Один вечер (гет)

Гермиона отстранилась от Гарри, упёршись ему в грудь руками.

— Ты же понимаешь, что я не позволю тебе сделать это ещё раз?

— Но ты и в первый раз мне не позволяла.

— Вот именно! Ты застал меня врасплох. Я не ожидала, что ты пойдёшь до конца.

— Почему?

— Потому что мы друзья, чёрт побери! И потому что ты друг Рона!

Гарри пристыжено посмотрел на неё.

— Да что с тобой не так?! Почему ты плюёшь на всех?!

Он ошарашено уставился на неё и опустил руки.

Гермиона смерила его строгим взглядом, потом стала искать свои джинсы, которые нашлись на полу. С опаской глянув на Гарри, произнесла:

— Отвернись.

Гарри послушно отвернулся.

Гермиона поспешно оделась, негнущимися пальцами застегнула пуговицу, вынула палочку. За сегодняшний вечер ещё ни разу ею не воспользовалась, а стоило бы. Впредь не будет такой дурой.

— Прости меня, — бесцветным голосом произнёс Гарри. — Я козёл.

Гермиона молча поискала на голове заколку — потерялась; наверное, лежит где-то на кровати.

— Ты простишь меня?

— Акцио, заколка.

Ничего не вышло: руки дрожали то ли от напряжения, то ли ещё от чего. Почему они такие слабые?! Пришлось искать самой. Заколка нашлась за подушкой. Гермиона села, перехватывая волосы.

Гарри вдруг подошёл и опустился перед ней на колени.

Она отшатнулась от неожиданности.

— Прости, — прошептал он.

Отчего она не может спокойно смотреть ему в глаза? Никогда не могла. Вот и теперь, когда в них столько раскаяния, и так красиво отражается свет свечей, сердце начинает колотиться как бешеное. Она отвернулась в досаде на себя.

Гарри вдруг опустил голову ей на колени и обхватил ноги. У Гермионы перехватило дыхание.

— Ты, наверное, меня никогда не простишь. Я повёл себя как скотина. Не знаю, что со мной. Я словно… влюбился и ничего не смог с собой поделать.

Он сказал «влюбился»? Он действительно это сказал?

— Ты такая… мне ни с кем не было так хорошо и спокойно, только с тобой, — глухо произнёс он, обдав ноги тёплым дыханием.

Внезапно горячая капля упала на джинсы. Он что, плачет? Гарри смущённо вытер лицо, словно маленький мальчик.

Гермиона запустила руку в его густую шевелюру. Он замер, а потом выпрямился и с надеждой посмотрел на неё широко распахнутыми влажными глазами. Зачем он так делает? От этого внутри всё переворачивается.

Гарри вдруг потянулся к ней; Гермиона, не отдавая себе отчёт, подалась навстречу.

Боже, нет! Нельзя! Нельзя!

Она отпрянула и выставила палочку. Гарри сделал попытку приблизиться, но Гермиона приставила палочку к его горлу.

— Нет, Гарри, — твёрдо сказала она.

Он покосился на палочку и медленно встал.

— Прости. Больше ничего подобного не повторится, клянусь. Можешь не беспокоиться, — и он быстрыми порывистыми шагами покинул комнату.

Через минуту внизу хлопнула входная дверь — Гарри ушёл.

Гермиона потерянно опустила руки. Что за вечер! Как теперь быть?

Раздался хлопок аппарации, и появился Кричер.

— Чего тебе? — от неожиданности грубо спросила Гермиона.

— Хозяин приказал позаботиться о мисс. Кричер приготовил ванну с успокаивающими травами для приятных снов. После Кричер подаст чай с пирожными.

— Куда Гарри ушёл?

— Кричер не знает. Хозяин часто прогуливается перед сном. Кричер не волнуется за хозяина — он всегда возвращается целым и невредимым.

* * *

Гермиона блаженно опустилась в благоухающую тёплую ванну с шапкой густой пены. Весёлые пузырьки играли всеми цветами радуги, по телу разлилась приятная истома. Всё-таки Блэки прекрасно разбирались в телесных усладах. Она прикрыла глаза и стала гладить своё тело.

«Я словно… влюбился. Влюбился!» — вдруг вспомнила она.

А если Гарри, и правда, влюбится в неё? Что тогда? Что будет с Роном?

Она глубоко вздохнула и дотронулась до мягких складок между ног. То, что сегодня произошло, было как стихийное бедствие. С Роном она никогда не чувствовала себя такой… обезоруженной. Она всегда знала, чего хочет, и умела этого добиваться, руководила, подсказывала, направляла. Рон слушал её, с радостью подчинялся, и, Гермиона готова была поклясться, получал от этого огромное удовольствие. Они оба получали огромное, хорошо просчитанное удовольствие.

Но сегодня она поняла, что такое настоящая страсть. Та, из-за которой сходят с ума, из-за которой предают и бросают друзей. Ради которой идут на всё. Она пугала и манила одновременно. Готова ли Гермиона променять её на выверенные, стабильные отношения? И что вообще теперь будет? Она ведь не сумеет сделать вид, что ничего не случилось. Конечно, сохранить видимость дружбы можно, но как быть с внезапным осознанием, что можно жить по-другому? Погружаться в бездну, тонуть в ней, а не плескаться по поверхности?

Она вдруг поняла, что ласкает себя, вспоминая о сегодняшнем происшествии.

«Что ты со мной сделал, чёртов Гарри Поттер?!»

* * *

После ванны навалилась тягучая усталость. Отказавшись от чая, Гермиона улеглась на постель, ещё хранившую аромат их нечаянного секса. Посмотрела на свои согнутые в коленях ноги, раздвинула их и невольно улыбнулась, вспомнив, как Гарри осыпал её бешеными поцелуями.

И всё же она запечатала дверь Колопортусом от внезапных вторжений: мало ли что. Обняла подушку и со вздохом погрузилась в дрёму.

* * *

Среди ночи Гермиону разбудил страшный вопль. Она подскочила, схватила палочку и ринулась к двери. Не сразу вспомнила, что запечатала её, сняла чары и выбежала в коридор. Никого. Зажгла Люмос и заглянула вниз — диван в гостиной пустовал.

Вдруг тишину прорезал новый крик, доносившийся из дальней спальни. Гермиона ворвалась внутрь и увидела Гарри. Он лежал на постели, лихорадочно дыша, на лице выступил пот.

— Гарри! Что случилось?!

Он дрожащей рукой закрылся от света и сел, беспомощно сгорбившись.

— Гарри!

— Прости, что разбудил.

— У тебя был кошмар, да? — Гермиона присела рядом.

Гарри кивнул и вытер лицо скомканной простыней.

— Что тебе снилось?

— Волдеморт. Будто он снова внутри. И хочет забрать мою жизнь.

— О господи, — выдохнула Гермиона, испуганно прижав ладони к груди.

— Это всего лишь сон, — сказал Гарри. — Не бойся.

— Я не боюсь. Я знаю, что ты — это ты.

— Даже после того что было сегодня? — он пронзительно посмотрел ей в глаза.

— Ты сомневаешься в себе? — уточнила она.

— Нет. Я твёрдо знал, чего хотел. Это точно был я.

— Ну вот и хорошо. — Гермиона растерянно встала.

— Не уходи! Посиди со мной, — попросил Гарри.

— Тебе страшно?

— Да, — кивнул он.

Гермиона со вздохом опустилась рядом.

— Приятно пахнешь, — заметил Гарри.

— Кричер приготовил мне ванну с ароматными травами.

— Правда? Он знает в этом толк, — усмехнулся Гарри.

— Он просто волшебник. Я уснула почти сразу.

— А я разбудил. Извини.

— Ничего, — пожала плечами Гермиона.

— Тебе идёт халат, — Гарри с удовольствием посмотрел на неё.

Гермиона смущённо отвернулась и поправила разъехавшиеся полы халата. Гарри вдруг взял её руку и прижал к своей щеке — прохладной и колючей, нежно коснулся губами запястья. У Гермионы потеплело в животе.

— Поцелуй меня, — попросил Гарри.

— Что?

— Поцелуй меня… если, конечно, тебе не противно. А потом уйдёшь.

Поцеловать его и уйти? Нет, ей вовсе не противно. Просто поцеловать и уйти. Это ведь, действительно, очень просто.

Гермиона быстро потянулась к его щеке, но в мозгу будто что-то переклинило, и она поцеловала Гарри вовсе не так, как планировала, — дружески чмокнуть. Нет. Обхватила его лицо ладонями и стала ласкать губы. Мягкие, сильные, ароматные губы. А потом заглянула в глаза.

Гарри не сделал ни единой попытки удержать её, следуя данному слову. Лишь подался вперёд, разочарованный тем, что поцелуй так быстро закончился.

Но, когда Гермиона обвила руками его шею, перестал медлить, сгрёб её в объятия и посадил к себе на колени, лицом к лицу. Гермиона осознала, что сейчас снова произойдёт это. Она ведь сама пришла к нему, сама целует его, она, чёрт возьми, уже ноги раздвинула! Гарри повалил её на постель и распахнул полы халата, обнажив тело.

* * *

Когда это стало возможным? Ещё сегодня утром она планировала будущее свидание с Роном: что надеть и взять с собой; а теперь лежит на чужой постели, Гарри припал к её груди, его язык ласкает сосок, а вздыбившийся член уже хозяйничает внутри, и этому нет оправданий. Попробуй найти хоть одно — нет, дорогая, сама напросилась. Она хотела его с самого первого поцелуя. Даже раньше, когда Гарри только заговорил о том, что происходит между ним и Джинни; она уже тогда хотела, чтобы его член вошёл в неё. Именно поэтому ему так легко и вольготно внутри, а Гермионе так сладко, как никогда не было с Роном. Ей и в первый раз было хорошо, не просто хорошо, а офигительно хорошо, но она не посмела себе в этом признаться. Оттого-то она и сейчас здесь, в его спальне, изо рта вылетают хриплые стоны, а руки, как ошалелые, живут своей жизнью, блуждают по мужским ягодицам, прижимают к себе: «Глубже, глубже!».

Его тело становится всё тяжелее, и вот Гарри уже не в состоянии даже целовать её, всё его естество подвластно одной цели, а Гермиона чувствует себя бесхребетной дрянью, потому что не может побороть в себе непреодолимое желание полностью отдаться этому сильному, страстному, незнакомому мужчине, так странно похожему на друга детства.

Он кричит, и Гермиона вторит ему, ощущая его пульсацию, и сжимает своё чрево снова и снова, чтобы он опять застонал в почти болезненном удовольствии.

Они занимались любовью всю ночь, почти не разговаривая, словно преступники, вышедшие на дело. Он трахал её сидя, лёжа, и под утро она выплыла из дрёмы, ощущая его член в себе — они так и не закончили последний раунд, обессилено уснув на боку. И, когда она увидела тусклое осеннее солнце, заглядывающее в окно, то внезапно полностью осознала, что всему произошедшему нет никакого оправдания.