Царевич поневоле (джен)

Примечания:

Тот самый принц, о котором говорил Семён Никитич Годунов:

Принц Иоганн (Ганс) Шлезвиг-Гольштейнский — датский герцог, младший сын Фредерика II Датского и Софии Мекленбург-Гюстровской; брат датского короля Кристиана IV. В русской истории остался как «Иоанн-королевич» (в ряде русских документов — Яган), жених царевны Ксении Годуновой, неожиданно умерший в Москве в 1602 году.

Семён Никитич Годунов († 1605) — окольничий и боярин во времена правления Фёдора Ивановича и Бориса Годунова. Троюродный брат царя Бориса Годунова из дворянского рода Годуновы. Третий сын окольничего Никиты Даниловича Годунова

(Вся информация взята из Википедии)

Григорий даже не пытался вывернуться из рук царевны, уж слишком шокировали его слова, которые Годунов сказал насчет его свадьбы. Ксения усадила его на скамью и села рядом.

— Итак, мой отец уже сказал, что мы скоро станем мужем и женой, так? — девушка посмотрела на своего будущего суженого. Тот кивнул и посмотрел на царевну явно с нерадостным видом:

— Я не хочу в этом участвовать, я не тот Дмитрий, который вам нужен. Ох, лучше бы я сразу бежал отсюда в Польшу либо в Испанию, — Григорий пригладил волосы. — Слушай, я не хочу участвовать в скоморошничестве, просто скажи своему отцу, чтобы он отпустил меня, а я уж не пропаду.

Ксении не хотелось слушать, что Отрепьев говорил насчёт Испании и Польши, нужно было как-то заткнуть юношу и, не придумав ничего более действенного, царевна поцеловала его в губы. Улыбнувшись, она вышла к Борису и сказала:

— Отец, я договорилась с Дмитрием Ивановичем, он согласен на мне жениться.

Увидев раскрасневшегося от поцелуя Григория, Годунов улыбнулся и сказал:

— Вот и хорошо, одна проблема разрешена. Кстати, я написал письмо троюродному брату Семёну, чтобы он поприсутствовал сегодня вечером, мне надо сообщить, что вы скоро женитесь.

От этой новости Григорий помрачнел, ему не слишком-то и хотелось видеть кого-нибудь из родни Ксении, да и вообще идея свадьбы юноше казалась уж слишком глупой.

— А если я не собираюсь жениться? Тогда что? — спросил «царевич».

Лицо Бориса стало холодным, и он резко ответил:

— Мне не нужны волнения в народе и лишний разбой, твоя свадьба нужна, и ты не отвертишься, а теперь я ухожу, дела сами себя не сделают. — Борис направился в свой кабинет и закрыл дверь, Ксения начала вышивать? и Отрепьев от нечего делать начал смотреть на работу девушки, любуясь красными перстнями у неё на руках.

— Тебе нравится, да? — она улыбнулась и погладила его по щеке.

— Да, они идут вам, Ксения, — сказал Григорий, якобы случайно погладив правую руку Ксении.

Через час приехал Семён Никитич, тот самый, о котором говорил Годунов, Григорий встал и сказал выходящему из комнаты Фёдору:

— Я пойду? Вы же можете и без меня провести эту «церемонию»?

На что тот ответил:

— Куда? За полчаса с тобой ничего страшного не случится, он же тоже жениха видеть должен. Или, по-твоему, мою сестру на воздухе женить будут? Нет, оставайся.

Когда приехал Семён и его люди, Борис долго здоровался со своим троюродным братом, Григорий молча стоял и смотрел на всю эту картину, пытаясь делать вид, что его не существует. Мария повернула голову, жестом подозвала юношу и легонько подтолкнула его к Семену.

— Итак, так на ком же вы собрались женить вашу дочь, Борис Фёдорович? — спросил Семен Никитич. — Неужели это и есть тот самый принц из Дании?

По придирчивому взгляду читалось некоторое пренебрежение и удивление. Борис с улыбкой говорил:

— Гораздо лучше, царевич Дмитрий Иванович. Теперь нет проблем с вероисповеданием, и переговоры не затянутся на месяцы, и самое главное — это то, что народ доволен!

Воодушевляющая речь родственника Семёна не обрадовала. Заподозрив, что что-то Борис не договаривал, он еле выдавил:

— Приятно слышать, рад за него и твою дочь, Борис.

Взгляд, полный презрения, монаху не понравился, но он не хотел выводить из себя ни Бориса, ни Семёна, а также не хотел разочаровывать Ксению. Почувствовав неприятный холодок, он навесил на себя доброжелательную улыбку.

Вечерело, скорее, даже не вечерело, а начался октябрьский ливень, и поэтому Борис решил, что можно всем вместе попить сбор из трав. Семёну не нравилось, что придумал Борис, и он решил помешать всему.

Пока все говорили, он вышел в сени и кликнул одного из своих людей — Сеньку. Ему нравился этот хитрый и изворотливый блондин, который мог безоговорочно выполнить все его приказания. Глядя на о чём-то беседовавших Ксению и Григория, мужчина чуть не сплюнул, до того все улыбки были ему противны!

— Итак, сейчас, пока Марии нет, я тихо пробираюсь, капаю пять капель ртути и спокойно делаю вид, что ничего и не было. Попробуй только проболтаться, я тебя сразу же расчетвертую.

— Понял, Семён Никитич! — выпалил Сенька.

— А пока иди к ним и помни: не пытайся меня выдать.

Блондин кивнул и направился к царю Борису.

— …Свадьба будет через два месяца, а пока вы можете узнать друг друга получше, — донёсся голос Бориса, и Ксения снова поцеловала «Дмитрия», но уже в щёку, тому явно уже нравилось. По крайней мере, во взгляде не читалась рассеянность и неприятие.

«Ну где он там? Умер, что ли?» — такой была мысль, которая посетила головы и царя и Сеньки.

Но, видимо, Семён умел читать мысли, так как быстро появился и, извинившись, поставил блюдце со сбором, в котором были те самые капли ртути.

Мстительно улыбнувшись, мужчина сел и начал наблюдать за Ксенией. Скоро она «случайно» отравится, и всю вину скинут на этого самозванца.

Они ещё долго разговаривали, Ксения понимала, что Григорий — тот самый, с кем ей повезло в жизни.

Скоро, всё закончилось, и, поднявшись, Мария подошла к Григорию и, поцеловав в лоб, сказала:

— Ну, вот, теперь у тебя скоро появится жена. Ксения очень хорошая, так что вы привяжетесь друг к другу. Сынок, я верю и желаю вам всего хорошего.

Ксения встала и потерла виски:

— Что-то голова начала болеть, думаю, завтра мне станет лучше, — царевна через силу улыбнулась. — Могу ли я пойти к себе в покои?

— Можешь, иди. — Ирина всё не могла смириться с тем, что Григория признала своим сыном сама Мария Нагай, и этот проходимец скоро станет мужем её дочери. Она всё ещё ненавидела бывшего монаха.

Краем глаза он заметил, как Семён нервно косился на Бориса, как будто боялся, что его раскроют.

Григорий нервно кивнул и пошёл в свою комнату, раздевшись до пояса и сняв сапоги, он лёг.

Ксения тоже легла в своих покоях.

Сначала ей ничего не снилось. Но скоро во сне она увидела Москву в огненном кольце. По Москве скакали люди и добивали всех, кто попадался на пути. В их руках были стрелы, топоры, мечи. Ксении показалось, что все это реально, и, кажется, она почувствовала запах чьей-то крови.

Ксения резко проснулась ночью от кошмара. Голова будто и не собиралась переставать болеть, царевна снова стиснула зубы.

— Да когда же это кончится? Надеюсь, что скоро… — прошептала Ксения и снова легла. На этот раз боль притупилась, и девушка смогла наконец-то заснуть без кошмаров.