Пока война не разлучит нас (гет)

Забытая тряпка валялась на полу. Гермиона сидела на парте и слушала Малфоя, который рассказывал. Обо всем и сразу. И очень рвано.

Она мало что понимала, но не перебивала. Он говорил то своем отце, то о своем детстве, иногда переводил тему на своих друзей.

Минуты медленно текли, и у нее уже все перемешалось в голове.

Внезапно раздался тихий скрип открываемой двери, заставляя Гермиону вскочить с парты и поднять с пола тряпку.

— Вы так и не закончили, мисс Грейнджер? — раздался недовольный голос профессора зелий. — Вам лучше остальных следовало бы уметь убираться без магии.

Малфой, опиравшийся на парту, хмыкнул, заставляя Гермиону вспыхнуть от возмущения.

— Но уже поздно, и я не имею права вас задерживать, — кисло добавил Снейп. — Идите в свою башню, мисс Грейнджер. А завтра вечером доделаете.

Она раздраженно выдохнула и, кивнув и попрощавшись,вылетела из кабинета.

Впрочем, далеко от кабинета ей уйти не удалось потому, что стоило ей завернуть за угол, как она почувствовала, что кто-то осторожно прикоснулся к ее локтю и сразу же отдернул руку, заставляя ее обернуться.

Малфой.

Ну конечно, кто же еще?

Малфой, который считает ниже своего достоинства даже прикоснуться к ней.

И Малфой, который несомненно собирается спросить у нее, когда они встретятся в следующий раз.

— В пятницу, в семь, — не дожидаясь вопроса, выпалила Гермиона. — Там же, где всегда.

И побежала по коридору.

— Ты не выспалась? — сочувственно спросила Джинни на следующее утро.

Гермиона в ответ только зевнула, прикрывая рот ладонью.

— Ответ очевиден, по— моему, — усмехнулся Гарри, беря свою девушку за руку. — А ты как?

Рон, к которому был обращен вопрос, тоже выглядел не лучшим образом и стоял с закрытыми глазами, досыпая, похоже, на ходу.

— Ясно, — вздохнула его сестра. — Ладно, идем на завтрак. Может, кофе приведет вас в порядок?

Теперь зевнул Рон.

Ей казалось, стоит закрыть глаза на минуту — она обязательно уснет. Вчера она очень долго делала домашнее задание, а затем полночи провела за тем, что злилась на Малфоя, потом на себя, а потом на Снейпа. И опять по кругу. Так что заснуть ей удалось не скоро.

Вот почему кофе вряд ли бы помог ей окончательно проснуться. Поэтому, сдавшись, она закрыла глаза и принялась думать о том, что говорил Малфой вчера.

Мою первую метлу мне подарила тетя Белла...

Мама любит шить....

Столько бесполезной информации... Однако именно эти слова подтолкнули ее к тому, чтобы посмотреть на слизеринцев с другой стороны.

Да, Беллатриса Лейстрейндж – сумасшедшая. Но это не делает ее еще и плохой тетей или сестрой. Наверняка к своим родным она относится...по— нормальному.

Паркинсон, которая ведет себя так, словно считает себя королевой, долго болела. И плакала, когда ее обижали. И плачет сейчас, потому что теряет друга. И это тоже нормально.

Люциус Малфой, который на втором курсе чуть не послужил причиной смерти множества учеников, учил сына читать и писать. Нарцисса, о которой Гермиона думала, что та никогда ничего не делала без помощи магии, оказывается, любила шить и рисовать.

Гермиона всегда гордилась тем, что умеет отказываться от навязанных непонятно кем стереотипов, как это было с домовиками. Но совсем другое дело, когда эти стереотипы испытываешь на себе. Беллатриса и Люциус чуть не убили ее, один на втором курсе, вторая во время нападения на Министерство. Паркинсон постоянно доставала ее и ее друзей. И ей хватило того взгляда, которым ее одарила Нарцисса три года назад. Так презрительно Гермиона не смотрела даже на жуков.

Поэтому жизненные утверждения никуда исчезать не собирались.

Но если на секунду предположить, что Паркинсон, например, делает всякие гадости, только потому, что подражает Малфою? А тот в свою очередь, своему отцу? А тот хочет угодить Темному Лорду?

У нее голова кругом пошла от собственных рассуждений.

— Гермиона! — позвал ее Гарри, вставая со скамьи. — Ты идешь на урок?

Она помотала головой, приходя в себя, и поднялась вслед за ним.

Может, Руны заставят ее прийти в себя?

Гермиона быстро писала, стараясь успеть за словесным потоком профессора Древних Рун. Кроме нее в классе были только Эрни Макмиллиан, Энтони Голдстейн, Терри Бут и, разумеется, Малфой, который сидел с закрытыми глазами, явно не вслушиваясь в лекцию.

Наконец, прозвенел звонок, и Гермиона начала собирать вещи, раздумывая над словами профессора, как внезапно кто-то смущенно окликнул ее по имени. Обернувшись, она увидела Энтони Голдстейна, который стоял позади нее, опираясь на парту и скрестив руки на груди.

— Привет, — как-то неуверенно проговорил он.

— Привет, Энтони, — улыбнулась Гермиона, закидывая сумку на плечо. — Ты что-то хотел?

— Да, — кивнул он. — Не могла бы ты объяснить мне один параграф? Я его не очень хорошо понимаю...

— Конечно, — ответила она. — Когда?

— Здорово! — облегченно улыбнулся Энтони. — Ты можешь завтра?

— Да, — медленно проговорила Гермиона, глядя на Малфоя. Парень писал что-то на маленьком клочке бумаги, склонившись над партой. — Да, кажется, могу.

— Отлично, — воскликнул Голдстейн. — Встретимся тогда завтра после ужина?

Гермиона просто кивнула и, попрощавшись, вышла из кабинета.

Гарри и Рон ждали ее в коридоре, наполненном спешащими на уроки учениками.

— Это было ужасно, — простонал Рон. — Больше никогда не пойду к Трелони.

— Надо было выбирать нумерологию, — с улыбкой ответила Гермиона.

Гарри скривился так, словно она предложила ему назвать Снейпа красивым.

— Это еще хуже, — фыркнул он.

— Малфой идет, — вдруг недовольно проговорил Рон, заставляя Гермиону обернуться. — И зачем ему эти Руны?

Она неопределенно пожала плечами и снова повернулась к ним.

Внезапно она почувствовала как кто-то осторожно прикоснулся к ее пальцам, и в ладонь скользнул смятый клочок пергамента.

Гермиона, стараясь не привлекать к себе внимания, оглянулась и увидела Малфоя. Он стоял почти вплотную к ней, стараясь пройти сквозь плотный ряд снующих туда-сюда учеников.

Он стоял так спокойно, и на его лице было написано такое бесстрастие, что она сама бы усомнилась, в том, что это он только что отдал ей записку, пользуясь тем, что Из-за широких мантий ничего не видно. Если бы не до сих пор не держала бы эту бумажку в руках.

— Вы идите на травологию, — пробормотала она. — А мне надо забежать в библиотеку.

Гарри и Рон, словно договорившись заранее, одновременно закатили глаза, глядя, как их лучшая подруга бежит по коридору, словно боясь опоздать в свою драгоценную библиотеку.

Гермиона вбежала в туалет и поспешно развернула записку.

Я не могу в пятницу. Завтра, в семь.

Она яростно посмотрела на клочок бумаги, словно он был во всем виноват. Ведь ясно же, что Малфой это делает нарочно! Он просто услышал ее разговор с Энтони, и решил ее достать таким образом!

Внезапно она победно улыбнулась. Если Малфой снова начал портить им жизнь, это значит что ей удалось добиться хоть каких-то результатов.

Даже если они выражены в не совсем приятной форме.

— Энтони, прости я не смогу завтра, — удрученно проговорила Гермиона. — Мне очень жаль. Может, послезавтра?

Голдстейн, которого она, наконец, отловила на обеде, расстроенно покачал головой.

— Флитвик проводит факультативы, — вздохнул он. — И они буду каждый вечер на этой неделе. Завтра – единственный свободный день.

— Может, тогда до ужина? — спросила она, закусив губу. — Надеюсь, я успею...

— Давай до ужина, — обрадованно воскликнул Энтони. — Спасибо тебе!

Гермиона неловко улыбнулась в ответ.

— А эта что означает? — спросил Голдстейн, указывая на руну в учебнике.

Они сидели в библиотеке, и Гермиона уже полчаса объясняла ему значение различных рун. До семи оставалась четверть часа, и ей приходилось спешить.

— Божество, — рассеянно ответила она. — Может, закончим на следующей неделе? Мне надо уходить...

— Конечно, — кивнул Энтони. — Пока!

Гермиона попрощалась и, сдав книги мадам Пинс, выбежала из библиотеки, надеясь, что Малфой еще не пришел.

— И зачем ты это сделал? — сердито спросила она, как только Малфой зашел в Комнату.

Впрочем, достаточно угрожающе у нее это не получилось, так как он все еще стоял на ногах, а она сидела на полу и смотрела на него снизу вверх.

— Сделал что? — поинтересовался Малфой, устраиваясь напротив нее.

— Из-за тебя я не смогла помочь Энтони! — воскликнула Гермиона. — Мы же договорились на пятницу!

— Я не смог бы в пятницу, — равнодушно ответил он.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила она, заправляя прядь волос за ухо.

— Я не знаю, — растягивая слова, проговорил он.

Гермиона открыла рот, потом закрыла его, удивленно глядя на него.

— Тогда зачем ты пришел сюда? — яростно откинула она с лица волосы.

— Вместо пятницы, — раздраженно буркнул он. — Ты собираешься спрашивать что— нибудь?

Гермиона вздохнула, размышляя, и выпалила первый вопрос, который пришел ей в голову:

— Что ты думаешь о Рунах?

Малфой удивленно посмотрел на нее:

— Что?

Гермиона пожала плечами.

— Они... ммм... интересны, вероятно? — ответил он. — Я имею в виду, что они... интересны.

— Мне кажется, что древнескандинавские руны гораздо сложнее, — с азартом кинулась в любимую тему она. — Аксиома Олуфа Рига это подтверждает.

— Это еще неточно, — Малфой, наконец-то, заговорил связно. — Мне кажется, что...

С этого дня они начали приходить в Комнату каждую среду, в семь, и обсуждать все на свете. Но были две запретные темы: происхождение и друзья Гермионы и Лорд Волан-де-Морт.

За исключением этого, они разговаривали обо всем, включая все школьные предметы, различные теоремы, детство каждого из них.

Но это никак не отражалось на их поведении вне Комнаты.

Малфой опять начал грубить Рону и Гарри, не обделяя своим вниманием и Гермиону, которой доставалось больше обычного. Впрочем, и она особо не сдерживалась, отвечая на его хамство.

Паркинсон снова стала вести себя как обычно – заносчиво и высокомерно.

Забини начал разговаривать, а Крэбб и Гойл вернулись на свой пост верных телохранителей, повсюду следуя за Малфоем.

И все как будто бы вернулось на свои места, не считая разговоров по средам в Комнате.