Скованные одной цепью (гет)

Проснувшись в одиночестве, Северус был разочарован. Но ровно до того момента, пока не ощутил сильный аромат жареного бекона. Аромат щекотал нос, расплывался по дому и манил обещанием воплотиться в ирландском завтраке, что и произошло десятью минутами позже.

— Доброе утро, — сказала Северусу Гермиона и поцеловала его в макушку.

— Будь я педантом, я бы оспорил термин «утро», поскольку сейчас уже за полдень, — ответил он, макая тост в жёлтый глаз прекрасно приготовленной яичницы. — Поэтому добрый день.

— Когда просыпаешься, тогда и утро, — возразила Гермиона. Она налила им обоим чаю и вернулась за стол. — Но ведь оно, чем бы оно ни было, всё равно доброе?

— Недурственное, — согласился Северус, нежно пожав её кисть. — Пожалуй, лучшее утро за последние чёрт знает сколько лет.

И больше никакие споры не отвлекали их от поглощения и переваривания завтрака.

— Жаль, нам сегодня не нужно отбывать наказание, — вздохнула Гермиона.

— Почему это?

— Потому что было бы особенно непристойно после ночи необузданной страсти ещё и прогулять работу, правда? Словно вишенка на торте.

— При случае обязательно попробуем.

— Обязательно, — кивнула она, обменявшись с Северусом улыбками, и будущее сделалось чуть-чуть определённее.

Они перебрались в гостиную, прихватив по чашке с чаем и по газете. Читать, переплетясь телами на диване, было по-домашнему уютно и самую малость неудобно из-за чересчур острых локтей Гермионы и слишком костлявых бёдер Северуса. Но после нескольких неудачных попыток устроиться с комфортом всё же получилось.

Вдруг пламя в камине окрасилось в зелёный цвет и погасло. Спустя секунду оно вспыхнуло снова и позеленело — уже более настойчиво.

Северус вздохнул.

— Это, наверное, Люциус, — сказал он.

— Вдруг что-то важное?

— Он просто ищет пищу для сплетен.

— Или сам кое-что разузнал, — предположила Гермиона и поправила не себе халат.

Северус, взмахнув волшебной палочкой, разблокировал камин, и оттуда появился Люциус.

Заметив, что Северус и Гермиона оба в неглиже, он широко ухмыльнулся:

— Кажется, ночь выдалась доброй.

— Чудесной, — ответила Гермиона.

— Неплохой, — ответил Северус, скрывая, что польщён.

Люциус заломил бровь и демонстративно сел в кресло, воспользоваться которым ему намеренно не предложили.

— Я неоднократно убеждался, — сказал он, откинувшись на спинку с видом человека, снизошедшего открыть непосвящённым величайшую истину, — что сообща можно сотворить столько зла, сколько в одиночку не суметь ни одному самому закоренелому злодею.

— Думаю, нам стоит довериться вашему опыту, — заметила Гермиона, и Люциус, точно принимая комплимент, кивнул.

— А я, между прочим, — заявил он, — состоял в огромном количестве комитетов, комиссий и прочих коллегий сообщников.

— И что же привело тебя сюда? — спросил Северус. Он махнул рукой в направлении буфета, и бокал, сам наполнившись огневиски, полетел к Люциусу.

— Я принёс новости, — подхватив бокал, ответил тот. Он пригубил янтарный напиток и обвёл одобрительным взглядом ноги Гермионы, укрытые полами халата. — Хэзлитт смог добиться предварительного слушания по вашей проблемке, дорогая.

— Предварительного? — переспросила она.

— Из объяснения всех юридических тонкостей, длившегося добрых минут двадцать, я понял, что это такое слушание, которое определяет, допустима ли апелляция по вашему приговору. Если оно пройдёт удачно, они сразу же назначат апелляцию или что-то в этом роде — кажется, именно так он и сказал. Сознаюсь, через десять минут я уже перестал вникать.

— На тебя это не похоже. — Северус нахмурился.

— Я вообще-то плачу Хэзлитту, чтобы он с этим разбирался. Я ему доверяю, — сказал Люциус, созерцая потолок. — Мерлин, ты прав. Это совершенно на меня не похоже. Салазар великий, меня, оказывается, так легко изменить к лучшему!

— Конечно, нет, — отмахнулась Гермиона.

— О, я ценю вашу неискренность, но, пожалуйста, не надо меня утешать! Я же чувствую, как исправляюсь. Я уже на пути к охаффлпаффливанию. Это ты виноват, Северус! Общественно полезные работы… Я теперь приношу пользу, оказываю помощь и работаю! Будь ты проклят!

Гермиона прыснула со смеху.

— Никто из видевших, как вы обращаетесь с метлой, — сказала она, — не упрекнёт вас в том, что вы работаете.

— Какое облегчение, — улыбнулся Люциус. — А теперь отправляйтесь-ка вы оба умываться и одеваться. Через час у нас назначена встреча, и на неё нельзя являться в дезабилье. Растрёпанный после секса вид всякому к лицу, но недостаточно сдержан для официального случая.

Северус не сдвинулся с места.

— Гермиона может воспользоваться удобствами первой, — ледяным тоном произнёс он.

— Святые небеса, ты думаешь, я затеваю что-то за твоей спиной? — Люциус осушил бокал одним глотком и с хитрым видом отсалютовал Северусу. — Неужели ты мне не доверяешь?

Тот закатил глаза:

— Горячей воды хватает только на одного.

Гермиона поспешила наверх. Она умылась и сменила нижнее бельё, трансфигурировав его из найденной в сушилке старой наволочки.

Когда она вернулась, мужчины сидели в чинном молчании, и только слегка порозовевшие уши Северуса намекали на содержание произошедшего в её отсутствие разговора.

— Ванная свободна, — бодро доложила она. — Кажется, даже немного горячей воды осталось.

— Прекрасно, — констатировал Северус.

Люциус, заметив досаду друга на то, что его переиграли и ему всё же придётся оставить гостей наедине, просиял.

— Иди же, — поторопила Северуса Гермиона. — Я и сама хочу поболтать с Люциусом с глазу на глаз.

Что-то в её тоне успокоило Северуса, и он отправился на второй этаж в настроении отнюдь не мрачном.

— Итак, — сказал Люциус.

— Итак, — повторила Гермиона. — Чего именно вы хотите за свою помощь?

Люциус не слишком искусно изобразил задумчивость. Но кто бы поверил, будто он не принял решения задолго до того, как вступил в игру?

— Насколько я понял, вы с Северусом теперь… пара.

Гермиона кивнула.

— И вы, вероятно, не считаете это чем-то ужасным, судя по тому, что со мной вы ведёте себя вполне цивилизованно, — сказала она.

— Не считаю, — с ширящейся улыбкой ответил Люциус. — Северус мне симпатичен, и я не хочу, чтобы его обижали. Тем не менее у него имеется непревзойдённая способность всё усложнять. И это при том, что даже самые устоявшиеся отношения не обходятся без конфликтов. Рано или поздно вы поссоритесь.

— Возможно, — пожала плечами Гермиона. — И что?

— Когда вам в один прекрасный день захочется проклясть его, когда искушение отвернуться от него станет слишком сильным, а он запрётся от всех в своих подземельях и будет дуться, я хочу, чтобы вы вспомнили этот наш разговор, переступили через свою гордость и пошли к нему первой.

Гермиона не поверила своим ушам.

— Но только один раз. Иначе Северус начнёт этим пользоваться. Северус есть Северус. Однако ему нужно знать, что ссора не означает окончательный разрыв.

— Только один раз? — спросила она.

— Минимум один раз, — подумав, ответил Люциус. — Прошу вас, не ограничивайтесь единственным случаем принесения извинений. Особенно, если вы не правы. Уверен, Северус оценит новизну того, что кто-то признает его правоту. Мерлин свидетель, мне за тридцать лет супружеской жизни так и не довелось испытать этого.

— Думаю, хотя бы однажды вы должны были оказаться правы. Ведь так?

— Такое впечатление, что вы пообщались с Нарциссой.

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Только с Молли Уизли.

Её позабавила смена выражений на лице Люциуса, сначала пришедшего в ужас от сравнения его бывшей жены с Уизли, а потом со злорадством осознавшего, как ужаснулась бы сравнению сама Нарцисса.

Очень скоро и почти бесшумно вернулся в гостиную Северус.

— Успели поговорить обо мне? — спросил он, и в его тоне сквозила нервная настороженность.

— В общих чертах, — вкрадчиво произнёс Люциус. — Согласовали пролонгацию, так сказать, перемирия, раз уж вы перешли к взаимоотношениям на более постоянной основе.

— А мы перешли? — осторожно уточнил Северус.

Гермиона обиделась бы и вспылила, не почувствуй она неуверенности в его вопросе. Поэтому она ответила:

— Перешли. Конкретные сроки и условия обсудим в ближайшие несколько месяцев. Но даже не думай, что сможешь вернуться к неподходящим женщинам с дурным литературным вкусом.

— Совершенно верно, — промурлыкал Люциус. — Остин несомненно превосходит сестёр Бронте.

— Вы читали «Гордость и предубеждение»? — удивилась Гермиона, тут же отвлекшись.

— Я же рассказывал, как провёл три года под домашним арестом, — ответил Люциус, качая головой. — А теперь поспешим. Нам нужно успеть на встречу и кое о чём сговориться.

Хэзлитт устроил контору в скромном здании, отделенном от Кривой аллеи проходом под аркой, скрывавшим контору от любопытных глаз, но всё же с хорошим видом на Министерство, точно оно бдительно надзирало за адвокатом.

Обстановка кабинета напоминала старый джентльменский клуб: знававший лучшие времена обюссонский ковёр и тяжёлая мебель красного дерева с кожаными сиденьями. Плотные зелёного бархата портьеры были полуопущены и пропускали лучи послеполуденного солнца, в которых танцевали пылинки.

— Прошу садиться, — пригласил Хэзлитт, предложив также чаю с печеньем нескольких видов. — Господин Малфой уже, несомненно, сообщил вам хорошие новости?

Гермиона кивнула:

— Он рассказал о предварительном слушании, которое определит, дадут ли ход апелляции.

— Я уверен, что дадут. — Хэзлитт едва заметно улыбнулся. — Наиболее консервативно настроенные члены Визенгамота несколько недовольны, что пошли на поводу у гоблинов, а наиболее прогрессивно настроенные — что пострадала от этого сама Гермиона Грейнджер.

— Похоже, непримиримые противники в кои-то веки сошлись во мнениях, — заметил Люциус. — Вам должно польстить, дорогая, что они не только не бойкотируют друг друга, но и готовы даже проголосовать одинаково.

— Это привело к необычным последствиям, — сказал Хэзлитт. — Сегодня днём я лично видел, как Спреглиш разговаривал с Казёлом, а их семьи враждуют со времен средневековья.

— Это им хочется, чтобы все так думали, — пробормотал Люциус.

— Насколько я помню, всё началось с того, что Казёл выставил Спреглиша из квиддичной команды, — сказал Северус. — А о давней вражде вспомнили исключительно для того, чтобы придать вес этой детской ссоре, совершенно глупой по сути.

— Можно подумать, длящаяся полтысячи лет семейная вражда не глупость, — съязвила Гермиона.

— Нет, дорогая моя, это традиция, — с ухмылкой отозвался Люциус. — Но мы отвлеклись от главного.

— А главное то, — вставил Северус, — что гоблины, кого бы они ни подкупили в Визенгамоте, насыпали перца под хвост кому не следовало, раз уж даже эти двое решили восстановить добрые отношения.

— Какой цветистый оборот речи! — тихо восхитился Люциус. — И, заметьте, попадающий точно в цель.

— Что же, — сказала Гермиона, — хорошо, раз так.

— Похоже, у нас может всё выйти, как мы хотим, — подытожил Хэзлитт. — Но не забывайте, что глупые люди от отчаяния совершают глупые и отчаянные поступки, поэтому мы должны быть очень и очень осторожны. В течение ближайших нескольких дней не принимайте никакие необычные приглашения. Это касается всех троих.

— Так что, нам втроём пожить пока в Паучьем Тупике? — преувеличенно небрежно предложил Северус. — Ради нашей же безопасности?

— Мой дом всегда открыт для вас обоих, — обратился Люциус к Северусу и Гермионе. — Никому не придёт в голову искать всех нас там. К тому же, — он кашлянул, — у меня есть шёлковые простыни.

— Правда? — заинтересовалась Гермиона.

— И огромная библиотека, — добавил Северус. — Уверен, наш радушный хозяин не станет возражать, чтобы ты воспользовалась ею, пока будешь гостить.

— Разумеется, не стану. — Люциус посмотрел на Северуса и покачал головой, шутливо журя. — Я думал, ты будешь против.

Тот пожал плечами.

— Возможно, это совпадает с моими планами.

— Ах, планы, — протянул Люциус с широченной улыбкой. — Звучит очень заманчиво. План — это часть заговора, а уж приятнее него ничего нет, кроме тщательно разработанной стратегии. Итак, если мы уговорим Гермиону провести ночь под моей крышей…

Гермиона неуверенно взглянула на Северуса:

— Можно мне поддаться на уговоры?

— Не только можно, но и нужно, — ответил он и улыбнулся.

Конечно, ужасы войны научили Гермиону всегда быть настороже. Десять лет спустя она по-прежнему повсюду таскала с собой расшитую бисером сумочку, наполненную вещами первой необходимости. Даже в незапланированном многодневном походе с палатками Гермионе не грозили бы лишения, хотя она приложила бы немалые усилия, чтобы этого похода избежать.

И до чего же неприятно было осознать, что она не учла возможности приглашения погостить вместе с как бы бойфрендом в шикарном особняке его приятеля-сноба. У неё имелись зубная щётка и смена белья, которое она могла превратить во что-нибудь подходящее для подходящей компании. Но не было приличествующих случаю туфель и мантии, и ни капли хороших духов.

В будущем Гермиона собиралась эту оплошность исправить, но теперь приходилось довольствоваться удобной повседневной одеждой, ни в какую не выглядевшей сексуальной, и практичной обувью.

Гермиона вздохнула. Не подходила она на роль роковой женщины. Впрочем, вряд ли Северус был в полной мере готов иметь дело с подобной женщиной. Другое дело — Люциус: он-то точно смог бы с такой сладить. Но в плаванье по этим водам Гермиона бы точно не пустилась, спасибо большое. Так, зашла бы по щиколотку, не глубже. Вот с Северусом, дивным и соблазнительным, она бы — если пользоваться всё той же многообещающе развязной метафорой — побарахталась всласть. И по шею можно, и с головой погрузиться, и ещё глубже…

Гермиона хихикнула. Поведёшься с мальчишками — и в чём угодно начнёшь видеть непристойности.

Венчающий раму большого венецианского зеркала золотой амурчик прочистил горло и сказал:

— Оба джентльмена ожидают вас в столовой. Если вас не затруднит, выйдете, пожалуйста, в коридор и проследуйте за ожидающим вас там светящимся шаром.

Шар повёл её странным путём. Гермиона догадалась, что маршрут специально проходил в обход любых помещений, которые она видела в свой прошлый визит. Догадка принесла одновременно облегчение и неожиданную злость на Люциуса. Уж чересчур это напоминало попытку слишком незначительного и позднего извинения, которое принесли, чтобы только избежать наказания.

Когда Гермиона вошла в столовую, Люциус показался подозрительно возбуждённым. А Северус, одетый в чёрное, наоборот, выглядел невозмутимым, и от его вида у Гермионы засосало под ложечкой.

Хорошо бы обед не затянулся, подумала Гермиона, мечтавшая снова заполучить своего любовника как можно скорее.

Она посмотрела на Люциуса, чуть прикрывшего веки, точно сытый кот, который одну мышь уже съел, а за второй наблюдает просто из удовольствия, — и вздрогнула.

— Вы что-то задумали, — сказала она. — Вы оба. Не нравятся мне секреты.

— Мы всего-навсего обсуждали ситуацию и придумывали уловки, которые могут нам пригодиться, — сказал Северус.

— Неудивительно, что у вас такой удовлетворённый вид, — ухмыльнулась Гермиона. — Для вас, слизеринцев, плетение заговоров — нечто вроде прелюдии, да?

— Тогда получается, мы с Северусом флиртуем друг с другом уже долгие годы, — задумчиво произнёс Люциус, а потом улыбнулся. — Как бы то ни было, вы теперь имеете на него больше прав, дорогая.

— Может, хватит уже передавать меня, словно переходящий приз? — возмутился Северус.

— Давай устроим в твою честь дуэль, — предложил Люциус. — Я бы вызвал Гермиону за то, что она с нечестивыми намерениями порочит твоё доброе имя.

— Доброе имя? — Северус вздохнул. — Скажи ещё старинную фамилию, зашифрованную на гербовом щите. Хотя на самом деле это не щит, а поддон для угля. У меня как раз есть такой, спрятанный в укромном месте под забором и довольно грязный, в чём точно нет вины Гермионы. Мой щит и имя замараны давным-давно.

— Алмазы в грязи не тают, — сказала Гермиона. Ей вспомнился Рон, и она поморщилась. Северус был заинтригован, а Люциус, похоже, развлекался. — Избавьте меня, пожалуйста, от необходимости дуэли с Люциусом. Не хочу, чтобы он… ударил в грязь лицом.

Люциус сдержался и не ответил, пригласив вместо этого гостей к столу.

За мизанбушем* начали обсуждать погоду, а закончили — за супом. За рыбным блюдом и половиной мясного поговорили о том, что Люциус планирует устроить в оранжерее, а Северус рассказал о последних достижениях в выращивании орхидей. А Гермиона между тем всё думала, где бы раздобыть сыворотку правды и как незаметно подлить её в послеобеденный кофе сотрапезников.

— Вы скажете, наконец, что задумали?! — не выдержала она. — Или мне прибегнуть к жёстким мерам?

— А ты говорил, что она не вытерпит дольше первой перемены блюд, — насмешливо сказал Северусу Люциус.

— Что за дурацкая у мальчишек привычка — секретничать? — посетовала Гермиона. — Гарри и Рон…

— Дожились, — сокрушённо произнёс Северус. — Нас сравнивают с Поттером и Уизли. С Поттером и Уизли!

— Даже не знаю, сравнение с кем менее лестное, — фыркнул Люциус. — Интересно, пойдёт ли мне рыжий цвет?

Северус одарил его взглядом, способным с двадцати шагов расплавить котёл.

— Продолжай в том же духе — и узнаешь.

— Итак, вы готовы просветить меня? Или поиграем ещё? — Гермиона промокнула губы льняной салфеткой и отложила её, оставив край живописно свисать со стола.

— А тебе разве не нравятся игры? — спросил Северус и улыбнулся озорно, точно мальчишка.

— Это зависит от того, что за игра, — ответила Гермиона. — Вот ты, например, какую предлагаешь?

— Есть такая игра — «Найди лживую сволочь». Старинная, но никогда не надоест.

— Кто больше всех выиграет от ваших… небольших неприятностей, дорогая? — спросил Люциус и сжал губы, сложив ладони в подобии молитвенного жеста. — И кто лёг под гоблинов?

— Фу, даже представлять противно, — скривился Северус. — Но во главу списка подозреваемых я бы поместил тех, кто испытывает финансовые затруднения. Уж если гоблины берут кого за яйца, то вцепляются нещадно.

— Будто это представлять не противно! — возмутилась Гермиона. — Не знаю, я бы заподозрила в первую очередь тех, кто не смирился с поражением Волдеморта и мечтает поставить нахальных грязнокровок на место. — Она изо всех сил старалась не посмотреть на Люциуса.

— Нет, — возразил он. — Иначе до меня бы дошли хоть какие-то слухи. Большинство заядлых сторонников Лорда либо мертвы, либо в тюрьме, либо сидят тише воды, ниже травы, чтобы сойти за перевоспитавшихся. — Он улыбнулся приятно, широко и совершенно неубедительно.

— Это не в их стиле, — согласился с ним Северус.

— А я-то думала, что слизеринцы только и заняты, что запутанными заговорами.

— Вы правы, дорогая. — Улыбка Люциуса искривилась в хитрую ухмылку — то есть сделалась честнее. — Но ваше дело вовсе не похоже на запутанный заговор.

— И недостаточно необратимо. Если уничтожать Золотое Трио, то сразу всех троих. Глупо оставлять врага в живых — он будет жаждать мести. У Поттера, при всех его недостатках, есть одно достоинство: преданность. И будь у него малейшее подозрение, что тебе хотят навредить, он бы ни перед чем не остановился, пока всё не выяснил. А методы у него не из числа аккуратных, зато эффективные.

— Предпочитает принуждение убеждению, — пробормотал Люциус себе под нос.

— Он — верный друг, — довольно улыбнулась Гермиона, а у Северуса сделалось такое лицо, будто он понюхал чрезвычайно токсичное зелье.

— Да уж, — процедил он. — Итак, поразмыслив, мы подумали, что стоит применить более изощрённый подход.

— А именно?

— Поручим Чумазому разнюхать, не замечен ли кто в мздоимстве, например, — объяснил Северус.

— Чумазый в жизни не простит тебе, что ты считаешь его методы изощрёнными, — покачал головой Люциус. — Он из кожи вон лезет, чтобы казаться безобидным и потрёпанным рубахой-парнем. Годами старается — к неудовольствию его жены.

— А на самом деле он не такой? — спросила Гермиона.

— Чумазый из тех, кто пьёт пиво, — ответил Люциус.

— Но это самое лучшее пиво, сваренное тайным орденом магов на Оркнейских островах по рецепту, передаваемому от отца к сыну со времён викингов, — добавил Северус.

— Но закусывает он его яичницей с жареными сосисками и беконом, — не сдался Люциус.

— Это сосиски и бекон из свиней, взращённых в свином раю. Живут эти свиньи отнюдь не свинарниках, а в свиных дворцах, где их холят и лелеют в невообразимой роскоши, покуда не придёт им время превращаться в бекон столь прекрасный, что ангелы спускаются с небес попробовать его, — сказал Северус. — И лучше уж я промолчу о том, где Чумазый берёт яйца. У фениксов, наверное.

— А книги у него есть какие-нибудь? — продолжила допытываться Гермиона.

— Какие-нибудь есть, — ответил Северус. — Ветхие и с загнутыми уголками страниц. Это третье лучшее собрание в стране.

— Третье? — Гермиона поочерёдно посмотрела на обоих. — Если самое лучшее собрание в Хогвартсе, то…

— Библиотека Хогвартса — вторая, но зато сразу после моей, — с присущей ему скромностью заявил Люциус. — И, пожалуйста, не смотрите на меня так, дорогая, а то Северус взревнует.

— И взревновал бы, будь интерес направлен лично на тебя, а не на твои книги, — отмахнулся тот. — Я нравлюсь Гермионе просто так.

— Это она ещё не видела библиотеки, — сказал Люциус. — Но я не хочу становиться между вами, поэтому возьми-ка на себя труд показать всё сам.

Гермиона уподобилась лабрадору, услышавшему слово «крекер».

— Мне кажется, историческая секция многому её научит, — добавил Люциус и хищно улыбнулся.

Северус сердито посмотрел на него.

Спустя несколько часов он всё ещё сердился.

Люциус устроил Гермиону в отдельной комнате, что было разумно на текущей стадии её с Северусом отношений. Излишняя самоуверенность могла повлечь холодный приём, пощёчину или даже полный от ворот поворот.

Но Северусу совершенно не понравился намёк, а именно зелёный шёлковый халат, выложенный для него на кровать.

То есть сам намёк, что Северус должен пойти к Гермионе, его не задевал, потому как он и так собирался. Но когда тебе лишний раз утирают нос напоминанием о недостатке вкуса и щегольства — это никуда не годится. Почему бы Люциусу не допустить мысль, что у Северуса есть собственный халат для посещения девиц в середине ночи? Но он не допустил, отчего его высокомерие раздражало особенно.

Так Северус и стоял, обернув полотенце вокруг талии и задумчиво обозревая халат. Он решал, не попробовать ли превратить эту отвратительную вещь в нечто менее противное и унылое.

Однако стильным Северус стать так и не успел. Его отвлёк шум за спиной. Вздрогнув, он беззвучно призвал свою волшебную палочку, поймал её и развернулся одним плавным, но быстрым движением.

— Ого, ловко у тебя выходит с этой палочкой, — сказала Гермиона. — В следующий раз я покашляю, чтобы предупредить о своём приближении.

Северус осознал, что, во-первых, скорость его реакции произвела впечатление на Гермиону, но она не устроила истерику из-за едва не сразившего её заклятья. А во-вторых, она надела халат, похожий на тот, который приготовил для Северуса Люциус, только красный.

И главное: под халатом на ней ничего не было.

Наверное.

Шёлк струился по коже, точно жидкость, обтекая фигуру Гермионы, и подчёркивал сжавшиеся соски.

И Северус понял, насколько она ему подходит: здравомыслящая, практичная, с красивой грудью, готовая — что самое важное — прийти и взять от партнёра то, чего ей хочется.

— Понравился халат? — спросила она.

У Северуса пересохло во рту, и он молча кивнул.

— Я боялась, тебе не понравится цвет. Он несколько вызывающий, тебе не кажется?

— Возможно, — выдавил он, дав петуха. — Не знаю… Если бы я мог сравнить…

— Ты хочешь, чтобы я надела для этого другой халат? — уточнила Гермиона и улыбнулась.

— Нет. Я хочу, чтобы ты сняла этот, — ответил Северус.

Ему пришло в голову, что если он не сваляет дурака, то ещё не раз увидит, как она раздевается. Со временем он начнёт воспринимать это как нечто обыденное: она будет ходить по их спальне, готовясь лечь в постель, и болтать с ним о повседневных пустяках, одновременно чистя зубы безо всякого стеснения; и падающий на пол халат, открывающий взору её стройный стан, перестанет вызывать эту примитивную телесную реакцию. Пройдут годы, и она постареет, её талия утратит стройность, груди обвиснут. Они оба погрязнут в непринуждённой домашности…

Ну и пусть.

Ему, большую часть жизни стремившемуся к тому, что у него немедленно и навсегда отнимут, такая перспектива казалась чертовски привлекательной.

— Ты ведь понимаешь, что Люциус может наблюдать за нами при помощи чар? — спросил Северус.

Гермиона в ответ пожала плечами, отчего её груди маняще колыхнулись:

— Тогда давай ему покажем.

И они с восторгом предались восхождению на пик неизбежного удовольствия.

____________________

Мизанбуш — мини-закуски, возбуждающие аппетит, например, канапе (прим. переводчика).