Ветер Времени (джен)

Едва Элай со спутницей скрылись из виду, Гельмут Вестейр начал спускаться к капсулам. Стражей с собой он не взял. Сев за панель управления, ураган ещё какое-то время смотрел на экран тепловизора, охватывающий обзор всего ангара — ждал, когда на нем не останется ни души, а после подал сигнал запереть все выходы и открыть створки. Затем подключился к инфопотоку, отстыковался от корабля и направил капсулу прочь из ангара. Вылетев, проложил безопасный курс, взялся за рычаги и повёл машину вверх.

Пока капсула ускорялась, поднимаясь вон из венерианской атмосферы, Гельмут размышлял над тем, каково будет решение Мыслителей насчёт Элиаса. Касательно того, что будь его воля, то отправил бы парнишку домой, ураган не лукавил, но всё-таки ему тоже стало интересно узнать разгадку его феномена — только как можно более гуманным способом. Для начала — наблюдение, потом взять кровь на анализ, провести какие-то другие исследования, вроде сканирования организма — для этого ведь не обязательно делать вскрытие. К тому же у урагана уже был краткий план наблюдения — осталось только преподнести его Мыслителям, как подобает.

Ураган Гельмут всегда славился тем, что мог рассуждать рационально — до тех пор, пока не вспоминал о старых друзьях, погибших (а точнее, зверски убитых) на Лептуриусе. Едва он начинал думать об этом, как мысли его тут же путались, и на ум приходили совершенно безумные решения. Что бы он сделал на месте того самого Архимыслителя, когда узнал о происшествии? Наверное, то же самое. И его бы тут же сместили с поста за некомпетентность. Потому-то семь лет назад Гельмут и отказался занять место в Палате — чтобы не натворить ещё больших глупостей.

Но и к некоторым нынешним членам палаты ураган доверия не испытывал. Никак не шло из головы это странное поведение Гийома Эспри — и эти таблетки, которые тот выпил после разговора. Может быть, он просто не переносит перелёты — а может, Гельмут не зря беспокоится.

Тем временем капсула поднялась достаточно высоко. Вестейр включил антипротонную оболочку: полёт предстоял очень быстрый, ведь он хотел успеть ещё до начала экзамена по выживанию. Затем развернул машину в сторону своей цели и удавил педали в пол. За несколько секунд капсула разогналась до четырёх скоростей света. Теперь осталось только ждать.

Гельмут коснулся за ухом своего устройства перевода иностранной речи и перевёл в режим музыки: заиграла приятная мелодия какой-то старой рок-группы. Снаружи светили безмолвные звёзды, мелькали мелкие астероиды и метеоры, изредка сбиваемые с пути гравиумными двигателями, едва заметные на такой скорости и пропадающие из поля зрения вовсе, оказавшись позади. Там, откуда стремительно улетала капсула, зияло абсолютно чёрное пятно, и создавалось впечатление, будто это сингулярность, засасывающая в себя всё, включая свет, и эта участь скоро настигнет и сей небольшой сгусток людской электроники — но всё куда прозаичнее. Свет не то, что не успевал за капсулой, он далеко и безнадёжно отстал. А вот впереди свет бил в глаза во много раз сильнее, и звёзды сливались в одно светлое пятно — от мгновенной слепоты спасало только сильное затемнение изображения. Следить за тем, чтобы случайно не пропустить какой-то объект, помогала гравиумная камера, вроде той, что стояла на корабле, но на немного слабее.

Три минуты с музыкой пролетели незаметно. Гельмут перевел устройство за ухом обратно в режим поглощения речи и замедлил ход. Свечение впереди становилось всё слабее и слабее, и в какой-то момент впереди, по правую сторону шлюпки, показался голубой круг, освещённый Солнцем — Земля. По мере приближения вырисовывалась массивная космическая станция. Своим видом она напоминала египетскую пирамиду, только необычайно ровную, идеальную, усеянную ярко-оранжевыми солнечными батареями, словно пчелиные соты. Когда до неё донёсся сигнал с капсулы, пирамида сама развернулась в сторону гостя. Часть батарей сложилась подобно гармошке, открыв прямоугольный вход, освещённый мощными лампами.

Гельмут дождался, пока капсула залетит внутрь, замедлил ход и посадил её на одну из площадок. Солнечные батареи сзади вернулись на место, и из шлюзов перед машиной хлынул кислород. Сняв с себя всё оборудование, ураган покинул капсулу и устремился к главному входу.

Жёлтые двери распахнулись навстречу гостю, и глазам предстал уютно оформленный холл, окрашенный исключительно в оттенки белого. Белый потолок и стены венчали едва заметные абстрактные узоры, среди которых можно разглядеть деревья, животных и так далее, что угодно, возникающее как ассоциация в воображении. Окон здесь не было, но висели старинные настенные лампы светло-бежевого оттенка. Между ними стояли в ряд удобные диваны светло-серого цвета. На полу лежал мягкий ковёр с чёрно-белым рисунком: улицы Лондона, Биг-Бен, дождь и люди, скрытые под чёрными зонтами. Гельмут уже бывал здесь раньше, семь лет назад, когда его приглашали занять место в Палате. Ковёр являлся прихотью предыдущего Мыслителя, англичанина только наполовину, но любящего всё, что связано с жителями туманного Альбиона. Нынешний глава Палаты, чьё имя было Ярослав, а теперь лишённый инициалов, видимо, из уважения оставил здесь этот ковёр, хотя давно прослыл ценителем минимализма.

Гельмут уверенно пересёк холл, направляясь к другим дверям, белого цвета, которые так же приветственно открыли гостю ослепительно белый коридор. Здесь уже ничто не отвлекало внимания — разве что ряды дверей справа и слева, по всей видимости, ведущих в личные квартиры Мыслителей. Коридор опоясывал ещё одно довольно большое помещение прямо перед ураганом. Вот теперь он ощутил некоторое волнение в груди, сглотнул, шагнул вперёд и толкнул двери Палаты — те не были обременены автоматикой.

Палата Мыслителей представляла собой просторное помещение с окнами-мониторами по бокам, в которых виднелся отнюдь не космос, а привычные земные пейзажи. Посреди комнаты стоял белый стол, напичканный электроникой, с помощью которой Мыслители могли дистанционно управлять многими земными процессами, вроде контроля над движением гравироков в городах или над некоторыми строительными работами. Также они могли находиться где угодно в виде инфопототоковых копий и находиться в курсе всех событий — впрочем, иногда члены Палаты покидали свои места, чтобы развеяться. Так, сейчас пустовало место Гийома Эспри по правую руку Архимыслителя, который до сих пор не вернулся с Марса. Сами члены Палаты были одеты в абсолютно белые мауты.

— Здравствуйте, — коротко сказал Вестейр, обращаясь ко всем, находящимся в Палате.

— Приветствуем вас, Гельмут, — подал голос Архимыслитель, сидящий во главе стола. — Садитесь напротив меня.

Ураган Гельмут отодвинул белоснежный стул и сел на него. Архимыслитель задал вопрос:

— Итак, вы сумели что-то выяснить касательно Элиаса Кендала?

— Совсем немного, но сначала я бы хотел рассказать вам кое-что другое.

— Мы вас слушаем.

— На Марсе, ещё до отлёта, я столкнулся с вашим коллегой, Гийомом Эспри, и у нас с ним завязался разговор. В его ходе Эспри попросил меня звать его «мсье Эспри», аргументируя это тем, что имя ему никогда не нравилось. А после начал говорить что-то и про свою фамилию, но словно бы опомнился. Мне показалось это странным, ведь надобность в инициалах отпадает только при назначении на пост Архимыслителя.

— Эспри моя правая рука, в случае чего он займёт моё место, так что не думаю, что в этом есть что-то подозрительное, — отрезал Архимыслитель.

— После разговора он выпил таблетки, очень похожие на успокоительное, но на вопрос, что с ним, ответил, что простудился.

Архимыслитель прикусил губу, на миг задумавшись.

— Что ж, спасибо за информацию. Я её тщательно обдумаю. А сейчас я бы всё же хотел услышать от вас описание Элиаса Кендала.

Набрав в лёгких побольше воздуха, ураган начал:

— Вопреки ранним версиям, Элиас Джаред Кендал определённо является человеком. Когда я прибыл на Землю, чтобы доставить его на борт корабля, он не сопротивлялся и относительно спокойно среагировал на моё прибытие. Он сам был поражён произошедшим с ним и понимал необходимость его исследования. Спустя какое-то время начал проявлять беспокойство, а после приземления на Венере подошёл ко мне и поинтересовался, не будут ли его вскрывать. Вполне очевидно, его психика сейчас на грани изнеможения.

— Понятно, — сказал Архимыслитель и кивнул другому человеку, второму по его левую руку. — Начинай, Мандип.

— Мы исследовали всё прошлое Кендала, а также жизнь его родителей, — начал Мандип Валли. — Сейчас Элиас с отцом Джаредом живут в центре города, но раньше их квартира находилась в доме на окраине, совсем рядом с заводом, синтезирующим гравиум и создающим антипротоны. Дом долгое время облучался этими веществами, и большинство жильцов поспешили уехать из дома, но Джаред с женой жили там ещё примерно три года, до тех пор, пока мы не приняли решение снести дом, но даже тогда они продержались внутри ещё год. Тогда у них ещё не было ребёнка. Они занимались экспериментами с микроорганизмами, проводящимися на дому и переехать не могли. За то время иммунная система у обоих сильно ослабла, а у супруги Кендал спустя пару лет после рождения мальчика развился рак мозга. В то время лечебные камеры уже могли бороться с раком, но по непонятным причинам её спасти не получилось. Тогда это списали на слишком позднее развитие болезни, но теперь выходит, всё не так прозаично.

— То, что на них отразилось негативно, гармонично развилось в их сыне, — продолжил другой Мыслитель, сидящий напротив Мандипа рядом с пустым местом Эспри, чернокожий и с небольшой бородкой, по имени Гарри Кларк. — Стало быть, это мутация.

— И далеко не первая за последние полвека, — завершил Карл Шнайдер, занимающий место слева от Валли.

— В каком смысле, не первая? — спросил Гельмут. — Неужели существуют и другие люди, способные управлять временем?

— Один, — ответил Архимыслитель. В его голосе послышалась досада. — И управлением временем это можно назвать с натяжкой. Человек способен переместить разум в какой-то уже прошедший промежуток своей жизни — но не более. А на внешние изменения времени организм реагирует как на нечто необязательное: так, человек остаётся в том же месте, где был, пока время не отмоталось, и помнит всё, что произошло за утерянное время.

— Откуда вы это знаете?! — ошеломлённо спросил Гельмут, не веря ушам.

— Семь лет назад, когда я занял этот пост, ко мне пришли два человека. Они назвали себя учёными из особого отдела, исследующего генетические мутации. После они показали мне одного юношу, находившегося в защищённой камере психиатрической больницы. Он выглядел абсолютно нездоровым, реагировал на малейший шум, дергаясь и издавая непонятные звуки. Его взгляд я запомнил на всю жизнь.

— Кто этот человек?

— Его звали Виталий Носков. После того, как я увидел его, те двое рассказали мне совершенно невероятную историю. По их словам, этого человека обнаружили при обстоятельствах, схожих с сегодняшними. Мимо Ньютерры пролетал грузовой корабль без антипротонной оболочки на скорости выше световой. Время на планете отмоталось на несколько секунд. При сканировании заметили это отклонение: парень с подругой шёл в сторону жилого корпуса — и внезапно оказался в нескольких метрах впереди своей спутницы. По словам тех учёных, это произошло бы через четыре года после этого разговора.

— То есть?

— По их словам, о том случае было доложено мне, и я нанял их исследовать этот феномен. Они посадили его в отдельную камеру совершенно одного и проводили некие эксперименты. А дальше произошло что-то невероятное. Этот юноша освоил свою способность и попытался вернуться назад во времени, чтобы не попасться на глаза тем учёным. В тот миг они оба вели его в другую камеру. Он переместился на девятнадцать лет назад в своё тело новорожденного ребёнка. Те учёные, чей разум также переместился в их молодые годы, нашли его в роддоме и выкрали, выносили и посадили в ту самую камеру в психиатрической больнице, чтобы дальше изучать.

Гельмут Вестейр ошарашено смотрел в упор на Архимыслителя. Ураган многое слышал на своём веку, сталкивался с совершенно невероятными вещами, но это…

— Как же так… — вырвалось у него.

— Остаётся только представлять, сколько раз тот юноша пытался вернуться в какой-то момент своей старой жизни, но оказывался во всё той же ободранной камере. Всё, что он помнил, обратилось в прах. Когда те двое закончили свой рассказ, я, конечно же, не поверил ни единому их слову и их самих посадил за решётку. А Виталия Носкова выпустил на свободу. У него ещё сохранился разум и память, он отдавал отчёт своим действиям, но его жизнь словно разделилась на две — девятнадцать лет среди родных людей и пятнадцать лет в камере. На воле он прожил недолго, пытался отгородиться от старых воспоминаний с искусственных эмоций радости и счастья. Но их эффект, конечно же, прекращался, и к нему всё возвращалось — воспоминания, боль и отчаяние — с новой силой. В итоге Виталий покончил с собой.

Наступила тишина. Мыслители молчали, а Гельмут пытался справиться с дрожью в коленях.

— В это сложно поверить, — наконец выговорил он.

— Однако же это правда, — сказал Архимыслитель. — До сегодняшнего дня я не верил в слова тех людей, но теперь всё встало на свои места.

— И это ещё не всё, — произнёс Агне Нордстрём, сидящий по правую руку от Гарри Кларка. — В последние годы обнаружилась ещё одна мутация, связанная, вероятно, с нашей реформой образования.

— В чём она проявляется? — спросил Гельмут, который оказался только рад сменить тему.

— Возможно, тот объём информации, дающийся сейчас человеку в процессе обучения, подтолкнул нервную систему человека, а в особенности мозг, перейти на новую ступень эволюции. В новом поколении встречаются дети, способные увидеть мыслеобразы и услышать внутренний голос у других людей.

Перед глазами у Гельмута мелькнул образ Сони, внезапно остановившейся перед рядовым стражем на выходе из командного блока и пораженно посмотревшей на него — но ураган отмёл эти мысли.

— В прошлом это называли телепатией, — продолжил Томас Стейл, находящийся по левую руку от Архимыслителя. — Сомневаюсь, что нечто подобное раньше могло быть, но идея на пустом месте бы не возникла. На настоящий момент нам известно пять случаев, но вполне вероятно, что в реальности их еще больше.

— Если наши догадки верны, — проговорил Архимыслитель, — То через несколько поколений все люди могут стать телепатами. Но нервная система телепатов во многом отличается от обычных людей, она проявляет поразительную активность, а в мозге наблюдаются существенные изменения. Эти данные были получены с помощью рентгеновской томографии. Так что к этому могут быть предрасположены далеко не все люди. А сейчас я бы хотел затронуть тему, несколько болезненную для вас.

— О чём вы?

— О лептурианцах.

— Что ж, говорите, — поморщившись, произнёс Гельмут. — Когда-нибудь эта тема всё равно всплывёт, пока эти существа находятся в непосредственной близости от нас.

— Так вот, как известно, их познания об инфопотоке значительно превосходят наши, не говоря о том, что они соприкасаются с ним на уровне генетики.

— Генетики? — переспросил Гельмут. — Что вы имеете в виду?

— Им для создания инфообразов не нужен компьютер, так как инфопоток у них связан непосредственно с нервной системой. Об этом их превосходстве над людьми мы до сих пор умалчиваем, однако именно благодаря этой возможности они полностью закрылись от нас.

— И всё же недавно нам удалось получить нечёткое изображение поверхности Лептуриуса, — продолжил Мандип Валли. — На нем запечатлён один боевой корабль. Мы не можем судить, случайность это, или они так интенсивно наращивают военный потенциал, что при случайном снимке в кадр всё равно попадает военная техника.

— А вам не кажется, что они могли специально открыть доступ к определённому месту на планете? — осенило Вестейра. — Если лептурианцы и впрямь могут свободно управлять инфопотоком, они бы ни за что не допустили погрешность.

— Тогда что это по-вашему? — спросил Архимыслитель.

— Возможно, это некое сообщение нам от них, — предположил ураган Гельмут. — Возможно, они хотели показать нам, насколько сильны.

— Тогда бы они показали больше, ведь один не самый мощный корабль для нас ничто, — почесал затылок Гарри Кларк. — Или это может быть некий обманный манёвр, чтобы мы продолжали считать, что те не представляют для нас опасность.

— В любом случае, — начал Архимыслитель. — В это напряжённое время я бы хотел расширить Палату Мыслителей до восьми человек и видеть вас среди них, Гельмут.

Вестейр молчал. Уже второй раз ему предлагали сделать это — и снова он не знал, что сказать.

— Сэр, — начал он. — В прошлый раз я уже объяснил причину, по которой не могу занимать это место. От меня куда больше пользы, пока я занимаю место в Палате ураганов и руковожу действиями стражей.

— И то верно, — произнёс Архимыслитель. — Семь лет назад именно вы прекратили бунт среди стражей, начавшийся после нападения лептурианцев на наш экспедиционный отряд. Именно вы совершили реформу Палаты ураганов и управления.

— Только после того, как ваш предшественник приказал разбомбить один из городов на Лептуриусе.

— Это мало что меняет. Вы ведь знаете, почему в иерархии стражей применена шкала Бофорта? Чем сильнее ветер, тем больший урон он наносит. Так и со стражами — однако, вы поменяли представление об их моральных качествах. Поэтому я уверен, что в сложной ситуации вы будете способны принять правильное решение. Поймите, Вестейр, сейчас нам как никогда нужны такие люди, как вы.

Гельмут колебался. Он чётко осознавал, что, находясь в Палате Мыслителей, он получит гораздо более обширный доступ к управлению федерацией. Он чувствовал, что может принести пользу, но в то же время боялся, что натворит глупостей. В то же время он понимал, что слишком долго занимал высший ранг стража, и к нему прилипло словосочетание «ураган Гельмут». Это было его визитной карточкой — все понимали о ком идёт речь, когда слышали эти слова, они превратились в некое подобие прозвища. И чёрт с ним, но это в то же время значит, что все привыкли к этому, и такая резкая перемена может вызвать волну негодования среди его бывших подчинённых. Может ли эта волна перерасти в нечто более опасное? Ведь и впрямь шкала Бофорта в иерархии стражей оказалась неспроста.

После Третьей мировой войны, когда мир находился в полной разрухе, им правили военные. Одна их половина понимала, что их опыта недостаточно, чтобы строить новый мир, другая же вдохновлялась идеей создать новую диктатуру. Тогда первые занялись поиском оставшихся людей, чьи умственные способности можно назвать гениальными, а вторые пытались им противостоять. Благодаря ним мир едва не канул в лету, и когда они были побеждены и приняли сторону первых, Мыслители запомнили их стремление смести всё на своём пути ради власти и сравнили с ураганом — эту на первый взгляд незначительную мысль они позже воплотили в жизнь.

— Кто тогда займёт пост главы Палаты ураганов, если я его покину? — спросил, наконец, Гельмут.

— Могу предложить вам пару вариантов, — почесал затылок Архимыслитель. — К примеру, Маркус Лито, один из членов Палаты — по моим сведениям, он хорошо проявил себя на Рекави, — так называлась планета, которая заселялась воссозданными доисторическими формами жизни.

— Да, Маркус — человек рисковый. Пожалуй, слишком, — задумался Вестейр. — Да дело даже не в этом — подконтрольная ему планета находится слишком далеко. Если начнётся какая-либо волна бунта, ему придётся либо покинуть Рекави, оставив подчинённых на произвол судьбы наедине с динозаврами, либо остаться и бездействовать, на что он никогда не пойдёт.

— Если возникнет опасность бунта, я могу вместо него быть на Рекави, — предложил Мандип Валли, в чьём ведении, как Мыслителя, находилась эта планета. — Пять лет назад я, как и вы, был ураганом, в отличие от своих коллег.

— И всё-таки, Лито часто колеблется между рискованным и действительно верным решениями, — отрезал Гельмут.

— Тогда, быть может, Сергей Ликанов?

— Он итак едва справляется с Землёй, — продолжил рассуждать Гельмут. — Помимо Палаты я покидаю пост главы стражей на Марсе — это место тоже должно быть занято. У меня уже есть протеже, — тут же сказал он, не дав мыслителям предложить свои варианты. — Её имя — Екатерина Филипова. Она уже занимает ранг шторма, последнего перед ураганом. В экзаменах по логике и выживанию ей не было равных, и со своими нынешними обязанностями она легко справляется.

— Вы уверены в её кандидатуре? — спросил Архимыслитель, коснувшись стола и запустив белый светящийся экран. — Одно слово, и я отправлю ей все ориентировки.

— Уверен на все сто, — ответил Вестейр. — Но главой Палаты ураганов ей быть ещё рано — она слишком молода. На этот пост лучше всего подойдёт Честер Райт. Его планета, Ньютерра, относительно спокойна, стабильна и не перенаселена. В своё время именно он один оказался против атаки города на Лептуриусе. Если он получит власть над стражами, то, несомненно, сможет навести порядок.

Архимыслитель открыл один файл, чьё окно светилось ярче остальных, и посмотрел в упор на урагана.

— Итак, Гельмут Вестейр, вы согласны занять место в Палате Мыслителей?

Гельмут тяжело вздохнул и осознал, что слышит биение сердца в груди.

— Да. Согласен.

Архимыслитель перенёс файл с личными данными Гельмута из зеленоватого окошка в ярко-белое и убрал экран обратно в панель. В тот же миг чёрная полоса на форме Гельмута исчезла, а сам маут мгновенно поменял окрас с зелёного на белоснежный. Дело сделано.

— Садитесь рядом с Агне, — посоветовал Архимыслитель и пронаблюдал, как Вестейр пересаживается с места на место. — Теперь вы, как Мыслитель, должны знать некоторые детали об экспедиции на Лептуриус.

Теперь сердце Гельмута замерло. «Что же ещё они могли умолчать?»

— Я слушаю, — не скрывая интереса, произнёс он.

— Никто не знает, почему тогда лептурианцы напали на наш отряд, потому что мы тщательно скрыли эти факты. Неизвестно, как граждане федерации отнеслись бы к ним. Начну с того, что физиология лептурианца и человека во многом схожа. Наиболее значимые отличия: цвет кожи, у них он бледно-серый, наличие химического элемента кремния в основе организма помимо привычных углерода и водорода и, наконец, то, что вы сегодня узнали — управление тем, что мы называем инфопотоком и считаем своим изобретением, на генетическом уровне. Но вместе с тем цепочка ДНК у них состоит из 23 пар хромосом, как и у человека, и построена таким образом, что между нашими видами возможно потомство.

— Но как?! — воскликнул Вестейр.

— У нас есть версии, за большинство которых нас давно бы признали умственно отсталыми, но сейчас не об этом. Дело в том, что один из членов экспедиционного отряда полюбил лептурианку, причём взаимно, и в скором времени у них случился половой акт. Тогда о возможности оплодотворения известно не было, об этом узнали через четыре месяца после этого в процессе изучения клеток крови инопланетян — но к тому времени у лептурианки проявились отчётливые признаки беременности.

— Кто это был?! — вдруг выпалил Гельмут, который был знаком со всеми людьми из отряда. — Кто из них?

— Алексей Светлов, — спокойно ответил Гарри Кларк.

Перед глазами Гельмута возникло лицо веснушчатого парня с их общей фотографии, где изображены семеро студентов Академии, только закончивших четвёртый курс. Лёха был абсолютным раздолбаем, которому было наплевать на романтику. Что ж, видно он всё-таки нашёл свою любовь — пусть это и привело к ужасным последствиям.

— Эта лептурианка, возлюбленная Алексея, оказалась гражданкой Лептура, коренного государства планеты, сохранившего свою религиозную веру в отличие от второго, Левантура. Представители последнего, узнав, от кого девушка беременна, не на шутку этим возмутились и в тот же день убили её и вырезали наш отряд. Что происходило дальше, вы знаете.

— Теперь мне всё понятно, — сказал Гельмут. — Но зачем было атаковать город в другой стране?

— Объяснение происшедшего прислали именно оттуда, и мой предшественник счёл это издевательством в дополнение ко всему.

— После атаки города в Левантуре они закрыли доступ для инфопотока, но нападения не последовало, — продолжил Мандип Валли. — Мы полагаем, что на Лептуриусе развязалась война после случившегося. Но с тех пор прошло немало времени, и получение первого кадра с поверхности планеты может ознаменовать завершение этой войны, причём победитель нам не известен. Направятся ли они к нам?.. Об этом стоит поговорить позже.

— Теперь вы знаете всё, что нужно, — сказал Архимыслитель. — И пока хотелось бы сменить тему, к тому же остаётся один волнующий вопрос, по которому вы сюда прибыли. Нужно придумать, как мы будем осуществлять наблюдение за Элиасом Кендалом, дабы не натворить того, что сделали с Виталием Носковым. Наблюдение должно быть гораздо более мягким.

— У меня уже есть свой вариант, — сообщил Гельмут Вестейр.

— Что вы предлагаете?

— Во время подготовки к полёту на Землю к моему наспех собранному отряду присоединилась студентка Академии разума — Софья Воронцова, закончившая первый курс. За время полёта она успела наладить контакт с Элиасом, а после познакомила со своими друзьями, с которыми у него, по всей видимости, тоже установились достаточно тёплые отношения. Я предлагаю зачислить его на второй курс Академии вместе с ними. Так будет проще осуществлять наблюдение: второй курс проходит на Ньютерре, где теперь находится глава Палаты ураганов, а также Элая будут окружать знакомые люди, которых можно будет время от времени опрашивать.

— Я смотрю, вы давно это спланировали, — проговорил Карл Шнайдер.

— Спокойно, коллега, — поднял руку Агне Нордстрём, призывая того замолчать. — Гельмут понятия не имел, что ему предложат место в Палате, — а после повернулся к Вестейру. — Однако я всё же не понимаю, как выпускник основной школы адаптируется сразу ко второму курсу, абсолютно не зная программы первого?

— Тем более что школу он закончил с тройками, — добавил Валли.

— За всё время моего общения с ним он проявил неплохую смекалку, — возразил Гельмут, вздохнул и сложил руки на груди, собираясь с мыслями. — К тому же я уже принял кое-какие меры.

— Меры? И какие же?

— Я внёс его имя в программу экзамена по выживанию. Ему будет выдан костюм, как и всем остальным.

— Что?! — воскликнул Шнайдер. — Как вы могли сделать это без нашего ведома?

— Если он успешно пройдёт экзамен, а он это сделает, это создаст все условия для зачисления его на второй курс экстерном, — спокойно сказал Гельмут. — А также во время прохождения испытания у него может проявиться способность управления временем, что тоже нам на руку.

Архимыслитель, поначалу ошарашенный словами коллеги, теперь едва заметно ухмыльнулся:

— Я же говорил, что этот ураган нам просто необходим.