Draco Silencio (гет)

Минуту они стояли, молча разглядывая друг друга. Гермиона — с недоверием и радостным удивлением, Драко — безучастно, равнодушно, словно отгородившись. Впервые при взгляде на него Гермиона невольно сравнила его с неким Ледяным Принцем, околдованным мальчиком Каем, и ей показалось, что не в ее силах было спасти его. Она вдруг осознала, насколько сильно ее желание дотронуться до Драко, обнять его, почувствовать, как их измученные сердца бьются в унисон. Но она не могла — страх окутывал ее тоненькую фигурку, пробирался в душу: как он отреагирует? Сможет ли отпустить печальное прошлое, уступая место счастливому настоящему?

— Может быть, позволишь мне войти? — спокойно спросила Гермиона, стараясь ничем не выдать свое волнение.

Драко, по-прежнему не говоря ни слова, отошел от двери, пропуская ее в дом.

Здесь было красиво и тепло. Лучи солнца приветливо заглядывали в круглую комнату, обставленную просто и со вкусом. Распустившиеся цветы на подоконнике, открытые настежь окна, впускавшие в комнату влажный морской воздух, стол с фруктами, разложенными в продолговатые вазы — все это создавало уют, который так был необходим Гермионе. И она сразу почувствовала, как некий аромат счастья и любви витает в воздухе. Но не она была тому причиной. Не для нее было все это — этот хорошенький домик, эта гостеприимная комната; не для нее здесь был этот красивый и холодный юноша. Та, что купалась теперь в блаженстве юношеских чувств, с огненными кудрями, рассыпанными по спине, в летнем ярком сарафане и с беззаботной улыбкой спускалась вниз по лестнице к ним, и Гермионе показалось, что это не Джинни Уизли, а сам рыжеволосый ангел счастья сошел с небес.

— Гермиона, мы так рады, что ты приехала! — воскликнула Джинни и с жаркими объятиями бросилась к девушке.

Мираж рассеялся — перед ними снова была веселая и земная Вирджиния Уизли, но Гермиона теперь не могла отделаться от мысли, что, несмотря на такой радушный прием со стороны подруги, Драко не разделяет ее радости. Судя по его взгляду, пустому и холодному, когда он посмотрел на нее, и наполненного любовью, когда он перевел глаза на Джинни, Гермиона поняла — она здесь лишняя. Горький комок сжался в горле, но она взяла себя в руки и позволила подруге проводить себя наверх.

Они прошли в комнату Джинни, уютную и солнечную, с самодельными рисунками на стенах, с огромными стеклянными дверьми, ведущими прямиком на веранду — нечто вроде летнего сада; с небольшим, но достаточным количеством мебели — обитая белой кожей кушетка, выполненный из светлого дерева и потому идеально вписывающийся в атмосферу комнаты мебельный гарнитур. В углу находилось большое зеркало, в котором можно было лицезреть себя целиком. Комната была довольно просторной и вместительной, но казалась меньше по причине того, что по всей ее площади были разбросаны вещи и предметы гардероба.

— Гермиона, прости, пожалуйста, за беспорядок — мы с Драко собирались купаться, а я никак не могла найти свой пляжный сарафан, — немного виновато сообщила Джинни. — Надеюсь, ты прихватила с собой все необходимое для купания? Сейчас жара в самом разгаре, а я очень люблю наслаждаться прохладой морской воды в такое время. Идем на пляж.

Гермиона рассеянно кивнула, пропустив половину слов подруги; в ее голове до сих пор звучала фраза: "Мы с Драко".

— Ладно, вы собирайтесь, а я уже иду, — весело сказала Джинни, схватив свою ковровую сумку, и выбежала из комнаты.

Повисшее в воздухе молчание, которое, казалось, было настолько тяжелым, что его можно было даже осязать на кончиках пальцев, затянулось. Первым нарушил тишину Драко.

— Зачем ты приехала, Гермиона? — спросил он, и в его голосе послышалась глухая боль. Он старался не смотреть ей в глаза, делая вид, что его вдруг отчаянно заинтересовали рисунки, висевшие на стене.

— Просто хотела повидаться, — солгала Гермиона, понимая, что время для объяснений еще не наступило. — Как Гарри?

— Уехал с близнецами в город и вернется только вечером, — сухо ответил Драко, стараясь, чтобы голос его не выдал.

— Как вы отыскали это место? — Гермиона скрестила руки на коленях, стараясь унять в них дрожь.

— Заклинание Инвениэс, которому меня научила ты, наложенное на открытку Джинни. Правда, по пути мы провалились в какие-то странные подземелья, но благодаря Поттеру и его знаменитому героизму отыскали путь наверх. В остальном все было просто замечательно, — ответил Драко и слабо улыбнулся собственным словам.

— Драко, я ... — начала было Гермиона, но он грубо оборвал ее.

— Прошу тебя, сейчас не время. Я понимаю, зачем ты приехала, но, увы, уже слишком поздно.

Гермиона накрыла его руку своей ладонью и слегка сжала ее.

— Еще во время свадьбы мамы и Сириуса ты могла все изменить. Все было еще возможно, когда мы с Гарри собирались уезжать в путешествие, но не теперь. Я никогда не говорил тебе, почему все-таки отступил и выбрал Джинни, поэтому скажу сейчас. Моя любовь к Джинни — это бесконечная благодарность, это искреннее восхищение, это дружба. Любовь к Джинни — мой единственный шанс на спасение. Моя любовь к тебе, Гермиона, — это страсть, желание обладать, желание провести с тобой вечность. Но это также страдания — путь сквозь тернии и отнюдь не к звездам; борьба за тебя, за твои сомнения и метания. Лишь с Джинни я способен обрести истинное счастье и благодать.

Гермиона сидела, оглушенная словами Драко, этой неожиданной исповедью, не в силах поднять взгляда и посмотреть на него. Он вдруг приблизился к ее лицу, наклонился к ее губам и коснулся их своими.

Поцелуй его был легок и невесом, словно полет бабочки, словно мимолетное прикосновение ветра. Гермиона застыла, не смея ответить на него. Затем Драко провел ладонью по ее щеке, погладил подбородок и опустил руку.

— А теперь пойдем на пляж к Джинни и сделаем вид, что ничего не произошло. Ты ведь тоже прекрасно понимаешь, Гермиона, что мы с тобой не в силах сделать несчастными людей, которые любят нас. Мы предпочитаем страдать сами, — он встал с кушетки и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Гермиона сидела несколько минут, не смея и шевельнуться, а затем взяла сумку и принялась складывать вещи для купания.

* * *

Гарри с близнецами приехали поздно вечером. Все уже отдыхали, лишь одна Гермиона дала себе слово дождаться их приезда. Ей необходимо было повидаться с Гарри, почувствовать тепло его прикосновений и успокоить саму себя.

Едва зайдя в дом, Гарри поспешил на кухню. Драко послал ему записку, предупредив о приезде Гермионы. Закутавшись в одеяло, та сидела у окна с дымящейся чашкой кофе в руках. Увидев ее, Гарри не в силах был сдержать возглас бесконечной радости. Он поднял Гермиону на руки, закружил по кухне, а потом расцеловал ее.

Они долго разговаривали, перемежая беседу нежными объятиями и поцелуями, а затем поднялись по лестнице наверх, держась за руки. Гермиона была почти счастлива — да, пусть ее любовь к Гарри скорее походила на дружескую, чем на страстное чувство, но сейчас девушка ощущала себя нужной и защищенной, а больше в тот момент ей и не требовалось.

Пройдя в комнату, Гарри стал разбирать привезенные вещи, а Гермиона решила полюбоваться ночным видом и выглянула в окно. А зря. Там, на асфальтированной дорожке, которая вела к дому, одиноко стоял Драко. Гермиона и не заметила, как умиротворенное настроение живо улетучилось, а ноги уже сами несли ее прочь из комнаты.

— Я сейчас, — сказала она Гарри, легонько поцеловав его в губы, и выбежала на улицу.

Драко обернулся на звук шагов Гермионы. В свете луны он был еще прекраснее — она высветила его серебристые волосы, положила мимолетные тени на лицо, а серые глаза, в которых блестели едва заметные слезинки, сделала еще ярче. Он снова стал похож на того Драко, каким был во время болезни, и у Гермионы невольно сжалось сердце. Она подбежала к нему, обняла его и положила голову ему на грудь.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, Драко, — прошептала она. — Я люблю тебя, как никого другого, и буду любить вечность. Когда я не знала тебя, мне казалось, что Гарри и есть тот единственный, в ком я нуждаюсь; тот единственный, с кем я буду счастлива и которого буду любить больше жизни. Но я ошибалась, ведь только встретив тебя, я наконец поняла, что дружеская, сестринская любовь, которую я испытываю к Гарри — еще не все, я наконец осознала, что этого недостаточно. Драко, ты для меня больше, чем целый мир, ты для меня — Вселенная. Ты для меня воздух, ветер, солнце, безоблачное утро и таинственная ночь — и без тебя я не мыслю своего существования.

Драко взял ее за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— Я знаю, Гермиона. Я знаю, милая моя девочка, и, поверь, я чувствую то же самое. Но уже слишком поздно, и ты должна понять это.

— Полюбив, Драко, ты заставил меня полюбить в ответ, а теперь, когда я пришла к тебе, измученная и растерзанная этой любовью, когда я сдаюсь тебе, победителю в этой неравной схватке, ты отталкиваешь меня. Ты не хочешь и боишься сделать несчастными людей, которые любят нас и ради этого ты готов разбить сердце мне и сломать мою жизнь. Я не позволю тебе этого, слышишь? Не позволю! Я буду бороться за нас, Драко, и ради нас. И я смогу.

Гермиона резко развернулась и пошла прочь. Прочь от этой ночи, от мыслей и чувств. Прочь от Драко. Она забежала в дом, захлопнув за собой дверь, и еще долго стояла, прислонившись лбом к дверному косяку. Гермиона вдруг почувствовала себя необыкновенно уставшей, будто все ее силы были потрачены на это так тяжело давшееся ей признание. Слез не было — только зияющая пустота внутри.

Пустота там, где должно было находиться ее счастье.