Между двумя ударами колокола (гет)

А что подслушивать нехорошо, так этого ей Франк никогда не объяснял, уж он-то прекрасно знает, что подслушивать — очень даже хорошо, интересно и поучительно, к тому же от чужих секретов пока еще вроде бы никто не умирал, а от любопытства, говорят, были случаи.

Макс Фрай. Горе господина Гро.

Невилл Лонгботтом уныло брел по коридору. Рождественский бал, конечно, был замечательным, но только не для самого Невилла. Нет, его никто не обидел, и партнерша у него была замечательная. Но даже Джинни, при всем ее расположении, не смогла больше трех туров вытерпеть эту позорную пародию на танцы. Джинни сегодня была просто очаровательна — новая мантия, невесомые туфельки с блестящими пряжками. А он, как бегемот, лапищами по этим туфелькам — раз, другой, третий...

Невилл посмотрел на свои ноги, обутые ради праздника в модные лакированные туфли. Если честно, не такие уж они и большие, меньше, чем у Рона, но почему-то такие неуклюжие...

Невилл, не сбавляя хода, изо всей силы пнул резную ножку стоящей у стены скамейки, словно наказывая провинившуюся конечность. Какое странное слово — конечность... Хотя, по отношению именно к нему, Невиллу, самое справедливое. У нормальных людей имеются ноги, твердо ступающие по земле и попадающие в ту точку на плоскости, которую предназначил им мозг. А его, Невилла Лонгботтома, природа одарила именно конечностями — длинными, болтающимися и вечно оказывающимися не там, где нужно. Ну хоть ровные, и на том природе-матушке спасибо. Правда, под мантией все равно не видно, ровные они там или кривые, так что удовольствие довольно сомнительное.

Невилл пересек коридор и пнул еще одну скамейку. Теперь должно было достаться левой ноге — но, как и в прошлый раз, он не почувствовал ни малейшего неудобства. Бабушка, чья молодость прошла в бесконечных балах и вечеринках, постаралась на славу: обувь ее любимого внука не жала, не промокала, не скользила и защищала ступню от острых каблучков и прочих внешних воздействий. Жаль только, что бабушка не предусмотрела еще и регулировки координации. Ну почему, когда он учился вальсировать со стулом, ноги ни разу его не подвели: все движения были плавными и изящными, шаги — легкими и уверенными и он ни разу, ни разу не споткнулся во время долгих тренировок в ночной гостиной. Но как только в его руках вместо стула оказалась Джинни, вся легкость улетучилась, а уверенность развеялась, как дым. Может, дело все-таки в туфлях? Тренировался-то он в старых, разношенных башмаках, подвязанных к лодыжкам длинными тонкими шнурками с разлохматившимися кончиками. Может, если расшнуровать туфли и привычно подвязать их к ногам, все наладится? Существует же тактильная память или как там эта штука называется?

Невилл повернул за угол, уселся на ближайшую скамью, стащил с ног туфли и попытался распутать замысловатые узлы. Еще в прошлом году ему пришлось бы проделывать это стоя или усевшись на пол: такие скамейки расставили в коридорах только в начале этого учебного года. Для удобства гостей Турнира, как было объявлено. Постоянные обитатели Хогвартса, надо полагать, в таких удобствах не нуждались. Хотя, именно они в итоге и выиграли: гости-то в Хогвартсе показывались редко. Три раза в день они чинно являлись в Большой Зал, завтракали, обедали и ужинали вместе с «аборигенами», а в остальное время почти не вылезали из своих ковчегов, как окрестил огромные транспортные средства гостей Энтони Голдстейн. Это ж с ума сойти можно — провести столько времени в ограниченном пространстве. Как в тюрьме, честное слово, только без дементоров. И чем там можно целыми днями заниматься? Хотя, конечно же, Каркаров и мадам Максим тоже не дураки — наверняка они хорошенько подумали, чем можно занять любимых учеников. Может, у них там внутри целые замки спрятаны, с прилегающими лесами и полями. А у дурмстранговцев, наверняка, и стадион для квиддича имеется — ведь за эти несколько месяцев Невилл ни разу не видел Виктора Крама на квиддичном поле, а не тренироваться тот не может — мастерство потеряет, выгонят из команды, как пить дать...

Невилл посмотрел на дело рук своих и тяжело вздохнул. Заботливая бабушка позаботилась и о том, чтобы внук во время танца, не дай Мерлин, не оконфузился, наступив на шнурок, поэтому узлы на туфлях завязывались и развязывались с помощью особых заклинаний, но оба они, записанные на клочке пергамента, сейчас мирно покоились на прикроватном столике в Гриффиндорской башне. И теперь он сможет обуться, только вернувшись в спальню...

Тут в голову Невилла пришла еще одна мысль: может, если попробовать танцевать босиком, партнерша пострадает немного меньше? А под длинной мантией все равно не будет видно, что там у него на ногах — туфли или только носки.

Кстати, в зале точно есть девочка, которой будет абсолютно наплевать, обут они или нет. Одна-единственная из многих, кто не рассмеялся бы, даже явись он на праздник в маггловских кедах. Но он почему-то не осмелился пригласить ее на бал, просто постеснялся... Нет, Джинни, конечно, тоже сущий ангел — она ни разу не упрекнула его в неуклюжести, ни разу не сморщилась от боли в оттоптанных пальцах, но ведь Невилл и сам все прекрасно понимает, вот и сбежал из зала, чтобы не портить подруге остаток вечера. И, как оказалось, правильно сделал: не успел он отойти от Джинни на десяток ярдов, как та уже снова закружилась в вальсе. Положив изящную ручку на плечо Дина Томаса, она порхала, словно экзотическая птичка, и казалось, вовсе не касалась земли. Вот это и был настоящий танец, не то, что...

Невилл оставил в покое шнурки, поставил туфли рядом с собой на скамью и, подтянув вверх подол мантии, пристально уставился на свои ноги. И, скажите на милость, что с ними не так? Те же пять пальцев, что и у остальных, такая же пятка, те же тощие голени... Но вот верно служить своему хозяину этот комплект костей и сухожилий упрямо не желает. Может, стоит над ним немного поколдовать?

Невилл задумался. Интересно, существуют ли заклинания, способные сделать походку легкой, а движения — точными? И не только для ног, а еще и для рук, из которых вечно все вываливается. Существуй такие заклинания, жизнь сделалась бы намного проще и приятнее. Взять хотя бы те же зелья...

Невилл представил, как расширяются глаза однокурсников при виде идеально приготовленной Морочащей закваски, увидел кислую улыбку на лице Малфоя и услышал преисполненный глубокого уважения голос профессора Снейпа: «Отличная работа, мистер Лонгботтом. Я ставлю вам «Превосходно»...»

Погрузившись в радужные мечты, Невилл не услышал, как по каменному полу за углом застучали каблучки. Очнулся он, только когда до его носа долетел запах лунных фиалок и еще чего-то смутно знакомого. Чего именно, Невилл сказать не мог. Он наморщил лоб, тщетно силясь припомнить, где и когда чувствовал этот аромат, ассоциирующийся у него почему-то с загородным домом и началом летних каникул.

Тем временем за углом приглушенные голоса вели доверительную беседу. И когда Невилл, наконец, сообразил, что ему следовало бы себя обнаружить, чтобы не оказаться в неловкой ситуации, было уже поздно — разговор оказался слишком личным. Теперь ему оставалось только одно: как говорила бабушка, «слиться с окружающим миром и сделать вид, что тебя здесь нет». А это Невилл Лонгботтом умел делать, как никто другой, что и подтверждалось сегодняшним неудачным балом.

Голоса были женские, вернее, девичьи, и говорили они по-французски. Так близко эту живую, быструю речь с повышением интонации к концу фразы Невилл раньше слышал только в Нормандии. Ему тут же вспомнились горячо любимые бабушкой источники Форж-лез-О и высокие заросли редкой красоты кактусов, призванных источать на проходящих мимо дам какой-то особенный вид кислорода с эффектом омоложения. Только эти кактусы вкупе с прочими богатствами континентальной флоры и примиряли маленького Невилла с ежегодными турами по европейским курортам. Там он был предоставлен самому себе. Пока бабушка с тетей Энид «сбрасывали старую кожу», нежась в теплой воде термальных источников, маленький Нев лежал в густой прохладной траве, изучая строение лепестков орхидей, или прятался от подслеповатой бонны за колючей зеленой стеной, облизывая семена опунции и высасывая из пальцев микроскопические колючки. В нескольких метрах от него чинно прогуливались болезненные дамы. Не подозревая о присутствии лишних ушей, они охотно делились друг с другом семейными проблемами, секретами обольщения и подробностями вчерашней игры в баккару. Так и постигал маленький англичанин тонкости произношения носовых гласных — краем уха, глядя в пронзительно-синее небо и думая о своем.

Именно в таком состоянии и застал его сейчас чужой разговор. Невилл вздохнул: прошло столько лет, а его положение совсем не изменилось — он все так же ступает по обочине жизни и все так же пребывает в одиночестве, являясь невольным свидетелем чужих страстей...

— Ну как тебе моя тщательно подготовленная импровизация? — тем временем спросил звонкий девичий голос с легким оттенком самодовольства.

— О, мадмуазель, вы превзошли саму себя, — с шутливым придыханием ответил другой голос, чуть пониже. — Эффект оказался просто сногсшибательный, причем, как в прямом, так и в переносном смысле.

— О, да... Задержись мы хоть на секунду, последствия оказались бы просто катастрофическими. Честно признаться, настолько острых ощущений от этого маленького приключения я не ожидала.

— Надеюсь, теперь ты больше не будешь утверждать, что Хогвартс — обитель скуки, а в твоем поле зрения нет ни одного настоящего мужчины?

— Сегодня уж точно не скажу, — заверила первая девушка. — Я, честно говоря, была поражена: он всегда казался мне чересчур выдержанным, и вдруг такая экспрессия... Будь его воля, он бы меня на месте испепелил.

— Правда, хорошую птичку я тебе подобрала? — самодовольно спросила вторая. — Что взгляд, что нос, что характер. Чистый ястреб, как моя бабушка говорит.

— Да уж… — фыркнула первая. — Я боялась, что он этим своим знаменитым носом учует нас в коридоре — мы так пропахли твоими цветочками, что теперь неделю не выветрится. Нам просто повезло, что он торопился и ничего вокруг себя не замечал.

«Чистый ястреб…» — мысленно повторил Невилл. Неужели эти искательницы приключений ухитрились разозлить профессора Снейпа? Тогда понятно, почему они никак отдышаться не могут — профессор на самого дракона может страху нагнать, не то, что на двух девчонок.

— Да уж, сбежали мы очень вовремя, — согласилась вторая девушка. — Ты слышала, что он там вытворял? Гром гремит, вихри пляшут, искры во все стороны, пол под ногами дрожит... Я уже думала, что нам не уйти оттуда живыми. А все ты, со своими канцонами... — в ее голосе зазвучала обида пополам с досадой. — Обрадовалась, что нашла свободные уши, вот и распелась, как соловей над лисьей норой. Задержись мы в этом зале еще на пару секунд — была бы и нам могилка с дикими цветочками, как твоему трубадуру. Нет, он не ястреб — дракон огнедышащий.

— Настоящий мужчина, — согласилась первая. — Будь он рыжим, я после этой встречи точно бы в него влюбилась. Ну вот почему он не рыжий?

Глаза Невилла полезли на лоб: рыжий профессор Снейп — предел девичьих мечтаний. Ну и вкусы у этих шармбатонок... Совсем девчонки одурели.

— У него было такое страшное лицо... — проговорила вторая. Невилл словно воочию увидел, как она поежилась, словно от холода, и тоже передернул плечами: он-то отлично знал, каким бывает в гневе профессор Снейп. — Я думала, он тебя заавадит на месте, даже палочку вытащила, чтобы приложить его чем-нибудь, если понадобится.

— Ну что ты, дорогая, он прекрасно знает, что со смертью вейлы ее чары не рассеиваются. Он ведь был свято уверен, что я заколдовала эту бедняжку, потому и рванул со всех ног за амулетом или еще каким-нибудь проверенным средством.

«Ага, — сообразил Невилл. — В нашем замке есть только одна вейла. Значит, та, у которой голос звонкий, это Флер Делакур, а та, что говорит, словно кошка мурлычет, — ее лучшая подруга. Ничего, приятная такая девушка...»

Невилл злорадно ухмыльнулся. На сегодняшнем празднике подруга Флер несколько раз танцевала с Малфоем и улыбалась ему так, что Паркинсон корежило, словно побеги мандрагоры под брызгами крапивной настойки. И самому Невиллу она улыбнулась. Даже два раза. Правда, он никогда бы не рискнул ее пригласить на танец — вряд ли она оказалась бы такой же всепрощающей, как Джинни. Вот только он никак не мог вспомнить, как же ее зовут. Может, Николь? Или Полетт? А, может, вообще Иоланта? Вот же голова дырявая...

— Да-а, нам просто невероятно повезло, что у него не было с собой подходящего средства... — протянула Николь-Полетт-Иоланта. — Кстати, а почему ты сказала "средства"? Разве амулет — это не единственная защита от твоих чар?

— Нет, конечно, — засмеялась Флер. — Но о других я тебе не расскажу, не враг же я самой себе.

— Ну да, не враг... — ее подруга как-то неопределенно хмыкнула, а затем вдруг виновато заговорила: — Флер, я, конечно, понимаю, что сама заварила эту кашу, подсунув тебе его в роли первой жертвы... Но, поверь, я и в страшном сне представить не могла, что ты начнешь действовать столь радикальными методами. И что нам делать дальше? Мы разбудили в нем монстра, и этот монстр теперь спит и видит, как бы стереть тебя с лица земли. Но, даже если он тебя не прибьет, то ославит на три государства сразу. Ты представляешь, что начнется, если до твоего отца дойдет, что ты пристаешь к девушкам?

К девушкам? Невилл чуть со скамьи не свалился. Нет, он, конечно, же, знал, что французские нравы намного свободнее, чем английские, но чтобы девушка, да еще такая красивая, как Флер, приставала к другой девушке? Прямо на балу? И, притом, на глазах у профессора Снейпа? Нет, такое у Невилла в голове не укладывалось. Такого попросту не может быть. Не должно быть. Может, он что-то неправильно расслышал? Или неправильно понял?

Напрочь забыв о том, что подслушивать, вообще-то, нехорошо, шокированный Невилл как можно дальше вытянул шею и весь обратился в слух.

Флер немного помолчала, а затем задумчиво произнесла:

— Да нет, не думаю, что Виктор на такое осмелится. Насколько я знаю, он настоящий джентльмен, и очень не любит досужих разговоров о личной жизни. Поэтому он не допустит, чтобы имя его дамы было замешано в скандале. Будет молчать, как рыба, так что моя репутация тоже не пострадает. И пусть косится на меня, сколько его душе угодно, ведь на большее он вряд ли решится: за открытое покушение на соперника по Турниру с него живого шкуру снимут, а действовать втайне у него просто извилин не хватит. Ты же видишь — он прямой, как бита для его любимого квиддича: силы — хоть отбавляй, а изворотливости ума — ни на сантим. До сих пор не пойму, как он к Каркарову в любимчики попал, тот ведь, говорят, по натуре хитрее лисы и коварнее змеи.

Виктор? Невилл наморщил лоб. Значит, профессор Снейп здесь вовсе и ни при чем, а Флер приставала к девушке Виктора? Но ведь он пришел на Святочный бал с Гермионой...

Теперь и Невиллу захотелось взять в руки палочку и призвать Флер к ответу. Как она посмела приблизиться к Гермионе? Кто ее вообще сюда пустил? Пусть катится в свою Францию и там развлекается подобным образом, а здесь ей никто не позволит издеваться над приличными английскими девушками. Вот Невилл как раз и не позволит.

Невилл вскочил на ноги и потянулся за палочкой, но, ощутив ступнями холод каменного пола, уселся обратно: босой мститель — это сплошное позорище, а уж никак не воплощение справедливого возмездия. Он зажал свои туфли между коленями и принялся ожесточенно дергать за шнурки: может, их удастся разорвать, раз уж развязать не получается?

— Может, ты его просто недооцениваешь? — спросила подруга Флер. — Ну не может чемпион Дурмстранга быть таким примитивным. Что-то в нем должно быть такое... — она прищелкнула пальцами.

— Хочешь сказать, он, как рождественский пирог: сверху простой, а внутри полон сюрпризов? — недоверчиво уточнила Флер.

— Вот именно! И теперь его очередь сделать ход. И что-то мне подсказывает, что этот ход не заставит себя ждать — очень уж ты беднягу зацепила.

— Да, пожалуй я все-таки немного перестаралась, — призналась Флер. — Но у меня есть смягчающие обстоятельства. Я просто растерялась.

— Ты что сделала? Растерялась? — похоже, для подруги Флер такое заявление стало полной неожиданностью. — Как ты могла растеряться? Ты же вейла!

Невилл невольно фыркнул: Гарри рассказывал, какое выражение было на лице у этой вейлы во время жеребьевки. Правда, у самого Гарри, наверняка, оно было не лучшим, но сейчас речь шла не о нем. Вейла она там, или не вейла, но Невилл не собирался спускать ей с рук подобное поведение, несмотря на все смягчающие обстоятельства. Невилл воинственно засопел и с удвоенной силой вцепился в неподатливые шнурки.

— Да, я растерялась! — повторила Флер. — Впервые в жизни на меня смотрели с таким вежливым равнодушием, как... как... — она замолкла, подбирая слова, а затем с возмущением выпалила: — Как на портрет моей прабабушки! Словно я не живой человек, а привидение какое-то, причем возникшее на пути в самый неподходящий момент.

— Да уж... — с фальшивым сочувствием произнесла ее подруга. — Представляю, каким ударом для тебя это стало. Неприятно наверное, сознавать, что мужчин привлекает только твоя вейловская составляющая, а без нее ты самая обычная среднестатистическая девушка, ничем не выделяющаяся среди остальных.

Невилл презрительно скривился. Вот она, пресловутая женская дружба во всем своем великолепии. Вот интересно, что на это ответит Флер?

И Флер не подвела. Когда она ответила, ее голос прямо таки сочился патокой и медом:

— Думаю, дорогая, тебе трудно представить мое состояние — ты ведь давно привыкла к мужскому равнодушию. Не пойму только, почему ты выбрала в качестве жертвы именно Виктора — он ведь не единственный отказался пойти с тобой на этот бал. А мне, действительно, было непросто пережить первое в жизни поражение. Но зато я извлекла из сегодняшнего вечера очень полезный опыт: теперь при необходимости я всегда смогу на время отказаться от своих способностей и определить, как ко мне на самом деле относится тот или иной человек. И я очень-очень постараюсь, чтобы мой избранник полюбил именно меня, Флер Делякур, а не потомственную вейлу. Поэтому я безмерно благодарна тебе, моя дорогая: твоя дурацкая на первый взгляд идея оказалась просто гениальной.

"Один-один!" — мысленно щелкнул костяшками Невилл. Подруга Флер издала какой-то булькающий звук и Невилл злобно ухмыльнулся: если эту перезрелую мандрагору сейчас хватит удар, то это будет только справедливо. Надо же, до чего додумалась: натравить вейлу на Виктора и Гермиону. Хотя, если подумать, то обе хороши, мантикоры болотные...

— Значит, ты признаешь, что все-таки не смогла очаровать Виктора? — с фальшивым сожалением в голосе уточнила "перезрелая мандрагора". Теперь Невилл вспомнил: ее звали Констанс (1), но, судя по разговорам в гриффиндорской гостиной, это имя ей решительно не подходило. — Ну что же, так и запишем...

— Зато вместо него я очаровала ее! — парировала Флер, — и поскольку пол объектов ранее не обсуждался, этот пункт нашего соглашения мы можем считать выполненным.

— Крючкотворка... — недовольно буркнула Констанс. — В следующий раз ты у меня так просто не отделаешься. Если выживешь после этого раза, конечно.

— Не дождешься! — съязвила Флер. — И, кстати, — заявила она вдруг тоном маленькой капризной девочки, — мне не понравилось быть обычным человеком.

— А что так? — удивилась подруга и у Невилла свело челюсти от приторного тона, приправленного щедрой порцией мухоморного отвара.

— Да так... Уже к середине танца с Виктором мне полезли в голову всякие глупые мысли.

— Например?

— Например, «Почему я ему не нравлюсь?», «Что я делаю не так?», «Может, у меня что-то не то с прической?» или "Что в ней есть такое, чего нет у меня?» Это ужас какой-то. Неужели вы всю жизнь вот так в себе сомневаетесь? Это же рехнуться можно...

— Такова и есть доля настоящих женщин, — с ехидцей произнесла Констанс. — Кстати, по поводу последнего вопроса я могу тебя проконсультировать.

— В каком смысле? — переспросила Флер.

— Объяснить, что в этой Грейнджер есть такое, чего нет в тебе.

— Ну, попробуй! — как-то нехорошо проговорила Флер и Невилл невольно втянул голову в плечи. Ох, что-то не нравятся ему такие разговоры...

— Это же элементарно, — снисходительно пояснила Констанс. — Начнем с прически. Мужчинам нравятся кудряшки, а у тебя их нет и никогда не будет.

Невилл чуть не присвистнул. Когда Паркинсон на прошлой неделе позволила себе в таком тоне отозваться о прическе Анджелины, поясняя Булстроуд, что кудрявые волосы — это признак вырождения, то обе слизеринки несколько дней провели в Больничном крыле, заращивая широкие проплешины на макушках. Как бы и бедняжке Констанс сегодня вечером не пришлось обращаться с подобной проблемой к мадам Помфри...

— Но у нее сегодня была гладкая прическа! — возразила Флер. — Без единого локона. Классический узел — и все, но он все равно не сводил с нее глаз!

— Мужчины падки на контрасты, — невозмутимо заявила Констанс. — Явись ты сегодня в узком черном платье и в темном кудрявом парике — и он был бы у твоих ног.

— Я? В черном? — Флер, похоже, была глубоко шокирована. — Я не могу одеть черное! Ты посмотри на местных студенток: они в своих жутких мантиях похожи на сборище профессиональных плакальщиц. Этот цвет старит даже вейл!

— Кстати, это вторая причина, почему он выбрал ее, а не тебя. Мужчины любят молоденьких. А ты, уж прости за правду, его ровесница, если не старше.

— Да я на целый год младше, чем он! Мне всего семнадцать!

— А ей пятнадцать. Поэтому у тебя просто нет шансов!

Невилл чуть не подавился шнурком. Да... если Констанс и дальше будет разбрасываться подобными словами, то к концу вечера она останется не только без прически, но и без глаз. Хороши подруженьки, цапня им в буайбес. Вот сейчас Флер как обидится, как схватится за свою палочку... Джинни на ее месте точно не удержалась бы. Вот интересно, а как выясняют отношения шармбатонские девчонки?

Однако Флер почему-то не обиделась. Наверное, сочла, что истинной вейле, пусть даже на время отказавшейся от своих чар, не стоит обращать внимание на завистливые слова обычной волшебницы, чья красота не столь долговечна, а обаяние и вовсе не поддается сравнению.

— У меня есть все шансы! — насмешливо парировала она. — Стоит мне только снять с шеи эту дурацкую цепочку — и он мой!

— Ты упускаешь из виду один момент, — не сдавалась Констанс. — Виктор Крам — это тебе не Дэвис, «поплывший» на третьей минуте нашего эксперимента. Он — любимый ученик Каркарова, а тот, как говорят, сам очень не любит вашу сестру, и учеников настраивает соответственно. К тому же, в болгарской команде на семерку ведущих игроков и десяток запасных приходится около сотни отборных чистокровных вейл. Так что у Виктора должен быть просто отличный вейлоиммунитет.

— Ага, — фыркнула Флер. — Суровые болгарские парни, — произнесла она с интонациями квиддичного комментатора, — на вейл не ведутся. Они их всего лишь съедают на завтрак, под рюмочку ракии.

— Смейся, смейся... — неодобрительно заметила ее подруга. — Сейчас он как выскочит из-за угла с бутылью какого-нибудь убойного зелья наперевес! А затем как опутает тебя антивейловской сетью, как проклянет самым страшным дурмстранговским проклятием, которое страшился произносить сам Гриндевальд...

— Нет, — засмеялась Флер, — сегодня ему уже не до меня. Сейчас он отведет душу, развалив ползамка, а затем обвешает свою подопечную защитными амулетами и уведет ее в укромный уголок, дабы окружить заботой и вниманием. Так что можешь засчитать сюда и злодеяние, обернувшееся добрым делом — у малютки Грейнджер, кажется, появился верный рыцарь. Кстати, с тебя пончик.

— Это еще за что? — возмутилась Констанс.

— Как за что? По-моему, я убедительно доказала, что девушку вполне можно очаровать с помощью средневековых канцон. Так что гони пончик. С персиковым кремом.

— А корсет не треснет? — ехидно поинтересовалась подруга. — Пончики ей подавай... Мы с тобой официально пари не заключали, так что обойдешься карамелью.

Зашелестели обертки.

— Жадная какая... — невнятно проговорила Флер, очевидно, запихнув конфету в рот. — Вот эта малютка, которой мы с тобой сегодня испортили праздник, когда-то не пожалела для меня целую кастрюлю буйабеса, а ведь она видела меня впервые в жизни. А ты, моя старинная подруга, несчастный пончик зажала.

Невилл презрительно фыркнул. Он прекрасно помнил тот момент, когда Флер во время своего первого обеда в Хогвартсе подошла к гриффиндорскому столу. Гермионе гости из Шармбатона чем-то не приглянулись, она постоянно их критиковала и в тот момент не удостоила Флер даже взглядом. Зато к появлению на столе буйабеса она отнеслась очень даже благосклонно: в отличие от Невилла, ее не смущали морские скорпионы, плавающие в густом чесночном соусе. Правда, насладиться их изысканным вкусом Гермионе так и не удалось — Гарри и Рон, чуть не выпрыгивая из мантий, утащили этот деликатес прямо у нее из-под носа и отдали гостье, что не прибавило Гермионе хорошего настроения. Кстати, этот суп не в кастрюле был, а в огромной миске, так что здесь Флер тоже соврала.

— Но кое в чем ты, пожалуй, права... — задумчиво сказала Флер, управившись с конфетой. — Наверное, мне все же следует объясниться с Виктором: не стоит перед очередным состязанием превращать соперника в заклятого врага. Тем более, что ничего страшного с его дамой сердца не произошло — я ее даже пальцем не тронула. А на дружеские шутки только последний дурак может обижаться.

Невилл застыл. Так это была всего лишь шутка? Значит ли это, что, появившись перед девушками с палочкой в руках и праведным гневом в глазах, он поставит себя в дурацкое положение? Да, скорее всего, так и будет. Наверное, лучше всего будет подождать, пока они уйдут, затем вернуться в зал и самому убедиться, что Гермиона действительно в порядке. Да и скандалить в такой ситуации глупо: мало ли кто появится в коридоре? Еще услышит что-нибудь не то, поймет не так, и добрые намерения Невилла обернутся для Гермионы неприятностями. Лучше уж подождать.

Невилл оставил в покое шнурки, отложил туфли и, подтянув колени к груди, укутал замерзшие ступни подолом мантии.

— Ладно, вычеркнем из списка еще один пункт, — согласилась Констанс. — А доброе дело, обернувшееся злодеянием, ты уже совершила?

— А как же! — гордо ответила Флер. — Я назначила Дэвису свидание на самой дальней скамейке у розовых кустов, так что, если ты не передумала, беги собираться — ведь, кроме облика, тебе следует подправить и платье, а это дело небыстрое.

— Ты уверена, что не хочешь сама пойти? Этот Дэвис, по-моему, обаяшечка.

— Нет уж, спасибо! — поспешила ответить Флер. — У меня от его затуманенных взглядов уже нервный тик начинается. По-моему, мы с тобой немного перестарались: раньше бедняжка Роджер был вполне адекватным, а сейчас он выглядит, как иллюстрация из маггловской книжки «Порождения ада», только подписи не хватает: «Жертва богомерзкой вейлы». И кто захочет подойти ко мне, имея перед глазами сей живописный пример полного отупения?

— Я бы точно не подошла, — согласилась Констанс. — Но меня его состояние ничуть не пугает. Даже, наоборот, вдохновляет: на меня еще ни один парень так... гм... пристально не смотрел.

— Вот и пользуйся моей добротой, — засмеялась Флер. — Кстати, тебе часа хватит?

— Ну-у... — неопределенно протянула Констанс, — это как пойдет. Но я очень постараюсь — не хотелось бы шокировать беднягу обратным превращением. А в этом случае ты тоже не опасаешься за свою репутацию?

— В этом — нет. Нашими вчерашними стараниями Дэвис настолько оболванен, что теперь воспринимает меня как нечто эфемерное, как хрустальную статуэтку, к которой не следует лишний раз прикасаться. Так что, сомневаюсь, что при всех своих талантах тебе удастся подбить его на что-нибудь предосудительное. К тому же, я все время буду в зале, на глазах у многих людей, и даже если Дэвис когда-нибудь откроет рот, в чем я очень сомневаюсь, ему просто никто не поверит. Главное, чтобы ты с ним в замке не появилась: две Флер в одном зале — это слишком даже для нас с тобой. И даже если нас не заметут авроры, мадам Максим постарается сделать нашу жизнь сложной и полной лишений.

— Не волнуйся, я уж постараюсь уволочь его в местечко поукромнее, — заверила Констанс. — Оставить тебя на целую неделю без байонской ветчины и бургундских улиток было бы слишком жестоким наказанием...

Девушки засмеялись.

— Только слишком не увлекайся, — предупредила подругу Флер. — Все-таки мы находимся в школе.

— О, да, я помню... «Нравственные устои наших гостеприимных хозяев следует уважать, какими бы замшелыми они ни были», — согласилась Констанс, явно процитировав чьи-то слова.

— Тогда пойдем? — за стеной послышался шорох, очевидно, Флер поднялась со скамейки.

— Нет, погоди-ка! — остановила ее подруга. — По-моему, мы с тобой кое-что упустили. Давай-ка я еще раз просмотрю наш список.

Зашуршала бумага.

— Точно! — воскликнула Констанс. — У тебя остались целых три невыполненных пункта — «вознести на небеса», «окрылить» и «проявить милосердие». Уж прости, дорогая, но при всем признании твоих талантов... И подарок, кстати, тоже не засчитывается: шиповник-то я вырастила, а не ты.

— Какая же ты зануда! — попеняла подруге Флер. — Тебе недостаточно того, что я блестяще проявила себя в остальных категориях?

— Да уж, — признала Констанс, — месть, ужас и бездна отчаяния тебе удались на славу, так что награду в категории «мисс Акромантул» ты уже заработала. Но для того, чтобы называться настоящей женщиной, этого недостаточно. И не спорь, ты сама не возражала против использования полной цитаты.

— Но у меня наверняка еще есть куча времени, — возразила Флер. — Не мог же целый час пролететь так быстро?

— Осталось три минуты, — коротко проинформировала ее подруга. — Но в качестве компенсации за чересчур хищную птичку я, пожалуй, разрешу тебе снова пользоваться своими способностями. Хотя, сомневаюсь, что они тебе помогут: три минуты в удаленных коридорах замка — это ведь все равно, что три секунды, фьюить — и прошли.

— Три минуты — это целая вечность для настоящей женщины, — возразила ей Флер. — А, тем более, для вейлы, освобожденной от связывающих ее цепей. Помоги-ка мне снять этот дурацкий амулет, только осторожно, не зацепи волосы: там одна из шпилек даже магией держаться не желает!

За стеной зашелестело.

— Наконец-то! — в торжествующем голосе Флер прорезались совершенно новые, завораживающие нотки, и Невилл почувствовал, как по его спине пробежали полчища чизпафлов (2).

— Ну что, вперед на поиски подходящей жертвы? — лукаво спросила Констанс, и замерший Невилл, наконец-то сообразил, что его присутствие сейчас могут обнаружить. Он поспешно опустил ноги на пол и, конечно же, забытые туфли тут же грохнулись со скамьи.

— Кто здесь? — всполошились подруги, и через миг Невилл очутился под прицелом сразу двух невыносимо ярких «люмосов». Он рефлекторно зажмурился, но тут же осторожно приоткрыл глаза.

— Какой симпатичный мальчик... — промурлыкала миниатюрная блондинка в сиреневой мантии. Невилл не ошибся — это действительно была Констанс, враг номер один для Паркинсон, Булстроуд, Гринграсс и еще доброй дюжины хогвартских девиц.

— Что же ты, бедняжка, сидишь здесь в одиночестве и унынии? — спросила она. — Твоя спутница предпочла тебе кого-то другого?

Невилл задохнулся от возмущения. Он впервые в жизни почувствовал странную солидарность с упомянутыми слизеринками, и только открыл рот, чтобы высказать этой несносной девице все, что она заслуживает, как его вдруг перебила Флер.

— Да нет, Констанс, это не просто симпатичный мальчик... — протянула она, окинула Невилла оценивающим взглядом и торжественно заключила: — Это мой выигрыш!

Невилл почувствовал, как его схватили за лацканы новой парадной мантии, рывком подняли со скамьи и окутали душистым сияющим облаком. Когда же к губам прикоснулось что-то мягкое и нежное, земля ушла из-под его озябших ног...

Когда туман перед глазами рассеялся, в коридоре никого не было. Невилл, как и раньше, сидел на скамье в полном одиночестве, но теперь от его уныния и возмущения не осталось и следа. Он ощутил себя, как никогда, сильным, решительным и готовым на любые подвиги. Попадись ему сейчас Волдеморт или Беллатрикс, или даже вся их свора в полном составе — от нее только клочки бы полетели, а уж самого так называемого Темного Лорда он распылил бы в праздничное конфетти и развеял по ветру с Астрономической башни.

Сердце Невилла колотилось, словно маковая погремушка, на губах все еще ощущался вкус бешеной малины, а в воздухе витал аромат лунных фиалок и шиповника. Да, это был именно шиповник, теперь он вспомнил. Впрочем, теперь он помнил все: полный текст «Статута о секретности», перечень тысячи трав и растений, рекомендованных к изучению в Хогвартсе... И даже рецепт сложнейшего рябинового зелья возник перед его внутренним взором в мельчайших подробностях. В ушах все еще звучал ускользающий шепот: «Будь уверен в себе, и у тебя все получится. Обязательно получится...»

Рядом на скамье лежала веточка снежного кристальника — невероятно красивого и редкого растения, похожего на ландыш. Только вместо маленьких колокольчиков на его тоненьких стебельках сияли то ли звездочки, то ли снежинки — еще никому не удавалось их разглядеть из-за слепящего глаза блеска, даже самим их создателям. Невилл когда-то видел целый букет из таких веточек — в руках у счастливой невесты, на свадебной колдографии погибших родителей. Бабушка говорила, что для создания волшебного растения нужны большая сила и мастерство, а живет он, покуда этого желает маг, его создавший. Невилл не знал, сколько времени отвела снежному кристальнику французская волшебница, зато он был совершенно уверен в том, кому хотел бы его подарить: ведь в мире существует только одна девушка, способная оценить красоту этого цветка — такая же нежная, хрупкая, серебристая... И он обязательно должен найти ее и пригласить на танец, даже если гости к тому времени разойдутся и музыка смолкнет. У этой девушки музыка всегда звучит в душе.

Невилл осторожно поднял хрупкую веточку и, подхватив за шнурки свои туфли, направился на поиски Луны.

Полчаса до полуночи — самое подходящее время для танцев.

2. Чизпафлы — мелкие паразиты магического мира.