Гарри Поттер и Обряд Защиты Рода (гет)

Похоже, что с Добби действительно произошло что-то странное. Он постоянно попадался на глаза то Гарри, то Гермионе, приносил из кухни что-нибудь вкусное, перестирал им всю одежду и, была б его воля, менял бы по два раза в день постель. Гарри это и забавляло и раздражало, но ему казалось невежливым повышать голос на несколько навязчивого в своей заботе эльфа, для которого он, видимо, стал светом в окошке, смыслом жизни и единственной радостью. С Гермионой Добби тоже был весьма услужлив, но не надоедал так, как Гарри. Поэтому тот страшно обрадовался, когда через два дня девушка объявила эльфу выходной и велела отдохнуть от работы в Хогсмиде. Добби не было видно целых 24 часа!

Две ночи прошли спокойно. Гермиона мирно спала на постели Рона, Гарри сквозь сон чувствовал, что покалывает шрам. Но он уже устал на это реагировать. Он прекрасно знал, когда сон его, а когда это мысли Волдеморта. Но пока либо Волдеморт думал вяло, либо Гарри крепко спал.

В ночь после выходного Добби Гарри снова приснилось, что он в теле Волдеморта. Он видел свои длинные белые пальцы, темную мантию. Возле его ног сидел Петтигрю, испуганный, дрожащий и жалкий.

— Почему ты не принимал участия в последнем нашем собрании? — отвратительно-шелковым голосом произнёс Волдеморт, обращаясь к испуганно моргающему Хвосту.

— Я приходил, мой Лорд, но никто… никто не обратил на меня внимания, — пролепетал Петтигрю. Все его мысли ясно ощущались, словно Гарри был и в его голове одновременно.

— Что значит, на тебя никто не обратил внимания, ты должен выбирать, а не тебя, не будь ничтожеством, Хвост, — презрительно произнёс Волдеморт.

— Я.. мне…

— Я помню, что ты сделал для меня, поэтому проси, кого хочешь. Если тебе не присылают приглашения, я сам назначу! — Волдеморт отвратительно расхохотался, увидев, как сжался Петтигрю. Мысли в его голове плавали, словно рыбки в прозрачном аквариуме. Гарри показалось, что в голове Петтигрю он видит себя, нет не себя, это его отец, ловко поймавший снитч и самодовольно улыбающийся своим друзьям-мародёрам.

— Да ладно, хватит тебе, а то Пит от восторга испачкает штаны, — донёсся голос Сириуса.

— А ты что здесь делаешь, Гарри? — неожиданно спросил Волдеморт елейным голосом. Гарри перестал себя ощущать в теле Волдеморта, ужасные красные глаза которого заглядывали теперь в его лицо. — Тебе это интересно? Придет твое время!

Гермиона проснулась, словно от какого-то невидимого толчка и села на кровати. Секундой позже с соседней кровати слетел Гарри.

— Ух! — он ловил воздух ртом, словно его сильно ударили в грудь.

— Гарри, я здесь, всё хорошо, — Гермиона бросилась к нему. — Тебе что-то приснилось?

Гарри продолжал судорожно хватать воздух.

— Он выбросил меня из своих мыслей, — с трудом выговорил он.

— Тебе больно, плохо? — беспокоилась Гермиона.

— Скажем так, круто… — Гарри все ещё восстанавливал дыхание.

После такого «полёта» он почувствовал, что у него разболелась голова. На душе появился неприятный осадок. Пытаясь на это не обращать внимания, Гарри вернулся на свою кровать и постарался уснуть. Но сна не было, а головная боль только усиливалась. Он ворочался и вскоре вынужден был сесть и прижать к себе подушку.

— Гарри, тебе всё-таки нехорошо, — донёсся до него голос Гермионы.

Девушка встала со своей постели и села рядом с ним. Ища спасение от боли хоть в какой-нибудь позе и делая это скорее инстинктивно, он положил голову на колени Гермионы. Девушка провела по его волосам и погладила лоб. Ставшая уже нестерпимой, боль начала утихать. Гарри закрыл глаза. По голове его никто никогда не гладил, тем более так, разве что миссис Уизли, да и то это было скорее поправление растрёпанных волос. От тети Петуньи он обычно получал тычки или подзатыльники, дядюшка Вернон никогда не опускал случая раздраженно схватить маленького Гарри «за патлы», но никто никогда не гладил его по голове с такой ласковой заботой. Гарри даже замер, стараясь не пропустить ни одного потрясающего ощущения, боясь в душе, что это сейчас закончится и снова вернется боль и неприятный комок в горле. Сон пришёл постепенно и незаметно, снилось что-то лёгкое и, кажется, даже приятное.

Гермиона не заметила в темноте два светящихся зелёных глаза Добби, с умилением наблюдавших за своими новыми молодыми хозяевами.

— У прежних господ всё было не так, — прошептал он сам себе и вытер нос кончиком галстука, надетого поверх когда-то подаренного Роном свитера.