Манифест о дружбе полов (гет)

Вот уже два дня у нас с Малфоем не было занятий, потому что уроков без магии в Хогвартсе, конечно же, должно быть меньше, чем уроков с магией и про нее. На сегодня запланирована очередная встреча выпускников, но я уже чувствую себя спокойнее: знакомых практически не будет, и я просто должна следить за порядком.

Встреча через полчаса. Наша пара последняя.

Пока я пытаюсь раздумывать о чем-то отвлеченном, из соседнего кабинета опять ни звука.

— Профессор Грейнджер, — доносится до меня голос третьекурсницы Глории, сидящей за одной партой с Мадлен. — Вы не против, если мы спросим вас кое о чем? Больше некому довериться.

Большинство студенток тут же поднимают глаза от вязальных спиц. Я не тороплюсь отвечать.

— Если это никак не связано с завидным женихом из «Ведьмополитена» и по совместительству моим коллегой — то пожалуйста.

Все молчат.

— Можете придумать другой вопрос, раз уж мы начали беседу, — добавляю я, пытаясь скрыть улыбку.

Меня уже не раздражает этот интерес. Что уж тут поделаешь! Кое-кто из девочек, конечно, более дерзкий, чем я в свои четырнадцать, но в целом мы очень похожи. И с каждым днем я все лучше понимаю, чем Малфой заслужил страничку в спецвыпуске женского журнала. Во многом мои маленькие мысленные грешки связаны с тем, что ему очень идет роль молодого профессора, интеллигентным кивком здоровающегося в коридорах со студентами и преподавателями. Даже со мной.

— Ну ладно, — разочарованно выдыхает Глория. — Подойдет ли вопрос о том, будут ли еще занятия по кулинарии?

— Будут, — тут же отзываюсь я. — Следующее.

Но никому уже не интересно.

В этот раз со звонком дети высыпают из двух кабинетов одновременно и мгновенно смешиваются в толпу. Я замыкаю поток девочек. В коридоре появляется и Малфой.

Первым делом я замечаю, что он облачился в новые мантию и брюки, которые просто идеально на нем сидят. Да, если я в последнее время и смотрела на мужчин, то именно такого типа. Вечно думаю, что они выглядят так, как будто совершенно не стараются и не выделываются, но при этом какая-то чисто мужская сила, совершенно естественная, таится в них и выходит на свет с каждым их чуть ленивым движением.

Мне не нравится это. Не мантия и брюки — они хороши, как я уже сказала, — а тот факт, что я обратила внимание на все это великолепие и, кажется… да, до сих пор рассматриваю. И Малфой заметил.

Надо держать себя в руках. «Думать можно, пялиться нельзя», как говорят студенты.

Я торопливо отворачиваюсь и понимаю, что прямо здесь, под носом у двух преподавателей, уже разворачивается очередная трагедия.

— Ты брала мой учебник! — кричит Кортнер. — И теперь там нет одной страницы!

Эта вечная парочка окружена детьми, половина из которых явно испытывает недостаток острых впечатлений и наслаждается происходящим, остальные же больше недовольны. Некоторые с опасением косятся на нас с Малфоем. Но виновники слишком увлечены, чтобы обращать внимание на кого-то еще.

— Да не брала я ничего, — перекрикивает однокурсника Мадлен. — Вечно меня обвиняешь! Сдался ты мне! Бесишь! Невменяемый и…

— Мисс Розенталь!

Она тут же переводит на меня взгляд, и я неожиданно для себя отмечаю, что в глазах у нее стоят слезы. Так что мой тон сам по себе смягчается.

— Что произошло?

— Вы же сами слышите, — отвечает Мадлен дрожащим голосом и изо всех сил старается снизить громкость. — Я ничего не брала!

Мне почему-то охотно верится. Я вижу почти мольбу — и хочется защитить девочку.

— Мистер Кортнер, — зову второго из крикунов, но когда поворачиваю голову, вижу, что он почти сбежал, скрываясь за спинами однокурсников.

Малфой приподнимает бровь и взмахивает палочкой. Толпа, повинуясь воздушной волне, быстро расходится, оставляя мальчика без прикрытия. Тот осознает, что теперь уже на виду, надувает щеки и медленно возвращается в центр круга. Останавливается, смотрит на меня в ожидании.

— Мадлен говорит, что не брала ваш учебник.

— Брала. Будете защищать ее, потому что она ваша ученица?

— Будете грубить, потому что вы не мой ученик?

Я снова смотрю на Мадлен: она раздраженно шмыгает носом.

— Мисс Розенталь, у вас есть последний шанс. Скажите честно, брали ли вы книгу однокурсника и портили ли ее? Наказания не будет. Только муки совести. Но если вы сделали это и не признаетесь, муки будут куда сильнее — я гарантирую.

Девочка смотрит мне прямо в глаза и, делая ударение на каждом слове, отвечает:

— Я. Ничего. Не. Брала.

Луи выглядит уже не так уверенно. Он косится на Мадлен, но молчит. Она забирает сумку, лежащую на полу, и решительно уходит. Начинают расходиться и другие.

Малфой тоже направляется к лестнице, в Большой зал, где мы должны быть через несколько минут, но застывает после двух шагов, оглядываясь через плечо.

Ждет меня? Очень странно…

Но я присоединяюсь и подстраиваюсь под его шаг.

— Ты накладываешь на кабинет заглушающие чары?

— Так и знал, что будешь пытаться подслушивать.

Я не верю, что он знал.

— Да что у тебя там подслушивать? — отвечаю почти высокомерно. — Предсмертные крики учеников, бегущих от бензопилы?

— От чего?.. Так, — прерывает он сам себя и поворачивается ко мне, чтобы отчетливо произнести: — Нет у меня никаких предсмертных криков, понятно?

Это что, забота о сохранении должности? Да, он и правда переживает!

— Так чем вы занимались сегодня? — интересуюсь я, когда лестница под ногами начинает двигаться и мы понимаем, что придется обойти почти весь первый этаж.

— Я положил им на парты... по этому... по листу железа.

— По листу железа?

— Да.

— С тобой все в порядке?

— Тебя волнует, не поднялась ли у меня температура, или опять намекаешь на недостаточную компетенцию?

— Нет, теперь уже на проблемы с головой.

Я всматриваюсь в Малфоя, как будто действительно ищу симптомы ментального нездоровья, и он делает такое недовольное выражение лица, на которое раньше, по-моему, был не способен.

Студенты-второкурсники шумной толпой бегут в Большой зал прямо между нами, и на несколько секунд мы оказываемся по разные стороны коридора. Потом мы снова подходим друг к другу и шагаем дальше.

— А если серьезно: зачем им железо?

— Они изучали свойства металла.

Я ловлю себя на мысли, что на самом деле это звучит даже неплохо.

— Использовали палочки?

— Ну конечно, — вздыхает Малфой. — Это у тебя на парах все надо делать руками. А на моих истинные волшебники используют все свои таланты.

Он говорит так, как будто с первого дня следовал своей собственной, авторской образовательной программе. Прямо Мистер Уверенность. Но я-то слышала, как он согласился на маггловские методички! И скоро они даже окажутся в этих руках, которыми он не умеет ничего делать на уроках без палочки.

Мы наконец доходим до Большого зала.

— Я пошел в другую половину. Уже успел устать от тебя.

Я закатываю глаза и направляюсь к дальнему от Малфоя ряду столов.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

Я все смотрю на незнакомую женщину и не могу понять, кто это. Ей лет семьдесят, она такая утонченная, миниатюрная. То и дело поправляет изящным движением указательного пальца локон, закрученный у лица. Узкая темно-синяя оправа очков добавляет ей представительности.

— Гермиона, — вдруг слышу я голос МакГонагалл совсем рядом. — Это миссис Грейвс, инспектор из Министерства. Не расходитесь после встречи, она хочет собрать всех сотрудников на совещание.

Я пугливо киваю. У меня были такие подозрения. И нам может не поздоровиться. Всегда есть такая вероятность — даже если мы ничего не натворили и ничего из рук вон выходящего не произошло.

Точнее, пока не произошло…

— Кортнер! Придурок! У тебя либо нет мозгов, либо… нет мозгов!

— Что, Розенталь, уже заговариваешься? Слов не хватает?

— Нет, просто тут без вариантов!

Я едва сдерживаю отчаянный стон. Невольно ищу глазами Малфоя — он сильно хмурится и делает несколько шагов в сторону студентов.

— Я стою, разговариваю с человеком, — задыхаясь от гнева, твердит Мадлен, указывая пальцем на приглашенного выпускника, который выглядит растерянным, — а ты подходишь и говоришь мне на ухо, что я чучело! Ты серьезно? Это даже не остроумно!

Миссис Грейвс неотрывно наблюдает за всем этим, как будто смотрит интересное цирковое представление.

— Это он так флиртует, Мад, — хохочет кто-то из мальчиков.

Кортнер резко оборачивается, и я вздрагиваю, опасаясь, что сейчас дело дойдет до драки. Но он только сжимает и разжимает несколько раз кулаки.

В этот раз толпа вокруг Мадлен и Луи меньше, но зато выглядит она более упорядоченно. Как две стороны баррикад. За спиной Кортнера неровно выстроились мальчики, за Розенталь стоят девочки. В непосредственной близости от мальчишечьего фронта находится Малфой, незаметно подобравшийся к студентам.

— Вы правда сказали это своей однокурснице? — спрашивает он, и звучит это неожиданно холодно и устрашающе, еще и потому, что в зале становится довольно тихо.

Кортнер очень медленно, но очень испуганно втягивает голову в плечи и избегает оглядываться на профессора.

— Я… пошутил же… — мямлит Луи.

— Так сказали или нет?

Кортнер почти дрожит. Я перевожу взгляд с мальчика на Малфоя, скорее всего довольного произведенным впечатлением, но скрывающего это. Может, он и правда за закрытыми дверями угрожает детям бензопилой?..

Как будто на что-то решившись, Луи зажмуривается, делает глубокий вдох, а потом подходит к мисс Розенталь, которая все еще стоит в боевой позе.

— Мадлен, — начинает он. Откашливается. Продолжает: — Прости меня.

Теперь Малфой очевидно доволен и поворачивается в мою сторону, не скрывая эмоций. Я поднимаю брови и киваю, отдавая ему должное. Просто не могу не сделать это.

Я и, полагаю, студентки тоже — мы теперь думаем, что новый профессор заслуживает не одну, а две страницы в «Ведьмополитене».

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

В кабинет директора аккуратно, почти беззвучно заходит Натан, встает рядом со мной, и сотрудники школы в полном составе ждут, когда гостья из Министерства, сидящая у стола МакГонагалл, обратит на нас внимание.

Наконец она отвлекается от разложенных пергаментов, но все еще держит в руках перо.

— Пожалуйста, представьтесь все по порядку. Буду чувствовать себя неловко, не зная имен и должностей.

Мы называемся, гостья делает какие-то пометки. Последними оказываемся Малфой, я и Натан. Она хмурится.

— Художник, да? — переспрашивает вдруг. — Профессор МакГонагалл, сколько кабинетов и комнат занимают преподаватели и… хм… прислуга?

— Прислуга? — еле слышно, но крайне недовольно шепчет Натан.

Я пытаюсь послать ему волны успокоения, Малфой же насмешливо улыбается, глядя на Эдвардса. Тот меняется в лице, и я читаю в глазах: «Ах, права была Гермиона на твой счет, противный слизеринец!».

Ладно, нет, он всего лишь немного обижен.

— Нам совершенно не тесно, миссис Грейвс, — спокойно отвечает Минерва тем временем. — Вам не о чем беспокоиться.

— А вы, профессор Малфой, — снова говорит министерская леди своим нарочито миролюбивым тоном, — начали преподавать буквально этой весной? В конце учебного года?

— Миссис Грейвс, — встревает МакГонагалл, — я отправлю вам учебную программу, в которой будет обоснована необходимость занятий по труду. Даже этих нескольких уроков, которые я позволила провести профессору в конце учебного года.

Натаниэль толкает меня в бок, с удовольствием обращая мое внимание на напрягшегося Малфоя.

— Ладно, вообще-то я пришла не за этим. Я хотела обсудить с вами, какие проблемы вы все видите в школе. Есть ли направление, которое, как вам кажется, будет максимально подходить Хогвартсу для дальнейшего развития?

Первыми слово берут деканы факультетов. Они высказываются нерешительно, стараясь удовлетворить ответом гостью, но не навлечь на школу бед. Впрочем, Грейвс их почти не слушает. У нее явно есть свое мнение, и именно оно будет решающим.

— Никто больше не хочет ничего добавить? Ладно. Лично я считаю, что у вас проблемы, касающиеся дружбы между девочками и мальчиками.

На непроницаемом лице МакГонагалл выражается еле заметное недовольство. Она ждет, пока гостья закончит строчить что-то в своих пергаментах.

— Давайте так, — говорит Грейвс. — В самое ближайшее время я пришлю вам документ, в котором точнее опишу, какими я вижу задачи по улучшению дружеской атмосферы в Хогвартсе. Встречи выпускников у вас выходят вполне неплохие. Так что и со своими нынешними студентами, я уверена, вы справитесь превосходно.

Грейвс улыбается Минерве, директор в ответ выдает профессиональную улыбку тоже. Мы провожаем гостью. МакГонагалл какое-то время молчит.

— Да идите, — взмахивает она рукой. — Мне пока нечего сказать. Будем ждать приказа.

С дружным вздохом мы покидаем кабинет. По пути Натан возмущается:

— Вот, Гермиона, если захочешь привести студентам пример номинальной демократии — сейчас было оно!

Я усмехаюсь, и Малфой, идущий рядом, — тоже.