Манифест о дружбе полов (гет)

Я в спальне Малфоя. Варю этим двум гулякам антипохмельное.

— О черт! — вдруг восклицает Натан, и я тут же оборачиваюсь, опасаясь увидеть, что он упал с дивана или что-то подобное. Однако Эдвардс лежит все там же, только, сильно прищурившись, смотрит на циферблат своих наручных часов, в которых вместо стрелок — настоящие, но малюсенькие кисти. — Мне же портрет сегодня рисовать!

Малфой хрипло смеется со своей кровати, но прерывается со страдальческим «о-о-й», кладет руку на лоб и опять спрашивает, когда будет готово зелье.

— Еще десять минут. Потерпите уж!

— Тише, тише, — умоляют они оба.

Мне одновременно весело и жаль их, и из милосердия приходится ограничиться коротким смешком.

— А портрет, — через силу выдавливает Малфой, — той мисс Шерри, так ведь?

— Да-а, — отвечает Натан.

Измельчая стебли ромашки, я сопоставляю факты.

— Сестра Глории?

— Да.

Малфой со странным кряхтением приподнимается и направляет волшебную палочку себе за голову, чтобы взбить подушку хитрым, но несложным заклинанием.

— Надеюсь, ты не против, Гермиона? — спрашивает Натан, с сочувствием понаблюдав за бесплодными попытками друга по несчастью облегчить свои страдания.

— А почему должна быть против? — отзываюсь я. — Оставишь моих учениц в покое, это ли не радость.

Подумав, кокетливо прибавляю:

— Она хороша.

— Да-а-а, — опять отвечают мне оба.

— Но ты хорошее, Грейнджер, — говорит Малфой.

Я скептически приподнимаю бровь, и он отзеркаливает мой жест. Я не могу сдержать улыбку. Малфой улыбается тоже.

— Подождите, пожалуйста, — прерывает наше многозначительное молчание Натан. — Вот я уйду, и вы продолжите свои безграмотные во всех смыслах подкаты.

Почувствовав себя неловко и точно покраснев, я отворачиваюсь, чтобы отсчитать последние десять помешиваний, и вдыхаю, проверяя, свежий запах своего варева.

— Зелье, кстати, готово.

— Ура-а-а, — откликается Эдвардс — правда, это все еще больше похоже на мученический стон.

Они мужественно встают, принимают кружки и говорят, что сегодня с огромным удовольствием готовы признать во мне старейшину племени, Гермиону Грейнджер — покорительницу сердец всех совершивших ошибки алкогольных гурманов.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

— Пошли гулять, Грейнджер!

Кажется, через полчаса после зелья и целительного душа Драко выглядит особенно безмятежным. Я останавливаюсь у лестницы, которая тут же начинает свое хладнокровное движение, меняя направление на совершенно нам ненужное. Малфой идет ко мне через холл, а на его белую рубашку дважды запрыгивает невесть откуда взявшийся солнечный зайчик.

— Ты на свидание меня приглашаешь? — спрашиваю я, предусмотрительно оглянувшись по сторонам.

— Зависит от того, согласишься ли ты.

— Везде-то ты ищешь запасные пути.

Драко пожимает плечами, пропуская мимо ушей эту шутливую претензию. Мы проходим по этажу, чтобы спуститься к выходу.

— Еще пара недель — и лето, — говорю я, ни о чем особенно серьезном не думая. В голове приятная, почти забытая легкость по-настоящему хорошего выходного дня. — Какие у тебя планы?

— М-м-м, — тянет Малфой, тоже расслабленный и даже рассеянный. — Выучу наизусть твои методички, наверное.

Я бросаю на Драко любопытствующий взгляд, как всегда засмотревшись, и он тоже оборачивается и подмигивает.

Натан предлагал еще один чудодейственный способ обольщения, но я все обходила его стороной, считая слишком уж очевидным, даже хуже всех этих манипуляций с волосами, улыбками и намеками. Эдвардс говорил: «Ну похвали ты его!» И в этот солнечный день мне хочется похвалить Драко без конкретной цели, просто потому, что сердце требует теплых слов.

— Малфой, я действительно считаю, ты поступил довольно смело, что пришел работать в Хогвартс, да еще на такую должность. — Игнорируя его изумление, я продолжаю: — И справляешься ты отлично.

На его лице появляется неповторимая самодовольная ухмылка, и она вызывает у меня смех, который уже никак не сдержать.

— Грейнджер, ты тоже огонь, — заявляет Драко, пока я прихожу в себя. — Надеюсь только, ты никогда не будешь больше язвить про мою репутацию.

— Вспомнил! — полусерьезно возмущаюсь я. — Это ты первый начал. «Хочешь встретить Грейнджер — беги в школу».

Мое объективно удачное передразнивание заставляет Малфоя весело хмыкнуть, признавая, что мы квиты, и он тянется, чтобы приобнять меня за плечи, но вдруг резко останавливается.

— Тихо! Слышишь?

Я непонимающе замираю, но вскоре осознаю, что Драко заглядывает за угол, где на нескольких скамейках сидят, рассматривая новый выпуск «Ведьмополитена», третьекурсницы Когтеврана и Пуффендуя.

— Ты собираешься подслушивать? — едва слышно спрашиваю я, но Малфой требовательно прикладывает палец к губам.

— Да нет, Глория права, — негромко рассуждает кто-то из девочек. — Мы уже поняли, что когда нет кричалки — и фанклуб какой-то не фанклуб.

— Давайте попробуем.

Они изображают крик, но все еще аккуратно, почти шепотом:

— Малфой-Грейнджер навсегда!

Получается немного вразлад, так что Глория задумчиво добавляет:

— Надо бы заменить фамилии чем-то покороче. Более звучным.

Остальные поддакивают.

С озорным выражением лица Малфой кивком указывает мне на новообразовавшийся фанклуб и тут же быстро, совершенно по-мальчишечьи чмокает меня в губы.

Я ошарашенно оглядываюсь, но понимаю, что Драко очень мудро подобрал тот момент, когда поблизости нет ни души.

— Не делай так больше! — требую я.

— Ничего не могу обещать, — заявляет Малфой и, решительно взяв меня за руку, ведет дальше к выходу — навстречу солнцу, озеру с резвящимися на берегу детьми и множеству светлых, прекрасных своей наивностью надежд.