Ты боишься темноты? (джен)

Жизнь в больнице подчинялась особому ритму: утренние капельницы и инъекции, приход лечащего врача, анализы, завтрак, сон, посетители с цветами, обед, сон, посетители с цветами, вечерние капельницы и инъекции, ужин и сон-сон-сон.

Просыпался Ренард каждый раз тяжело и неохотно, приходивших его навестить помнил очень смутно — кажется, всех подряд к нему и не пускали, только самых важных или самых настойчивых. Открывал глаза — медсестра меняет внутривенный катетер, открывал глаза — с ним о чём-то разговаривает улыбающийся сержант, открывал глаза — в палате темно, и никого нет, пахнет лилиями и пионами.

Когда он окончательно проснулся, снова была ночь, сквозь жалюзи пробивался яркий свет уличного фонаря, через приоткрытую дверь — приглушённый из коридора. Ренард огляделся, заметил на тумбочке стакан с водой и с трудом подтянул его к себе. Руки слушались плохо, всё тело отзывалось медленно, двигалось тяжело, будто в нём не осталось мышц, хотя визуально — всё было в порядке, просто они разучились работать: слишком мало времени прошло. По неточным подсчётам получалось, что из комы он вышел всего трое суток назад — трое суток, как открыл глаза, как убедились, что он дышит самостоятельно, и вытащили из его тела все трубки. Горло до сих пор саднило.

Кашлять было очень больно, поэтому пил он маленькими глотками, медленно и сосредоточенно, и не сразу понял, откуда доносится тихое гудение. Только возвращая пустой стакан на тумбочку, заметил на ней светящийся экраном сотовый телефон — кто-то из посетителей позаботился и обеспечил ему связь с внешним миром. До сих пор туда сыпались только сообщения с пожеланиями скорейшего выздоровления, и среди ночи никто не звонил.

Имени или номера на экране не оказалось, только значок входящего вызова.

— Да? — хрипло сказал Ренард и, сдвинув телефон, откашлялся. — Алло?

Тишина сменилась далёким шипением и потрескиванием.

— Алло, — повторил Ренард.

Шипение приблизилось и вместе с ним, прерываясь и теряясь в треске, пробился голос Ника:

— Где вы?

— Где? — Ренард покосился на укрытые больничным одеялом ноги и сгиб локтя с выглядывающим между полосками пластыря портом катетера. Нет, сомнений быть не могло. — В больнице…

— …ись?

— Что? Ник, я не слышу.

Шум усилился, поменял спектр. В шипение, треск и шорохи вплелось нечто далёкое, похожее на вой или крики, голос Ника выныривал из него и тонул снова, среди невнятных обрывков разобрать удавалось лишь отдельные слова.

— Ник, ты где?

— …мне… сь… пока здесь нет… п…ности…

— Ник.

— Капитан? — сказал тот же голос со стороны двери.

Ренард поднял голову. У входа стоял Ник, и ни намёка на сотовый в его руках не было. Настороженно оглянувшись, он вошёл, прикрыл за собой дверь и приблизился к кровати.

— … темноты, — сдавленно прошептал Ник сквозь шум в динамике, и связь прервалась.

Ренард медленно опустил телефон, не отводя взгляда от того, кто стоял перед ним.

— Звонок с того света? — догадался Ник и, вздохнув, присел на краешек стула. — Я надеялся, их больше не будет. Вы не против, что я так поздно? К вам днём не пробиться, и я решил зайти, по старой привычке, ночью.

— Ты приходил ночью? — Ренард поднял подушку выше, упёрся в постель руками и, с усилием подтянув ноги, сел. — Зачем?

— Ну… — Ник поджал губы и смущённо посмотрел в потолок. — Это не так просто объяснить, если вы ничего не помните.

Голова кружилась, и Ренард откинулся на подушку: так было легче и голове, и до сих пор до конца не зажившим лёгким.

— Я помню, — заверил он, горло из-за долгой интубации першило — и голос снова перешёл на хрип. — Ты нашёл Феникса?

— Фениксы нашли меня, точнее, их привёл Монро. У них умер отец, и они ждали его возвращения — как раз была их очередь зачать ребёнка. Но он всё не возвращался, как они сказали, из-за того, что в тот мир ушли немёртвые. Ждать, пока немёртвые станут мёртвыми, они не могли: иначе бы очередь ушла к другой семье Фениксов… В общем, это не важно. Важно то, что Феникс мог вернуть оттуда одну душу.

— Почему мою?

— Врачи не сказали? — удивился Ник и, немного помолчав, неуверенно пробормотал: — Может быть, ещё не успели… Не знаю, наверное, не стоит… Хотя ладно, всё равно узнаете. Во время операции у вас остановилось сердце — вас вернули, но… слишком поздно: мозг пробыл без кислорода очень долго. Я спросил Фениксов — они ответили, что нужно возвращать душу, душа всё исправит. Была только одна небольшая проблема: связь с тем миром устанавливается через прах Феникса — его нужно добавлять в несложное снадобье и выпивать. Но как вливать снадобье вам, пока вы в коме, я не придумал. Даже если через зонд, то тут повсюду бдительный персонал — кто бы мне позволил?.. Ну-у-у и-и-и… я решил попробовать связать вас с Фениксом через меня: подмешивал в снадобье вашу кровь. Поэтому и приходил сюда ночью. — Жёлтый луч с улицы упал на его лицо и высветил тёмные потусторонние глаза. — Я действительно рад, что та часть меня правильно истолковала мои намерения.

По ладони пошла мерная дрожь. Ренард медленно повернул телефон светящимся экраном вверх — без имени и номера, только значок входящего звонка с того света. Дышать было тяжело, наверное, не следовало подниматься и даже сидеть, пока тело не оправилось от долгой безнадёжной комы.

Звонок шёл, не обрываясь, долго и упорно, наполняя палату надрывным гудением.

— Тебе нельзя было там оставаться, — тихо проговорил Ренард, проводя пальцем над кнопкой приёма вызова.

Ник осторожно забрал телефон из его ладони и нажал «отбой».

— Меня там и нет, — улыбнулся он. — Я здесь.