Нинкины рассказы (джен)

Бабушка моя была учителем математики — одним из старейших в нашем городке и, пожалуй, самым лучшим. Сколько я себя помню, у нас дома всегда была огромная математическая библиотека; так, "Фрегат капитана Единицы" Лёвшина мне читали вместо сказок на ночь, а вместо картинок и комиксов я рассматривала призмы и конусы в альбоме стереографических чертежей. Так что ничего удивительного в том, что теорему Пифагора в её шуточной формулировке я узнала ещё раньше, чем выучила таблицу умножения, не было.

— Пифагоровы штаны во все стороны равны... а как дальше, знаешь? — как-то раз с хитринкой спросила бабушка.

— А там есть дальше? — удивилась я.

— Конечно, — невозмутимо сказала бабушка и продекламировала:

— Число пуговиц известно,

Отчего же иксу тесно?

"Оттого, что икс велик", -

Отвечает ученик.

— Какому иксу? — не поняла я.

— А ты подумай, — уклончиво ответила бабушка.

Я думала весь вечер — составила уравнение, даже систему уравнений, но что это за икс, так и не сообразила. Решила, что будет у нас эта тема по геометрии — там и пойму. А если не пойму — все-таки спрошу бабушку.

Первый урок по теореме Пифагора у нас был уже через несколько дней; само собой, Любовь Фёдоровна, наша математичка, рассказала классу стишок про штаны — но только первые две строчки. Когда она замолчала, я подняла руку:

— Любовь Фёдоровна, а дальше?

— А что дальше, Нина?

— Ну там же дальше есть!

— Ну-ка, расскажи?

Конечно же, я встала и гордо пересказала остаток от бабушки — про иксы и пуговицы. И абсолютно не поняла, почему хулиганы на "камчатке" покатились со смеху, Саня посмотрел на меня как на ненормальную, а Любовь Фёдоровна поперхнулась и покраснела.

— Нина, а ты откуда это взяла? — прокашлявшись, спросила она.

— Бабушка рассказала, — недоуменно ответила я.

— Твоя?!

— Ну да.

Судя по лицу Любови Федоровны, она не знала, куда себя деть от смущения.

— Ну... ну, хорошо, — выдавила она наконец. — Очень интересная версия. Спасибо, Нина, садись. Продолжаем наш урок...

— Нина, Нинка, эй! Архипова! — Лешка Бабкин, один из записных хулиганов нашего класса, больно ткнул меня за ручкой в спину, заставляя повернуться. — А че этта там за икс такой, а?

Рожа при этом у него была настолько глумливая, что я интуитивно почувствовала подставу. Но терять лицо и делать глупости не собиралась, тем более перед двоечником и хулиганом.

— Диагональ, — высокомерно отчеканила я первое, что в голову пришло. — Икс — это диагональ, Бабкин, понятно?

— Какая диагональ? — не понял Лёшка.

— Какая-то! — тем же тоном отрезала я. — Подумай и найди. Как найдёшь — скажешь.

И гордо отвернулась обратно.

Домой после школы я пришла в крайние поганом настроении: я понимала, что что-то сделала не так, но не понимала, что именно. И, едва переступив порог, услышала, как бабушка разговаривает по телефону с Любовью Федоровной: городской телефон у нас был старенький, громкость у него выставляли максимальную, так что я слышала не только каждое слово бабушки, но и математички.

— Мира Евдокимовна, ну вы что, правда ей это рассказали? — чуть не плакала Любовь Фёдоровна.

— Конечно, — абсолютно спокойно отвечала бабушка. — А ты что думаешь, Нинка сама придумала?

— Да нет, не такая она девочка, — грустно соглашалась Любовь Фёдоровна. — А где-нибудь, ну... в интернете она найти не могла?

— Ха! В этих ваших интернетах теперь такого не сочинят!

— А вы сами-то откуда?..

— От мамы и тёти, — так же спокойно поясняла бабушка. — Вот такие, Любаша, в царских гимназиях стишки ходили среди благовоспитанных барышень, что поделать.

— Да уж, в самом деле, сейчас такого не придумают...

Я поняла что где-то все-таки протупила, пусть и не сильно, но на всякий случай свалила к себе в комнату. Минут через пять туда заглянула бабушка:

— Что, опозорила бабку?

— Ну, бабу-уль...

— Ай, ладно, Любка поняла, что ты ничего такого в виду не имела, — отмахнулась бабушка. — Но все-таки, Нинусь, в следующий раз поаккуратнее с тем, что я тебе рассказываю, хорошо? Это мы с тетей Людой, старые пни, когда после войны работать начинали, всякого от учеников насмотрелись и наслушались, а молодежь, вроде Любки вашей Федоровны — тьфу, пороха не нюхали...

Любови Федоровне, по моим субъективным ощущениям, подкатывало к шестидесяти, но для бабушки по понятным причинам почти все учителя были "молодежью". Нервы которой я тут же пообещала беречь и лишнего не болтать.

Вечером мы с бабушкой в лицах рассказали эту историю маме. Она не рассердилась — она вообще редко на меня сердилась, но и не засмеялась, а обиделась — не на меня, на бабушку:

— Мне ты ничего подобного не рассказывала!

— Тебе некогда рассказывать было, — пожала плечами бабушка. — Вот, компенсирую с Ниночкой.

— Ага, правду говорят, бабки внуков любят больше, — хмыкнула мама. — Нин, а тебя не спрашивали, что там за икс?

— Спрашивали. Бабкин. Я сказала, что это диагональ.

— Диагональ? Ну... возможно, — весело протянула мама. — Хотя я бы сказала, что это вектор.

— Какой еще вектор, чему ты ребенка учишь? — напустилась на нее бабушка, но обе уже хихикали так, что я быстро поняла: дурачатся сами и меня дурачат.

И решила больше не задаваться этим вопросом — тем более, что с чертовым иксом было явно что-то не так.

Что не так — точнее, очень даже так — с иксом я поняла уже когда училась в университете. Поняла — и чуть не сгорела от сильно запоздалого стыда: надо ж было так облажаться!

А тогда, в восьмом классе, я еще решила не рассказывать в школе ничего, что рассказывали мне мама и бабушка. Мало ли — опять не так поймут.