Профсоюз могильщиков (джен)

Но меня из тесноты могильной

Некий рок к живущим шлет назад,

Ваших клиров пение бессильно,

И попы напрасно мне кадят;

Молодую страсть

Никакая власть,

Ни земля, ни гроб не охладят!

...Знай, что смерти роковая сила

Не могла сковать мою любовь,

Я нашла того, кого любила,

И его я высосала кровь!

И покончив с ним,

Я пойду к другим, —

Я должно идти за жизнью вновь.

И.В. Гете. Коринфская невеста.

Маргарет Гордон была маленькой, хрупкой женщиной с копной пышных волос, умело подкрашенным треугольным личиком и безмерно усталыми глазами. Она подливала чай в тонкостенную фарфоровую чашечку и расспрашивала о событиях последних дней. Подкладывая мне куски пирога, сама она не проглотила ни кусочка, только вертела чашку тонкими, похожими на паучьи лапки пальцами. Александр Гордон, пресловутый специалист из Эдинбурга, был ее братом.

— Александр не был волшебником, — произнесла она тихим голосом, когда я закончил рассказ. — Он видел то, что не все видят. Я тоже, немного.

— Не все горцы — ясновидящие, но все ясновидящие — немного горцы? — вспомнил я когда-то прочитанное.

— Пожалуй, — слабо улыбнулась Маргарет, но в глазах ее улыбки не появилось. — Александру было четырнадцать, когда наш дедушка пришел после похорон, мне — шестнадцать. Родители его не видели и не поверили нам, а он появлялся каждую ночь, стоял под окном, что-то показывал знаками, потом шел на вересковое поле. Когда дедушка еще был жив, иногда он приводил нас туда. Рассказывал, как встречался на этом поле с колдуньей. Он ее очень любил, говорил, что она была красавица. Гордая, смелая — настоящая дочь гор. Поговаривали, что ее мать — злая ведьма, она околдовала пастора и заставила его жениться на себе. До Святого Крещения она проводила над своими детьми страшный обряд, отвращающий их от Бога, и они обретали колдовскую силу и дьявольскую гордыню. Об этом рассказывали шепотом, никто не смел даже взглянуть косо на ведьму. Но мой дед все равно любил ее дочь и хотел жениться на ней. Девушка ответила согласием, но на следующее же утро без объяснений разорвала помолвку. Дедушка решил, что это мать принудила ее и заставила уехать, он стучал в дверь ее дома, стоял под окнами, умолял отдать невесту, обещал выполнить все, что ему прикажут, но ведьма и ее сыновья только насмехались над ним. Он долго не мог забыть свою красавицу. Потом встретил бабушку. И хотя он был счастлив с ней, а после ее смерти со своей второй женой, временами его неудержимо тянуло на это поле, словно та, первая любовь, звала его колдовским голосом. Мы с братом не очень-то ему верили — дед успевал опустошить бутылку виски и начинал путать меня с мамой — своей дочерью. Но каждую ночь после своей смерти он шел на это вересковое поле и бродил там, словно кого-то искал! — голос Маргарет зазвенел. — Дня через три к нам пришел могильщик и осторожно расспросил, пока не пришли родители. Какое это было облегчение — нам верят! Мы вместе проследили за дедом до верескового поля, потом проводили его до могилы. Когда он лег, могильщик прошептал какой-то заговор и посадил рябину. Чтобы отвадить ведьму, как он сказал. Больше дедушка не вставал.

Какая все-таки наивность — воображать, что магглы не подозревают о нашем существовании и не замечают никаких странностей. Все они замечают! И таинственность, окружающую жизнь соседей, и необъяснимые происшествия, и внезапную амнезию. За сотни лет сосуществования с магами они научились не проявлять свою осведомленность, как мы научились не лезть к кентаврам с просьбой погадать.

— Мы с Александром были потрясены, — продолжала Маргарет. — Мы не хотели оставаться беспомощными и решили научиться бороться с подобными явлениями. Простите, — она вновь потянулась за чайником. — Я злоупотребляю вашим временем и вниманием.

— Нет, что вы. Я подумал сейчас... Я знал одну ведьму, которая долгие годы отказывала влюбленному в нее магу, потому что любила простого человека, но сбежала от него и только после его смерти, вышла замуж за волшебника. Родом она из Шотландии, но я никогда не интересовался, откуда именно. Ее отец был пресвитерианским пастором, а мать — ведьмой.

— Как тесен мир, простите за такую банальность.

— Может быть, это и не она. Вероятно, подобные истории — не редкость. Маги скрывают свое существование от людей в целях безопасности, но, похоже, проблем в обоих мирах становится только больше.

Маргарет сплела хрупкие пальцы в замок и прошептала чуть слышно:

— Бессилие — это ужасно. Я до сих пор помню лицо в окне — покрытое трупными пятнами, искаженное мукой, глаза, затянутые пеленой, в которых вдруг загоралась искра разума и гасла, — Маргарет зябко поежилась. — Мы стараемся узнать как можно больше, собираем легенды, сказки, суеверия, делаем все, что возможно! Но без магической силы заговоры — просто слова. Сильных магов среди нас почти нет, а те, кто есть, не обладают знаниями.

— Тот, кто знает, не имеет силы, тот, у кого есть сила, не владеет знанием. Так бывает очень часто.

— Если вы вступите в профсоюз, это будет огромная удача для нас. Но не обольщайтесь — работать вы будете работать точно также как все могильщики, однако вам придется обеспечивать надежность захоронения не только «своих» покойников, но и помогать другим в сложных случаях. На зарплате это не отразится — вы получите столько же, сколько Льюис Берк, — только сейчас я узнал его имя. — Дергать вас станут часто во все концы страны — волшебник, да еще с палочкой, нужен везде.

— Мисс Гордон, — начал я осторожно, — вы не можете не понимать, что волшебник с палочкой не просто так решил поработать лопатой. В Магической Британии я — преступник, оправданный, но...

Маргарет прервала меня выразительным жестом:

— Это не важно. Магов не интересуют наши проблемы, а нас — их. Имеет значение лишь ваша готовность работать могильщиком.

В детстве я мечтал стать некромантом, похоже, мечта моя сбывалась.

— И я сразу же обращусь к вам с просьбой, — Маргарет вздохнула и убрала свой экземпляр договора. — Побывайте в Барри, там происходит нечто странное. Пропало несколько детей, поползли слухи о чудовище, однако официальным властям ничего неизвестно. Александр пытался разобраться с этим, но не преуспел. А потом Берк попросил о помощи с вашей тварью.

По спине у меня пробежал холодок, едва я услышал название ближайшего от Хогвартса маггловского поселения. Я взял у Маргарет папку и отправился в Барри, терзаемый дурными предчувствиями.

Александр Гордон оказался человеком обстоятельным. Происшествие, встревожившее могильщиков, случилось в марте, но он собрал информацию за несколько лет и пришел к выводу, что все началось, как минимум, с осени. Трагические события, по отдельности вполне объяснимые, вместе складывались в зловещую картину, и резко отличали этот год от предыдущих.

Осенью пропало четверо детей. Детей? Я нахмурился — не такие уж дети. В сентябре исчез четырнадцатилетний подросток — настоящий оторва — сбежал из дома после очередной ссоры с родителями. Они думали, сын пошел на ферму двоюродного брата, но там он не появился. Возможно, заблудился, утонул в озере или отправился бродяжничать.

Через месяц юная парочка отправилась на берег озера на романтическое свидание при луне. Им было по шестнадцать. Мальчика из озера подняли — он умер от остановки сердца, вероятно, вследствие переохлаждения, девочка исчезла бесследно.

Десятилетний мальчик праздновал Хэллоуин с друзьями и не вернулся домой. Ночью в полицейский участок позвонил нетрезвый мужчина и сообщил, что ряженый схватил ребенка и потащил куда-то. Александр тщательно расспросил этого свидетеля, но тот и сам уже сомневался в том, что видел. Праздновал в компании друзей, глянул в окно и выскочил на крыльцо прямо босиком. Переполошил соседей, позвонил в полицию... Может быть, ему что-то спьяну пригрезилось, кто знает? Мальчика, однако, не нашли.

Зимой, похоже, было тихо. Ах, нет! Барри являлся административным и культурным центром для окрестных деревень. Дети ходили в единственную школу, покойников хоронили на единственном действующем кладбище. Когда в январе сгорела одиноко стоявшая ферма, могильщики закопали два закрытых гроба, а в январе семья Кэмпбеллов из крохотного поселка кремировала сына в Глазго и похоронила его там же.

В начале марта погибла пятнадцатилетняя Бриджит. Она была на дне рождения у подруги, через два дома от своего. Возвращаясь затемно, побежала в противоположную сторону, к лесу. Отец подруги — Роберт Энгус — стоял у окна и увидел мчавшееся по улице чудовище. Он схватил ружье и выстрелил в воздух. Погнался за ним, стреляя, попал. Когда подбежал, обнаружил мертвую Бриджит. Согласно официальной версии, ее загрызли бродячие собаки, а Энгус ошибся — он ни в кого не попал, только напугал их и отогнал.

Могильщики мало что могли добавить к этому. Они были убеждены, что в округе нет таких бродячих собак, да и не потащили бы собаки девочку в лес, а Бриджит именно волокли, как минимум, половину пути до опушки. Собачьих следов рядом с телом не было. Никаких следов — ни звериных, ни человеческих. Энгуса знали как опытного охотника и честного человека, если он уверял, что попал, значит, так оно и было. Я обратил внимание, что его описание чудовища совпадает с тем, что дал свидетель, видевший ряженого на Хэллоуин.

Кремирование и похороны в Глазго трудно было объяснить рационально — у Кэмпбеллов был свой участок на кладбище, где покоилось несколько поколений семьи, в том числе их мертворожденная дочь.

Мальчик, найденный в озере, по словам могильщиков был смертельно напуган — на его лице застыл ужас. Он убегал, как убегала Бриджит.

Могилы всех предполагаемых жертв были в порядке, и мне ничего не оставалось, кроме как опросить свидетелей. Я не стал придумывать легенду — наложил на себя иллюзию внешности Александра Гордона. Ему удавалось расположить к себе собеседников, и я решил использовать уже созданные отношения.

Свидетели не помнили ничего из того, что рассказывали раньше. Роберт Энгус сказал, что услышал крик Бриджит, схватил ружье и, выбежав на улицу, несколько раз выстрелил в воздух. Когда он добежал до опушки леса, увидел только тело девочки. Не помнил ряженого и парень, вызвавший полицию на Хэллоуин. Да, сидели, выпивали, байки рассказывали, ему, видать, что-то померещилось. Родители, похоронившие ребенка в Глазго, не помнили даже о его существовании.

Обозлившись, я применил к ним легилименцию и обнаружил Обливиэйт, скрывающий воспоминания о трагедии. Они проснулись ночью от звона разбитого стекла, вбежали в детскую и увидели чудовище, терзающее их сына. С жертвой в зубах оно выскочило в окно, отец погнался за ним с ружьем, мать звонила в полицию, соседям. Утром появились авроры. Не было ни кремации, ни похорон. Родителям стерли память основательно, соседям и полицейским, видимо, более деликатно. На прощание, как это принято у магов, я опять стер память родителям.

Расспрашивать полицейских и врачей, наверное, было бессмысленно. Вряд ли мне удалось бы обнаружить нестыковки. Другое дело человек, работающий в этой системе.

Я достал мобильный телефон — третий за неделю. Ценой двух предыдущих, плейера Бена и электрочайника Берка удалось выяснить, что чудеса маггловских технологий почти не реагируют на чары иллюзии, бесследно исчезают при аппарации и ломаются на любом заклинании стихии, не выдерживая даже Агуаменти. Этот мобильник, ранее принадлежавший Гордону, отдала мне Маргарет.

Глянув на него, я выругался — признаков жизни он не подавал. Не выдержал применение легилименции? Или моей ярости? Пришлось возвращаться в контору на кладбище и звонить с их телефона. У Глории завтра был выходной, она пообещала приехать к полудню. Берк согласился отпустить меня еще на день.

Попрощавшись с коллегами, я аппарировал в Хогсмид и пошел в «Кабанью голову». Аберфорт мне не то чтобы пылко обрадовался, но поговорить согласился, оставил вместо себя помощника и провел меня в свою комнату.

— Скажи, героев Битвы за Хогвартс просто закопали на импровизированном кладбище?

— Почему же просто? — скривился Аберфорт. — Торжественную церемонию провели, Шеклболт с речью выступил, Поттер, Грейнджер... — он махнул рукой, показывая, что выступали многие, всех не перечислишь.

— Ты понял, о чем я.

— Никаких обрядов не проводили, если ты об этом.

Я едва не застонал вслух. Кладбище на территории Хогвартса! Сама мысль об этом вызывала у меня приступ головной боли. Быть может, я циничен, но у меня не было сомнений, что очень скоро детишки начнут с визгом носиться среди могил, разрисовывать памятники, устраивать ночные вылазки за цветами, а Филч будет разгонять влюбленные парочки, отбирать карты, сливочное пиво и более крепкие напитки.

— Многих там закопали?

Аберфорт пожевал губами в задумчивости и ответил:

— Достаточно. Хоть и не всех. Многие родственники предпочли забрать тела и похоронить на родовых кладбищах.

— Кому вообще пришла в голову эта идея? — задал я риторический вопрос, но ответ получил:

— Кому в голову пришла — не знаю, а поддержали ее Уизли, да, и остальной Орден.

— И Шеклболт? — странно, о Кингсли я был лучшего мнения.

— Ему не до того было, — ухмыльнулся Аберфорт. — Он просто не стал спорить. А чего это ты кладбищем заинтересовался?

Я пропустил его вопрос мимо ушей.

— Люпина похоронили там же?

— Да. И его, и жену. Теща была этим недовольна, но ее уговорили. Да, и не в склепе же Блэков хоронить. Чего ты к кладбищу привязался?

Я выложил перед ним бумаги Гордона. Аберфорт покопался в ящике письменного стола, отыскал очки с погнутыми дужками и водрузил их на нос. Я ждал, пока он разберется с записями, разглядывая в окно Хогсмид. На окнах висели обереги.

— Паренек, сбежавший в сентябре, может быть, до сих пор бегает; сгоревшая ферма, вообще, не подозрительна, — проворчал Аберфорт, отталкивая бумаги.

— А ты на календарь взгляни, — я подпихнул к нему листок.

Александр Гордон тщательно зафиксировал все сопутствующие обстоятельства — солнечный, лунный и церковный календари, связанные с ним поверья, погоду.

— Полнолуние? Не сходится: Хэллоуин был на три ночи раньше. А девочка погибла через неделю.

— Полная луна будит темную тварь. Люпин никогда не утолял ее голод — он не охотился, не убивал, не ел человеческой плоти — и после полнолуния возвращался в нормальное, человеческое состояние. Но Ремус Люпин погиб в Битве, его нет здесь, а тварь осталась. Она пробуждается и ее терзает голод. Она утоляет его и становится сильнее. В Хэллоуин ей уже не понадобилось полной луны, чтобы встать, хватило разгула магии. В марте она не успокоилась после полнолуния, а продолжила охоту.

— Ты уверен, что это Люпин? — прервал меня Аберфорт.

— Нет, — вынужден был признать я. — Но эта версия кажется мне правдоподобной, и я хочу ее проверить.

— Та-ак! То есть, ты собрался на кладбище?

Я кивнул.

— Когда?

— Этой ночью.

— А я составлю тебе компанию?

— Если желаешь.

Аберфорт одарил маня выразительным взглядом и спрятал очки.

Со дня Битвы я не приближался к Хогвартсу и кладбища Героев Войны не видел. Картина, что ни говори, открывалась величественная: в лунном свете сияла белая гробница, ее окружали ровные ряды холмиков, усыпанные благоухающими цветами.

Ночь была ясной, и я без труда различал надписи на памятниках. Могила Люпина вскоре нашлась. Собрав с нее цветы, я отложил их в сторону и вогнал в землю лопату. Два часа интенсивной работы — и глухо стукнула крышка гроба. Я счистил с нее землю и вытер заливающий глаза пот. Аберфорт спустился в яму и выдернул клещами гвозди. Мы подняли крышку — гроб был пуст.

— Для пацана это будет ударом, — прервал паузу Аберфорт и пояснил:

— Для Поттера, — как будто я не понял.

— Ну, и не надо ему знать, — ответил я и положил крышку на место.

— Как это не надо! Он же, — Аберфорт кивнул на гроб, — был его другом.

— Был. Его уже нет. Ремус Люпин умер. А с вервольфом я сам разберусь.

— Думаешь, к утру он вернется? — спросил Аберфорт, подавая мне гвозди.

— Подождем.

Я прибил крышку и вылез наверх. Аберфорт начал засыпать яму землей. Когда большая часть работы была закончена, я взял у него лопату и восстановил пристойный вид могилы. Вновь разложил цветы. В полной тишине мы дождались рассвета. Вервольф не появился.

Вернувшись в «Кабанью голову», Аберфорт достал бутыль и разлил самогон по кружкам.

— Все же лучше рассказать Поттеру. Не хочешь — я сам с ним поговорю.

— Нет! Его помощь не понадобится. Он будет только путаться под ногами.

— Он прикроет от закона.

— Если боишься Азкабана, я все сделаю сам!

— Не лезь в бутылку, — Аберфорт предостерегающе поднял ладонь. — Не хочешь — и ладно. Одного я тебя не пущу, разберемся мы с этим вервольфом. Только бы он вернулся.

— К новолунию должен, — сказал я без уверенности. — Я хочу завтра в Барри побывать, расспросить местных магов. Их там много?

— Порядком. Кстати, хозяйка сгоревшей фермы была ведьмой, а сын ее — сквиб.

— Вот как.

Наверное, на этот случай и среагировал Аврорат. Началось расследование. Потом произошло нападение на Кэмпбеллов. Тогда и стали стирать память всем свидетелям.

— Неужели авроры ничего не искали?

— Искали, — Аберфорт наполнил опустевшие кружки до половины и убрал бутыль. — Не авроры, Отдел по контролю за магическими существами. Запретный Лес прочесывали. Видно, они его и спугнули. Уже неделя после полнолуния прошла, а нападений вроде не было.

— Поблизости не было, — согласился я.