Отражения (джен)

Доктор, оказавшийся иторианцем, спорить и задавать глупых вопросов не стал: сложно это, когда машут световым мечом прямо под носом. Энакин мысленно плюнул на происходящее, не обращая внимания на укоризненный голос его Мастера в голове: Асока была важнее.

Волны стыда обрушивались на Энакина и страх сжимал сердце каждый раз, когда он думал о том, что в пылу сражения, охваченный яростью Тёмной стороны, упивающийся своей Силой, просто забыл её. Так работала Тёмная сторона — отбирала всё, что было дорого, даря вместо этого могущество?

Энакин соврал бы, сказав, что не жаждал силы: с тех самых пор, когда маленький мальчик-раб был вынужден подчиняться и склонять голову. Нет, Уотто, вероятно, был лучшим хозяином, которого только можно желать, но... Он был хозяином, а Энакин — рабом.

Йода говорил, что Тёмная сторона — это лёгкий путь. Он никогда не говорил, что это путь одиночества.

Меддроид закончил работу только к раннему утру. Асока под действием лекарств просто спала. Энакин, несмотря на жуткую усталость, всё это время не сводил внимательных глаз ни с доктора, ни с нервничающей твилечки, забившейся в угол, надеясь уйти и затеряться на нижних уровнях раньше, чем они успеют поднять тревогу.

— Я пришлю вам чек, — сказал Энакин, беря Асоку на руки и закутывая в свой плащ, и мысленно добавил: «Как только разживусь деньгами». Ушёл не прощаясь.

Солнце уже вставало из-за горизонта, подсвечивая далёкие верхушки зданий в вышине, но сюда его лучи почти не добирались. Путь же лежал ещё ниже — туда, где солнца не видели уже тысячи лет. Стоило бы раздобыть другой спидер, но Энакин осознавал, что пользоваться Силой чревато: если не ситхи, то Кеноби точно мог бы его засечь. Пришлось спускаться по бесконечным лестницам и с помощью лифтов.

Здесь, внизу, царила своя, особая атмосфера: заброшенные помещения, грязные улочки, вывески вырвиглазных расцветок и на каждом шагу те, кто без раздумий перережет глотку за один-единственный кредит.

Энакин вздохнул и позволил себе минуту перевести дух, прежде чем начать соображать. Получалось это с большим трудом: мысли были как кисель, и вековая усталость убаюкивала и утягивала в объятия сна. Но отдыхать было нельзя — нужно было найти какое-нибудь убежище.

Удача улыбнулась Энакину не сразу. Пришлось спуститься ещё на восемь этажей, старательно уклоняясь от встречи с другими разумными, прежде чем он нашёл какую-то заброшенную квартирку. Воняло здесь просто отвратно, об антисанитарии даже думать не хотелось, но это был не худший вариант — куда хуже попасться в руки взбешённых ситхов.

Энакин уложил завёрнутую в плащ Асоку в углу комнаты, а сам присел у стены и тут же провалился в сон.

* * *

Проспал Энакин, по ощущениям, пару часов. Асока даже не пошевелилась, и он решил счесть это хорошим знаком, а сам, встряхнувшись и протерев лицо трясущимися ладонями, встал.

Краткий, но объёмный и отравляющий безнадёгой и страхом сон с непонятными видениями не принёс облегчения: и в душе, и в мыслях у Энакина царил полный хаос. Пережитое в Храме то накатывало, то отступало, и не было никакой возможности хоть на миг обрести равновесие. Мир вокруг шатался и пугал.

Но думать об этом было некогда: нужно было раздобыть бластер — нельзя больше светить ситским мечом. Проверив обстановку, Энакин спрятал меч под рубахой и выбрался на улицу. Глухой полумрак, едва оттеняемый светом вывесок, был идеален для совершения мелких и не очень преступлений. Здесь это было настолько обыденным делом, что никто бы не оглянулся, упади Энакин замертво. А вот на слишком приличное для этих мест одеяние обращали внимание.

Энакин побродил немного и завернул в тёмный тупик, а потом залез на козырёк какого-то сомнительного заведения. Расчёты не обманули: в тупик следом нырнули два типчика с бластерами, последние полчаса ходившие по пятам, и принялись оглядываться. Энакин неслышно спрыгнул позади и вырубил их, не дожидаясь, пока они обернутся, не мешкая стянул с них одежду, забрал бластеры и бросился наутёк. Полдела было сделано.

Вернувшись, Энакин обнаружил, что Асоки нигде нет, и занервничал. Он заглянул под скособоченный стол у стены, в соседнюю комнату, вышел к полуразвалившейся лестнице, когда что-то спикировало на него сверху, придавив к полу.

— Асока, — облегчённо выдохнул Энакин, едва глаза не закатив. Та ткнула его ржавым прутом в кадык. — Это я. Правда я.

Асока ещё секунду смотрела ему в лицо, а потом откинула прут и сползла на пол, тут же утратив весь свой воинственный вид и сникнув.

— Где мы, учитель?

— На ниж...

— Тут так холодно, — продолжила Асока, обнимая себя за плечи. — Я всё никак не могу согреться.

Энакин отчасти понимал её: этот мир дышал страданием и болью, какой-то потерянностью, чадил смрадом, как грязное, зловонное болото. Однако... он сам чувствовал тьму по-другому. Она не давила на него отчаянием. Она с готовностью раскрывала ему свои объятия, и это был такой соблазн — как бутыль ледяной воды под жаркими полуденными солнцами Татуина, которой невозможно напиться.

— Возьми, — вместо тысячи слов утешения сказал Энакин, протянув Асоке комплект одежды: тот, конечно, был велик, но ей не впервой.

— Как мы тут вообще оказались? — немного встряхнувшись, спросила она. — В этом мире ситхов?

Штанины и рукава, конечно, пришлось подворачивать, но здесь, внизу, никто и не посмотрит.

— Здесь все ситхи, — продолжила Асока. — И магистр Кеноби...

Она не сдержала дрожь, и Энакин стиснул зубы, давя вспышку гнева и ненависти. Асока покосилась на него, но ничего не сказала, оторвала от рубашки нижний край и затянула вокруг пояса.

— Ну, как я выгляжу? — спросила Асока как ни в чём не бывало, крутясь на месте. Энакин не обманулся её бравадой. — Как нам вернуться домой?

Он задумался, стараясь свести всё, что известно, воедино.

— На Ксондрии мы, наверное, попали в какую-то аномалию, — начал он. — Мы искали джедайский голокрон там, дома, а здесь... Кеноби сказал, что ситский.

Асока уселась на пол, подтянула колени, обняла их руками и нахмурилась, задумавшись.

— Нам нужно туда вернуться, — высказала она очевидное. — Но где мы найдём транспорт? С Корусанта бежать непросто.

Такого плана не было — на ум не приходило ничего стоящего, — и Энакин едва не застонал от досады: он бы с удовольствием слинял с планеты, но для этого нужны были связи — или деньги, — а у него в голове не было ни единого воспоминания об этом треклятом мире. Голова вообще отказывалась работать.

— Сменим место и найдём еду, — сказал он вместо этого: великие планы подождут, пока желудок не будет сыт.

Асока в кои-то веки возражать не стала. Вещей у них не было, так что они просто отправились дальше, делая вид, словно всю жизнь тут прожили. Этажи кое-где были с обрушенными перекрытиями, лестницы внезапно обрывались, в глубине ниш слышался топот пар ног живых существ, нашедших тут пристанище и скалящихся из темноты. Везде, куда ни посмотри, творилась разруха, ничего не выражающие лица провожали их пустыми взглядами.

Энакин с Асокой довольно быстро нашли новое убежище. Они меняли его пару раз в день, уходя всё дальше и дальше на север, прочь от правительственных кварталов. Жизнь здесь вряд ли можно было назвать жизнью, скорее существованием. Разумные сражались за каждую ложку вонючей похлёбки и давным-давно забыли о простых человеческих качествах. Однажды им даже пришлось бежать, когда сердобольной Асоке приспичило проявить доброту. Живущие здесь знали, что могут не встретить следующий рассвет. Не то чтобы здесь можно было понять, когда он наступил.

Шепотки то тут, то там доносили истории тех, кто оказался на самом дне Корусанта благодаря Империи. Асока с каждым разом всё сильнее хмурилась и рычала что-то едва слышно, кажется, на хаттском.

Так проходил день за днём. Энакину в гуще хандры, разлитой вокруг, как ни странно, дышалось всё легче, словно он пропитывался атмосферой этого места и она заглушала тьму внутри. Асока, первое время проваливающаяся в сон, стоило только им найти себе угол, явно шла на поправку и постепенно впадала в своё обычное деятельное состояние.

— Нам нужно подняться на верхние уровни и найти транспорт, покидающий планету, — сказала она, пробираясь сквозь узкий лаз в их новое укрытие. — Уж один-то разочек Силу можно использовать.

Энакин ответить не успел: стоило ему оказаться внутри, резко зажёгся свет, Асока бросилась в сторону, вытаскивая бластер, а ему меч словно сам прыгнул в руку, включаясь с характерным гудением.

Человек за столом у дальней стены комнаты даже не пошевелился, спокойно взирая на их метания.

— Дуку, — выплюнул Энакин, и это, пожалуй, в любом мире звучало как оскорбление.