Я завяжу узел на твоей шее (гет)

Он все шел уверенной поступью, и с каждым его шагом мое сердце пропускало удар. Непонятно, друг этот человек, или враг. Что он замыслил, и куда эти мысли в конечном итоге приведут. Внутри все сжималось, волнение распространялось по венам с феноменальной скоростью. Макс же заинтересованно и открыто пялился, не сводя со странного гостя взгляда.

Шаг. Шаг. Шаг. И вот я уже могу разглядеть некоторые черты лица незнакомца. Ужас постепенно зарождался из крошечного импульса. Я видела его. Вчера, на вечеринке. По телу прошло полчище мурашек, воспоминания о тонких сухих губах на моей руке вспыхнули с новой силой.

— Я искренне прошу прощения за такое нелепое появление, — сейчас он выглядел иначе. Даже голос отчего-то звучал по-другому, но манеры, жесты, построение речи, — во всем угадывался тот самый член министерства наших недружелюбных соседей.

— Кто вы? — в тот момент, когда я закопалась в куче затягивающих в пучину мыслей и страхов, Макс сохранял непробиваемое спокойствие. Именно с таким лицом он всегда выслушивал мои претензии на тему его лени.

— Меня зовут Гарольд, — он усмехнулся, обнажая ряд идеально ровных белоснежных зубов, казавшихся чересчур неестественными. — Хотя обычно меня не зовут, я сам прихожу туда, где меня не ждут увидеть.

— Так больше никто не шутит, — мой любимый друг боялся, и его разум реагировал защитной реакцией — колкостями. Его руки мелко подрагивали.

Если этот человек причастен к недавним событиям, нам точно следует быть осторожными, мало ли что творится в его голове. Лучше не провоцировать его, неприятностей нам и так хватает.

— И снова, миледи, вы единственный очаровательный цветок посреди этого болота, — он натянуто улыбался, или, по крайней мере, пытался. У меня складывалось стойкое ощущение, что половина лица мужчины — совсем не его, что ему тяжело ее контролировать, она словно жила своей жизнью.

— Это вы устроили? — я решилась на обтекаемый вопрос, сосредоточенно наблюдая за его реакцией. Выражение лица Гарольда ни капельки не изменилось.

— Если вы, миледи, имеете в виду это побоище, то нет, если пожар, то, увы, тоже нет, — он немного помолчал, подбирая слова, словно пробуя их на вкус. — Ну, а попытка вас спасти, или, как считает мой дорогой друг, убить, да, это моих рук дело.

Я впала в некоторое оцепенение. Вот так просто неизвестно откуда появившийся человек описал все, что мы пережили за прошедшие сутки, будто все время находился в непосредственной близости.

— Собственно, за порчу вашего средства передвижения, — он поморщился, — и за пережитые минуты без кислорода я бы хотел попросить прощения. Искренне верю, что вы найдете в себе силы меня понять. В воздухе витала страшная зараза…

— Да вы нас там сначала хотели задушить, а потом поджарить! — мои щеки пылали от стыда вперемешку с гневом. Я явственно ощущала, как за мной внимательнейшим образом следят. И сейчас неизвестный шпион был явно чем-то недоволен.

— Вы — проводник, так? — как ни в чем не бывало Гарольд сменил тему, видимо считая прошлую исчерпанной.

— Да.

— Так и думал, это все объясняет, — он хлопнул кулаком по раскрытой ладони.

— Что, черт возьми, это объясняет? — в разговор гневно ворвался мой друг.

— Попробую объяснить проще, — как для не особо развитых, почти добавил тот, — твоя подруга чувствует малейшие колебания завесы, причем физически, а завеса, в свою очередь, чувствует ее, тоже физически, если так можно выразиться относительно чего-то неодушевленного. Там, где проходит миледи, завеса колеблется сильнее, вызывая разрывы. Они-то в свою очередь и меняют ход времени на неопределенный срок. Шагают вперед, назад.

— Этот эпизод войны, он из прошлого? — я не могла поверить в сказанное. Выходит, я частично виновна в происходящем. И если бы нас не защитил сей странный тип… я бы стала причиной нашей скоропостижной кончины. Такое тяжело переварить и на свежую голову, а уж после всех событий... Я не удивлюсь, если они решат, что меня следует изолировать от мира, пока не произошло еще чего.

— Нет, миледи, вас ни за что не стоит изолировать, — неожиданно отрицательно замотал головой Гарольд, похоже, читая мои мысли или улавливая малейшие изменения мимики. — Вы — наш призрачный шанс, наш проводник.

— И? — кажется, мой словарный запас иссяк.

— Завеса рушится. Что-то подтачивает ее с каждой секундой все сильнее. Не успеете опомниться, как она окончательно рухнет, и тогда два мира сольются. И это соитие никому, уж поверьте, не придется по душе. — Макс было открыл рот, но гость рявкнул, — сначала выслушайте, а после уж делайте поспешные выводы, юноша! Мир рвется, куски его летают во времени, что вы воочию наблюдали. Равновесие уже пошатнулось, еще одно, самое невесомое перо на весы, и нас утянет в пучину. Мы заметили это пару месяцев назад, но проявился хаос только сейчас. Миры потому и разделились, что существовать вместе не могут, как не в состоянии жить друг без друга.

— И как Юнис поможет?

— Да никак особо, — пожал плечами Гарольд, и мы в который раз изумились бегу его мыслей. — Но пока она жива, цела и ниточка, что позволяет нам перемещаться между мирами. А это шанс помочь вам и нам одновременно.

Ниточка эта, по всей видимости, соединяла наш мир с третьим измерением.

— Вас изгнали? За что?

— Это уже не имеет значения. Соглашайтесь выполнять наши требования, и мы попробуем стабилизировать завесу.

— А если ничего не получится? — моя голова раскалывалась от потока новой информации, лавиной свалившейся буквально за пару минут.

— Значит, мы умрем. Точнее, вы умрете. Третье измерение постепенно убьет все живое. И придет тьма.

— Невеселая перспектива вырисовывается, — я случайно озвучила мысли вслух.

К нам в мир заявился обитатель Третьего мира, разрушив все детские догадки по поводу того, что жуткая тюрьма между мирами есть сказка и выдумка фантазеров, созданная, дабы пугать непослушных ребятишек. И, хотя я до сих пор толком не осознавала, что же находится за этой завесой, ощущение надвигающейся опасности разгоралось во мне все сильнее. С каждым словом мужчины я все меньше понимала, какой прок будет от того, кто вызывает губительные колебания вещи, не имеющий право на разрушение. Если наш мир окажется под угрозой уничтожения, виновата буду я (ну и те редчайшие проводники кроме меня, о которых мне ничего не известно), если ничего не предпринять, виновата опять же окажусь я. Хотя, возможно, о вине моей никто и не узнает. Но была еще одна сторона — наша личная безопасность. Если подобная история с путешествиями во времени и пространстве повторится, мы можем не выбраться. И что-то мне смутно подсказывало, что, умерев во временном разломе, мы умрем окончательно и бесповоротно.

Пока я стояла, разговаривая сама с собой на тему того, как быть дальше, Гарольд сверлил меня взглядом, иногда слабо кивая, словно одобряя особо гениальную мысль.

Мы были втянуты против воли, и, у меня так точно, не оставалось очевидного выбора. Любое решение предполагало кучу последствий, и вряд ли они станут приятными. Кажется, взросление и предполагает ответственность за свои поступки. Пожалуй, пора окончательно вырасти.

Я собрала последние жалкие остатки мужества в кучку, еле заметно кивая.

— Вот и славно, славно, — голову даю на отсечение, он знал, что будет именно так. Кажется, ход его мыслей, тон речи, жесты, — все было спланировано заранее и имело единственную цель — использовать меня как мостик, чтобы выбраться из тюрьмы.

Лишь сейчас я поняла, что добровольно согласилась выпустить из Третьего мира тех, кого засунули туда как опаснейших преступников того мира. Кто знает, сколько жертв у них в шкафу припрятано.

— Ну ты блин, — дальше я не услышала, но Максу явно не импонировала мысль выпускать некое вселенское зло на волю. Не зря же их туда отправили?

— Во-первых, есть некий манускрипт, где-то в старом здании национальной библиотеки, — Гарольд явно точно распланировал наши действия еще до получения согласия на помощь. — Найдите его, там должны быть хоть какие-то упоминания о древнейших артефактах, рушащих завесу.

— Но кто их включил? — Макс, судя по выражению лица, стал уставать от этого разговора.

— Не имеет значения. Даже если убрать виновника, артефакты не дадут обратный ход.

В голове роем жужжала целая сотня вопросов.

Неожиданно раздался хлопок, и Гарольд исчез. К нашему изумлению, он не картинно растворился в воздухе, а действительно испарился в один миг.

Мир перевернулся с ног на голову. Если бы мне рассказали эту историю за чашечкой чая, я бы просто рассмеялась рассказчику в лицо. Но мы на собственной шкуре испытали разрыв и его последствия, и, честно, второй раз сталкиваться с подобным не было никакого желания.

— Давай просто попробуем найти эту бумагу, — Макс устало сел на землю, давая ногам и голове отдых. — Все равно мы увязли в этом дерьме по самые уши. Сидеть сложа руки нет смысла.

Я лишь кивнула, падая рядом. Сейчас хотелось одного — поскорее добраться домой.

* * *

Трудности начались уже с первых попыток осмыслить сказанное Гарольдом. Если его действительно звали именно так.

Вся загвоздка в том, что старое здание национальной библиотеки ушло под землю после серьезного землетрясения. Тогда пласт аккурат под ним просто провалился вниз, окутывая улицы и площадь рядом тоннами пыли. Это было двадцать лет назад.

Попасть туда на первый взгляд не представлялось возможным, что значительно осложняло дело. Более того, как найти среди книг нужную? В сравнении с этим даже поиск иголки в стоге сена никогда не открывал перед нами столько перспектив.

Машину мы мужественно похоронили. А общественный транспорт не привык нас баловать — в единственном автобусе, который ехал в нужную часть города, кажется, собралось почти все его население. Люди, словно кильки в банке, липли друг к другу, дыша в спину, или кто куда дотягивался. Меня прижало к окну, даря незабываемые ощущения, которые чувствует раздавленное насекомое на лобовом стекле. Дышать становилось все труднее, капли пота стекали по лицу, шее. Стоял на редкость противный запах людей, нестиранных носков и какой-то еды. Сорок минут езды нам показались Адом.

Мы вышли на давно заброшенном людьми и нелюдями пустыре. Слева проходила усеянная старыми шинами и каким-то металлоломом прореженная неизвестными силами лесополоса, и конца ей видно не было. Мрачные деревья копьями устремлялись вверх, пронзая пушистое от облаков голубое небо. Солнце нещадно палило землю, и я сотню раз пожалела, что мы не дождались прохладного вечера. Справа — пустота, голая земля, на которой даже трава отказалась расти. Лишь свалка каких-то почерневших от времени досок, заколоченных огромными гвоздями. Туда-то нам и надо. Местные любители экстрима поделились с нами информацией о подземных тоннелях, ведущих к разрушенной библиотеке, даже постарались начертить карту, для наглядности. Хотя, говоря честно, от корявых линий и странных квадратиков было мало проку.

— Идем? — Макс поправил кепку, еще раз проверил, все ли лежит в рюкзаке, и направился к доскам.

Уж сколько раз их намертво забивали, юные проныры всегда находили себе вход. Вот и сейчас, аккуратно вынув ловким движением пальцев пару ржавых, искореженных временем гвоздей, Макс отодвинул доски, расчищая дорогу вниз.

Повеяло плесенью и затхлостью. Палящее солнце в те секунды казалось уже не таким плохим вариантом. Но, лишенные права выбора, мы достали фонарики и шагнули во мрак. Как только жалкие крохи света из приоткрытого люка перестали хоть как-то освещать нам путь, стало совсем невыносимо. Узкие, низкие, одинаковые по всем параметрам коридоры петляли в разные стороны, порой раздваиваясь, заводя в тупики. Воздух с каждым шагом все менее походил на подходящий для жизни. Дыхание перехватывало. Легкие словно наполнялись свинцом. От закрытого пространства ныла голова. Паника и страх того, что вот-вот что-то обвалится нам на головы, погребая заживо, шли с нами, не отставая. Я постоянно пила воду, маленькими глотками, чтобы унять воображение и успокоить тарабанящее сердце.

Макс же уверенно двигался вперед. Тоннель еще раз повернул, и мы снова уткнулись в тупик. Кажется, здесь была импровизированная стоянка, ибо пара камней, пустая фляга и какие-то обрывки бумаг явно не возникли в таком месте сами собой.

— Привал? — я не чувствовала ног. По моим скромным подсчетам, мы прошли уже много миль.

— Пора бы, я скоро с ума сойду от этого однообразия.

— Мы же не потерялись?

— Надеюсь, нет, иначе…

— Иначе никто и никогда не догадается нас здесь искать, — я закончила свое пессимистичное предположение и замерла. Уже знакомый взгляд пробежался по моей спине. Кажется, обладатель сих глаз беспокоился за нашу маленькую операцию.

— Кто ты? — возможно, мне не ответят, но попытаться спросить стоило, да?

— Я? — Макс чуть не подавился водой. — Или с кем ты разговариваешь?

— С тем, кто давно за нами наблюдает.

Никто не отвечал. Надежда провалилась так же легко, как и возникла.

Не знаю, сколько времени мы провели в этом тупике, любая электроника здесь начинала сходить с ума.

Продолжать путь стало еще тяжелее. Потолки становились все ниже, в некоторых местах Максу приходилось пригибаться, и это пугало меня до жути. Что, если мы сможем найти выход, но он будет маленький, как проход в нору?

Пока я предавалась грустным размышлениям, начал дуть легкий ветерок. Его слабые порывы приятно ласкали кожу. Дышать с каждой секундой становилось легче, легкие словно расправлялись под его целебным воздействием. Мы приближались к свету, который слепил не хуже неоновых ламп наши адаптировавшиеся к мраку глаза. Впереди явно был выход, и эта мысль невероятно грела, придавая сил.

Забравшись по большим валунам, мы оказались в полуразрушенном зале. Высокие стеллажи, частично упавшие к нашим ногам, разбросали по мраморному полу с замысловатым рисунком кучу пожелтевших пыльных книг. Люди оставили это сокровище гнить под землей. И сами гнили рядом, судя по разнообразным костям, порой встречаемым на пути. Некоторые полки еще держались, создавая подобие той атмосферы, что царила в библиотеке двадцать или больше лет назад. Высоченный потолок когда-то украшала огромная люстра, величественно свисавшая вниз на пару метров. Сейчас же она лежала посреди помещения, рассыпавшись на миллионы сияющих осколков, в которых отражались лучики солнца, пробивающиеся сквозь щели в некогда красивейшем куполе с витражной мозаикой. Сейчас же вся роскошь была погребена под слоем пыли, плесени и грязи.

— И куда дальше? — я не могла оторвать глаз от витиеватых линий, соединяющихся в непонятый рисунок. По этому полу ступали ботинки сотни студентов, а сейчас — лишь крысы имеют такую роскошь.

— Хранилище было еще глубже, если мне не изменяет память.

И мы пошли дальше. Длинные коридоры, кучи комнат с огромными окнами до самого потолка, и все заполненные стеллажами с книгами. Здесь истории сотен миров и стран, здесь все человечество на расстоянии вытянутой ладони, стоит лишь захотеть и протянуть руку. Вот и витиеватая лестница, ведущая наверх. Ее перила представляли собой искусно выкованные сцены битвы с драконами, великолепные пиры, а вот здесь изображался пышный бал.

Я еле сдерживала свое воображение, желание изучить здесь каждый камешек росло с каждой секундой.

— Туда, — Макс указал на неприметную дверь.

Лестница, простая, ничем не выделяющаяся среди десятков таких же, вела глубоко вниз. Часть ступеней была разрушена, но этот досадный факт не помешал нам добраться до небольшого помещения. Здесь даже сейчас температура была явно ниже, чем наверху. Стены казались вечно влажными от сырости, где-то вполне комфортно рос пушистый зеленый мох. С потолка капала вода, звонко ударяясь об осколки истории. Под стеклами, разбитыми напрочь, или покрытыми паутинами трещин, лежало когда-то самое ценное наследие наших миров. Его, естественно, меркантильные люди перенесли в новый корпус.

— Где же она может быть-то? — я скользила взглядом по комнате, но тот не ни за что не цеплялся. Мы искали не просто иголку в стоге сена. Мы искали соломинку.

“— Посмотри направо, под стол”, — я подпрыгнула и вскрикнула от неожиданности.

Гость в моей голове решил дать о себе знать. И его голос был очень приятен. Он ласкал слух, словно божественная музыка ангелов… или у меня просто слишком хорошее воображение.

Так или иначе, я полезла под стол. Камни, балки, осколки стекла, все еще острые. И вот он. Свернутый в рулон, пожелтевший от времени, такой хрупкий свиток. Мой голос эхом пронесся по стенам:

— Нашла!

Нашей радости не было тогда предела. Еще бы, я держала в руках спасение всех и вся, способ закрыть завесу и остановить разрывы.

Только одной мелочи мы тогда не учли. Значительной весьма мелочи. Когда, почти не дыша, мы нежно развернули манускрипт, внутри все похолодело. Черными, почти выцветшими чернилами искусно выведенные иероглифы пересекались с рисунками, набросками, явно сделанными вручную кем-то очень усидчивым и старательным. Вот только смысла их понять мы не могли. Кажется, сей язык исчез из употребления уже много столетий назад. По крайней мере, ни один из нынешних видов письменности, знакомых нам, не походил на то, что попало к нам в руки.

— Остается надеяться, что этот подозрительный тип действительно такой древний, как кажется, — фыркнул Макс, аккуратно пряча свиток в заранее приготовленный чехол. — Надеюсь, он прольет свет на эту загадку.

Подниматься наверх оказалось куда тяжелее. Ноги гудели от усталости, кислорода не хватало, а вода подходила к концу. Каждая ступенька отзывалась болью в мышцах, которые так и не оправились после недавних событий.

Снова лестница, снова зал. И резкая боль в сердце, будто кто-то вонзил туда кинжал.

Я захрипела, сжимая кофту на уровне грудины, и камнем осела на пол под полным ужаса взглядом моего друга. В ушах звенело, кровь стучала в висках и где-то на бедре. Ладони жутко потели. Каждый вдох сопровождался дикой, обжигающей дыхательные пути болью. Перед глазами стелилась пелена, мышцы расслаблялись, а тело стало необычайно легким, будто не мое вовсе.

После все потемнело.

Живая музыка, струящаяся отовсюду, вырывала мое сознание из лап страха смерти. Я с большим усилием разлепила глаза и охнула. В воображении, конечно, зал был превосходен. Но то, что я видела сейчас перед собой, не поддавалось никаким описаниям. Все витражные окна сияли на солнце, мраморный пол отдавался ритмичным стуком каблучков. Люстра, золотая, напоминающая древнего китайского дракона, затмевала все, что я когда-либо видела.

Вокруг меня синхронно кружились в очаровательном танце юные леди в пышных платьях с туго затянутыми корсетами, расшитых атласом, жемчугом, драгоценными камнями и всем, что только приходило на ум, и стройные мужчины во фраках, галантно приобнимающие их за талию. Рядом бегали слуги в парадных одеяниях, поднося пунш и какие-то закуски. То тут, то там звучал звонкий смех.

Это не было похоже на прошлый разрыв. Атмосфера нескрываемой роскоши притягивала и била в самое сердце одним точным выстрелом. И на этом фоне я явно выбивалась не в лучшую сторону — джинсы, кофта, кеды, как хорошо, что все эти люди не видят меня.

Я отошла подальше, стараясь не упустить из сердца то волнующее чувство. И снова этот взгляд. Кажется, теперь обладатель самых настойчивых глаз мира находился всего в паре шагов от меня. Может, это он? Или вон тот, в странном парике?

Навстречу мне почти уверенно шел высокий мужчина. Темные, почти иссиня-черные волосы были собраны в хвост неким подобием бантика. Он шел ровно, но медленно, словно раздумывая и собираясь с силами. Кажется, сейчас он оживленно спорил с собой.

Пара шагов, и мужчина склонился, одну руку держа за спиной на уровне талии, а второй, очень горячей, беря мою. Поцелуй его губ был иной. Каждая клеточка встрепенулась, стремясь навстречу.

— Миледи, разрешите пригласить вас на танец, — сердце жило само по себе, оно так стучало, что скоро должно было свалиться в пятки, устроив очередное землетрясение.

— С удовольствием, — еще никогда мой голос так не дрожал.

Крепкая рука на талии, соприкосновение ладоней, теплое, размеренное дыхание на моей щеке.

По телу растекалась сладкая патока. Музыка заполняла каждую клеточку. Ноги сами двигались в такт, ведомые таким знакомым незнакомцем. Мир вокруг нас кружился яркими красками, и я, кажется, потеряла счет времени.

Хлопок, и все исчезло.

Я сидела на полу посреди разрушенной комнаты и глупо улыбалась под обеспокоенный крик брата. Это несомненно был лучший танец в моей короткой жизни.

* * *

— Если ты сейчас же меня не отпустишь, я вколю тебе транквилизатор, фанатик влюбленный, — Гарольд попытался вырвать свои кости из крепкой хватки Александра, кружащего его в танце посреди своего кабинета. — Эй, черт тебя дери! Я не она!

— Мог бы и замолчать на пару минут, — голос мужчины звучал немного раздраженно и очень печально.

— Они нашли свиток, но я там ни черта не понимаю, — вырываясь, проговорил не до конца регенерировавший, а потому оказавшийся в этом мире наполовину скелетом человек. — А-у-у, я с кем говорю? План провалился, мы все еще пленники, а тебе лишь бы… тьфу, блин.

— Мы что-нибудь придумаем, я уверен, — темноволосый устало опустился в кресло, бросая тяжелый взгляд на террариум. — У нас ведь тоже нет иного пути. Либо побег, либо забвение.

— Умеешь ты разрядить обстановку.

Люди под куполом продолжали жить своей жизнью. Тонкие пальцы Александра пробежали по столу, и он шумно выдохнул, думая, как хорошо было бы оказаться там. Вдали от суеты, от забот и прочих мешающих жить вещей. Просто быть рядом с теми, кто дорог. Делать то, что мило сердцу. И каждое утро радоваться теплым лучам солнца, радугой отражающегося в фонтане.