Им вершить (джен)

— Глава клана Учиха вчера много времени провёл с детьми из нашего клана, — старая Акамацу встретила Тобираму именно тогда, когда он выбрался на улицу после очередной лекции ирьенинам-недоучкам и только-только успел перевести дух. На сей раз он объяснял им, насколько важна систематичность — и в лечении, и в исследованиях, и, вроде бы, они все вместе смогли разобраться, как это всё надо записывать, чтобы потом не было мучительно стыдно за бездарно потраченное время. Остаётся ещё свести все обсуждения в короткую чёткую инструкцию — и будет уже немного легче.

— Тобирама-сан, это крайне важно, — старуха легко шла рядом и никак не унималась. Её скрипучий голос раздражал, от него сильнее ныла голова, и глава клана Сенджу морщился, против воли уже вслушиваясь в слова. — Демон-Учиха не должен учить детей Сенджу.

— Не вижу в этом ничего плохого, — возразил он наконец. Заткнуть бы её чем-нибудь, отвлечь бы — так и не отвяжется. Пришлось остановиться уже. — Я сам учу детей Учиха, они меня слушают — и это в порядке вещей.

— При Хашираме было бы иначе, — прошипела Акамацу. — Ты просто лишаешь свой клан силы. Слишком много внимания этим красноглазым...

— Учиха и Сенджу сейчас союзные кланы, — Тобирама скрестил руки на груди. — Мне жаль, что вы это не понимаете.

— Это ты ничего не понимаешь… глава клана, — она опустила голову. — Мне жаль, что из-за тебя мой родной клан слабеет.

— Акамацу-сан, только из уважения к вашему возрасту эта беседа не повлечёт за собой неприятные для вас последствия, — он помолчал, борясь с желанием наконец потереть ноющий висок. — У вас есть своё дело — занимайтесь именно им.

Обрывая этот раздражающий разговор, Тобирама прыгнул на крышу и поспешил к полигону. Он и так потерял слишком много времени, а ему надо было ещё проверить очередную новую технику, чтобы понять, как её следует дорабатывать. Если бы ещё голова перестала так ныть, что и пилюли не помогали. Надо будет придумать средство получше. Надо...

* * *

Что-то случилось. Странное. Он никак не мог понять, что с ним и где он, оглушительный тонкий звон отвлекал, путал мысли.

Лаборатория. Неправильно: он должен делать что-то — он сидит на полу. Рядом — кто-то. Раздражает. Слишком много волос, слишком неаккуратно. Так неправильно, так нельзя приходить сюда. Что делать? Лекарство. Обезболивающее.

Тень узнавания. Чуть больше усилий — вспомнилось имя. Учиха, демон Учиха. Нет, не так: Мадара. Он что-то говорит — беззвучно, не разобрать ни слова. Всё заглушает шум. Мерный, накатывает волнами. Откуда? Что это? Неважно.

Замедленно пришла идея попытаться прочитать по губам. Взгляд соскальзывал с них, внимание ускользало, цеплялось за то, что ничего не значило. Золотистый, такой восхитительно приятный солнечный свет, искрящийся столб радужных пылинок от пола до потолка, рябь от падающих капель, бледное лицо Мадары. Тобирама запоздало сообразил, что у того и губы бледные, белые. Это было странно.

Звуки обрушились, оглушая. Слишком много после звенящей тишины: стук сердца, шелест одежды, шорохи листвы, мерно-звонко капающая вода, встревоженный голос Учихи. Тобирама вяло моргнул, ощутил наконец чужую руку за спиной, понял, что сидит на полу, что его держат. Это не вызвало неприятия, это не вызвало ровным счётом никаких эмоций.

Тобирама разглядел наконец мангекью — не зажмурился, не отвернулся. Смысла уже никакого нет. Мадара замолчал, выдохнул шумно, медленно, прикрыл на мгновенье глаза.

— Ты меня слышишь? — он слегка тряхнул за плечи. — Понимаешь?

Осторожный кивок. В голове зашумело.

— Что вообще произошло?

Он наконец зажмурился, попытался отстраниться. Ощутил лёгкую боль: Учиха слишком сильно сжал пальцы, удерживая.

— Рассказывай.

— Техника, — Тобирама слабо дёрнул плечом.

Мадара нахмурился. Наверное, думал о том, как же глупо было экспериментировать с этим не на полигоне. Наверняка разочарован, наверняка считает идиотом, помня обо всех тех правилах из многочисленных лекций. Сейчас ещё и напомнит об этом… Он сам напомнил бы.

— Встать можешь?

Тобирама попытался подняться, вцепился в протянутую руку, почти повис на Мадаре. Следовало быть благодарным, что тот позволил создать хотя бы видимость того, будто он идёт сам. И вдвойне благодарным — что сейчас можно хотя бы на мгновенье прикрыть глаза.

Когда он снова осознал происходящее, он лежал на футоне в незнакомой комнате, по-видимому, принадлежащей Мадаре. Никогда ещё он не переступал её порог и был бы рад, если бы это и не пришлось делать. Ничего хорошего пребывание здесь не сулило.

Мадара уселся на пол рядом, скрестил ноги. Довольно расслабленная поза выглядела угрожающей. Тобирама хотел хотя бы приподняться, чтобы не смотреть снизу вверх — Учиха протянул руку, надавил ладонью на грудь. Не удар, но принуждение лечь — и он сдался.

— А теперь рассказывай. Всё. Полностью.

Угрюмое молчание.

— Что за техника? Какие у неё последствия? Какого биджу… — он потёр лицо. — Либо рассказываешь так, либо вспоминаю пыточные гендзюцу.

— Зачем тебе это?

Мадара смолчал. Просто посмотрел пристально, даже не полыхая мангекью, — и Тобирама прикрыл глаза.

— Теневые клоны, — произнёс он. Хоть в чём-то угадал: Учиха приподнял бровь, услышав название техники. — Похожи на древесных клонов. Когда развеивается один, я получаю сразу всю его память. Я узнаю обо всём, что он делал и как.

Учиха тихо хмыкнул, стащил перчатки, свернул их в плотный комок, кинул, не глядя, к оружию.

— Сколько?

— М… — Тобирама задумался. Он привык к тому, что легко и быстро считал в уме, иначе никак, но сейчас мысли ускользали. — Один в больнице, один на полигоне, один пытается доделать технику, один в больнице, один где-то в квартале клана…

— Повторяешься. Развеивай.

Тобирама оцепенел, уже зная, какие ощущения на него обрушатся. Выглядеть настолько жалким перед ним?.. Но Мадара смотрел требовательно, ждал. Вряд ли он шутил с гендзюцу, а сил сейчас драться просто не было, не говоря уже о том, что это точно перечеркнёт мир между их кланами. Всё, что можно было себе позволить, — прикусить рукав в надежде, что удастся не закричать.

Сложнее всего было снова вспомнить, как дышать. Возвращать себе ощущения, цепляться за них. Обжигающее зарево чакры рядом. Мягкая ткань под щекой. Шершавый сухой ком в горле, едкий привкус крови — опять прокусил губу, пытаясь молчать. Противная мелкая дрожь, накатывающий волнами холод, от которого трясло, тёплая ладонь между лопаток. Тобирама вскинулся, приподнялся на локтях, глянул через плечо. Наткнулся на спокойный взгляд Мадары. Он всё это время был рядом?..

— Жив? — поинтересовался Учиха, чуть надавил, заставляя лечь, привстал.

Всё. Дальше падать уже некуда. Выглядеть более жалко просто невозможно. Тобирама прижал пальцы к губам, зажмурился. Сверху легло одеяло — мягкое, тяжёлое, тёплое.

— Больше никаких клонов, — чужие пальцы коснулись затылка, ласково огладили шею — холод царапнул спину, рассыпался мурашками, вынуждая застыть. — Не пытайся сбежать — я буду рядом. Спи.

Учиха отошёл, присел за стол, подтащил к себе стопку листов. Клановое? Или очередная идея по его академии? Что угодно. Не видно, спрашивать или пытаться разглядеть не стоит, не следует и наблюдать за тем, как он работает, — значит, можно рассмотреть саму комнату. Прямо напротив в нише висел большой лист с изречением. Небрежно ровно настолько, чтобы это было красиво, уверенно и чётко. «Нет света без тени». Тобирама так долго смотрел на эту надпись, что и без шарингана смог бы её в точности скопировать. Мадара, уже несколько минут не шуршащий кистью, тихо обронил, даже не повернув голову:

— Подарок брата.

— Ясно, — Тобирама отвел взгляд. Он и не знал, что его враг был хорош не только в применении пакостных гендзюцу.

Надо признать, спать всё-таки хотелось, особенно сейчас, когда согрелся. Но заснуть не удавалось, не получалось расслабиться — не в присутствии Учихи, не в его личной комнате, не при такой горе дел. Сон бежал прочь, стоило лишь закрыть глаза, и мысли мчались по кругу, и в них было всё меньше и меньше смысла...

* * *

Мадара вздрогнул и резко выпрямился. С удивлением осмотрелся, отметил, что солнце уже довольно высоко, раз заглянуло в комнату. Хрустнули разминаемые пальцы, заныла шея, защипало затекшую руку — все-таки не стоило под утро засыпать в обнимку со столом. Он дружеских чувств не оценил — выставил острый край, показал твёрдость характера, благо, чернильный лист не подсунул вместо подушки. Наверное, лучше было бы подвинуть Сенджу и забрать себе кусок одеяла или, недолго думая, ограбить его комнату и уволочь постель... Под пристальным взглядом тот завозился, потянулся лениво — Мадара подтащил к себе листки, сосредоточился на них, заново оценивая список техник для изучения в Академии. Самых простых, но полезных, после которых будет легче изучать более сложные.

Сенджу открыл глаза, огляделся, вздрогнул всем телом, должно быть, сообразив, где уснул. Привстал, уселся, скинул одеяло. Мадара отметил, как скованно он двигался, поинтересовался с легкой насмешкой:

— Очнулся?

Кивок. Сенджу пригладил взъерошенные волосы, потёр лицо. Глянул на открытое окно, прослеживая пятна солнечного света на полу.

— Даже и не думай, — Мадара демонстративно просматривал написанное, будто и не наблюдал искоса. — Покажешь мне эту свою технику?

— Нет, — Сенджу скрестил руки на груди.

— Тогда объясни, зачем тебе такое количество клонов? — он улыбнулся, от чего взгляд младшего брата Хаширамы стал еще более настороженным. Как же тяжело было сдерживаться. — Подчиненных толковых нет? Я найду.

— Не нужно.

— Тогда ищи сам и не пытайся тянуть на себе всё.

— Пытаешься мне запрещать? — пренебрежительное хмыканье. Так и читается во взгляде и позе: да кто ты такой, чтобы позволять себе подобное?

— Именно так, — кивнул Мадара. — И я в своём праве.

Сенджу дёрнулся встать, резкий жест — махнуть рукой, отвлечь внимание, поймать взгляд — поймать в гендзюцу. Ничего сложного или опасного, обычный паралич. Теперь самое важное — не сделать ошибки. Подойти ближе, присесть на пол, расслабленно и спокойно, хотя больше всего хочется за шкирку утащить этого гения клана Сенджу на ближайший полигон и узнать, насколько он хорош в тай.

— Сейчас ты мне продемонстрируешь эту свою технику и расскажешь обо всех её особенностях.

Тобирама только глазами сверкнул, не в силах пошевелиться. Бесится небось, что попался как ребёнок, а сам виноват.

— Чтобы ты её скопировал?

— Не собираюсь копировать настолько недоработанную технику, — Мадара демонстративно скривился и чуть не выдал себя, заметив, насколько задели Сенджу эти слова. — Так что показывай, а то и в самом деле вспомню пыточные гендзюцу… хоть и в них и не особенно хорош.

— Тогда тебе придётся меня убить, — он неуверенно повёл плечами. Освободился, значит… Медленно. Такая слабость удручает.

— Если ты этого так хочешь, — Мадара отошёл к окну, опёрся на подоконник. — Показывай. Копировать эту твою технику я не собираюсь.

Демаскирующий хлопок — надо отметить, достаточно тихий, очень простая печать — и точная копия. Он даже мангекью активировал, подался вперёд — но явных отличий не нашёл и тогда, когда обошёл вокруг клона.

— И он передаёт все свои воспоминания, если его развеять?

— Да, — Сенджу не двигался, пытался выглядеть совершенно спокойным, но обмануть этими попытками не мог. Мадара замечал, как подрагивают его пальцы, как он пытается не морщиться, сохраняя маску. Раздражён и злится.

— Действительно все? Не пробовал сделать так, чтобы хотя бы часть воспоминаний отсеивалась?

— М? — спокойствие мгновенно сменилось заинтересованностью.

— Тебе же достаточно знать, что твоя копия сделала. Самое важное. А всё остальное можно отсеивать как несущественные подробности.

Сенджу долго молчал, обдумывая такую интересную мысль, потом присел за стол, утащил чистый лист и кисточку и принялся что-то высчитывать. Мадара не мешал ему: решит ещё, что пытается подсмотреть в записи, или, того хуже, потеряет ценную идею. Единственное, что он себе позволил — подвинуть ближе тарелку с остатками ночного перекуса. Незамеченными суши не остались и вскоре закончились, как и размышления. Сенджу встряхнул последний листок, убедился, что и он высох, и свернул все свои записи в трубку.

— Зачем тебе это всё? — взгляд его был настороженным. — Только потому, что я брат Хаширамы?

— Потому что ты его глупый младший брат. И если ты до сих не можешь сам о себе позаботиться — этим придётся заняться уже мне. Не пытайся больше тащить всё на себе в одиночку. Ты не справишься, каким бы гением тебя не считали.

Сенджу кивнул, спрятал свои записи и вышел, прикрыв за собой дверь.

* * *

Добраться до ближайшего полигона, дабы сразу же проверить расчёты, Тобирама просто не успел: на окраине деревни шёл бой. Долетев до места и убедившись, что там сражаются только Учиха и Сенджу, он выдохнул с облегчением — и сложил печати для водяного дракона, разделяя противников. Додумались же. Лучше бы они делом занялись, с тем же энтузиазмом. Но нет, мстить людям из союзного клана интереснее.

Придавить ки, заставляя упасть в грязь, убедиться, что серьёзных ран ни у кого нет — и помолчать. Та ещё задача — определить наказание. Тобирама потёр висок и вздохнул. Выявить зачинщика вряд ли удастся, наказать следовало бы всех, и, возможно, стоило бы даже кого-то казнить. Повод был. Весомый. Не хотелось. С теми, кто успел подставиться и кого ранили, всё ясно: отправить в больницу, пусть ирьенины практикуются, а разобраться с их судьбой можно и позже. А вот остальные… Если бы в этом бою сошлись только Сенджу, было бы проще, но они же додумались сцепиться с представителями клана Учиха. И, похоже, подобное уже случалось не в первый раз — только вот сейчас они меньше сдерживались.

— Касива, Эноки, Такео, Кацура, — он сделал паузу, хмуро глядя на особенно отличившихся — и ощущая приближение Мадары, — Такеши и Акира. Что с вами будет — решит глава клана Учиха.

Вовремя он появился. Придавил всех ки так, что и его любимые огненные техники причинили бы меньший ущерб, и замер спокойно за спиной.

— Вы пойдёте со мной на полигон, прямо сейчас, и там потренируемся, — сообщил Мадара. — Все против одного меня. В этом будет ваше наказание. Остальные… Тобирама, они твои. Что ты там собирался исследовать?..

Сенджу позволил себе задумчиво улыбнуться. Возможность использовать даже чужой шаринган значительно ускорит дело.