Повелитель Смерти (джен)

Палочка заняла своё место в сейфе рядом с камнем: Гарри с огромным облегчением избавился от неё — казалось, всю дорогу до дома она жгла пальцы и словно бы нашёптывала что-то тягучее, зовущее. Возможно, то были лишь фантазии уставшего мозга, измученного бессонными ночами и таившей опасность неизвестностью. Что делать дальше, Гарри не знал.

Приключения последних месяцев с пугающими реалистичными видениями и мыслями о возможной кончине вымотали его до предела, и только присутствие рядом Джинни помогало держаться. Он всё ещё чувствовал себя скованно и неловко каждый раз, когда она кидала на него задумчивый и отчасти подозрительный взгляд, но старался хоть немного верить в лучшее, верить, что всё разрешится благополучно — если не ради себя, то ради неё. По крайней мере, делал вид.

— И что дальше? — спросила Джинни, присаживаясь на диван рядом с Гарри, пока он в сотый раз пролистывал дневник Ламберта.

— Не знаю, — честно признался он. — Рон с Гермионой поищут что-нибудь интересное в архиве, может, обнаружат что-то полезное.

Джинни положила подбородок ему на плечо, заглядывая в пожелтевшие страницы, и Гарри сдержал порыв отодвинуться.

— Нельзя же просто сидеть и ждать следующего знака, — с нотками нервозности и растерянности произнесла Джинни.

— Какой у нас выбор? — невесело хмыкнул Гарри. Он нахмурился, бездумно вычерчивая по страницам треугольник, круг и палочку.

— Ожидание убивает, — вздохнув, пробормотала Джинни.

— Поэтому я тебе ничего не говорил.

Повисла пауза, и Гарри с досады мысленно хлопнул себя по лбу и напрягся, чувствуя, как Джинни вся подобралась, готовая высказаться, а потом выдохнула и расслабилась, обнимая его руками за талию.

— Лучше бы ты сказал, что всё будет хорошо, — печально проговорила она.

Этого Гарри пообещать не мог.

* * *

Гарри ждал, что следующая ночь принесёт с собой новую загадку, новое видение, которое подскажет, как действовать дальше. Он так взвинтил себя, что долго не мог заснуть, ворочаясь в постели и прокручивая в голове одни и те же мысли, за что получил нагоняй от Джинни. Когда же Гарри удалось наконец соскользнуть в пучину сна, это не принесло облегчения: Волдеморт танцевал с белой девой вокруг гробницы Дамблдора, пуская над головой фейерверки, которые сыпались с неба огоньками-снитчами, и Гарри силился поймать их все, зная, что только один хранит в себе камень. Гарри промаялся до рассвета, то задрёмывая, то просыпаясь от очередной бредовой картинки, вспыхнувшей в мозгу, и в результате заработал головную боль, сковывающую виски словно обручем.

Только под утро, когда пришла пора вставать и Джинни отправилась в ванную, он провалился в сон, бывший не видением, а явью, оставшейся далеко в прошлом. Сириус, каким Гарри его запомнил, — молодой, живой и охваченный яростью битвы, — танцевал в смертельном танце с безумной Беллатрикс у самой Арки. Гарри кричал, предупреждая об опасности, пытался двинуться вперёд и предотвратить неизбежное, но голоса его не было слышно в шуме сражения, а ноги словно приросли к каменному полу. Миг — и Сириус скрылся в Арке. Гарри, оглушённый потерей, снедаемый чувством вины, вскрикнул и проснулся.

Голова трещала, в горле царапало, будто он песка наелся, и опустошение, то самое, что долгое время не покидало после гибели Сириуса — смесь неверия, ошеломления и тоски, — снова поселилось внутри.

Гарри с самого начала подозревал, что должен сделать, но отмахивался и отнекивался, гнал от себя эти мысли, стучавшие нервной дробью на краю сознания, объятый ужасом и понимающий безумство предстоящего поступка. Ведь в случае ошибки цена за глупость окажется высока.

Гарри неспешно оделся, взял огрызок пергамента, перо и чернила, нацарапал записку и отправился на чердак, где обитала сова Джинни — подаренная ей командой очень важного вида Мадам. Гарри в очередной раз цыкнул, размышляя, кто додумался дать сове такое шикарное имя, и, едва переступил порог, та слетела к нему на плечо — даже звать не пришлось.

— Окажи-ка мне услугу, — сказал он, погладив её по тёмно-коричневым перьям, привязал записку и выпустил в окно.

Теперь у него был план.

* * *

С тех пор, как горстка подростков в компании Пожирателей порезвилась в Отделе Тайн, разнеся несколько комнат и уничтожив ценнейшие артефакты, доступ туда существенно ограничили, а систему безопасности ужесточили. За эти годы Гарри побывал там только один раз — несколько месяцев назад — и сам удивлялся, что его вообще пустили, учитывая, что именно он ту горстку подростков возглавлял.

Сотрудники почти не встречались на нижнем уровне, записки — и те шелестели крыльями крайне редко, пролетая где-то под потолком. В мрачных коридорах царили тишина и темнота, которая почти не рассеивалась магическими светильниками. Гарри толкнул едва различимую в стене дверь и оказался в небольшом помещении, заполненном шкафами с бесчисленным количеством папок на полках.

— А, Гарри! — вставая из-за стола, воскликнул немолодой уже мужчина, высившийся над Гарри чуть ли на две головы. — Проходи.

Альберт Платт с недавних пор занимался тем, что записывал в специальную картотеку сотрудников, которым необходимо посетить Отдел Тайн, а после одобрения сверху выдавал пропуска. Работа была скучная, пыльная и наполненная одиночеством, но Гарри ни разу не слышал ни одной жалобы. Около года назад Платт попал в беду, проклятый заковыристым заклинанием, и, если бы не сообразительность Гарри, угодил бы в Азкабан лет на десять. И, хотя Гарри никогда не помогал людям в надежде на ответную услугу, сейчас ему была нужна помощь.

— Вот, держи, — покопавшись в сундучке, явно запертом на кучу заклятий, сказал Платт и протянул небольшой серебряный жетон, — приложишь к выемке в двери отдела. Но он одноразовый: выйдешь раньше, чем закончишь, назад не войдёшь.

Гарри благодарно кивнул, сжимая холодный жетон пальцами, и всё-таки не смог смолчать:

— У вас будут проблемы.

Это даже не было вопросом: меры безопасности в Министерстве после всех приключений их компании по поиску крестражей и тирании Волдеморта стали драконовскими.

— За меня не переживай, — отмахнулся Платт, достал из-под стола клетку с нюхлером и подмигнул, — черновик объяснительной я уже набросал.

— Спасибо.

Гарри впервые за долгое время искренне улыбнулся, глянул на нюхлера, который водил носом и нетерпеливо бил хвостом, почуяв в его руках ценность, спрятал жетон в карман, кивнул Платту и вышел.

Стоило Гарри оказаться в коридоре, всю лёгкость как рекой смыло. Стены сжимались и давили, в неровном свете плясали причудливые тени, а пол казался ускользающим из-под ног. Гарри под стук сердца в ушах стремительно приблизился к двери, на ощупь отыскал небольшую полость и приложил жетон — дверь вспыхнула светло-голубым и распахнулась.

В круглой комнате со множеством дверей у Гарри на миг закружилась голова — или это качнулись стены, — и он мысленно призвал нужную.

Помещение с Аркой ничуть не изменилось с прошлого визита. Гарри замер наверху, стараясь восстановить дыхание после краткого забега, и глянул вниз: на дне глубокой ямы на высокой платформе стояла каменная арка, завеса её легонько колыхалась словно от неизвестно откуда взявшегося здесь ветерка.

Гарри медленно выдохнул и шагнул на скамейку. А потом на следующую ниже. И ещё на одну. Чем дальше он спускался, тем громче становился идущий от Арки шёпот, заглушая гулкое эхо его шагов. Казалось, тысячи голосов пытались дозваться одновременно, сплетаясь в неразборчивый шелест. «Не он ли качает завесу?» — подумал Гарри и остановился перед платформой.

Несмотря на все попытки успокоиться, сердце грохотало как бешеное. Если он ошибся в своих выводах, неправильно расшифровал подсказки, что вели сюда, неверно понял зов, участь его предрешена. Он сгинет так же, как сгинули тысячи душ до него, растворится в небытие, легко скользнёт на ту сторону, не почувствовав боли. Не худшая смерть.

Гарри вытащил из кармана мантию-невидимку, сжал пальцами нежнейшую ткань, невесомую, словно вуаль, глядя, как те исчезают среди складок, и в очередной раз поразился её удивительным свойствам, которым не было равных. Бесчисленное количество раз мантия выручала его, буквально спасала от неминуемой гибели — укрывала от смерти, став верной помощницей во всех приключениях. Гарри накинул мантию на плечи и опустил капюшон, зная, что она дарует ему абсолютную невидимость.

Затем извлёк камень и трижды повернул его на ладони. Никто не появился — Гарри некого было звать: он давно отпустил всех ушедших, благословляя на дальнейший путь, очистил своё сердце от скорби, оставив там только светлую грусть и благодарность, и знал — точно знал, — что однажды придёт время встретиться вновь, и знание это приносило покой.

Палочка легла в руку как родная, приветствуя едва заметной вибрацией, в которой чудилось нетерпение. Сила её отдавалась в руке мерным гулом, обещающим невообразимое могущество, но Гарри, всегда предвзятый на её счёт, не обманывался, будучи в курсе цены её верности.

Он шагнул на платформу, и шёпот, идущий из-за завесы, словно притих в предвкушении. Гарри всмотрелся в Арку: в колебаниях завесы на миг мелькнул белый силуэт — или ему это только привиделось.

Сердце сжималось в груди, а тело дервенело, словно не желая делать последний шаг. Вместо собранности Гарри ощущал печаль, вспоминая самые яркие и счастливые моменты в своей жизни: смех друзей, улыбки родных, сияющая Джинни в белом платье... На краткий миг ему захотелось повернуться и сбежать, провести ещё один день под солнцем, пусть в муках, но среди любимых, пустить всё на самотёк и посмотреть, что будет. Но он всё же никогда не был трусом — и никогда не выбирал причинять близким ещё большие страдания, растягивая их боль и ужас от осознания собственного бессилия, заставлять их проживать вместе с ним последние мгновения в горе и страхе. Гарри снова, как и годы назад, перед встречей с Волдемортом, не сказал никому ни слова и не стал прощаться: по этому пути он должен был пройти один.

Он не знал, ждёт его впереди гибель, Смерть или ответы на все вопросы, но был готов наконец разрубить этот узел. Сделав глубокий вдох, надеясь, что не последний, Гарри шагнул прямо в завесу.​