Draco Silencio (гет)

Следующие несколько дней Гермиона провела в компании Гарри, наслаждаясь летним отдыхом и разрабатывая так называемый "план действий". Она твердо решила бороться за свою любовь, однако сбить Драко с выбранного пути было непростой задачей. Совета Гермионе спросить было не у кого, потому она пустила все на самотек и стала ждать удобного случая для начала этих самых "действий".

И вскоре он представился. Через пару дней малфоевский филин принес письмо от Нарциссы. Она писала, что необходимо уладить некоторые юридические дела, касающиеся смерти Люциуса, а для этого нужен Драко. Гермиона решила, что само Провидение благоволит к ней и дает шанс на победу в этой любовной игре, которую она сама и затеяла. Безусловно, Гермиона понимала, что Драко будет не в восторге от ее идеи ехать с ним, потому-то и объявила о ней при всех сразу после коллективного чтения письма.

— Я тоже поеду, — спокойно сказала она, стараясь не выдать радостного волнения. — Все равно я собиралась скоро возвращаться в Малфой-мэнор для подготовки к вступительным в Академию, а порталы отсюда, к сожалению, не работают.

Ответом ей была нерешительная тишина. Одна лишь Джинни поддержала инициативу подруги, хотя ревность, обуревавшая ее с первой минуты приезда Гермионы, снова дала о себе знать. Однако Джинни отогнала ее прочь, уверенная, что Драко не сможет так с ней поступить.

— Прошу прощения, но мне кажется, что нам с Гермионой стоит обсудить некоторые детали, — подал голос Малфой.

Сказанное прозвучало довольно едко — Гермиона поняла, что поддержки со стороны Драко во время этой поездки ждать не придется.

— Предлагаю поговорить в коридоре, — продолжил Малфой, жестом руки приглашая ее выйти за дверь.

Едва та закрылась, он обрушил на Гермиону все свое недовольство.

— Думаешь, я не понимаю, зачем ты, в конечном счете, возвращаешься в мэнор? Дело вовсе не в подготовке к экзаменам, да? С одной стороны, ты, вроде как, совершаешь благородный поступок, согласившись помочь нам расправиться с юридической волокитой, а с другой... Это всего лишь повод. Я более чем уверен, что ты собираешься воспользоваться представившимся случаем, чтобы склонить меня на свою сторону. Ты не права. Тебе не хуже моего известно — если я выбрал путь, никто не в силах сбить меня с него, — Драко перевел дыхание и почти неслышно добавил: — Даже ты.

— Ты меня недооцениваешь, — с улыбкой ответила Гермиона. Она решила изменить тактику, руководствуясь теперь уже не любовью, а соображениями разума. — Я действительно возвращаюсь в мэнор, чтобы подготовиться к вступительным в Академию. Ты же понимаешь, насколько это важно для меня — набрать высший балл по всем необходимым предметам. А что касается помощи — я сделаю все, что смогу и что от меня потребуется. Мы же друзья, верно?

Драко нерешительно смотрел на нее, пытаясь понять столь резкую перемену ее настроения.

"Явно что-то задумала", — мысленно заподозрил он, но виду не подал.

Гермиона протянула руку, и он пожал ее и еле заметно поднял уголки губ, создавая видимость улыбки.

— Отлично. Тогда я пойду паковать вещи, — довольная состоявшимся разговором Гермиона развернулась и поспешила в свою комнату.

На самом деле, плана как такового у нее все еще не было, но она не особенно переживала по этому поводу. Уже несколько раз она задумывалась над словами Джинни о Гарри — о ее детской любви к нему, о явном восхищении и гордости за него. Сыграть на старых, всеми забытых чувствах Джинни — вот что Гермиона хотела сделать. Гарантированного успеха в данном мероприятии быть не могло, но она надеялась на собственную смекалку. А еще — чего греха таить — на обычное везение. К тому же, она была более чем уверена, что, несмотря на все уверения Драко, ничего еще не кончено.

* * *

Джинни бесцельно бродила по дому. Ей безумно хотелось поговорить с Драко и окончательно объясниться, но что-то удерживало ее. Боясь в который раз потерять его, она корила себя за излишнее неверие и подозрительность. В конце концов, не выдержав гнета неизвестности, Джинни постучалась к нему и, не получив ответа, вошла. Драко стоял у окна, и, по всей видимости, не услышал ее шагов.

— Драко! — тихо позвала она.

Он обернулся.

На его лице застыло отрешенное выражение — он словно смотрел сквозь Джинни. Ей вдруг припомнился тот случай, когда она заглянула к Драко во время свадьбы в мэноре. На ум снова пришли слова, которые они тогда сказали друг другу, и его признание, — поразившее своей искренностью. Сейчас все было по-другому — он уезжал в мэнор с Гермионой, и неважно, что они были теперь лишь друзьями. А друзьями ли? Этот вопрос терзал Джинни, но она так и не решалась задать его. Подойдя к Драко, она положила руку ему на плечо.

— Ты в порядке? — спросила Джинни, понимая, как глупо прозвучал ее вопрос.

— Ты спрашиваешь, в порядке ли я? — переспросил Драко с горькой усмешкой. — В каком я могу быть порядке, если мне предстоит ехать в мэнор с девушкой, которую я желал бы забыть и никогда более не вспоминать? Любовь к которой я хотел бы без сожаления вырвать из своего сердца... С девушкой, которая ворвалась в мою жизнь, словно ураган, не спросив на то разрешения... Как думаешь, Джинни, могу я быть в порядке после такого?

Джинни замерла, будучи не в силах пошевелиться. Получается, он лгал ей, когда говорил, что с Грейнджер покончено? Лгал, когда говорил, что любит лишь ее, Джинни Уизли, и лишь она занимает теперь все его мысли?

— Ты лгал мне, Драко? — тихо спросила она.

Ее рука медленно соскользнула с его плеча.

— Я никогда не лгал тебе, Джинни, я не смог бы солгать девушке, которая спасла мою ничего не стоящую жизнь. Я действительно хотел покончить с этим вымученным чувством к Гермионе и я вправду верил, что у меня получилось. До тех пор, пока она не приехала. Вновь взглянув на нее, вновь почувствовав ее тепло и ее губы на своих губах, я понял одну непреложную истину: такую любовь, какую я испытаю к ней, нельзя заглушить или заставить исчезнуть. Любовь к ней стала частью меня, частью моего сердца, моей души, и, даже умерев, я не перестану любить Гермиону Грейнджер. Я не хотел говорить тебе этого, Джинни, потому что не хотел разбивать тебе сердце. Ты думаешь, что я лгал, когда говорил, что люблю тебя — это не так, — он покачал головой. — Я люблю тебя, но совершенно иной любовью — любовью благодарности, восхищения, даже преклонения перед тобой. Но ведь это — еще не есть все.

Драко высказал все, что так сильно мучило его в последние дни, и замолчал. В комнате воцарилась глухая тишина. Они оба осмысливали случившееся и решали, что делать дальше. Наконец, Джинни отважилась ответить.

— Знай, Драко, — я приму любой твой выбор, — она говорила по-прежнему тихо, но куда увереннее прежнего. — Если ты выбираешь ее — иди, и я не смею тебя удерживать. Я люблю тебя, Драко, и, наверное, буду любить всегда, но после твоего откровения это перестало быть главным. Я докажу тебе, Драко Малфой, что смогу стать счастливой и без тебя. И я искренне порадуюсь, если ты — человек, который вечно мечется, не зная, чего он хочет на самом деле, — найдешь свое счастье. Я отпускаю тебя. Но прошу только об одном: не чувствуй себя виноватым передо мной. Ты поступил честно, и я благодарна тебе за это, — Джинни приподнялась на цыпочки и коснулась губами щеки Драко.

А затем развернулась и вышла из комнаты, ни разу не оглянувшись.

* * *

Гермиона и Драко уехали на следующий день. Ни он, ни Джинни так и не рассказали остальным о своем расставании, решив придержать эту информацию до более подходящего случая. Драко все еще сомневался в себе и в своих чувствах, Джинни тоже пока еще не со всем разобралась.

Сразу после их отъезда она рассудила, что ей просто необходимо развеяться и хотя бы ненадолго позабыть о том разговоре. Позади дома расстилалась довольно большая песочная поляна с воротами для игры в квиддич, и Джинни предложила поиграть — благо, они прихватили с собой метлы. Они разделились: Джинни с Фредом против Гарри и Джорджа.

Едва поднявшись в воздух, Джинни почувствовала себя в своей стихии — она проделала вираж Вронского и звонко рассмеялась.

Гарри с улыбкой наблюдал за ней, и у него неожиданно появилось ощущение, будто сегодня он посмотрел на нее иными глазами и увидел то, чего раньше в упор не замечал. Например, он обнаружил, что когда Джинни улыбается, у нее на щеках появляются очаровательные ямочки; что ее волосы отливают на солнце огненным блеском, а в глазах время от времени появляется лукавое выражение. Гарри невольно вспомнил их первую встречу на вокзале Кингс-Кросс. Ему тогда было одиннадцать, ей — десять. Всю дорогу она то смеялась, — потому что встретила самого Гарри Поттера, — то плакала из-за того, что не может вместе с ним поехать в Хогвартс...

Гарри с Джорджем проигрывали. Неожиданно Джинни подлетела к Гарри и ободряюще похлопала его по плечу, игриво подмигнув. И ему вдруг стало отчаянно неловко... Он покраснел. К счастью, близнецы объявили перерыв — они проголодались и решили перекусить.

Гарри и Джинни остались на поляне. Он следил за Джинни издалека, пытаясь себе напомнить, что скоро приедет Драко, и они отправятся в запланированное путешествие. А потом они вернутся к мэнор к Сириусу, Нарциссе и, самое главное — к Гермионе. Гарри был уверен, что стоит ему снова увидеть Гермиону, наваждение от Джинни схлынет само по себе, и все снова будет, как раньше.

Через пятнадцать минут близнецы вернулись, и они вчетвером продолжили игру. Гарри снова исподтишка наблюдал за Джинни. Непонятно почему, но в его душе вдруг появилось смутное чувство, словно он глубоко ошибается.

После сегодняшней игры ничего уже не будет по-прежнему.