Один из нас (джен)

Тед Тонкс одной рукой развязал бант за спиной, снял фартук и повесил на крючок.

— Завтрак готов! — крикнул он в сторону ванной.

Свежая газета лежала на подоконнике. Сова, выполнившая свою работу, терпеливо ждала, когда ей сунут монету в нагрудный кошелек. Проделав ежедневный ритуал, Тед наконец уселся за стол.

Несмотря на холод, утро выдалось солнечным. Идти на работу определенно не хотелось.

Андромеда вышла из душа и, улыбнувшись Теду, на цыпочках стала подниматься наверх.

Маленькая Нимфадора еще спала в своей постели. Няня, на присутствии которой настаивала Андромеда, должна была прийти только через час.

Тед намазал бутерброд маслом, сделал глоток кофе и небрежно раскрыл газету, чтобы занять себя чем-нибудь за едой. С тех пор, как родилась дочь, он старался держаться подальше от политики, впрочем, в их времена это было особенно тяжело.

Заголовок и колдографии, по которым он пробежался взглядом за несколько секунд, заставили его прекратить жевать.

— Не может быть… — вырвалось у него.

Тед поспешно принялся читать, перескакивая со строчки на строчку. Перевернул страницу. Статья была огромной. Он вернулся к началу и начал читать по порядку.

Всю главную полосу занимал огромный заголовок: «Раскрыты имена Пожирателей Смерти».

Сразу под ним было три крупных фото: Рабастан Лестрейндж, облокотившийся о каминную полку, свободной рукой отставив в сторону трость с металлическим набалдашником (видимо, фотография была взята из архива); на соседнем фото, прямо в центре, Беллатрикс Лестрейндж, совсем молодая, какой Тед помнил ее по школе; и справа — Родольфус Лестрейндж, которого под конвоем вели по министерскому атриуму.

На кухню вошла Андромеда. Она привела себя в порядок перед тем, как отправиться на службу, и выглядела бодрой и цветущей.

— Ты забыл достать сливки? — спросила она, наливая себе кофе.

Его молчание озадачило ее.

— Тед?

Он посмотрел на нее, не зная, как подступиться к разговору.

— Андромеда, подойди, — он кивнул на газету. — Это важно.

Жена встала у него за спиной и начала читать статью. С минуту стояла тишина. Тед знал, что, когда дело касалось ее семьи, Андромеда становилась замкнутой и немного грубой, даже с ним. Он имел представление обо всех этих людях исключительно по ее рассказам. Но это и неважно, что их образы, мотивы и поступки были искажены. Ведь именно так их видела она. Остальное не имело значения.

Они жили, будто позабыв об остальном мире. Особенно с тех пор, как родилась дочь. Андромеда говорила соседям, что вся ее семья погибла.

Он боялся посмотреть ей в лицо. А вдруг она знала? По крайней мере, не могла не догадываться.

— Нас это не коснется, — ее голос звучал ровно.

— Ты думаешь?

— Я обещаю.

Он не знал, что под этими словами она подразумевала, что это только ее дело.

* * *

В молчании Тед и Андромеда покончили с завтраком и отправились по каминной сети на работу.

Для Андромеды все шло как обычно. В Министерстве ее встретили угрюмые сонные лица. Только авроров в атриуме было намного больше, чем должно было быть. Бодрствовавшие уже несколько суток, в помятой одежде, они громко перекрикивались и резко контрастировали с рядовыми офисными работниками, которые спокойно шли с портфелями в руках и в застегнутых мантиях.

И те, и другие чувствовали, что наступила кульминация.

Андромеда заметила несколько косых взглядов, брошенных в ее сторону. Когда она вошла в лифт, две сотрудницы с ее этажа беззастенчиво зашептались, поглядывая на нее.

Ах, ну да, у них было прямо-таки портретное сходство с Беллатрикс. Андромеда выпрямила спину и презрительно скривилась в сторону шепчущихся.

— Что же вы замолчали, Лидия? Сплетни кончились?

Растолкав девушек, Андромеда выбралась из лифта.

Она догадывалась, что на ее родство с Малфоями и Лестрейнджами уже обратил внимание весь отдел магического сотрудничества. Раньше об этом знали только несколько ее подчиненных.

Андромеда невольно снова подумала о Сириусе. Каково ему сейчас? Сначала лучший друг, теперь это… Впрочем, ему уже, должно быть, все равно.

К тому же, она совсем не знала, что сейчас происходит в Ордене. С тех пор, как Сириус вступил туда, а она вышла замуж за Теда, они почти не виделись.

На ее столе лежало запечатанное письмо из Аврората. Андромеда едва заметила неловкие приветственные кивки коллег.

Положила свой портфель, зачем-то поправила прическу, наверное, чтобы встретить новость идеально подготовленной.

В конверте был вызов на допрос.

Неважно, кем ты родился, важно, какой ты человек. Сириус учил ее этому в детстве. Ей всю жизнь приходилось доказывать, что эта теория верна.

* * *

Барти Крауч был в своей стихии.

Арестовывали всех, кто только мог быть причастен к Пожирателям. Камеры были переполнены.

Он только что дал несколько разрешений на арест без следствия. Потом, конечно, задним числом дело заведут, но заведомо виноватых он любил арестовывать сразу. А с политически незначительными, но крайне тяжелыми преступлениями он иногда поступал и того проще. Отправлял виновных сразу в Азкабан, благодаря чрезвычайным полномочиям, которые были предоставлены ему на время войны. Несмотря на все эти обстоятельства, Министерство еще никогда не было так нагружено проблемами, которые необходимо решить в срочном порядке. От мелких, рядовых до вот-вот грозящих перерасти в скандал.

Крауч сам признавал, что вседозволенность и практически безграничная власть, благодаря которым он мог управлять не только своими непосредственными подчиненными, немало тешили его самолюбие. И чем сложнее становилось, тем больший вес приобретала его фигура — человека, который может уладить практически все.

Крауч направлялся в свой кабинет, намереваясь вздремнуть пару часов, чтобы обрести ясность ума после совещания с министром и ночных допросов, на которых он вызвался присутствовать.

— Мистер Крауч! — окликнули его, и он обернулся.

— А, мистер Скримджер! Очень рад, днюете и ночуете здесь, я смотрю, — его голос звучал одобрительно. Скримджер был одним из лучших и, что немаловажно, надежных работников. Крауч старался всегда поддерживать связи с сотрудниками Аврората, так как Департамент магического законодательства, который он возглавлял, обязан был идти в ногу со временем, а иногда даже с частными нуждами авроров.

— Прошу прощения?

— Вид у вас неважный. Я вот третьи сутки в Аврорате, а приличный вид поддерживаю.

— Я вас умоляю, Барти, — сказал Скримджер, который явно был на взводе, — мы еле успеваем заводить дела. Вчера схватили не тех аптекарей, которые сотрудничали с Пожирателями, пришлось час оправдываться.

— Ну будет вам, Руфус.

— Да мы до сих пор не установили личности всех, кто был у Лонгботтомов!

— Это еще что значит! — Крауч вырвал у Скримджера папку, которой тот размахивал перед его носом.

— Да вот этот мальчонка с Лестрейнджами был, утверждает, что его зовут Бартемиус Крауч. Долиш из него уже битый час не может вытянуть настоящее имя.

Крауч раскрыл тоненькую папку, в которой были зафиксированы результаты допроса. К ней была прикреплена колдография. Крауч скользнул по ней взглядом, потом пробежался глазами по строчкам и снова вернулся к колдографии.

— Что с вами, Барти?

Но у Крауча не было сил ответить, в горле пересохло, он расстегнул воротник мантии, задыхаясь.

— Все в порядке, — он закрыл папку и уставился в пол. — Вы идите, Скримджер. Это дело я себе заберу.

На лбу Крауча выступил холодный пот. Это явно не то дело, которое он сможет уладить.

* * *

Почему еще ни разу в схватках с Пожирателями Сириус никого не убивал?

Джеймсу пришлось однажды. Еще в их первый год в Ордене. Все оттого, что Джеймс боролся за правое дело, а Сириусу просто хотелось надрать задницу этим гадам.

Отомстить нужно так, чтобы не было стыдно потом. Это последнее дело, которое Сириусу осталось совершить.

Но что, если он ошибается? Маленький червячок сомнения до сих пор глодал его.

Только Хвост знал, где скрывается Джеймс. И только он мог сломаться.

Как только Сириус увидит Хвоста, он поймет правду и решит, как поступить. Если его предательство было только следствием глупости, он убьет его. Если следствием страха — тем более. И будет прав.

Сжав кулаки, Сириус повторил это несколько раз про себя. Главное — не медлить.

Догадок о том, где искать крысиное отродье, было несколько. Будь рядом Ремус, он угадал бы в точности.

Сириус решил начать с дома бабушки-магглы Хвоста, о котором тот столько раз упоминал. Прячется ли он именно там? Сейчас проверим.

Калитка была смазана. Сириус почувствовал защитную магию, как только сделал первый шаг во двор.

Он здесь.

Сириус удивился тому, что не ощутил ликования. Слишком просто?

Навести палочку, спросить — а потом больше никаких разговоров.

Сириус достал палочку и с удивлением обнаружил, что кончики пальцев трясутся. Но ему же совсем не страшно! Должно быть, нервное.

Горечь полилась по жилам. Он слабак. Таким он сам себя сделал. Но на достойную месть он способен. Он сделает все, как надо!

Сириус отворил калитку. Под ногами хрустнул лед. Окна были занавешены, снятая с петель дверь стояла рядом со входом, открывая чернеющее нутро дома.

Зачем вести себя тихо и осторожно? Хвост все равно знает, что он здесь.

— Выходи! — крикнул Сириус. Его голос эхом разнесся по двору. Снова стало тихо.

Настоящая дружба началась с драки. Сириус не помнил, по какому поводу, но тогда причины казались серьезными. Слово за слово — и они сцепились, отбросив палочки на траву и как следует отдубасив друг друга кулаками. Выдохшись, они с Джеймсом сели на камень и попытались залечить синяки и ссадины друг другу, чтобы не досталось от старост.

А на следующее утро Сириус проснулся с ощущением, что теперь есть человек, который его поймет и всегда будет на его стороне.

— Так ты слушал мои неинтересные рассказы о каникулах у бабушки? — раздался издевательский голос за его спиной. Сириус вздрогнул. — Я польщен.

Сириус зажмурил глаза. Это не может быть правдой. Что с голосом Хвоста? Такой уверенный, торжественный и самую малость самодовольный тон!

Сириус незаметно вытащил из кармана палочку, не поворачиваясь к Хвосту лицом.

— Не стоит, Сириус. Поверь мне.

— Мне решать! — рявкнул Сириус, посылая в Хвоста проклятие. Но тому удалось увернуться с поразительной проворностью.

Сириус, азартно взревев, бросился за улепетывавшим Хвостом.

Улица была почти пустой, туда выходили задние дворы коттеджей. Внезапно Хвост юркнул в просвет между двумя глухими стенами, Сириус — за ним, и они оказались на торговой площади городка. Торговавшие печеными яблоками магглы и их немногочисленные покупатели разом подняли головы.

— Ты не уйдешь! — гаркнул запыхавшийся Сириус.

Хвост кинул в него проклятие, но промазал. Кирпичная кладка одного из домов посыпалась. Кто-то отрывисто вскрикнул, и наступила тишина. В поднявшейся пыли Сириус кинул проклятие наугад, а потом еще и еще, и бросился вперед.

Из белой дымки перед Сириусом возник волшебник с палочкой в руке:

— Эй, вы что вытворяете?

Сириус ударил в него Ступефаем. Заклятие вышло чересчур сильным: волшебник отлетел от Сириуса на огромной скорости и упал на булыжники.

А Сириус наконец-то увидел Хвоста. Бег тому явно давался тяжело. Сириус понял, что Хвосту не оторваться от погони, по инерции пробежался еще с десяток шагов и остановился. За спиной Хвоста оказалась маггловская пекарня, и, что немаловажно, она располагалась бок о бок со сточной канавой. От Сириуса, неотрывно следившего за каждым жестом Хвоста, не укрылось то, как тот скосил глаза куда-то в сторону и сделал пару шагов назад.

Сжимая в кулаке палочку, Сириус двинулся на него. Но, разгорячившийся и предвкушающий расправу, он внезапно почувствовал холодок в груди.

Хвост жалок. Он лишает Сириуса возможности сполна насладиться местью. К тому же, Сириус бессилен перед одной вещью на свете — перед анимагией. Хвост мог ускользнуть в любую щель, и тогда его не догнать.

Хвост пронзительно и тонко взвизгнул, отступая на шаг назад.

— Не подходи ко мне! Стой, где стоишь! Разве ты не жаждешь услышать правду?

— Какую правду? — вырвалось у Сириуса.

— Зачем? Не этим ли вопросом ты задаешься?

Сириус в недоумении остановился. Он совсем не ожидал, что Хвост начнет откровенничать. Неужели у всего, что происходило, была какая-нибудь стоящая причина?

— Говори! — повелительно, с нотками снисхождения произнес он.

Тем не менее, Хвост не спешил. Его глазки беспокойно скользили по вытянутым любопытным физиономиям магглов, которые не понимали происходящего и просто глазели.

— Я слукавлю, если скажу, что не ждал этого момента много лет. Мне не нужно ваше уважение. Ни Джеймса, ни уж тем более твое. Больше я в нем не нуждаюсь. И я безмерно желаю, чтобы ты был в курсе, Сириус, — он говорил скороговоркой заранее приготовленные фразы, которые так и не сложились в страстную, преисполненную достоинства речь и вскоре перешли в сбивчивые невнятные выкрики. — Ты поражен, не так ли? Меня ты не брал в расчет! И это только начало! И знаешь еще что? Здесь жила твоя школьная подружка, ты мог у нее прятаться, авроры так и решат! Что я тебя выследил! Вот увидишь!

— Что за чепуху ты мелешь? — Сириус стоял, как громом пораженный.

Так все это было из-за недостатка внимания? Не спонтанно, не из страха, а… рассчитано? Но как давно? Неужели Питер планировал свое предательство много месяцев?

Сириус во все глаза глядел на Питера.

Шагах в двадцати от них раздавались звуки аппарации, один за другим. В голове Сириуса мелькнуло, что это авроры, но терять из виду Питера он не собирался.

Тяжело дышавший Питер смотрел в ответ на Сириуса, только на секунду покосившись на авроров. Когда он заговорил, его голос, жесткий, громогласно отскакивающий от стен, совсем не вязался с трясущимся подбородком и желваками на щеках:

— Как ты мог, Сириус! Лили и Джеймс — наши друзья! А ты убил их!

На последней фразе Питер с гримасой отвращения занес неведомо откуда взявшийся кинжал над своей рукой. Сириус увидел, как что-то маленькое упало на землю.

Питер, судорожно хватавший ртом воздух, шептался со своей рукой, на которой зияла красная рана.

Сириус до того увлекся открывающимися перед ним неведомыми до того гранями Питера, что напрочь позабыл о своей злости. Он отрубил себе палец? Похоже на то.

«Зачем?» — спросил бы Сириус, если бы мог обрести дар речи. Но все слова застряли у него в горле, потому что в этот момент Питер крикнул отчаявшимся и вместе с тем неимоверно сильным и жестким голосом:

— Как ты мог!

Их взгляды встретились, и он увидел в глазах Питера сверкнувший, как алмаз, холод, из тех, что не дает совести проснуться.

Питер равнялся на него, Сириус должен быть горд.

Сириус поднял свою палочку, намереваясь закончить эту комедию, но Хвост его опередил. Прямо между ними грянул взрыв. Он даже не успел понять, когда Хвост успел кинуть заклинание, потому что Сириуса оторвало от земли, и он полетел спиной назад. Сильный удар — и наступила темнота.

Он почувствовал, что лежит на чем-то мягком и теплом. Поранив руки о куски стекла, он упрямо встал на четвереньки, хотя в глазах было по-прежнему темно и уши сильно заложило.

Когда в глазах прояснилось, он обнаружил, что на том месте, где стоял Питер, теперь пусто. Сириус покрылся холодным потом. За те секунды, пока он был в отключке, Хвост успел превратиться! Сириус кинул Бомбарду туда, где, как ему показалось, в этот самый момент пробежала крыса. Заклинание вышло слабым, только комья земли полетели в лицо.

Сириус подбежал к самому краю канавы. В стае перепуганных крыс одна особенно жирная шмыгнула в трубу.

Черт! Сириус кинул еще одно заклятие прямо в землю и сжался в комок от бедствия, учиненного им.

Оглохший, он отнял руки от лица. В трансе разогнулся. Слабость в теле и звон в ушах не были помехой для его парившего сознания.

«— Предлагаю свою кандидатуру.

После слов Дамблдора воцарилась тишина.

— При всем уважении, профессор, вы слишком заметная добыча.

Джеймс удивленно повернулся к нему, но промолчал.

— Вы предлагаете свою кандидатуру, Сириус?

— Разумеется. И да-да, я осознаю: то, что хранителем буду я, очевидно для Пожирателей. Но я могу спрятаться, а вы нет.

— Что ж. Логично.

— Не надо пытаться мне что-то доказать, Сириус… — начал было Джеймс, но Сириус его прервал.

— До такого я не унижусь, — он пытался не замечать присутствия Дамблдора, но тот, тактично отводивший глаза, вызвал слишком большое раздражение. — Поговорим наедине».

Он стоял над тем, что осталось от канавы, где валялось пару дохлых крыс. Разверзшаяся земля представляла собой странное зрелище.

Он рыскал взглядом по месиву из крысиных хвостов, медных осколков трубы, ноги, оторванной по колено и тлеющей, словно подпаленная головешка, и удивлялся, почему его даже не задело.

Сириус стоял над всем, перепачканный грязью, и пытался понять, что с ним. Он внезапно почувствовал в руке палочку, за которую отчаянно продолжал держаться. В голове был гул тысячи голосов, среди них было столько знакомых, но он не мог услышать своего. Он задрал голову до боли, до хруста позвонков. И перед ним открылось небо. Неподъемные темные облака, наливавшиеся ртутью, висели над ним.

Питер умел лгать. Сириус не подозревал, что столь искусная ложь возможна в таком невзрачном существе.

Он привел Сириуса сюда, заманил его, чтобы посмеяться над ним, чтобы унизить. Бедный маленький Питер, ему так хотелось отомстить, что он отрубил себе…

Постойте-ка. Палец! Он был готов ко всему, но только не к тому, что Питер отрубит палец, чтобы выставить его дураком.

И Сириус искренне расхохотался. Даже он не был способен придумать такое!

Сириус давился собственным гоготом, но не был в силах остановиться. Питер подставил его. И с каким же вкусом все проделано! За исключением пальца, конечно.

Новый приступ удушливого хохота накрыл его. Все продумал, все просчитал, а жалко ему было палец-то? Кому расскажешь — не поверят!

Сириусу уже было тяжело дышать, но оторваться от созерцания неба он не мог. Запрокинув голову, он сотрясался от хохота, не в силах меж тем оторваться от этого места, прикованный к этим клубам черного и серого, там, в вышине, навсегда. Он терял равновесие, когда к нему приблизились быстрые и сильные тени, сквозь вакуум он слышал их голоса, но не способен был разобрать ни слова. Он отдал себя в их руки, почти не ощущая, как его подхватили и куда-то повели.

* * *

Молчаливая тень бродила среди разбросанных тел. Она осторожно обходила их, и разбитое стекло крошилось у нее под ногами. Что-то мягкое оказалось под сапогом.

Альбус Дамблдор задумчиво убрал ногу, вздрогнул всем телом, но, вглядевшись, понял, что это всего лишь печеное яблоко. Они валялись здесь на каждом шагу, и шмыгавшие туда-сюда авроры передавили уже немало.

Серая мантия Дамблдора развевалась за спиной. Он бродил в суете среди горящих корзин и дымящихся тряпок, словно отшельник.

Только он один не выказывал открытого ужаса, не причитал, в его глазах не мелькало отвращение. Брови его были сдвинуты, губы плотно сомкнуты, как у человека, давшего обет молчания. Руки, безвольно висевшие вдоль тела, никому не могли бы сказать, в какой растерянности Дамблдор.

Он остановился у воронки, образованной взрывом, провел ладонью по лбу, будто стирал свою рассеянность. Оглянулся назад: в полуметре от него волшебник из Министерства собирал тряпье, оставленное Питером Петтигрю, и его палец в специальный саквояж, чтобы представить это позже в качестве улики. Потом Дамблдор снова повернулся к воронке и долго глядел на нее.

Приложив кулак к губам, он глубоко задумался. Ногти постепенно все сильнее вжимались в кожу, оставляя следы.

Дамблдор вздохнул, прошептал что-то. Аврор, орудовавший рядом, вздрогнул, когда раздался звук аппарации.

* * *

Атриум был не так переполнен, как можно было ожидать. Журналисты, которые в последние сутки постоянно осаждали работников Министерства, разбежались к своим источникам информации. Скорее всего, добрая половина была сейчас на пути к месту убийства Питера Петтигрю.

В соседнем камине загорелось зеленое пламя.

— Вы оттуда, Альбус? — спросил Фадж, отряхивавший пепел со своего котелка.

— Да, — коротко бросил Дамблдор.

— Ну дела… Час от часу не легче, — удрученно пытался завязать разговор Фадж, неловко подстраиваясь под широкий шаг Дамблдора. — Что думаете делать, Альбус?

— Что я могу сделать? Ваше дело — расследовать, мое — судить по справедливости.

Они шли к лифтам. Озабоченные своими делами работники расступались перед спокойным шагом Дамблдора. Он не маневрировал между людьми, он плыл вперед, рассекая толпу. Каждый человек в Министерстве либо знал Дамблдора лично, либо много слышал о нем, и никому не приходило в голову не уступить ему дорогу.

Они зашли в лифт. Фаджа покоробил лед, которым его встретил Дамблдор, всегда учтивый и предельно корректный даже с теми, кто мог помешать ему занять пост министра. А может, его задело то, что Дамблдор наконец-то открыл свое истинное отношение к нему. Фадж и сам считал, что он Дамблдору не ровня. Но все равно, когда тот вышел, пробурчал себе под нос:

— Чтобы я впредь когда-нибудь с ним любезничал…

Впрочем, он постарался удержать готовый разлиться гнев как можно глубже. Нужно быть ближе к Дамблдору. Оставаться возле него.

* * *

Нарцисса кротко взглянула на аврора.

— Однако, позвольте сказать…

— Ах, не лезьте, дамочка. А то и вас упекут.

От грубости налет смирения сошел с лица Нарциссы. Он открыла было рот, чтобы пригрозить аврору похлеще, чем домашнему эльфу, как вдруг осеклась на полуслове.

По широкому проходу с низким потолком и невзрачными охристо-ржавыми стенами отряд авроров, гулко топая, вел Сириуса Блэка. Волосы свешивались ему на лицо, одежда была помята, но это определенно был он. Нарцисса не видела его со школьных времен. Сириус шел быстро, но неровно, сбиваясь с шага, слегка спотыкаясь. Его тыкали в спину, и он почти бежал, и авроры, окружавшие его, неслись с такой же скоростью.

Заметив ее, он слегка наклонился вперед. Похожий в этот момент на рептилию, Сириус улыбнулся широкой, обнажающей все зубы улыбкой и воскликнул, не удержавшись и раскинув руки в глумливо-приветственном жесте:

— Все семейство в сборе!

Ему немедленно заломили руки за спиной. Нарцисса отвернулась. У нее и без того было достаточно проблем. О том, что стало с кузеном, она подумает как-нибудь на досуге.

* * *

Однако два других человека, наблюдавших, как Сириуса доставили в Аврорат, несмотря на то, что не имели никаких родственных связей с ним, провожали его взглядами до того момента, пока он не скрылся в бесконечном лабиринте допросных.

Дамблдор наблюдал внимательно, Муди — вынужденно.

Муди прохрипел устало:

— Ублюдок. Не возьму только в толк, что его могло так рассмешить, что он позабыл скрыться с места преступления.

Дамблдор ответил ему, нисколько не задумываясь, будто знал все мысли Сириуса со дня его рождения:

— Его нашел именно тот, кого он презирал. Сириус всегда умел по достоинству оценить иронию человеческой жизни.

В суматохе по коридору сновали авроры и офисные крысы с бумагами. Над головой пролетали птички с рабочей перепиской. Дамблдор и Муди нехотя наблюдали за всеми, встретившись посреди бесконечно длинного дня. Муди сидел на краю старого стола, выставленного за ненадобностью из кабинета, Дамблдор стоял рядом, скрестив руки на груди.

Невдалеке показался Барти Крауч, кропотливо изучавший на ходу документы.

Муди приподнялся с места. Дамблдор качнул головой:

— Не стоит.

— В этом деле необходима справедливость, — Муди упрямо дернул подбородком и направился к Краучу.

Безучастно наблюдая, как Муди и Крауч беседуют, Дамблдор не сделал попытки подойти, будто вообще здесь не находился. Крауч упорно делал вид, что не замечает Дамблдора.

Единственное, что можно было расслышать, это довольно резкие слова Крауча, которые тот произнес с совершенно непроницаемым лицом:

— С чего бы мне отказываться? Это моя работа.

На этом разговор оборвался. Явно зайдя в тупик, Муди, пренебрегая своей неприязнью, закивал вежливо и даже пожал руку. Крауч недоуменно посмотрел на него в упор и поспешил скрыться.

Дамблдор повел бровью, приветствуя возвратившегося к нему Муди:

— Поразительно, что при твоей профессии ты так слабо разбираешься в людях.

— Ехидство тебе не к лицу, Альбус, — огрызнулся Муди. — Хочешь сказать, он из твоей породы?

— Мне хочется думать, что нет.

Муди уловил оттенок горечи в словах Дамблдора и с любопытством посмотрел ему прямо в глаза, но тут же отвел взгляд в сторону.

Казалось, внезапная откровенность Дамблдора впервые заставила Муди почувствовать затягивавшиеся паузы в их беседе, которые до этого не обременяли. Или он только что научился понимать, что Дамблдор искренен всегда и потому столь немногословен.

— Тебе, Краучу и… Фаджу стоит организовать триумвират. Впрочем, Фадж вряд ли вам подойдет: он прохвост, но уж больно лощеный.

— За Фаджем стоит присматривать, — произнес Дамблдор, вмиг посерьезнев. — Тебе это дастся легче.

— Я думаю, им ты в состоянии манипулировать, — лицо Муди скривилось.

— Только при условии, что ты его как следует припугнешь, — сказал Дамблдор, постукивая сухими старческими пальцами по столешнице.

Дамблдор и Муди мимолетно переглянулись и разошлись в полном молчании. Будто у их диалога не было ни начала, ни конца.