Яд василиска (джен)

Перед домом Дурслей в Литтл Уингинге я застал незнакомую машину, вокруг которой хлопотала необъятных размеров дамочка. Между ее ногами шнырял косолапый песель, по мне — породистый и ценный для этой женщины, потому что она только журила его голоском ласковым, несоответствующим ее гренадирским замашкам.

Из багажника машины, который располагался в передней части, она вытаскивала непонятные баулы, коробки из-под пива, лежанку для песеля, мешок собачего корма и все это с легкостью доносила до входной двери дома тети Петунии. Она опустила руку в глубь мешка с кормом и подбросила песелю горсть печенек. Он сразу захрустел.

Моя тетя стояла у дверей с опущенными руками и бледным лицом и рассеяно следила за действиями женщины.

Я наблюдал за этой картиной издалека, притаившись за кустами соседнего участка.

— А где этот противный мальчик, Петуния? — голос женщины прозвучал как эрихонская труба и именно он вернул мне воспоминание о ней. Марджори Дурсль, сестра дяди Вернона...

А песеля звали Злыдень. Гнусный, злобный собакен. И я сразу прикинул возможность отомстить за мои, Гарри Поттера, страхи, побеги, неприятности, обиды от общения как с этим злобным псом, так и с его нерадивой хозяйкой.

— Долли, явись ко мне невидимой! — позвал я домовичку. Почувствовав крохотную лапку в свою ладонь и короткое пожатие, я продолжил. — Сбрызни собачий корм чем-нибудь ядовитым, Долли. — Я задумался, даже на короткое время поколебался, но быстро принял решение. Эти двое, пес и его хозяйка, немало кровушки выпили у одного маленького, беззащитного мальчугана, чтобы позволить их беспределу и дальше продолжаться. — Подмешай в корм заплесневелые кусочки, чтобы Марджори Дурсль заинтересовалась организация по защите животных. Чтобы похлестче было обвинение в халатности к домашнему любимцу.

— Долли все сделает, хозяин Гарри Поттер, сэр! — тихо прозвучал ее голосок и ощущение ее лапки в моей ладони исчезло.

Давай, давай, тетенька Мардж, хехе. Ну и тебе, Злыденька, гуди-гуди-гуди, кого будем хоронить завтра?

— Не знаю, Мардж, — гнусаво ответила моя тетя Петуния. — С утра все мы были в больнице и где он шляется, не знаю. Может и в своей комнате сидит, он вернулся из школы угрюмый, нелюдимый. Давай, я Дадлика позову помочь тебе...

— Нет! Не трогай моего племянника. Он не рожден, чтобы таскать тяжелые чемоданы. Пусть отдыхает. Бери вещи Злыденьки, я возьму более тяжелый багаж. А негодяя Вернон должен наказать...

Что говорилось дальше по моему адресу я услышать не смог потому, что они вошли внутрь дома и их голоса затихли. Я поколебался немножко на тему, как мне появиться в доме — через входную дверь или спуститься по лестнице. В этот роковой момент песель почуял мою близость и с лаем бросился мне навстречу. Ну вот, теперь проверим, верна ли услышанная от домового эльфа Роберта информация, относящаяся к свойствам моей крови. Яд, там, василиска или элексир слез феникса.

Злыдень, не заподозрив неладное, принял мое спокойствие, с которым я стоял неподвижно и ждал его нападения, как замирание от страха к его злейшеству. И с ходу набросился на меня. Я вскрикнул в тот момент, когда он, вцепившись в мою голень, попробовал сомкнуть челюсти и урвать часть мяса с моей ноги. Не тут-то было! Я продолжил истошно кричать, привлекая к инциденту внимание, по меньшей мере, соседок. Кровь брызнула из покусанной плоти, я толкал пса руками и уже звал на помощь.

Тем временем, моя кровь, оказавшись в пасти собаки, немедленно подействовала той из примесей в ней, которая была активна при более низкой температуре. Ядом василиска. И Злыденька откинул копыта.

Отпихнув его наконец от своей ноги и, пока рана продолжала обильно кровоточить, я сел на тротуар и начал горестно, по ребячьи, реветь.

Первыми на место прибежали соседки и начали кудахтать вокруг меня. Одна выплеснула на живую рану чистый йод и я задохнулся от боли. Кричал уже в ультразвукового диапазона, как мне показалось. Последняя до места событий добежала и наша любительница кошек, миссис Арабелла Фигг, которая немедленно начала давать мне знаки, которые я не понимал. И не хотел понимать, зная у кого на подкормке сидит она.

У одной из прибежавших женщин имелся мобильный телефон и она сразу позвонила в Скорую прислать на Тисовую машину.

— Быстро, не мешкайте! — кричала она, — тут покусанный бешенной собакой ребенок умирает, кровь теряет... Что, что сделать? Перевязать туго выше покусанного места? Чем? Ага, ага, да... Мальчик, давай свой пояс, будем стягивать твою ногу, чтобы зараженная кровь не дошла до сердца.

Пока она говорила, остальные женщины продолжили галдеть, подбадривая себя советами, что надо делать, чтобы племянник Петунии не отдал концы у них на улице. И, в ходе разговора гадали, чем болел пес, если вот так вот взял и окочурился.

Разрастающееся на улице волнение, вой сирены Скорой помощи, крики миссис Фиг, что вот, напали, убили и так далее, наконец дошли и до жильцов дома номер четыре. Дома семьи Дурсль. И две женщины, так непохожие друг на друга, вышли на крыльцо, чтобы посмотреть на шумный уличный балаган. Моя тетя, заметив меня всего в крови, в окружении соседок и обеспокоенных врачей, побледнела и, чтобы не вскрикнуть, захлопнула свой рот обеими руками.

Другая тетя, которая мне ни с какой стороны не родственница, меня не заметила. Она увидела лежащего на боку с окровавленной челюстью пса и со всей мощи легких заорала:

— Злыденька, моя крошка, кто сделал это с тобой?

И прибежав, с ходу подхватила его тушку и прижала к себе. Покачав его некоторое время, ее злые глазки остановились на мне.

— Что ты, урод, моему песику сделал? Чем его убил? — заверещала она и прежде чем ее остановили, пнула меня.

Я схватился за ушибленное место и начал еще громче рыдать.

Прибыла полиция.

Миссис Фигг крадучись, удалилась в свой дом. Если через пять минут сюда заявиться длиннобородой дедушка и палочкой всем сотрет память, эта страхолюдина тоже в бозе уйдет, пообещал я себе.

Начинаю догадываться, что, кем-то очень заумным и злым, вокруг моего предшественника в этом теле, долгие годы устраивалась странная, как из фильмов-ужасов, мизансцена. Та нелюдимая кошатница, например, вкупе со всеми своими кошками-полукнизлами, следила за ним с самого первого его дня на Тисовой. Мальчику было разрешено очень мало — постоянная, неизменная ежедневная траектория движения: дом Дурслей — Начальная школа — дом Дурслей. Или дом — магазин — дом. Из действий ему тоже было очень мало позволено — ходить в школу или в магазин, полоть сад перед домом. Из общения — только семья Дурсль, дружки Дадли и миссис Фиг. Никто из этих к мальчику не относился доброжелательно. Сами учителя мальчиком не интересовались, собственных друзей у него не было... Одним словом, Гарри Поттер рос в клетке, как заключенный. Негусто. Как вообще выжил он, непонятно.

Внезапно за толпой, на одну милисекунду мелькнул и вернулся в невидимость силует Роберта. Поставив две собранные ладони у уха, он показал мне, что проблема с соседкой и ее кошками решена. Спят они, как положено всем законопослушным гражданам Великобритании, после обеда. Ладно. Пусть пока поживет.

Полиция утащила орущую, вовсю угрожающую всем и всея Марджори, не выпускающую из рук мертвого, слегка окоченевшего Злыдня.

Очень интересный и успешный эксперимент получился. Моя кровь сама, из-за яда василиска в ней, проявляется как яд. Но не в концентрированном виде. Убивает, но не превращает жертву в каменную статую, как взгляд царя змей, например. Отметим это как плюс. Более того Роберт в разговоре утром дал мне знать, что у маглов нет средств выявить эту примесь в моей крови. По одной простой причине — они никогда не натыкались на живого василиска и им неоткуда знать свойства его яда.

Врачи продолжали хлопотать над укусами на моей ноге. Вкололи мне несколько шприцов с некими сыворотками — против бешенства, против столбняка, против паразитов типа тений, против не-зная-чего еще. Наконец взгромоздили меня на носилки и отвезли меня в больницу. Я не стану рассказывать врачам — мне они и так не поверят — что мне вакцины не нужны. Пусть колят, мне от ихних инъекций ни жарко, ни холодно. И даже совсем не больно.

В больнице, куда меня Скорая доставила, меня уложили в отдельной палате. Не успела медсестричка накрыть меня одеялом, как прибежали некие дамочки из Муниципалитета, чтобы заполнить разные справки. Узнав, что я круглый сирота и живу с сестрой моей матери, они сразу приняли стойку нападающей мантикоры. Ну, не был похож я, своей худосочностью, на мальчика, который растет в любви и заботе. И позвали они присоединиться к ним еще одну, более взрослую женщину, которая присела на стул рядом с моей кровати и начала прочувственно расспрашивать меня о моей жизни с родственниками.

И тут я задумался. Если расскажу то, что всплыло в моей памяти из воспоминаний прежнего владельца, обоих Дурслей — Петунию и Вернона — засадят несомненно за решеткой уже завтра. А мой избалованный кузен Дадли на своей собственной шкуре узнает как живется сиротке не под крылышком мамы с папой. Представил себе возможное будущее и не нашел в нем для себя нужное удовлетворение от свершившейся мести.

Месть, как говорится, блюдо, которое подается холодным. Подчеркиваем слово "холодным". И добавляем к нему — подавать помаленьку. Медленно. В неожиданный момент, да побольнее.

Так или иначе, из разговора с этой важной с виду женщиной я понял, что Социальные службы каждым месяцем моего пребывания в семье тети Петунии выдавали мне, как сироте, пособие, которое переводится опекунам на затраты на ребенка. И отдельно, некое минимальное вознаграждение самим опекунам за то, что те растят чужого им ребенка. Хоть и племянника.

Что выходило из выданной этой чиновницей информации? Что за мое воспитание тетя Петуния получала и пособие на меня, и зарплату за то, что растит меня. Ха! А ее муж, этот наглый боров именем Вернон Дурсль, называл меня нищебродом и нахлебником, которому нужно зарабатывать свой кусок хлеба тяжелым, ежедневным, по очень длинному списку задач, трудом.

О, дядя, я предупреждал вас с тетей, что не я в одном доме с вами живу. Это вы со мной в одном доме живете. Жди меня, дядя, завтра я вернусь и поговорим обо всем.

Дамочкам я поведал, что ничего плохого о своих родственниках сказать не могу. Взяли меня под свою крышу, отдельную комнату мне выделили, кормят, одевают, в школу отправляют.

— Кстати, мистер Поттер, в которую из школ, после Начальной, отправила вас семья Дурсль?

— В школу для одаренных детей, миссис Картр, — ответил я и задумался, что следующий вопрос будет назвать эту школу.

И что я должен ответить? Что учусь я в школе Колдовства и Чародейства Хогвартс? Хаха! И меня немедленно переведут в отделение для чокнутых психов. Нееее-нене. И впервые после моего вселения в тушку Поттера, попробовал невербальный Конфундус. Чтобы закончить с расспросами побыстрее, я ответил, смотря ей в глаза.

— Частную школу, мадам. Мои погибшие родители заранее оплатили все мое обучение там. Так что я не нагружаю бюджет родственников своим образованием.

Дамочка записала мой ответ в блокнот и не стала углублятся в вопросы о школе. А я начал зевать и всячески изображать засыпающего от снотворного больного.

Посетительницы собрались и дружно ушли, оставив меня одного в палате. Я тут же позвал Роберта и приказал ему бросить на мою комнату защиту от магов. Не хочется мне ночью, когда я сплю и нахожусь в беззащитном состоянии, нежелательных посещений со стороны длиннобородых дедушек со злыми глазами или хмурых сальноволосых профессоров по Зелеваринию. Которые своими волшебными палочками произведут полный рестарт моей жизни этим летом. И, чтобы что-то не пошло не по Плану, потом подчистят мне память.

Завтра, как только вернусь в дом родственников, займусь ритуалом Кровной защиты над участком. Своей кровью я сплету вокруг ограды двора такие Чары, что Дамблдору с поддельниками мало не покажется, если вздумается им переступить через защитную границу.

А теперь — спать.

С начала каникул прошло только два дня, а я проделал такой длинный путь в своем освобождении.