Fate (джен)

Он не сомкнул глаз до самого утра. Мысли словно насекомые роились и роились в тяжёлой голове, не позволяя отключиться, забыться и вновь привыкать к одиночеству. В конце концов, камеры в Азкабане одиночные, а Драко не сомневается, что именно тюрьма станет его пунктом назначения уже этим вечером. Отличный подарок победителям под Рождество — мир без Драко Малфоя!.. Будь хоть кому-нибудь до него дело.

Аврор приходит ровно в восемь. Все тот же молчаливый мистер Честер, его почти бессменный наблюдатель, скептическим взглядом окидывает внешний вид Драко, который уже успел выпить чашку утреннего чая — снова помойного, потому что к листьям, что принесла ему Луна, он не находит сил прикоснуться. Сам Драко выглядит паршиво: круги под глазами, впалые щеки, потухший взгляд. И ощущает себя так, словно уже повстречался с дементором — только у его дементора был переливчатый смех и два десятка вязаных кардиганов всех цветов радуги вперемешку.

Они перемещаются в Министерство камином с первого этажа здания, в котором держали Драко. Не в Атриум, и на том спасибо, — Драко не выдержал бы взглядов всех сотрудников и посетителей, — а в личный кабинет Честера. Оттуда до зала, где уже собрался весь Визенгамот, рукой подать. Так что Драко не замечает, как всего спустя пару минут он уже стоит перед тяжёлыми дверями, а ещё минутой позже оказывается прикован к креслу для подсудимых.

Мрачная и тусклая атмосфера тёмной залы производит гнетущее впечатление. А взгляды — цепкие, липкие — он чувствует даже без способностей как у Луны. Судьи смотрят на него, оценивают и взвешивают — кажется, что их решение уже принято, и он здесь лишь для того, чтобы услышать его.

Драко сидит лицом к Верховному Чародею, чьи обязанности в настоящий момент исполняет новый Министр — Кингсли Шеклболт. Он не видит скамьи со свидетелями, лишь кафедру для ответчика, часть боковых трибун и, если скосить взгляд в сторону, — стол — странное нововведение в не меняющемся веками интерьере залы. За этим столом сидит, обложившись бумагами, молодая женщина в строгой мантии. Видимо, его адвокат — следствие излишнего влияния магглорожденных и полукровок на магический мир. Та, кому Луна рассказала все то, что не должно было достичь чужих ушей. Но достигло, и Драко теперь с этим жить.

Заметив интерес к своей персоне, девушка улыбается Драко и кивает, словно пытаясь сказать, что у них все схвачено и все будет хорошо. Драко очень хочет скривить губы, но под взглядами сотни волшебников не решается, предпочтя оставить на месте маску скучающего безразличия. Зря эта девушка настроена так хорошо! Она защищает Пожирателя, и место ему — в тюрьме.

Стук молотка призывает к порядку, и зал стихает. Драко пытается расслабленно откинуться в кресле — все равно процесс обещает быть небыстрым, особенно с авантюрой Поттера и Лавгуд, которые вознамерились вытащить Драко вопреки его желаниям и здравому смыслу. Да и Мордред с ними! Какая разница, отправится он в Азкабан через час или через пять? А если его ждёт Поцелуй — то и вовсе разницы нет, все равно он проведёт оставшееся ему время в цепях.

Мысль, что его действительно могут оправдать, Драко даже не допускает. Особенно пока слушает длинный список своих прегрешений, зачитываемый секретарем Визенгамота. Кажется, это очередной Уизли — Драко бросает на него скошенный взгляд — рыжий долговязый парень в очках в роговой оправе зачитывает пергамент с брезгливым выражением лица, явно не понимая, зачем они вообще рассматривают это дело. Кажется, он был старостой, когда Драко учился на младших курсах; разумеется, он не запоминал его имени — не Малфоевское это дело, помнить всех Уизли.

Как и имя девушки, что выступает следующей, ему ничего не говорит. «Пенелопа-Кристал-ваша-честь» явно полукровка, судя по смешкам, прокатившимся по залу Визенгамота вслед за таким обращением. Впрочем, Пенелопу это ничуть не смущает — она перехватывает свои бумаги и начинает зачитывать проникновенную речь, что каждый человек заслуживает второго шанса и что она в течение сегодняшнего заседания донесет до каждого в этом зале, что именно Драко Малфой — тот, кто сможет послужить прекрасным примером справедливости их судебной системы.

Драко видит со своего места лишь часть трибун, где заседают члены Визенгамота. В зале царит полумрак, в котором почти не видно лиц — лишь тени, безликие вершители судеб тех, кто мог бы быть на их месте, если бы удача была на стороне Тёмного Лорда. По скрытым в тени лицам проходит волна: ропот, презрение, сомнение, — Драко слышит отголоски их недовольства. Оно и понятно — куда проще выносить два приговора: заключение или казнь, не испытывая и малейшего угрызения совести за свой вердикт. А эта Пенелопа сейчас стоит перед ними с гордо поднятой головой, надеясь пошатнуть их веру в справедливость таких приговоров. Какая ей выгода? Чем её подкупил Поттер? Драко не понимает.

Но своего решения он менять не собирается: он не скажет ни слова в свою защиту. Он верит в свою вину, члены Визенгамота верят в его вину; и только Поттер, Лавгуд и Кристал по одной им ведомой причине верят, что он заслуживает второго шанса. Ну и пускай возятся. Драко им помогать не намерен.

Когда начинают вызывать свидетелей обвинения, Драко становится сложно дышать. Каждое слово тупым ножом вскрывает едва затянувшиеся раны, каждое обвинение повисает у него на шее камнем, каждое оскорбление и призыв к наказанию — заслужены от первой и до последней буквы. Он виноват в страданиях этих людей и заслужил их ненависть.

— Протестую, — звонкий голосок Пенелопы прерывает долгую тираду миссис Тёрнблад, узнавшую, что именно Авада Драко прервала жизнь её дочери.

Если бы не информация, предоставленная Луной, Стейси по-прежнему числилась бы пропавшей без вести. А теперь её мать знала имя её убийцы и призывала судей к высшей мере наказания. И как знание о его причастности к убийству журналистики могло помочь Драко избежать наказания? Лавгуд, похоже, не зря прозвали Лунатичкой, если она решила, что это поможет.

— Личные суждения свидетеля о подсудимом являются не более чем домыслами и отношения к делу не имеют, — припечатывает Пенелопа.

Шеклболт едва заметно закатывает глаза, явно раздраженный тем, что заседание затянется, но протест удовлетворяет. Миссис Тёрнблад возвращается на свое место на скамье за спиной Драко, едва не плюнув ему в лицо, проходя мимо. Пенелопа же достаёт какие-то бумаги и передаёт их Министру, прежде чем продолжить.

— У защиты есть свидетельства того, что мистер Малфой действовал под принуждением и угрозой жизни его близких. Это подтвердили показания, полученные от миссис Малфой при её допросе с сывороткой правды в октябре и показания мистера Яксли, полученные при его допросе в августе. Также на основании информации, полученной от мистера Малфоя в приватном диалоге, мы получили полный список присутствовавших в тот день в Малфой-мэноре лиц. Данная информация была перепроверена путем допроса того же мистера Яксли, в настоящий момент отбывающего свое наказание в Азкабане. В результате мы получили список лиц, до текущего момента избежавших правосудия за пособничество Тому-Кого-Нельзя-Называть.

По залу проходит пораженная волна шепотков. А Драко опускает голову, горько усмехнувшись. Так вот в чем заключался их план — вытащить из рассказов Драко информацию обо всех сочувствующих режиму Тёмного Лорда и провести ещё более масштабные чистки, не оставив ни единого сорняка. И действительно, им даже не нужно было содействие Драко на суде — его воспоминания, которыми он делился с Луной, были перепроверены через тех, кого можно было без зазрения совести напоить сывороткой правды и кому можно было задать уже очень конкретные вопросы: с временем, датой, событиями.

Впрочем, Драко уверен, что этого все равно не будет достаточно. Он натворил дел, и просто сдачей других пособников Тёмного Лорда он не отделается — максимум скостит себе срок, тем более что он не даёт показаний напрямую.

А судебное заседание тем временем продолжается. Друг за другом призывают к ответу свидетелей обвинения, и раз за разом Кристал пытается если не вывернуть их слова в пользу Драко, то хотя бы надавить на информацию, которую они смогли получить благодаря его участию. Список новых лиц, подлежащих обвинению, получается внушительным, и Шеклболт, делая пометки в своём пергаменте, довольно потирает руки. Предстоящая чистка будет серьёзной.

А затем наступает очередь свидетелей защиты, и первой к помосту выходит, к удивлению Драко, мадам Помфри — школьная медсестра. Впрочем, её показания касательно Драко ограничиваются лишь тем, что он пытался своевременно оказать помощь погибшей школьнице и не желал той смерти — это было даже не убийством по неосторожности, а просто неудачным стечением обстоятельств.

Но когда мадам Помфри уступает кафедру профессору Слагхорну, Драко перестаёт понимать хоть что-то. Профессор не даёт показаний о Драко, а внезапно зачитывает короткую тезисную лекцию об усовершенствованной сыворотке правды, над которой он работал совместно с авроратом. И слушая об отличиях этой сыворотки от базовой версии, Драко понимает, насколько страшную вещь они создали. Новая сыворотка не имеет выраженного вкуса и аромата, по которому опытный человек мог без труда вычислить, что его пытаются опоить; не вызывает желания отвечать на вопрос, а все ещё позволяет субъекту сохранить собственную волю в том, давать ответ на вопрос или нет — за счёт чего её применение вычислить сложнее. Человек почувствует сопротивление сыворотки только если попытается солгать, а если он говорит правду и искренне, то её практически невозможно идентифицировать. А потом Слагхорн переходит к способам применения сыворотки, и Драко понимает, почему профессор анонсирует такое открытие именно на суде над Драко Малфоем. Классическую сыворотку можно использовать только в формате капель — в чистом виде или разводят в напитке. А в сыворотке этой версии можно вымочить другие объекты без потери свойств зелья, что открывало целый спектр возможностей, чтобы подсунуть это зелье совершенно не подозревающему волшебнику. Как пример, вымоченные в сыворотке чайные листья при заваривании из них чая, передавали свойство сыворотки всему напитку.

Дальше Драко не слушает. Долбаный чай, принесенный Луной, был ловушкой. Драко так соскучился по нормальному крепкому чаю, что принял её подарок без малейшего сомнения. Луна не казалась ему той, кто мог бы поступить так подло. Но судя по дальнейшим словам Слагхорна, именно Драко, с одобрения Аврората, и стал первым испытуемым для этого зелья.

И он не понял этого. Не почувствовал, что вся его откровенность проверялась, наблюдалась, документировалась. Он был просто подопытной крысой, которой не верили на слово и хотели уличить во лжи. Драко чувствует себя использованным. С одной стороны, он и так не собирался лгать Луне, говоря от чистого сердца, но сам факт проверки — раздражает его до зубовного скрежета. Да, он понимает, почему Луна так поступила, в отчаянной попытке его спасти — ведь раз его слова были сказаны под сывороткой, то они имеют вес в качестве свидетельских показаний. А раз он ни разу не почувствовал сопротивления, даже не думал лгать, — это аргумент в пользу того, что он правда сожалеет о своих поступках и заслуживает второго шанса.

Драко чуть запрокидывает голову, горько усмехаясь. Его переиграли. Вся ватага его незваных спасителей спланировала все так, что уже было не важно, что Драко скажет или не скажет на суде. Он не просил этой помощи, но его все равно невольно тащили из той ямы, в которой он уже был готов похоронить себя до того дня, как порог его квартиры переступил Луна.

У Драко начинает сосать под ложечкой, потому что он прекрасно понимает, кого Пенелопа вызовет своим следующим свидетелем. И он не готов к тому, насколько уставшей и потерянной выглядит Луна, словно эту ночь не один Драко провел без сна. Сердце сжимается словно тисками с каждым её словом, пока она пытается донести до судей одну мысль: виноват, но сожалеет, хочет искупить вину, но не знает как. И подтверждает это полутора месяцами их близкого общения и той информацией, что она узнала от него как под сывороткой, так и без неё.

Она не смотрит на Драко, отводит рассредоточенный взгляд, смотрит словно насквозь, и от этого ему ещё больнее. Ему кажется, что между ними выросла невидимая стена изо льда, сковавшего сердце Драко, когда он впервые в жизни испытал на своей шкуре предательство. Пусть во имя его же блага, но все равно предательство.

Луна бросает на него всего один взгляд, когда покидает кафедру. В её глазах — чуть ли не слезы, и она одними губами шепчет «прости», проходя мимо Драко назад к скамье свидетелей. В душе Драко поднимается буря, но в этот раз она направлена не на Луну, а на самого себя. Ей было не все равно, правда не все равно, а он — ещё один пункт к списку его прегрешений! — оттолкнул от себя единственного человека, который искренне хотел ему помочь. Какой же он все-таки мудак! Не оценил то, что Луна не захотела продолжать вести двойную игру, не оценил её честность, когда она решила открыть причины, почему она пришла в начале, не выслушал, когда она пыталась донести до него, что ей правда не безразлична его судьба. Возможно, она не лучшим образом подбирала слова, невольно проехалась по больным точкам, но она была с ним честна. А он повел себя как последний козёл!

Вышедший вслед за Луной аврор Честер подтверждает все её слова, задокументированное применение сыворотки под его надзором, и без лишних церемоний уступает место последнему свидетелю — самому Гарри Поттеру. Разумеется, Мальчика-который-выжил, героя войны и одного из самых влиятельных людей в Магической Британии, Пенелопа оставляет на десерт. Потому что финальный аккорд защиты должен либо вбить гвоздь в крышку гроба Драко, либо совершить чудо и изменить мнение сотни волшебников, которые всего несколько часов назад были готовы упечь Драко за решетку без суда и следствия, если не приговорить к высшей мере наказания.

И Поттер старается, даже слишком. В лучших традициях покойного Дамблдора, он начинает издалека, и ему, в отличие от кого бы то ни было ещё, никто не смеет перечить. Он предлагает собравшимся вспомнить, какой ужас на них наводило одно имя Волдеморта, вспомнить гнетущую атмосферу ужаса, в которой их страна находилась последний год, пока Тёмный Лорд уверенно шёл к власти. А потом предлагает поставить себя на место человека, попавшего к нему в услужение не по своей воле. Рассказывает историю, как Драко получил Метку за ошибки Люциуса — Пенелопа тут же подкрепляет рассказ показаниями Нарциссы, — рассказывает о невыполнимом задании — убийстве Дамблдора, в ходе которого Тёмный Лорд надеялся от Драко избавиться, рассказывает, как Драко чуть не переметнулся на светлую сторону, когда Дамблдор предложил ему и его семье защиту, подтверждая это собственными воспоминаниями, и как этот шанс для Драко оказался упущен вместе со смертью директора. А потом припоминает те редкие моменты, когда Драко пытался поступить правильно, невзирая на страх перед своим Повелителем: как он не опознал Гарри, подарив ему возможность сбежать и спасти Луну с мистером Олливандером, и как он бросил Гарри собственную палочку в последней битве, позволив Гарри сойтись с Волдемортом в честной дуэли. А затем, выдержав паузу, чтобы дать судьям переварить услышанное, он заканчивает свою речь проникновенной тирадой о том, что даже Дамблдор был готов дать Драко второй шанс, веря, что тот может исправиться.

Драко готов признать, что речь Поттера проняла даже его. И — невольно — снова начинает надеяться. Хотя объективно шансы не в его пользу.

Министр накрывает центр залы и скамью с журналистами и свидетелями пологом тишины, чтобы Визенгамот мог обсудить материалы дела без лишних ушей, и на Драко вновь опускается тишина. От него ничего не зависело с самого начала. Кто только ни играл его жизнью: родители и Тёмный Лорд, Дамблдор и Снейп. Теперь вот с его жизнью играют Поттер, Лавгуд и Кристал, а помимо них — Визенгамот в полном составе. Так несложно удариться в фатализм, когда от тебя ничего не зависит. Тени за пределами купола копошатся, активно жестикулируют — наверное, это хороший знак?

— Мы заставили их задуматься, — раздается довольный голос у Драко над ухом. Пенелопа Кристал, которую тоже отрезали от зала суда, решила подойти к Драко и перекинуться с ним парой слов. — У меня хорошее предчувствие, что в Азкабан ты не отправишься.

— Зачем давать мне надежду? — горько спрашивает Драко. — Да и вообще, почему ты мне помогаешь? — Кристал первой нарушила субординацию, так что Драко не видит смысла в расшаркиваниях.

— Мой дядя, он маггл, адвокат. И он привил мне мысль, что почти любой человек заслуживает второй шанс, если он способен искренне раскаяться в содеянном, — Пенелопа охотно делится с Драко своей историей, словно ждала этот вопрос и заготовила речь. — А видя, как Визенгамот отправляет всех последователей Того-Кого-Нельзя-Называть в Азкабан без разбора, а некоторых и вовсе приговаривает к Поцелую, я пришла к выводу, что это несправедливо и систему нужно менять. Поэтому, когда ко мне обратилась Луна с просьбой помочь тебе, сказав, что протолкнуть идею защитника подсудимого в Визенгамоте поможет сам Гарри Поттер, я не думая согласилась.

— То есть ты из тех идейных... реформаторов, которые верят, что смогут изменить магический мир? — кривит губы Драко.

— Не попробовав, не узнаем, — беззлобно отвечает Пенелопа. — И я чистокровная, если для тебя это важно.

— Да, если честно, мне уже плевать на чистоту крови, — устало выдыхает Драко.

— Вот видишь! Что-то мы уже смогли изменить, — ухмыляется Пенелопа. — А ещё я смогу утереть нос Перси, который считал, что не стоит и пытаться изменить устоявшиеся порядки. Вон как бесится, смотри! — она кивает на рыжего секретаря, который, пока судьи ведут обсуждение, буравит взглядом Пенелопу и Драко, чуть не ломая зажатое в пальцах перо.

Драко усмехается. Ему даже нравится эта пробивная девушка.

— Кстати, не знаю, что там у вас с Луной случилось, но на ней со вчерашнего дня лица нет. Так что когда тебя выпустят на свободу, разберешься с этим? — внезапно серьёзным тоном спрашивает Пенелопа.

Драко неловко отводит взгляд. По результатам прошедшего заседания и правда кажется, что у него есть шанс на освобождение. И в этом заслуга преимущественно Луны, которая, понимая, что он не стал бы сотрудничать, приди она к нему с допросом, пошла на уловку. И если верить её словам, ей правда стало не все равно, когда она узнала его поближе. Она поверила, что Драко достоин второго шанса, так почему он должен лишать его её саму?

— Конечно, — так же серьёзно отвечает он. — Мне есть за что извиниться.

Пенелопа кивает ему, довольная ответом, и возвращается к своему столу. Судя по копошению секретаря, быстро строчащего что-то на пергаменте, Визенгамот принял решение.