Яд василиска (джен)

— Мисс Уизли следует немедленно отправить в больничное крыло, — не терпящим возражения тоном вмешался Дамблдор. — На ее долю выпало слишком тяжелое испытание. Успокойся дорогая, ни о каком наказании и речи быть не может. И более взрослые волшебники бывали обмануты Волан-де-Мортом.

Он широким шагом подошел к двери и открыл ее:

— Джинни нужен сон и еще, пожалуй, кружка горячего шоколада. Мне это всегда прибавляет сил, — добавил он и дружески подмигнул девочке.

ГП и ТК — цитата

Ха-ха! Вот это номер. Сам не ожидал, что так классно получится, ведь я ждал гораздо более скромное окончание событий.

Все началось с того, что какая-то влюбленная до одури в Мальчика-который-выжил, пробудила меня, написав свое имя в моей тетради. Не какая-то там обычная тетрадь, а та, в которую я поместил свой первый хоркрукс. Узнав кличку моего, якобы, врага, я чуть не лопнул от смеха! Никто, кроме Дамбика придумать такое не мог. Он, в свое время, сам научил меня играть в анаграммы.

В конце года я готов был заавадить эту дуру, ушибленную головой, так надоели мне ее причитания, что, видите ли, она делает все, чему мама ее научила, да не обращает обожаемый МКВ свое внимание на нее. Но я терпел потому, что тянул из нее магию и жизненную силу, оставляя гнилостную вонь Предательства в ней. Порой приходилось выполнять ее прихоти и натравливать на ее недругов и, вообще, неприятных ей людей, фамильяра моего дальнего-дальнего предка Салазара. Зато она позволяла мне занять на время ее тело, меняясь с ней местами нахождения собственной души, и я мог почувствовать, хоть и таким извращенным способом, радости живого тела. И пообщаться с Саахешем.

К концу года мелкая дура, без моего частичного присутствия в ее теле, уже магичить не могла. И я понял — время для воплощения настало. Написав на стене напротив туалета давно мертвой дуры Миртл, что кости девочки останутся навечно лежать на камнях Тайной комнаты, я отправился по проходу вниз, предварительно, никогда не следует забывать все маленькие, но такие роковые для Плана подробности, запечатав за собой лаз.

Малявка прилегла на пол, я выпрыгнул из ее, опротивевшего мне, тела и стал ждать. Продолжая тянуть из нее жизнь — вис виталис, как говорят, и все, что еще нужно, для создания себе нового материального тела. В конце процесса от глупой девчонки не останется ничего. А я вернусь. Одиннадцатилетним.

Было некое сомнение, а не восстану ли я одиннадцатилетней девчонкой, но индусские ритуалисты, с которыми я давно общался по этому поводу, конкретно этот способ возвращения к жизни не пробовали и ответа от них я во время свой поездки не дождался.

Я смирился с этой, эвентуально не очень приятной мне судьбой, но победа хочет некоторые жертвы в свою честь. Кроме того, за прошедшее время я уже испытал все особенности женского тела. Ну, девочка — так девочка. Переживу. Да и маскировка будет непрошибаемая. Дамбик ничего не заподозрит.

Тело почти образовалось и я с интересом посмотрел вниз, на себя. Ах-ах! Ничего себе! Я парнем остался и совсем не одиннадцатилетним, вроде, болеее старшего возраста. Взглянул на свои полупрозрачные руки — МОИ. Все при мне, даже память. Чудно!

Девчонка, проигравшая партию мне, оказалась самого ненавистного мне колера. Рыжая, веснушчатая, неприятной наружности. Без значения. Она начала уже постепенно таять и становиться прозрачной. Процесс моего воплощения, а ее разовоплощения идет и я рад.

Вдруг, издалека, до моих приобретших чувствительность ушей донесся топот ног и я встрепенулся. Гостей в Тайную комнату Салазара я не приглашал. То, что кто-то в состоянии открыть проход сюда, совсем не ожидалось. Змееуст появился, что ли?... О, как я облажался! Забыл, что мальчик Поттер умеет шипеть на змееязе. Вот, что я никак не ожидал, что тот, не приняв все меры предосторожности и самосохранения, бросится спасать эту противную девицу Джинни.

Это действительно был Гарри Поттер. Он прибежал и напрямую, не оглядываясь, припал к умирающей девчонке, стал тормошить ее и звать по имени.

И тогда я организовал ему гонки с Саахешем.

Глупый ребенок! Совсем не сообразил, что бегать и спасаться от василиска ему, конкретно, совсем не нужно. Он мог просто прошипеть что-то и я тут же выпал бы из соревнования. По одной простой причине — я все еще не воплотившийся, а он вполне живой мальчишка. Владея парселтангом, он спокойно мог отменить мой приказ убить его. Более того, он мог привязать к себе Саахеша и тогда плакал бы мой план на возрождение.

Но — нет. Пустоголовый Поттер побежал спасаться. И наверно, мысленно призывал всех богов, сущностей и любого другого, кто мог ему помочь. Потому что помощь прибыла. В лице феникса директора школы, Фоукса. Птица набросилась клювом, ногтями и острыми перьями на василиска и выцарапала ему глаза.

Ничего страшного, волшебные создания могут вполне успешно и без последствий регенерировать любую часть организма. Но на данный момент Саахеш перестал видеть шустро петляющего по тунелю мальчишку. Неожиданно, в игру включился еще один участник — Распределяющая шляпа. И та всучила в руки Поттера некий меч.

Этим мечом двенадцатилетний второкурсник пробил небо василиска и тот потерял сознание. Мальчик подумал, что он того убил. Сам он упал и начал терять сознание. Точнее — умирать.

Причиной, если подумать, был клык, который воткнулся в его правую руку, державшую меча, пронзив плоть полностью.

Яд василиска быстро начал распространяться по венам мальчика, убивая его.

Мне стало весело и захотелось поглумиться над ним.

— Ц-ц-ц, вот и все! — воскликнул я. — Что, Поттер, предначертанное, да случится, да? Смерть наконец настигла знаменитого мальчика, échappé à la mort(избежавший смертью). Одиннадцать лет спустя нашей первой встречи, мы снова один на один с тобой глубоко в Тайной комнате. Где никто тебя не найдет.

Мальчик мучался, это было видно по гримасам на его лице. Его тянуло упасть на спину, но он мужественно держался в сидячем положении. Пока шрам с той нашей с ним встречи, испортивший его лоб, не лопнул. Из него вытекла черная, тягучая жижа...

Темный дымок вылетел из шрама и закружился вокруг головы мальчика. Внезапно мое присутствие отвлекло его от Поттера и я притянул дымок к себе.

Еще один хоркрукс, ведь так? Я, что — придурком был, создавать себе второй якорь к материальному миру?

Выходит, что да. На оба моих вопроса.

Слияние принесло мне ворох новой информации, но знакомиться с ней и усваивать ее на данный момент, было бы чистой потерей времени. Поэтому я отбросил на задворки сознания эту помеху и сосредоточился на отравленном ядом василиска и умирающем мальчике.

Не знаю откуда во мне зародился новый план возрождения. Глядя на Гарри Поттера, душа которого вот-вот отправится в селения Дамы с косой, моей прародительницы...

«И его, и его прародительницы тоже! — неожиданно прозвучало в моей голове и я вскинулся. Это новый кусочек меня дал о себе знать. — Поттеры восходят к Игнотусу Певереллу, олух!»

О как! А я и не знал. Я думал, что единственно Гонты восходят не только к Салазару Слизерину, но и потомки одного из трех братьев Певереллов. Выходит, что мальчик мне дальний, но родственник. Так даже лучше.

То есть, мой новый план не доведет меня до отката. Прекрасно.

Я про тупого Фоукса забыл. Но он о мальчике и его крике о помощи — нет. И он с писком припал к упавшему на камни гриффиндорцу и провел своей, украшенной пушистым хохолком из перьев, головкой над его раной. Из его глаза начали капать прозрачные капли прямиком в разодранную клыком плоть.

— Эй, эй! Кыш-кыш отсюда, наглая птица! — зарычал я и стал размахивать руками.

Но я все еще не успел приобрести нужную материальность и феникс не соблаговолил обратить внимание на мои потуги прогнать его. Продолжил плакать над кровоточащей раной Поттера.

Я вспомнил, что слезы феникса могут не только затянуть рану, но и уничтожить яд, проникший уже в каждую клеточку организма мальчика. Но да! Это уже ничего не изменит. Так или иначе, яд убьет его и его душа уйдет за гранью. Слезы Фоукса подлечат опустевшее тело последнего Поттера.

Будет опустевшее, если не займу его я. Вот мое решение. Надо только правильно выбрать момент, когда тело опустеет, но еще не мертво и молниеносно вселиться внутрь. И вход для моего успешного плана есть — развороченный шрам на лбу.

Я приблизился максимально к нему, навострив все мои ощущения.

Вон он, момент! Глаза мальчика заволокло туманом и он, обмякнув, опустился на камни.

Меня втянуло в шрам.

Я устремился по темному тунеллю.

Я потерял сознание.

Я пришел в себя от дикой боли. Тело мальчика было изнуренное до крайней степени и сильно болело. Всюду. Не только рука, которая продолжала кровоточить, невзирая на плачущего феникса. Болели: голова, глаза, в груди, сводило пустой желудок. До чего же пренебрежительно к себе относился этот глупый мальчишка.

Я посмотрел вниз и, имел бы силу, хлопнул бы себя по лицу. Гарри так и не додумался вынуть торчащий из его плоти зуб василиска. Это пришлось мне сделать самому. Длинный, бледно желтый зуб никак не хотел выходить. Яростно зашипев от боли, я выдернул его наконец и отбросил от себя. Мой взгляд зацепился за валяющийся недалеко мой старый, потерявший свою ценность дневник.

Взяв клык здоровой рукой, я мстительно воткнул его в тетрадь. Несколько капель чернил вытекли из ней, испачкав камни. Ногой я пнул надоевший мне предмет вдали от себя.

Слезы Фоукса сделали свое дело. Рана ниже локтя правой руки уже затянулась, от нее остался только шрам. Одним больше, одним меньше — подумалось мне, — эка невидаль! Важно было только то, что боль в руке тоже убавилась. Начало отпускать сначала предплечье, плечо, наверх по шее и далее ко лбу.

— Поплачь мне на ранку на лбу, птичка, — пропел я и поперхнулся.

Да что это такое? Я по птичему прочирикал это?

Вот это даааа... Поттерам, вестимо, такой подарок от нашей общей прародительницы достался — говорить с птицами! Неужели? От малявки Уизли я уже знал, что Гарри Поттер змееуст, но, чтобы и птицеяз — это дает огромное преимущество.

Феникс чирикнул:

— Да, говорящий! — и переместился мне на голову.

Несколько его слез упали на шрам и меня резко боднуло от острой боли.

Второй сгусток дыма вылетел из глубин раны и стал мухой делать круги надо мной. Но ранка на моем лбе уже затянулась и не позволила этому левому хоркруксу вернуться обратно.

Я хотел порассуждать над тем, чей еще этот кусок души был, если мой вылетел раньше и слился со мной? Вдруг голова у меня начала кружится, а перед глазами поплыли темные тени.

«Не надейся, ничего не получилось, — пронеслось в последний момент, прежде чем потерять сознание. — Смерть застигла меня и я увижу свою маму...»

В бреду передо мной появились туманные фигуры двух молодых женщин. Рыжеволосую красавицу я откуда-то знал. Вторую, дурнушку косоглазую, я увидел впервые.

Мои две матери. Рыжая Лили Поттер, о которой просил меня сохранить ей жизнь Северус Снейп. Мама тела, в котором обитал уже я. Я, Том Марволо Риддл. Без значения кто внутри тела — я или прежний владелец — меня родила эта девушка. Рыженькая. И почему я раньше, до своего возрождения ненавидел рыжих девочек, наконец до меня дошло. Никто с моей мамой по красоте не сравнится, вот почему.

А та дурнушка, которая глазеет издалека своими глазами испуганной кошки, пусть заберет свои претензии обратно себе и уйдет туда, откуда пришла. Однажды я узнаю все о ней и попрошу у нее, во время Самайна, прощения.

Я махнул обеим девушкам рукой и утонул в темноте обморока. Странные воспоминания хлынули в мое сознание, затмив старые, пятидесятилетней давности. Это была память двенадцатилетнего мальчика, жизнь которого мне досталось прожить.

А жизнь его в доме родственников была, ох какая несладкая! Его денно и нощно окружала их постоянна, жгучая ненависть. Откуда эта необъяснимая враждебность, я понятия не имею, но для этих человекообразных зверей мальчик был чем-то ниже раба-нигера. Чулан под лестницей, объедки, тряпье вместо одежды, постоянные обвинения в лености, в неспособности ни к чему путному, тычки, побои... Десять долгих, темных лет. Когда появился Хагрид и привел его в Косой переулок, в сердце мальчика несмело вспыхнула светлая надежда попасть в сказку. И не вернуться обратно, в Дурслькабан, никогда.

Сказка была, но жестокая и страшная. Летом ему пришлось, по приказу директора Дамблдора, вернуться обратно к родственникам. И рабство возобновилось с новой, более изощренной силой. Потом появился сумасшедший домовик Добби, письмо-предупреждение из Министерства магии о возможном наказании за колдовство несовершеннолетнего. Победный рев борова Вернона, с которым он набросился на субтильного племянника, избив того до полусмерти. Решетка на окне, летящий автомобиль Уизли, Нора, кавардак, постоянная толчея, шум и гам, вой упыря... Ужас!

Второй курс — наследник Слизерина! Хахаха, а он, действительно был им и Дамблдору это было известно. Старый вампир никогда свое не упускал, все знал, за все грешки взыскивал свое. Таким образом и мантию-невидимку вытянул, в самый неподходящий момент, из рук Джеймса Поттера. Типа, ты мне обещал отдать ее всякий раз, когда она мне нужна. А я тогда, когда поймал тебя за несанкционированное использование мантии, не наказал тебя.

А дальше и сыночку тоже самое — я тебя, Гарри, мальчик мой, не наказал, когда ты после отбоя к зеркалу Еиналеж ходил. Даже, наградил тебя очками, не выдал никому твое участие в гибели профессора Квирелла! Так, что — сиди молча, кивай головой лохматой и соглашайся с моими хотелками. Я еще и не такие хотелки к тебе предъявлю, да? Мой мальчик...

Так, так, так... Если реально посмотреть на жизнь Гарри Поттера, то его готовили к смерти. А если глубже копнуть, смерть МКВ должна пользу принести, нет? Значит, однозначно готовили его к одной единственной битве — со мной, в которой ему предстояло умереть. Иначе нет объяснения того странного, ничем необъяснимого воспитания мальчика. В среде лишенной магии, среде угрожающей, как для одноразового оружия. Лишь бы исполнилось Пророчество и кто-то из нас двоих — я или Гарри — погиб. А дальше, я на все сто уверен в этом, на сцену выйдет в сияющем пламени ало-золотого феникса, сам Спаситель волшебного мира Альбус-чтоб-его-Дамблдор. В моем молодом теле. Гад!

Вот чей был тот, второй хоркрукс, вылетевший из шрама.

Вот почему из всех щелей торчит его борода.

Что мне надо делать? Вот, это предстояло узнать. И руками-ногами воспрепятствовать.

Меня пробудило тихое стенание со стороны. Явно, рыжая дурында приходила в себя. Надо для ее глазенок устроить картину дохлого героя.

Мне пребывать в отключке не дали крики и писклявые причитания мерзкой малявки, которая звала его:

— Гарри, Гарри, проснись! Ты не можешь умереть, я знаю, ты живой, да проснись уже... — подвывала она.

Я медленно и неохотно приоткрыл левый глаз и она набросилась меня целовать. Фуууу, гнусь! Разогнув руку я взмахнул ею и отолкнул назойливую девчонку от себя, плюясь и икая от мерзости.

— Не смей ко мне прикасаться, Джиневра! — еле прошептал я. — И давай, признавай свой Долг жизни ко мне, Гарри Джеймсу Поттеру.

Девчонка испуганно пискула и начала икать. Подогнув под себя ноги, она по-рачьему двинулась назад, чуть не свалившись в басейн с водой.

— Какой долг, Гарри, о чем ты говоришь?

— О том, что я тебе жизнь спас, понимаешь ты это или нет? Если бы я не победил Волдеморта, ты бы погибла, отдав ему всю свою жизнь на возрождение его самого. И оглянись назад! Что там видишь?

Она развернулась, сидя задом на полу и опять икнула, заметив поверженного василиска.

Эээ, временно поверженного, конечно. Он быстро восстановится, регенерируя себе новые глаза и вылечив рану во рту. Но она не может этого знать.

— Это, ты... убил царя змей? О, Гарри, ты восхитителен! Ты мой герой, мой спаситель... И я должна принять твое предложение жениться...

— Какое «жениться», Джиневра, какое? Мое предложение другое — сразу признавай свой Долг жизни!

— Но-но-но... — попыталась увильнуть от моего требования она, — я не знаю нужных слов... А можно без этого? — внезапно поддалась она надежде, что все пройдет без клятвы, без ничего.

— Ааа, нет! Я спас тебя, ты мне должна. Знаешь, я могу и без твоего признания взыскать твой Долг. Признавай свой долг, иначе я сам его взыщу и тебе не поздоровится!

— Но, Гарри, что с тобой? Ты таким не был раньше.

— Была бы ты хоть чуточку поумней и не слушала голоса из всяких левых тетрадей-артефактов, не совалась в Тайную комнату будить слизеринского фамилиара, мне бы не пришлось сражаться с ним и убивать его. Не пришлось бы уничтожать призрака, который жил в этой тетради. После всего этого, что ты устроила, а мне — разгребать за тобой, что ты скажешь, Джиневра? Заслужила ли ты просто пренебречь тем, что я подвергся смертельному риску спасая тебя? Достойна ли ты моих ран, всего ужаса, который я испытал в этих подземельях? Как смеешь ты подумать даже о некой женитьбе?

Девчонка смотрела заплаканными, заискивающими глазами, всячески стараясь своим пришибленным видом вымолить прощение. Но я был неумолим.

— Признавай Долг жизни, дура! Или я возьму твою магию. А потом пойду за каждым из твоих родных, решай!

Она всхлипнула от неожиданности и вся сжалась.

— Жду, — подтолкнул я ее. У меня силы держаться на ногах были на исходе. — Если отказываешься, так и быть. Я ухожу, а ты оставайся здесь одна. Фоукс! — Ало-красная птица, мощно взмахнув крыльями, стремительно сделав вираж над нами, приземлилась на мое плечо. — Давай, уходим отсюда, спаситель мой!

Последнее я отчирикал и феникс потерся головой о мою щеку. Шатаясь, я на подгибающихся ногах заковылял к выходу из Тайной комнаты. Крик Джиневры догнал меня:

— Гарри, подожди, я с тобой! Я признаю Долг жизни к тебе!

Я резко развернулся и посмотрел на сидящую на корточки Джиневру. Она все еще надеялась обмануть меня, думая, что раз она не знает точную формулировку Признания, то ее не знаю и я.

— О, святая простота! — воскликнул я, проведя рукой по лицу.

И не ощутил наличие очков на носу. Дальше они будут мне без надобности, но конспирацию надо сохранить, хотя бы на время. Призвал их беспалочковым и невербальным Акцио и очки вылетели из водного басейна справа от рыжухи. Она заворожено проследила их полет мимо нее выпученными глазами. Я посмотрел на ее ошарашенный вид с насмешкой, подмигнув ей и она вся покраснела.

— Жду, Джиневра!

И она присев на корточки, вытащила из глубин необъятной женской мантии палочку. Взяв ее обеими руками, она подняла палочку вертикально наверх, параллельно со своим носом и пласкивым голосом заговорила:

— Я, Джиневра Молли Уизли, признаю свой Долг жизни к Гарри Джеймсу Поттеру!

— Принимаю! — воскликнул я и вокруг нас взвилась яркими полосами света магия, закрепляющая данное обязательство золотыми браслетами на наших правых руках. Ее Долг ко Мне. Подождав пока магия успокоится, я сказал: — Пойдем, Джиневра. И, хорошо запомни, никому ни-ни о всем том, что здесь увидела, услышала или поняла. Ни своим родителям, ни кому-либо из своих братьев. Особенный приказ — директору ни слова. Не помнишь потому, что без сознания была. Пришла в себя от моих толчков. Я сразу потянул тебя за собой. Клянись!

— Уаааа, ты стал очень плохой, Гарри... Зачем ты так! — Я толкнул ее назад и она поняла, что оставлю ее здесь одна, глазом даже не моргнув. — Ладно, ладно, только возьми с собой! Клянусь, что никому ни слова не скажу о том, что здесь, в Тайной комнате случилось. О Долге жизни маме можно сказать?

— Так и быть! Скажи всем своим только про долга. Что я потребовал признать Долг жизни, ты признала. Ничего больше. И, будь добра, никогда до меня не дотрагивайся. Ты мне противна.

Вскинув гордо голову, с фениксом на плечу, я прошествовал вперед, не оборачиваясь назад. Она поплелась за мной, горько скуля и рыдая.

В туалете Плаксы Миртл нас ждала целая делегация, встречающая вылетающую из зева в полу огненную птицу, за хвост которой держались четыре человека. Гилдерой Локхарт хихикал, как сумасшедший, Гарри Поттер был весь в крови и выглядел измученным и усталым. Рональд сердито поглядывал на своего друга, а его сестра, обхватив брата за обе ноги, была вся в слезах.

Миссис Уизли и мистер Уизли, узнав о пропаже своей единственной дочери и прибывшие, не прошло и двух лет, в Хогвартс, одновременно бросились к своим младшеньким детям и стиснули их в объятиях.

Гилдероя схватила за руку школьная медсестра, мадам Помфри, и потянула его к Больничному крылу. Тот сопротивлялся, хотел еще раз погладить по перышкам Фоукса и Поппи настояла на своем:

— Давайте, профессор Локхарт, не тратьте мое время!

— Я — профессор? Не может такого быть. И как назвали меня, Локхарт? Что за глупое имя! Я бы никогда...

Что он никогда бы не сделал, никто не услышал, потому что они скрылись за поворотом коридора.

— Мистер Поттер, — прозвучал внезапно строгий голос моего декана, профессора Минервы Макгонагал. — Как вы обясните ваше сегодняшнее поведение?

Наконец обо мне, самого пострадавшего, кто-то вспомнил. Но не чтобы помочь мне чем-то, а чтобы отругать. Я посмотрел на строгую женщину, узнав в ней давнишнюю свою соученицу-гриффиндорку и нарочито простенал:

— Ми... — остановился я вовремя. Чуть не спалился. — Профессор Макгонагал, мэм! Я очень плохо себя чувствую и хочу в Больничное крыло, в руки мадам Помфри. Завтра утром все, что случилось, я вам расскажу...

Минерва скептически оглядела меня и — как это возможно? — ничего беспокоящего в моем состоянии не заметила. Ничего, что она вовсю трубила, что я, Гарри, сын ее самых любимых учеников — Джеймса и Лили Поттер. Зачерствела Мини, стольких лет проработав под зорким глазом такого персонажа, как Альбус-много-имен-Дамблдор. Он посмотрел на нее странным, презрительным взглядом.

— Сейчас, мистер Поттер! Говорите сейчас!

Хорошо — сейчас.

— Объясняю вкратце. Меня, спасать его собственную сестру из лап Наследника Слизерина, в туалет Плаксы затащил мой одноклассник Рон Уизли. Мой, как он сам себя называет, лучший друг. Не только меня, но и «специалиста» по ЗОТИ профессора Локхарта. Тыкая нам в спину своей палочкой и угрожая проклясть нас, если не послушаемся. Привел нас в женском туалете. Я так понимаю, уже зная, куда его тупая сестра бегает по ночам. И приказал мне «Шипи!» Зачем мне шипеть, если лаз вниз уже зиял...

— Шипел он, профессор Макгонагал, шипел! — вскинулся Рональд.

— Это означает, что ты заранее знал, что тебе для спасения Джиневры нужен змееуст! Сам себя выдал, да, Рон? Верно, я прошипел и лаз открылся. Рон толкнул во входную трубу нас с Локхартом и лишь потом прыгнул и сам. Там, внизу он вступил в схватку с профессором, это обрушило часть потолка и сквозь прореху смог протиснуться только я. А Рон остался в безопасности. «Охранять» профессора, хаха! Вот, я и спас вашу мисс Уизли. Теперь отпустите меня, я пострадал, я выжатый как лимон, я устал и я очень грязный. Весь пропах миазмами и мне надо в Больничное крыло...

— Нет-нет, мой мальчик, — остановил мой порыв улизнуть слащавый голос директора. — У меня к тебе будут еще вопросы, поэтому, я всех приглашаю в мой кабинет, там и поговорим. То есть, мисс Уизли мы отправим в больничное крыло, ей выпало очень тяжелое испытание. И ей нужен сон и кружка горячего шоколада... Молли, Артур, вы идите, идите, мои дорогие, позаботьтесь о своих детях. А мы с Гарри...

Такими темпами я не попаду в Больничное крыло к мадам Помфри до морковкиного заговенья. Мне ничего другого, кроме как грохнуться на пол, изобразив обморок, не оставалось. Упав на мокрый пол, я действительно отрубился. Последнее, что услышал было:

— Да что такое с этим мальчиком? Он, вроде, не пострадал, а так внезапно и необъяснимо потерял сознание. Минерва, перенеси Гарри в Больничное крыло. Поторопи Поппи влить в него Бодрящее и, как только придет в порядок, приведи его ко мне. Давай, иди, иди... А я тут осм... Ах! Проход закрылся! Ничего, мальчик откроет его позже.

Я внутренне усмехнулся, радуясь своей осмотрительностью. Вовремя прошипеть «Закройся!» было мое самое умное на сегодня решение. Позже, а позже посмотрим. Шрам, ведь, исчез! Можно изобразить потерю способности говорить на змеином языке. И обломается Альбус в надеждах прибрать в свои загребущие ручки сокровища Тайной комнаты.

Луч солнца упал мне на щеку и, медленно проползая по ней, попал на веко левого глаза. Это вырвало меня из сна, но я остановил свой порыв немедленно подняться с кровати. Потому, что рядом с ней на высоких тонах велся разговор между директором и медиведьмой.

— Это укус василиска, Альбус, — кричала мадам Помфри. — Мальчику пришлось отбиваться от нападения царя змей, а вы тут мне говорите, что это пустяки. Вы совесть потеряли!

— Шу-шу, Поппи! Говори по-тише, а то разбудишь мальчика. Ему не нужно знать...

— ... что он должен был умереть в первой секунде после укуса? — продолжила говорить она. — Это твой феникс, не ты, спас ему жизнь, поплакав на его рану. И на раскрытый шрам. Это Фоукс его расковырял когтем, некому другому сделать это. На данный момент в крови Гарри Поттера плещутся два элексира. Каждый из которых при прямом попадании в кровь — яд. Удача Поттеров сыграла мальчику в плюс, вместе они нейтрализируют друг другу. И еще в одном очень повезло мальчику, Альбус, шрам у него исчез. Я заметила, что он и в очках больше не нуждается. Надо мальчика в Мунго отвезти, чтобы хорошо обследо...

— Не надо, Поппи, ты сама прекрасно справляешься. А вот шрам, я не обратил на это внимание...

Голос директора прозвучал задумчиво, а через секунду я почувствовал на себя его дыхание. Фу! Поедание огромного количества сладостей не приводит к приятному запаху изо рта.

— Вот как! Неужели правда шрам зарос? Плохо это...

— Что плохого, Альбус? То, что шрам зарос? Альбус, ты сдурел?

— Ладно, ладно. Тише, Поппи, тише. Приведи мальчика в норму и отправь того в мой кабинет. Я хочу снова услышать от него что там, в Тайной комнате, произошло.

Его голос удалился от моих ушей и мерзотный запах прогнивших зубов исчез. Тихонько, чтобы не привлекать к себе его внимание, я вздохнул. Не отстанет он от меня, ой не отстанет, пока не приведет меня в туалет Плаксы. Знаю, что он хочет, но я не намерен дарить старому вредителю дары в виде сокровищ Тайной комнаты. У меня уже придуман план, как сделать, чтобы Дамбик забыл об идее прибрать накопленное одного из Основателей Хогвартса, Салазара Слизерина. Не видать Альбусу тушу мертвого василиска, не видать.

Ну, я готов к разговору с ним, нечего меня, болезного, таскать по этажам замка, только чтобы допросить меня.

Шевельнув рукой, я простонал и потрепетал веками. Кожей я почувствовал на себя внимательный взгляд синих глазенок директора.

— Поппи, мальчик пошевелился, дай ему зелье, чтобы он быстрее пришел в себя!

Мне в рот влили вонючую жидкость, которую я сглотнул и вот, я могу уже преспокойно, не вызывая подозрений, распахнуть глаза.

И ахнул. Та моя часть, которую я онаследовал от Поттера вместе с его телом, впала в восторженное удивление. Видел я прекрасно, без очков, каждую складочку на лице старого колдуна. Каждую звездочку, вышитой на его халате... Трещинки на потолке совместно казались моему разуму картой рек, нарисованной дотошным картографом. Это было волшебно!

С трудом потушив вспышку восторга, я собрался и наивным детским голосом только-что проснувшегося ребенка спросил:

— Директор, доброе утро! Что вы здесь делаете?

Старик, словно это и ждал все утро, присел на краешке моей кровати и стал гладить рукой свою длинную до земли бороду, задумчиво глядя на меня сквозь своих легендарные очки-половинки.

А легендарными они были потому, что принадлежали моему роду. Поттеры, кроме того, что были известными зелеварами, были хорошими артефакторами. Откуда я знаю это? Из памяти хоркрукса, который вылетел первым из шрама бедного, оболганного мальчишки Гарри. Обчистил мой дом Альбус, вынес оттуда, после смерти моих родителей все, что было ценным. Обокрал меня, подбросив на порог тете-магле, чтобы ни чуточки о своем наследии не узнал, прожил свое детство среди родственников-маглов. Интересно, увидел ли он во мне что-то новое и непривычное, раз пялится на меня, не прикрывая свой интерес? Или я сам придумываю себе страшилки?

Как бы там не было, наконец он наклонил голову к плечу и заговорил елейным голосом:

— Видишь ли, мой мальчик, вчера ты упал в обморок и рассказал недостаточно, что там случилось. — Он поднял лицо и обратился к стоящей мне у изголовья медиведьму. — Поппи, оставь нас с Гарри наедине. Я уверен, что у него есть некие секреты, которыми он может поделиться только со своим старым директором. Это так, Гарри?

Я пожал безразлично плечами и кивнул.

— Что хотите знать, профессор Дамблдор, сэр? — спросил я, когда услышал удалающийся шелесть накрахмаленной мантии мадам Помфри.

— Все. Расскажи мне все.

Я задумался. Могу ли попросить что-то взамен от старого прохиндея?

— А вы мне всю правду расскажете?

Он насторожился, не веря своим ушам.

— Правда, это вещь порой очень опасная, мой мальчик, — потянул он и задумался. На его лице отразилась крайняя степень недовольства. — Ты еще ребенок, но чем-то, все-таки, я могу поделиться с тобой.

— Если на то пошло, то я так же, как и вы, могу тоже чем-то с вами поделиться. Например тем, что в Тайной комнате я встретился с призраком Тома Риддла. — Я заметил как старик поперхнулся. Я решил добить его окончательно неприятной новостью. Хотя, новость ли это? — Он же Волдеморт. — Его лицо приняло бесстрастным выражением, но его глазки, обрамленные стариковскими складками, забегали. Он знал, сделал я заключение. — Джиневрой он управлял при помощи некой черной тетради, в которой она всю зиму писала. И все это время он тянул из нее ее магию и ее жизнь...

Выражение лица директора изменилось и стало замысловатое. Он продолжил рассеянно гладить бороду, но напрягся старый хрыч, напрягся. Тихо бормоча себе под нос, думая, что я не расслышу ничего, он рассуждал на тему услышанное от меня. Но я был снова молодым парнишкой с обостренным, от наличия в крови магических элексиров, слухом и услышал некоторых слов среди бормотания:

— Ооо, брмбрм... потеряла магию! Ах и ах, брмбрмбрм... не сможет... брм. Молли безутешно брмбрм...

Ага-га! Все я понял, все! Рыжая дура потеряла свою магию, превращаясь в сквибку. А ее семья горько переживает крах своих надежд и скорбит, как если бы дочь умерла. Так ей..., так им всем и надо! Предатели мерзкие.

Потом резко перестал ликовать, чтобы не выдать свою радость от услышанного и задумался над тем — почему и когда это случилось. Пока я не приказал малолетней дуре признать свой Долг ко мне — я это почуял — в ней оставалось некая крохотная долька магии. Не успел я все из нее вытянуть, появился неожиданно более перспективный выход из моей проблемы. Но потом я взыскал у нее признание Долга жизни, следом и клятву молчания и все! Магическое ядро провинившейся глупышки очистилось в ноль, оставив ее, в лучшем случае, сквибкой. Дамбик такое упомянул, бормоча. Теперь ей на второй год обучения не вернуться, пускай ее мать дальше оплакивает свои пропавшие надежды породнить свою семью с одним героем магмира!

Ура-ура! Свобода! Одной заботой меньше. Осталось только оттолкнуть от себя, любыми способами, ее доставучего брата-грязнулю и в последующие года буду я в шоколаде. Смогу наконец отстоять свое место в волшебном обществе и выбрать себе друзья по рангу. Никаких больше Гонтов, Мраксов, Риддлов! Здравствуй, Гарри Джеймс Поттер, наследник и будущий глава возродившихся Певереллов. Возможно и Слизеринов, да?

Какие там Дамблдоры, какие Малфои? Темные метки я ставил, клялись-то они лорду Волдеморту, нет?

Так, спокойно! Убавь эмоции, Гарри! Перестань пылать ими словно ты Солнце в небе.

К счастью, Дамбик пребывал в глубочайшей задумчивости и совсем не заметил мой, вероятно, сияющий взор. Молчаливо я дожидался выхода директора из транса и то, что он скажет. В свое оправдание. Но он только вздыхал и кручинился своим мыслям. Я набрался смелостью и сам нарушил затянувшееся молчания.

— Профессор, а что с девчонкой-то, с сестрой Рона?

Он посмотрел пустыми глазами на меня, словно не видел совсем. Или я был чем-то далеким, неважным и мешающим. Лишь через минуту мой образ проник в его сознание.

— Ты о маленькой Джинни спрашиваешь, мой мальчик? — Я кивнул. — Бедная девочка, какая это утрата для ее семьи! Она потеряла свою магию, Гарри, и не поправится никогда. Ее в Мунго обследовали и выдали свой безутешный вердикт. Мисс Уизли останется навсегда сквибкой, если не худше. — Он померцал глазоньками в мою сторону. Ого, да он пытается воздействовать ментально на меня! — Надеюсь, ты не оттолкнешь ее за это, мой мальчик. Горемычная, она все время плачет и причитает, что ты больше никогда не обратишь на нее внимание. ОБЕЩАЙ мне, Гарри, что не вычеркнешь сестру своего друга из своей жизни! ОБЕЩАЙ!

Он продолжает — по его мнению успешно — воздействовать на меня, мальчика. В его призывы обещать ему что-то, что я бы в самом дурном сне не стал бы делать, я почувствовал определенное голосовое давление на мой мозг. У Дамбика, я вспомнил это по своей жизни Тома Риддла, был особый Дар от магии — Голос сирены. Этим даром он всю жизнь пользовался. Своим подавляющим волю ГОЛОСОМ он легко заставлял людей верить ему, чтобы он не говорил. Внушал им менять жизненный путь по его собсвенному сценарию. Разрушал семьи, разрывал помолвки, соединял молодых людей, как ему было выгодно. Создавал себе противников, организации, занял три самых выдающихся, полезных себе и своим целям, поста. Уничтожал неугодных, воровал, врал, манипулировал...

И все это — во имя всеобщего, как он говорил, Блага. Ага, ага! На меня нынешнего его призывы действуют, как на мертвого припарки. То есть, никак. И слава богу! Я был уверен уже на все сто процента, что второй хоркрукс, который выскочил из моего шрама, был его. И сделан он был раньше той, случайно отколовшейся от моего духа частицы в день Хэллоуина.

Я решил уйти в отказ и будь, что будет.

— Обещать такое я не могу, директор Дамблдор. А главное — не хочу. Джиневра изначально была мне, скажу это в высшей степени дипломатично, противна. Противна — это уже по меньшей мере. Терпеть ее не мог. С этим ее гипнотизирующим взглядом крысиных глазок, с этой ее выпяченной, как у алигатора, челюстью, эти ее ужасные веснушки, гнусавый голосок... Не уговаривайте, откажусь. Скажите, Уизли вам родственники или что?

— Нет, мой мальчик, они мне не родственники. Но у них так много детей и все они мои ученики...

— Вот! Раз вы так их любите, флаг вам в руки. Мне они — никто. И не желаю связывать свою жизнь ни с кем из них. Не пристало мне дружить с цыганским табором. У меня другое видение будущего, в нем нет кого-то рыжего. А если вы так сильно Джиневру жалеете, пригласите ее на следующий год. Но я не думаю, что ей, бессильной, без магии, здесь понравится.

— Хммм, не ожидал от тебя такие горькие слова в адрес невинной девочки, мой мальчик...

— Плевать. Я спать хочу, профессор, сэр. А на Дженевру мне пох...., прямая ей дорога в Запретный лес... Ааааа, — зевнул я в конце своего спича и глубже накрылся одеялом, всем своим видом показывая Дамбику, что говорить на эту тему я не хочу. — А по поводу летних каникул, мне опять в Дурслькабан, директор?

— Что, что? — не понял он. — Какой такой Дурслькабан?

— Дом моих родственников Дурслей, конечно. Там, где только дементоров нет, чтобы в Азкабане почуствовать себя. Все остальное...

— Ты не должен так о родных говорить, Гарри. Я уверен, они тебя любят и ждут обратно.

— Понял я, понял. Пусть живут. Пока...

— Гарри? Мой мальчик...

Но я уже не слушал его голос, потому что утонул в объятия Морфея. А когда я сплю, только топот слоненка-недоросля Дадли по лестнице может меня пробудить.

Прежде, чем проводить нас троих — меня и обоих младших Уизлей, пострадавших в Тайной комнате, домой, директор позвал меня сопроводить его до Тайной комнаты, где приказал мне открыть ему проход вниз.

Я пошипел.

Для вида, старался я изо всех сил, но... Шипел я не на парселтанге. И лаз не появился. Директор сначала не поверил мне, подозревая, что я одурачиваю его. Говорил он тем ГОЛОСОМ, приказывая пробовать и пробовать, снова и снова. Видно было, что хочется ему очень прибрать и труп (как он думал) василиска, и все, что хранилось в комнатах Салазара Слизерина. В своих стараниях скатился он и до Империуса на несовершеннолетнего ученика.

Ха-ха! Пугает он песеля сосиской, хехе. В Непростительных я сам собаку съел.

Верно, волшебная палочка директора какая-то не такая, сильная очень.

Но я, собрав волю в кулак, Первое непростительное преодолел. Но для единственного зрителя погорелого театра я сделал пустое лицо, изобразил остекленевший взгляд и снова просто прошипел. Выдал не «Откройся!» змеиным ШИПЕНИЕМ, а обычное «Шхс-шхаа-мх». Пусть обвиняет меня старый дурак, что я не так все выговариваю.

Наконец Дамбик убедился, что я с потерей шрама на лбу потерял и свою способность шипеть парселтангом и разочарованно махнул рукой, освобождая меня.

Я мгновенно развернулся и побежал в гостиную собирать свой багаж.

Он и не знал, что ночью, пока Рон безметежно, забыв о несчастье своей потерявшей магию сестры, храпел, я пробирался на кухню замка. Пощекотав грушу я проник в святую-святых школы, где сотня домовых эльфов десять месяцев в году заботились об еде для нескольких сотен молодых желудков.

Увидев меня, домовики оживились и окружили меня, попискивая распросами, что из еды мне приготовить.

— Тише, тише, вы все! — рявкнул я и они стушевались. — У меня есть к вам такой вопрос. Есть ли кто-то из вас, который как-то связан с моей родословной?

Самый старый из них пытливо посмотрел и спросил:

— С которым родом из всех?

Ого!

— А много их, родов этих?

— Несколько, маленький маг, — ответил старик.

— Кто, например?

— Поттеры, Гонты, Крэббы, Блэки, Краучи...Из вымерших — Певереллы, Слизерины, Гриффиндоры... С кем из домовиков хотите поговорить?

Я подумал — вот интересно! Вот где оседают домовые эльфы вымерших родов — в Хогвартсе. В замке, над самым сильным магическим источником.

— Пусть останутся все, кто как-либо связан со мной конкретно, — решил отсеять желающих я. А желающих поговорить со мной и вымолить привязку было большое количество.

Остались пятеро ушастиков — две девочки и трое мальчиков. Если можно было так сказать о созданиях своим возрастом превышающих мой нынешний в несколько раз.

— Назовитесь и назовите род, к которым вы были привязаны!

— Эту домовичку назвали Долли, — сделала кникнес одна из эльфиек. — Долли принадлежит роду Поттеров. Долли заботилась о вашим батюшке, о вашим дедушке и прадедушке, сэр. Но Долли озадачена, сэр...

— Хочешь ли, Долли, быть привязана ко мне?

Она изменила свой сомневающийся вид на восторженный и радостно пропищала:

— Долли хочет, Долли давно не была привязанной к волшебнику. А у мистера Поттера магия такая сладкая, такая могущественная и неспокойная...

— Что мне нужно делать?

И мне обяснили.

Через час у меня были собственные домовые эльфы. Все пятеро вернулись в свои рода.

Оказалось, что объединение моей души с телом наследника Поттера, сделало меня обновленного наследником всех — без Крэббов, Краучей и Блэков — упомянутых родов.

В гостинной я позвал Долли и приказал ей, кроме сбора моих вещей в школьном сундуке, уничтожить всех моих органических частиц, кем-либо и где-либо сохраняющихся. Испепелить все это к Мерлиновой бабушке.

* * *

Каникулы этим летом для нас четверых — троих родственников и меня — начались по-новому. За те нескольких суток, пока я лечился от укуса василиска, мое сознание полностью соединилось с остаточной памятью бывшего владельца молоденького мальчишеского тела, как и с памятью моего собственного, внезапно вылетевшего из его шрама и влетевшего в меня-призрака, хоркрукса.

Память последнего была ого-го какая интересная. А образовался он нечаянно, в тот памятный Хэллоуинский вечер, когда Я-взрослый покусился на жизнь своего невинного родственничка — годовалого мальчика Гарри. Но, сам факт, что из шрама первым вылетел мой несанкционированно появившийся хоркрукс, а позже — чей-то чужой (знаем мы чей), означает, что гнездо для подселенцев было заранее подготовлено. И не Авада создала тот шрам на лбу мальчонка, а это сделал тот другой (которого мы знаем кто) острым режущим предметом.

Как обыватели магмира купились на ту чушь, что Авада Кедавра, выпущенная в непробиваемый лоб последнего Поттера, создала рану и обрушила крышу дома, мне неизвестно. Но я подозреваю, что ГОЛОС сирены свое дело сделал, иначе никак.

Я вспомнил всю свою жизнь ака-Том Риддл. С самого детства, до момента развоплощения в доме Поттеров. Все изученное одно за другим возникало из глубин памяти и впечатывалось в мой новый, чистый, как табула раса, мозг, становясь окончательно и навсегда моим знанием. Но я был злой и нынче было почему и для чего, точнее кого.

Интересно, что с магией получилось. За Грань под воздействием яда василиска ушла только невинная душа старого Гарри Поттера. Его магическое ядро за тот короткий — одна-две секунды — период времени не успело разрушится. А дальше, внутрь втянулся уже я, почти возродившийся Том Риддл, принося с собой свою собственную магию, плюс вытянутую за прошедший год из рыжей дурехи. И так, я осознал себя очень и очень могущественным молодым волшебником. Остролистовая палочка, купленная мной в лавке Олливандера два года назад, наконец вошла в резонанс с тем магическим композитом, в который превратилось мое ядро. Я чувствовал ее издалека и мне уже не надо было держать ее в руке, чтобы колдовать.

Когда мои родственники поняли, на что я способен, вернувшись к ним домой после второго курса, то очень испугались. Но, если думаете, что испуг остановил их попытки травить меня или заставлять горбатиться на них, то вы не угадали.

Началось с того, что приехав на Тисовую и припарковавшись перед домом номер четыре, Вернон демонстративно вышел из автомобиля. Подождав выхода так же тети и кузена, он, злостно на меня посмотрев через оконное стекло, закрыл все четыре двери этой своей чирикающей штуковиной и гордо ухмыляясь, понес свои обильные телеса ко входу в дом.

Я остался в салоне автомобиля один, под замком. На первый взгляд — совершенно беспомощным. Ха-ха! Три раза. Отделив усик магии из ядра, я крутнул запястьем, чтобы уловить правильное к определенному блоку электроники машины воздействие и прочирикал ту мелодию из черной штуковины-ключа Вернона. Блокировка дверей отключилась и те щелкнули, показывая мне, что выход свободен. Я преспокойно вышел из машины, обошел ее сзади и открыл багажник. Там, в ожидании меня лежал мой громоздкий школьный сундук. Если боров, по имени Вернон, думает, что я руками стану вытаскивать эту громадину из багажника машины, он, ну, не угадал. С какого такого перепуга я, щуплый пацаненок, с телосложением кузнечика, начну бороться с непомерной тяжестью, стараясь при этом не поцарапать корпус автомобиля? Скажите мне, я разве дебил или нет?

Из содержимого сундука мне были нужны только некоторые вещи — моя уменьшенная метла, альбом с фотографиями и черная кожанная папка с документами. Тряпье, в которое Дурсли одевали своего единственного племянника, я демонстративно вытащил и выбросил на тротуар. Потом собрал в охапку выброшенное и, медленно двигаясь, чтобы те, подглядывающие из-за занавесок кумушки, все в подробностях зафиксировали, донес до мусорных баков. Каждую вещь я старательно разглядывал, тыкал пальцем в дырках каждого рубища и с отвращением бросал.

Я был готов, на все сто, поклястся, что завтра утром каждая собака в Литтл Уингинге с лаем разнесет новость о том, во что Дурслиха одевает свою кровиночку, племянника своего единственного.

Это были только цветочки. Позже будут и ягодки. А когда ягодки поспеют, вот тогда уже все — беги, спасайся!

В доме родственники меня встретили старым, давно знакомым с малых лет способом — громким чавканьем двух боровов. Младшенького и старшего. Они что-то приготовленное тетей лопали так, что за ушами трещало. Бедные, проголодались они за те три часа, пока ждали меня на вокзале и везли до Литтл Уингинга.

Тетя, увидев меня у входа, сменила выражение лица с умильного на сердитое. Насупив брови она молча кивнула мне сматываться наверх и я, махнув рукой, побежал по лестнице. Кузен и дядя даже не заметили меня, что меня обрадовало. Время поджимало, надо было многое сделать до момента предстоящего бардака.

Бардак устраивать я начал с того, что оставил в багажнике машины мой школьный сундук с учебниками за первый и второй курс. Уходя, я оставил двери незапертыми, оставив возможность ночным воришкам угнать машину Вернона.

Решетку, установленную на окне моей комнатушки прошлым летом, забрал с собой Рон, когда с близнецами они прибыли на летающей машине «спасать» меня от злых родственников.

Войдя в комнатку я увидел новую решетку с внешней стороны окна. Ну и ну! Задумал, понимаете ли, Вернон запереть меня, волшебника вошедшего в силу, на все лето у себя дома. Идиоты! В скором времени у них наступит озарение, что не я заперт с ними. Это они заперты со мной.

Войдя, я закрыл дверь за собой и наложил на ней одним мановением кисти Колопортус. И позвал мою верную Поттеровскую домовичку.

— Долли, явись ко мне!

Тихий хлопок сопроводил появление моей маленькой волшебной служанки.

— Долли здесь, мой хозяин, сэр! Что желает хозяин?

— Долли, оглянись вокруг. Здесь я буду жить некоторое время. Хочу жить в комфорте и удобствах. Сделай комнату шире и выше, обнови пол, стены и потолок. Окно сделай выдвижным, из тех, которые частично превращаются в балкончик, видела такие?

— Долли видела, Долли сделает, — пропищала она. — Что с мебелью, хозяин?

— Чтобы снаружи не было видно ничего, да? — Она восторженно закивала головой. Я оглянулся. Абсолютное убожество. Даже в приюте Вула было уютней здешнего помещения. — Не знаю, стоит ли ремонтировать эту рухлядь или найти другую, более годную к восстановлению. Что предлагаешь?

— Оуу, хозяин спрашивает у Долли? Эта никчемная эльфийка польщена! — глаза маленького создания наполнились слезами счастья. — В Хогвартсе есть огромное количество устаревшей мебели, хозяин. Позвать остальных эльфов хозяина выбрать и починить нужное хозяину?

— Долли, возлагаю на тебя дело по приведению этой комнаты в жилой вид. Зови остальных моих домовиков и работайте. Тем временем, я голодный...

— Долли прикажет Лолли принести хозяину из Хогвартской кухни ужин. И прикажет ей заботиться о трехразовом питании хозяина летом.

Позвав домовичку за собой, я отправился в гостевую комнату, куда вошел и оставил на тумбочке рядом с кроватью свой небольшой сверток вещей из сундука.

— Ждать буду ужина здесь, в этой комнате. Я дверь заколдую, чтобы Дурсли войти и помешать мне отдыхать не смогли. Сколько времени...

— Не больше пять минут, хозяин, — прервала меня Долли и с хлопком исчезла.

Скандал начался через час, когда миссис Дурсль принесла в комнату племянника огрызки от ужина ее мальчиков. Дверь его комнаты была заперта, но изнутри слышался шум и возня. Женщина открыла маленькую кошачую дверьцу и толкнула в нее маленькую тарелку. Ударив по полотну двери несколько раз она крикнула:

— Поттер, ешь быстро, а то сад два дня не поливали. И сорняки проросли!

Она развернулась назад, чтобы уйти и столкнулась глаза в глаза со мной. Я только что плотно поужинал и Долли донесла, что моя комната готова, могу идти и обживаться.

Выйдя из гостевой комнаты, я встретил тетю Петунию, сестру матери Гарри Поттера. Моей мамы. Увидев откуда я вышел, она вся затряслась от злости и аж взбеленилась.

— Ты, поганец, что искал в чужой комнате? Кто тебе, вообще, разрешил входить туда. Испачкал, чай, что-то, да? На зло мне!

Она меня оттолкнула и ворвалась в гостевую, быстро скользнув взглядом по мебели. Не найдя ничего криминального, она выскочила из комнаты и снова встретилась со мной взглядом.

Я впустил ей в мозги тоненький магический жгутик, а по нему — ментальный Круциатус. Одновременно наложил на эту великовозрастную дуру чары молчания. Она начала корчится от наведенной боли, хотя та разновидность пыточных повреждения не наносила. Все получилось очень легко, надо было только держать зрительный контакт, что у нас продолжилось больше трех минут. Женщина не выдержала и начала заваливаться назад. Я отпустил свою магию и отменил чары. Прихватив ее под мышки, дотащил ее до их общей с Верноном комнаты и подтолкнул ее на кровать.

Она пришла в себя в тот самый момент, когда ее голова упала на подушку.

— Ты стал таким же чудовищем, как и твоя уродская мать, — хрипло выдала она.

— Вас, тетя, я превзойти не смогу никогда. Даже если превращусь в Темного лорда, — хихикнув возразил я. Какая ирония — „если превращусь”. — Вся ваша семейка — одни звери в человеческом обличье.

Я оставил ее лежать, но у двери повернулся и добавил:

— Предупреждаю, не понравится ваше ко мне отношение, накажу так, как вам и не снилось даже. Запомните это, тетя Петуния. Родная сестра моей матери. У вас есть муж, у вас есть сын. Вы у меня в руках. Вот такая вот букашечка.

Она побледнела пуще покойницы. Ее глаза, темные и огромные, испуганно округлились. Ее бледные губы страдальчески шевелились, но ни звук не выходил из них.

— В мою комнату входить не пытайтесь, она будет навсегда недоступна для вас. Для любого из вас. Кормить меня объедками тоже не пытайтесь, а то ваш сыночек до конца жизни только такой еде будет радоваться. Вообще не надо о моем досуге заботиться. Я присутствую здесь только номинально. Не стучите, не орите мое имя, а то, тетя, я приду. И вам не поздоровится. Все понятно?

Она собралась с силами и кивнула. Ладно. Проехали. Я открыл дверь и... на меня кулаками налетел Вернон. Так называемый „дядя”. Он мне дядя, как Дамблдор мне дедушка. И полетел назад, треснулся об стенку толстяк так, что весь этаж затрясся. Благо, что не в Америке живем. При ихних домах, построенных из палок и ДСП, удар Вернона, всей его тяжестью, снес бы весь этаж в хлам. Но мы в Британии. И хоть дом тряхнуло, но конструкция выдержала.

После падения я захватил взор его свинячьих глазок и тоже приложил его ментальным Круциатусом на пару с Муфлиато. Так-так-так, он оказался не только боровом, но и кролем. Описался на десятую секунду.

Оставил своих родственников зализывать свое пораненное самолюбие и гордо подняв голову, отправился в свою комнату.

Комната! О! Я такие комнаты видел только в поместьях своих чистокровных одноклассников, когда те снисходили до приглашения меня, убогого приютского беспризорника, погостить у них на день-два.

Хо-хо! Теперь у меня целая стая домовиков. Я последний представитель нескольких высокопоставленных в магическом мире Британии, и не только в Британии — в мире в целом — семей!

Но они, эти высокомерные морды теперь у меня в кулаке. Мне они, Мне — Томасу Риддлу-ака-лорд Волдеморт, клятву подчинения давали, метки им на руках ставил я. Рабы. Теперь они уже взрослые, а я еще пацан. Молодость у меня впереди. Все у меня впереди. В самый неожиданный момент я позову их и растопчу ногами.

А потом займусь всем тем, что пропустил в своей прежней жизни.

Заживу. Проживу свои молодые годы в свое удовольствие, попутешествую, пообщаюсь с молодыми женщинами как мужчина, в начале зрелых лет выберу себе чистую, милую девушку, женюсь. Создам семью, детьми обзаведусь. А то, сколько родов на меня одного надеются — пять, шесть?

Но я слишком далеко зашел в своих мечтах.

На данный момент надо было как-то прожить эти каникулы, не позволяя никому мешать мне делать то, что мне нужно.

Произошло ли этой ночью что-то из ряда вон выходящее, я не мог знать, потому что эльфы оградили мои обновленные помещения Чарами тишины. Утром, проснувшись в мягкой постели, я потянулся и встал. Часы на стене показывали половину десятого. Нормальное время пробуждения ученика во время каникул.

Сделав физзарядку, как нас заставляли в приюте делать каждое утро, я сел за стол завтракать. Мои домовики очень постарались: меня ждал полный английский завтрак — яичница, бекон, сосиски, хлеб с маслом, огурец, помидор, бобы, макароны и чай. Никаких соков, тем более — из тыквы. Терпеть не могу.

Съел все. Оглянулся — рядом с кроватью платяной шкаф стоит. Пустой. А я забыл взять из сундука кошелек с оставшимися с прошлого похода в Гринготтс галеонами.

— Долли, — позвал я и моя верная, поттеровская домовичка появилась передо мной.

— Что может Долли для хозяина Гарри Поттера сделать? — пропищала она.

Я задумался. Наверно, Вернон утром поехал на работу не взглянув в багажнике машины. А там мой сундук. А в сундуке — мой кошелек.

— Слушай, Долли! Ты можешь проследить за машиной дяди Вернона?

Она кивнула головой и выдала:

— Она все еще в маленьком домике рядом с этим домом, хозяин Гарри, сэр.

— В гараже? — не понял я. — А дядя Вернон где?

— Утром приехала голосовитая машина, которая привезла целителей в белых мантиях. Они помогли вашему дяде доковырять до машины, подняться и прилечь в ней. И его увезли в больницу. Долли слышала разговор вашей тетушки, хозяин Гарри, сэр. Она сказала целителям, что муж упал на лестнице и ушиб себя всю спину, ходить не может.

— Очень хорошо. А тетя где, а Дад — мой кузен?

— Они позвали другую машину, которую назвали Такси и поехали вслед за целителями.

— Значит мы одни дома, Долли?

— Вы один дома, хозяин, сэр. Я с вами всегда.

— Тогда займемся делами, Долли. Найди мне в этом доме одежду, подходящую для меня. Для такого роста и такой комплекции. Думаю, тетя ничего из вещей сыночка не выбрасывает. Хранит где-то.

— Долли порыщет и найдет, — сказала она и начала бегать по дому.

Оставив ее делать свое дело, я отправился в гараж. Действительно, там была машина Вернона, все еще незапертой, с открытым багажником, внутри которого лежал мой школьный сундук. Мой кошелек нашелся на дне под кучей хлама.

Я развязал шнурок и высыпал содержимое себе на ладонь.

Перед глазами упала красная пелена ненависти! Из кошелька выпало несколько кнатов, два серебряных сикля и ни одного галеона.

Убью рыжего таракана! Скручу его в три погибели, завяжу в узел, закруциачу до степени потери сознания. Потом брошу Энервейт и опять Круцио, Круцио...

В реальности меня вернул острый запах горящего дерева, канцелярии, пергамента и химикаты. Из багажника клубился вонючий желтоватый дым, который я тут же развеял и залил пожар водой из ближащей лейки. Хорошо, что не хватился за канистру с бензином...

Надо. Держать. Себя. В руках!

Повторяя эту мантру несколько раз, я стал медленно и глубоко вдыхать-выдыхать, пока в голове не прояснилось. Таак-с, что имеем в итоге: то, что Рональд украл мои денежки. Ни в кого из остальных парней в нашей спальне я не сомневался. Это мог сделать только эта безалаберная сука, Рон Уизли.

— Долли, — рявкнул я и передо мной возникла испуганная моим криком домовичка. — Одежду подходящую нашла?

— Да, хозяин Гарри Поттер, сэр! Как Долли перед хозяином провинилась...

— Я не на тебя серчаю, Долли! — продолжил бушевать я. — Посмотри, сюда, в этом кошелеке должно быть свыше пятнадцати галеонов, которые остались у меня после прошлогодной закупки на Косом. Сколько здесь я нашел? Два сикля, четыре кнатов. Где остальное? А остальное, Долли, прибрал себе в карманы мой „самый лучший друг” Рональд Уизли. У меня к домовику Роберту задача — позови его сюда!

Строго выглядящий, с пылающими от гнева черными глазами домовик появился, весь такой готовый к бою.

— Что прикажет удивительный лорд рвущемуся в битву Роберту?

Его голос был плотным и низким. Он был жилистым, натренированным как воин. Роберт был прекрасное приобретение, доставшееся мне как наследнику Салазара Слизерина.

— Приказываю тебе сию минуту отправиться в Нору — это дом семейки Предателей крови, отщепецев и Осквернителей магии, с фамилией Уизли. Найти там мои галеоны из кармана шестого сына Отщепенцев и вернуть их мне. И, если найдешь в той конуре что-то, что изначально должно принадлежать мне, тоже верни. А, если там находится что-то, что несет мне угрозу, тоже принеси. Нечего плодить сущностей! Действуй!

— Сначала Роберту нужно хорошо пронюхать множественную магию великого хозяина Гарри Поттера, сэр! — домовик приблизился, раздув ноздри. — О!О! У хозяина в крови целый коктейль ядов — василиска, феникса, зелья повреждающие материнскую защиту, зелья притупляющие умственную деятельность... — Мои волосы встали дыбом от такой информации. — Знаете, хозяин, огого! Хозяину невозможно воздействовать ничем больше, зато сам хозяин может своей кровью лечить или травить, как ему угодно.

— Лечить? Травить? Но как?

И домовик мне рассказал.

— У хозяина Салазара тоже был такой коктейль в крови, — закончил он и с хлопком отправился выполнять мое задание.

А я остался стоять с упавшей на пол гаража челюстью.

Я ощутил, как мышцы рта растягиваются в зверином оскале. Ну, ну!

* * *

Вернулся Роберт через пятнадцать минут. Кроме найденных в сундуке шестого Уизли моих собственных галеонов, он принес — по своей инициативе — еще три, битком набитых золотом кошелька. Передал мне найденный в вещах миссис Уизли золотой ключик от ячейки в банке Гринготтс. И крысюка Рона в клетке, обездвиженного. И целую охапку постельного белья, детских вещиц, коробку столовых приборов, коробку хрусталя — бокалы, блюдца, сахарницу, графин с одиннадцатью маленькими стаканчиками...

— Что это все? — с удивлением спросил я.

— Это все ваше, милорд Поттер, сэр! — приняв стойку смирно, докладовал Роберт. — На тканях вышиты ваши инициалы, сэр. Вашего отчего рода. А на приборах и посудинах — тоже ваше клеймо, сэр. Мерзкие воры вас обокрали и Роберт счел за справедливо все это вернуть вам.

— А крысу мне зачем притащил?

— Ооо, разве не чувствуете, что это не крыса, а анимаг, милорд! Вы должны почувствовать Темную метку на лапке крысюка!

Темная метка? Анимаг? Огого, подставилась семейка Предателей по полной. По полной и получат. Но что с крысой мне делать.

Подождите, подождите... Крыса, анимаг, Метка... Ооо, да это Питер! Питер Петигрю. Это он меня привел в дом Поттеров убивать их маленького сынишки, моего, якобы будущего уничтожителя. Ха! Ха!

Еще раз — ха! Пророчество, о котором меня предупредил Северус тогда, в конечном счете, исполнилось! Так? Там, в Тайной комнате!

А как иначе, раз дух Гарри Поттера почил в бозе. И нынче кто у нас Гарри Поттер? Я — Гарри Поттер. Утрись мерзкий старик, долькоед хренов.

Я потрепал Роберта по голову, вливая тому толику магии и он аж подскочил от радости.

— У нынешнего хозяина магия такая богатая и пьяняще могущественная, — пробасил тот, зажмурясь от удовольствия. — Есть у хозяина приказы для Роберта?

— Есть. Закрываю я глаза и чувствую, что где-то в этом мире разбросаны еще несколько кусочков МЕНЯ. Поможешь мне все собрать воедино?

— Роберт сделает все, что нужно помочь хозяину Гарри Поттеру обрести целостность души, — отвечает мне домовик и предано обнимает меня лапками.

Я чувствую его радость, его счастье и во мне зарождается надежда, что в этой битве я, с его помощью, справлюсь.

Этот первый день в магловском мире оказался бесконечным. Было так много сделано мною и моими храбрыми домовиками, что, видится мне, у меня останется свободное время и я смогу, в кои-то веки, отдохнуть летом.

Первый пункт моего списка задач был — хаха! — банк Гринготтс. Там я создал знатный переполох только одним своим появлением. Без опекуна. Один.

Охрана у серебряных, а потом и у золотых ворот с подозрением зыркала на меня, одетого в синие магловские джинсы и белую футболку. Я прошел мимо, подмигнул одному из одетых в броню гоблинов и весело хихикнул его удлинненной от удивления морде. У пустой, без ждунов, стойки я приподнялся на цыпочки, чтобы сидящий с другой стороны стеклянной перегородки клерк, мог увидеть хотя бы половину моего лица.

— Че те надо, маглокровный? — невежливо спросил он и мой гнев вспыхнул во мне. — Еще не время для таких, как ты, приходить сюда. Без хогвартского профессора.

Красная пелена окружила ореолом силует этого мелкого суицыдника. Он разговаривал со мной на „ты”, называл меня „маглом”. Его судьба в недалеком будущем печальна.

— Как тебя зовут, клерк? — спросил я, сузив глаза.

— Тебе не зачем знать мое имя, маглокровный, — огрызнулся он и потянулся забрать свободной рукой поставленную у окошка вывеску со своим именем и должностью.

Но я успел прочитать имя — Грыбояд, мл. помощник клерка Скало... Дальше я не дочитал, вывеску он снял. Пришел момент поставить зеленошкурого недоросля на место.

— Я Гарри Джеймс Поттер, хочу встретиться с менеджером моей... С моим менеджером.

До меня дошел звук падения деревянного предмета мебели, последовала ругань на гобледуке и быстрый топот ног в сапогах.

Я оглянулся и, заметив несколько деревяных скамеек у стены напротив, повернул туда и присел. Действие стало сильно ускоряться. Через две минуты — часы на стене показали это — из глубин освещенного туннеля, ведущего вглубь банка, вышли двое гоблинов. Тот же персонаж, Грыбояд, но уже заметно бледней прежнего и незнакомый, чуть выше и старше него, гоблин. Они приблизились и я услышал трепетливый голос провинившегося передо мной мелкого служителя:

— Мистер Поттер, это ваш поверенный делами, старший менеджер Барчок. — Мы с Барчоком кивнули друг другу и стали ожидать, что другой отвалится от нашей компании. Но тот и не думал, что пришло время освободить нас от своего присутствия. Мял свой пиджак, переступал с ноги на ногу и всячески демонстрировал, что хочет что-то еще сказать. — Ну, мистер Поттер, я прошу у вас прощения за своей наглостью в отношении уважаемого клиента банка...

Я махнул рукой в направлении его рабочего места и не ответив ему, повернулся к Барчоку.

— Э, мой, так названный менджер-поверенный, веди меня в приемный кабинет. Разговор у нас будет длинный и щекотливый. Придется, по моему мнению, и главу Гринготтса позвать на нашу встречу.

— Приветствую вас, мистер Поттер, — приветливо сказал гоблин и приглашающе махнул рукой в сторону туннеля. — Мой офис там.

Барчок оказался толковый парень. Но не безгрешный. Беглый взгляд на гроссбук, в котором он вписывал все движения средств во всех моих сейфах — целевого, моего учебного; специального, мне в качестве МКВ, для пожертвования и основного семейного — показал, что злоупотреблений не было до начала двадцатого века. Когда, после смерти своего отца, Барчок вступил в должность поверенного Поттеров, все сводилось одно к одному, без злоупотреблений.

До момента, когда я стал сиротой. И, если будем точны — стал собственником всего поттеровского имущества. Что он думал, что я считать не умею? Последние одиннадцать лет показывали дефицит. По мелочи, но он был. Куда утекали мои капиталы? Пока я в уме считал цифры, он мне рассказывал.

— После смерти вашего деда, мистер Поттер, я ждал появление вашего отца целых четыре года. Но он не появился. А когда случились те события, после которых ваших родителей убили, а вы стали сиротой, я законсервировал ваши сейфы в ожидании вас. Скоро у вас наступит малое совершеннолетие, в день вашего тринадцатилетия, и вам достанутся некоторые регалии, как основному, а в вашем печальном случае — единственному, наследнику рода. И вы сможете оперировать небольшим, определенным вашими предками, капиталом, чтобы вы привыкли к работе с финансами. На данный момент вы имеете право забрать из вашего целевого, ученического сейфа сумму в размере сто галеонов. Как сделал ваш сопровождающий при вашем первом посещении банка. Перед первым курсом. И как сделала ваша представительница прошлым летом.

— Сопровождающий, представительница? И как вы распознали их, Барчок? — возмутился я. — При первом моем посещении я с вами не встречался, не разговаривал. И взял из того сейфа, куда нас с Хагридом Крюкохват на вагонетке привез, не больше сорока галеонов. Кто остальное, до сотни, взял и как вы, банк, допустили это? А прошлым летом в самом банке я даже не был, не то чтобы в хранилище быть. Это сделала миссис Уизли. Мой ключ был у этой чужой женщины и она отдала мне те же сорока галеонов. Он и этим летом остался бы в ее руках, если бы мой домовик не подсуетился и не принес его мне.

Я увидел, как лицо Барчока удлинилось и стало заметно бледней. Он начал ерзать в своем кресле, обеими руками открывал и закрывал ящиков на рабочем столе... Мне показалось, что он роется и ищет в рабочем столе какое-либо объяснение своего должностного преступления.

Прошло пять минут. Я ждал терпеливо. Он должен мне это объяснить.

— Меня ни в первый, ни во второй раз при изъятия золота из вашего сейфа не было, мистер Поттер...

— Вам религия это запрещает, Барчок, собственными глазами следить за доверенными вам моей семьей капиталами? — съязвил я. — И почему мой ключик от целевого, да что там только целевого — и от других моих хранилищ, которые, оказывается, у меня есть, ключи не у меня? Блуждают, как микрочастицы в неизвестных науке, мне в том числе, местах. И ими пользуются неуполномоченные мною люди? Кто пользовался моим Целевым, детским сейфом в те годы, пока я жил с моей магловской тетей и ее семьей? С восемьдесять второго года кто-то, которому я разрешение не давал, в виду моего несмышленного возраста, изымал оттуда каждый год по одной тысяче галоенов. Кто? Что это за банк-то, ваш Гринготтс, если приходят левые люди, приносят не свои ключи, входят не в свои ячейки, забирают чужие денюжки... А вы рассказываете налево-направо, что ваш банк самое охраняемое место в магмире?! Ха-ха! Вы серьезно?

Барчок выглядел так, словно в любой момент отдаст концы. Смотрел с каменным выражением лица прямо в мои глаза и мне показалось, что я слышу его мысли-прощаний с жизнью. Я хлопнул кулаком по столешнице, он подскочил и начал часто-часто дышать.

— Вы передо мной провинились, Барчок. И по крупному. Не в смысле количества денег, а в смысле доверия. Теперь, предупредите директора Рагнога, что хочу аудиенцию с ним. Немедленно, если возможно.

Через несколько минут я уже шагал за угрюмым, утонувшим в мрачных ожиданий Барчоком, вглубь банка. Остановились мы перед дверью из чистого золота и я, на автомате стал прикидывать тяжесть использованного для ее изготовления металла. Не как стоимость, а как мастерство.

Рагног сидел за своим необъятным рабочим столом, нагруженный высокими стопками из папок и посмотрел на нас, посетителей с неприкрытой досадой.

— Барчок, зачем мистер Поттер хочет встретиться со мной? — пророкотал он.

Я приступил вперед и взял инициативу разговора с ним в своих руках.

— Директор Рагног, рад встрече с вами! Мое сердце чисто и мои пожелания прибыли вам — от всего сердца. Я нашел в гроссбуке моего поверенного, вот этого Барчока, несанкционированные мной расходы в последние одиннадцати лет. Каждый год куда-то уходили по тысяче галеонов и продолжают уходить. Кроме того, ключ от моего Целевого хранилища все время находился не у меня, а в руках того, в чьи карманы оседают мои галеоны. Барчок не сказал мне ничего по этому вопросу. Это и есть моя первая просьба — узнать кто этот, возомнивший себя бессмертным, что ворует у меня? И почему вы допускаете наглое воровство у клиентов банка?

— Мистер Поттер, это очень серьезное обвинение и я проведу расследование...

— Расследование проведут они, понимаете ли! — я ехидно рассмеялся в лицах гоблинов. — А тем временем тот, которого вы с такой легкой рукой пускаете шариться в моем хранилище, снова придет и снова унесет в неизвестном направлении мои денюжки. И спрашивается, что еще он унес с вашего попустительства? Артефакты, ценные книги и фолианты, драгоценности? Я хочу полный аудит моих хранилищ, кажется мне, что мне тоже придется провести кое-какое расследование. Узнать условия, которые предлегают магловские банки. Если условия лучше, чем в вашем, таком "жестко охраняемом" банке, так перемещу туда все мои капиталы. Я слышал, у маглов тоже есть сейфы, в которых можно не только магловских денег сохранять, но и золото тоже.

Скандал продолжился в этом духе где-то час. Но я выцарапал себе особое положение специального клиента банка Гринготтс с более высоким процентом годовых. И выторговал себе посещение одного определенного хранилища за период времени длительностью в пять минут. Это было личное хранилище Беллы Блэк, где она оставила на хранение одну реликвию. Чашу Пенелопы Хаффлпафф. В которую я, будучи конченным дураком, внедрил одного из своих хоркруксов.

В хранилище было наложено Беллой заклинание умножения, которому я ее научил. Отключить на время его действие было легкой задачей и я взял чашу в руках. Произнес на парселтанге кодовые слова, хоркрукс в виде темной дымки вылетел и я его вдохнул.

В моей голове разразился шквал эмоций, но над всем преобладала дикая, неудержимая страсть к этой роковой девушке, Беллатрикс. Ахххх, вот от чего я хотел освободиться, чтобы продолжить свою борьбу с ветрянными мельницами. Построенными для таких олухов, каким я был в своей прежней жизни, как Том Риддл.

Эмоции сходили на нет быстро.

Когда буря утихла, я вздохнул и прикинул, что возраст Беллы на сегодняшний день переваливает за сорок. Страсть к ней ныне будет неуместной. Надо мне перестать думать о себе как о Томе Риддле. Я — Гарри Джеймс Поттер. Тринадцатилетний пацан. Судьба у меня будет другая.

Я вышел из банка с чувством исполненной миссии. За свое молчание я получил от зеленошкурых паразитов все, что мне было нужно, включая искусно изготовленное завещание Томаса Марволо Риддла, в котором он оставлял мне, своему единственному наследнику и родственнику, Гарри Джеймсу Поттеру, все свое имущество, которое досталось ему от его же отца, тоже Томаса Риддла, в деревне Литтл Хэнглтоне. С указанными датами рождения, смерти, брака и все, что было нужно. Подписанное мною.

Немного отдохну и займусь вторым пунктом своего списка. Войти в наследство.

Буду праздновать, всю свою оставшуюся жизнь, день, когда МКВ прибежал спасать тупорылую сеструху друга Рона. От меня. В тайную комнату.

Перед домом Дурслей в Литтл Уингинге я застал незнакомую машину, вокруг которой хлопотала необъятных размеров дамочка. Между ее ногами шнырял косолапый песель, по мне — породистый и ценный для этой женщины, потому что она только журила его голоском ласковым, несоответствующим ее гренадирским замашкам.

Из багажника машины, который располагался в передней части, она вытаскивала непонятные баулы, коробки из-под пива, лежанку для песеля, мешок собачего корма и все это с легкостью доносила до входной двери дома тети Петунии. Она опустила руку в глубь мешка с кормом и подбросила песелю горсть печенек. Он сразу захрустел.

Моя тетя стояла у дверей с опущенными руками и бледным лицом и рассеяно следила за действиями женщины.

Я наблюдал за этой картиной издалека, притаившись за кустами соседнего участка.

— А где этот противный мальчик, Петуния? — голос женщины прозвучал как эрихонская труба и именно он вернул мне воспоминание о ней. Марджори Дурсль, сестра дяди Вернона...

А песеля звали Злыдень. Гнусный, злобный собакен. И я сразу прикинул возможность отомстить за мои, Гарри Поттера, страхи, побеги, неприятности, обиды от общения как с этим злобным псом, так и с его нерадивой хозяйкой.

— Долли, явись ко мне невидимой! — позвал я домовичку. Почувствовав крохотную лапку в свою ладонь и короткое пожатие, я продолжил. — Сбрызни собачий корм чем-нибудь ядовитым, Долли. — Я задумался, даже на короткое время поколебался, но быстро принял решение. Эти двое, пес и его хозяйка, немало кровушки выпили у одного маленького, беззащитного мальчугана, чтобы позволить их беспределу и дальше продолжаться. — Подмешай в корм заплесневелые кусочки, чтобы Марджори Дурсль заинтересовалась организация по защите животных. Чтобы похлестче было обвинение в халатности к домашнему любимцу.

— Долли все сделает, хозяин Гарри Поттер, сэр! — тихо прозвучал ее голосок и ощущение ее лапки в моей ладони исчезло.

Давай, давай, тетенька Мардж, хехе. Ну и тебе, Злыденька, гуди-гуди-гуди, кого будем хоронить завтра?

— Не знаю, Мардж, — гнусаво ответила моя тетя Петуния. — С утра все мы были в больнице и где он шляется, не знаю. Может и в своей комнате сидит, он вернулся из школы угрюмый, нелюдимый. Давай, я Дадлика позову помочь тебе...

— Нет! Не трогай моего племянника. Он не рожден, чтобы таскать тяжелые чемоданы. Пусть отдыхает. Бери вещи Злыденьки, я возьму более тяжелый багаж. А негодяя Вернон должен наказать...

Что говорилось дальше по моему адресу я услышать не смог потому, что они вошли внутрь дома и их голоса затихли. Я поколебался немножко на тему, как мне появиться в доме — через входную дверь или спуститься по лестнице. В этот роковой момент песель почуял мою близость и с лаем бросился мне навстречу. Ну вот, теперь проверим, верна ли услышанная от домового эльфа Роберта информация, относящаяся к свойствам моей крови. Яд, там, василиска или элексир слез феникса.

Злыдень, не заподозрив неладное, принял мое спокойствие, с которым я стоял неподвижно и ждал его нападения, как замирание от страха к его злейшеству. И с ходу набросился на меня. Я вскрикнул в тот момент, когда он, вцепившись в мою голень, попробовал сомкнуть челюсти и урвать часть мяса с моей ноги. Не тут-то было! Я продолжил истошно кричать, привлекая к инциденту внимание, по меньшей мере, соседок. Кровь брызнула из покусанной плоти, я толкал пса руками и уже звал на помощь.

Тем временем, моя кровь, оказавшись в пасти собаки, немедленно подействовала той из примесей в ней, которая была активна при более низкой температуре. Ядом василиска. И Злыденька откинул копыта.

Отпихнув его наконец от своей ноги и, пока рана продолжала обильно кровоточить, я сел на тротуар и начал горестно, по ребячьи, реветь.

Первыми на место прибежали соседки и начали кудахтать вокруг меня. Одна выплеснула на живую рану чистый йод и я задохнулся от боли. Кричал уже в ультразвукового диапазона, как мне показалось. Последняя до места событий добежала и наша любительница кошек, миссис Арабелла Фигг, которая немедленно начала давать мне знаки, которые я не понимал. И не хотел понимать, зная у кого на подкормке сидит она.

У одной из прибежавших женщин имелся мобильный телефон и она сразу позвонила в Скорую прислать на Тисовую машину.

— Быстро, не мешкайте! — кричала она, — тут покусанный бешенной собакой ребенок умирает, кровь теряет... Что, что сделать? Перевязать туго выше покусанного места? Чем? Ага, ага, да... Мальчик, давай свой пояс, будем стягивать твою ногу, чтобы зараженная кровь не дошла до сердца.

Пока она говорила, остальные женщины продолжили галдеть, подбадривая себя советами, что надо делать, чтобы племянник Петунии не отдал концы у них на улице. И, в ходе разговора гадали, чем болел пес, если вот так вот взял и окочурился.

Разрастающееся на улице волнение, вой сирены Скорой помощи, крики миссис Фиг, что вот, напали, убили и так далее, наконец дошли и до жильцов дома номер четыре. Дома семьи Дурсль. И две женщины, так непохожие друг на друга, вышли на крыльцо, чтобы посмотреть на шумный уличный балаган. Моя тетя, заметив меня всего в крови, в окружении соседок и обеспокоенных врачей, побледнела и, чтобы не вскрикнуть, захлопнула свой рот обеими руками.

Другая тетя, которая мне ни с какой стороны не родственница, меня не заметила. Она увидела лежащего на боку с окровавленной челюстью пса и со всей мощи легких заорала:

— Злыденька, моя крошка, кто сделал это с тобой?

И прибежав, с ходу подхватила его тушку и прижала к себе. Покачав его некоторое время, ее злые глазки остановились на мне.

— Что ты, урод, моему песику сделал? Чем его убил? — заверещала она и прежде чем ее остановили, пнула меня.

Я схватился за ушибленное место и начал еще громче рыдать.

Прибыла полиция.

Миссис Фигг крадучись, удалилась в свой дом. Если через пять минут сюда заявиться длиннобородой дедушка и палочкой всем сотрет память, эта страхолюдина тоже в бозе уйдет, пообещал я себе.

Начинаю догадываться, что, кем-то очень заумным и злым, вокруг моего предшественника в этом теле, долгие годы устраивалась странная, как из фильмов-ужасов, мизансцена. Та нелюдимая кошатница, например, вкупе со всеми своими кошками-полукнизлами, следила за ним с самого первого его дня на Тисовой. Мальчику было разрешено очень мало — постоянная, неизменная ежедневная траектория движения: дом Дурслей — Начальная школа — дом Дурслей. Или дом — магазин — дом. Из действий ему тоже было очень мало позволено — ходить в школу или в магазин, полоть сад перед домом. Из общения — только семья Дурсль, дружки Дадли и миссис Фиг. Никто из этих к мальчику не относился доброжелательно. Сами учителя мальчиком не интересовались, собственных друзей у него не было... Одним словом, Гарри Поттер рос в клетке, как заключенный. Негусто. Как вообще выжил он, непонятно.

Внезапно за толпой, на одну милисекунду мелькнул и вернулся в невидимость силует Роберта. Поставив две собранные ладони у уха, он показал мне, что проблема с соседкой и ее кошками решена. Спят они, как положено всем законопослушным гражданам Великобритании, после обеда. Ладно. Пусть пока поживет.

Полиция утащила орущую, вовсю угрожающую всем и всея Марджори, не выпускающую из рук мертвого, слегка окоченевшего Злыдня.

Очень интересный и успешный эксперимент получился. Моя кровь сама, из-за яда василиска в ней, проявляется как яд. Но не в концентрированном виде. Убивает, но не превращает жертву в каменную статую, как взгляд царя змей, например. Отметим это как плюс. Более того Роберт в разговоре утром дал мне знать, что у маглов нет средств выявить эту примесь в моей крови. По одной простой причине — они никогда не натыкались на живого василиска и им неоткуда знать свойства его яда.

Врачи продолжали хлопотать над укусами на моей ноге. Вкололи мне несколько шприцов с некими сыворотками — против бешенства, против столбняка, против паразитов типа тений, против не-зная-чего еще. Наконец взгромоздили меня на носилки и отвезли меня в больницу. Я не стану рассказывать врачам — мне они и так не поверят — что мне вакцины не нужны. Пусть колят, мне от ихних инъекций ни жарко, ни холодно. И даже совсем не больно.

В больнице, куда меня Скорая доставила, меня уложили в отдельной палате. Не успела медсестричка накрыть меня одеялом, как прибежали некие дамочки из Муниципалитета, чтобы заполнить разные справки. Узнав, что я круглый сирота и живу с сестрой моей матери, они сразу приняли стойку нападающей мантикоры. Ну, не был похож я, своей худосочностью, на мальчика, который растет в любви и заботе. И позвали они присоединиться к ним еще одну, более взрослую женщину, которая присела на стул рядом с моей кровати и начала прочувственно расспрашивать меня о моей жизни с родственниками.

И тут я задумался. Если расскажу то, что всплыло в моей памяти из воспоминаний прежнего владельца, обоих Дурслей — Петунию и Вернона — засадят несомненно за решеткой уже завтра. А мой избалованный кузен Дадли на своей собственной шкуре узнает как живется сиротке не под крылышком мамы с папой. Представил себе возможное будущее и не нашел в нем для себя нужное удовлетворение от свершившейся мести.

Месть, как говорится, блюдо, которое подается холодным. Подчеркиваем слово "холодным". И добавляем к нему — подавать помаленьку. Медленно. В неожиданный момент, да побольнее.

Так или иначе, из разговора с этой важной с виду женщиной я понял, что Социальные службы каждым месяцем моего пребывания в семье тети Петунии выдавали мне, как сироте, пособие, которое переводится опекунам на затраты на ребенка. И отдельно, некое минимальное вознаграждение самим опекунам за то, что те растят чужого им ребенка. Хоть и племянника.

Что выходило из выданной этой чиновницей информации? Что за мое воспитание тетя Петуния получала и пособие на меня, и зарплату за то, что растит меня. Ха! А ее муж, этот наглый боров именем Вернон Дурсль, называл меня нищебродом и нахлебником, которому нужно зарабатывать свой кусок хлеба тяжелым, ежедневным, по очень длинному списку задач, трудом.

О, дядя, я предупреждал вас с тетей, что не я в одном доме с вами живу. Это вы со мной в одном доме живете. Жди меня, дядя, завтра я вернусь и поговорим обо всем.

Дамочкам я поведал, что ничего плохого о своих родственниках сказать не могу. Взяли меня под свою крышу, отдельную комнату мне выделили, кормят, одевают, в школу отправляют.

— Кстати, мистер Поттер, в которую из школ, после Начальной, отправила вас семья Дурсль?

— В школу для одаренных детей, миссис Картр, — ответил я и задумался, что следующий вопрос будет назвать эту школу.

И что я должен ответить? Что учусь я в школе Колдовства и Чародейства Хогвартс? Хаха! И меня немедленно переведут в отделение для чокнутых психов. Нееее-нене. И впервые после моего вселения в тушку Поттера, попробовал невербальный Конфундус. Чтобы закончить с расспросами побыстрее, я ответил, смотря ей в глаза.

— Частную школу, мадам. Мои погибшие родители заранее оплатили все мое обучение там. Так что я не нагружаю бюджет родственников своим образованием.

Дамочка записала мой ответ в блокнот и не стала углублятся в вопросы о школе. А я начал зевать и всячески изображать засыпающего от снотворного больного.

Посетительницы собрались и дружно ушли, оставив меня одного в палате. Я тут же позвал Роберта и приказал ему бросить на мою комнату защиту от магов. Не хочется мне ночью, когда я сплю и нахожусь в беззащитном состоянии, нежелательных посещений со стороны длиннобородых дедушек со злыми глазами или хмурых сальноволосых профессоров по Зелеваринию. Которые своими волшебными палочками произведут полный рестарт моей жизни этим летом. И, чтобы что-то не пошло не по Плану, потом подчистят мне память.

Завтра, как только вернусь в дом родственников, займусь ритуалом Кровной защиты над участком. Своей кровью я сплету вокруг ограды двора такие Чары, что Дамблдору с поддельниками мало не покажется, если вздумается им переступить через защитную границу.

А теперь — спать.

С начала каникул прошло только два дня, а я проделал такой длинный путь в своем освобождении.

Меня утром должны были выписать из больницы, но никто из моих родственников не приехал меня забирать. Лечащий доктор, не долго раздумывая, снова позвонил в Муниципалитет и к нам через час, на своей машине, прибыла еще одна строгого вида дамочка из Социальных служб. Она долго смотрела на меня и выдала итоги от своих наблюдений.

— Мистер Поттер, вчера вы рассказывали моим коллегам, что в доме своей тетушки вам живется хорошо. А я провела расследование по вашему делу.

— По моему... делу, мэм? — заикнулся я.

Вещи начинали развиваться по неприятному сценарию.

— Да, мистер Поттер, по вашему. Согласно показаниям ваших соседей, вас совсем не жаловали в том доме. Ваши родственники, они... хорошие люди? — ее глаза перестали моргать и я почувствовал себя бандерлогом перед Каа.

Я потупил взгляд, осознав, что мой хрупкий план рушится. Мне хотелось, чтобы меня здесь, в этом гребанном городишке, оставили в покое. Чтобы обо мне забыли, не вспоминали о том зачуханном мальчишке, Гарри Поттере, которому жилось хуже, чем мне, Тому Риддлу, в приюте Вула. Среди беспризорников.

— Я... не знаю, мэм. Они приняли меня, когда я осиротел совсем, дали крышу, кормят, поят...

— Да-да, прекращайте, мистер Поттер! Вы и вчера пели эту мантру. Но ваши соседи говорят, что вас растили на объедках, одевали в тряпье, ругали, били...

— Нет, мэм, нет! Что вы говорите? Они, соседи наши, ничего не понимают... — попробовал отбиваться я, но своими глазами видел как возмущена эта дама. Я даже не знал как ее зовут. — Миссис, все не так плохо. Я уже вырос, учусь в школе-интернате, меня здесь нет целых десять месяцев. Скоро мне будет тринадцать лет, я могу постоять за себя..

— Постоять за себя? Значит, не все так хорошо и благовидно, как ваша тетя Петуния, миссис Дурсль говорит. Но, оказывается, она зажала ваши пособия и складывала все средства на счету вашего кузена Дадли.

— Это она вам сказала?

— Да, она сама призналась, когда я пригрозила ей, что отдам ее и ее мужа судебным властям за бесчеловечное отношение к родному племяннику.

— Она, вероятно, делала это по приказу дяди Вернона, — предположил я.

— А вот он ничего об этом не знал.

Интересно. Значит, во всем виновата моя тетя, а не ее муж-тюлень. Не то, что он безгрешный, но все же... Сестра моей матери, значит. Поговорим с ней наедине, ай, поговорим.

— Дядя Вернон, как я понял, находится в больнице тоже...

— Да, в этой больнице. И ваша тетя сидит с ним рядом, о своем племяннике и знать не хочет.

— А мой кузен где?

— У друзей. Другая ваша тетя, которая владелица той собаки, что покусала вас, заплатила штраф и уехала, не попрощавшись ни с кем. — Дама замолчала и углубилась в раздумья. — „Хорошие” у вас родственники, мистер Поттер.

— Да уж... Других нету. А как вы узнали все это,... о пособиях, о счетах... Когда успели? И как вас зовут, мэм? — полюбопытствовал я.

— Я миссис Анабел Картрайт, мистер Поттер, — ответила она и таинственно улыбаясь, одним движением открыла свою дамскую сумочку. Из нее выглядывал кончик волшебной палочки.

Ох, у меня отлегло на сердце. Я вздохнул и вытаращился:

— Как вы узнали?...

— В банке Гринготтс, мистер Поттер, работают и люди. Быть специальным клиентом не означает только завышенный процент на свои сбережения. Это означает, кроме этого — для такого молодого вкладчика, живущего в магловском мире — и постоянный мониторинг.

Мониторинг, вот же жуки зеленошкурые.

— Надо было уведомить меня, по меньшей мере. А то, выходит, что за мной шпионят.

— Надо, надо, мистер Поттер. Кто, думаете, вызвал Скорую, полицию и так далее, когда вас укусила та собака?

— Это были вы? — Моему удивлению не было границ.

— Это была я. Что думаете, стоит ли вам возвращаться туда, где вами не рады?

— Я вас приглашаю в гости, миссис Картрайт. Сами увидите как я в доме родственников устроился.

— Хорошо, я принимаю приглашение. Нас ждет машина внизу.

Машина? А как, интересно, с ней связались врач, медсестра? Я задал ей вопрос об этом. Ответ был простой — у Гринготтса есть связи с магловскими службами. Телефоны, почта, даже мобильная связь. Креативненько.

Мы остановились рядом с гаражом. Дом был заперт, но что значит заперт для волшебницы с палочкой. В гостиной царил беспорядок, тетя Мардж, собираясь домой, не удосужилась навести после своего пребывания чистоту. И почему не принимала пищу на кухне, как обычно?

Я посмотрел и на кухне — то же самое. Полный бардак. Оставлю все, как есть, пусть тетя Петуния занимается. Даже своим домовикам я не позволю трогать здесь что-либо.

Мы поднялись по лестнице и я показал миссис Картрайт комнату Дадли. Потом перешли к двери моей комнаты. С внешней стороны дверь выглядела так, словно в комнате обытает дикий, необузданный зверь, а не обычный мальчик. Железный засов запирал дверь снаружи. Внизу — кошачая дверьца.

Лицо миссис Картр приняло очень озадаченное выражение.

— Что это такое, мистер Поттер? — тихо спросила она. — Они вас запирали?

Я кивнул. Потом вспомнил о чулане и сказал:

— Извините, я забыл показать вам свою старую комнату. Она внизу.

Мы остановились перед чуланом, на двери которого тоже наблюдался такой засов. Я открыл его, потом дверь и щелкнул выключателем. Матрас, на котором я, будучи еще малюткой Гарри Поттером, спал, стоял у одной из стен. На той, что была напротив входа все еще сохранялась некая картинка, нарисованая неумелой ручкой — торт с пятью свечами и надпись „Гарри — 5 лет”.

— Вы серьезно, мистер Поттер? Хотите сказать, что жили здесь? — голос женщины дрогнул и она прокашлялась.

— До получения письма из Хогвартса, мэм. Письмо было адресовано так — мистеру Гарри Поттеру, чулан под лестницей.

— Не может быть! И что сказала Минерва в свое оправдание?

— Не помню, чтобы она что-то вообще сказала. Она избегает любые разговоры со мной.

Она осмотрелась в этой маленькой каморке и выйдя из нее, предложила:

— Давайте посмотреть вашу нынешнюю комнату.

Я замялся, но мне от нее нечего было скрывать. Она была всецело на моей стороне, за это ей выплачивалось вознаграждение из моих же денежек.

— У меня много домашних эльфов, мэм, и они о моем комфортном проживании где бы то не было, заботятся. Так, что... Идемте.

Посмотрев на новое убранство, она закивала головой, вертясь во все стороны. Клетка с Буклей стояла на специальном столике и была накрыта плотным покрывалом. Совы птицы ночные и любят спать в темноте. Новое окно, как я его заказал Долли, преобразовалось в маленький балкончик, но металлическую решетку снаружи я решил оставить.

Зато моя кровать была королевской. С богатым темно-зеленым балдахином, с подушками как облака, пуховую перину накрывал такого же цвета плед.

— Хорошо устроились, мистер Поттер. Я теперь спокойна, что вам ничего не угрожает в этом доме. Только никого не убивайте, негде будет прятать трупы.

Сказав это, она захихикала и аппарировала, оставив меня в одиночестве.

Аппарация! О ней я совсем забыл. Захотелось куда-нибудь перенестись, вот так, мгновенно. Но куда?

А куда спешить? Нужно сначала принять душ, поесть, поспать, понежиться в этих облаках, которыми представлялись мои подушки. Отдохну день-два и удеру.

Дядю Вернона выписали из больницы через три дня. Я смотрел в окно и видел как из такси выходит первой тетя Петуния, а за ней, мучительно медленно, на улицу вылез дядя. Заметно похудевший, с темными кругами вокруг глаз. Опираясь на локоть тети, он стал передвигаться шажок за шажком. Дадли выпрыгнул из машины и пустился бегом открывать входную дверь. Я снял чары тишины вокруг своей комнаты и наложил другие, которые усиливают звуки. Хотелось подслушать, о чем эти трое будут говорить между собой на кухне.

— Какая грязь, — дошло до меня недовольное ворчание дяди. — Совсем распустила нахлебника. Посуду не помыл, мусор не выбросил, ужин, хоть, готов?

— Сейчас, сейчас, милый, все будет готово через десять минут. Ты присядь в гостиной на диване, включи телевизор, пусть Дадик расскажет тебе все. А я зажарю котлетки, сделаю пюре из... не имеет значения. Дадик, помоги папе, дорогой!

Какая забота! Мои домовики справятся за минуту со всем в этом бардаке в доме, если попрошу. Но зачем? У них и так задача есть — порыскать вокруг моего дома в Литтл Хэнглтоне, вокруг обоих моих домов. Там есть кое-что припрятано под чарами, которое принадлежит мне.

Там все принадлежит мне, но содержимое в кольце, это часть МЕНЯ. Домовикам приказано ничего не трогать, только смотреть и разузнать были ли охранные чары когда-нибудь нарушены или нет. Как их я ставил, так и стоят нетронуты, поведали они. Класс! Кажется, как только закончу здесь с Дурслями, я взгляну на доставшегося мне от моих предков наследство. Хоть и таким непрямым способом.

На утро я встретил своих родственников полным английским завтраком, горячим кофейником — все это приготовленно домовой эльфихой Лолли, моей поварихой — и с улыбкой от уха до уха.

Дядя спал в гостиной, не мог подняться по лестнице. Он был тупым, злым, грубым, неотесанным и толстым. Но, если из уравнения убрать фактор его противного характера, он был в принципе невиновным. И я решил провести над ним эксперимент.

Роберт объяснил мне, что моя кровь действует как яд, когда температура не превышает телесной. Но, когда температура повышается над точкой второй коагуляции — 68 градусов по Цельсию — проявляется вторая примесь, слезы феникса. Феникс — волшебная птица. Ало-золотой феникс — птица огня. Раздумывая над объяснениями Роберта, я налил дяде полную чашку горячего кофе и капнул внутри несколько капель своей крови из ранки, которую заранее порезал на пальце ножом.

Красные капельки, упав в кофе дяди Вернона, быстро растаяли в коричневую жидкость. Подлечив ранку, я повернулся и принес чашу дяде.

— Ваш кофе, дядя Вернон, как вы любите. Горький, без сливок.

Ноздри у него слегка встрепенулись, учуяв новую нотку аромата напитка. Ну, до чего острое у дяди обоняние! Аромат ему понравился и он с наслаждением потянул кофе губами из чашки.

— Мммм, сегодня кофе как из дорогого ресторана, мальчик! — снизошел до похвалы он. Я улыбнулся. — Туни, пусть нахлебник и тебе сделает один. Новую марку нашла, дорогая?

— Нет, что ты, обычная Лавацца. Дай попробую из твоей чашки! — Тетя Петуния пригубила, почмокав. — Мдаа, какой приятный привкус. Эй ты, что-то добавил в кофе?

— Ничего такого, тетя. Вода и капсула. Может, в чашке что-то с вчерашнего дня осталось?

— Не вымыл, да?

— Посудомоечная моет, я в ней не разбираюсь...

— Кофе совсем другого вкуса...

— Не знаю, может производители что-то добавляли.

— Ладно, иди в свою комнату. Будешь завтракать после Вернона.

— Нет, тетя, так уже не будет. Если я хочу поесть с вами, я сяду за столом и буду, за компанию, есть вместе с дядей. Хорошо, дядя Вернон? При этом, мой кофе поправит его здоровье, я гарантирую. После завтрака ты принесешь из тайника в гостиной те записи, которые каждый божий месяц приносили вам денежные пособия за мое воспитание и расскажешь нам с дядей Верноном, куда испарились эти деньги. Да?

Лицо моего дяди стало багровым, услышав мои слова. Он двигал своими маленькими свиными глазками с меня на тетю и обратно, не понимая о чем я говорю. Наконец он решил спросить у более сведующих.

— Туни, о чем он...

— Ты ешь, дорогой, ешь. Потом поговорим...

На тете лица не было.

А потом в доме разразился скандал, которого никогда здесь не было. Дошло даже до Дадли и он, проснувшись — ни свет, ни заря, в половине девятого — примчался узнать, что происходит.

А происходило вот что. Тетя принесла не только все расписки по выплатам моего ежемесячного пособия, но и документы по продаже своего родительского дома в..., как звали тот поселок — Куокворке. После смерти в автомобильной катастрофе родителей, Старших Эвансов. А потом и банковские расписки по движению средств от продажи того дома и покупки этого дома.

Я взглянул на даты, на суммы и хмыкнул:

— Выходит, дядя, не ты меня в своем доме принял, а я тебя в своем доме застал неприглашенным. Дом принадлежит мне и тете. А записан только на нас двоих. Ты откуда здесь появился в перечне собственников?

Дядя побагровел, тетя напротив побледнела. А в глазах кузена Дадли мелькнула тень понимания.

— Что ты хочешь? — пролепетала тетя Петуния. — Деньги на счете Дадлика будут доступны со дня его совершеннолетия.

— А в тюрьму за кражу в особо крупных размерах хочешь? А за постоянные издевательства — физические и психические — надо мной, хочешь? И я отниму у вас дом, он так и так уже мой фактически.

Ее глаза округлились и она пошатнулась назад, дернув за собой сыночка.

— Дадли, отойди подальше от этого монстра! — завизжала она. — Это не твой кузен, это кто-то другой.

— А... Мама, хочешь сказать, что он, — он махнул рукой в мою сторону, — всегда был моим кузеном? А его погибшая мать-проститутка и алкоголичка — моя тетя? Я не хочу, чтобы урод был моим родственником!

Мое сердце обледенело. Слова этого поросенка оказались последней каплей в чаше моего терпения. После всего, что здесь говорилось, он все еще считает меня уродом?

— Дадли, тетя, последнее, что я вам скажу — и это будут мои последние слова — это то, что уроды бывают физические, где природа или карма наказывает кого-то за прегрешения в прошлой жизни. Но бывают уроды моральные и я советую вам двоим посмотреться в зеркало. Вы давно не смотрелись, но выглядите как настоящие нелюди. М, тетя?

Она прижимала руки ко рту в немом крике, дядя пыхтел, Дадли кривился.

— Я забираю эти документы и завтра подам на вас в суд за особо жестокое ко мне отношение и за крупные финансовые махинации...

— Но, но мы твоя семья... — попыталась возразить эта глупая женщина, возомнившая себя гением финансовых махинаций. Но, рано или поздно, все вскрывается и бум! Ты уже не фея заоблачных эмпирей.

— С такой семьей мне враги не нужны. Все сделают сами. Но, вот, не убили ведь! И на этом спасибо. — сказал я и отправился наверх.

— Можно ли договориться, Гарри? — догнал меня голос Вернона. — Есть выход из положения?

Я обернулся — они, все трое, смотрели затравленными, испуганными глазами.

— Что предлагаешь?

— Перепишем весь дом на тебя, а мы остаемся в нем жить, выплачивая тебе с сегодняшнего дня ежемесячный взнос за наем.

Ну, да. Это решение. Дом мой, я могу наконец назвать это строение своим домом и Дамбик даже не заподозрит новую расстановку силы. В нем будут жить двое самые близких мне кровных родственника, которые будут поддерживать и восстанавливать кровную защиту моей ... матери Лили. О другой матери я пока не буду думать!

— Согласен. Приведите завтра нотариуса, оформим сделку, — кивнул я. — И если вы станете себя вести, как человеческие создания, так и быть, вылечу я всех вас своей кровью. В прямом смысле слова.

Чары Кровной защиты не хотели ложиться так, как им полагалось. С подсвечиванием Защитного купола не появились перламутровые переливы, не появилось ощущение внутренной свободы в рамках этого тусклого пузыря.

Я начал ритуал с самого начала. Камни, руны, кровь моя, кровушка тети Петунии, Дадли... Катрены, троекратное обхождение вокруг территории дома. Все, я все провел как надо, но результат был тем же пшиком, в виде еле заметного купола над собой, что и раньше. Присев на крыльцо я углубился в свою память, чтобы отыскать ошибку. Нет, таковой не было. Осталось только одно — что близкое кровное родство с этими двумя — тетей и кузеном, подлежит сомнению.

* * *

Сделку по оформлению собственности на дом на Тисовой №4 проводил некий господин с фамилией Картрайт. Все время, пока читались права и обязанности по договору обеих сторон, я старался не выдать себя перед Дурслями и сидел каменным изваянием, не позволяя ни шальному подозрению, ни шальному удовлетворению, отразиться на моем лице. Только после подписей, где гарантом со стороны несовершеннолетнего подростка выступала некая миссис Анабел Картрайт, и рукопожатия договаривающихся персон, я позволил себе легкую, загадочную улыбочку.

К счастью, сумма укрытых пособий, как по волшебству, оказалась размером в половину оценки дома. То есть, Дадлику сохранялись те, сделанные его мамочки сбережения, но дом полностью переходил во владение сына погибшей сестры миссис Петунии Дурсль. В мое.

Семье Дурсль предоставлялось право покинуть дом племянника или остаться жить в нем внаем. Наем тоже был оговорен в кругленькую сумму.

Суммы от пособий, как и от найма, с этого месяца и в дальнейшем должны были поступать на новый счет, бенефициаром который был я, Гарри Поттер. Мне предоставлялось право иззымать с этого счета некоторые суммы, но только в сопровождении взрослого представителя Социальных служб — той же миссис Картрайт — или оставить все на счете до моего совершеннолетия.

Недовольные расскладом Дурсли уехали на своей машине, даже не заикнувшись взять меня, племянника и наемодателя в одном лице, с собой.

— И вы все это время жили с этим человеческим мусором, мистер Поттер? — спросила миссис Картрайт, после того, как попрощавшись с мужчиной с той же фамилией, махнув тому рукой и побормотав: „Вечером увидимся, дорогой!”, выводя из помещения своего клиента.

— Какая жизнь, мэм? Я там, с ними, старался выживать.

Она хмыкнула, поставив руку мне на плечо, подталкивая к выходу из здании Суда. Выйдя на открытый воздух, она вытащила из сумочки пачку сигарет и закурила на ходу.

— Я бы не справилась...

— Знаете, жажда жизни и страх смерти очень закаляет характер, — ответил я, идя рядом спокойной размеренной походкой.

Она покосилась на меня. Ей, взрослой женщине показалось, что справа от нее шагает не подросток двенадцати-тринадцати лет от роду, а взрослый, интересный мужчина. Меня это не смутило и я продолжил двигаться, расправив плечи, с устремленным вперед взгляд. В последнее время мои черные волосы, продолжали торчать во все стороны, но уже не ежиком — как в СМИ освещалось мое описание — а завитушками. Эти завитки обещали окончательно прилечь локонами, когда они отрастут достаточно. К концу лета, например.

— Едем в Литтл Хэнглтоне? — спросила она заинтересованно.

— Да, конечно. Надо и то наследство уладить, мэм. Там у моего..., хм-хм,... неожиданно возникшего дальнего роственника...

— По документам не таким и уж дальний, мистер Поттер. Напоминаю вам, что кровный тест показал очень даже обозримое родство...

— Я уже сообразил что-с-чем, когда пытался накрыть свой дом Чарами кровной защиты. Не будете ли так добры просветить меня, отсталого, что за родство?

— Ваш дедушка по материнской линии был братом-близнецом Томасу Марволо Риддлу...

Я чуть не споткнулся, услышав это. Когда Чары не заладились и я подумал, что моя тетя не совсем родная, первоначально подумывал на свою бабушку Эванс, типа, что она проскочила налево. А вот оно что, братья-близнецы возникли. Кто бы подумал о подобном? Я задумался. Хм, а раз так, то получался сложный расклад. О подробностях мне рассказала миссис Картрайт, остановившись у своего автомобиля, докуривая сигарету.

— Вашего деда усыновила пара Эвансов, когда стало понятно, что у них собственных детей не будет. А он, став молодым мужчиной, влюбился и женился на молодой вдове с маленькой дочкой. В браке родилась еще одна дочка, ваша мама...

Вот, делааа... А я даже не предполагал, что в тот ужасный Хэллоуинский вечер шел убивать свою родную племянницу и своего родного внучатого племянника! Зато и поплатился разовоплощением.

Но, как говорят — всякое зло к добру! Нынешним днем, я уже сам этим самым внучатым племянником являюсь. Как все запутано! Словно вся банда полукнизлов миссис Фигг вдоволь поигрались в корзине с клубками пряжи.

— Я так думаю, родство это обнародовать мне ни к чему, мэм! — воскликнул я. — Представляете что в волшебном мире начнется, узнай Ритта Скиттер например, что я был внучатым племянником Вол..., да-да, знаю я! Тому-которому?

— Никто ничего никогда не узнает, мистер Поттер! Все мы, причастные в этой тайне, поклялись держать язык за зубами и помнить, что даже у стен имеются уши. — Она бросила окурок на землю и раздавила его ногой. — Садитесь на место рядом с водителем, мистер Поттер. В подходящей обстановке я включу режим невидимости и порталом переместимся вместе с машиной на пустой поворот дороги. Доедем быстрее, чтобы застать чиновников раньше обеденного перерыва. Ваши домовики уже на месте?

— Расчищают колючие заросли вокруг обоих домов, но так, чтобы не было видно с дороги. Если она туда все еще существует, — ответил я и уселся на сиденье. — Все, я готов.

* * *

Управление поселком Литтл Хэнглтон находилось в самом его центре в двухэтажном, окрашенном в унылый зеленый цвет здании. Рядом текла небольшая, но чистенькая речка, за ней располагался небольшой живописный парк. Воздух был пьяняще ароматный, из-за цветущей, перед самым входом в здание, акации. Жужжали пчелки, через открытые окна слишалось стучание пишущей машинки.

Документы мистера Гарри Поттера принялись без единого возражения. Юрисконсульт тщтательно изучил Завещание, оставленное Томасом Марволо Риддлом, в котором указывалось, что, в случай его смерти, все его движимое и недвижимое имущество он оставляет внуку своего брата-близнеца, усыновленного сразу после рождения семейной пары Гарольда и Розы Эванс. Ксерокопия документа по усыновлению, заверенная нотариусом, была предоставлена. Согласно него, младенцу присваивалось новое имя — Гаррисон Гарольд Эванс. Прилагалось сидетельство брака Томаса Ричарда Риддла и Меропы Марии Гонт и документ из приюта Вулы о рождении у миссис Меропы Риддл мальчиков-близнецов.

Следующий документ было брачное свидетельство Гаррисона Эванса и Виолеты Марч, вдовы... Акт усыновления девочки Петунии Марч Гаррисоном Эванс... Акт рождения в семье Эванс второй, родной девочки — Лили Энн Эванс... Брачное свидетельство между Джеймсом Карлусом Поттером и Лили Энн Эванс... Акт рождения у семьи Поттер мальчика с именем Гарри Джеймс Поттер ... Акт смерти Эвансов в автомобильной катастрофе... Акт смерти молодой четы Поттеров в автомобильной катастрофе... Свидетельство Социальных служб Литтл Уингинга, что второго ноября семья Петунии (сестра Лили Энн Поттер) и Вернона Дурслей приняли под опекой своего выжившего в катастрофе племянника Гарри Поттера.

— Я представитель Социальных служб из Литтл Уингинга, коллега, назначена временным опекуном указанного в документах Гарри Поттера. Мое имя Анабел Картрайт. Мой муж, Фредерик Картрайт, нотариус, вот его карточка.

Белый, твердый прямоугольник ложится на столешницу перед юрисконсульта. Он на автомате поднимает его, читает, разглядывает и кладет обратно.

— Кто констатировал смерть Томаса Риддла, миссис Картрайт?

— Полиция в Годриковой Лощине, коллега.

— Хорошо. Тогда мы можем вписать в Реестре, как собственника Риддл-хола и прилежающих к нему территориальных земель, мистера Гарри Джеймса Поттера в качестве единственного наследника по Завещанию и единственного родственника по восходящей линии со стороны Томаса Ричарда Риддла. Ключа от дома нет, надо справляться собственными силами или звать Фрэнка Брайса, который живет во флигеле.

Мужчина, имя которого читалось на бейджике как Хук, расскрыл большую, в твердом переплете книгу, вдвое шире, чем выше, и старательно переписал данные мальчика. Закончив, он поднял глаза и внимательно всмотрелся в посетителей.

— Вы догадываетесь, что второе наследство, оставшееся мистеру Томасу Риддлу от его матери, находится в..., как вам сказать? ... в особом состоянии. Это наследство в нашем архиве нашлось, но оно... в запустении больше пятидесяти лет... И,... хм, окрестные жители... Одним словом — о нем ходят слетни и очень нехорошая слава. Вот. Хотя, даже название у этих земель есть, „Просторы Слизерина”. Будете вступать?

Я весь задрожал от удивления. Вот же... Просторы Слизерина.

— Конечно, буду! Где подписываться нужно, тут? — подскочил я. В моей голове замелкали тысяче предположений о том, что за этим названием скрывается. — Ну, мистер Хук, с сегодняшнего дня я, кажись, житель Литтл Хэнглтона. Миссис Картрайт, мы закончили здесь? Не терпится увидеть своих охотничьих угодий, хахаха!... Идем, идем...

Забрав у канцеляристки нотариальные акты, мы отправились в направлении — как назвал Хук мой унаследованный дом — Риддл-хол? Прекрасно...

Все оказалось не так прекрасно.

Дом стоял величественный, из темного, высеченного прямоугольными плитами, камня. Но он был заброшенным не меньше, чем несколько десятков лет. Весь в плюще — а там, где прорастет плющ, вся остальная растительность вымирает — с зияющими проемами окон без стеклов, он создавал угнетающее впечатление.

Зато, домовики расчистили участок перед зданием, который когда-то выглядел, как маленький парк. Виднелись покрытые мелким щебнем дорожки, проржавевшие скамейки, деревья дико разросшиеся, скрывали под собой огромные проплешины в траве.

Перед нами возник домовик, который восторженно запищал:

— Фабиас докладывает великому хозяину Гарри Поттеру, сэру! На территории, во флигеле, найден спящий, пьяный вусмерть магл. Ваш домовик магла дополнительно усыпил, чтобы не верещал и не падал в обморок. Передний сад очищен от зарослей, найдена устаревшая детская площадка, которую Фабиас оставил, пусть хозяин решает что делать с ней. За домом когда-то был огромный парк с озером и фонтанами, но все одичало. Фонтан высох, только статуи жаб на месте. Все надо перестроить и очистить. Там работают Крус и Роберт, Долли разчищает несколько комнат, но... стекол во многих окнах нет и дождь и влага многое внутри разрушили.

— Прекрасно, Фабиан, — сказал я, оглядываясь. Дом мне понравился, я смутно помнил свое первое посещение, когда... мне удалось создать свой первый крестраж. Вину на себе я не чувствовал, ведь я не Том Риддл, который, злой на родню, заавадил всех нахрен. Я Гарри Поттер, с чистой аурой и ни в чем невиновный. С чего вдруг кручиниться о людях, которые мне никто. Я поставил руку на голову домовика, влил чутка магии и тот, подскочив от восторга, ускакал делать свои дела по саду.

После этого, с шагающей позади себя женщиной, я медленно вошел в прихожую и оглянулся.

Немного жутковато. Темно, сыро, пахнет плесенью и мертвыми грызунами.

— Как только домовики закончат здесь с уборкой, можно пустить магловскую ремонтную бригаду, миссис Картрайт, — сказал я и начал подниматься по устрашающе скрипящей лестнице. — Думаю, к следующему году я могу остаться жить в этом доме.

Я повернулся к ней, чтобы та высказала свое мнение по вопросу.

— Дом стабильный, каменный, строили его на века. И вы здесь не по прихоти судьбы, а в полном праве находиться, владеть и жить. За год все станет как новое. Я лично выберу строителей и прослежу за их работу, пока вы учитесь в Хогвартсе. — Она вдруг замялась, подбирая слова. — А второе наследство, от Гонтов, вы сегодня будете принимать?

— Да, миссис Картрайт, но без вас. Думаю, чужая нога на той территории ступать пока не сможет. Пока я не разобрался, для вас будет опасно находиться на территории той сумасшедшей семейки змееустов... Долли! — позвал он свою эльфийку и она немедленно возникла перед ними. — Готовая ли комната, в которой миссис Картрайт смогла бы перекусить и отдохнуть?

— Есть, милорд, Лолли сейчас приготовит для хозяина и его опекунши хороший обед и тахту для отдыха госпожи! — пискнула эльфийка и исчезла с тихим хлопком.

— Ну, да! Ну, да! Классная у вас подмога, мистер Поттер! — воскликнула она и вошла в светлую, выбеленную до скрежета комнату.

— Не жалуюсь, миссис Картрайт, — ответил я. — Надо же и над моей улице взойти, наконец, солнышку.

Она уставилась на меня немигающими светлыми глазами и... вздохнула. Натянутая до сего момента пружина в ней освободилась и она вся обмякла. Ей понравилось то, какой в моей судьбе поворот — с ее участием — случился.

С первых шагов на тот пустырь, с которого начинались мои „Просторы Слизерина”, меня скрутило, словно в живот вонзили острый клинок. Защитный периметр, который создал в свое время, когда я прятал в хижине моих Гонтовских родственников свой хоркрукс, хотел от меня доказательств, что имею право пройти дальше.

Я задумался над тем, даст ли мне такое право кровь Гарри Поттера. А потом пристыженно хихикнул, хлопнув себя по лбу — даст, конечно! Еще бы и не дать. Я прямой потомок Гонтов. Но ранить себя, чтобы капать кровью, доказывая родство с этой пропавшей семейкой, мне зазорно.

Пописал.

Защита пала.

Вот, пусть знают, что я о последних Гонтах — Марволо и Морфине — думаю.

Дальше были колючие заросли, среди которых змеилась еле видимая среди сорняков дорожка. Я пробирался между колючими ветками, постепенно приближаясь к строению, которое гордо называлось „дом Гонтов”. Дом — ага-ага, обычная, сколоченная из досок и бревен, хибара.

Все оказалось еще хуже, чем я себе представлял. Но я не за тем, чтобы жить в ней приехал, а чтобы забрать все мое, что здесь оставил. Кольцо с Воскрешающим камнем, в которое я когда-то внедрил еще одну часть себя, я нашел там, где его спрятал. Под досками, прогнившими и полными насекомых, в запечатанной шкатулке.

Попробовать, что ли, открыть ее еще одной своей телесной жидкостью? В знак НЕуважения. Плюнул. Крышка со скрипом отскочила. Вот так. Хахаха, а все говорят, что магия только в крови сохраняется — не верьте байкам волшебного мира. Все тело мага содержит его магию, включая те продукты жизнедеятельности, о которых я упомянул.

А может, это только со мной такое происходит?

Да гори оно синим пламенем, чего я так распереживался об остальных обывателях. Пускай колются-режутся чем хотят, чтобы в магический процесс пустить свою кровушку.

Только для меня, после того, как я плюнул на ее крышку, шкатулка стала безопасной. Открыв ее, я забрал оставленное мною — сколько, пятьдесят лет тому назад? — золотое кольцо Гонтов, украшенное, если можно так сказать, невзрачным на вид камнем. Воскрешающим камнем. Сразу почувствовал давление хоркрукса на мое сознание. Он призывал меня надеть кольцо на палец. Так и сделаю, но после очищения.

Я произнес кодовые слова для освобождения той части моей души, которую я тогда отколол: „Привет, Кадм, мой далекий предок!” — прошипел я на парселтанге и черная дымка выскочила из камня. Я вдохнул воздух вместе с этой дымкой и на мгновение потерял сознание от нахлынувших на меня угрызений совести. Что я наделал со всеми моими родственниками?!! Как я мог так низко, так подло с Риддлами поступить? А с дедушкой Марволо, чье имя мне дала моя мама Меропа?

Из тумана обморока, в котором утонуло мое сознание, всплыл тоненький силуэт бледной, темноволосой девушки с огромными, раскосыми глазами. Молчаливая, скорбная, полная отчаяния. Мама. Я ощутил, что два ручейка горьких слез, непрошенных, сами собой, потекли по моим щекам — бедная мама. Бедная, бедная мамочка. Как мог я забыть о ней, о ее жертве? Чтобы дать нам с моим братом-близнецом жизнь, она всю свою кровь пролила на жалкой койке приюта Вула.

И вот я — соединив в себе части обоих ее сыновей — сижу на прогнившем полу ее отчего дома, откуда ее выгнали, и плачу. Впервые за много, много десятков лет.

Прими, мама, мои слезы, как дар в твоей посмертной жизни. И знай, я никогда не забуду тебя, буду чтить твою жертву и каждый год, в день Всех Святых, буду приносить тебе на жертвенном бревне жертвенные подарки. Такие, какие надо.

Мои детские воспоминания о жизни в приюте Вула мало чем отличаются от тех, что оставила мне жизнь в семье Дурсль. И вдруг я вижу, что из-за тени Меропы выступает еще один силуэт, на этот раз рыжеволосой девушки с удивительно зелеными, заплаканными глазами.

Обе мои матери прибыли в этот роковой момент, чтобы поддержать меня. Я готов возвать к наследию Салазара Слизерина. Для этого я выхожу из хибары и углубляюсь в густые заросли кустарников, начинающиеся сразу за ней.

Углубляюсь — это сильно сказано. Мое передвижение становится невозможным и я призываю домовика Роберта, единственного, кто может помочь мне на этой территории. Он материализуется рядом, в полной боевой готовности удалить все препятствия на моем пути. Я ставлю руку на его темя и он, вздрогнув от хлынувшей в нем магии, устремляется вперед, делая особые пасы руками. За ним тянется узкая, но расчищенная от всякой растительности, дорожка. Я иду за ним, уверенный, что он ведет меня туда, куда надо.

Мы останавливаемся перед каким-то обелиском, скошенным с одного края.

— Что это, Роберт? — шепчу я.

— Это вход на ваши земли, мой великий хозяин, сэр, — пищит от переизбытка эмоций домовик. — Залейте его своей кровью, но только кровью, хозяин! — он поглядывает на меня предупредительно. — И прошипите на змееязе тот призыв, при помощи которого вы призывали василиска в Тайной комнате. Помните?

Еще бы не помнить!

Я поранил свои ладони трансфигурираванной в острие палочкой, кровь моя брызнула на камень обелиска и он весь начал пульсировать всеми цветами радуги.

— Говори со мной Салазар Слизерин, величайший из Хогвартской четверки!

Контур обелиска стал целостным и прозрачным. Я дотронулся до поверхности — гладкой, холодной и твердой.

— Что дальше? — спросил я у Роберта.

— Повторите то же самое, но на птичем языке.

— На птичем? — удивился я, пока не вспомнил. Ах, вот оно что! Вот почему никому из Гонтов не удалось привязать к себе алтарь Салазара. Никто из них, кроме парселтанга, не владел птицеязом. — Говори со мной Салазар Слизерин, величайший из Хогвартской четверки! — пропел я.

И тогда, откуда не возмись, рядом со мной возникли две тени — тень огромного, тысячелетнего василиска и орел не меньшего размера.

— Портал открывается! — восторженно пискнул Роберт и подпрыгнул от желания немедленно пересечь Грань. — Вы должны войти в свои владения первым, милорд! Вместе с вашими фамилиарами.

Обелиск расширился, образовывая своего рода вход, прикрытый переливающейся пленкой, как портьерой. Я смело шагнул вперед и эта занавесь разделилась, чтобы пропустить меня.

Я перешагнул через Грань и ... оказался в совершенно ином мире. Силуеты василиска и орла растаяли, когда те тоже прошли завесу. Подняв лицо и забыв дышать, я ошарашенно уставился на небосвод. Святые ангелы!...

На насыщенно синем небе наблюдались два солнца, размером меньше обычного, нашего, земного. То, что светило красноватым светом готовилось то ли зайти, то ли взойти и находилось ниже зенита по сравневию со вторым, более бледным светилом. А рядом с этим вторым светился бледненький серп здешней луны.

Я услышал далекие, громкие крики и развернулся в противоположную сторону. Ахнул от восторга, заметив целую стаю — не меньше двадцати особей — белых, длиннохвостых птиц.

— Фениксы, — услышал я ошеломленный голос домовика. — Мы вернулись в наш изначальный мир, милорд! Мы отсюда ушли в магический мир Земли.

Линию горизонта очерчивал темный, дремучий лес, который начинался недалеко от нас с Робертом. От него нас отделяла широкая река, через которую был переброшен высокий белокаменный мост. К нему меня потянул лапкой Роберт.

— Вам туда, хозяин. В чаще леса находится замок Салазара Слизерина, милорд.

Мы добирались до следующего моста, переброшенного через глубочайшую расщелину, часа где-то через три, не меньше. Я сам захотел идти пешком, чтобы глаза мои насладились здешными видами. Хорошо, что пошли, а не аппарировали, иначе не увидел бы я целый табун снежно-белых единорогов. Стайки пестрых птичек встретили мое появление громким приветственным чириканием: „Хозяин прибыл-был-был...”. Я ответил им тоже чириканием с посвистываниями: „Приветс-тс-тс-твую вас, самые весе-се-селые из весе-се-селых...”

Мне показалось, что я иду не по лесу, а по тем же „пажитям”, о которых вещал нам священник в мои ранние годы в приюте. Я попил водички из ручейка, настолько прозрачной и сладкой, что показалось — я пью из чаши живую воду. Почувствовал себя полным энергией, окрыленным и счастливым — ощущения были настолько новые для меня, что я аж не верил, что способен на такие переживания.

Выйдя из-за поворота каменной дорожки, я увидел его. Роберт, мой домовик, назвал ЭТО сооружение замком, но это слово было слишком обыденным для этого сказочного строения. В свое время я немало путешествовал по миру, немало дворцовых сооружений разглядывал. Все они были по своему прекрасны и величествены. Но, это строение, что возвышалось перед моими глазами, вышло как бы из детских волшебных сказок. Издалека оно сияло, как айсберг среди вод океана.

Но с приближением к нему, мне стали видны признаки запустения. Облупившаяся штукатурка, разрушенные крыши некоторых башен, зияющие темные проемы окон...

— Сколько времени замок пустеет, Роберт? — спросил я.

— Со времени моего деда, милорд, — ответил мой домовик и повесил уши. — Не меньше чем пять, а то и шесть или семь столетий, сэр. Обветшал без хозяина замок, но вы, милорд, не бесспокойтесь по этому поводу. Как только примете наследство, магия сама все исправит.

— Хорошоооо... Мы будем здесь жить, — я глубоко вдохнул чистый, пьянящий воздух. — В старый мир будем возвращаться по мере необходимости.

— А взрослую миссис, что оставили в дом других ваших родичей, будем вводить в ваши владения, милорд?

— Посмотрим, посмотрим... Она оказалась очень полезна и, в конце концов, не отшельником мне тут жить. И в Хогвартс вернемся доучиваться, и Вальпургиевых рыцарей позовем и накажем, и невесту — что ли — организуем, да?

— Да, да! Хозяин Гарри Поттер рассуждает правильно и дельно. Роберт счастлив, что наследник образумился и хороший план составил.

До Ритуальной комнаты мы дошли с трудом. Повсюду на полу громоздились целые куски упавшей с потолков штукатурки, камни валялись, росла трава местами... А в помещениях с окнами выросли целые малиновые кустарники и кое-где деревья, которые разрушили весь потолок сверху. Ко всему этому запустению надо было упомянуть и те огромные пыльные полотна паутины, которые свисали отовсюду — с веток деревьев, закрывая проемы дверей и окон, с оставшихся частей люстры на потолке. Роберту пришлось здорово потрудиться, чтобы обеспечить мне доступ к лестнице, ведущей к Ритуальной комнате.

Комната с алтарем находилась глубоко под землей. Саму лестницу, хоть и каменную, время, погода и отсутствие местами крыши, совсем не пощадило от повреждений. Кажется, по ней регулярно текли целые потоки дождевой воды и это размыло некоторые места лестницы, оставив без ступенек. Нам с Робертом приходилось нелегко на этих резких перепадах высоты.

Ритуальная комната представляла собой утонувшую во тьме пещеру. Возможно, когда-то в глубокой древности, здесь имелись факелы или другие осветительные штуки и артефакты, но на данный момент мне помогал только постоянно поддерживаемый мною Люмос.

Алтарь спал, я почувствовал это, как только переступил порог помещения. Я приблизился к огромной каменной глыбе и стал думать, что мне делать. Роберт остался за порогом и я решил импровизировать. Была-не-была!

„Я, Гарри Джеймс Поттер, прямой потомок Салазара Слизерина, величайшего из Хогвартской четверки, прибыл, чтобы принять свое наследие!” прошипел, а потом и прочирикал я и поставил обе, уже порезанные раньше ладони на поверхность камня.

Это оказалось достаточно. Я сразу почувствовал пробуждение алтаря по мере вытекания моей крови. Неведомый, изучающий вгляд уставился на меня и я прикрыл свои глаза. Мне показалось, что этот взгляд исследует каждую клеточку моего организма, каждую молекулу, каждый атом... Что мою память выварачивают и каждое воспоминание обеих моих жизней, разглядывается. А потом, когда взгляд остановился на моем магическом ядре, вокруг меня начался настоящий шторм и я надолго отрубился.

Сколько времени продолжилась оценка моей — если можно так сказать, профпригодности, а после принятия меня — воссоединение моей магии с магией этого мира, с замком, со всем наследием, я не узнал, пока не ощутил во рту горьковатый вкус Бодрящего зелья. Крики Роберта проникли в моем сознании и я открыл глаза. Лежал я, полностью обнаженным, на каменной поверхности алтаря, уже ожившим и излучающим мягкий белый свет. В стенных держателях горели факелы, а весь потолок изображал звездное небо.

— Что, что произошло со мной? — слабым голосом спросил я.

— Все в порядке, мой великий хозяин, сэр! Хорошо, что Роберт заранее подготовился и со мной все необходимое в моем пространственном кармане есть...

— У тебя есть простр... карм... — мне было трудно говорить, но домовик понял меня и взял на себя всю заботу обо мне.

Он всунул мне в руки еще один флакон — Кровевостанавливающее, я узнал эту красную жидкость сразу — и я его залпом опустошил. Полежал еще немножко и, почувствовав холод камня, вздрогнул. Рядом со мной появилась стопка одежд, которую я по-быстрому надел на себя, обулся и спросил:

— Наверх?

— Идите за Робертом, сэр. Там, наверху, все выглядит совсем по-иному, сэр.

Даааа, вот это дааа...

— Знаешь какой я голодный, Роберт, — пробормотал я и этот великолепный домовой эльф еще раз показал мне свою полезность.

Он привел меня в помещение, которое он назвал малой трапезной и на круглом, из темного дерева, столе накрыл мне, доставленный из своего просранственного кармана, обед. Я съел все и попросил добавку.

Все складывалось прекрасно.

Этим утром Люциус проснулся и вдруг осознал, что не чувствует приевшуюся за стольких лет постоянную, тихую, на грани ощущения, боль в левой руке. Он немедленно протянул ту руку вверх, рукав сполз по его предплечью, обнажив полностью чистую кожу. Он, ахнув, несколько раз сжал и разжал кулак — обычно от такого движения Метка проступала резче, но на этот раз не только не выступили темные пятна татуировки, никакие даже контуры не появились.

Мужчина, вздохнув от всего сердца с облегчением, откинулся назад и безмятежно, как в молодости улыбнулся, пока однажды отец не привел его к Повелителю, заставив сына принять Метку. С того момента не было ни минуты спокойствия, одни неприятности.

И вот, вдруг такое счастье случилось!

По правде говоря, когда тем вечером, несколько дней тому назад, его скрутила резкая боль и он воочию увидел оживший кошмар на своей руке, отчаяние накрыло его с такой силой, что он подумал пустить себе в лоб Авадой и пусть все летит в тартарары. Но уже без него.

Без него некому будет его сына Темному лорду представлять. Не будет отца, чтобы приказать ему заставить Драко принять Метку, чтобы тот, как сам Люциус, всей оставшейся жизнью чувствовать себя заклейменным скотом.

В тот вечер Люциус Малфой напился вдрызг, до поросячего визга. А утром с ним связалась вся старая шайка, гордо называющая себя „Вальпургиевыми — блин — рыцарями”. Все они — Крэб, Гойл, Нотт, Эйвери, Мальсибер, Макнейр, Паркинсон, Северус — были не в лучшем состоянии. И у всех на предплечьях пулсировала, забирая их магическую мощь, ожившая черная татуировка.

— Что будем делать? Где Повелителя искать, а, Люци? — фальцетом спросил Эйвери. — Если он вернулся...

— На Метку посмотри, Эйвери! Ты сомневаешься, что ОН вернулся? — взвизгнул Нотт. — Ох, ОН нас всех накажет так, что мало нам не покажется.

— Спросить у коротышек? — с надеждой вякнул Гойл.

— А им откуда знать вернулся Лорд или нет, ведь это мы, а не они ходят заклейменные! — рявкнул Крэб. — Люци, что будем делать?

Глаза всех сподвижников уставились на сиятельного лорда Малфоя с надеждой, что тот укажет им правильное поведение.

— Будем ждать. — Отсек тот и потянул из своего стакана огневиски. — Или Повелитель сам к кому-то из нас в гости приедет, или найдет кого-то с меткой и позовет остальных. Сидите смирно, не высовывайтесь. Жен с детьми лучше отправьте из Британии, лучше на континент. До конца каникул, хотя бы. А осенью дети отправятся в школу...

— И там за ними придет Дамблдор...

— Из огня да в полымя, — отрезал Нотт и стал дергать себя за волосы.

И вдруг — Метки нет!

Люциус на минуту задумался, что такого особенного могло бы, вдали от его внимания, случиться, которое довело бы до исчезновение того мерзкого знака рабского положения. Возможностей, для объяснения странного поведения Метки, было несколько. Но альфа и омега было одно — Лорд нашел себе подходящего объекта для вселения. А, носитель, например, оказался неподходящий. В смысле — слабый, чтобы выдержать могущественную магию Лорда. И этот носитель, долго не протянув вселение, быстренько скончался. Или кто-то пронюхал про вселении и быстро, экстренным способом, прикончил носителя.

Что бы там не случилось, результат устраивал Люциуса более чем и он решил организовать себе праздник. На следующий день, как метка ожила и он поговорил с сомышленниками, он отправил Нарциссу и Драко в свое французское поместье. Оставшись в Британии один, без пригляда, он мог бы прошвырнуться по борделям и почему бы не в магловском мире, где выбор девчонок гораздо богаче и красивше.

Сказано — сделано. Он выпил нужное зелье, чтобы не посеять дикий овес среди маглянок и отправился искать себе приключений каминной сетью. Его выбор пал на Венгрию, все его приятели хвалили мадьярочек, как отвязных и шаловливых.

Но, в разгаре жаркого общения один на один с одной из этих экзотичных восточных красавиц, внезапно, без предупреждения, но в сопровождении вспышки острой боли, на его обнаженном предплечье опять выступила метка. Чернее обычного, живая, шевелящаяся, жгучая... Он ойкнул и отвалился с девушки, сам забившись в лихорадке. Жрица любви, испугавшись его конвульсий, пискнула и убежала, оставив мужчину в одиночестве корчиться от боли.

Люциус потерял чувство времени, будучи в глубочайшем беспамятстве. Вдруг, пытка, как внезапно началась, так внезапно и прекратилась. Обессиленный, измученный, весь в поту, он вздохнул, с облегчением придя в себя, и позволил себе глубоко заснуть. Без снов, без сновидений.

На утро Люциус вернулся домой и сразу побежал, забыв о наличии домовых эльфов, в зельеварню, где достал из запасов, наваренных Северусом, флаконы с бодрящим, болеутоляющим, успокоительным...

Залившись зельями по самой макушке, он отправился в ванную комнату, по пути, вспомнив наконец о домовиках, позвал одного из них:

— Бобби, принеси мне в ванную завтрак, черный кофе и свежую газету!

— Бобби немедленно исполнит приказ хозяина, — пискнул домовик и исчез.

Вытянув свои длинные, покрытые светлыми волосинками ноги в горячей воде, он очистил мозг от всех мыслей, отдавшись полной релаксации. Метка молчала, он пил временами кофе, отправлял в рот кусочки пищи и лежал, забыв о газетах.

Его отдыху мешали мелкающие в голове мысли о возможным причинам такого странного поведения Метки...

Не успел он прокрутить все идеи, когда Метка снова включилась, на этот раз уже со знакомым, нетерпящим возражением Зовом явиться перед очи Повелителя немедленно.

Он быстро выскочил из воды, палочкой высушил себя и свои длинные светлые волосы, по-быстрому оделся в черный балахон, напялил серебряную маску и надавил кончиком той же палочки на черную татуировку. Его затянуло как в портальном прыжке и он исчез из своей гардеробной.

Приземлился на середине дикого пустыря. Послышались хлопки аппарации. Один за другим среди кустов стали появляться его соратники. Все, до одного испуганные и безмолвные, все в напяленном на себя одеянием Пожирателей смерти.

Чуть в стороне от места прибытия они увидели разрушенное древнее строение. Это не был жилой дом, а давно заброшенная, покосившаяся, прогнившая, воняющая хибара. На двери висел прибитый скелет давно умершей змеи.

— Где мы? — прошептал кто-то из пожирателей.

— Не имею никакого понятия, — ответил Люциус. — Но скелет змеи указывает нам...

— ... что вы находитесь на территории наследника самого Салазар Слизерина, — прозвучал мальчишеский голос позади всех прибывших.

Они все обернулись и... обомлели. Перед ним стоял и ехидной улыбался тот, которого меньше всего ожидалось встретить здесь.

— Поттер, что здесь делаешь ты, противный мальчишка? — рявкнул гневным голосом Северус Снейп, метая молнии сквозь глазных отверстий в маске.

— А ничего, что это я вас призвал, мой дорогой, очень скользкий профессор Снейп? — таким же ехидным, как его улыбочка, голосом спросил парень. — Вы еще не догадываетесь КТО я на самом деле? Не узнали меня, да? Круцио! Круцио! А теперь, узнаете?

* * *

Через час вокруг меня, на земле лежал весь цвет Британского магического мира. Здорово замученный цвет. Я долго воспитывал своих последователей животворящими Круциатусами. Они, вопреки боли, в один голос кричали и божились, что так рады, так рады моему возвращению в теле здорового, молодого парня, в теле личного врага, что готовы на все, чтобы сделать мою новую жизнь слаще самого сладкого меда.

Вау. Верю.

Но в моей новой жизни нет места для скотов и рабов, что валяются в зарослях и пресмыкаются у моих ног. Я хочу себе в подданные людей, которые меня обожают. И я примерно знаю как этого достичь.

— Как нам служить вам, Повелитель, и доказать свою преданность? — рыдает кто-то, у кого способности говорить не исчезли из-за потери голоса после истошных криков боли.

— Подумаю над этим, — ответил я коротко. Надо первоначально ошеломить своих будущих служителей. — Я все еще не сориентировался в нынешней политической обстановке и не поставил себе конкретную цель стать министром магии, например. Передо мной долгая жизнь, которую я хочу прожить в свое удовольствие. Я должен снова заняться своим самоусовершенствованием, а потом и налаживанием связей со сверстниками...

Я пошаркал ножкой в упавшей на землю и уже подсохшей листве и провел взглядом по бледным лицам моих повзрослевших — когда-то друзей, потом личных рабов, и хмыкнул. Эти дядьки мне неинтересны в плане моей предстоящей жизни под личиной Гарри Джеймса Поттера. Но только они могут сделать за меня всю грязную работу.

Однако, сначала надо им показать морковку.

— На сегодняшний день вы мне не нужны. Другие у меня планы, наследство принимать, застройщиков надо найти с хорошими рекомендациями и так далее. Но, прежде чем освободить вас, я хочу показать вам то, что начисто меняет политику — так сказать — партии. Вы сами должны собственными глазами посмотреть на материализацию иной точки зрения. Отведу вас в иной мир, чтобы вы тоже его увидели, заценили наши новые перспективы и подумали над устройством нашей дальнейшей совместной жизни.

— Иной мир? Где?

— Тут, рядом с нами. Он называется „Просторы Слизерина” и он полностью мой. Я вступил в наследство два дня назад, открывая проход туда. Идите за мной!

Они потянулись индейской, из-за узкого прохода, созданный Робертом в колючих зарослях, тропой за мной. Дойдя до входного обелиска, я прошипел-прочирикал пароль и он разошелся, образовывая между двумья столпами переливающуюся пленку. Как я уже установил двумя днями ранее, через эту полупрозрачную пленку могу проходить только я и те, которые переведу лично, держа за руку. Надо было также произнести ритуальную фразу приглашения.

Пока я хотел всех этих преступников только в качестве однократных гостей на моей территории. Переступив вовнутрь, я пригласил всех их, озвучивая их имена.

— Будьте моими гостями на сегодня, Люциус Малфой, Северус Снейп, Георг Гойл, Макнейр...

Беря за руку каждого упомянутого, я слегка тянул его на себя.

Проникнув сквозь границу между миров, они замирали, неверяще таращась первоначально на небо, потом на лес, на реку, на мост. Вдыхали воздух и восторженно шептали, что их переполняет прилив магических сил. Как нигде на Британских островах.

Наконец, кто-то из Пожирателей скумекал, где, под котором из камней, лежит толкование моего приобретения.

— Милорд, выходит... выходит, что вы и взаправду были наследник самого Салазара Слизерина. Но,...но я не понимаю, милорд, ведь вы... теперь Гарри Поттер, а так легко и беспрепятственно вошли в наследство. Как? Как получилось?

Я снисходительно посмотрел на осмелившегося спросить меня о личном. Ну, почему бы и не развеять тень сомнения у моих будущих служителей.

— У меня, Томаса Марволо Риддла, был брат-близнец, которого усыновила бездетная пара. Я, Гарри Джеймс Поттер, внук этого брата-близнеца...

Глаза у Пожирателей становятся размером с чайного блюдца. Первоначально в них я вижу недоумение, потом намек на рассуждения кто кому кем приходится, а наконец и прозрение.

— О, милорд, вы отправились убивать свою родную племянницу и единственного внука-малютку от нее!... О, Мерлин всемогучий! Как мы не догадались, что все случившееся той ночью неспроста? А теперь с Пророчеством что?

— А теперь Пророчество исполнилось окончательно. Ведь „тот, кто может победить Темного лорда” умер на моих руках от того, что клык василиска воткнулся в его руку. И я занял его МЕРТВОЕ тело. То есть, мы без сражения встретились, невинный и оболганный мальчик отправился в мир иной, а я выжил. Все!

Я дал моим сподвижникам месяц на то, чтобы те провели со своими потомками надлежащие воспитательные процедуры. А в конце месяца, чтобы привели их, вместе с матерями, перед мои прекрасны очи на собеседование. Последователи прониклись требованиями дражайшего, великого Повелителя — меня, Гарри Джеймса Поттера, и отбыли к себе домой с того же самого места, рядом с хибарой, где я их встречал.

На этом мои дела здесь, в Литтл Хэнглоне, не меньше, чем на месяц, были завершены. Миссис Картрайт взяла на себя всю заботу по восстановлению особняка Риддлов, где я буду жить тогда, когда буду общаться с обывателями и руководителями волшебного мира Британии. Как я уже говорил, жить отшельником мне не нравилось. Я — растущий парень, мне нужна компания, общение со сверстниками, обсуждения прочтенного, разбор уроков, гляделки с девочками... Воот. А моя новоиспеченная опекунша, за свои старания, немалое жалование получет из моего же сейфа. Который мои серокожие менеджеры вовсю старались наполнить золотом. Представляю себе, как тот же Рагног с Барчоком, в довесок, подпрыгнут на добрые два метра, когда узнают про „Просторы Слизерина”.

Прежде чем переместиться при помощи эльф-транспорта в дом моих родственников, я раздал руководящие указания строителям, обсудил с миссис Картрайт режим наших встреч. Та, потрепав меня по буйной шевелюре, уверила меня, что за всем сама проследит и пригласит при передаче объекта. На одобрение. Высочайшее и платежоспособное. Я похихикал, махнул на прощанье рукой и отбыл, держась за лапку Долли.

* * *

Дурсли встретили мое появление настороженными взглядами и насупленными лицами.

— Что, Поттер, отыгрался? — визгливым голосом заявила тетя Петуния, ревниво разглядывая мой новый внешний вид. — Обобрал родню и давай щеголять нарядами на чужие средства.

— Тетя, то, что ты сейчас сказала, это бред сивой кобилы, — ответил я. — Ты забыла, что все эти годы твоя семейка наживалась на моей доброте? Молчи лучше, чай, сойдешь за умную.

— Наглый мальчишка... — начал бы со своей стороны сыпать брань Вернон, но я быстро заткнул его.

— А ты не начинай, дядя, чтобы я не пожалел, что позволил твоей жене жить на свободе. По закону, сидеть бы ей в тюрьме за мошенничество и укрывательство доходов, не меньше, чем десятку. Мы уже договолись — вы меня не видите, не кормите, обо мне не беспокоитесь. Но я тоже не буду вас жаловать и давать вам поблажек на будущее. А, чтобы вы знали, что потеряли своим свинским отношением к родному человеку, идите за мной. Покажу вам свою комнату.

И я спокойным шагом отправился наверх. Троица Дурслей поплелась с небольшим отставанием. Перед дверью, со всеми на ней висящими замками и кошачьим окошком в нижней части, я остановился и подождал их. Хотелось посмотреть на ошарашенное выражение лица тети Петунии, когда увидит мои помещения за дверью.

— Attenzione, attenzione! (внимание, внимание!) — с издевкой повысил голос я и взмахом руки, не дотрагиваясь до полотна двери, открыл вход внутри. — Diamo la precedenza alle signore, passiamo per prime!(Давайте пропустим дам вперед!)

Тетя скосила недовольный взгляд на меня и приподняв подбородок прошествовала мимо.

И ахнула, оглядываясь.

— Вернон, Вернон! Что это такое? — пискнула она, прикрыв рот ладонью.

Дядя тяжело выдохнул и вошел вслед за ней. Последним протиснулся Дадли. Все замерли, не веря глазам.

— Поттер, ты опять со своими штучками... — на вздохе выдал дядя и замолк. — Но как?

— Волшебством, дядя. Старым, добрым волшебством. — Я посмотрел на их побледневших лицах и хихикнул. — Что, нравится?

На негнущихся ногах тетя прошла до портьер на окнах и начала ощупывать бархат в королевских синих тонах. Потом посмотрела на мою кровать с балдахином из той же материи, на ковер в ногах, на тумбочки, шкафы, комоды, диваны, кресла, на открытые двери, ведущие в мои ванные комнаты, к гардеробной, к кухонному отсеку. Там, на кухне орудовала Лолли с энтузиазмом занимаясь готовкой и оттуда уже доносились ароматы, из-за которых у Дадли потекли слюны. Его взгляд вдруг стал по ребячьи беспомощным и он начал дергать тетю за руку в том направлении.

— Я никого из вас на ужин не приглашаю, — холодно сказал я. — Вы не заслужили. — Потом я сгреб родственников магией и начал выталкивать вовне. — Насмотрелись? Теперь размышляйте на досуге, чем я вам мешал и чем я мог бы быть вам полезен, если вы хоть чуточку человечней отнеслись к сиротке...

— Ты не племянник мне, Поттер! — вдруг рявкнула тетя Петуния, замерев на ходу. — Тебя нам навязали такие же, как и ты, ненормальные. Я нашла тебя в корзине ноябрьским утром и ничто не указывало на то, что ты мне родной. А ты мне и не родной, вовсе!

Я не понял ее слова, что значит „не родной”?

— Что ты только что сказала, тетя? Объяснись!

— Лили мне не сестра была. Ее домой отчим привез, когда с мамой сошлись.

— Как не сестра? — Я продолжал быть в неведении хода ее мыслей. — Хочешь сказать, что у вас с ней не одна и та же мать?

— Да.

— Ой. Как могла быть ты такой дурой сельской, тетя. У меня на руках есть все документы, вплоть до усыновления моего деда Гаррисона бездетной семьей Эвансов. Слушай и запоминай! Мой дед Гаррисон женился на овдовевшей бабушке, у которой уже имелся ребенок. Это была ты, тетя Петуния. А потом, на год позже, у них родилась Лили, моя мать. Дедушка тебя самым почтенным образом удочерил. Но, если хочешь, я могу дать тебе имя и координаты твоих кровных родственников по отцу.

— Врешь, — прервала меня тетя и ее глаза наполнились слезами. — Ты все придумал, чтобы сделать мне больно.

— Ну, не знаю, не знаю. Кажется мне, что единственное объяснение путанице в твоей голове, это ментальное вмешательство того, кто в этом заинтересован. Озвучивать имена?

Она бросилась в объятия мужа и разрыдалась. Ладно, пусть рыдает, но где-то в другом месте. Я вытолкнул всех троих из моей комнаты и захлопнул за ним дверь. Бросил Колопортус, чтобы те не вздумали беспокоить меня и Чары тишины, чтобы не слышать ни стуки, ни крики и отправился к окну. Мне нужен был свежий воздух и покой.

Рычаг окна я повернул так, что образовался небольшой балкончик и вышел наружу. Оглянулся на небо. Обычное, одиночное солнце заходило на запад, Венера тускловато пока проблескивала недалеко от горизонта. На востоке всходила луна, огромная и красноватая.

Мой вгляд переместился на опустевшую в этот вечерний час Тисовую улицу. И мои глаза встретились с парочкой глаз побитой жизнью собаки. Пса, точнее.

Он стоял у гаража и был он таким худым и изможденным, словно целый месяц не ел и не спал. Пес был из рослых пород — я в собачьих породах полный ноль, был черным и очень грязным. Присев на задние лапы, он неотрывно смотрел вверх, в сторону моего окна, словно чуя мое присутствие. Я был уверен, что меня он, из-за наложенных Долли чар, не видит. Но это не мешало ему чуять мое появление.

Пес ждал меня.

Его глаза были серыми, а взгляд настойчивым и столь разумным, что мне показалось — вот-вот и окликнет меня, позовет по имени.

— Долли! — позвал я мою, поттеровскую домовичку. Услышал шуршание за собой. Она щеголяла в накидке из шелковой ткани и специально двигалась так, чтобы производить этот тихий шелест. — Видишь собаку на улице?

— Долли видит анимага в своей собачьей аниформе, — ответила она. — Он голоден, грязен, устал и..., хочет воссоединиться с вами, хозяин. Долли помнит этого пса, он похож на вашего крестного отеца, хозяин.

Крестный, что? Отец? У Гарри Поттера был..., но, конечно же, был крестный отец! Вряд ли Джеймс Поттер оставил бы единственного сынышку без поддержки еще одного рода, кроме своего.

— Кто это был, Долли?

— Это Сириус Блэк, хозяин Гарри. Они с вашим отцом были не разлей вода дружками с детства, потом и в школе... И родственниками, кроме всего, были. Ваша бабушка Дорея из рода Блэк.

— Приведи его ко мне, Долли! Прямо в ванную. Пусть Фабиас и Крус вернут ему человеческую форму и хорошенько выкупают. Всю растительность по телу надо удалить, чтобы не принес блох в мои комнаты. И скажи Лолли приготовить двойной..., не, тройной ужин. Так-так, устройте ему место для ночевки тоже.

— Долли слушает! Долли все организует!

Через час я сидел за столом напротив худющего, лысого мужчины и слушал его рассказ, пока мы ужинали. Я давно закончил с едой, а Сириус ел и ел. Он хотел и вина, но я запретил. Только это мне не доставало, слушать пьяные бредни этого незнакомого, в принципе, мужика.

— К Джеймсу и Лили прибыл Дамблдор и рассказал всем нам о пророчестве. А потом предложил накрыть ваш дом в Годриковой Впадине Фиделиусом. Джеймс не раздумывая согласился и предложил меня в качестве Хранителя тайны. Но директор не согласился с моей кандидатурой, объяснив свое несогласие тем, что для всех я самый ожидаемый кандидат. УП-сы мигом меня вычислят, подловят и с моим согласием или без, заставят меня провести их в ваш дом. И, наконец, предложил Питера, чтобы он стал Хранителем секрета...

— Того, которого вы называли Хвостом потому, что у него крысиная аниформа, да?

— Он. По уверениям Дамблдора, мало кто на него подумает...

Я озверел, услышав его слова:

— А то Хвост близким другом и соратником моего отца не был, да? — Вилка и нож со звоном упали из рук Сириуса. Недоумение, непонимание и, наконец, озарение читалось на его лице, как в раскрытой книге. — Кстати, знаешь где нынче ваш Хвостик обытает?

— У семейки Уизли, — выпучил глаза мой гость и слегка приподнялся со стола, как в прыжке.

— До недавнего времени был. Питомцем моего одноклассника Рональда. Но теперь он отдыхает в клетке из железных прутиков в глубоком стазисе. У меня в кладовке, — я показал рукой себе за спину. — Ждет подходящего времени, чтобы во всей крысиной красе предстать перед судом. Но, скажу я тебе, крестный, вся эта затейливая долгоиграющая интрига устроена одним единственным персонажем...

Я замолк и оставил его сам дойти до правильного вывода.

— И взаправда, Гарри... — захлопнул рот он и на некоторое время опять задумался. — Выходит, все это сам директор устроил? Неее, не верю! Это АЛЬБУС же! Он не может...

— А ты подумай! — прервал я Сириуса. — Кому еще в магмире не то что выгодно, но и в рамках полномочий учинить такой расклад. Уверяю тебя, всю заварушку он сам, по какой-то своей причине, сам придумал, сам воплотил и теперь сидит себе паук-пауком в Хогвартсе и довольно потирает руки.

— Не говори так... — Его глаза затуманились, он перестал кушать и замер с поднятой вилкой. Думай, думай, Сириус. — Все это как-то хреново выходит, Сохатик, — дошло наконец до него, — что он, директор, не только может, но и сделал. И в результате имеем то, что имеем...

— Мои родители мертвы, я сирота, ты в Азкабане, я — в Дурслькабане. А ты знал, что моя мама и тетя Петуния сводные сестры? У них одна мать, но отцы разные?

Сириус опять, округлив глаза, стал похож на вытащенную из воды рыбу.

— Неее, не знал... Откуда мне знать такие подробности? Может, Лили тоже не знала.

— Все возможно. А теперь, Сириус, когда ты поел, я дам тебе выпить одного элексирчика. Он тебе не только здоровье восстановит полностью, но удалит из твоих мозгов все закладки, зачистки памяти и все последствия твоего пребывания в стенах Азкабана. Лолли, чай готов? Очень горячий.

— Да, хозяин Гарри, Лолли сделала для вашего крестного прекрасный жасминовый чай, — отозвалась моя эльфийская повариха, сервируя на столе чайный набор приборов.

Разнёсся упоительный цветочный аромат. Я налил чай в большую фарфоровую чашку, разрезал свою ладонь и добавил в чашку с чаем свою кровь. Цвет чая стал красным. Я подал чашку крестному отцу и приказал:

— Пей и не спрашивай! — Он вытаращился, отпрянув назад. — Пей я сказал! Объяснения потом будут.

— Но..., но... там твоя кровь, Сохатик...

— Конечно, моя, из моих же вен вытекла. Пей, не отравишься.

И он выпил все, до дна.

Его сразу затрясло от судорог. На поверхности видимых частей кожи выступили темные капельки... Я предполагал, что в жилах у него когда-то, до Азкабана, текла жутчайшая смесь зелий, но чтобы после стольких лет! Значит, его и в тюрьме продолжали опаивать.

— В ванную! — крикнул я и рядом появились Фабиас и Крус. — Искупайте крестного снова и найдите ему новую одежду.

— Хозяин, а не призвать ли нам Блэковского домовика, Кричера?

Кричер! Оу! Я вдруг вспомнил того старого, злобного домовика, но никак не мог вспомнить в связи с чем я мог бы его знать.

— Зовите. Посмотрим, что он нам расскажет, — согласился я.

Медальон Салазара Слизерина — моего предка — заманчиво проблескивал изумрудной крошкой и диамантовой пылью, переломляя свет во все цвета радуги. Я помнил день, когда я осквернил это совершенство своим чернейшим ритуалом и глубоко сожалел о содеянном.

Сириус и Кричер уперлись взглядами — первый в медальон, второй в меня — и ждали моих действий. А я не намерен присоединять к себе, на глаза у них, эту, предпоследнюю частицу меня.

Домовой эльф, раскусив меня, молчит и не озвучивает свое наблюдение. Что я не тот Гарри Поттер, который должен был стоять здесь, а совсем, совсем другая личность. А тот, которого обожаемый хозяин Регулус называл „Мой лорд” и „Повелитель”. Но появившийся внезапно в иной ипостаси и иди-пойми как с ним быть.

Сириус, ничего не подозревая, просто восхищался своей удачей найти своего, тоже обожаемого, крестничка в таких царских условиях проживания. Совсем незатюканным, неподавленным, а очень даже бойким и зубастым щенком.

— Спасибо за рассказ, Кричер, — вертя медальона в руках сказал я. — Что я должен сделать?

Старичок ссутулился, ворча себе под нос и кося взглядом в сторону Сириуса — вижу, колеблется озвучивать при сторонных свою просьбу.

— Надо очистить украшение от ... нежелательных наслоений, да? Ты сам пробовал сделать это? — спросил я.

— Кричер не раз пытался, сэр! Кричер не справился. Хозяин Регулус предупреждал, что сперва надо открыть крышку медальона, что основная... грязь спрятана внутри. — Домовик замялся, не зная озвучивать ли ему всю правду. — Но Кричер не знает нужное слово... Кричер не может произнести нужное слово на нужном языке... сэр.

Аааа, понятненько. Конечно, нужен парселтанг, но на этом языке нынче в Британии говорю только я. Возможно и некоторые иммигранты из Индии, семья Патил, например.

— Хорошо, я все понимаю. Я попытаюсь решить эту проблему по-моему. Роберт, иди ко мне! — Передо мной возник весь такой напыщенный, с воинской выправкой эльф. „Домовиком” я бы не стал называть конкретно этого создания. — Дай руку, отправляемся к хибаре.

— Не надо ни к какой хибаре, сэр! — вскинулся Кричер, догадываясь, что мне нужно уединение. — Кричер перенесет вас в дом Блэков. Там есть ритуальная комната, где можно проводить любые магические деяния...

Я взглянул на этого древнего домовика и он мне подмигнул. Он. Мне. Подмигнул! Ага!

— Ладно, веди нас с Робертом. Ты пустишь Роберта на твою территориию, да?

— Должен, сэр!

* * *

Нас встретил портрет моей первой в жизни возлюбленной — мертвой, состарившейся, но не потерявшей склочности характера.

— Кричер, — завопила она, как только я переступил порог. — Презренный паразит, отвечай немедленно кого ты привел в мой дом! В сопровождении чужого домовика! Как ты посмел, вообще, действовать без моего приказа?

Названный домовой эльф сгорбился под тяжестью обвинений нарисованной Вальбурги, переминаясь с ноги на ногу. Я положил руку ему на плечо и слегка подпитал его магией. Это возымело на старенького Кричера эффект Бодрящего зелья. Он выпрямил спину, приподнял подбородок и смело посмотрел на любимую хозяйку.

— Кричер старается во имя рода Блэк, — хриплым, но уверенным голосом выдал он. — Это мистер Гарри Джеймс Поттер, внук хозяюшки Дореи и крестный сын хозяина Сириуса. Он согласился освободить Кричера от невыполненного обещания, данного много лет тому назад хозяину Регулусу. Как мог Кричер не выполнить приказ живых хозяев, о, моя любимая хозяюшка?

Лицо Вальбурги приняло озадаченное выражение. Она выпрямилась и, сделав шаг вперед, почти что прилипает лицом к полотну.

— Мальчик, иди ближе, — коротко сказала она. Я выполнил ее просьбу и она уперлась взглядом в меня. Некоторое время она разглядывала меня странным, расфокусированным взглядом. Через некоторое время она фыркнула и снова присела в кресле. — Я не вижу здесь Гарри Джеймса Поттера. Ты кто такой? Только не ври, я мертва и я вижу истинную суть людей. Ты убил внука Дореи?

О как! Так-так-так, кажется, я узнаю много нового насчет живых портретов. Это, несомненно, усложняет мое пребывание в стенах Хогвартса, если каждый нарисованный волшебник заметит замену личностеи в этом теле.

— Нет, Вэл, я никого не убивал! — воскликнул я и нарисованная старуха встрепенулась, внезапно вспомнив, как я ее называл..., когда-то очень давно. — Он сам напоролся на зуб василиска, когда геройствовал в Тайной комнате, пытаясь убить того мечом. Будь даже это меч Годрика, но для моего Васи, любой меч, который может обычный человек поднять — зубочистка. Не больше этого.

— И?

— И яд василиска его убил, — ответил я.

— Но, но... А почему ты тоже не мертв? — воскликнула она, округлив глаза.

— Прилетел феникс Дамблдора, Фоукс, и проплакал над раной мальчика. Слезы, это могущественный элексир, но, даже это от смерти мальчика не спасло и его душа улетела туда, куда положено. Его тело осталось на короткий интервал времени живо и свободно. И я его занял...

— А ты..., ты кто? — прошептала Вальбурга.

— Я Том. Том Риддл.

Она снова вскочила и на этот раз буквально распласталась на полотне.

— Том? Это невозможно! — Она смотрела на меня пытливым взглядом темных глаз, которые, в свое время, я так любил. А, много лет позже, встретив пару точно таких глаз на лице молодой Беллатрикс, я опять влюбился. — Разве так можно? — Вэл продолжала кричать с другой стороны полотна. — Том, не лги меня! Разве можно провернуть такое?

Я. Понял.

Ей тоже захотелось...

Мдааа... Интересно.

— Не знаю, Вэл, возможно ли провернуть такое еще раз.

Она приняла очень странное выражение лица — просящее. Вальбурга Блэк и просящее выражение, это мне было в новинку.

— Но ты подумаешь, да? Том, обещай мне!

Я задумался. И снова задумался. Хмммм, вот это будет интересный опыт.

— Обещаю подумать, Вэл, — ответил я честно. — Успеха не гарантирую, но если такая возможность откроется, непременно попытаюсь.

Она упала назад в кресло, совершенно сбитая с толку. Забыв о своей негостеприимности, забыв обо мне и Роберте, она углубилась в свои мысли. В своей отрешенности она-нарисованная стала напоминать обычные магловские портреты. Неподвижная, индиферентная.

Я развернулся к двум домовикам и встретился с двумя парами ошарашенных взглядов.

— А Кричер сразу догадался, что передо мной не мальчик Поттеров, а повелитель хозяина Регулуса, — крякнул Блэковский эльф.

— Ладно, давай сюда медальон! — прервал его признания я.

Он стал рыться в лохмотях, которые облегали только нижнюю половину его дряблой тушки и вынул оттуда реликвию моего дальнего предка.

— Кричер проведет хозяина Гарри в ритуальную комнату, — проскрежетал его голос.

Для поглощения моего собственного хоркрукса мне ритуальная комната не нужна совсем, но почему бы не навести туман секретности над процессом извлечения. Чистой пробы Главология, как прочитал в одной магловской книженции о некоем Плоском мире.

— Веди меня, Кричер. А ты, Роберт, осмотрись вокруг и подумай, можно ли привести сюда Сириуса!

Вдруг, услышав имя сына, Вальбурга вернулась к „жизни”:

— Сириус? Вы сказали Сириус? Где мой сын? — закричала она.

— Спокойно, Вэл, твой сын у меня дома, под полным контролем и на полное обеспечении моих домовиков. Я вчера вечером его подловил в его анимагической форме, искупал, одел в чистое, накормил и уложил спать.

— Анимагической? Неужели мой Сири стал анимагом? И почему он не здесь, а у тебя! И где это „у тебя”?

Вопросы нарисованной, постаревшей возлюбленной сыпались как снег на голову.

— Я не знал о существовании этого дома, ты меня в гости не приглашала никогда, Вэл, — ответил я. — И давай поговорим позже. Сначала дела есть, исполнить последнюю волю твоего сына Регулуса. Что скажешь?

— Ты всегда умел добываться своего, Г..., Том, — хихикнула она своим старческим смешком. — Только до меня твои ручонки не дотянулись.

— Вэл, не сыпь соль на рану! У меня, к девушкам Блэковского рода есть необъяснимая сердечная слабость.

— Ты, старый пройдоха, думаешь я ничего не узнала? Зачем, по-твоему, я поспешила с помолвкой и свадьбой Беллы, а? Чтобы твои ручонки до моей племянницы не дотянулись...

Я поднял сжатую в кулак правую руку с вытянутым вверх указательным пальцем, чтобы прекратить ее восклицания.

— Нет времени, Вэл!

— Иди, иди... Ты и тогда куда-то спешил и... — Она сгорбилась в своем нарисованном кресле и снова застыла.

Я кивнул подбородком Кричеру и он двинулся вглубь дома.

Ритуальная комната находилась на обычайном для всех домов волшебников месте — глубоко под землей. Кричер остался за порогом, внутрь зашел только я. В гордом одиночестве.

Прошипев медальону „Откройся!” я продолжил со второй части кодовых слов:

— Я принимаю свое наследство, как потомок Салазара Слизерина!

Черный дым просочился вверх, я вдохнул его, почувствовав странное шевеление у себя в голове — словно кто-то листал и листал толстые фолианты. Я упал вперед, потеряв сознание...

В отключке я сам листал эти фолианты, читал их, вспоминал содержимое, восторгался, пел заклинания на древнем, незнакомом языке и все новые и новые пласты знаний становились доступны мне...

Пришел я в сознание, лежа на алтарном камне. Во рту чувствовался вкус крови и я потрогал свои губы. Пальцы покраснели от все еще капающей из выбитых передних зубов и разбитых губ крови. Каждая капля, упавшая на алтарный камень, приводила к вспышке белого сияния вокруг меня. Мне снова стало плохо и я опять потерял сознание.

Очнулся я нос к носу с огромным, черным как ночь, волком, с пугающими красными глазами и капающей с клыков слюной.

Низкий, на грани слуха, рык натянул во мне особую струну и я внутренне сжался от первобытного страха. Я почувствовал себя одиноким оленем перед рычащим от голода тигром.

К рычанию волка присоединились потусторонние голоса, что-то или кого-то обсуждающие.

— ...Он достоин быть наследником, вопреки замене души, — высказался мужской голос.

— ...И он кровью связан с родом Блэк, — дополнила некая женщина.

— ...Но он не рожден от мужчины Блэк, — возразил кто-то писклявым голоском.

— ...И что из того? — возразила другая женщина, с более плотным голосом. — Какая, вообще, разница? Этот кандидат магически могущественен, происходит из Блэков, значит достоин быть Главой рода.

— ...Достоен,... достоен,... достоен — послышалось отовсюду.

Волк отступил на шаг и его морда перестала заполнять всё мое зрительное поле. Я скосил взгляд по сторонам — там копошилась целая толпа призраков незнакомых людей и все они смотрели на меня с одобрением. Волк открыл пасть и между его зубов и клыков я заметил золотое кольцо. Двинув языком, он позволил кольцу упасть и я, отработанным движением квиддичного ловца, поймал его прежде, чем оно скатилось с алтаря.

Ни секунды не медля, я надел кольцо на указательный палец правой руки.

Послышались крики одобрения и поздравления со стороны призрачной толпы.

Потом все они, волк тоже, исчезли. А я, уже в третьий раз упал в обморок.

Оставил Сириуса отъесться и восстановиться хорошенько у меня дома, чтобы не пошатывался стоя на своих двоих, когда находится в человеческой ипостаси. А через неделю я приказал Кричеру переместить его на Гриммо.

В своих рассуждениях я думал, что веду дела со взрослым мужчиной в лице крестного отца. Но это оказалось огромной ошибкой с моей стороны.

Все началось с того, что, увидев в прихожей портрет своей матери, Сириус разругался с ней, нарисованной, дойдя до матерных слов.

А обвинял мой крестный старушку леди Блэк во всех грехах, включая и то, что в молодости она изменяла своему мужу, лорду Ориону. Измена? Какая измена? Кто?

Мерлин, да мой крестный совсем обезумел и одичал, просидев двенадцать лет в стенах Азкабана в компании Пожирателей и дементоров! Это Вальбурга своему мужу изменяла? Зная со школы характер этой женщины, я был уверен, что она никогда бы не попрала честь своего Рода, не втоптала свою гордыню в грязь одной банальной изменой. Отравить мужа — да, это она с легкостью сделала би, дай ей на это весомую причину. Конкурентку, разлучницу, врага семьи — да. Но Орион Блэк, в связи с непростым и твердым как сталь характером своей женушки, врядь ли посмел бы провиниться чем-то перед ней, чтобы она задумала бы мстить.

Но ее старший сын наконец встретив кого-то, на кого мог вылить все свои обиды, разочарования и злость, не унимался и мне пришлось заткнуть его Силенцио, чтобы не слушать эту неподобающую для сына брань в сторону его собственной матери.

— Крестный! — взревел я, весь дрожа от возмущения. — Не доведи меня до точки кипения, когда я начну сожалеть о том, что привел тебя сюда. После того, что пригрел тебя, накормил и обещал обелить перед законом.

Сириус, этот великовозрастный ребенок, которым оказался мой тридцати-с-лишним летний крестный отец, преодолевая мое хиленькое — чтобы не обидеть его — заклинание молчания, почувствовал себя в праве качать передо мною права — типа, это дом моих родителей, а значит и мой.

— А ты, крестничек, каким боком себя хозяином здесь изображаешь? — обнаглел он в край, крича и на меня. — Не смей критиковать меня, а то я...

Его поведение перешло уже все дозволенные границы и я снова наложил на Сириуса Силенцио. А потом закрепил все это Петрификусом. Вздохнув с облегчением, я посмотрел на нарисованную Вальбургу и пожал плечами.

— Ну, вот. Приплыли мы с тобой, Вэл. Я думал, он обрадуется возвращению в родные пенаты, а он с порога набросился с обидами. Что мне с твоим сыном делать, скажи? Я многое могу сделать — сдать того, например, властям, пусть Фадж устроит ему романтическое свидание с дементорами... — Увидев, что нарисованная старуха вскочила с кресла, готовая возражать, угрожать или умолять меня, я криво ухмыльнулся. — Ладно, ладно. Не волнуйся, если твой сын сделает то, что я ему скажу, то я организую ему суд, где я предоставлю настоящего предателя семьи Поттер. Питера Петигрю, или Хвоста, он давно у меня в „кармане” ждет свою участь, находясь в стазисе. Но, по-моему компетентному мнению, хорошая доза Круциотерапия... Понял, понял! — поднял я руки, чтобы нарисованная леди Блэк перестала бросаться на полотно с другой стороны портрета. — Но мозг твоему сыночку вправить как-то нужно. Иначе он так и останется Мародером и подростком. — Я задумался и вдруг нашел еще одно решение. — Знаешь, чем заставим Сириуса вырасти и возмужать? Надо его отправить солдатом поучаствовать в настоящей магловской войнушке, где-нибудь на Африке, например. Что скажешь? Чтобы армейская дисциплина вправили тому мозги. Сражения под вражескими пулями действують быстрее и отрезвляющее любых проповедей и Круциатосов.

Леди Блэк упала на своем нарисованном кресле и не мигнув глазами. Только жала руками белый платочек с кружевами и по ее бледных щеках потекли нарисованные ручейки слез.

— Он и правда неисправим, да? — слабо прозвучал ее голос. — Делай, как знаешь, поступай с ним, как тебе вздумается, я не буду возражать. Но, только сначала организуй моему сыну свадьбу. Найди способ... Какую нибудь молодую ведьму, можно и маглорожденную найди и заставь Сириуса пожениться на ней, заделать наследника. А потом пусть хоть на Луну его отправь, на этих магловских воздушных кораблях. Если сноха забеременеет и родит наследника...

Я призадумался. Бедная мать. Пойти на такое — найти художника волшебных портретов, оставить в этом своем „живом” портрете свою частицу, на подобии моих хоркруксов, продиктовано было только одним желанием, дождаться возвращения своего взбаламошенного сына и как-нибудь уговорить того продолжить род. Я счел ее желание справедливым.

Я задумался кого мне озадачить, кому мог я в этом подростковом возрасте довериться, чтобы тот помог мне? Вдруг в моей голове появился образ одной, единственной, способной сотворить чуда, женщины. Моя великолепная опекунша, миссис Картрайт!

— Хорошо, Вэл, я постараюсь организовать все, чтобы у тебя появился наследник. Мне надо связаться с одной дамой, которая выполняет перед властями обоих миров роль моего магического и магловского опекуна. Ее зовут миссис Картрайт и она работает в банке Гринготтс. А мистер Картрайт — нотариусом. Люди солидные и доверенные. Чтобы все устроить, мне нужно некоторое время, два дня, не меньше. Буду отсутствовать, а в это время крестного оставляю на попечении моих домовиков — Кричера, Роберта и Лолли.

Два домовика мгновенно возникли передо мной и преданно уставились на меня в ожидании распоряжений.

— Роберт, приведи сюда Лолли, пусть она займется приготовлением пищи для Сириуса. Ты, Роберт, следуешь за мной, а ты, Кричер, займешься следующим. Деньги в доме есть? — Старенький домовик энтузиазированно кивнул головой. — Берешь необходимую сумму и отправляешься на Косой переулок. Там у Малпеппера закупаешь полный набор восстанавливающих зелий для Сириуса. Возьми так же и несколько флаконов Сонного зелья, пусть мой крестный спит побольше, чтобы не думал делать глупостей. Запечатай камин, закрой вход. Никаких сов ни в, ни из дома не должны просочиться. Понятно?

— Молодой хозяин все обяснил! Можно Кричеру отправиться выполнять приказы?

— Иди.

Тем временем вернулся Роберт в сопровождении с Лоли, которая, увидев разруху в прихожей, аж подпрыгнула от восторга.

— Должна Лолли занятся уборкой и реставрации дома, милорд? — пропищала она. — Лолли не терпиться немедленно...

— У тебя другие задачи, Лолли, — прервал я эльфийку. — Где тут кухня, Вэл? Внизу? Ты слышала, Лоли? Кухня внизу. Находишь ее, очищаешь все до блеска, все порченное уничтожаешь. Когда Кричера вернется с Косого, вместе с ним отправьтесь за продуктами. Начни готовить только для одного человека, для моего крестного. В его пищу добавляете Востанавливающее и Сонное зелье. А, когда он буен — Успокоительное. Запомнила? — Домовичка энергично закивала головой, затем быстро ускакала в направлении кухни. — Роберт, тебя я провожу к миссис Картрайт. Скажи ей, что у меня есть разговор с ней на особую тему. Пусть определит место и час для нашей с ней встречи.

* * *

Миссис Картрайт справилась с поставленной, нелегкой в принципе задачей блестяще.

Среди девиц, закончившие Хогвартс не нашлась свободная от брачных уз подходящяя ведьма. Но, мы пошли на компромис. Леди Вальбурга была согласна и на маглорожденную, мы нашли чистокровную. В чем состоялся наш компромис? Девушка не училась в Хогвартсе, из-за ее незначительной магической силы. Очевидно, не отвечала нужным для обучения критериям.

Как волшебница мисс Смит была слабенькой, но обучалась она на дому всяким женским премудростям и всем доступным для нее направлениям магической науки. Как ее родители уверяли нас, сватов, их тридцатилетняя Мелисса была Мастер Рун, подмастерье Зелеварения, Гербологии и Нумерологии. Кроме того, когда нам ее представили, даже я — тринадцатилетний пацан — засмотрелся. Предложение, поступившее из Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк на брак с одним из его мужчин, семью Смит может и озадачило. И они встревожено спросили не обо мне ли, Гарри Поттера, идут переговоры. Наш отрицательный ответ их уже насторожил потому, что из Блэков оставался только один представитель мужского пола — беглец из Азкабана, Сириус. Но они промолчали. Сочли, что каждый — даже он, имеет право, прежде чем, по одной или другой причине, попадется в руках закона, оставить после себя наследника или наследницу. К положительному ответу на предложение нашей стороны их склонила и сумма, предложенная невесте в качестве компенсации за брак с неозвученным по имени женихом.

Но мисс Смит даже не подумала возражать, только поставила условие, чтобы к пунктам Брачного договора мы добавили еще один пункт — без всяких французских и прочьих извращений. Без грубостей, без ... Только нормальные, человеческие отношения.

Ну, по-моему, пожелания этой домашней, хорошо воспитанной девицы, понятны и нормальны. Хочет получать в процессе удовольствие, не в чем ее упрекнуть. Не к чему подступиться.

Дописав это пожелание невесты вниз текста, я спокойно подписал, как глава рода Блэк, договор. Пергамент засветился и утроился. Одну копию получила семья Смит, вторая улетела в Архив по регистрации Браков Министерства магии, а третью мы взяли с собой на Гриммо. Чтобы добавить в папку с другими подобными договорами прошлых поколений Блэков. То есть, в моем кабинете.

Я думал, что все старательно продумал и предупредительно не оставил Сириусу возможностей устраивать мне свой запоздалый, „подростковый” бунт, включающий бардак и хаос. То есть, связаться без моего ведома с кем-то внешним и бородатым.

Оказалось, что я, хоть и наслышан был о Мародерах, об их зловредных привычках устраивать хай по любому, даже самому ответственному поводу, но о той их способности быть готовым выйти из-под слежки при любом раскладе, я ничего не знал. Даже не предполагал, что у этого представителя школьной группы хулиганов, Сириуса Блэка, есть в загащнике целый вагон и маленькая тележка заранее подготовленые путей связи друг с другом.

Усыпила меня и мысль, что после появления на Гриммо молодой привлекательной девушки, после магической свадьбы на алтаре Рода, у него не останется ни время, ни сил, ни желания буянить.

Идиот. Это я о себе. Прожить долгую, совсем не легкую жизнь, начавшуюся в приюте Вула и закончившуюся, когда я засмотрелся в зеленые глаза малыша Пророчества, того же Гарри Поттера, который являюсь я нынешным днем и поверить обещаниям буйнопомешанного беглеца из Азкабана! Ну, что сказать. Век живи, век учись.

Заподозрил я неладное в тот самый момент, когда я уведомил Сириус, что через час домой прибудет парикмахер, чтобы привести будущего жениха к появлению молодой невесты в готовности. По красоте. Мне показалось, что серые глазоньки Сириуса загадочно сверкнули и показалось, что слышу скрип шестереньки в его голове. Но я успокоил себя мыслью, что это он паникует насчет внешности девушки, мисс Мелиссы Смит. И я поспешил заверить крестного отца, что останется доволен невестой.

Кричер занялся подготовкой Ритуальной комнаты к ритуалу бракосочетания. Разносил туда-сюда длинные белые хлопчатобумажные рубахи, венки из маленьких белых розочек, целые охапки свеч, батареи флаконов, мазей, ароматы. Но Роберт, мой личный эльф, которого я никак домовиком не мог назвать, все время ошивался рядом, моментами касаясь лапкой до моей руки.

Пришел парикмахер и Лолли быстро увела его в ванную комнату будущих молодоженов, где, после третьето купания этим утром, хрустящий от чистоты Сириус ждал его. Через два часа перед моими глазами предстал постриженный по магловской моде молодой, несколько худощавый и испуганный, человек. Я заплатил парикмахеру, он дал мне Клятву молчания о личности сегодняшнего клиента и перебежками, сбежал. Или мне так показалось.

— Они поменялись местами, милорд, — тихо пробормотал Роберт. — Ваш крестный и мужчина с ножницами. Мистер Блэк заставил гостя выпить Оборотное...

Я застыл. Вот же жук!

— Следуй за ним и тащи Сириуса обратно... — я подумал, куда он для начала отправился бы, получив долгожданную свободу. — Тащи сюда и того, к кому крестный побежал.

— Позову Крукса, чтобы помочь Роберту? — спросил эльф.

— Зови. Жду.

Через пять минут в прихожую послышался шум и крики. Кричала леди Вальбурга с портрета.

— Ах, ты, пройдоха безответственный! Снова начинаешь привечать своих зловредных дружков!

Я поспешил на огонек. И опешил.

На полу валялись тела двоих — моего крестного отца в образе давешнего парикмахера и еще одного незнакомого мужчины слишком потрепанного, измотанного вида.

— Роберт, Сириуса в его комнате с антимагическими браслетами на запьястях и на ногах. Второго... Кричер! Сюда! — Блэковский домовик появился моментально, окинул картину сгруженных в кучу тел и крутанул выпученные преданные глаза в мою сторону. — Этого, второго мужчину запри в карцер. Раздень догола, разпни его на стене. Пусть подождет, пока я с Сириусом поговорю.

— Кричер слушает и выполняет, милорд!

Наверху меня ждали двое под обороткой — Сириус и парикмахер в образе Сириуса.

— Крестный, отдай гостю его плату и извинись немедленно за то, что впутал его в своих игрища. — Тот медленно, нехотя, зарылся в карманах магловских брюк и вытащил оттуда кошелек с десятью галеонами. Я взял его и отдал человеку со словами. — Мистер, я приношу свои извинения от имени Главы рода Блэк за плохое воспытания одного из его представителей. Прошу, подождите в малой гостиной, пока действие Оборотки пройдет, иначе я не гарантирую вам долгую и спокойную жизнь. Не после приказа министра магии, Корнелиуса Фаджа, при встречи с беглым зеком, Сириуса Блэка — или того, кто выглядит, как него, — я махнул рукой в сторону гостя и тот покрылся красными пятнами, — сразу и немедленно передать того аврорам для дальнейшего поцелуя дементорами.

Щеки гостя из красными резко побледнели. А я позвал Крукса и приказал тому организовать нашему „маскированному” под Сириуса гостя хорошего перекуса с чаем, кофе или чем-то посерьезней, пока маскировка спадет.

Когда в комнате остались мы двое с Сириусом я, без вступления, обяснения и предупреждения, замахнулся и влепил тому громкую затрещину. От удара по щеку Сириус не упал, но был ошеломлен, по меньшей степени. Схватив лицо обеими руками, округлив обиженные, все еще карие глаза, он спросил незнакомым голосом:

— За что?

— За то, что ты опять меня подставляешь, крестный! В который раз предаешь меня, скажи! Я все за тебя делаю, чистокровную красавицу тебе в невесты уговорил, а ты... Сбегаешь. Бежишь к незнакомому волшебнику...

— Лунатик не незнакомый. Это мой...

— Лунатик, ... Кто это? — Вдруг в голове щелкнуло. Мародеры, чтоб их. — Ааа, Ремус Люпин, оборотень. Понимаю, понимаю... Тот, который даже пальцем не шевельнул, чтобы тебе как-то помочь...

— Но его никто бы не услышал...

— Да ну! Не услышал, да? И по какой такой незначительной причине смотался к нему?

— Он бы связался с Дамблдором, он нынешний Верховний Чародей Визенгамота, он бы...

— Агааа, а не тот ли самый Дамблдор, будучи уже Верховным Чародеем сам назвал тебя Хранителем тайны Фиделиуса своего собственного производства над домом моих родителей. Как результат — ты на пожизненное в Азкабан. Я — под большим пальцем Дамблдора. А его вороватые ручки в моем Целевом сейфе? А? Что скажешь, крестный?

— Я не только затем сбежал...

— А зачем?

— Я не хочу жениться. Если она не будет в моем вкусе, я не стану ничего с ней делать, Сохатик! — взвинчено верещал он. — Эта твоя миссис Картер, откуда ей знать какие мне девушки нравятся?

Увиливает мой крестный отец, по-всякому я ему не верю. После двенадцатилетнего целибата на острове в Северном море, где из женского пола одна только Беллатрикс, да неопознанные особы из дементорского вида. Если таких есть. И вдруг — „если она не будет в моем вкусе”. На те, капризы.

— Слушай, я лично на девушку смотрел, крестный. Она довольно привлекательная. Умная. Мастерство и три подмастерья у нее. Ты можешь похвастаться подобными достижениями? При этом, при этом, она из семьи, потомков Пенелопы Хафлпафф. Из семьи Смит. Блэки со Смитами веками не пересекались, а это очистит кровь Рода...

Сириус вскидывается, глухо и утробно рыча.

— Ненавижу предков. Меня род не интересует. Не зачем было стараться. Просто опусти меня. Я смотаюсь в Южную Америку, в Африку или в Китаю...

— Знаю я твои обещания. Смотрю в карие глаза уважаемого парикмахера и сразу верю. Вот, из-за твоего наплевательского отношения к предкам, Хранитель рода Блэк выбрал меня, вдруг меня! Главой вашего рода. Хорошо, крестный, поступаем следующим образом. Вечером придет мисс Мелисса, вы проводите ритуал бракосочетания на алтаре, чтобы немедленно зачать наследника..., хммм, или наследницу. После этого отправляешься в свою военную часть, вот с этими браслетиками на руках и ногах, чтобы не устраивал Нарушения Статута. Служишь два года, участвуешь в войне, общаешься с настоящими мужиками. Учишься быть взрослым. Через два года у тебя будет отпуск, во время которого я — что говорится, сниму с тебя анамнез — достоин ли ты обеления перед властями волшебного мира или еще время нужно.

— Но, но..., яяя, хм, — он задумался, представил себе каково будет это участвовать в настоящих сражениях, стрелять из магловских самострелов, брррр. — Я согласен. Только, не бей меня больше. Мне стыдно.