Не та книга (джен)

— Это тут, — с облегчением выдохнул Хагрид. — Дырявый, значится, котёл. Славное местечко.

К удивлению Гарри, их поезд прибыл на вокзал Кингс-Кросс. Немного поразмыслив, мальчик признал, что особого заговора тут нет: если идущий на север хогвартсовский экспресс отправляется с этого терминала, будет логично, если и с севера по тем же линиям сюда будет приходить много поездов.

Жаль, прибытие было не на девятую платформу: она предназначена для пригородных электричек и осталась далеко в стороне от их с Хагридом маршрута.

Проблемы начались, когда Хагрид полез в метро. Для начала он очень громко застрял в турникете: ширина прохода напрочь исключала пользование подземкой такими, как Хагрид. Тётка-контролёрша заполошно засвистела и завопила: «Великанам нельзя! С великанами нельзя!», обращаясь почему-то к Гарри. Но Хагрид достал свой розовый зонтик и прошёл по служебному обходу. Зря.

Выяснилось, что габаритный фильтр на турникетах придуман не просто так. Если кто не знает, на некоторых старых линиях лондонского метро поезда очень низкие. «Пиккадилли» — как раз из таких: когда она строилась, десятиметровые горнопроходческие щиты в смету не закладывалось. Полукруглая крыша вагона, два метра высоты в самой просторной части салона, а раздвижные двери частично залезают на потолок. Не просто так залезают: на некоторых станциях пол в этих игрушечных вагончиках — на полметра ниже перрона.⁽¹⁾

Внутри даже простому человеку немудрено заработать клаустрофобию, а уж Хагрид… Если бы он не пролез гуськом к свободной лавке, ему пришлось бы стоять на корточках. Удовольствия от поездки не получил ни великан, ни Гарри, ни пассажиры: Хагрид не сдерживался, комментируя бестолковых маглов, у которых всё так медленно, тесно и неудобно. Откуда Хагрид при этом владеет навыками ориентирования в магловской подземке, Гарри решил не обдумывать: силы нужно было экономить, а количество вранья от его усердия не уменьшится.

Выйдя на волю через несколько остановок, они форсировали оживлённый перекрёсток на красный свет и двинулись вверх по Чарринг-Кросс-Роуд. Летняя жара, выхлопные газы, узкие тротуары и толпы пешеходов в торговом районе не способствовали поднятию настроения, но Хагрид уверенно вспахивал встречный поток, словно русский ледокол — свою суровую Арктику.

«Дырявый котёл», так же как и в книге, обнаружился между брендовым магазинчиком звукозаписей и сетевым книжным супермаркетом, торча обшарпанной будкой сельского ларька среди вполне приличных зданий. Гарри кинулся было засечь номер дома, но нашёл лишь табличку «Косая аллея, 1». Очень практично и безопасно: увидит магл эту кособокую конуру, а адрес запомнить не сможет.

Зайдя в душный полумрак и проморгавшись от застилавшей глаза табачной мглы, Гарри обомлел: знаменитый паб оказался фахверком, причём вероятнее всего саманным. Глину замешали с молотой соломой или навозом, наляпали на деревянный каркас и побелили. Когда-то давно. По крайней мере, Гарри не мог придумать другого способа вылепить стены настолько кривыми и бугристыми. Да как эта археология вообще могла сохраниться в центре Лондона?

Опустив глаза, мальчик понял, что и пол в таверне вполне можно считать земляным: вряд ли его мыли хоть раз за несколько веков, только посыпа́ли иногда соломой, оставшейся со строительства стен.

Как бы то ни было, атмосфера в помещении царила мирная и сонная. Народ меланхолично сидел за столами, накачивался пивом, потягивал винцо, окуривал соседей боцманским табаком из длинных трубок и вёл негромкие беседы. Вышибала этому бару отродясь не требовался, зато не помешал бы инженер по вентиляции и пара уборщиц.

— Как обычно, Хагрид? — поздоровался бармен.

Занятый адаптацией к новым условиям дыхания, Гарри напрочь позабыл о том, что его сейчас ожидает. В реальность его вернула Хагридова пятерня, мощно прилетевшая по плечу вместе с одобряющим хлопком.

— Нынче никак, Том. Я по школьному делу.

Великанская лапа уверенно двинула пешкой на восьмую горизонталь. Паб погрузился в мёртвую тишину.

— Святые стихии! — сипло прохрипел бармен, выпучившись на новенького ферзя во вражеском тылу. — Гарри Поттер! Какая честь!

По залу прокатилась волна отодвигаемых табуреток. Народ привставал и оборачивался. Часть посетителей ломанулась к барной стойке, не забыв о выпивке на столах. И первым, опережая бармена, до Гарри добежал…

— Это вы, — произнёс мальчик с неожиданной горечью.

— Дингл, мистер Поттер, — человечек в фиолетовом цилиндре выловил Гаррину руку и воодушевлённо заболтал ею о воздух. — Дедалус Дингл. Не могу передать, как я счастлив…

— Зоопарк, — холодно прервал его Гарри. — Клетка с удавом.

— Он помнит! Он меня помнит!

«Вингардиум Левиоса»

— Надеюсь, вы повеселились от души. — Руку удалось высвободить из восторженного плена, тяжесть на плече тоже куда-то делась. — А меня вот из-за вашей выходки на два дня посадили в чулан.

Гарри отвернулся от сияющей физиономии, потеряв интерес к происходящему. Воодушевление толпы утихло на пару градусов, но продолжало выражать национальному герою свой полнейший респект. Гарри это не обманывало.

Он никто в новом мире. Беспомощнее ирландца-Финнигана во враждебной Британии и беднее чернокожего Томаса из лондонского гетто. У них хотя бы родители есть, пусть и маглы, а у него — никого. Вся его популярность — на подкачке у Дамблдора, весь общественный восторг — тонкая обволакивающая плёнка из таких вот субъектов с неизвестным нанимателем.

— Горд пожать вашу руку, мистер Поттер.

— Дорис Крокфорд, мистер Поттер. Я вся дрожу…

— С возвращением, Гарри Поттер! Как же мы ждали вашего…

— Позвольте пожать вашу руку ещё раз!

В реальности же… Вон, Драко Малфой, совершенно не скрываясь, уже в поезде бросался самыми убийственными угрозами, а его отцу, вроде бы выпущенному на поруки победившей стороной, не прилетело за то ни грамма общественного порицания.

Волшебной Британии на него плевать. Свою силу он должен собрать сам. Ну или научиться жить на дне.

Есть ещё родительский сейф, несметные родовые богатства и перстни нескольких родов… Откровенно говоря, Гарри не очень-то надеялся, что это правда: в этой части более-менее реалистичная сага становилась похожа на наивную сказочку, особенно с родовым хранилищем Салазара в гоблинском банке. Гарри, конечно, проверит эти моменты, но осторожно: на месте Дамблдора он контролировал бы подходы к такой силе тщательнее всего.

Да и не помогло герою наследие Основателей. Нужно идти другим путём. Даже списания из «детского сейфа» могут находиться у директора на карандаше.

— П-поттер! Очень рад п-познакомиться с вами!

Обладатель этого голоса выгодно отличался тем, что не хватал Гарри за руки и не фонтанировал фальшивым энтузиазмом. Подняв взгляд, мальчик ожидаемо обнаружил фиолетовый тюрбан.

— Эт’, Гарри, прохвессор Квиррелл, — решил поучаствовать в разговоре Хагрид. — Он стал быть учить тебя будет, в Хогвартсе то есть.

Знал Гарри о профессоре немного. Преподавал магловедение, зачем-то попёрся в Албанию, отыскал там дух Волдеморта и привёз его в Англию. Сегодня, если верить легенде, готовится грабить Гринготтс. Позже будет вынужден взять односторонний билет в могилу и подсесть на кровь единорога. Зачем ему потребовался настолько суровый допинг, совершенно непонятно: Волдеморту кровь без надобности, он десять лет существовал в албанских лесах и горя себе не знал, да и не может никуда развеяться при таком количестве якорей; а Квиррелл…

А Квиррелл в данный момент выглядел вполне живым и здоровым. Умный взгляд, возраст не больше сорока. Жить бы ему ещё да жить.

— Вот как, — вежливо улыбнулся Гарри. — Вы преподаёте какую-то особую науку, профессор?

— Защиту от Т-тёмных искусств, — Квиррелл едва заметно поморщился. — Не т-то ч-чтобы вам это б-было нужно?

— Отнюдь… — Гарри помедлил и посмотрел на волшебника серьёзно. — И чем же противостоят Тёмным… искусствам?

Акцент на последнем слове был практически неощутим, но Квиррелл его услышал, чем заработал ещё одно очко в Гаррином рейтинге. Маг, отчего-то не пользующийся волшебной палочкой, ответил со столь же неощутимой одобрительной смешинкой в голубых глазах:

— Светлыми с-силами, мистер Поттер.

Гарри улыбнулся и пожал протянутую руку вполне искренне:

— Уверен, ваш предмет будет у нас самым интересным.

— Б-буду ждать вас н-на уроках.

Ответил Квиррелл в точку. Быть может, это были всем известные вещи, но Гарри ещё в книгах заметил странность: «тёмными» были именно *искусства*, и как-то иначе эту науку называли редко (адепты света — в том числе). А вот «светлых искусств» не существовало никогда и нигде: только «силы», «магия» и прочая невнятная муть. Утончённость против варварства. Ломовой погром против науки. Невежество против просвещения. Не так ли, господин директор?

Взглянув на противостояние под таким углом, Гарри задался вопросом: а видел ли вообще книжный герой хоть какие-то тёмные искусства? Что ему показывали по факту? Три Непростительных и… всё. Убойное заклятие, пыточное проклятие и усиленный «Конфундус». И это — искусства? Да для того, чтобы пытать или убивать, не нужно ни магии, ни оружия, ни орудий: знай себе ломай шеи да лови на болевой приём.

Тёмный лорд, величайший учёный и Повелитель судеб, точно так же не демонстрировал миру ничего хоть сколько-нибудь похожего на искусства: только примитивный бесхитростный садизм, привычку убивать безотказной убивалкой, наркоманскую тягу откладывать побольше крестражей да маниакальную одержимость дурацким пророчеством.

Нет у книжной тёмной стороны ни намёка на что-то, похожее на искусство. А стало быть, и Тьмой в её деяниях даже и не пахнет, ибо всё тёмное может быть только искусством. И с чем в таком случае воевал Свет? И является ли он вообще Светом, или это Серость, рубившаяся сама с собой по своим же собственным сценариям?

Впрочем, искать и интересоваться Тьмой Гарри не собирался. Светом — тоже. Мальчик предпочитал нейтралитет и желал держаться подальше и от Света, и от Тьмы. Он не пойдёт ни к Малфоям, ни к Уизли. Они оба наврут ему с три короба.

— Мы здесь для того, чтобы купить котёл? — спросил Гарри после того, как имеющий представление о приличиях Квиррелл отошёл и на них опять насела толпа с пивными кружками.

— Чего-сь? — не понял Хагрид. — Какой котёл?

— Оловянный, второго размера. «Дырявый котёл» — магазин котлов, верно?

Если этот вежливый намёк не пройдёт, Гарри был готов перейти на прямые невежливые посылания лесом. Беспардонно-дёргающие рукопожатия его достали. В баре и близко не было столько народу, сколько у него «взяли автографов», так что артисты просто крутили карусель. Как долго они уже здесь стоят? Двадцать минут? Тридцать?

— Да не, тут не продают, а наливают… кхм… Стал быть, пойдём мы, Том. Делов по горло и купить кучу всего…

Да, да, не страдай, ты уходишь ненадолго. Гарри, уже не скрывая нетерпения, демонстративно смотрел на дверь в Косой переулок, пока Хагрид завершал Большой круг расставания на полжизни. Нельзя же просто так сказать «Пойду я» и сразу же пойти, верно?

— Видал, чего творится? А я тебе о том и говорил: у нас все про тебя знают. Ты, Гарри, самая что ни есть знаменитость. А Квиррелл-то, прохвессор, аж затрясся, тебя пожамши да руками обзнакомив. Хотя он-то, горемычный, завсегда трясётся…

Покинув наконец прокуренный паб, сияющий Хагрид вывел Гарри в тупиковый колодец между стен и глухих заборов. Здесь царил полумрак, стояло несколько мусорных баков и ощутимо пованивало. В этом месте было только два пути: быстро открыть проход, если ты пришёл сюда по делу, или немедленно вернуться в бар, если ты случайно перепутал двери.

И именно здесь Хагрид вновь застрял, дабы с обстоятельной неспешностью изложить очередной блок информации. И дюжины метров не пройдя.

— Он и раньше-то не из храбрецов был, как науки по книгам вычитывал да про маглов шалопаям излагал. А уж энтим летом, опосля его…

— А мы сейчас где? — перебил Гарри, с живейшим интересом пялясь на щербатую стену, в которую был вынужден тупо уткнуться вместе с философствующим провожатым.

Нет, ну в самом деле — сколько можно? Два часа пополудни, а они даже до Косого переулка никак дойти не могут! Он с пяти утра на ногах и с того же времени не евши. Дамблдор, старый маразматик, да чтоб тебе вечно выслушивать собственную трепотню в таких же отстойниках, да обязательно со старой заедающей пластинки, да в замедлении один к десяти!

— Дык… стал быть, дошли почитай. Как же там… Отойди-ка, Гарри! Два от верха, три к востоку…

Разумеется, Гарри тщательно запомнил тот единственный кирпич, куда Хагрид ткнул своим зонтиком. Никаких вращающихся стен и камней-трансформеров не было: часть кладки просто растаяла, тихо и буднично.

— Добро пожаловать в Косой переулок!

* * *

Аллеей эту улицу называть было бы неправильно: никаких деревьев здесь не росло. В остальном всё было примерно как в книге: вереница разноэтажных магазинчиков, тесно прижавшихся друг ко другу, и обычная для торговых кварталов толпа, сейчас не особо многочисленная. Одет народ был старомодно, но отнюдь не по-викториански, как Гарри рисовал себе в воображении. Скорее так могли бы одеваться жители средневекового города, будь у них несредневековые материалы и возможности их обработки.

Однако не магазинчики и тем более не мода приковали к себе внимание мальчика прежде всего.

Магия. Восхитительно много магии.

Было бы неправильным сказать, что Гарри как-то чувствовал магию, живя у Дурслей. Творить — творил, но не ощущал. Покалывания пальцев, тепло в груди, особое шестое чувство — ничего подобного. Только интуиция, как нужно действовать.

Но здесь это становилось очевидным: магию можно ощущать. Как волшебство, которое само просится себя наколдовать. Как чары, плести которые столь же естественно, как дышать. Как мироздание, которое одинаково благосклонно примет всё, что намагичишь. Как воду, в которую наконец-то отпустили рыбу.

Это другой мир, догадался Гарри. Не в переносном — в самом прямом смысле этих слов. Быть может, здесь немного иное небо; вероятнее всего, разнятся очертания континентов; совершенно точно — отсутствуют мегаполисы мировых столиц, душная промышленность и МВФ; но это — полностью другой мир. С другими законами природы.

Гарри словно опьянел от неожиданности. Представьте, что всю жизнь провели в затхлом подвале и вдруг оказались посреди реликтового леса — того самого, где и пристало жить человеку. Там, на оставленной за дверью Земле магия была чужеродна окружающему естеству и творилась вопреки устоявшейся природе вещей; здесь же первая нашёптанная на пробу «Левиоса» отозвалась тёплой улыбкой мироздания — словно мудрая мать, радующаяся новым словам одного из миллионов своих детей.

Хагрид вёл мальчика по улице и бубнил какую-то ерунду: про деньги в банках, про вампиров под чесноком, про семнадцать сиклей за драконью требуху или новейшие мётлы особой резвости. Гарри не прислушивался к этим нелепицам. Он не мог надышаться воздухом волшебства.

Как они могут ходить здесь столь спокойно? Неужели не замечают? Неужели привыкли к этому повседневному чуду?

Весь его план придётся пересматривать. Он не сможет покинуть этот мир. После того, что здесь увидел — не сможет. Разве что найдёт способ перенести лоскуток волшебной мировой ткани — к маглам. Да, пора привыкать к этому названию. Он — не они. Такова природа, в которой он родился.

Что же будет в Хогвартсе, если уже в Косом переулке его пьянит избытком чародейства?

А может ведь статься, что доступные людям магические оазисы — лишь окраинные осколки, по какой-то причине выдающиеся соседством с неволшебной Землёй. Окраинные и очень бедные в сравнении с остальным волшебным миром — потаённым поднебесьем настоящей магии, где и живут самые настоящие волшебные народы.

— Да, эт’ гоблин, — сообщил Хагрид мальчику, бездумно глядящему на серокожее существо в униформе гриффиндорской расцветки. — Говорю ж, токмо безумец полезет в ихний банк.

Оказалось, они уже успели дойти до «Гринготтса» и сейчас неспешно поднимались по мраморным ступеням. Табличку с детскими стишками Гарри не стал читать из принципа. Ещё утром он высказался бы, что надпись «Стой! Стреляют без предупреждения» глупо излагать в стихотворной форме, разве что совсем не претендуешь на серьёзное её восприятие; но сейчас… ему было всё равно. Не хотелось терять очарование момента, разменивая его на мысли о ерунде.

Внутри банк оказался тем, чем и должен быть банк сразу за входной дверью: операционным залом с дорогой классической отделкой. Гарри понял, что гоблины копировали общий стиль с какого-то земного банка, но не современного, а примерно вековой давности: он видел что-то подобное на иллюстрациях. Мальчик усмехнулся: коротышки оказались более прогрессивными, чем человеческие маги.

— Утро доброе, — прогудел Хагрид, сообщая гоблину за стойкой, когда именно привык продирать глаза. — Мы пришли, чтоб забрать у вас денюх.

Гоблин терпеливо ждал продолжения. За этой стойкой он повидал и не такие вступления.

— А, каналья… Из сейфа Гарри Поттера, так-то!

— Ключ у Гарри Поттера есть?.. Сэр.

— Да куды ж без него… Погодь… Где я его…

Горку выкладываемых на его бухгалтерской книге собачьих печений гоблин обозревал с непроницаемой миной. Было ли это обычной безалаберностью Хагрида или великан тонко издевался над коротышкой, сказать сложно. Отношения с гоблинами у людей всегда были непростыми.

— Нашёл!

Гоблин приступил к изучению небольшого золотого ключика, а Гарри огляделся вокруг. Пустующих рабочих мест за стойками было не менее сотни, но мальчик не был уверен, что часть из них не является иллюзией. Гоблинов-операционистов в зале присутствовала лишь пара дюжин, да и те занимались в основном перекладыванием самоцветов да пересчётом монет. Посетителей в банке было немного.

— На первый взгляд всё в порядке.

— У меня тута письмо ещё… От профессора Дамблдора, стало быть. Сами-Знаете-О-Чём из сейфа семьсот тринадцать!

Гарри пригляделся к посетителям. Какие они — те, кто приходят в банк? Это для них рабочая рутина или крайняя, отчаянная мера? Стоит ли Гарри иметь дело с гоблинской расой?

К сожалению, людские лица за стойками почему-то никак не удавалось рассмотреть: взгляд соскальзывал на рубины и золото в руках свободной от обслуживания команды. Берегут тайны клиентов или скрывают неприглядное от потенциальных жертв? Зал для клеймения будущих рабов вряд ли станут отделывать полированным мрамором и малахитом, но кто может знать цену наколдованной красоты или логику нечеловеческой расы? В магловских банках с вами тоже безукоризненно вежливы, однако пляшущие от восторга клиенты встречаются лишь в рекламе для дураков.

— Крюкохват отвезёт вас к хранилищам.

На вагонеточном перроне Гарри решил притушить восторг и собраться: магия магией, а для учёбы в Хогвартсе отчего-то необходимы золотые кругляши. Волшебством он ещё успеет надышаться, а к кругляшам его могут больше не пустить.

А вот Хагрид при виде дрезины повёл себя странно: встал как вкопанный, после чего беспомощно обернулся на выход. Точь-в-точь брутальный Дадли, зашедший в медпункт откосить от уроков и внезапно обнаруживший шприц в руках хорошенькой медсестры.

Крюкохват одарил Хагрида самым искренним оскалом и радушно указал на пассажирские сидения. Похоже, издеваться умеют не только великаны, но и гоблины.

Быстрая езда Гарри понравилась. Не удерживай он себя в деловом настрое — пришёл бы в восторг второй раз за день. Нет, дядя Вернон тоже иногда ездил быстро, но у него это было без ветра в лицо и переворачивания над бездной, а потому жутко скучно. А бездны мальчик не боялся. Он прекрасно чувствовал равновесие и видел, что им в тележке ничего не грозит. А если бы и выпал — ничего страшного. Он с раннего детства не страшился высоты, а после того, как освоил «Левиосу», потерял и страх разбиться при падении.

Держать самого себя на весу за одежду — это мальчик освоил довольно быстро. Удовольствия никакого — подвешивать себя за шкирку, но суррогату «автолевитации» Гарри научился. Невозможно, скажете вы? С чего бы? Мётлы летают, а тряпки не могут?

Да что там, мальчик мог бы и сплясать на тонком рельсе над километровой пропастью. Баланс он держать умел и любил, а пропасть… да какая разница, километр под тобой или сантиметр?

— Ключ! — требовательно произнёс Крюкохват, встав перед сейфовой дверью «687».

Ключ пришлось передавать Гарри. Хагрид, зелёный словно орк, сразу после остановки осилил только две вещи: поспешно выбраться из дрезины на твёрдый камень и тут же крепко ухватиться за неё руками, потому что одни только ноги его не держали.

— Иди сам, Гарри, — прохрипел он. — Сотню галеонов набери, нам хватит.

И вот, Гарри стоял внутри глухой камеры и взирал на золотые горы под ногами. Предстоял первый на сегодня непростой этап.

— Скажите, в этом сейфе хранятся только деньги? — негромко спросил он у ожидавшего рядом гоблина.

— Да. Золотые монеты — галеоны, серебряные — сикли, бронзовые — кнаты.

Никаких тебе фамильных артефактов и древних книг с тайными знаниями. И даже с только-деньгами есть проблема.

— А бывают ли монеты номиналом больше одного галеона?

— Нет, — мрачно ответил гоблин. — В одном галеоне — семнадцать сиклей, в одном сикле…

Гарри ненадолго задумался. Он понятия не имел, как можно «распихать по карманам джинсов» даже сотню монет, а ведь ему требовалось больше. Не в дорожную же сумку их нагребать!

— А у вас есть что-нибудь вроде… кошелька для этого?

— Семь галеонов.

Крюкохват извлёк из кармашка на поясе прочного вида мешочек на завязках. В полностью раздутом виде из него получился бы шар сантиметров пятнадцать.

— Он защищён от воров? — приступил Гарри к давно распланированной программе «умного Гарри в Гринготтсе». Жаль, что его книжный близнец дошёл до неё только к пятому курсу.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… Можно ли заколдовать его так, чтобы воры не могли украсть? Чтобы даже не видели? И чтоб залезть в него мог только я, а потерять не мог совсем?

— Молодой человек, — гоблин вздохнул и поднял глаза вверх. — Что вы там видите?

— Э-э… потолок. Бронированный.

— Именно. И вы таки думаете, что этот потолок был бы нужен, если б у каждого имелся такой вот кошелёк?

Гарри озадачился. Это было явно не по сценарию, но на недостаток логики жаловаться не приходилось.

— А зачаровать его на уменьшение веса? — сделал ещё одну попытку Гарри.

Максимальный номинал монет — один галеон, и весит этот металлический кругляш примерно пять граммов. Как Малфои расплачиваются за свои бриллианты, интересно?

— Вам следует поискать такие товары наверху, — отрезал гоблин.

Немного подумав, Гарри предположил, что дело не в запредельной сложности зачарования: Гермиона наколдовала свою сумочку уже на шестом курсе.

Похоже, Крюкохват намекает ему, что ни в Гарриных, ни в гоблинских интересах не значится вынос отсюда крупных наличных сумм. Почему и до каких пор этого не следует делать Гарри, ещё предстояло обдумать, но и гоблинам совершенно не улыбалось, если малолетние сопляки вдруг начнут опустошать ростовые депозиты на малолетнюю ерунду. Этак в воспитательных целях гоблины могут и подстроить такому беззащитному мажору «педагогическое ограбление» в ближайшем проулке. Не своими руками, разумеется — наводки за процент будет достаточно.

— Сквозной кошелёк у вас спрашивать было бы глупо, — пробормотал Гарри.

— Сквозной?

— Ну… сунул руку в кошелёк — и нагрёб монет прямо из сейфа.

— О да, — оскалился гоблин. — Это было бы глупо — отдавать ворам настолько удобную дверь сюда.

— Но хоть от «Акцио» как-то можно защититься? Монетки из мешочка приманить — они же просто исчезнут!

— Ни одна гоблинская монета не подвластна действию манящих чар.

Хорошо, что Гарри не стал пробовать вытащить у Хагрида из кармана пять кнатов при помощи «Акцио».

— А сам кошелёк?

— Завязки. — Гоблин терпеливо продемонстрировал верёвочки на мешке. — Их здесь две пары. Одна затягивает горловину, вторая привязывается к поясу. Привязанную к магу вещь приманить невозможно.

Гарри вздохнул и посмотрел на монетные кучи. Всё шло не по плану, но горевать над неожиданной проблемой времени не было. Нужно было брать, что дают, и сейчас лишь предстояло решить, сколько же денег ему, беззащитному пацану, допустимо унести с собой.

Увиденное на полу внезапно заинтересовало. Кучи галеонов оказались не лежащими вповалку золотыми шайбами, а… сгруппированными столбиками. Компактными группами из равномерно расставленных монетных стопок: тринадцать стопок по тринадцать монет. Интересно, это имеет какой-то смысл? Двадцать девять кнатов, семнадцать сиклей… Нет, не делится. Да и не должно: это всё простые числа.

Гоблины неравнодушны к простым числам? Почему? Вряд ли только потому, что они облегчают банку отъём долей кнатов с любого округления. Слишком мелко для банкиров. Процент с кредитов должен давать им несопоставимо больше.

— Сто галеонов, Гарри, — поторопил снаружи голос Хагрида. — Ежели самому тяжело набрать, зубастому этому скажи: у них совок завсегда есть, монеты считает похлеще арихманторов.

Хагрид оклемался и стал проявлять нетерпение. Вот-вот найдёт силы подняться, подойти и поучаствовать. Сколько ж ему взять с собой? Сотня — мало, тысяча… наверное, много, потому что тяжело… А, кстати!

— Последний вопрос. Я могу поменять галеоны на фунты?

— Без сопровождающего — нет. — Крюкохват мимолётно покосился на дверь. — Согласно распоряжению Министерства магии, продажа магловской валюты несовершеннолетним запрещена. Приложение четыре к Статуту о секретности.

— А то давай я тож подсоблю-то, — голос великана сместился. — Сумку свою доставай, мы тудой их и набьём…

Ну, раз тысяча — много, а у нас тут простые числа… Гарри ткнул в «гоблинский гросс» и показал Крюкохвату три пальца. Тот не мешкая достал из-за пояса серебристую лопатку, тремя быстрыми движениями забросил в горловину нужное число кучек и передал клиенту располневший кошелёк.

Два с половиной килограмма — это всё равно тяжело для простенького ремня в джинсах, а потому Гарри, действуя по наитию, повесил кошелёк… на шею. Сохранявший отстранённое равнодушие, гоблин вдруг одобрительно оскалился и… передал Гарри ключ.

— Энтот прохиндей таки впарил тебе свой кулёк!

Доковылявший до сейфа Хагрид застал Гарри деловито «засыпающим» в кошелёк последнюю жменю золота.

— Карманы́ тебе на что дадены? Распихал по ём и доволен. Иль вон сумка…

— Деньги без бумажника — к банкротству, — привычно отбрехался Гарри. И кожей почувствовал, как Крюкохват за спиной опять осклабился.

— К ротству, не к ротству, а деньгой сорить не след. И ты, зубатый, давай помедленней едь! Нутро всё рвёт на твоих финтах корячиться!

— В тележке — только одна скорость, — скрипуче отбрил Крюкохват. Консерву свою собачью вы, мистер Хагрид, докушаете до конца.

Гоблин дождался, когда все покинут сейф, и с натугой захлопнул массивную дверь. Слитно лязгнула череда засовов. Хранилище 687 встало на «боевое дежурство» и вновь согласится принять посетителей лишь по просьбе собственного ключа.

— Теперича к семьсот тринадцатому, — скомандовал Хагрид, крепко ухватившись за поручни.

Гарри собрался было использовать время поездки для обдумывания, с какой стати детям тут не меняют галеоны на фунты, но, как известно, гоблинские дрезины созданы для удовольствия, а не для раздумий. Сначала гоблин хорошенько помотал их по тёмным лабиринтам, дав почувствовать себя льдинками в шейкере, а потом резко поддал газу, выстрелил из тесноты в огромный подгорный зал и с замораживающим животы ужасом рухнул тележкой вниз.

Гарри не выдержал и завопил от восторга: они летели в огромный подземный водопад!

Была ли это легендарная «Погибель воров» или всего лишь колоссально-прекрасная сестра Ниагары, мальчик не знал, но вода в ней оказалась непередаваемо вкусной и свежей. Гарри раскинул на лету руки, захватил с полтонны жидких алмазов и протащил их огромными капельными крыльями до самой остановки у особо защищённых хранилищ.

Крюкохват не выказал по этому поводу никакой реакции, кроме быстро убранного оскала на ушастой морде, а Хагрид… А Хагрида в расчёт можно было не брать: тот сидел ссутулившись, зажмурившись и тщательно вростя в дрезину всеми доступными конечностями.

— Хранилище семьсот тринадцать, — с намёком поведал гоблин, стоя у монолитной сейфовой плиты и не находя нужного понимания у клиента.

— Стиксовы выкормыши, — простонал Хагрид, всё ещё не открывая глаз. — Укатали таки, землежоры собачьи…

— Вы собираетесь посещать заказанное хранилище?

— А то ты не видишь, рожа зубатая! Щас, токмо встану…

Хагрид осторожно открыл один глаз и попытался поднять голову, но вдруг судорожно перегнулся через борт и приступил к выташниванию. Тщетно приступил: лёгкий завтрак уже три раза как успел перевариться, так что нужны были более глубинные усилия, чтобы извлечь на гора хоть что-то полезное.

— Гарри, — просипел великан над бортом. — Сделай милость, а?

— Э-э…

— Там оно одно и мелкое… Я ж не выползу в жизнь, энтот штопор для задниц загнал меня в... жу-э-э, кха, кха!

— Доверенность именная и выписана на конкретного разумного! — отмёл попытку отказаться от собачьего десерта гоблин. — Никаким посторонним доступ не…

— Я говорю — пущай идёт! Моё слово!

— Вы официально уполномачиваете присутствующего здесь мистера…

— ДА, харонов потрох!

Гоблин посмотрел на Гарри. Мальчик вздохнул, вылез из дрезины и поплёлся к сейфу. Вряд ли морскую болезнь можно сыграть настолько убедительно, но Гарри не покидало ощущение, что Хагрид нашёл-таки способ привлечь нелюбопытного героя к завязке спектакля.

Монументальная дверь оказалась толще своей ширины и не содержала никаких намёков на ручки или замочные скважины. Как её открывал гоблин, Гарри не понял и любопытствовать не собирался. На полу небольшой сейфовой камеры нашлось именно то, что и ожидалось: нечто размером с яблоко, небрежно замотанное в грязную тряпку.

Браться за эту заразу голыми руками Гарри не собирался, да и входить в камеру тоже. Помедлив, он достал из сумки Дадлин свитер, развернул его на ладонях в виде подноса и… Тут его как раз отвлёк Хагрид, у которого наконец-то получилось, так что сколдовал мальчик по рассеянности не «Левиосу», а «Акцио».

В следующее мгновение у него на свитере лежал крупный кроваво-красный рубин. Тряпка осталась в сейфе.

Гарри выругался — вот так «Великое делание», на простейшую магию клюёт! — и посмотрел на Крюкохвата. Отступивший на шаг гоблин взирал на Гарри со странным выражением на морде. Хотя чего там странного — как на идиота взирал. Который только что пнул бутылку с нитроглицерином и пошёл себе дальше невредимый.

— Да не хочу я в этот мутный сейф лезть! — прошептал ему Гарри под трубный аккомпанемент идущего за спиной процесса. — Леснику-то побоку, он и серебрянку единорожью в рот тащит, а мне… Акцио долбаная тряпка!

Замызганная ветошь, по виду зимовавшая на ближайшей помойке, небрежно шлёпнулась рядом с камнем. Решительно не желая контактировать с пакостью, которая реагирует на «Акцио» лишь после «Философского камня», Гарри замотал всё гужом в свитер. Его он тоже себе оставлять не собирался. Пусть Хагрид сам рассказывает Дамблдору, откуда у него этот куль.

— Закрывайте, — сказал мальчик, затягивая узел из шерстяных рукавов. — И едем наверх, у великана дел в банке больше нет.

У вагонетки передать Хагриду кулёк с «секретным секретом» не получилось: не до того ему было, притом что наверх тележка ехала куда медленнее. Оказавшись кое-как за порогом банка, великан отцепился от стены и бессильно сполз на мраморные ступени. Несколько минут было слышно лишь его шумное дыхание.

— Ехидновы выкидыши, — глухо простонал Хагрид, открывая глаза. — Завсегда боялся ихних каталок. Всю душу выворотят, пока… па́сти свои акульи не проржут до колик…

Стоящий рядом гоблин-привратник сохранял каменную мину потомственного дворецкого. Поднимавшийся по ступеням джентльмен одарил их порцией брезгливого презрения. Нужно было принимать меры, или сердобольные барышни начнут кидать кнаты к великанским ботинкам.

— Гарри, будь другом… Купи себе форму, а? — Хагрид принялся осторожно подниматься на ноги. — Вон тот магазин, «У Малкин». А мне край как нужно стаканчик-другой пожевать, а то… укатали они меня, собачьи внуки…

— Вы сами-то дойдёте?

— Да мне уж полегше, на воздухе-то.

Судя по шатающейся походке, до звенящей лёгкости было ещё далеко, но в операционном зале Хагрид мог передвигаться, лишь валя мебель и держась за стену. Прогресс налицо, дойдёт.

1) Вагон «1973 Stock», https://en.wikipedia.org/wiki/London_Underground_1973_Stock . Именно такие поезда бегают по «Пиккадилли» и в 2023 году. Фильм по первой книге честно снимался в таком салоне, и там хорошо видно, что Хагриду тесно даже сидя, притом что он — актёр-человек, а не заявленный Роулинг полувеликан от трёх метров ростом.

Вернуться к тексту