Эксперимент №345 (джен)

Я стою на Арене и жду, когда же истечёт положенная минута. Половина трибутов чуть ли не рты разинула. Наверное, подумали, что оказались в сказке. Как бы не так. Этот волшебный луг даст урожай из трупов в два раза больший, чем любая обычная Арена. Другая половина трибутов это, похоже, понимает, и потому на их лицах сосредоточенность и готовность действовать.

Тем не менее, я оказываюсь у Рога самым первым, нагребаю на себя столько оружия, сколько способен унести, вместе с довольно увесистым мешком — и убегаю в сторону леса. Бегу долго, не обращая внимания на боль в мышцах до тех пор, пока она не становится нестерпимой. Наконец останавливаюсь и напрягаю слух, чтобы услышать, если вдруг за мной кто-то погонится. Но всё, что я слышу — стрекот кузнечиков, щебет птиц и выстрелы пушек, оповещающие о том, что Кровавая бойня имеет такое название не случайно.

Как я и помню с первого раза, восемнадцать трибутов погибли сегодня. Ближе к ночи читаю их имена и разглядываю портреты в звёздном небе над лугом. Всё на этой Арене удивительно красиво выглядит и днём, и ночью. Мне даже приходит в голову сумасбродная мысль поблагодарить распорядителей Игр после, так как на вид это действительно лучшее место для того, чтобы умереть.

Стараясь делать то же, что и впервые, я ложусь спать только под утро, всю ночь потратив на размеренный шаг в сторону леса. Я знаю, что многие погибли только оттого, что горы им показались лучшим вариантом — а я, получается, везунчик. Хорошенько заматываюсь в спальный мешок и ложу рядом с собой нож — конечно, на меня никто не должен нападать еще примерно сутки, но лишняя осторожность ещё никого не сводила в могилу, в отличие от беспечности.

Гудящие мышцы наконец расслабляются, и я погружаюсь в сон. На этот раз он без сновидений и я высыпаюсь на несколько дней вперёд — просыпаюсь аж после обеда. И как раз вовремя, чтобы стряхнуть со спального мешка почти десяток бабочек, облепивших его с наружной стороны. К счастью, мешок достаточно плотный, а то, что бабочки ядовиты, мне напоминать не надо. Я-мальчишка тогда, помнится, засмотрелся на них и даже хотел одну взять в руки, чтобы рассмотреть поближе, а затем она вонзила мне в запястье свой хоботок на глубину в добрых полдюйма. Я катался с громкими криками боли по лугу, поливая непечатными словами Капитолий, насекомых, бабочек и всё живое вообще, и это тогда вырезали из эфира, ну а я перестал быть для него интересным до позднего вечера, потому что боль не давала мне совершать никаких действий помимо лежания и баюканья пострадавшей руки.

"Но не в этой реальности", — говорю я себе мысленно. И действительно, разве нельзя провести день поинтересней? Я ещё немного продвигаюсь вперёд. С двумя неповреждёнными руками это делать гораздо легче, чем с одной, потому я несу мешок с припасами и оружие, практически не замечая больше их веса — может, привык, а может, просто доволен количеством запасов. Это как нельзя кстати, и грех жаловаться на вес мешка, тогда как остальные будут собирать фрукты и ягоды вокруг и затем умирать от отравления. Так погибли четверо за следующий день, ещё столько же — от рук профи, рыщущих группой из десяти человек где-то в противоположной от меня части Арены.

Вечером я уже на границе леса. Помня о том, что в прошлый раз где-то здесь меня сонного здорово напугали и покусали милые с виду пушистые белочки, я не теряю бдительности. Просто сижу в мешке, поедая сушёные яблоки и орехи, и не сплю.

И всё-таки стоило слушать Бити лучше насчет того, что события в пространстве-времени стремятся к возвращению к тому, что должно быть. Потому что хоть я и избежал нападения белок во вторую ночь, эти твари всё же нападают на меня в третью, когда я устроился спать на дереве уже в самой лесной чаще. Раскромсав с десяток их ножом, так кстати оказавшимся у головы, я вынужден спуститься вниз и разжечь костёр, чтобы отпугнуть остальных белок. В ветках вокруг горят маленькие недобрые огоньки их глаз. Хоть я и рискую выдать своё местоположение профи, но, по крайней мере, не буду разорван мелкими кровожадными зверьками на кусочки сейчас.

Смазываю несколько неглубоких ран мазью из своих запасов и думаю о том, что мой мешок — один из наиболее укомплектованных среди всех, что были в наличии в Роге изобилия. Позже, когда я просматривал запись тех Игр со своими трибутами, я видел, с чем приходилось выживать остальным. Не считая по полной запасшихся профи, остальные все дни провели впроголодь, изнывая к тому же от жажды, ведь отравлена была даже вода в ручьях. В конце концов, какая разница, кто ел больше, а кто меньше в последние дни своей жизни — результат был так или иначе один на всех, кроме победителя.

Сейчас в живых остается чуть меньше половины соперников, но я уверен, что это ненадолго. И действительно — через некоторое время половину неба затягивает тяжёлый дым и пепел, и я не хочу думать о том, как капитолийские камеры сейчас во всех ракурсах снимают смерть дюжины ребят в лавовых потоках.

Вечером смотрю на очередные фото погибших трибутов в небе и морально готовлюсь к завтрашнему дню — потому что завтра я встречу Мейсли. Точней, она поможет мне в поединке с профи.

А с утра пораньше, проспав едва ли два часа за всю ночь, иду быстрей к границе. Чаща леса тут практически непроходима, поэтому "быстрей" на данный момент значит раза в три медленней, чем моя скорость в первый день, когда я пересекал луг.

И вот то, чего я ждал. Вовремя услышав треск ломаемых веток, я прячусь за деревом. Трое профи, выживших после извержения вулкана, не успели толком ничего понять, как один из них уже лежит на земле с перерезанным горлом. Во второго я бросаю нож и попадаю ему между ребер, а третий выбивает у меня из рук второй нож и валит меня на землю. В тот момент, как он смыкает руки на моём горле, его собственное уже поражено отравленным дротиком — это Мейсли пришла на помощь.

Я благодарю её и сам предлагаю стать союзниками — всё равно знаю, что это предложение слетело бы с её языка, ну может на несколько секунд позже.

И мы сражаемся бок о бок и собираем воду, когда на следующий день идёт дождь, и делимся припасами, и продолжаем идти, пока наконец не разделяемся. Потому что она не хочет идти дальше, пока я не объясню ей, зачем мне так нужно к краю Арены. А я не хочу объяснять, потому что нам действительно лучше разделиться. Нас всего пятеро и она сама совсем скоро умрет от длинных клювов целой стаи птиц, а я не хочу во второй раз этого видеть. И когда она скрывается среди деревьев, мне больше всего сейчас хочется крикнуть ей о том, чтобы она остерегалась птиц — но меня заставляет замолчать мысль, что тогда я сам обязан буду её добить, чтобы победить.

Я дохожу до края Арены и прячусь среди густых зарослей ядовитой ежевики, выжидая. И этим вечером на небе засвечивается портрет Мейсли Доннер, за ним — портрет трибута из Четвёртого, затем — портрет Эрика, который собирался прославиться в веках.

А это значит, что скоро меня будет искать она. Кажется, её звали Эшли, впрочем я не хочу думать о каких-либо человеческих характеристиках типа имени. Я до сих пор содрогаюсь от воспоминаний о том, как она меня изувечила. Хотя и я не остался в долгу — чего стоит безумный взгляд её правого глаза, ведь в левый я ей, помнится, пытался нож всадить.

Сейчас я надеюсь на гораздо более легкую схватку, потому что волочить свои кишки по песку мне не очень-то хочется. Поэтому сидя тихо, как мышь, в одном и том же месте, я дожидаюсь ее появления и она даже не успевает заметить, что в кустах на расстоянии вытянутой руки что-то или кто-то есть. Я хватаю ее за окровавленную руку (знаю, что она поранила её раньше в сражении со своим бывшим союзником), резко тяну на землю и ударяю тяжёлой палкой по голове. Она падает, как подкошенная, но ничего не происходит. Я знаю, что это значит — Эшли всё ещё жива, она просто без сознания, и датчики, вживлённые у неё под кожей, не передали распорядителям сигнал об остановке сердца.

Я уговариваю себя не быть идиотом и сделать всё поскорей. Но всё-таки сижу над неподвижным телом еще некоторое время, прежде чем достать нож и убить девчонку. Что ж, по крайней мере её похоронят с двумя глазами.

Как раз додумывая эту мысль, я наконец слышу это. Барабанная дробь оповещает меня о том, что я снова победил.