Попытка номер два (джен)

Прошло уже почти три года с того решения Гермионы, когда она поклялась самой себе стать кем-то большим, чем есть сейчас.

За прошедшее время девочка добилась многого — держала на пике формы тело, всё-таки научилась аппарации, пусть в силу возраста и не могла больше пары-тройки раз в сутки и не дальше сотни миль её использовать; по совету своего ставленника в одной из банд, члены которой считали её наводчиком, занималась в секции каких-то псевдокитайских боевых искусств, и, самое главное, она добралась до схрона Тома, где хранились несколько палочек, и одна из них ей подошла, а также были изолированные залы и большая подборка литературы. Благосостояние её также неуклонно росло.

Благодаря появившимся деньгам и старым связям Тома она организовала себе занятия с учителями по этикету, традициям и истории нового для неё мира, и магии. Первое время она ужасалась… безграмотности Тома. С грустью она констатировала, что детство в приюте всё же наложило на него свой отпечаток. Попав в новый мир, он продолжал действовать по привычной схеме, не замечая известные всем нюансы, о которых нигде не пишут. Теперь ей очень хорошо было видно, что при том уровне манер и знаний лишь его парселтанг и родство со Слизеринами через Гонтов стали причиной того, что его пустили в приличное общество наследников древних и не очень родов.

И это стало главной ошибкой родителей этих самых наследников — ведь обаяние голубоглазого юноши вкупе с чтением мыслей страшная вещь. Кому, как уже не совсем маленькой, но зато очень милой и вежливой девочке не знать об этом? Она сама уже давно так делает.

Но несмотря на кое-какие успехи, вроде доли с не очень законного дохода или процентов от вложений в разные фирмы, совершённых отцом по её совету, о которых она узнала, пошуровав в головах финансовых брокеров в Лондоне, Гермиона прекрасно осознавала, что, в отличие от Тома, она не имеет поддержки в виде родословной древнего рода, а потому помощи от тех, кто пошли за лордом Волдемортом, у неё не будет. Ей следует делать ставку на магглорождённых и, в лучшем случае, на полукровок. И тут она не могла уже ничего поделать — возраст в целых одиннадцать лет сводил на нет все стоящие идеи.

Да, она могла бы найти посредника, выглядевшего вполне солидно, могла бы получить список всех магглорождённых, могла бы организовать конторку, которая помогала бы семьям этих юных магов узнать о магическом мире, и брала бы на себя первые расходы на приобретение минимума самых необходимых книг, чтобы дети и их родители знали, чего им ждать. Затрат — мизер. Ну, относительно мизер. А вот пользы — вагон и маленькая тележка. Опять же, помощь с трудоустройством от той же конторы выпускники бы приняли без вопросов.

Вроде всё легко, но почему так никто не делает?! Этого Гермиона не понимала совершенно. Министерство продвигает политику помощи таким, как она, но при этом реально ничего не делает. Но с ним ладно — политика дело такое. Тут голоса и сторонники на первом месте, в кресле бы удержаться, и уже совсем не до детей. С чистокровными всё ясно и так, хотя любому умному человеку уже давно видны результаты кровосмешения. Остаётся последняя сторона — Дамблдор с его птичьим орденом. Допустим, раньше был Гриндельвальд, потом — Волдеморт, а сейчас-то кто? Кто ему мешает реализовать то, о чём он заявляет? Или, по его мнению, стипендии магглорождённым, что выделяет Министерство магии пополам с Советом попечителей, который, как это ни странно, почти целиком состоит из древних родов и последователей Волдеморта, вполне достаточно для вливания детей из обычного мира в мир чародейства и волшебства? А как же традиции и прочие необходимые ритуалы? А необходимость проживания около источника магии, чтобы собственное магическое ядро ребёнка гармонично развивалось? Ведь в том числе и из-за необходимости последнего, она и закончила школу досрочно, сдав все экзамены в виде устной беседы с комиссией, да решив пару задачек из последних классов, с тех пор пропадая в убежище Тома почти постоянно, так как источник там был.

Она этого не понимала, а потому пока решила не лезть. Просто постепенно накапливала первоначальный капитал, работала через посредников с вольными художниками, выкупала доли в разных компаниях магического мира, включая газеты. А сторонники у неё ещё появятся. В Хогвартсе. Уж она об этом позаботится.

Подобная рутина тянулась уже не первый месяц, пока в один из летних дней не наступило ожидаемое событие. Этот день был выходным, а потому Гермиона была дома, вместе с родителями, компенсируя им своё отсутствие почти за все предыдущие пять будничных. Их спокойное общение, за которым она рассказывала, чем занималась без них, а также споры с отцом по поводу акций и будущих стоящих вложений, было прервано звонком в дверь.

Легко спрыгнувшая с дивана девочка, подходя к входной двери, становилась всё серьёзнее и серьёзнее, с приближением к гостю всё сильнее ощущая фон магии. Постояв несколько секунд с закрытыми глазами, она осторожно открыла дверь.

Глазам Минервы МакГонагалл предстала девочка, одетая в джинсы и белую футболку с тремя белыми и одним чёрным котёнком. Белые задрали головы вверх, а черныш отвернулся в сторону и смотрел в пол. Над каждым котёнком она прочитала надписи в облачке, которые у светлых были вполне милые — «Минни, хочу молочка!», «Минни, хочу рыбки!», «Минни, почеши за ушком!», и только черныш был настроен по-взрослому — «Хочу сам управлять миром!».

Гермиона стояла рядом с приоткрытой дверью и чувствовала, как часть её, являющаяся крестражем Тёмного Лорда, бьётся в экстазе, смотря на замершую в прострации декана Гриффиндора, не замечающую, что у неё справа начало подёргиваться веко.

— Вы что-то хотели? — всё же спросила Гермиона через пару минут, не дождавшись реакции от гостьи.

Минерва вздрогнула, и перевела взгляд на саму девочку. Реакция у неё при этом была явно замедленной.

— Это дом Грейнджеров? А вы, юная мисс, полагаю, Гермиона Грейнджер?

— Да, — подтвердила Гермиона, продолжая с интересом рассматривать гостью.

— Тогда я пришла по адресу. — Женщина всё же улыбнулась девочке. — Меня зовут Минерва МакГонагалл. Я могу поговорить с вашими родителями, мисс?

— Конечно, они сейчас дома. Проходите, — пригласила её в дом девочка. — Мам, пап — к вам какая-то женщина пришла!

МакГонагалл, любуясь толстой косой девочки, повернувшейся для этого крика спиной к ней, лишь недовольно поджала губы. Гермиона, продолжавшая наблюдать за гостьей в отражении одного из зеркал прихожей, довольно улыбнулась в мыслях, на лице же у неё не дрогнул ни один мускул.

Родители вышли к гостье, и постепенно завязался разговор, тема которого была отлично известна двум его участницам. Гермиона практически на автомате вела свою роль, где надо удивляясь, а где надо поражаясь и даже взвизгивая на моментах демонстрации фокусов. За то, что разговор пройдёт в нужном ей ключе, она почти не волновалась, так как уже давно не спеша подталкивала их к определённым реакциям на интересующие её темы. Однако на моменте обсуждения оплаты обучения она резко подобралась, ибо действия декана стали для неё несколько неожиданными, хотя она и знала, что ей предложат оплатить учёбу, заранее настроив родителей против подобного.

— Для магглорождённых предусмотрена стипендия на весь срок обучения, — гордо произнесла зам. директора школы волшебства.

— Мы вполне обеспеченная семья, и можем себе позволить оплатить обучение нашей дочери, — не менее гордо произнёс отец девочки. — Фонд, который мы организовали для неё с момента рождения, создан как раз для этих целей.

— И сколько фунтов в год стоит обучение в вашей школе? — спросила Джейн.

— Мистер и миссис Грейнджер, вам нет нужды тратить свои деньги — расходы на таких детей, как ваша дочь, оплачивает министерство магии.

— Раз оно оплачивает, значит, после обучения наша девочка должна будет отработать эти деньги? — прямо спросил её отец. — Я прав?

— Это немного не моя область, но выпускники школы работают не только в Министерстве, но в других частных фирмах, — увильнула от ответа женщина.

— Так всё же сколько? — Мать Гермионы желала узнать всё как можно подробнее.

— Две тысячи галлеонов в год, — сдалась МакГонагалл.

— Как нам перевести сумму за все семь лет обучения? — Диалог перешёл в конструктивное русло.

Родители продолжили обсуждать способы оплаты и получения подтверждения поступления средств на счёт школы, а вот Гермиона молчаливо обдумывала, почему школе выгодно, чтобы за магглорождённых платило Министерство, а значит Совет попечителей, а не родители детей.

С одной стороны — забота о тех, кто не может оплатить учёбу. Но ведь в Лютном и других местах, вроде Ямы, таких детей бегают целые стаи — почему им не дают стипендии? Почему именно магглорождённые так ценны, что за них не стесняются платить такие деньги? Надо позже будет поинтересоваться, как устроились в жизни предыдущие выпускники Хогвартса. Хотя, возможно, это банальный мирный способ сманить носителей магии к себе, избежав нарушения Статута секретности.

Договорившись о том, что профессор зайдёт к ним завтра около полудня, чтобы мистер Грейнджер успел снять всю сумму наличными, профессор откланялась. Перед уходом она в сдержанных выражениях посоветовала юной мисс к предстоящему выходу одеться более традиционно. А на следующий день всё прошло примерно по тому же сценарию, что и у профессора Дамблдора с Томом — покупка книг, котлов, ингредиентов и, естественно, палочки. Ну, и оплата её обучения в Гринготтсе, где её отец лично внёс всю сумму в фунтах.

Палочка оказалась сделанной из грецкого ореха, длиной в десять с тремя четвертями дюймов, несущей в себе сердцевину из сердечной жилы дракона. Гаррик Олливандер, владелец магазина, когда увидел подошедшую ей палочку, долго пристально рассматривал магглорождённую девочку, но так ничего и не сказал.

Вернувшись с отцом домой, Гермиона побросала в комнате покупки, не став их даже открывать — список учебников Хогвартса секретом не являлся, а потому комплект за первые два курса у неё уже был. Остальные она покупать тогда не стала, так как даже по воспоминаниям Тома содержание современных учебников отличалось в худшую сторону. Осознав, насколько упростилась программа обучения, она начала шерстить лавки старьёвщиков, в том числе силами наёмных магов, так как магглорождённая девочка дальше Косого переулка ходить уж точно не должна. И каково же было её удивление, когда ей довольно легко смогли найти учебники издания аж конца XIX века!

Может, она чересчур осторожничает, следуя своей паранойе, но, по её мнению, если уж взялся править учебники, причём с такой скоростью, то дело нужно доводить до конца, а старые так никто и не изымал из обращения, не говоря уже о том, чтобы их уничтожать.

Но сейчас подобные мысли её уже не отвлекали, так как Гермиона предвкушала, как завтра появится в своём схроне, и начнёт проверять заклинания уже со своей личной палочкой, которая отзывалась на её силу гораздо лучше, не вынуждая с заметным усилием продавливать заклинания через неё. Заодно и по методу Тёмного Лорда, который он использовал на предпоследнем курсе, заморозит в заклинании надзора, наложенном на палочку, блок памяти. После этого он в случайном порядке начнёт показывать последние использованные заклинания, не запоминая те, что будут использоваться после проведения ритуала.

Кое-как доворочавшись в постели до утра, так и не увидев ни кадра сна хотя бы одним глазком, Гермиона будто на иголках смахнула со стола завтрак, и убежала на улицу, аппарировав из глухого тупичка к себе в убежище. Родители на подобные долгие исчезновения не обращали уже внимания, удовлетворившись тем, что, в качестве ответа на их вопросы, любимая дочурка привела в дом нанятого ею частного преподавателя по истории магии, у которого великолепная библиотека. Стоило это ей двадцать галеонов, обещания нанимать его же в случае аналогичной необходимости, и профилактической выволочки от родителей, потому как полезла одна в чужой ей мир. Как всегда, принцип «пожертвуй малым, чтобы достичь большего» сработал на все сто процентов.

Наигравшись с недельку с новой палочкой, Гермиона вспомнила, что уезжает она почти на год, а у неё без контроля остаётся её протеже, будущая гроза преступного мира, и вообще такой милый мальчик, пытающийся, при её-то возрасте, оказывать ей знаки внимания. Впрочем, мальчик был на тройку лет её старше, а она прекрасно видела, что все его приставания — лишь игра, развлекающая их обоих.

Наложив на себя заклятие хамелеона, Гермиона аппарировала на одну из «баз» его подростковой банды. И застала очень интересную картину, элементами которой выступали её главарь Питер, стул, верёвки и потеющий смуглый парень, мычащий что-то экспрессивно-идиоматическое через кляп.

Бросив взгляд на гостью, успевшую сбросить маскировку, Питер продолжил избивать кулаками своего клиента.

— Чего пожаловала, лохматик? — не отвлекаясь от увлекательного занятия, культурно поинтересовался у неё Питер.

— Да вот птичка на хвостике принесла, что у тебя новая игрушка, а ты со своей маленькой сестричкой не поделился, — обиженным голосом капризной маленькой девочки заявила она в ответ. — И я не лохматик! Сам ты дылда тощая.

Для завершения образа не хватало только высунутого языка и оттянутого века, что девочка не замедлила продемонстрировать. Питер лишь демонстративно закатил глаза.

— Вот и как с тобой делиться игрушками, если ты себя так ведёшь?

Гермиона почти мгновенно встала в подобие стойки смирно, только руки сцепила за спиной, да взгляд сделала умоляющий.

— Ну, пожалуйста, я буду послу-у-у-шной! — на очень противной ноте затянула она своё «у-у-у».

— Ну вот что ты с ней будешь делать? — пожаловался Питер связанному парню на стуле. — И вот так всегда — из меня буквально верёвки вьёт.

Связанный парень ничего не ответил, лишь настороженно скосил глаза в сторону девочки.

— И чего ты тогда ещё тут стоишь? — прикрикнул Питер на свою «сестрёнку».

— Ага! Я сейчас! — радостно воскликнула девочка, буквально испарившись от скорости рывка в подсобку. Оттуда начал раздаваться грохот, как будто там роняли что-то большое и причём не раз. Также, судя по звону, там несколько раз разбилось что-то стеклянное.

Питер и его невольный гость напряжённо вслушивались в доносившийся до них шум грандиозной возни. Правда, Питер, уже после второго вдребезги разбитого чего-то стеклянного, просто закрыл глаза рукой и на каждый удар просто качал головой, а вот связанный парень приходил в ещё большее недоумение.

Наконец, девочка появилась в дверном проёме, пятясь спиной вперёд, явно таща за собой что-то габаритное и тяжёлое. Гордо доволочив к ним по полу старый саквояж, она с довольным видом плюхнула его рядом со стулом, и пристально огляделась вокруг, дунув при этом на мешающуюся перед глазами прядку, выбившуюся из причёски. Но видимого восхищения своим поступком она явно не получила, на что обиженно и высказалась. — Да что бы вы понимали!

— Так, Питер, а стол где? Куда я инструмент выкладывать буду?

Грустно вздохнув, парень просто перенёс оный поближе к девочке.

— Ага, так, чтобы, значит, ему всё видно было.

Связанный парень с кляпом недоумённо смотрел на девочку в слегка помятой одежде, упорно боровшейся в этот момент с пряжками саквояжа.

— Наконец-то! — радостно воскликнула она, получив доступ к содержимому, и расторопно став доставать и выкладывать предметы на столе.

Наблюдая процесс заполнения стола, глаза побитого парня, несмотря на то, что уже стали заплывать, раскрылись во всю ширь, предусмотренную природой, и даже немного больше.

— М-м-м-м-м!!! — выразил протест он.

— А я тебе сразу предлагал расколоться, — сочувственно похлопал пленника по плечу Питер. — А теперь всё.

Гермиона достала из саквояжа белый халат и одела поверх одежды.

— М-м-м?

— Угу, даже я не рискну у неё отбирать её игрушку.

К халату присоединилась такая же белая шапочка, а из саквояжа на свет явился фартук во весь рост девочки, украшенный изображениями розовых змеек, показывающих друг другу раздвоенный язык.

— МЫ-М-М?!

— Так ведь у всех свои недостатки, — пожал плечами Питер. — Сестрёнке вот играть в доктора нравится. А на тех, кто пытается у неё отбирать игрушки, она смертельно обижается. А я ещё пожить хочу.

Гермиона, закончив раскладывать блестящие металлические загогулины и прочие коробочки, обратила свой взор на связанного парня, отчего тот мгновенно покрылся испариной.

— Пациент, с чего начнём — с физиопроцедур или химиотерапии? — спросила она его заботливым голосом, звучащем слегка приглушённо из-за одетой самой последней повязки на лице, заодно демонстрируя пассатижи в одной руке, а во второй держа большой стеклянный шприц с чем-то прозрачным. Впрочем, после того, как она слегка надавила на поршень, и несколько капель упали на пол, вызвав лёгкий дымок от мгновенно обуглившихся пятен, пациент закатил глаза и мгновенно лишился сознания.

— Опять увлеклась? — грустно смотря на бессознательное тело, спросил Питер.

— Угу, — согласилась она.

— Вот скажи, почему тебе так нравится доводить всех до сердечного приступа? Меня иногда от твоих выходок просто передёргивает.

— Пит, ну сколько раз мне тебе повторять, что я просто совмещаю приятное с полезным?

— Полезное — это выуживание из их мозгов нужной нам информации, а приятное тогда что? Пытки?

— Пф-ф! — фыркнула Гермиона, свысока посмотрев на парня. — Я же не маньячка какая. Как ты мог обо мне такое подумать?

Уловив брошенный в сторону стола взгляд собеседника, девочка изобразила смущение, застенчиво поковыряв носочком кроссовка пол рядом с собой.

— Это так, для достоверности. И вообще, это реквизит. А я просто маски отрабатываю.

— Угу-угу. Маньяков. Я вон теми пассатижами недавно гвозди из ящиков выдёргивал, — нахально скалясь, заявил Питер.

Дальнейшую шутливую перепалку прервало слабое шевеление привязанного тела.

— Ты всё успела вытащить, или продолжаем?

— Всё, что ты хотел спросить.

— Тогда стирай память, усыпляй, да я его выкину к ближайшему пабу.

Гермиона стащила с себя костюм медсестры, отогнула веки слабо сопротивляющегося тела, и пристально посмотрела в глаза оного. Процесс не занял много времени, после чего связанное тело обмякло на стуле и даже стало слегка похрапывать.

— Всё, с ним разобрались. Было, конечно, забавно, но теперь давай обсудим то, из-за чего я сюда пришла. — Сказав это, Гермиона, с последовавшим за ней Питером, направилась в другое помещение, служившее чем-то вроде кабинета главного.

Расположившись в потёртом кресле, демонстрировавшим вылезающую обивку в некоторых местах, Гермиона перешла прямо к делу.

— С сентября и до июня меня не будет в городе, а потому тебе придётся справляться собственными силами. Возможно, на пару дней я смогу появиться под Рождество, но не обещаю.

— А что так? — слегка подобрался парень.

— Да так, хочу посмотреть, как ты покажешь себя в свободном плавании. Удержишься — начнём работать серьёзно, нет — найду себе кого ещё. Возражения?

— А что под своим «серьёзно» понимаешь?

— Выйдешь уровнем выше, а там посмотрим. Моя доля останется той же.

— Ок. Вопрос позволишь?

Гермиона всё же не удержалась от удивления — обычно они разговаривали без подобных вопросов.

— Мне уже интересно, давай.

— А если бы тебе попался тот, кого бы ты не смогла прочитать, ты бы его действительно стала пытать?

— Я… — Неожиданно для себя Гермиона задумалась над ответом.

Представив подобную ситуацию, она, можно сказать, даже растерялась. С одной стороны, способности её ещё ни разу не подводили, с другой — ей были известны техники противодействия легилименции. Как, впрочем, и существование сыворотки правды, и её маггловских чисто химических аналогов. Только вот она как-то ни тем, ни другим не подумала запастись. И девочка начала думать над решением этой пока малозначимой, но уже начинающей маячить на горизонте проблемы. Питу она отвечала уже по остаточному принципу.

— Я подумаю над устранением этого пробела в своих планах. Спасибо, что навёл на мысль.

Упомянутый Пит аж поперхнулся воздухом, и поражённо вылупился на неё.

— Бонни… — неуверенно позвал он её по имени, под которым она когда-то ему представлялась. — Ты это всерьёз?

— А? Что? Конечно. Я как-то упустила из виду, что нужно уметь пользоваться всеми способами добывания информации. Так что, как только достану материалы, так сразу и начну.

— И… ты так легко об этом говоришь? — в полном ох… в смысле, в сильном удивлении, спросил у неё подельник.

— А чему ты так удивляешься? — Теперь уже девочка не поняла сути проблемы. — Сам же только что мордовал этого стукача, а мне, значит, более эффективные способы допроса нельзя использовать, если простой и лёгкий вдруг не сработает? Или считаешь, что у меня не получится? Так давай я на тебе продемонстрирую.

— Не… не… не надо! — в панике замахал руками Питер. — Я тебе верю, не надо мне делать больно!

Гермиона выпала в осадок.

— Зачем мне тебе делать больно? Глотнёшь сыворотку правды, и у тебя язык сам развяжется.

Осмыслив ответ девочки, Питер, подобно суслику, замер вертикально на диване.

— Так ты не про пытки говорила?

— Ну да.

Недоумённо посмотрев друг на друга, и прокрутив в головах недавний разговор, они сначала начали друг другу улыбаться, а затем просто повалились от хохота.

Поржав так некоторое время, Гермиона распрощалась с Питером и, скрывшись от его глаз, аппарировала в убежище. Появилась она именно в том самом помещении, где Волдеморт превратил её в свой крестраж, пытаясь экспериментальным путём определить возможность его создания из живых и одушевлённых разумных.

Каждый раз, когда она появлялась в этой комнате, она задерживала взгляд на полустёртом рисунке, думая, повезло ли ей попасть под него или нет. Вот и сейчас девочка машинально обегала взглядом все пересечения блеклых от времени линий, хотя мысли у неё в голове свернули совсем в другую сторону. Она размышляла о только что произошедшем недоразумении.

Почему Пит решил, что она способна по-настоящему пытать кого-то? А тем более так легко поверил, что она способна продемонстрировать свои способности именно на нём. Ей было даже немного обидно — она так много сделала для него, фактически создав костяк его будущей бригады из уличных зверьков-детдомовцев, снабжала данными о целях и решала вопросы со сбросом горячего, а он, оказывается, ожидал, что она в любой момент может сделать с ним что угодно, если это будет ей выгодно или просто под настроение захочется.

Хотя, чего обижаться? Он прав — она бы легко избавилась от него, если бы он стал ей не нужен. Но пытки?!

Представив себя вместо Тома в одном из его воспоминаний, когда он пытал первым непростительным какого-то мага, Гермиона стала тщательно анализировать своё отношение к этому процессу. Отношение было сугубо рациональным, даже немного негативным, ибо веритасериум был гораздо более быстрым способом добыть информацию. Представить себя режущей человека она смогла, отвращения или неприятия подобное не вызвало — было скорее недоумение. Зачем ей заниматься подобными грязными глупостями? Хотя, если понадобится провести нужный ритуал, например, поглощения силы… Хотя, пока ей рано — ядро ведь ещё растёт.

И вот после мыслей о том, что ей рано, она поняла, что так поразило в ней Питера. Он в первую очередь видел в ней девочку-школьницу, пусть и с необычными способностями. Она же уже давно действовала и мыслила, как взрослый и самостоятельный человек. А из этого вытекало то, что она будет выделяться в Хогвартсе, как белая ворона.

Дальнейшие размышления привели её к тому, что скрыть своё поведение более взрослой личности она не сможет, а вот замаскировать под что-то похожее уже более реально. Но для этого нужно как следует разобраться, какой её видят окружающие — родители, бывшие одноклассники, тот же Питер и его окружение. Опять голова после массовой легилименции будет нещадно раскалываться, но для дела придётся перетерпеть.

Итоги двухдневного марафона оказались немного неожиданными. Родители видели в ней свою дочь и замечательную примерную умную девочку, усердно занимающуюся, чтобы быть лучшей. И при этом очень гордились ею. Нет, она ещё тогда убедилась в их отношении, когда продемонстрировала им свою магию, но это было… приятно?

Бывшие одноклассники… Кто-то считал её заучкой, кто-то — гордячкой, несправедливо заработавшей свой авторитет, кто-то никак к ней не относился. Была и ненависть, как от девчонок, так и от мальчишек. Но все сходились в том, что она бывает страшная — вроде обычная, но вдруг ка-а-к посмотрит… А её постоянная серьёзность вызывала у незнакомых с ней сильную робость. При этом у всё тех же она заработала признание за то, что могла постоять за себя, и не отказывала в помощи. В итоге, к общему знаменателю относительно своего образа в глазах детей, с которыми училась, она прийти не смогла.

Касательно Питера и его банды… Нет уж, она точно не такая!

Отсортировав воспоминания, и примерив при этом на себя личности школьников, Гермиона предвкушающе улыбнулась — она всё же придумала, какая девочка больше всего понравится преподавателям, но при этом её отличия от малолеток не будут бросаться в глаза и вызывать недоумение. Осталось лишь внести изменения в некоторые эмоциональные связки…

Так, первого сентября, в один из вагонов Хогвартс-экспресса забралась магглорождённая первокурсница, жадно рассматривающая окружающую незнакомую обстановку.