Один вечер (гет)

Неважно, что произошло, неважно где, главное, мы вместе, как раньше. Отпустить тебя, отдать — слишком высокая цена. Я просто хочу, чтобы ты оставалась со мной. Даже если придётся обманывать своих близких. Раньше я не понимал, но тот вечер открыл мне глаза. И сейчас я вижу всё. Связь между нами никогда не оборвётся. До самой смерти.

* * *

— У тебя странный вкус. Что это за дурацкий ящик?

— Это шкаф. Вовсе он не дурацкий, а очень вместительный.

— И совсем не подходит к интерьеру. Сюда нужно поставить что-нибудь в викторианском стиле.

— Мне некогда заниматься поиском мебели. Купил первое, что попалось на глаза.

— Давай я сделаю чай.

Гарри расслабленно плюхнулся на диван. Приятно, когда о тебе заботятся. Никто, кроме миссис Уизли и Гермионы, этого не делал. Миссис Уизли — когда он бывал в Норе. Гермиона — почти всегда. Сегодня тоже, как будто они снова в палатке посреди Королевского леса Дин.

— Откуда у тебя такая великолепная коллекция чая? — Гермиона принесла поднос с дымящимися чашками.

— Надарили. Каждый считает своим долгом преподнести мне презент. И чай лидирует среди остальных подарков.

— Но ты его не пьёшь, конечно? — она саркастически изогнула брови.

— Предпочитаю кофе.

— Кофе вреден для сердца.

— Для сердца вредны расставания.

Гермиона посмотрела так, будто он смертельно болен.

— Как думаешь, с кем она сейчас?

— С чего ты взял, что Джинни с кем-то? Может, ей просто нужно время подумать.

— Да, подумать. Взять тайм-аут. Всё взвесить и сделать выбор. Я или кто-то другой.

— Я думаю, дело не в тебе.

— Нет, — Гарри отрицательно помотал головой. — Дело именно во мне. Я разочаровал её. Она думала, что я… интересный. А я скучный, трудный.

— Это вовсе не так! Ты интересный, даже очень.

— Спасибо, конечно, но... Да хватит об этом! Расскажи о себе.

— У меня всё отлично: учусь, — Гермиона смущённо улыбнулась. — Много учусь.

— Хогвартс изменился?

— Да. В главном зале висят портреты погибших. Чтобы помнили, — она снова посмотрела на Гарри так, будто случайно задела за живое.

— Это правильно, — кивнул он, горестная морщинка прорезала лоб.

— Я староста факультета. Малышня мне в рот заглядывает.

— А как же иначе? — вежливо улыбнулся он, оставаясь мыслями где-то далеко.

Гермиона с тоской посмотрела на Гарри и отвела взгляд. Разговор не клеился, Гарри слишком погружён в раздумья из-за внезапного и необъяснимого отъезда Джинни. Если бы Гермиона была рядом, когда это произошло, то, возможно, сумела бы разобраться и помочь. Но известие застало её врасплох, да к тому же она в последнее время была чрезмерно занята учёбой, чтобы понять, что с Гарри беда. На него многое свалилось: сначала слава и новые обязанности в качестве аврора, потом вдруг в прессе посыпались обвинения в бездействии и смерти пятидесяти студентов Хогвартса во время битвы. Как будто он лично их убивал. Это возмущало больше всего!

И вдруг Джинни уехала.

Рон лишь изумлённо пожимал плечами, Артур с Молли тяжело вздыхали, вероятно, им было чертовски стыдно перед Гарри за решение их дочери, но объяснить её мотивы они так и не смогли. Газетчики тут же раздули сенсацию, мол, Джинни сбежала, потому что не смогла жить рядом с виновником в смерти её брата. Большего бреда не доводилось читать даже во времена Амбридж. Из Испании приходили известия о том, что Джинни хорошо проводит время в компании то с одним, то с другим, на газетных колдографиях её лицо выглядело довольным, без тени раскаяния.

— Как твоя работа? — спросила Гермиона, нарушив неловкую паузу.

— Нормально. Многое приходится изучать по ходу пьесы, но это лучше, чем просиживать штаны за учебниками.

Гермиона хмыкнула.

— Прости, я не тебя имел в виду. У каждого свои приоритеты, правда?

— Ты выглядишь усталым. Мало спишь?

— Почти не сплю, — Гарри снова нахмурился.

Очевидно, его выматывает такая жизнь. Днём он гоняется за преступниками, испытывая постоянное давление со всех сторон, ночью наверняка думает о Джинни.

— Давай выпьем, — вдруг предложила Гермиона.

— Что? Ты же не пьёшь, — удивился он.

— Пью. Очень даже пью. У тебя есть что-нибудь?

— Была бутылка Огденского. Ты уверена?

— Абсолютно. Тащи свою бутылку.

* * *

Хмель побежал по жилам, согрел, в животе приятно защекотало.

— Слушай, когда мы с тобой последний раз вот так сидели вдвоём? — Нос у Гарри покраснел, глаза улыбались.

— С выпивкой? Никогда. Всегда кто-то был рядом.

— Да. Рон сегодня в ночной смене. Жаль.

— Чего тебе жаль? Хочешь всё время наблюдать, как мы с ним целуемся? — Гермиона саркастически усмехнулась.

— Вы с ним что? Не, я не хочу, — он уставился в камин, но потом заинтересованно спросил: — А вы, правда, только и делали, что целовались?

— Ты не замечал?

— Замечал, но как-то не обращал внимания.

Гермиона хотела сказать, что Гарри не обращал на них внимания, потому что в эти моменты сам целовался с Джинни; но вовремя прикусила язык. Не стоило напоминать ему.

Однако Гарри, похоже, не нуждался в напоминаниях и снова помрачнел.

— Давай ещё, — почти приказала Гермиона, и Гарри послушно наполнил бокалы.

— И как у вас с ним, всё серьёзно? — поинтересовался Гарри.

— Пока сложно делать выводы, — пожала плечами Гермиона.

— Скажи, — он вдруг повернулся и заглянул ей в глаза. — Когда ты с Роном, у тебя не возникает желания быть с кем-то ещё? Нет ощущения, что тебе чего-то не хватает?

— О… Не знаю, — Гермиона удивлённо вытаращилась на Гарри.

— Да ладно, признайся.

— Нет. Ничего подобного я не чувствую. Рона мне вполне хватает с лихвой.

— Правда? Чего же ей не хватает? — он угрюмо насупился.

— Я ведь не показатель. Джинни совсем другая.

— Расскажи, что ты испытываешь.

— В каком смысле?

— Когда ты с Роном, — он пьяно уставился на неё, в глазах играли бесенята.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, что я ощущаю, целуясь с Роном? — Гермиона нервно потеребила рукав.

— Да, — кивнул Гарри.

— Зачем?

— Мне нужно. Я хочу понять. — Он посмотрел так просительно, что желание превратить разговор в шутку исчезло.

— Ну, — Гермиона потёрла лоб. — Когда его губы касаются моих… Ради бога, перестань глазеть!

— Хорошо, — Гарри отвернулся.

— В общем, сначала у меня перехватывает горло, а потом появляется чувство, словно что-то падает внутри, доходит до живота, и… становится так… тепло.

— Здорово, — задумчиво произнёс Гарри.

— Угу. — Гермиона смущённо глотнула виски.

— А с Крамом?

— Что?

— Ты ведь целовалась с ним? Расскажи, что ты ощущала.

— Я уже не помню.

— Не ври.

— Это было три года назад!

— Ты не могла забыть свой первый поцелуй.

— Ты меня бесишь, — с угрозой произнесла Гермиона.

— Я всех бешу. Расскажи. Пожалуйста.

— О’кей, — вздохнула она, сдаваясь: Гарри всегда так трудно отказать. — Честно говоря, я сначала не поняла ничего. Мы болтали, и он вдруг наклонился и стал дышать в лицо. Как паровоз. Поцеловал меня в щёку, потом в губы. Губы у него такие… большие, я подумала: «Боже, почему они такие большие!» — Гермиона прыснула от смеха и смущённо прикрыла ладонью рот. — А потом до меня дошло: «Вот оно! Неужели меня целуют?!»

— Тебе понравилось?

— Нет, пожалуй. Я ведь совсем девчонкой была. Не понимала, отчего Виктор так заводится. Была бы постарше, наверное, чувствовала бы себя по-другому.

— Вроде как сейчас с Роном?

— Может быть. Полагаю, Виктор, наверное, тоже… хорош… был бы, если бы… ну ты понял, — промямлила Гермиона, подняв брови.

— Значит, ты всё-таки думаешь о нём?

— Гарри, как тебе не стыдно! Ты меня специально подловил!

— Я просто хочу понять. Ты любишь Рона, но при этом сравниваешь его с другим. Все женщины так поступают?

— Причём здесь это? Виктор — просто эпизод в моей жизни. Рон — нечто большее! И потом, разве ты не сравниваешь Джинни с Джоу? Разве нет? — взвилась Гермиона.

— Нет. Никогда. Когда я с Джинни, то обо всём забываю.

— Так же и я с Роном. Но в этом нет ничего удивительного. Они ведь Уизли, — улыбнулась она.

Гарри горько усмехнулся и одним глотком допил свой виски.

— Хотел бы я знать, как Рон это делает, — сказал он, вертя в руке пустой бокал.

— Делает что?

— То, о чём ты говорила: когда перехватывает горло и всё остальное.

— Гарри, я его просто люблю.

— Джинни ведь тоже меня любит. Любила. Но, мне кажется, я не даю ей вот этого. Когда я целую её, она остаётся бесстрастной. Не испытывает того, что чувствуешь ты. Что со мной не так?

— С тобой всё нормально.

— Нет. Помнишь Лаванду? Она ведь с ума по Рону сходила.

— Не напоминай.

— Извини, я не хотел тебя ранить. Дурацкая мысль.

— Просто он Уизли. Это у них семейное. Какая-то особая способность будить в людях страсть.

— Если Джинни не получает от меня то, чего жаждет, мы не будем счастливы, — подытожил Гарри, обречённо глядя на Гермиону.

Она не нашлась, что сказать, лишь сочувственно положила руку ему на плечо.

— За это надо выпить! — Гарри вдруг излишне поспешно плеснул виски себе и Гермионе, пролив тонкую струйку на диван.

Водрузил бутылку на стол, звонко стукнул свой бокал о бокал Гермионы.

— За нас с тобой — людей, которые любят Уизли.

В камине приятно потрескивал огонь, часы на стене пробили десять. Хорошо, что завтра воскресенье, и не надо вставать на занятия, однако Гермиона запланировала на весь день подготовку к эссе по Продвинутым зельям.

Не стоило так напиваться.

— Я не хочу сдаваться, — вдруг нарушил молчание Гарри. — Если Джинни хочет страсти, она её получит.

Следовало бы оставить Гарри наедине с этими позитивными мыслями, но виски сделал своё дело, и Гермиона не сдержалась.

— Я считаю, что специально будить в себе страсть, — это не самое разумное решение. Всегда лучше оставаться собой. Если Джинни не принимает тебя таким, какой ты есть, — и не надо! — заявила она заплетающимся языком.

— Я не хочу её потерять! Понимаешь? Она должна быть моей, — Гарри резко поставил свой бокал на стол.

— Такое ощущение, что ты рассматриваешь Джинни как победу в квиддиче.

— Правда? Ты так думаешь?

— Да. В тебе говорит азарт и дух соперничества. Может, она именно этого от тебя добивалась?

— Наверное. Похоже, она добилась!

— О’кей, — Гермиона неуклюже поднялась. — Рада, что у тебя такой настрой.

— Ты куда?

— Домой. Завтра рано вставать.

— Подожди, — Гарри взял её за руку и потянул вниз. — У меня к тебе есть одно дело.

— Ладно, — она плюхнулась рядом. — Говори.

— В общем, мне… надо тебя поцеловать.

— Что?!

— Понимаю, это звучит бредово, но… я хочу попросить тебя… оценить и сказать, что ты ощущаешь. Чего мне не хватает по сравнению…

— С Роном?

— Да, — смущенно кивнул Гарри.

— Ты идиот. Ты знаешь об этом?

— Конечно, знаю, — в запальчивости проговорил он. — Но мне не с кем обсудить эти дела.

— Обсудить то, что ты идиот?

— Ты прекрасно поняла, о чём я! — раздражённо сказал он. — Помоги мне!

Из-за виски у Гермионы слегка двоилось в глазах, голова отяжелела. Странно, но желание Гарри вдруг перестало казаться таким абсурдным.

— Слушай, — произнесла она. — Мы ведь напились в зюзю. Я ничего не почувствую.

— Давай попробуем, — Гарри приблизился к ней.

Его глаза горели будто безумные, на подбородке пробивалась черная щетина, губы… были как губы. Обычные гаррины губы, только немного краснее, видимо, из-за выпивки. Вообще, стоило заметить, что в пьяном виде Гарри выглядел несколько привлекательнее, чем обычно. Хоть и двоился.

— Ну я не знаю. Это ерунда какая-то, — стала отнекиваться Гермиона. — Как ты себе это представляешь?

— В смысле? Ты что, никогда не целовалась?

— С тобой — нет. Но дело-то не в этом. Как я должна тебя оценить? — она отодвинулась подальше.

— Спокойно, трезво, как будто это наш эксперимент.

— Эксперимент? То есть, будучи пьяной, я должна оценить тебя трезво?

— Угу, — Гарри снова придвинулся к Гермионе, заставив её прижаться к боковине дивана.

— Закрой глаза и представь, что я — это Рон, — прошептал он ей в лицо.

Первой мыслью было подчиниться, к тому же накатила непривычная сонливость, но Гермиона усилием воли переборола её и поднялась. Гарри остался сидеть на месте.

— Гарри, я, конечно, тебе сочувствую, но, по-моему, это слишком.

Он не двигался, мрачно уставившись в одну точку.

— Мне пора, — стараясь сохранять равновесие, Гермиона, пошатываясь, направилась к камину.

Столик со стоящими на нём бокалами и бутылкой почему-то оказался на пути. Раздался грохот, чьи-то сильные руки подхватили её и снова усадили на диван. Неимоверно хотелось спать. Перед глазами всё время маячила какая-то фигура, раздавались булькающие звуки. Внезапно что-то холодное и мокрое капнуло на лицо, через мгновение размытая фигура приобрела очертания и оказалась… Гарри.

— Протрезвела?

— Чем ты в меня брызнул? — возмутилась Гермиона.

— Опохмеляющее зелье. Крутая вещь из аврорского арсенала.

Гермиона вытерла лицо рукавом и глубоко вздохнула. Как же это неприятно — терять самоконтроль. Гарри странно пялился на неё.

— Что?

— Ты поможешь мне? — спросил он с надеждой.

— Снова об этих поцелуях? Гарри, мы ведь уже не пьяные, так что оправдания нам не будет.

— Мы сохраним это в тайне, — прошептал он, приближаясь.

— А если я не хочу целоваться с тобой?

Он остановился и озадаченно посмотрел, будто не ожидал такой реакции.

— Об этом я как-то не подумал. Прости, я, действительно, идиот.

Гермионе вдруг стало его жалко. Сидит тут один, всеми брошенный, всякие глупости в голову лезут. Как ещё не запил — непонятно. Гарри снова потянулся за бутылкой.

— Ладно, давай попробуем, — неожиданно для себя согласилась Гермиона. — Я закрою глаза и представлю Рона.

— Спасибо, — выдохнул он.

Гермиона зажмурилась, и, хоть ожидала поцелуя, сердце ёкнуло, когда её губ коснулись губы Гарри.

Они были тёплыми, сухими и несмелыми. Пахли вином и немного мятой.

Поцелуй продлился недолго, словно прикосновение согретого солнцем ветра.

Гермиона открыла глаза, Гарри нервно смотрел на неё, ожидая вердикта.

— Так ты целуешь Джинни? — спросила она, изогнув бровь.

— Почти, — смутился Гарри под её взглядом.

— Почти?

— Знаешь, я… всё время боюсь сделать ей больно. Мне кажется, она такая хрупкая, беззащитная.

— Ты параноик.

— Есть немного, — выдохнул он.

— Ничего с Джинни не случится, если ты проявишь капельку пыла.

— Хорошо. Спасибо за совет и за то, что… позволила поцеловать себя. Надеюсь, тебя не затошнило.

— Нет. Мне даже понравилось, — брякнула Гермиона.

— Правда? — обрадовано улыбнулся Гарри.

— Угу. Ты очень приятный на вкус.

— Звучит довольно... по-кулинарному.

— Мне пора, — Гермиона поднялась. Сонливость как рукой сняло, мысли прояснились.

— Можешь переночевать у меня. Здесь столько спален. А утром на трезвую голову отправишься в школу. И мне не будет так скучно, — Гарри тоже поднялся, сконфуженно поправляя выбившуюся из брюк рубашку.

— Хорошо, спасибо, — Гермиона ободряюще улыбнулась. Никогда она не видела Гарри таким смущённым.

Он просиял в ответ, но вдруг посерьёзнел и произнёс:

— Могу я тебя попросить?

— Ну?

— Ещё раз поцеловать.

— Зачем?

— Чтобы… попробовать по-другому, — Гарри вскинул на неё глаза, показавшиеся необыкновенно яркими, словно блестящие изумруды.

Гермиона от удивления пробормотала что-то невразумительное.

— Пожалуйста, — взмолился он.

— Ну, хорошо… Только не смотри так.

Она зажмурилась, тёплые ладони обхватили её лицо, обдало шумным дыханием, потом губы завладели её ртом, сначала мягко и нерешительно, но затем все настойчивее и сильнее. Сначала захотелось оттолкнуть Гарри: он, казалось, перешёл черту, на которой следовало остановиться, но Гермиона приказала себе: «Представь, что это Рон. Представь его».

Гарри вдруг застонал и провёл языком по её губам, Гермиона приоткрыла рот, больше от неожиданности, чем от страсти. Гарри тут же проник языком глубже, коснувшись её языка. Это было уже чересчур, Гермиона резко отстранилась. Он попытался удержать её, но лишь на мгновение, пока она не схватила его за руки, чтобы оторвать от себя.

— Всё, хватит! — отрезала она.

Гарри убрал руки и посмотрел виновато.

— Прости, я увлёкся.

— Да уж. Больше так не делай.

— Хорошо.

— Не похоже, что ты страдаешь из-за Джинни, — произнесла Гермиона обвиняющим тоном.

— Я представлял её, когда целовал тебя.

— Ладно, проехали, — она вытерла губы.

— Что ты почувствовала?

— Что мы с тобой — два полупьяных придурка.

— А если серьёзно?

— Ну, в этот раз пылкости гораздо больше. Но с языком — это ты зря.

— Да, прости. Скажи, ты испытала это?

— Что?

— Горло перехватило? В животе там… тепло?

— Немножко. Но, вообще, я думаю, дело не только в самом поцелуе, а в каких-то прикосновениях… Боже, что я говорю!

— Продолжай.

— Нет. И не смей просить.

— Хочешь знать, что я почувствовал? — вдруг спросил Гарри.

— Да, то есть… нет. Мне, в принципе, всё равно, — она нервно сцепила ладони.

— Ты классная. Правда. Рону повезло.

— Спасибо, — тихо выдохнула она.

— Я будто цветок поцеловал. Нераскрывшийся бутон, — он загадочно посмотрел на неё. — Так что там насчёт прикосновений?

— Это очень интимные вещи. Ну, понимаешь, когда девушка кого-то любит, она позволяет ему прикасаться к себе, и это не вызывает отторжения. А если не любит, то такие прикосновения могут спровоцировать страх, и, как следствие, — агрессию.

— Я понял.

— Слушай, ты на самом деле такой неопытный или притворяешься? Мог бы книжку какую-нибудь почитать.

— Книжку? — Гарри обернулся к письменному столу, на котором высились стопки книг. — Действительно мог бы.

Гермиона подошла и оглядела Гаррины книги — криминалистика, борьба с тёмными искусствами, право, в том числе маггловское. Во многих были закладки с надписями, другие были раскрыты.

— Много учишься? А говорил, что не любишь штаны просиживать, — улыбнулась она.

— Приходится, но предпочитаю познавать на практике. Так быстрее.

— Вроде как с поцелуями?

— Угу. И приятнее.

— Такими темпами ты скоро станешь заправским ловеласом, и тогда уже Джинни придётся бегать за тобой, — Гермиона присела на край письменного стола. Близость книг всегда вызывала в ней чувство покоя.

— Не придётся. Я не такой, — Гарри вдруг подошёл вплотную. — А как Рон к тебе прикасается?

— Чёрт, Гарри, ты снова?

— Просто расскажи, — попросил он, и Гермиона снова удивилась таинственному сиянию его глаз.

— Он гладит мне плечи… Потом склоняется и шепчет на ухо всякие глупости, целует меня в мочку… заводит руку за спину, осторожно отодвигает волосы и легко касается шеи… притрагивается к тому месту между лопаток… невесомо, как крылья бабочки, — Гермиона мечтательно прикрыла глаза. — Целует в уголок рта, затем проводит ладонью по спине и тогда целует в губы. Потом опускает руку ниже и хватает меня за ягодицу, прижимает к себе так крепко, чтобы я почувствовала его возбуждение, другой рукой ласкает мне грудь, ну и… всё такое, — вдруг резко закончила она.

Гарри смотрел так, как будто у неё на лбу выросли рога.

— Хватит глазеть, это цитата из дамского романа, — объяснила Гермиона.

— Что?

— Если хочешь понять, как ласкать женщину, читай женские романы. Хотя бы их. Могу, конечно, порекомендовать пару книг по физиологии, но ты их не осилишь.

— Понял, — кивнул Гарри.

— Молодец.

— Слушай, а… то, что ты сейчас… процитировала… Рон таким занимается?

— Да. Я нашла ему роман, где чётко и доходчиво написано, как это делать. Рон оказался вполне обучаемым.

— И у вас с ним уже было? По-настоящему?

— Да, — Гермиона надменно закатила глаза. — Несколько раз.

— Ты просто кладезь информации, — изумился Гарри.

Гермиона лукаво улыбнулась. Неискушённость Гарри удивила её, всегда казалось, что с его характером он первым бросится в омут с головой, но выяснилось, что в этом вопросе он беспримерно сдержан. Наверное, не может отойти от стереотипа: Джинни — маленькая сестра Рона, которую нужно защищать. А держать свои инстинкты в узде Гарри умеет лучше всех. Получается, чтобы нормально жить, Гарри придётся перестать быть таким сильным и благородным.

— Слушай, а что, Джинни сама не проявляет инициативы? — поинтересовалась она.

— Проявляет, но... Мне кажется, она гораздо неопытней меня.

— Она? — удивилась Гермиона.

— Мне так показалось. У тебя другие сведения?

— Нет. Я, правда, не знаю, насколько она… знакома с этой темой. Мы её не обсуждали.

— Может, у неё с этим проблемы?

— Не знаю. Но, если она скрывает их даже от тебя, то мне точно не станет доверяться. Возможно, она уехала специально, чтобы просветиться в этом вопросе, — предположила Гермиона и тут же пожалела о своих словах: не стоило будить ревность Гарри.

— Вот как? — нахмурился он. — Если это так, то мне тоже стоит прокачать навыки. Чтобы быть на равных.

Гермиона с досады потёрла лоб. Гарри зло запыхтел.

— Как думаешь — снять проститутку? — вдруг завёлся он. — Да! Я так и сделаю. Прямо сейчас!

— Гарри.

— Лучше сразу двух! Чтобы наверняка.

— Гарри!

— И посмотрим, у кого в итоге окажется больше опыта.

— Что ты несёшь?! — воскликнула Гермиона. — Нет, если хочешь продажной любви, дело твоё. Только не надо наказывать себя этим. Ты ни в чём не виноват.

— Кто сказал, что я собираюсь себя наказывать? Может, я наоборот хочу насладиться своей долгожданной свободой!

— Если так, то… я, пожалуй, пойду. Не буду портить тебе вечер. — Гермиона спрыгнула на пол и пошагала к камину.

Коробка с Летучим порохом лежала на каминной полке. Гермиона взяла горсть и вдруг услышала:

— Подожди. Я ведь приглашал тебя остаться на ночь.

— Мне будет неудобно, когда ты станешь общаться тут с… дамой.

— Перестань, ты же прекрасно знаешь, что я не собираюсь этого делать, — Гарри подошёл и подставил коробку с порохом Гермионе под руку.

— Ты меня сегодня немало удивил, — Гермиона ссыпала порох обратно. — Так что я уже ни в чём не уверена.

— Побудь со мной ещё. Там немного осталось Огденского.

— Мне бы не хотелось терять контроль над собой.

— Тогда давай поужинаем, — предложил Гарри.

— Я не ем так поздно.

— Ну, просто посидим.

— Конечно, с удовольствием, — согласилась она со сдержанной улыбкой, хотя удовольствие обещало быть сомнительным.

Он поставил коробку на полку и вдруг странно посмотрел на Гермиону.

— Почему ты так смотришь?

— Я просто не могу представить, что ты и Рон… Как это было? Тебе понравилось?

— Боже, Гарри, не начинай!

— Извини. Я совсем спятил, — он виновато опустил глаза.

— Давай так. Я тебе всё расскажу. А потом пойду спать! — раздражённо предложила Гермиона.

Гермиона села в угол дивана, Гарри устроился на противоположном конце. Оба притиснулись к боковинам, словно смущённые подростки.

— Что тебя интересует? — прервала молчание Гермиона, взглянув исподлобья на Гарри.

— Я даже не знаю… Чёрт, — он конфузливо почесал затылок. — Прости. Глупая мысль.

— Я тоже так думаю.

— Да.

Гарри ссутулился, спрятал ладони под коленями, стеснённо качнулся взад-вперёд, потом вдруг порывисто схватил бутылку и стал наливать в бокалы.

— Я не буду пить, — напомнила Гермиона.

— Ах да, я забыл. — Он поставил бутылку обратно и снова приклеился к спинке дивана.

Гермиона со вздохом поправила кофточку.

— Я читала про тебя вчерашнюю статью в «Пророке». Они там точно чей-то заказ исполняют.

— Не обращай внимания, — махнул рукой Гарри. — Погавкают и перестанут.

— Но это же неправильно! Тебе надо выступить с заявлением! Рассказать, как всё было на самом деле.

— Например? Про то, как я был хоркруксом? Уверена, что после этого не посыплется шквал новых выдумок?

— Зато это будет правдой!

— Никому не нужна правда, — раздосадовано проговорил Гарри. — Хватит об этом. Я уже давно не парюсь по поводу «Пророка» и его шавок типа Скиттер.

— Но у тебя из-за этого могут быть проблемы на работе.

— Нет у меня проблем на работе, — угрюмо проговорил он. — У меня одна проблема — Джинни.

— Она вернётся, я уверена.

— Вернётся. Только какой вернётся? Что если она… Даже думать об этом не хочу.

— Поезжай к ней, — предложила Гермиона.

— Что?

— Скажи ей, что чувствуешь.

— Не могу. Если она ушла, значит, не хочет меня видеть. Мой приезд ничего не изменит, — помотал головой Гарри.

— Зато ты хотя бы перестанешь мучиться неизвестностью.

— Ты не понимаешь! Она ждёт от меня… другого. Хочет, чтобы я был сильным, уверенным в себе, а я… от меня одни неприятности. Я ору по ночам, просыпаюсь в кошмарах. Мне всё время кажется, что он до сих пор во мне, когда я прикасаюсь к ней, то представляю, будто это не мои руки, а его, и что они сейчас сделают ей больно! Тогда мне становится дико страшно.

— Гарри! — Гермиона в изумлении подсела ближе, взяв его за руки. — Я даже не представляла.

— Я никому об этом не могу рассказать. Только тебе, — он заглянул Гермионе в глаза.

— Правильно сделал, что рассказал. Слушай, у мамы есть знакомый психолог, он…

— Не смеши меня, Гермиона! Что я расскажу маггловскому психологу? Что в моей голове сидела часть чужой души, и поэтому я мог разговаривать со змеями?

— Да, это будет звучать странно, — улыбнулась она.

Гарри выдавил смешок, Гермиона прыснула в ответ.

— Слушай, давай приговорим уже эту бутылку, — он потянулся за бокалами, наполовину наполненными янтарной жидкостью.

— Я не буду.

— Да брось, у меня есть Антипохмельное. Ну же, не оставляй друга в беде.

— Гарри, ты старый алкоголик!

— Ты же первая предложила.

— Я идиотка. Ладно, давай допьём.

На этот раз виски обжёг внутренности каким-то особым жаром. Гермиона закашлялась от неожиданности.

— Забыл тебя предупредить, — Гарри поморщился. — Антипохмельное нельзя применять дважды в течение двух часов. Оно не подействует.

— Чёрт, ты меня напоил! — возмутилась она и стукнула Гарри по плечу.

Он сделал вид, что ему больно и состроил жалобную мину.

— Балбес, — укоризненно произнесла она и расслабленно привалилась к спинке дивана.

Гарри с умиротворённой улыбкой пристроился рядом.

— Гарри.

— М-м-м?

— А почему ты так сказал?

— Что сказал?

— Будто поцеловал нераскрывшийся бутон?

— Это первое, что пришло мне в голову.

— Ты что, когда-то целовал цветочный бутон?

— Было дело.

Гермиона хихикнула, представив себе эту картину.

— И как? — поинтересовалась она. — Какой он на вкус?

— Ну… ароматный, мягкий, а если просунуть внутрь язык, то сладковатый и чуть-чуть шершавый. Прям как ты.

Гермиона недоверчиво хмыкнула.

— Правда-правда.

— А почему ты решил, что я классная?

— Потому что так оно и есть. Ты ведь классная, — сказал он, заглядывая Гермионе в глаза.

— С этим не поспоришь, — согласилась она. — Но ты сказал это после поцелуя. Что тебя подвигло? — спросила она с патетичной интонацией.

— Мисс Грейнджер, вы ведь не станете отрицать очевидную истину, что вы... интересная…

— Продолжай, — самодовольно кивнула Гермиона.

— … в меру симпатичная…

— В меру?

— … очень симпатичная…

— Так.

— Ну и… умная.

Гермиона состроила разочарованную физиономию.

— Что-то я ещё хотел добавить, но забыл.

— Давай вспоминай!

Гарри деланно хмурился, пока Гермиона буравила его взглядом.

— Не могу, — выдохнул он. — Нет, если бы я ещё раз тебя поцеловал, то вспомнил бы.

Она в растерянности открыла рот и замерла.

— Э-э-э, кажется, у меня язык как помело, — сокрушённо признался Гарри и выжидающе посмотрел на Гермиону. — Извини, из-за виски я слегка не в себе.

Она лишь тихонько вздохнула, уставившись перед собой.

— А ты? Можешь про меня сказать что-нибудь?

— Не знаю, — пожала плечами Гермиона, чувствуя, как горят щёки.

— Не знаешь? Я спросил, ощутила ли ты «это», ты ответила «немного». Не хочешь расшифровать?

— Я… я уже не помню. Мы ведь выпили.

Гарри неожиданно взял её за подбородок и повернул к себе.

— Хочешь вспомнить? — спросил он, глядя в глаза.

— Нет, — быстро проговорила Гермиона.

Он перевёл взгляд на губы. Гермиона растерянно смотрела на него: Гарри был так близко. Вдруг представила его целующим бутон и усмехнулась. Гарри отпустил её и совсем другим тоном произнёс:

— Может, всё-таки расскажешь, как это было у вас Роном? — в его голосе чувствовалось напряжение.

— Почему бы тебе не спросить у него самого?

— Не могу. То есть я могу, конечно, но…

— Что? Боишься упасть в его глазах? Знаменитый Гарри Поттер спрашивает совета у друга, как заняться сексом с его сестрой.

— Ты, как всегда, прекрасно формулируешь, — пристыжено заметил Гарри.

— Ладно, я поняла. В общем… в первый раз было страшновато. Но Рон довёл меня до такого состояния, что я совсем потеряла голову и… раскрылась. И он сделал всё как надо — быстро и без суеты.

— Как он тебя… довёл?

— Поцелуи, прикосновения, и ещё он всё время говорил какая я обалденная.

Гарри улыбнулся так, будто испытал гордость за неё.

— Откуда он понимает, что надо делать?

— Наверное, на уровне инстинкта, — пожала плечами Гермиона. — Следовать своему шестому чувству — это Рону удаётся лучше всего. Ну и я помогаю, конечно.

— Знаешь, я так привык сдерживать себя, что мне иногда легче отказаться от чего-то, чем поддаться инстинктам.

Она участливо посмотрела на него.

— Но вот сейчас, с тобой, я не чувствую напряжения.

— И что говорят твои инстинкты?

Он задумался, потом вдруг обхватил ладонями её лицо и приблизился вплотную. Гермиона от неожиданности выдохнула, приоткрыв рот, и в тот же миг Гарри накрыл его своими губами. В этот раз он был настойчив и смел, прижимая Гермиону к спинке дивана. Его рука скользнула к затылку, не оставляя возможности отпрянуть. Поцелуй был долгим, сильные губы терзали её рот, ласкали, впивались и снова ласкали. Гермиона не сразу вспомнила, что это надо немедленно прекратить. Она нервно завозилась, тогда Гарри оторвался, посмотрел очень внимательно, угадывая настроение, а потом вдруг совершенно нахальным образом снова впился в рот поцелуем.

Тут уж Гермиона возмутилась. Оттолкнула его и вскочила на ноги.

— Ты… придурок!

— Прости, — он тоже поднялся, протянув к ней руки, словно хотел удержать.

Гермиона отступила назад.

— Да что с тобой такое?!

— Прости ещё раз. Я перебрал слегка.

— Ничего себе слегка. Ты неадекватен! Проспись!

— Хорошо, — виновато кивнул он. — Но ты же не уйдёшь?

— Назови хоть одну причину, по которой я должна остаться.

— Ну… ты пьяная. Если в школе увидят, у тебя будут неприятности. А я дурак.

— Ты просто, — попробовала возмутиться она, но у Гарри был такой покаянный вид, что слова застряли в горле. — Ладно, я пошла спать. Надеюсь, ты будешь хорошо себя вести?

— Да. Можешь не волноваться.

— Ох, Гарри, — покачала головой она, как делала мама, когда папа давал сомнительные обещания.

И всё-таки что-то произошло. Этот его наглый поцелуй, безусловно, заслуживал порицания. Но Гермионе отчего-то совсем не хотелось злиться. Может, дело в виски?

Тем не менее, она, стараясь сохранять оскорблённый вид, направилась вверх по лестнице на второй этаж, где находились спальни.

— Подожди!

— Что ещё?

— Расскажи, что ты почувствовала, — Гарри с надеждой смотрел на неё.

— Ты опять за старое?

— Мне нужно знать. Только честно.

— Да!

— Что «да»? — не понял он.

— Всё «да», — отрезала она и с гордым видом продолжила путь.

— Правда? — по-детски обрадовался Гарри. — Ух-ты!

— Больной, — пробормотала Гермиона себе под нос.

А потом её неожиданно развеселила ситуация, и в спальню она вошла с широкой улыбкой на лице.

И что это было? Ладно, Гарри сходит с ума от одиночества, но она-то! Напиться так, что начать целоваться со старым другом и, чего уж тут отрицать, получить от этого удовольствие!

К тому же обсуждать с ним всякие сокровенные вещи. Выглядит всё это весьма противоречиво.

Гермиона упала на кровать, раскинув руки. Перед глазами всё вертелось круговоротом. Так забавно. Она зажмурилась — вращение прекратилось, и тут же привиделся Гарри, его поразительно яркие глаза смотрели просительно, а потом он напористо прильнул к губам.

Гермиона потрогала свои губы — чёрт, неужели это было на самом деле? Если бы утром ей сказали, что она будет целоваться с Гарри, она бы покрутила пальцем у виска — настолько абсурдной выглядела эта ситуация. Если Рон узнает, будет грандиозный скандал. «Мы сохраним это в тайне». Да уж, Гарри Поттер, иногда ты просто изумляешь. Что ж теперь делать-то?

С этими странными мыслями Гермиону одолел сон, и она не сразу поняла, что в дверь стучат. Стук был настойчивым, пришлось разогнать дрёму и подойти к двери.

— Гарри, это ты?

— Да, — ответил он с другой стороны.

— Что тебе нужно?

— Я хотел спросить.

— Ну?

— Ты не откроешь?

— Нет. Говори так.

— Ладно. В общем… когда ты сказала «да», то имела в виду, что ощущения были полными: и горло перехватило, и чувство в животе, и тепло?

— Полными, Гарри, — с раздражением ответила Гермиона.

— Представляешь, я испытал то же самое, — обрадовано сообщил он.

— Счастлива за тебя.

— А можно ещё вопрос?

— Можно, — выдохнула Гермиона.

— Это твоё чувство… оно ведь значит, что ты хочешь продолжения?

— Гарри! — возмутилась Гермиона.

— Я чисто гипотетически: если девушка испытывает подобные ощущения, она готова к… сексу?

Гермиона прикусила нижнюю губу.

— Гермиона?

— Если я отвечу, ты оставишь меня в покое?

— Конечно.

— И больше не будешь задавать дурацкие вопросы?

— Клянусь!

— Да, Гарри. Подобные ощущения говорят о том, что девушка вполне вероятно готова с тобой переспать.

— Правда? То есть и ты, чисто гипотетически, могла бы…

— Ты обещал оставить меня в покое.

— Ой, прости. Я удаляюсь. Ты и без того на многое мне открыла глаза. Больше я тебя не потревожу. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Гарри.

— Знаешь, я иногда завидую тем, кто спокойно спит по ночам.

— Что, частые кошмары?

— Постоянные. А у тебя?

— Бывают изредка: Беллатриса, змея, Батильда. Чаще всего Беллатриса, — призналась Гермиона.

— Мне тоже снятся мертвецы. Каждую ночь.

— Как ты выходишь из положения?

— Просто сижу допоздна, пока глаза не начинают слипаться, потом падаю на кровать и забываюсь, но, правда, это не всегда помогает. Они всё равно приходят.

— Мне жаль, Гарри. Но есть же всякие зелья.

— Вроде «Сна без сновидений»? Тебе помогает?

— По правде говоря, я им не пользуюсь.

— Понятно. Ладно, не буду тебе мешать.

— Подожди! — Гермиона на миг засомневалась, но потом открыла дверь.

На лице Гарри можно было прочесть непередаваемую бурю эмоций. Наткнувшись на его взгляд, Гермиона тут же пожалела о своём порыве, но напустила на себя строгий вид и произнесла:

— Есть одно зелье, очень сильное. Я приготовлю, мне не трудно. Дай мне пару дней.

— Спасибо, — он так смотрел, просто пожирал её глазами.

— А теперь иди. Иди! — приказала Гермиона.

— Слушай, понимаю, тебе, наверное, неловко, — неуверенно пробормотал Гарри. — Я собираюсь просидеть у камина часов до трёх. Раньше всё равно не усну. Может, составишь мне компанию? Клянусь, я к тебе не притронусь.

— И что мы будем делать?

— Поболтаем. У меня есть шахматы! И сливочное пиво.

— Я бы с радостью, но мне рано вставать.

— Завтра же воскресенье.

— Да, но я запланировала кое-что важное.

— Отложи свои планы ради старого друга. Когда ещё удастся свидеться?

— Нет. Не могу.

— Ладно, — кивнул Гарри с плохо скрываемой обидой. — Я всё понимаю.

Он повернулся и стал спускаться, понурив голову. Гермиона прикрыла дверь, затаила дыхание, прислушиваясь к шагам на лестнице. Села на кровать, скрестив руки, потом подошла к окну — на улице гулял ветер, играя опавшими листьями в тусклом свете фонарей. Тяжело вздохнула и легла на кровать. Сон не шёл. Она обняла подушку, свернулась калачиком и закрыла глаза. Сердце отчего-то колотилось как бешеное.

Спать не хотелось абсолютно.

— Чёрт! Я об этом пожалею, — сказала она себе и укоризненно покачала головой.

Вздохнула, надела туфли, подошла к двери. Нервно покусывая губы, занесла руку, чтобы открыть, и застыла в нерешительности.

— Я точно пожалею.

Гарри в радостном удивлении поднялся с дивана.

— Я посижу с тобой, но недолго, — предупредила Гермиона.

— Спасибо, — широко улыбнулся он. — Пиво будешь?

— Нет. Хватит на сегодня выпивки. Чем займёмся?

— Ну… давай… в шахматы сыграем, — предложил Гарри. — У меня есть волшебные.

— Ух-ты, говорящие? — заинтересовалась Гермиона.

— Угу. Гоблины подарили. Не знаю, правда, за что. Может, потому что мы избавили их от дракона?

— Или потому что не весь Гринготтс разнесли, а только частично. Давай сыграем, — она бодро уселась на диван, Гарри вытащил из своего уродливого шкафа объёмную коробку с шахматами и стал раскладывать.

Это было настоящее произведение искусства — каждая фигура имела индивидуальные черты лица и тонко выделанное вооружение. Потрясающая, филигранная работа! Фигурки встали на свои места, некоторые приплясывали от нетерпения, кони задорно ржали. Как только построение завершилось, офицеры в высоких шлемах гордо выпрямились, пешки дружно вздыбили копья и прокричали клич, который, видимо, должен был поднять боевой дух; ферзь сложил руки, словно молясь; король величественно расправил плечи.

Гарри устроился напротив Гермионы прямо на полу.

— Белыми или чёрными? — спросил он с мальчишеской улыбкой. Предстоящая битва, будь то в шахматы или в квиддич, всегда повышала ему настроение.

— Белыми, — с азартом произнесла Гермиона и сделала ход пешкой.

— Боже, что за ход! — презрительно заметил чёрный король.

— Да она играть не умеет, — подхватил ферзь.

— Глупее я ничего не видел, — сказал слон.

— Эй, можно повежливей?! — возмутилась Гермиона.

Гарри передвинул свою пешку. Его фигуры согласно закивали.

— Это замечательно.

— Прекрасная тактика.

— Победа нам гарантирована.

Гермиона сделала ход конём. Тут уж белые фигуры вступили в беседу:

— О, нет! — воскликнул король и сделал вид, что падает в обморок.

— Нам всем крышка, — мрачно произнёс ферзь.

— Всё, господа, пора сдаваться, — офицер бросил свой меч и обречённо опустил голову.

— Да что с вами такое?! — разозлилась Гермиона. — Игра только началась!

— Не обращай внимания, — успокоил её Гарри. — У гоблинов своеобразное чувство благодарности: шахматы будут хвалить своего владельца и действовать на нервы другому игроку, — он передвинул другую пешку.

— Великолепно, — с гордостью произнёс чёрный король.

Гермиона сделала ход пешкой, та схватилась за сердце и начала пошатываться.

— Стой на месте, — приказала ей Гермиона, но пешка рухнула на колени и зашлась в плаче, оставшись, впрочем, в пределах своей клетки.

Гарри выдвинул вперёд офицера, тот грозно оглядел противников и угрожающе провёл рукой по горлу. Белые фигуры дружно выдохнули в страхе.

— Спокойно, ребята, сейчас мы их сделаем, — завелась Гермиона и протянула руку к другой пешке. Та изо всех сил упиралась, пытаясь остаться на своей клетке.

— Мною собираются пожертвовать! О горе мне! — запричитала она.

— Помолчи, — посоветовала ей Гермиона.

Гарри сделал ход: его офицер пересёк поле и свирепо пронзил белую пешку своим миниатюрным мечом. Пешка картинно выгнулась и затихла, доску оросили маленькие капли белой крови.

— Гарри, что это за варварство?! — воскликнула Гермиона.

— Да не бойся, это всего лишь иллюзия, — сказал Гарри, убирая срубленную пешку.

Та безжизненно легла, будто сломанная кукла. В стане белых фигур возникло смятение. Кто-то зарыдал навзрыд.

— Ну всё, мне это надоело! — возмутилась Гермиона.

— Они же играют, — объяснил Гарри, — как артисты на сцене.

— Я хочу, чтобы они вели себя нормально.

— Хлюздя! — вскричал чёрный офицер.

— Нас будут убивать, а мы молчать? — скорбно произнёс белый ферзь.

— Так, заткнитесь все! — раздражённо гаркнул Гарри, и шахматы дружно закрыли рты.

Игра продолжилась. Фигуры хранили молчание, мимикой и жестами демонстрируя свирепость чёрных и ужас белых. Однако вскоре Гермиона вышла на оперативный простор и стала загонять чёрных в угол. Ей даже показалось, что Гарри специально поддаётся, чтобы сгладить инцидент в начале игры. Но его фигуры оказались себе на уме: стоило на миг отвернуться, чтобы принять более удобную позу, чёрная ладья самостоятельно перешла на соседнюю клетку.

— Это что такое? А ну марш на место! — приказала Гермиона.

— Ты о чём? — растерянно спросил Гарри.

— Твоя ладья жульничает, — Гермиона указала на ладью. — Она не там стояла.

— Она не могла.

— Серьёзно?

— Нет, если ты хочешь, я её переставлю.

— Только не надо мне одолжение делать. Она была вот здесь. Я прекрасно помню.

— Как скажешь, — пожал плечами Гарри и переставил ладью на прежнее место.

Через несколько ходов Гермиона нанесла Гарри сокрушительное поражение.

— Ещё партию? — спросил он.

— Да. Только без поддавков и жульничества.

Гарри усмехнулся, в глазах промелькнули азартные огоньки. Бросили жребий — Гермионе достались чёрные.

Пришлось попотеть, выбирая и просчитывая ходы. Гарри играл очень сильно, не оставляя шансов на победу. Гермиона на миг отвлеклась, поднимая с пола упавшую пешку, а когда глянула на доску, возмущённо воскликнула:

— Поставь на место моего ферзя!

— Что? Я не трогал его!

— Как не трогал? Он стоял здесь.

— Нет, он стоял там где сейчас, и я его не передвигал, — заартачился Гарри.

— Мы же договорились — без жульничества! — Гермиона переставила ферзя на то место, где он, по её мнению, должен быть.

— Ещё раз повторяю: я не жульничал. — Гарри поставил ферзя обратно.

Фигурка загадочно переводила глаза с одного игрока на другого.

— Может быть, спросим у него? — предложила Гермиона.

— Я приказал им всем заткнуться.

— Так прикажи снова — пусть признается, где он стоял.

— Уверена, что он скажет то, чего ты ждёшь? — саркастически произнёс Гарри.

— Да, — с вызовом ответила Гермиона. — Это же моя фигура.

— Ладно. Можешь говорить, — сказал он ферзю.

— Так. Ответь только честно: где ты должен стоять? — задала вопрос Гермиона.

— А… Э-э-э… М-м-м, — стал мямлить ферзь.

— Ну!

— Я не помню, — ответил тот.

— Гермиона, хватит. Просто признай своё поражение.

— Ни за что! В этом положении у меня был шанс на ничью. — Она поставила ферзя на нужную клетку.

— В этом — да. Но вся загвоздка в том, что ферзь стоял здесь. — Гарри вернул фигуру обратно.

— Нет, здесь! — Гермиона опять переставила ферзя.

Гарри молча схватил его и укоризненно посмотрел на Гермиону.

— Верни, — велела она.

— Нет.

— Отдай, — с угрозой проговорила Гермиона.

— А ты забери, — ответил Гарри с лукавой улыбкой.

Она протянула руку, Гарри успел спрятать ферзя за спиной.

Гермиона медленно поднялась, как воительница перед решительной схваткой, и обошла стол. Гарри развернулся к ней лицом, всё ещё сидя на полу.

— Ну?

— Что? — притворно не понял Гарри.

— Отдай его.

— Сама возьми.

— Гарри! — возмутилась она и попыталась обойти его со спины.

Он быстро крутнулся, вновь оказавшись лицом к Гермионе. Она опустилась на колени и сунула руку ему за спину. Нащупав сжатую ладонь, стала раскрывать Гаррины пальцы. Пальцы сопротивлялись.

— Мне дышать тяжело, — прохрипел ферзь.

— Отпусти, ты его задушишь! — потребовала Гермиона.

— Ничего, он заслужил, маленький мошенник, — ответил Гарри, неотрывно глядя Гермионе в глаза.

Она двумя руками схватила его за руку и с усилием дёрнула к себе. Ферзь жалобно пискнул. Гермиона высвободила фигурку из ладони и внезапно осознала, что оказалась с Гарри лицом к лицу. Он смотрел так, будто ждал чего-то, и вдруг взял её за руку.

— Ты обещал не прикасаться ко мне, — проговорила Гермиона, но руку не отняла.

— Ты первая начала. Я просто сопротивлялся.

— Сейчас тоже сопротивляешься?

— Сейчас ещё больше. Даже не представляешь как.

Он вдруг приблизился — Гермиона испуганно отпрянула.

— У тебя здесь что-то прилипло. Кажется, крылышко докси, — невозмутимо сказал Гарри и снял что-то с её волос. — Мы с Кричером потравили их пару дней назад, но следы встречаются в самых неожиданных местах: на полу, на кроватях, даже в вазах.

Он показал ей похожее на стрекозиное, полупрозрачное крылышко.

— Наверное, прилипло, когда я лежала на кровати.

— Наверное, — кивнул он.

— Больше ничего не прилипло?

— Давай посмотрим, — Гарри оглядел её со всех сторон. — Подожди-ка.

Он завёл руку ей за спину и коснулся шеи. Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Что там? — спросила она.

— У меня не дом, а свалка, — сокрушённо произнёс он, вытаскивая из волос Гермионы перышко.

— Нормальный у тебя дом. Мне нравится.

— С каких это пор?

— С тех пор как ты здесь поселился.

Гарри с любопытством посмотрел на неё.

— Правда. Я с большим удовольствием сюда прихожу, — призналась Гермиона.

— Из-за меня?

— Не обольщайся, — саркастически ухмыльнулась она. — Просто я восхищаюсь этой старинной атмосферой, а твоё присутствие делает её не такой… готичной.

— А мной?

— Что?

— Мной восхищаешься? — спросил Гарри.

— В каком смысле?

— В каком-нибудь, — пожал плечами он.

— Конечно. Ты смелый, мужественный… привлекательный.

— Вот как? — заинтересовался он. — С этого места поподробней, пожалуйста.

— Ну-у, — Гермиона сконфуженно отвела взгляд и замолчала.

— Я тебя слушаю, — Гарри вдруг растянулся на ковре, подложив руки под голову.

— У тебя… красивые глаза. И волосы. И фигура тоже ничего.

— Фигура? — удивился он.

— Я хотела сказать, ты хорошо сложён, — уточнила Гермиона.

— Круто. Я прям по-другому себя ощутил. А что в моей фигуре тебя привлекает больше всего?

— Гарри, что за вопросы?!

— Ответь. Мы же друзья.

— Ладно… Мне нравятся твои плечи и руки. Они такие… сильные.

— А знаешь, что мне нравится в тебе?

— Занятно было бы услышать, — пробормотала под нос Гермиона, нервно убрав волосы с лица.

— Всё, — твёрдо заявил Гарри.

— Хорошо, что обошлось без подробностей, — снова пробормотала она.

— Ты очень красивая.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Если кто-то станет уверять тебя в обратном, отправляй его сразу ко мне. Я открою глаза этому болвану, кем бы он ни был.

У Гарри был такой самоуверенный тон, что Гермиона невольно засмеялась. Он улыбнулся в ответ.

У Гермионы потеплело на сердце, и неожиданно для себя она спросила:

— А ты когда-нибудь думал о том, что мы с тобой могли бы быть вместе?

Гарри перестал улыбаться и внимательно посмотрел на неё.

Гермиона вдруг опомнилась, что разговор зашёл слишком далеко, и стала оправдываться:

— Чёрт, я не подумала. Это был глупый вопрос, и не надо на него отвечать.

— Я могу ответить, — Гарри сел, вновь оказавшись лицом к лицу.

— Не надо, — упрямо возразила она.

— Как скажешь.

— Боже, я сегодня веду себя как идиотка. То ли из-за виски, то ли из-за…

— Моих поцелуев?

— Ну, скажем так, твои поцелуи выбили меня из колеи.

— То есть после поцелуев со мной ты стала задумываться о том, что мы могли бы быть вместе?

— Нет! — воскликнула она. — Я об этом совсем не думала! Просто сглупила вот и всё.

— Бывает, — кивнул Гарри. — От поцелуев ещё не то бывает. Плюс к тому виски и старинная атмосфера, которая тебе так нравится.

— Да. Вот именно, — согласилась она.

Гарри снова кивнул. Помолчали. И вдруг он обхватил ладонями её лицо и впился в рот. Гермиона едва не задохнулась от его напора.

«Нет, нет, нет, нет, нет!» — мысленно вопила она.

Руки, которыми Гермиона только что восхищалась, внезапно стиснули в объятиях, а потом Гарри, не разрывая поцелуя, опустил её на ковёр.

Это уже было ни на что не похоже! Гермиона запаниковала и оттолкнула от себя Гарри. Он оторвался и посмотрел как безумный.

— Прекрати это, — выдохнула Гермиона.

— Тебе не понравилось?

— Мне… Не в этом дело! Просто ты не должен.

— Но ведь тебе понравилось?

— Нет.

— Ты врёшь, — он проницательно посмотрел ей в глаза.

— Не вру.

— Я вижу, что врёшь. У тебя зрачки расширены.

Гермиона нахмурилась, Гарри склонился к её уху и прошептал:

— А мне очень понравилось. Даже больше, чем раньше, — и поцеловал её в мочку.

— Гляньте, чего они делают! — вдруг послышалось сверху.

Гарри с Гермионой ошеломлённо повернулись и увидели, что на них пялятся шахматные фигуры.

— А ну отвернитесь! — гаркнул на них Гарри.

Те дружно послушались. Гермиона в смятении стала выбираться из-под Гарри, он попытался её удержать:

— Куда ты? Не уходи!

— Я не могу, Гарри.

— Ты что, из-за шахмат? Не волнуйся, они никому не разболтают.

— Причём здесь шахматы? Мне не нравится сама ситуация. Как я посмотрю в глаза Рону? А ты — Джинни?

Она встала и поправила одежду. Гарри тоже поднялся в задумчивом молчании.

— Я знаю, ты зол на Джинни и, возможно, даже хочешь ей отомстить, но я в этом участвовать не собираюсь.

— Ты всё не так поняла! Я вовсе не собирался ей мстить!

— Тогда что это было? А?

— Просто ты мне нравишься.

— Вот как? И ты говоришь об этом сейчас?

— Почему нет? — не понял он.

— Гарри, у нас с Роном всё серьёзно, и я не хочу портить отношения из-за того, что тебе вздумалось потешить своё эго.

В его взгляде чувство вины перемешалось с болью от обиды.

— Я вовсе не хотел использовать тебя. Но ты права: наверное, со стороны оно так и выглядит. Прости.

— Снова извинения, — уже тише проговорила Гермиона. — Сколько раз за сегодня ты просил прощения?

— Ровно столько, сколько был виноват.

Гермиону вдруг охватило сочувствие.

— Мне жаль, что Джинни уехала, и что у вас всё так сложилось.

— А мне нет, — Гарри с горечью посмотрел ей в глаза. — Чёрт с ней.

— Не говори так.

Гарри небрежно отмахнулся и стал собирать шахматы. Гермиона принялась ему помогать.

— Уже полночь, — заметила она. — Пора спать.

Гарри молча кивнул. Гермиона хотела сказать, что могла бы побыть с ним ещё, но завтра рано вставать; однако слова показались ей неуместными. Гарри убрал шахматы в шкаф, взял оттуда подушку, одеяло и бросил на диван.

— Ты здесь будешь спать?

— Попытаюсь, — мрачно ответил он.

— Спокойной ночи, Гарри.

Гермионе вдруг до смерти захотелось, чтобы он взглянул на неё, но Гарри просто кивнул, взял с письменного стола книгу и устроился на диване.

Оставаться и смотреть на то, как Гарри читает, было бы нелепым. Гермиона медленно поднялась в спальню и села на кровать. Какой странный вечер. Гарри словно подменили. Что на него нашло? Дело, видимо, не только в Джинни — что-то сломалось в нём после победы, и немудрено: Волдеморт был его неотъемлемой частью, теперь же, после того как он исчез, Гарри, вероятно, испытывает пустоту. Так бывает у смертельно больных после внезапного выздоровления — человек долгое время готовился к кончине, и вдруг она отодвигается на неопределённый срок. Аберфорт тогда сказал про Ариану и Дамблдора: «Он дал ей всё, кроме времени». У Гарри теперь вагон времени, у него вообще есть всё что угодно, однако он не знает, как с этим жить. Он потерян и ищет точки опоры. Внешне, возможно, всё выглядит вполне благополучно, но в душе раздрай.

Джинни — да как она могла бросить его в такой трудный момент?!

Хотя одиночество иногда бывает лучшим лекарством. Гермиона сама ценила это состояние очень высоко: никто не мешает думать и не влияет на принятие решений.

Она легла на постель. В голове слегка шумело — хмель ещё не совсем выветрился. Зачем же она так напилась? Зачем позволила Гарри целовать себя? Теперь не сможет уснуть. И трусы совсем мокрые.

Когда он опустил её на ковёр, то явно хотел секса. Если бы не шахматы, точно начал бы раздевать. А ещё к груди притронулся. Притронулся ведь, не показалось!

Сама виновата: не надо было задавать тот дурацкий вопрос.

Как теперь быть? Как всё это контролировать?!

Из коридора послышались шаги. Гермиона замерла, удивляясь себе: чего так испугалась? Это, наверное, Кричер, Гарри ведь не ходит так тихо.

Да, она, действительно, легко распознаёт шаги Гарри среди прочих, и ничего странного в этом нет! Просто они знакомы уйму лет. И вовсе не из-за того, что…

В дверь тихо постучали. Сердце ёкнуло.

— Кто там?

Никто не ответил.

— Гарри, это ты?

Снова молчок.

Гермиона вскочила и припала ухом к двери, прислушиваясь к ночным звукам. По ту сторону сначала ничего не происходило, потом кто-то вздохнул.

— Гарри?

Гермиона, затаив дыхание, всё же решилась открыть — за дверью было пусто.

Кто же стучал? Призрак дома Блэков? Кричер, мгновенно удравший восвояси? Или это была галлюцинация?

Гермиона посмотрела туда-сюда и, убедившись, что в коридоре действительно никого нет, хотела уже закрыть дверь, но вдруг услышала, как Гарри что-то бормочет внизу. Сразу одолело любопытство, она украдкой спустилась на несколько ступенек и заглянула через перила. Гарри лежал на диване и читал книгу. Гермиона, тихонько присела на ступеньку, невольно засмотревшись на него. Внезапно Гарри потянулся к брюкам и стал поглаживать взбугрившийся пах.

Чёрт, он же ласкает себя, да? Гермиона резко встала и ринулась наверх, но из-за чрезмерной скоропалительности потеряла туфлю. Та отлетела на две ступеньки вниз. Гермиона, согнувшись в три погибели и схватившись за перила, неловко вытянула ногу, чтобы подцепить туфлю, но та, как назло, свалилась ещё на одну ступеньку, цокнув каблуком. Гермиона с опаской глянула вниз — Гарри уже смотрел на неё. И через пару мгновений оказался на лестнице.

— Что случилось? — удивился он.

— Кто-то постучал в дверь, я вышла — никого.

Упрямая туфля наконец-то наделась на ногу.

— Ты что, упала?

— Нет. Просто… хотела спуститься вниз, и меня немного повело.

— Хотела спуститься? Зачем?

— Э-э-э… Воды попить.

Он оценивающе посмотрел на Гермиону.

— Слушай, у тебя тут невидимые призраки, похоже? — смутилась она под его взглядом.

— Наверное, это же старый дом. Мне кажется, здесь могут витать духи домовых эльфов. Они вроде бы невидимые.

— Угу. — Гермиона стыдливо опустила глаза, стараясь не смотреть на его брюки. — Я спать.

— Подожди, ты же воды хотела!

— Ах да. Точно, — опомнилась она.

— Пойдём?

Она кивнула и пошла вслед за Гарри. В конце лестницы он вдруг остановился и повернулся. Гермиона едва не налетела на него.

— Что? — испугалась она.

Гарри шагнул на ступеньку вверх, прижав Гермиону к перилам. Вцепился двумя руками в поручень, отрезав путь.

— Ты ведь не за водой спускалась, да? — спросил он, обдав шумным дыханием.

— Нет. Я услышала, как ты говоришь, и решила понаблюдать, а потом ты начал себя гладить, и я подумала, что лучше уйти. Но не успела, — быстро проговорила Гермиона.

— Где я себя гладил? — Он склонился и притронулся губами к шее.

— Там, Гарри.

— И что ты почувствовала? — шепнул он ей в ухо.

— Мне стало неловко.

— Я тебя смутил?

— Да, Гарри. Такое бывает, когда застаёшь кого-то за занятием подобного рода, — менторским тоном произнесла Гермиона.

Он заглянул в глаза.

— Извини, что выбрал не совсем подходящее время для подобного рода занятий. Думал, ты спишь и больше не выйдешь.

— А я вышла. Так уж совпало, — сконфуженно улыбнулась она.

— Вполне удачно для меня.

— Отпусти, — мягко попросила она.

— Не могу, — прошептал он и вдруг обхватил её за плечи, а потом стал целовать так неистово, что у Гермионы подкосились ноги.

Это был настоящий, любовный поцелуй. Гарри сжимал Гермиону в объятиях, и не осталось сомнений, чего он на самом деле жаждет. Потом он оторвался и посмотрел в немом ожидании.

— Что?

— Я хочу безотлагательно заняться с тобой любовью, — ответил он.

— Нельзя потакать своим внезапным желаниям, иначе потом придётся пожалеть.

— А если не придётся? — спросил он.

— Ну, кто-нибудь всё равно пострадает.

— Плевать на это!

Гарри вдруг подхватил её на руки и понёс наверх. Ногой открыл дверь спальни и положил Гермиону на кровать. Не дав опомниться, опустился сверху, стал покрывать поцелуями лицо и шею, руки потянулись к её джинсам и стали судорожно возиться с застёжкой.

— Нет, Гарри, пожалуйста, — жалобно взмолилась Гермиона, стараясь выскользнуть из-под него.

Он схватил её за бёдра и припал ртом к животу. Гермиона вздрогнула всем телом, когда его губы стали ласкать живот, попыталась оттолкнуть от себя голову Гарри. Он упрямо стянул с неё джинсы вместе с трусиками, раздвинул ноги. Расстегнул свои брюки и навалился сверху. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что это происходит не по-настоящему: тяжесть его тела, лихорадочное дыхание, член, такой твёрдый и напористый; что Гарри сейчас отступится, и ситуация перестанет быть абсурдной. Но всё случилось настолько стремительно, что Гермиона не успела проанализировать обстоятельства и найти им разумное объяснение.

А потом Гарри вошёл в неё легко и резко — она была совсем мокрой от возбуждения. В полутьме Гермиона различила его болезненно сосредоточенный взгляд.

Это было странно, немыслимо: Гарри был в ней, трахал её, а Гермиона позволяла. Лежала под ним распластанная, словно безвольная кукла. Боже, как так вышло? Гарри запустил руки ей под лифчик и сжал грудь, соски затвердели под его тёплыми ладонями. Внезапно стало хорошо — волна удовольствия разлилась по животу, а Гарри продолжал двигаться, добавляя к этому удовольствию приятные оттенки. Гермиона безотчётно подалась ему навстречу, он простонал, сильно толкнулся несколько раз и замер.

Потом Гарри в изнеможении повалился на кровать. Гермиона растерянно наблюдала себя будто со стороны: вот она лежит полуобнажённая, с задранным лифчиком, соски изумлённо таращатся вверх, а между ног сочится тёплая влага. Как, чёрт возьми, это вышло?!

Гарри тяжело дышал, от него пахло сексом и потом. Она села, поправила лифчик и опустила ноги на пол.

— Куда ты? — спросил Гарри.

— Я ухожу.

— Подожди! — он поспешно натянул брюки и сел рядом.

— Чего ты хочешь: чтобы я опять рассказала о своих ощущениях?

— Нет, я… просто не хочу, чтобы ты уходила. Ты злишься на меня?

Гермиона посмотрела на Гарри — он что, правда чувствует вину?

— Ты сделал это, хотя я сказала «нет».

— Сделал, — кивнул он.

— Почему, Гарри?

— Потому что твоё тело твердило «да».

— Это неправда! — возмутилась Гермиона.

— Правда.

— Даже если это так, ты поступил неправильно.

— Я часто не понимаю что правильно, а что нет. Но я точно знаю одно — ты хотела меня. И ещё, — поспешно добавил он, — ты самая прекрасная девушка из всех.

— В тебе говорят гормоны, — усмехнулась Гермиона.

— Они не просто говорят. Каждый мой гормон при виде тебя готов вопить от восторга.

— Ты понимаешь, о чём говоришь? Что я делаю тебя сексуально озабоченным!

— Как будто это плохо, — пожал плечами Гарри.

— Всё-таки ты болван, Гарри Поттер!

Гермиона вскочила, раздражённо стащила с кровати простынь, заставив Гарри подняться, и завернулась в неё.

— Куда ты дел мои джинсы?!

Он вдруг подошёл, обнял её за талию и прижал к себе.

— Останься.

— Гарри, мы и так натворили дел. Не стоит усугублять.

— А я думаю, стоит. Давай усугубим вместе.

Гермиона возмущённо фыркнула, намереваясь высказать всё, что думает об этом, но Гарри накрыл ей рот поцелуем.

Гермиона отстранилась от Гарри, упёршись ему в грудь руками.

— Ты же понимаешь, что я не позволю тебе сделать это ещё раз?

— Но ты и в первый раз мне не позволяла.

— Вот именно! Ты застал меня врасплох. Я не ожидала, что ты пойдёшь до конца.

— Почему?

— Потому что мы друзья, чёрт побери! И потому что ты друг Рона!

Гарри пристыжено посмотрел на неё.

— Да что с тобой не так?! Почему ты плюёшь на всех?!

Он ошарашено уставился на неё и опустил руки.

Гермиона смерила его строгим взглядом, потом стала искать свои джинсы, которые нашлись на полу. С опаской глянув на Гарри, произнесла:

— Отвернись.

Гарри послушно отвернулся.

Гермиона поспешно оделась, негнущимися пальцами застегнула пуговицу, вынула палочку. За сегодняшний вечер ещё ни разу ею не воспользовалась, а стоило бы. Впредь не будет такой дурой.

— Прости меня, — бесцветным голосом произнёс Гарри. — Я козёл.

Гермиона молча поискала на голове заколку — потерялась; наверное, лежит где-то на кровати.

— Ты простишь меня?

— Акцио, заколка.

Ничего не вышло: руки дрожали то ли от напряжения, то ли ещё от чего. Почему они такие слабые?! Пришлось искать самой. Заколка нашлась за подушкой. Гермиона села, перехватывая волосы.

Гарри вдруг подошёл и опустился перед ней на колени.

Она отшатнулась от неожиданности.

— Прости, — прошептал он.

Отчего она не может спокойно смотреть ему в глаза? Никогда не могла. Вот и теперь, когда в них столько раскаяния, и так красиво отражается свет свечей, сердце начинает колотиться как бешеное. Она отвернулась в досаде на себя.

Гарри вдруг опустил голову ей на колени и обхватил ноги. У Гермионы перехватило дыхание.

— Ты, наверное, меня никогда не простишь. Я повёл себя как скотина. Не знаю, что со мной. Я словно… влюбился и ничего не смог с собой поделать.

Он сказал «влюбился»? Он действительно это сказал?

— Ты такая… мне ни с кем не было так хорошо и спокойно, только с тобой, — глухо произнёс он, обдав ноги тёплым дыханием.

Внезапно горячая капля упала на джинсы. Он что, плачет? Гарри смущённо вытер лицо, словно маленький мальчик.

Гермиона запустила руку в его густую шевелюру. Он замер, а потом выпрямился и с надеждой посмотрел на неё широко распахнутыми влажными глазами. Зачем он так делает? От этого внутри всё переворачивается.

Гарри вдруг потянулся к ней; Гермиона, не отдавая себе отчёт, подалась навстречу.

Боже, нет! Нельзя! Нельзя!

Она отпрянула и выставила палочку. Гарри сделал попытку приблизиться, но Гермиона приставила палочку к его горлу.

— Нет, Гарри, — твёрдо сказала она.

Он покосился на палочку и медленно встал.

— Прости. Больше ничего подобного не повторится, клянусь. Можешь не беспокоиться, — и он быстрыми порывистыми шагами покинул комнату.

Через минуту внизу хлопнула входная дверь — Гарри ушёл.

Гермиона потерянно опустила руки. Что за вечер! Как теперь быть?

Раздался хлопок аппарации, и появился Кричер.

— Чего тебе? — от неожиданности грубо спросила Гермиона.

— Хозяин приказал позаботиться о мисс. Кричер приготовил ванну с успокаивающими травами для приятных снов. После Кричер подаст чай с пирожными.

— Куда Гарри ушёл?

— Кричер не знает. Хозяин часто прогуливается перед сном. Кричер не волнуется за хозяина — он всегда возвращается целым и невредимым.

* * *

Гермиона блаженно опустилась в благоухающую тёплую ванну с шапкой густой пены. Весёлые пузырьки играли всеми цветами радуги, по телу разлилась приятная истома. Всё-таки Блэки прекрасно разбирались в телесных усладах. Она прикрыла глаза и стала гладить своё тело.

«Я словно… влюбился. Влюбился!» — вдруг вспомнила она.

А если Гарри, и правда, влюбится в неё? Что тогда? Что будет с Роном?

Она глубоко вздохнула и дотронулась до мягких складок между ног. То, что сегодня произошло, было как стихийное бедствие. С Роном она никогда не чувствовала себя такой… обезоруженной. Она всегда знала, чего хочет, и умела этого добиваться, руководила, подсказывала, направляла. Рон слушал её, с радостью подчинялся, и, Гермиона готова была поклясться, получал от этого огромное удовольствие. Они оба получали огромное, хорошо просчитанное удовольствие.

Но сегодня она поняла, что такое настоящая страсть. Та, из-за которой сходят с ума, из-за которой предают и бросают друзей. Ради которой идут на всё. Она пугала и манила одновременно. Готова ли Гермиона променять её на выверенные, стабильные отношения? И что вообще теперь будет? Она ведь не сумеет сделать вид, что ничего не случилось. Конечно, сохранить видимость дружбы можно, но как быть с внезапным осознанием, что можно жить по-другому? Погружаться в бездну, тонуть в ней, а не плескаться по поверхности?

Она вдруг поняла, что ласкает себя, вспоминая о сегодняшнем происшествии.

«Что ты со мной сделал, чёртов Гарри Поттер?!»

* * *

После ванны навалилась тягучая усталость. Отказавшись от чая, Гермиона улеглась на постель, ещё хранившую аромат их нечаянного секса. Посмотрела на свои согнутые в коленях ноги, раздвинула их и невольно улыбнулась, вспомнив, как Гарри осыпал её бешеными поцелуями.

И всё же она запечатала дверь Колопортусом от внезапных вторжений: мало ли что. Обняла подушку и со вздохом погрузилась в дрёму.

* * *

Среди ночи Гермиону разбудил страшный вопль. Она подскочила, схватила палочку и ринулась к двери. Не сразу вспомнила, что запечатала её, сняла чары и выбежала в коридор. Никого. Зажгла Люмос и заглянула вниз — диван в гостиной пустовал.

Вдруг тишину прорезал новый крик, доносившийся из дальней спальни. Гермиона ворвалась внутрь и увидела Гарри. Он лежал на постели, лихорадочно дыша, на лице выступил пот.

— Гарри! Что случилось?!

Он дрожащей рукой закрылся от света и сел, беспомощно сгорбившись.

— Гарри!

— Прости, что разбудил.

— У тебя был кошмар, да? — Гермиона присела рядом.

Гарри кивнул и вытер лицо скомканной простыней.

— Что тебе снилось?

— Волдеморт. Будто он снова внутри. И хочет забрать мою жизнь.

— О господи, — выдохнула Гермиона, испуганно прижав ладони к груди.

— Это всего лишь сон, — сказал Гарри. — Не бойся.

— Я не боюсь. Я знаю, что ты — это ты.

— Даже после того что было сегодня? — он пронзительно посмотрел ей в глаза.

— Ты сомневаешься в себе? — уточнила она.

— Нет. Я твёрдо знал, чего хотел. Это точно был я.

— Ну вот и хорошо. — Гермиона растерянно встала.

— Не уходи! Посиди со мной, — попросил Гарри.

— Тебе страшно?

— Да, — кивнул он.

Гермиона со вздохом опустилась рядом.

— Приятно пахнешь, — заметил Гарри.

— Кричер приготовил мне ванну с ароматными травами.

— Правда? Он знает в этом толк, — усмехнулся Гарри.

— Он просто волшебник. Я уснула почти сразу.

— А я разбудил. Извини.

— Ничего, — пожала плечами Гермиона.

— Тебе идёт халат, — Гарри с удовольствием посмотрел на неё.

Гермиона смущённо отвернулась и поправила разъехавшиеся полы халата. Гарри вдруг взял её руку и прижал к своей щеке — прохладной и колючей, нежно коснулся губами запястья. У Гермионы потеплело в животе.

— Поцелуй меня, — попросил Гарри.

— Что?

— Поцелуй меня… если, конечно, тебе не противно. А потом уйдёшь.

Поцеловать его и уйти? Нет, ей вовсе не противно. Просто поцеловать и уйти. Это ведь, действительно, очень просто.

Гермиона быстро потянулась к его щеке, но в мозгу будто что-то переклинило, и она поцеловала Гарри вовсе не так, как планировала, — дружески чмокнуть. Нет. Обхватила его лицо ладонями и стала ласкать губы. Мягкие, сильные, ароматные губы. А потом заглянула в глаза.

Гарри не сделал ни единой попытки удержать её, следуя данному слову. Лишь подался вперёд, разочарованный тем, что поцелуй так быстро закончился.

Но, когда Гермиона обвила руками его шею, перестал медлить, сгрёб её в объятия и посадил к себе на колени, лицом к лицу. Гермиона осознала, что сейчас снова произойдёт это. Она ведь сама пришла к нему, сама целует его, она, чёрт возьми, уже ноги раздвинула! Гарри повалил её на постель и распахнул полы халата, обнажив тело.

* * *

Когда это стало возможным? Ещё сегодня утром она планировала будущее свидание с Роном: что надеть и взять с собой; а теперь лежит на чужой постели, Гарри припал к её груди, его язык ласкает сосок, а вздыбившийся член уже хозяйничает внутри, и этому нет оправданий. Попробуй найти хоть одно — нет, дорогая, сама напросилась. Она хотела его с самого первого поцелуя. Даже раньше, когда Гарри только заговорил о том, что происходит между ним и Джинни; она уже тогда хотела, чтобы его член вошёл в неё. Именно поэтому ему так легко и вольготно внутри, а Гермионе так сладко, как никогда не было с Роном. Ей и в первый раз было хорошо, не просто хорошо, а офигительно хорошо, но она не посмела себе в этом признаться. Оттого-то она и сейчас здесь, в его спальне, изо рта вылетают хриплые стоны, а руки, как ошалелые, живут своей жизнью, блуждают по мужским ягодицам, прижимают к себе: «Глубже, глубже!».

Его тело становится всё тяжелее, и вот Гарри уже не в состоянии даже целовать её, всё его естество подвластно одной цели, а Гермиона чувствует себя бесхребетной дрянью, потому что не может побороть в себе непреодолимое желание полностью отдаться этому сильному, страстному, незнакомому мужчине, так странно похожему на друга детства.

Он кричит, и Гермиона вторит ему, ощущая его пульсацию, и сжимает своё чрево снова и снова, чтобы он опять застонал в почти болезненном удовольствии.

Они занимались любовью всю ночь, почти не разговаривая, словно преступники, вышедшие на дело. Он трахал её сидя, лёжа, и под утро она выплыла из дрёмы, ощущая его член в себе — они так и не закончили последний раунд, обессилено уснув на боку. И, когда она увидела тусклое осеннее солнце, заглядывающее в окно, то внезапно полностью осознала, что всему произошедшему нет никакого оправдания.

Гарри лёг на спину, свободно раскинув руки. Гермиона отодвинулась, прижав к себе простыню, и оглядела его с ног до головы. Какой он красивый! И волосатый!

Гарри открыл глаза и радостно улыбнулся ей.

— Привет.

— Привет, — Гермиона в замешательстве покусала губы, но потом решительно выдохнула и быстро затараторила: — Я поняла, почему у вас с Джинни не получается. Не из-за твоего страха. Она смертельно, до ужаса боится Волдеморта, потому что едва не умерла на первом курсе. Этот кошмар заполнил её подсознание. А теперь, когда она узнала, что ты был хоркруксом, она боится уже тебя, и её ощущения проецируются, словно они твои. Я читала об этом: страх жертвы переносится на того, кто может представлять гипотетическую угрозу. Не ты боишься сделать ей больно, она боится, что ты это сделаешь.

— Мы что, обсуждаем Джинни?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы всё прояснить.

— Что прояснить? — озадаченно помотал головой Гарри.

— Почему она уехала.

— Зачем?! — повысил голос Гарри.

— Как зачем?! Пойми, она уехала не от тебя, а от своего страха.

— И что?

Гермиона встретилась с его недоуменным взглядом и растерялась.

— Она бросила меня. И мне плевать на причины.

— Гарри…

— Подожди, — он вдруг догадливо нахмурился. — Чего ты добиваешься?

— Я…

— Гермиона, мы всю ночь занимались любовью, а теперь ты утверждаешь, что я должен простить Джинни?!

— Но я думала, ты… просто… нуждаешься в этом… и тебе нужен секс… как утешение.

— Что? — произнёс он, и это короткое «что» словно воткнулось в голову тонким жалом. — Хочешь сказать, ты меня пожалела?

— О боже, — выдохнула Гермиона, слишком поздно осознав свою ошибку.

Гарри вдруг схватил её за плечи, повалил на кровать и грубо пристроился между ног.

— Ты трахалась со мной не из жалости или дружеского участия, — проговорил он ей в лицо, словно обвинительный приговор. — А потому что хотела этого. Так ведь?

— Гарри, пожалуйста, — жалобно произнесла она.

— Скажи правду, — он двинул бёдрами, словно пришпорил её. Член уткнулся в нежную плоть.

— Да, Гарри, я хотела тебя, — призналась Гермиона.

— Ты и сейчас хочешь меня, поэтому такая мокрая.

— Да.

— Тогда при чём здесь Джинни? — Он снова сильно толкнулся бёдрами. — Ответь, при чём здесь Джинни?!

— Я просто думаю о будущем, Гарри. Что будет, когда она вернётся?

— Мне плевать, что будет.

— А мне нет! Мне нет! — Она оттолкнула его от себя и попыталась высвободиться.

Гарри схватил её за руки и с силой прижал к кровати.

— Что тебе нужно? — сквозь зубы произнёс он.

— Мне нужно знать, к чему всё это приведёт.

— Никто не знает, к чему всё это приведёт. Есть ты и я. Мы любили друг друга на этой самой постели. На этом пока всё.

— Но так нельзя, Гарри! — слабо попробовала протестовать она.

— Как нельзя… Так? — Он вошёл в неё и стал медленно двигаться.

Гермиона захныкала от пронзивших её ощущений. Что он с ней делает, зачем мучает её?

— Или так? — Он вдруг задрал ей ноги и стал вколачиваться изо всех сил.

Гермиона лишь безвольно покачивалась в такт.

Гарри кончил с громким криком и, тяжело дыша, опустился на кровать. Гермиона повернулась к нему. Гарри привлёк её к себе и долго смотрел в глаза.

— Как насчёт тебя? — спросил он, когда дыхание выровнялось.

— В смысле?

— Я хочу знать, скажешь ли ты Рону.

— А надо?

— То есть ты сейчас уйдёшь и позволишь Рону засунуть в тебя член?

— Гарри, почему ты так со мной разговариваешь? — возмутилась Гермиона.

— Потому что я тоже хочу знать, к чему всё это приведёт, — повторил он её слова.

— Я… должна подумать.

Он с разочарованным вздохом откинулся на спину.

— Думай.

— Слушай, — Гермиона села, прикрывшись простынёй. — Одна ночь ничего не решает. Конечно, она была волшебной, удивительной. Да просто потрясающей была! Но, войди в моё положение, я не могу так сразу!

— Я понял, — Гарри сел, спустив ноги на пол. — Надумаешь — скажешь.

Он молча встал и вышел в ванную.

* * *

Они сидели в гостиной, на столе дымились чашки с ароматным кофе. Гарри мрачно помешивал сахар. Гермиона крошила печенье, поминутно вздыхая.

Вдруг Гарри со звоном положил ложечку на блюдце и посмотрел в глаза.

— Гермиона, — начал он. — Я хочу…

В этот момент в камине зашипело, и в зелёном пламени появился Рон. Он шагнул в комнату, отряхиваясь от сажи. В аврорской форме — видимо, только что с ночного дежурства.

— Привет! — поздоровался Рон и склонился к Гермионе для поцелуя. Она привычно подставила щеку и, когда её коснулись прохладные губы, настороженно взглянула на Гарри. Тот посмотрел так, словно готов был раздавить в руке свою чашку.

— Кофе пьёте? Это кстати. Я замёрз как собака. — Рон уселся рядом с Гермионой и схватил в руки кофейник. — О, как тепло.

— Кричер! — резко позвал Гарри, домовик тут же появился. — Принеси ещё прибор.

— Ты давно здесь? — спросил Рон у Гермионы.

— Да я… — стала мямлить она.

— Слушай, Гарри, знаешь, с кем я сегодня был в рейде? Ни за что не угадаешь! — оживлённо воскликнул Рон. — С Дженкинсом! Да, с ним! — энергично закивал он, словно Гарри ему не поверил. — Он крут, чувак! Настоящий профи. Мы с ним взяли одного злодея в Кингстоне: как он от нас убегал! И угадайте, кто в итоге его обезвредил? — с намёком спросил Рон.

— Ты, — ответил Гарри с усмешкой, которая показалась Гермионе злорадной, но Рон, похоже, ничего не заметил.

— Вот именно, — хвастливо подтвердил Рон и глянул на Гермиону в ожидании комплимента.

— Молодец, — улыбнулась она, пытаясь замаскировать неловкость. — И как это было?

Лишь бы Рон продолжал говорить, лишь бы не задавал никаких вопросов.

— О, это было что-то, — начал Рон и стал в подробностях рассказывать о ночных приключениях.

Гарри то и дело поглядывал на Гермиону, словно оценивал её реакцию. Рассказ Рона он слушал вполуха и не сразу откликнулся на вопрос Рона:

— От Джинни нет вестей?

— Что?

— Я спрашиваю: Джинни не выходила на связь?

— Нет, — ответил Гарри и раздражённо поставил чашку на стол.

— Я тут подумал: может, ты дал ей повод?

— Какой повод? Ты о чём? — не понял Гарри.

— Ну, вы вроде поссорились, — осторожно намекнул Рон.

— С чего ты взял? — нахмурился Гарри. — Она говорила с тобой?

— Нет, но… Я видел её лицо, когда она приезжала в Нору за вещами. Мельком, но я заметил, что у неё глаза на мокром месте.

Гермиона подозрительно уставилась на Гарри, тот в недоумении пожал плечами.

— Мы не разговаривали в тот день, — стал оправдываться он. — Я был в аврорате, а когда вернулся, её уже не было.

— Да? — не поверил Рон. — А ещё мне показалось, что она будто испуганная. Но ты ведь знаешь, моя сестра ничего не боится.

— Я знаю, Рон. Но у меня нет ни одной версии, почему она уехала, — сказал Гарри как отрезал.

— Ну да, — кивнул Рон и повернулся к Гермионе. — А у тебя как ночь прошла?

Она открыла рот, чтобы ответить, и поняла, что не может произнести ни слова.

— Кстати, я сегодня в Кингстоне нашёл пустую квартиру. Там просто отпадно! Настоящее любовное гнёздышко. Сегодня покажу тебе — закачаешься!

— Зачем? — всё же смогла выдавить из себя Гермиона и растерянно посмотрела на Гарри.

Тот буравил её взглядом, от которого в животе сжимался противный комок.

— В смысле? За этим, — улыбнулся Рон.

— Не думаю, что это необходимо сегодня, — только и сумела пробормотать Гермиона, бледнея под взглядом Гарри.

— А вообще, ты права! — в озарении воскликнул Рон да так, что Гермиона вздрогнула. — Гарри, у тебя тут куча пустых комнат. Может, пустишь в одну из них влюблённую парочку?

Гермиона похолодела и медленно подняла глаза на Гарри. Тот сидел с каменным лицом, потом вдруг резко поднялся и ушёл. Сердито хлопнула входная дверь, потянуло осенней свежестью.

— Что это с ним? — недоумённо спросил Рон.

— Слушай, — Гермиона тяжело вздохнула. — Я должна тебе сказать нечто важное.

— Погоди, — загадочно улыбнулся он. — У меня для тебя кое-что есть.

Рон пошарил в нагрудном кармане и вытащил то, отчего у Гермионы ёкнуло сердце — алую бархатную коробочку, одну из тех, в которых обычно преподносят…

— Понимаю, что это надо делать в торжественной обстановке, но я сегодня едва не погиб, и не мог больше ждать. — Он положил коробочку ей на ладонь. — Ты выйдешь за меня?

У Гермионы заломило в груди, мысли понеслись вереницей: ну почему именно сегодня? Что теперь будет? Как она посмотрит в глаза Гарри? Почему именно сегодня? Любит ли она Рона настолько, чтобы провести с ним всю жизнь? Боже, он едва не погиб! И почему именно сегодня? Почему сегодня? Почему?!

Да потому что сегодня именно тот день, когда нужно сделать выбор. Таких дней в жизни бывает два-три. Первый был, когда она стёрла память родителям, чтобы отправиться с Гарри. Второй — в палатке, когда Рон звал её с собой, но она осталась с Гарри.

Гермиона всегда выбирала Гарри. Всегда. И не потому что испытывала к нему чувства, а потому что так было правильно. И честно. В первую очередь — по отношению к самой себе.

— Ты спрашивал, как я провела эту ночь? — произнесла она, ощущая бешеное биение сердца.

— Нет, я спросил: выйдешь ли ты за меня?

— Эту ночь я провела с Гарри.

Рон озадаченно уставился на неё.

— Я ненавижу врать, Рон.

— Подожди, я не понял, — нахмурился он. — Что ты хочешь мне сказать?

Она стиснула кулаки и быстро пробормотала:

— Мы спали с ним. Мы всю ночь занимались сексом.

— Это что… шутка такая? — фыркнул он. — Не смешно, Миа.

— Нет. Не шутка. Прости.

Надо было встать и уйти, но тело словно окаменело.

— То есть это правда? — вдруг дошло до него, голубые глаза подёрнулись влагой. — Ты с ним трахалась?

Она опустила глаза, с трудом сдерживая бившую её нервную дрожь. Кожей почувствовала его напряжённый, оценивающий взгляд, от которого веяло нарастающей катастрофой.

— Где? Здесь, на этом диване? — наконец нарушил молчание он.

Потом вдруг взмахнул палочкой, из неё вылетел луч — в диване образовалась дымящаяся дыра. Гермиона вздрогнула от испуга.

— А может, на ковре?

Ещё один взмах — ковёр подпрыгнул и сморщился.

— На столе?!

Чашки полетели на пол и со звоном разбились. Осколки разлетелись по всей гостиной.

— А! Наверное, наверху, в спальнях! Их же так много! Так, сука, много!

Красный луч вырвался из его палочки и с хищным шипением вонзился в дверь спальни. Из кухни выскочил испуганный Кричер, увидел разгром и тут же аппарировал. Рон снова взмахнул палочкой — новый шкаф, которым Гарри так гордился, с грохотом рухнул. Облачко пыли поднялось в воздух. Рон продолжил выплёскивать свой гнев: занавески полетели на пол, над ними застрекотали крыльями потревоженные докси, звонко разлетелись на осколки старинные вазы, портреты возмущённо завопили.

Гермиона вжалась в диван, стоически пережидая эту внезапную вспышку ярости, не в силах открыть рот или пошевелиться. Никогда она не видела Рона таким взбешённым.

Вдруг открылась входная дверь, и вбежал Гарри.

— Ты что натворил? — возмутился он, оглядывая гостиную.

— Порядок навёл! — зло гаркнул Рон.

— Ты… придурок!

— Ага. Точно. Кто же ещё? Бегал всю ночь за преступником, пока мой друг спал с моей девушкой. И как, понравилось? Понравилось трахать её?! — истерично выкрикнул Рон.

— Понравилось, — с вызовом ответил Гарри.

— А тебе? — зло спросил Рон Гермиону.

Они оба посмотрели на неё.

Гермиона скованно кивнула.

— Да пошли вы… в жопу!

С этими словами Рон с размаха кинул в Гермиону что-то, больно попав в плечо, это «что-то» скатилось на колени; и выбежал из дома. Гермиона опустила глаза — на коленях лежала алая бархатная коробочка, в которых обычно преподносят обручальные кольца.

Что же она натворила? Обидела Рона. Унизила ни за что ни про что.

Боже, как стыдно! Невыносимо стыдно!

Теперь он ушёл. В его глазах было столько ненависти и боли.

Ты бессердечная тварь, Грейнджер!

Виновата, виновата во всём.

Рон бросил её.

Обида, горечь, стыд сплелись в один жёсткий, колючий комок. Он рос внутри, разрывал лёгкие, пожирал сердце, прорывался наружу — тягостный, жаркий. Гермиона прикрыла рот ладонью, будто в том, что она готова заплакать, было что-то постыдное; будто ей надавали заслуженных пощёчин и сказали, чтобы не смела выть. Но на глазах вдруг выступила горячая влага, и бороться стало бесполезно, только спрятать, утаить эти преступные слёзы. Тело пробила дрожь, Гермиона в отчаянии сжалась, подобрав ноги, и зарыдала.

Гарри сел рядом и положил руку ей на плечо.

Гермиона отвернулась: зачем он здесь? Только не сейчас. Пусть исчезнет.

— Гермиона, — тихо позвал Гарри.

— Уйди, — едва сумела проговорить она сквозь плач.

Он посидел немного, потом встал. От этого почему-то стало ещё горше, и новые рыдания сотрясли тело.

Гарри вдруг опустился рядом и твёрдо сказал:

— Я не уйду.

— Уходи! — она снова отвернулась, уткнувшись в спинку дивана.

— Нет.

Что ему нужно? Стать свидетелем её позора? Её слабости и стыда? Боже, что теперь будет?

— Гермиона, — вновь позвал Гарри.

Да что?! Исчезни, растворись, уйди!

Рыдания не давали ей произнести ни слова, обжигали, рвали изнутри.

Гарри прикоснулся к её спине.

Это невыносимо, невыносимо! Бежать отсюда подальше!

Гермиона вскочила, Гарри тоже поднялся и схватил её за плечи. Она потянулась за палочкой, но Гарри поймал её руку и сжал в своей ладони.

— Отпусти! — потребовала она.

— Нет.

— Отпусти немедленно, дурак! — вырвалось у неё сквозь слёзы.

Он ослабил хватку, но руку не отпустил, лишь прижал к своей груди. Гермиона почувствовала быстрое биение его сердца.

— Не уходи, — тихо попросил Гарри.

Боже, почему всё так сложно и тяжело? Это просто сумасшествие какое-то! Внутри ломит, будто там что-то лопнуло и кровоточит, сделав её чертовски уязвимой.

Гарри обнял Гермиону и прижал к себе. Надо было оттолкнуть его, но мерзкая нарастающая слабость вдруг парализовала, и Гермиона смогла лишь приткнуться к его груди. Слёзы бессилия снова брызнули из глаз.

Гарри ласково погладил её по голове.

— Я с тобой, — прошептал он.

Нужно ли ей это?

Гермиона прерывисто вздохнула.

— Иди сюда. — Гарри сел и посадил её к себе на колени, приобняв за шею, как маленькую.

Когда-то давно Гермионе приснился необычный сон: она сидит на коленях у ангела, и тот утешает её, плачущую от каких-то своих детских обид, — большой, могучий, с белоснежными крыльями. После она позабыла его лицо, но ощущение теплоты и заботы осталось в памяти навсегда. Однако ей никогда не пришло бы в голову представить на его месте Гарри. Да уж, хорош ангел — всю ночь занимался с ней любовью.

Гарри прижал её к своей груди и стал мягко гладить по голове, словно Гермиона и впрямь была малышкой.

— Мы переживём, — сказал он.

Для чего все эти слова? Они нисколько не утешают.

— Мы всё переживём, — повторил Гарри.

Мы? Когда вдруг стало «мы», и кто это решил?

Гермиона хотела потребовать объяснений, но внезапно почувствовала, как отяжелели веки.

— Т-с-с, — услышала она и заметила, что Гарри взмахнул палочкой.

Это Сонные чары! Зачем? Она не… Спасительная дрёма окутала разум, стало вдруг спокойно и легко.

* * *

Гермиона проснулась в тёмной спальне. Снизу доносились странные звуки, словно двигали что-то тяжёлое.

Она вскочила и раздвинула портьеры — тусклое осеннее солнце набирало цвет. Похоже, она проспала всего каких-то полчаса, однако чувствовала себя гораздо лучше, если не считать душевных ран. При мысли о Роне на глаза навернулись слёзы. Что же она натворила?

Однако рыданиями горю не поможешь, надо жить дальше. Гермиона вытерла лицо и стала приводить в порядок волосы. На прикроватной тумбе стояло старинное зеркало. Гермиона поморщилась, глядя на своё отражение. Бесстыдница! — так сказала бы бабушка, если бы узнала про случившееся. Что ты делала этой ночью, а? Отдавалась чужому мужчине с упоением и страстью, в то время как твой любимый рисковал жизнью. Как посмела? Бесстыдница! Бесстыдница!

Внизу вновь раздался резкий звук, потом стук: видимо, забивали гвоздь. Надо уходить отсюда. Вернуться в Хогвартс и подумать, как всё исправить. Если, конечно, удастся хоть что-нибудь исправить.

Гермиона спустилась вниз и осмотрелась: в гостиной почти ничто не напоминало о погроме, учинённом Роном, кроме чёрной дыры, зияющей в диване. Гарри вешал карниз, стоя на подоконнике, и не заметил Гермиону. Она задержала на нём взгляд, вспоминая, какие мускулы скрываются под этой заношенной футболкой и лёгкими летними брюками, слегка обтрёпанными по краям. Став самостоятельным, Гарри сохранил верность своему старому гардеробу и, кажется, почти не изменился, остался всё тем же простым и понятным Гарри, но теперь в нём есть странная, необъяснимая притягательность и уверенность в себе.

Как она про него подумала? Чужой мужчина? Но разве Гарри ей чужой? Он никогда не был чужим, он был другом!

Другом, с которым она имела неосторожность переспать.

Глупая нерпа. Взяла и всё испортила.

Гарри обернулся на неё и радостно кивнул.

— Как себя чувствуешь? — спросил он, спрыгнув на пол.

— Нормально, — ответила она, едва справившись с желанием снова заплакать.

Ей-то нормально, а каково сейчас Рону?

Гарри подошёл и обхватил её за талию, глядя в глаза.

— Не надо, — вяло сказала Гермиона, пытаясь убрать его руки.

Но Гарри вдруг бесцеремонно стиснул её в объятиях и стал целовать так, что она чуть не задохнулась. Что же он вытворяет? Разве они не достаточно наворотили ошибок, чтобы немедленно прекратить это раз и навсегда? Гермиона попробовала сопротивляться, но Гарри был так настойчив, даже нахален, что пришлось с усилием оттолкнуть его.

— Что ты делаешь? — почти выкрикнула она в истерике.

— Целую тебя.

— Неужели ты не понимаешь, что нам нельзя, мы не должны!

— Это бред, Гермиона! Что нам мешает?

— Много чего, — упавшим голосом произнесла она.

— Вот что, — твёрдо начал Гарри, — хватит отталкивать меня. Если бы ты хотела остаться с Роном, то не спала бы со мной.

Он сказал абсолютную правду, но отчего-то эти слова показались обиднее, чем когда Рон швырнул в неё обручальное кольцо.

— Ты прав, — с трудом сдерживаясь, чтобы опять не разрыдаться, проговорила Гермиона. — Я сама виновата. Только я, больше никто.

С этими словами она ринулась к камину. Гарри шагнул ей наперерез.

— Куда ты?

— Я не могу здесь оставаться. Пусти.

— Никуда ты не пойдёшь в таком состоянии.

— Будешь удерживать меня силой?

— Да! — резко выкрикнул он.

Гермиона даже на миг оцепенела от этого властного «да».

— Что?

— Прости. Конечно, не буду, — опомнился Гарри. — Ты можешь уйти, когда пожелаешь. Но я прошу: останься. Не хочу, чтобы всё так закончилось.

— Не могу. Мне надо побыть одной. — Она потянулась к коробке с Летучим порохом.

— Хорошо. — Гарри забрал у неё коробку и спрятал за спину. — Только выслушай меня.

Гермиона посмотрела на него в ожидании.

— О’кей, — кивнул он, убедившись, что она готова слушать. — Эта ночь была лучшей в моей жизни. И вовсе не потому, что я впервые занимался сексом. Хотя это тоже не последняя причина, конечно; но я вдруг осознал, что ты — это самое удивительное, что когда-либо со мной случалось. Ты понимаешь меня как никто, ты не просто девушка, ты и друг и… необыкновенная, потрясающая… Не знаю, как я раньше этого не замечал.

Гермиона стояла, тупо глядя в камин, чувствуя себя пустой, как жестяная банка из-под печенья, из которой жадные руки вытащили всю снедь, — только крошки остались на дне. Слова Гарри проходили сквозь неё, почти не задевая. Что он сказал: необыкновенная, потрясающая? Это она-то? Возможно, была когда-то. Когда у неё был друг и возлюбленный. А теперь ни того, ни другого.

— Я не хочу, чтобы ты жалела о том, что мы с тобой переспали. Потому что я ни капли не жалею, — закончил Гарри.

— Всё сказал? — равнодушно спросила Гермиона.

— Да.

Она молча схватила горсть Летучего пороха и вошла в камин.

— Хогсмид. «Кабанья голова», — чётко проговорила Гермиона, и зелёное пламя унесло её с собой.

* * *

Воскресенье пролетело печально и незаметно, только ночью всё никак не удавалось уснуть: слишком много событий произошло, слишком много дум навалилось. К утру глаза опухли от слёз, пришлось прибегнуть к Успокаивающему лосьону, от которого, впрочем, было мало толку. На завтрак Гермиона пришла раньше всех, чтобы не светить заплаканным лицом. Глотнув согревающего чаю, открыла свежий выпуск «Ежедневного пророка» и похолодела от дурных предчувствий.

«Волдеморт в его голове»

Знаете ли вы, что такое хоркрукс? Я думаю, даже самые сильные и знаменитые маги вряд ли смогут похвастаться тем, что знакомы с этим отвратительным, противоречащим самой жизни явлением. Однако есть на свете волшебник, который не только знаком с ним, но и стал частью этого поистине наитемнейшего колдовства. Он молод, хорош собой, он предмет обожания многих людей, по наивности не подозревающих, какая сила кроется в его зловещем обаянии. Кто же он? — спросите вы. А я, верная вам Рита Скиттер, отвечу: Гарри Поттер.

В нашу редакцию обратился человек, которого все связывают с известной троицей Поттер-Уизли-Грейнджер. Рональд Уизли поведал об истинной подоплёке Хогвартской битвы и о событиях, предшествовавших её финалу. Вы скажете: мы всё о ней знаем; но, смею вас уверить, — далеко не всё.

Кто такой Гарри Поттер на самом деле? Действительно ли долгие годы в его голове находилась часть Того-кого-нельзя-называть, и никто ничего не замечал? А главное, есть ли гарантии, что Тёмный Лорд до сих пор не в нём? О Мальчике-который-выжил-и-может-стать-новым-Волдемортом читайте в специальном выпуске «Ежедневного пророка», который выйдет во вторник, тринадцатого октября 1998 года.

Постскриптум. Джинни Уизли. Что она готова поведать нам о своём бывшем возлюбленном?

Почти всю первую полосу занимала колдография Гарри в аврорской форме. Выражение лица было под стать анонсу: плотно сжатые губы, нахмуренные брови, подозрительно прищуренные глаза, в глубине которых искрился странный холодный огонёк — то ли отсвет вспышки, то ли отражение души.

Гермиона едва досидела до конца занятий. Сбросив обязанности старосты на подруг, она поспешила в аврорат.

Молодым аврорам свои кабинеты не полагались, и Гермиона сбилась с ног, то и дело приставая с вопросами ко всем этим хмурым, озабоченным своими делами людям. Наконец ей показали нужную дверь, на которой было написано «Старший аврор М. Дженкинс». Гермиона постучалась и вошла, не дождавшись приглашения. За столом сидел человек средних лет, смеривший её холодным острым взглядом. Рон часто рассказывал про своего знаменитого коллегу. Судя по всему, это и был сам Дженкинс.

— Здравствуйте, я ищу… — начала Гермиона, но Дженкинс не дослушал и молча указал пальцем на дверь.

Гермиона подумала, что он хочет её выставить, и приготовилась требовать своего, но тут сзади послышалось:

— Ты зачем пришла?

Она обернулась и удивлённо охнула: в углу на небольшом стуле в позе прилежного ученика сидел Рон. Немудрено, что она не сразу заметила его.

— Хочу с тобой поговорить.

— Нам не о чем разговаривать, — сердито буркнул он.

— Пожалуйста, Рон.

— Поговори с ней, Уизли, — вдруг вмешался Дженкинс. — У тебя пять минут.

Рон настороженно глянул на начальника и вздохнул.

— Ладно, пойдём, — недружелюбно бросил он и встал.

Они вышли в коридор, потом Рон проводил Гермиону на пустой внутренний двор и прислонился к стене, скрестив на груди руки.

— Ну?

— Это правда? Ты действительно рассказал всё Скиттер?

— Да.

— Но почему, Рон? Это твоя месть ему?

— Месть? Считаешь, я хочу ему отомстить? — вдруг завёлся Рон. — Нет, я, конечно, хочу. Но это не месть. Это правда!

— О чём ты говоришь?

— Разве ты не видишь? Ну да, ты сидишь в Хогвартсе и ничего не замечаешь, а я вижу его каждый день. Он изменился. Это не Гарри!

— Что за бред? С чего ты взял?

— С чего я взял, — он свирепо раздул ноздри. — Да разве Гарри поступил бы так с нами?

Гермиона нервно прикусила губу, глядя в его злые глаза.

— В том, что мы с ним переспали, не только его вина, но и моя.

Он сжал кулаки, словно приготовился ударить, но опустил руки.

— Я не хочу это обсуждать. Дело даже не в том, что вы с ним... Он стал другим: эгоистичным, жестоким. Говорят, он мучает задержанных. Я сам не видел, но слухи ходят разные. И со мной он уже не так общается как раньше, словно я ему чем-то насолил. Но теперь я уверен: всё из-за того, что у него на тебя были планы. И он их успешно осуществил! Осуществил, твою мать! А ты мне говоришь, будто сама виновата. Признайся: он тебе мозги задурил, да?

— Нет!

— А мне кажется, да! И Джинни не просто так уехала — она поняла, кто он на самом деле. Уж она-то знает не понаслышке, что значит общаться с Тем-кого-нельзя-называть. Когда я увидел её в Норе, то сразу понял: что-то тут нечисто.

— Ты не можешь знать наверняка, почему она уехала. У неё, возможно, была другая причина.

— Какая? Гарри говорит, они не ссорились. Так какая причина? Она просто узрела его истинное лицо. А ведь я говорил с ним после этого. Задал ему прямой вопрос: что между ними произошло? Знаешь, что он ответил: у каждого есть двойное дно, и это дно скрывает демонов.

— И что это значит? — спросила Гермиона.

— Понятия не имею.

— Короче, у тебя нет доказательств, одни домыслы.

— Это не домыслы, Гермиона, далеко не домыслы. Он изменился, это все замечают, кроме тебя. Ты по-прежнему веришь ему, и вот что из этого вышло: он воспользовался тобой. Околдовал тебя и заставил с ним спать, а потом представил дело так, будто ты сама этого хотела.

Гермиона ошеломлённо посмотрела на Рона. Неужели правда?

— Нет, — упрямо помотала головой она.

— Уверена? Тогда я тебе сочувствую. И ещё раз повторяю: это не Гарри.

— Нет. Ты спятил.

— Я не спятил. Это правда. И завтра все о ней узнают… Знаешь, что важно? То, что теперь никто не будет замалчивать проблему, как это было перед войной. Если в Гарри всё ещё сидит хоркрукс, и если этот хоркрукс влияет на него, то молчать об этом — преступление. Потому что иначе нам всем снова грозит опасность. А я не хочу больше терять близких людей.

— И что ты собираешься делать? Просто рассказать об этом людям и всё?

— Нет. У меня есть план. Сначала я добьюсь того, что общественность начнёт сомневаться в Гарри. Потом привлеку команду экспертов.

— Каких ещё экспертов? — испугалась Гермиона.

— Людей, которые специализируются на распознавании тёмной магии в человеке. Мы с Дженкинсом работаем над этим.

— Так это твой начальник тебе мозги запудрил? Да как ты можешь не доверять Гарри?! Он был твоим другом!

— Он и сейчас мой друг. И я хочу ему помочь!

— Ты… придурок, — язвительно процедила Гермиона. — Когда эта статья выйдет, у Гарри начнутся неприятности. Ты этого ждёшь?

Рон, нахмурившись, засопел.

— Похоже, что да. Значит, я была права — ты просто ревнуешь.

— Да, ревную, — мрачно ответил он.

— Тогда почему бы тебе не вызвать его на дуэль, вместо того чтобы кричать на весь мир о своей мести?

— Кого вызвать? Гарри или сидящего в нём Волдеморта?

— Боже, какой бред, — фыркнула Гермиона. — Ты неадекватен. Мне не о чем с тобой говорить.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Если не веришь мне, обратись к Джинни. Она приедет сегодня.

Гермиона коротко кивнула.

— Он действительно лучше меня в постели? — тихо спросил Рон.

Гермиона лишь бросила на него презрительный взгляд.

— Будь осторожна. Завтра ты останешься совсем одна.

* * *

Гермиона рванула искать Гарри. Дежурный — молодой светловолосый аврор — с нескрываемым любопытством оглядел её с ног до головы и сказал, что Гарри сейчас занят и будет занят до конца дня, но, если нужно что-то передать, то он готов помочь. Гермиона вежливо отказалась. Лучше она придёт к нему на площадь Гриммо вечером. Что бы там ни говорил Рон, ей следует самой удостовериться: прав он или нет.

Сгустились ранние осенние сумерки, когда Гермиона добралась до дома Гарри. Перемещаться через камин она не решилась, боясь оказаться в неловком положении: вдруг там Джинни?

Гарри встретил её с радостной улыбкой и поцеловал так, словно они были давними любовниками; а потом сразу потащил в постель. Гермиона не заметила, как оказалась полуголой в его объятиях.

— Гарри! Нам надо поговорить.

— Поговорим потом, — прошептал он, осыпая поцелуями её лицо.

— Пожалуйста, это ведь может подождать.

— Нет. Не может.

Он стянул с себя брюки.

— Гарри, остановись, это очень важно! Неужели ты не можешь держать себя в руках?

— Я-то могу. Но он — нет. Потому что он безумно тебя хочет.

— Кто «он»? — испуганно спросила Гермиона.

— Он, — Гарри указал на свой восставший член. — Эта сила мне не подвластна. Так что нам обоим придётся смириться.

Гермиона прыснула от смеха.

— Дурак.

— Он? Да. Совершенно безмозглый. Давай уже сделаем что-нибудь, иначе он меня замучает.

Оказывается, ничто так не дарит безумное наслаждение, как осознание, что ты являешься объектом необузданного вожделения. Рон всегда будто стеснялся своих желаний, был боязлив, именно поэтому ей приходилось руководить им. Гарри же хотел её безоговорочно и открыто.

Его влечение заражало, делало Гермиону такой же сумасбродной и безрассудной. Она не совсем поняла, что ощутила, когда Гарри в порыве страсти укусил её за попку.

— Что это было?

— Ой, прости, если сделал тебе больно.

— Нет, укуси меня ещё раз.

— Что?

— Укуси ещё раз!.. Ау!

— Ты просто невероятная.

* * *

— Знаешь, кто ты? — спросил Гарри, когда они, спустя полчаса, лежали рядом.

— Кто?

— Ты выдра.

— Что?

— Угу. Дикая, неукротимая и совершенно безбашенная.

— Я не выдра.

— Выдра, выдра, — кивнул он. — Которая всё время прячется, пока не настанет нужный момент, а потом выпрыгивает и бьёт наповал.

— А ты тогда олень.

— Не-а. Я твой выдр. Сейчас съем тебя!

Гермиона притворно завизжала, когда Гарри сделал вид, что набрасывается на неё, но вместо этого стал покрывать поцелуями. Он постепенно спустился к низу живота и застыл, глядя Гермионе между ног.

— Что-то не так? — забеспокоилась она.

— Я тут такое нашёл!

— Что? — испугалась Гермиона и приподнялась на локтях.

— Твою внутреннюю выдру. Она довольно мохнатая.

— Ты балбес, — Гермиона с облегчением откинулась назад.

— Погоди, я хочу с ней поговорить.

— О, боже, — смутилась она и сжала ноги.

— Эй, у нас с ней серьёзная беседа, не вмешивайся.

В следующие несколько минут Гермиона могла только ошарашено стонать и двигать бёдрами. Это было так сладко, так иезуитски сладко, что, казалось, можно было умереть от восторга. Наконец она не выдержала — повалила Гарри на кровать и впилась в рот поцелуем, ощущая свой собственный вкус на его губах. А потом был одурелый, совершенно чумовой секс, во время которого она рычала и царапалась, словно дикий зверь.

* * *

— Я сегодня виделась с Роном.

— Зачем?

— Хотела узнать, действительно ли он предоставил Скиттер материал для статьи.

— И что?

— Да. Он серьёзно настроен.

Гарри только устало отмахнулся.

— Ты ничего не предпримешь? — спросила она.

— Не-а.

— Но так нельзя. Надо что-то делать!

— Что я могу сделать, если даже лучший друг против меня?

— Он рассказал про тебя странные вещи.

— Например?

— Будто ты пытаешь задержанных.

— Это было один раз. Тот урод навёл на магглу проклятие и не хотел сотрудничать. Девушка бы умерла, если бы я не поторопил его. Знаешь, некоторые идут навстречу, только когда разговариваешь с ними с позиции силы.

— Кошмар.

— Угу.

— А ещё Рон сказал, будто он спрашивал тебя, почему вы расстались с Джинни.

— Да, было дело.

— И ты ответил: у каждого есть двойное дно, в котором прячутся демоны. Что ты имел в виду?

— А разве это не так? Оно у всех, даже у тебя.

— И в чём моё двойное дно?

— В том, что ты на самом деле любишь меня, а не Рона.

— Значит, ты мой демон?

— Или ангел.

Гермиона долго зачарованно смотрела ему в глаза, лучившиеся нежностью и какой-то необыкновенной уверенностью.

— Кстати, мы сейчас в спальне, где ночевала Джинни, когда она была тут в последний раз, — вдруг прервал молчание Гарри. — А теперь здесь ты, и мне это очень нравится. Хочу, чтобы так было всегда.

Потом они снова наслаждались друг другом, но теперь уже Гермиона пробовала Гарри на вкус, испытывая блаженство от своей власти над стонущим любовником.

* * *

— Ты не выдр, ты кролик. Сколько раз за сегодня мы занимались сексом?

— Э-э-э, пятьдесят?

— По-моему, ты слегка преувеличиваешь.

— Сорок девять?

— Хвастун!

— Слушай, а ты не забеременеешь?

— Нет. Я каждый день принимаю таблетки. Мама настояла, когда отправляла меня в Хогвартс.

— Она у тебя очень предусмотрительная.

— Просто она врач.

— Хорошо, когда родители медики. Кстати, как у тебя с ними складывается?

— Трудно, — выдохнула Гермиона.

— Ты можешь жить у меня, если что.

— Жить у тебя? И как понимать данное предложение?

— Ну, я забочусь о тебе и не хочу, чтобы ты страдала. И ещё я не против трахаться с тобой каждый день.

— Кто про что, а вшивый про баню. Тебя, кроме секса, ещё что-нибудь волнует?

— Например?

— Ну, допустим, то, что завтра выйдет статья, в которой тебя обольют грязью.

— Да ерунда всё это. Забудь, — спокойно произнёс Гарри.

* * *

На следующее утро Гермиона сидела за столом как на иголках: вот-вот должна была прилететь сова со специальным выпуском «Ежедневного пророка». Вчера Гарри выглядел равнодушным, но она-то понимает, что после статьи Скиттер всё значительно изменится. Наконец, на стол упала перевязанная бечёвкой газета. Гермиона развернула её дрожащими от волнения руками и прочла:

«С огромным сожалением сообщаем, что вчера, двенадцатого октября, наш корреспондент Рита Скиттер бесследно исчезла. Пропали также все материалы, подготовленные ею для спецвыпуска. Аврорат прикладывает все усилия в поисках Риты. Редакция приносит свои извинения и просит всех, кто что-либо знает о пропавшей, немедленно обратиться к нам».

Гермиона еле высидела до конца уроков. Подозрение, что Гарри причастен к исчезновению Скиттер, не давало покоя. Он был слишком спокоен, почти равнодушен вчера, будто заранее знал, что публикация не состоится. А это значит…

Даже думать о таком страшно.

Сразу после Хогвартской битвы Гарри рассказал им с Роном, что был последним хоркруксом, который Волдеморт уничтожил сам. Даже видел его по ту сторону — полумёртвого младенца. Но что если Гарри уже тогда говорил неправду? И сидящий в нём хоркрукс овладел его разумом? Звучит странно, однако откуда у Рона такая убеждённость, что Гарри — это не Гарри? Есть ли вероятность, что Рон о чём-то умалчивает?

Нет, бред какой-то. Гарри почти не изменился, лишь стал спокойнее и увереннее в себе. Можно ли подобные перемены отнести к влиянию чужой враждебной души? Самое глупое в этой ситуации то, что такой Гарри Гермионе нравится гораздо больше, чем прежний. Больше Рона, больше всех на свете. Она что, влюбилась? Если да, то вопрос в кого: в Гарри или в сидящий внутри него хоркрукс?

Положение усугубляется тем, что обсудить всё это не с кем. Раньше она поделилась бы с Роном, но теперь ей нечего ему сказать.

Проведя полдня в смятении, Гермиона отправилась в библиотеку, чтобы отыскать заклинание, позволяющее определить, есть ли в человеке осколок чужой души. Увы, её ждало разочарование. Во всех доступных источниках говорилось лишь о чарах распознавания тёмной магии, но конкретно о хоркруксах ничего не было. Видимо, в своё время кто-то основательно почистил библиотеку, чтобы у студентов не возникло соблазна расщепить свою душу ради бессмертия. Этого «кого-то» можно понять: слишком уж это муторно — охотиться за чужими хоркруксами.

Вечером Гермиона снова собралась на площадь Гриммо, чтобы, как она твердила себе по дороге в Хогсмид, окончательно и бесповоротно всё выяснить. Однако подспудно шевелилась мысль, что ей просто до смерти хочется увидеть Гарри, что секс с ним стал необходим как воздух, и что она целый день провела, не только в поисках нужных чар, но и предаваясь сладким воспоминаниям о вчерашней ночи.

* * *

Гарри дома не оказалось. Кричер сказал, что немедленно передаст хозяину о визите. Гермиона стала отнекиваться, но домовик объяснил: у него есть строгий приказ — обязательно звать хозяина в случае, если придёт грязнокро… то есть мисс Грейнджер. Если Кричер ослушается, хозяин этого не одобрит. Эльф аппарировал и появился через несколько секунд с известием, что Гарри скоро будет.

— Кричер приготовит чай.

— Спасибо, не надо.

— Надо. Хозяин будет недоволен, если Кричер не проявит гостеприимство.

— Скажи, тебе не надоело прислуживать? Хотел бы ты стать свободным?

— Последний домовик, пожелавший стать свободным, был убит. Кричер не хочет быть убитым. Кричер рад служить хозяину дома.

— Разве Гарри не предлагал тебе свободу?

— Хозяин позволяет служить ему. Кричер приготовит чай.

Гермиона с сожалением посмотрела вслед удаляющемуся на кухню домовику. Увы, смерть Добби поставила общество ГАВНЭ на грань выживания. Но ничего, ещё рано сдаваться.

Гермиона подошла к письменному столу и стала перебирать книги, среди которых с удивлением обнаружила потрёпанный томик афоризмов Макиавелли. Открыла наугад и заметила, что некоторые цитаты выделены, а другие зачёркнуты. Среди выделенных была: «Если не можешь победить толпу — возглавь её». Среди зачёркнутых: «Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими». Интересно, кто делал эти пометки?

Кричер на кухне загремел посудой. Сейчас он принесёт чай, но у Гермионы не было ни малейшего желания оставаться с ним наедине. Она поднялась наверх, в ту самую спальню, где они с Гарри занимались любовью. Взяла в руки подушку и поднесла к лицу, глубоко вдыхая запах. Захотелось прижать её к себе, чтобы этот аромат окутал и не отпускал. Гермиона опустилась на кровать в обнимку с подушкой и прикоснулась к губам. Гарри появится, и они займутся этим снова: будут любить друг друга до одури.

Вдруг её внимание привлекли какие-то знаки на стене. Гермиона подошла поближе — там, где старый гобелен отошёл от стены, виднелась надпись. Гермиона зажгла Люмос и поднесла поближе. Теперь надпись читалась совершенно отчётливо:

«Неважно, что произошло, неважно где, главное, мы вместе, как раньше. Отпустить тебя, отдать — слишком высокая цена. Я просто хочу, чтобы ты оставалась со мной. Даже если ради этого тебе придётся обманывать близких. Раньше я не понимал, но тот вечер открыл мне глаза. И сейчас я вижу всё. Связь между нами никогда не оборвётся. До самой смерти. Твой Т.Р.»

Что это значит? «Твой Т.Р.» — это то, о чём она подумала? Если так, то кому адресовано столь странное послание?

Гермиона рванула вниз.

— Кричер!

— Да? — Он уже расставил чашки на столе.

— Там, в спальне, надпись. Откуда она взялась?

— Не понимаю, о чём говорит мисс.

— Пойдём! — Гермиона схватила его за руку и потащила с собой наверх.

В спальне она подвела домовика к стене и с изумлением обнаружила, что надписи нет.

— Здесь было послание от некого Т.Р.

— Но Кричер ничего не видит.

— Потому что надпись исчезла!

— Если надписи нет, то Кричер ничем не может помочь.

— Тут были такие слова: «отпустить тебя — слишком высокая цена. Я хочу, чтобы ты оставалась со мной, даже если тебе придётся обманывать своих близких». Потом что-то про знаковый вечер. А в конце — «связь между нами никогда не оборвётся. До самой смерти». И подпись — «Т. Р.» Кричер, кто этот Т.Р.?

— Я не знаю.

— Тебе знаком каждый угол в этом доме. Не может быть, чтобы ты не замечал проявляющуюся надпись на стене!

— Кричер ничего подобного не замечал.

— Хорошо. Скажи тогда: кому принадлежала эта спальня?

— Это гостевая комната, она пустует уже много лет.

— А во времена Блэков?

— Я же говорю: пустует много лет. Один раз в ней ночевала дочка предателей кро… то есть мисс Уизли. А потом — вы с хозяином, — Кричер кивнул на Гермиону.

— Может, здесь бывал кто-нибудь, чьё имя начинается с инициалов «Т.Р.»?

— В этом доме всегда было много гостей, но таких людей не было.

— Это точно?

— Кричер не врёт.

— Хорошо. Иди.

Кричер удалился, а Гермиона снова обследовала стену. Но ведь ей не показалось! Она схватила листок бумаги и прислонила к стене — ничего, только след от пыли. Потом напустила чары распознавания тёмной магии: из её палочки вышел белесый дым и, коснувшись стены, окрасился чёрным. Значит, тёмная магия всё же есть, и она прячет под собой послание. Но кому оно адресовано? Ей? Интересно, Джинни видела его? Если да, то становится понятным причина её внезапного бегства. «Т.Р.» — это ведь Том Риддл?

Столько вопросов, ответить на которые сможет лишь один человек. А его нет!

Вдруг, словно в ответ на её мольбы, внизу раздался голос — Гарри пришёл.

Он стремительно вбежал по лестнице и заключил Гермиону в объятия.

— У меня всего десять минут, — прошептал он и увлёк Гермиону в спальню.

— Гарри, — она хотела рассказать об увиденной надписи и своих подозрениях, но Гарри не дал ей и рта раскрыть, завалив на постель и по-хозяйски снимая с Гермионы одежду.

От него пахло уличной свежестью и немного вереском, словно он бродил по пустоши, и ещё едва уловимым ароматом каминной сажи.

— Гарри, — проговорила Гермиона, чувствуя, что теряет связность мысли. — Мне нужно…

— Т-с-с, забудь обо всём.

Кто бы мог подумать, что она позволит мужчине обращаться с собой столь бесцеремонно! Кроме того, никому бы в голову не пришло, что Гарри так быстро научится доставлять ей наслаждение одними прикосновениями. А может, всё дело в том, что она сама готова безоглядно одаривать его своим телом и своей чувственностью? Всё это было настолько естественно, словно они оба были созданы друг для друга и лишь по какой-то нелепой случайности оказались не вместе. Но теперь всё будет иначе. Даже если в голове у Гарри окажется…

Нет, это совершенно исключено. Гарри не стал бы скрывать от неё ничего, а Рон — просто ревнивый болван. Наверняка всему есть простое объяснение. Гермиона выяснит это позже, не сейчас. Сейчас не до того… Не до того… Да.

Гарри тяжело дышал, нависая над ней. Ритм его движений всё ускорялся, и Гермиона совершенно забыла обо всём, что хотела спросить, размякнув, растворившись в ощущениях. А потом выгнулась вперёд, вцепившись ногтями в его спину и вторя громким крикам…

* * *

Пора признать одну простую истину: ей просто непостижимо, невероятно хорошо с Гарри. Возможно, он прав: Гермиона влюбилась в него какой-то странной, внезапной и нежданной любовью, похожей на колдовство.

И самое ужасное — в глубине души ей почему-то наплевать, есть в нём хоркрукс или нет.

Это очень, очень плохо и неправильно. Нельзя терять голову!

— Гарри, что известно о Скиттер? — спросила она, лёжа с ним в обнимку.

— Тебя правда это волнует?

— Да.

— Весь аврорат уже сутки на ушах стоит. Нас распределили по участкам. Ищем.

— И никто ничего не знает?

— Нет. Кстати, мне пора возвращаться. А ты, если хочешь, оставайся здесь.

— Нет, не могу. Мне ещё нужно кое-что сделать, — твёрдо сказала Гермиона.

Ночевать в этом доме одной решительно не хотелось.

— Тогда я буду ждать тебя завтра.

Гарри жадно поцеловал её и явно нехотя ушёл.

* * *

Гермиона ворочалась всю ночь. Мысли роились в голове, словно дикие пчёлы. Во-первых, пора признаться себе, что она влюбилась в Гарри. Во-вторых, он определённо изменился. Просто повзрослел на мужской работе, или в нём действительно сидит что-то? А вдруг Рон всё-таки прав?

Кому адресовано послание на стене, а, главное, кто его автор? Если предположить, что оно написано для Гермионы самим Гарри, руководимым хоркруксом, то ужаснее этого уже и быть не может. Впрочем, оно могло быть оставлено для Джинни, и неизвестно, что хуже. И Рон окажется прав… Мысль об этом была неприятной особенно потому, что правым окажется именно Рон.

* * *

День пролетел в тягостных сомнениях, вечером Гермиона снова отправилась к Гарри. Сегодня она всё выяснит и точка!

Он встретил её, как всегда, радостно, и при взгляде на его открытую улыбку вопросы показались неуместными. И всё же Гермиона решилась:

— Гарри, как ты думаешь, кто может быть причастен к исчезновению Скиттер?

— Ну, она многим насолила.

— Да. В первую очередь тебе.

— С чего ты взяла?

— Гарри! Ты издеваешься?

— Я? Не понимаю, чего ты злишься. Ты ведь сама хотела, чтобы все узнали правду о битве и о хоркруксе, — возразил он.

— Да, но Скиттер бы написала, что в тебе до сих пор сидит осколок чужой души, и Рон тоже так считает.

— Ну и что? Обо мне вечно пишут всякие небылицы.

— Но это совсем другое дело!

— Гермиона, ты действительно считаешь, что эта публикация мне бы навредила?

— Да, конечно.

— Если так, то ты ничего не знаешь о волшебном мире.

— Так объясни мне!

В этот момент в камине появилась голова того самого светловолосого аврора, с которым Гермиона разговаривала вчера.

— Мистер Поттер, простите за беспокойство. Мы нашли её!

— Нашли? — обрадовался Гарри. Чрезмерно уважительный тон парня его нисколько не удивил.

— Ага, — широко улыбнулся тот. — Она у ребят.

— Молодцы.

— Когда вас ждать?

— Я буду через несколько минут.

Аврор восторженно кивнул, просиял взглядом, мельком задержавшись на Гермионе, и исчез.

— Это та, о ком я думаю? Скиттер? — спросила Гермиона.

— Да.

— Что ты собираешься с ней делать?

— Я? С чего ты решила, что я с ней что-то сделаю?

— Мне так показалось.

Гарри с любопытством посмотрел на неё.

— Не волнуйся. Никто твою Скиттер не обидит.

— Она вовсе не моя.

— Почему ты тогда переживаешь за неё? — улыбнулся Гарри.

— Я за всё переживаю.

— Не стоит. Всё будет хорошо.

— Гарри! Рон говорит, что в тебе сидит хоркрукс. Скажи, что это не так, — последнюю фразу Гермиона произнесла просительным тоном.

— Если я скажу, ты мне поверишь?

— Я не знаю, — вдруг призналась она.

— Не знаешь. А ведь ты единственный близкий мне человек, Гермиона, — он горько усмехнулся.

— Чёрт, Гарри, конечно, я верю тебе! Не знаю, что на меня нашло, — она сокрушённо покачала головой.

— Верь мне. — Гарри взял её за подбородок и поцеловал в губы.

— Хорошо, — прошептала она.

— Завтра у меня важный день, и я хочу, чтобы ты меня поддержала.

— Что за день, и как я могу тебя поддержать? — удивилась Гермиона.

— Просто думай о том, какой я замечательный, — улыбнулся он.

— А поподробнее про завтра можно?

— Пока нет. Это сюрприз. А теперь я должен идти.

* * *

Следующим утром в «Ежедневном пророке» Гермиона обнаружила статью авторства Скиттер.

«Всем известный и многими обожаемый Гарри Поттер не устоял перед обаянием Риты Скиттер и согласился, наконец, на интервью, которого мы все с нетерпением ждали уже несколько месяцев. К сожалению, оно вышло коротким, поскольку у молодого блюстителя порядка не так много времени, что, кстати, связано с особым событием: сегодня он успешно и гораздо раньше положенного срока сдал экзамен на должность старшего аврора. С чем его и поздравляем!

Мистер Поттер успел ответить всего на три вопроса. Итак.

— Чего нам ждать от старшего аврора Гарри Джеймса Поттера?

— Я, как и всегда, буду стоять на страже безопасности магического общества. Возможно, кто-то не обрадуется данной перспективе, но я готов это вынести (улыбается).

— Что вы думаете по поводу отставки вашего коллеги и, вероятно, друга Рональда Уизли?

— Мне очень жаль, что Рон был вынужден оставить службу в аврорате. Зато теперь у него будет больше времени для семьи, понесшей тяжёлую утрату. (Мистер Поттер имеет в виду смерть Фреда Уизли).

— Скажите честно: внутри вас действительно прячется хоркрукс Того-кого-нельзя-называть?

— Моя душа полностью принадлежит мне, никто никогда не оказывал на неё ни малейшего влияния. А сам я всей душой принадлежу магической Британии и сделаю всё возможное, чтобы она процветала».

Весь день Гермиона провела как на иголках. Гарри явно ведёт какую-то игру, и цель её непонятна.

В обед к ней неожиданно прилетела сова.

«Гермиона, сегодня в аврорате устраивают в мою честь вечеринку. Я хочу, чтобы ты пришла. Встреча в 19:00, форма парадная.

Гарри.

P.S. Ты мне очень нужна».

Гермиона задумчиво опустила письмо на стол. Вечеринка в аврорате в честь Гарри? Так странно и неожиданно.

Идти, конечно, надо, хоть её постоянные отлучки уже раздражают Макгонагалл. Зачем она нужна Гарри? И готова ли к столь явной демонстрации их отношений? Впрочем, что за ерунда, они ведь давние друзья, никто не удивится её присутствию. А вдруг Гарри что-нибудь выкинет? В последнее время она стала опасаться его стремительных поступков. Впрочем, в этом весь Гарри — примет решение и несётся на всех парах.

* * *

На входе в аврорат её встретил давешний молодой светловолосый аврор, который представился Хьюго и сообщил, что ему выпала честь проводить мисс Грейнджер в зал. Гермиона слегка расстроилась, что Гарри не пришёл сам. Аврор всю дорогу пялился на неё, как на секс-бомбу, хотя парадная мантия скрывала всё, что могло бы вызвать гипотетический интерес.

Они вошли в зал, украшенный флагами. На стене красовалась и искрилась огромная красно-золотая надпись: «Поздравляем, Гарри Поттер!» Зал был полон народу, казалось, пришли все сотрудники министерства и аврората. Гарри что-то задорно говорил в толпе авроров, среди которых Гермиона узнала Дженкинса. Все улыбались, смотрели на Гарри и выглядели очень довольными. Он что-то сказал, раздался взрыв хохота, Дженкинс дружески похлопал его по плечу.

Гермионе вдруг стало не по себе. Она шла сюда, полагая, что будет молодёжная вечеринка, а попала на светский раут. И застыла в нерешительности.

— Мистер Поттер! — вдруг позвал Хьюго.

Гарри увидел их; извинившись, вышел из толпы навстречу Гермионе.

— Наконец-то, — улыбнулся он. — Спасибо, что пришла.

И вдруг поцеловал её прямо в губы.

— Гарри, что ты делаешь? — прошипела Гермиона, нервно оглядываясь, — все смотрели на них.

— Верь мне, хорошо? Это нужно, — тихо проговорил он. — Сейчас я тебя представлю всем этим людям. Будь посмелее. — И, взяв её за талию, подвёл к толпе авроров.

— Вы все жаждали познакомиться с мисс Гермионой Грейнджер, вот и она, — сказал Гарри непринуждённым тоном.

Авроры почтительно поздоровались. Кто-то спросил, чем она планирует заниматься после школы, Гермиона ответила, что собирается посвятить себя законодательству.

— Современная правовая база значительно устарела и требует перемен, — заявила она.

— Например?

— Например, взаимоотношения между магическими народами почти не регулируются основным законом, а лишь традициями и устоями, подчас не имеющими отношения к реальности. Сохранение старых порядков угрожает развитию.

— Отличная смена нынешним дилетантам! — восторженно произнёс один из авроров.

Гарри с гордостью улыбнулся.

Потом появился Кингсли и произнёс речь, в которой поздравил Гарри и ввернул, что в сегодняшних политических реалиях как никогда нужны такие смелые и целеустремлённые люди на ключевых постах.

Присутствующие отреагировали неоднозначно, словно Кингсли сказал это с иронией. После своей речи Кингсли быстро ушёл, провожаемый разноречивыми взглядами.

Гермиона увидела старого мага в аврорской мантии, который мелко тряс головой и глупо улыбался в пространство.

— Гарри, кто это?

— Это Колдблэйд, начальник аврората.

— Он — начальник аврората? — изумилась она. — Не староват?

— Староват, — тихо ответил Гарри. — Но лучше он, чем Дженкинс, — прошептал он ей в ухо.

— А других кандидатов нет?

— Есть. Но они ещё слишком молодые. Один из них только вчера получил должность старшего аврора.

— Ты себя имеешь в виду?

Гарри едва заметно кивнул.

— Никогда не замечала за тобой стремления к власти.

— Ты не понимаешь.

— Так объясни! — раздражённо прошептала она.

— Объясню потом. Сегодня вечером. А пока смотри и наблюдай.

На трибуну взошёл Дженкинс и произнёс:

— Нам всем очень приятно получить такое пополнение в штат департамента магического правопорядка. Мистер Поттер — это наше будущее, не побоюсь этого слова, лучшее будущее, которого мы с нетерпением ждём уже столько лет!

Все захлопали, Гермиона спросила:

— Что он имеет в виду?

Гарри лишь многозначительно кивнул, мол, подожди, всё потом расскажу.

Дженкинс говорил ещё что-то, Гермиона разглядывала присутствующих, внимающих словам старшего аврора. Её вдруг охватило странное чувство, что она находится на сборище заговорщиков. Всё происходящее — лишь фарс, под покровом которого прячется истинная подоплёка событий. И Гарри играет в них главную роль.

— Гарри, почему нет Артура? Ты не пригласил его? — тревожно спросила она.

— Пригласил. Он сказал, что приболел.

— А Перси?

— Перси в командировке.

Из числа друзей на этом мероприятии был только Кингсли и тот быстро ушёл.

Дженкинс закончил свою речь, под громкие аплодисменты спустился с трибуны и протянул Гарри сухую жёсткую ладонь. Гарри пожал, сдержанно улыбнувшись.

Другие авроры тоже кинулись ручкаться с Гарри, словно он был очень важной персоной. Гермиона разглядывала каждого, пытаясь угадать, что скрывается за их почтением, и неожиданно поняла — глубинный и хорошо замаскированный страх.

Вдруг она увидела знакомые белобрысые кудри — среди гостей крутилась Скиттер, как ни в чём не бывало наговаривая что-то Прыткопишущему перу. Покинув Гарри, Гермиона направилась к ней.

— А, мисс Грейнджер, прекрасный вечер, не находите?

— Где вы были прошлые сутки?

— Что за странные вопросы? — громко удивилась репортёрша, играя глазами на публику.

— Мы все волновались за вас. Такой известный человек пропадает накануне важного выпуска, что не может не вызвать беспокойства.

— Ой, да бросьте, — кокетливо отмахнулась Скиттер. — Я всего лишь журналист — так сказать, скромный проводник информационного поезда.

— Не скажите. Мне вот, например, было бы крайне занятно почитать тот спецвыпуск, который, увы, не состоялся.

— Жаль вас разочаровывать, но в нём не было ничего интересного. Ложные сведения.

— Ложные? — удивилась Гермиона.

— Да. Уизли рассказали мне кое-что, но информация не подтвердилась.

— Вы и с Джинни Уизли успели побеседовать?

— Да. Она показалась бы милой, если бы не была такой злюкой. Хотя вы-то прекрасно понимаете, с чем связан её повод для злости.

— И что вам поведала Джинни?

Скиттер хитро улыбнулась и склонилась к уху Гермионы.

— Что она всей душой ненавидит одну тощую грязнокровую шлюху.

* * *

Поздно вечером они вернулись на площадь Гриммо. Гермиона чувствовала себя отвратительно, словно весь вечер провела в серпентарии. Хотелось смыть с себя этот день в небытие и навсегда вычеркнуть из памяти. Ни слова не говоря, она отправилась в ванную и долго принимала душ.

Наконец, успокоившись, вышла и сразу оказалась в объятиях Гарри. Он стал целовать её так, словно хотел напиться её свежестью. Стянул с Гермионы халат и отошёл на шаг, восхищённо глядя на неё, обнажённую и смущённую. Потом быстро разделся, взял за руку и повёл к постели.

Гермионе вдруг захотелось воспротивиться, потому что она провела ужасный вечер, те люди были чужими, враждебными. Их фальшивые улыбки, бегство Кингсли, странная речь Дженкинса, оскорбительные слова Скиттер — всё сплелось в один змеиный клубок, а Гарри вёл себя так, будто происходящее его нисколько не трогает. Будто он сам тайный режиссёр сегодняшнего действа. Это пугало настолько, что Гермиона не смогла заставить себя ответить на его жадные ласки.

Он остановился, почувствовав её напряжение.

— Что с тобой?

— Я не могу. Прости, — она села, отвернувшись.

— Почему?

— Не знаю.

Гарри вдруг схватил её за плечи и повалил на постель.

— Не ври мне, — проговорил он ей в лицо, просительно глядя в глаза. — Никогда не ври мне. Пожалуйста.

— Хорошо, — кивнула Гермиона, вдруг ощутив себя беспомощной.

— Что происходит?

— Я… мне показалось, что все эти люди… сегодня… они не друзья тебе, Гарри. Ты среди них чужак. Но они боятся тебя, ненавидят и боятся. А ты либо не замечаешь этого, либо наоборот замечаешь и наслаждаешься своим положением. Поэтому я не узнаю тебя и… боюсь.

— Понятно. Не надо бояться: я всё тот же Гарри. Верь мне, как раньше, потому что мы с тобой вдвоём против целого мира.

— Что это значит?

— Ты останешься со мной?

— Да. Я никуда и не собиралась.

— Спасибо, — выдохнул Гарри и стал осыпать её поцелуями. — Ты меня с ума сводишь.

— Так ты объяснишь?

— Потом, всё потом.

— Нет, сейчас!

— Ты упрямая выдра.

— А ты олень. Отпусти.

— Нет. Даже не надейся.

— Бросаешь мне вызов?

— Нет. Просто люблю.

— Что? — удивилась Гермиона.

— Я люблю тебя.

Она помолчала, оценивающе глядя ему в глаза.

— То есть ты вот так сказал и думаешь, я позволю тебе трахнуть меня без объяснений?

— По мне видно, что я о чём-то думаю?

— Да, вид у тебя совершенно безмозглый, — иронично согласилась Гермиона.

— Значит, теперь ты меня не боишься?

— Пожалуй, нет.

— Вот и хорошо. Займёмся делом.

Он без особых церемоний поднял её и посадил на себя, давая возможность руководить процессом и наслаждаясь прикосновениями к подпрыгивающей груди. Но потом не выдержал и опустил Гермиону на кровать, навалившись сверху. Прижатая его сильным телом, Гермиона едва не задохнулась, а может, ей просто не хватило воздуха от сразившего её сильнейшего оргазма.

Всё-таки Гарри, как всегда, добился своего. Хоть и олень.

* * *

Потом они лежали, расслабленно лаская друг друга.

— Ты правда любишь меня? — спросила Гермиона, нежно дотрагиваясь до волос на его груди.

— Да, — кивнул он, будто сам себе удивляясь.

— И когда ты это понял?

— Когда ты пьяная лезла ко мне с поцелуями.

— Я лезла?! Ты врёшь!

— Ну хорошо, я лез. Какая разница?

— Большая. Я бы в жизни так не поступила.

— Вот именно. Пришлось брать инициативу в свои руки.

— Ты изменился: стал увереннее в себе. Откуда в тебе это?

— Из-за тебя. Ты сделала меня таким.

— Нет. Дело не во мне. Тут что-то другое.

Гарри тяжело вздохнул.

— Мне пришлось. Это вопрос выживания.

— Ты объяснишь, что сегодня произошло?

— Да, только у меня желудок сводит от голода. Я бы даже тебя съел, но тогда рискую остаться совсем один.

* * *

После позднего ужина, во время которого Гермиона изменила своему правилу и с удовольствием уплела порцию запечённых овощей под соусом грейви, она с тревогой подумала, что из-за Гарри приходится менять устоявшиеся привычки. Однако вкусная еда сделала своё дело, стало так тепло и приятно, что она на некоторое время позабыла о своей озабоченности. Но Гарри ей напомнил.

— Так ты готова слушать?

— Да, конечно.

— Ну хорошо. Ответь на один вопрос: как думаешь, что мы с тобой… и Роном и остальными, конечно, сделали в этом году?

— Мы победили Волдеморта.

— И что получили?

— Многое. Мы защитили этот мир.

— Ты права. Мы с тобой, как два прекраснодушных балбеса, бросились на защиту этого мира, жертвуя собой. Но мы не были его частью. И остались ему чужими. Теперь я хочу, чтобы он стал моим и твоим. Но для этого его надо изменить.

— Звучит пугающе, — заметила Гермиона.

— Нет. Звучит здраво.

— Я всё ещё не понимаю.

— Я всю жизнь получал от судьбы сполна за то, что был Избранным, а потом победил Волдеморта и получил сполна уже за это. Думаешь, те публикации, где меня обвиняли в смерти наших ребят, вышли просто так? Нет. Они — часть большой идеологии, направленной против меня. А мне надоело быть мальчиком для битья. Сейчас я хочу извлечь пользу из своего положения.

— Что-то в этом есть неправильное, — нахмурилась Гермиона.

— Посмотри на них, — Гарри выставил перед ней старую фотографию Ордена Феникса. Кто они? Кто все эти люди?

— Это те, кто боролся с Волдемортом. Наши друзья! И твои родители.

— Я не про это. Кто они вообще?

— В каком смысле?

— Школьные учителя, оборотень, отщепенец из богатой семьи, домохозяйка, мелкие министерские чиновники, несколько авроров, вчерашние ученики, — Гарри показывал на них, давая каждому краткую характеристику. — Это что, реальная сила? Здесь есть только два человека, наделённые властью: Дамблдор, который бросил Визенгамот, разочаровавшись в нём, и Кингсли — более менее приближённый к министру. Два человека!

— Но ведь они победили.

— Я не умаляю их победы и мужества. Но они — никто, понимаешь? А теперь посмотри сюда, — Гарри положил перед Гермионой длинный затасканный список имён, озаглавленный «Пожиратели смерти». — Это представители самых уважаемых, самых древних магических семей. Да, сейчас многие осуждены и сидят в Азкабане, но это значит, что в этих самых семьях и кланах зреет недовольство нынешним порядком. Теперь скажи: кто сейчас поддерживает нынешний порядок? Ответь мне, Гермиона.

— Министерство, аврорат.

— Министерство, которое даже не пикнуло, когда его возглавил ставленник Волдеморта. Аврорат, который исполнял фашистские решения Амбридж.

— Но это эффект коллективной ответственности, каждый из них просто следовал приказам начальства. Я читала об этом. Возможно, они на самом деле хорошие люди.

— Почему же тогда никто из них не пришёл на помощь, когда мы бились с Волдемортом? — медленно произнёс Гарри.

— Но, э-э-э. Они не знали.

— Не знали? Серьёзно? В мире, где вести распространяются за несколько секунд при помощи Патронусов?

Гермиона промолчала.

— Теперь ты начинаешь прозревать. Знаешь, почему они не пришли? Потому что и министерство, и аврорат, особенно аврорат, негласно поддерживали Волдеморта. И сегодня все эти люди остались на своих местах. Хороших, тёплых местах, и уходить не собираются. Они стоят за теми публикациями, в которых меня поливали грязью. Они были заинтересованы в том, чтобы я боялся лишний раз вякнуть, а лучше, чтобы вообще исчез!

— Ты преувеличиваешь!

— Нет. Они хотели, чтобы я стал незаметным. Чтобы заткнул свой рот и не смел лишний раз голову поднимать. И с тобой бы они поступили точно так же.

— Ты говоришь об этом в прошедшем времени. Что-то изменилось?

— О да. Многое. Знаешь, кто такая Скиттер? Это прикормленная министерская писака. За ней стоит аврорат, именно поэтому она чувствует себя совершенно вольготно. Она собирала на меня любой компромат, публикуя потом дурацкие обвинения. И тут подвернулся Рон со своей обидой. Кстати, про Рона. Он, как это часто с ним случается, обманулся. Рону свойственно очаровываться людьми, и он души не чаял в Дженкинсе. Ещё бы: профессионал, крутой парень и так по-отечески относится к бедняге Рону, которого из-за дружбы с Избранным вечно не замечают. А того не понял, что Дженкинс ненавидит меня всей душой. Потому что я помешал крутому парню сделать карьеру при Волдеморте. Дженкинс Рону мозги запудрил, стал оговаривать меня, а тот и уши развесил. Потом, когда мы с тобой переспали, рванул к Скиттер рассказывать о своих подозрениях. Она ему не очень-то поверила, но затем… появилась Джинни и заявила, что во мне сидит Волдеморт, и даже предоставила доказательства! Наверное, рассказала о том, как я ору по ночам.

— И ещё про надпись на стене, — задумчиво произнесла Гермиона.

— Про что? — не понял Гарри.

— В спальне, где ночевала Джинни, я увидела проявляющуюся надпись, но она почти сразу пропала.

— Пойдём, покажешь, — встревожился Гарри.

* * *

Перед дверью в спальню Гермиона остановила его.

— Подожди, я первая войду. У меня есть одна мысль.

Она открыла дверь и огляделась, потом зажгла Люмос и подошла к стене. Через некоторое время послание появилось. Гермиона тут же позвала Гарри, но стоило ему подойти, буквы поблёкли и стали исчезать.

— Что там было написано? Ты успела прочесть?

Она пересказала текст, и Гарри тут же вызвал Кричера. Домовик появился, с опаской поглядывая то на хозяина, то на Гермиону.

— Расскажи мне, откуда здесь появилась эта надпись, — строго приказал Гарри.

— Кричер не может, Кричер дал Непреложный обет.

— Кому?

Кричер упорно молчал.

— Кому?!

— Не кричи на него, Гарри. Если речь идёт об Обете, то давить бесполезно, — вступилась за домовика Гермиона.

— Хорошо, не можешь рассказать, тогда напиши или нарисуй, — раздражённо предложил Гарри.

— Кричер не может.

— Чёрт! — разозлился Гарри.

— Кричер очень хочет помочь хозяину, но не может.

— Подожди, — успокоила его Гермиона. — Кричер, если я задам тебе наводящие вопросы, ты же сумеешь знаками показать, правда это или нет, так ведь?

— Кричер попробует.

— Хорошо, — Гермиона быстро сосредоточилась. — Если «да», ты моргнёшь два раза, если «нет» — один. Идёт?

— Да.

— Ну вот. Непреложный обет ты дал… Волдеморту?

Кричер моргнул один раз.

— Беллатрисе Блэк?

Кричер моргнул два раза.

— Послание адресовалось Беллатрисе?

Снова два раза.

— Его оставил Волдеморт?

Кричер опять моргнул два раза, но вдруг обмяк и повалился на пол.

— Боже, он умер?! — в ужасе воскликнула Гермиона.

Гарри подхватил его на руки и припал ухом к тощей сморщенной груди.

— Нет, — в смятении прошептал он. — Больше ни один домовик не умрёт из-за меня.

Зажав Кричеру длинный нос, он стал вдыхать воздух ему в рот. После нескольких вдохов домовик вдруг выпучил глаза и зашевелился.

— Господи, Кричер, прости меня! — сквозь слёзы произнесла Гермиона.

— Хозяин, — прохрипел домовик. — Кричер живой.

* * *

Кричера напоили Восстанавливающей настойкой и уложили спать в одной из спален. Домовик пробовал протестовать, но был настолько слаб, что мог только ворчать себе под нос, и через пару минут уже крепко спал. Похоже, он так перетрухал, что старое сердце не выдержало.

— Как ты догадалась, что именно надо спрашивать? — шёпотом спросил Гарри, когда они с Гермионой сидели у постели спящего.

— Я долго думала. От послания несёт тёмной магией. Оно, похоже, из тех, которые появляются только при определённых условиях. Допустим, если рядом окажется девушка, так или иначе связанная с Волдемортом. Джинни увидела её и решила, что оно от тебя. Вернее, что ты находишься под контролем Волдеморта и таким образом пытаешься дать об этом знать.

— Ну да. Учитывая, что он мне постоянно снился, она могла решить, что я — это не я. Испугалась и бросила меня, — горько усмехнулся Гарри.

— Видимо, да, — Гермиона тяжело вздохнула. — В тот вечер, о котором говорится в послании, как думаешь, что они делали?

— Волдеморт и Белла? Трахались, наверное, — пожал плечами Гарри.

Гермиона подавила смешок.

— Я одного не понимаю: почему надпись появилась в моём присутствии? Как я связана с Волдемортом?

— Ты ведь довольно долго носила на себе его хоркрукс.

— Думаешь, этого достаточно?

— Да. Поэтому в тебе тоже есть след от тёмной магии.

— Мило, — покачала головой Гермиона. — Но ты так и не рассказал мне о том, что произошло вчера.

Гарри кивнул и продолжил:

— Теперь, когда мне стало окончательно ясно про Джинни, я гораздо лучше вижу всю картину. Скиттер готовила материал про то, что во мне сидит Волдеморт, и даже анонс выпустила. Но кое-кому из её покровителей это не понравилось, — он усмехнулся. — Дженкинс нашёл Скиттер и отобрал все материалы, а её саму забросил в Йоркшир. Там мои ребята её и нашли.

— Но зачем он это сделал? — не поняла Гермиона.

— Помнишь, я говорил, что эта публикация мне бы не навредила? Так вот, если бы я на самом деле был Волдемортом, то да, она бы мне помешала. Он ведь любил действовать из-за кулис и раскрываться раньше времени не стал бы. Так же подумали и те, кто поверил, будто Скиттер нарыла правду. Они всерьёз посчитали, что во мне сидит Тёмный Лорд! И весь сегодняшний фарс — лишь демонстрация их горячей преданности ему.

— Хочешь сказать, что все эти люди: авроры, чиновники — негласно поддерживали Волдеморта?

— Поддерживали и поддерживают, — твёрдо заявил Гарри.

— Но их же так много! То есть почти всё министерство и весь аврорат!

— Так и я об этом же! Теперь ты понимаешь? Я для них — Волдеморт!

— И что ты будешь делать?

— Знаешь такую фразу: «Не можешь победить толпу — возглавь».

— Как ты собираешься это осуществить?

— Стану начальником аврората. Не сразу, может, через год. И тогда у меня будет реальная сила, а не сборище альтруистов.

— Сборище альтруистов? Это ты про орден Феникса?

— Угу. Слышала, что про него говорят в последнее время?

— Только плохое. В газетах пишут, члены Ордена виновны в гибели детей.

— Теперь тебе ясно? Ордена фактически не существует. Отряд Дамблдора распался. Мы подавлены всеобщим недоверием и навязанным чувством вины. Дальше будет только хуже.

— Но почему бы тебе снова не возглавить Отряд и не начать кампанию против тех, кто поддержал Тёмного Лорда?

— Нет. Больше я не стану играть на слабой стороне. Мне надоело жертвовать хорошими людьми. Когда я стану главой аврората, то подберу себе преданных парней и свалю Дженкинса с его кликой. Время однозначных решений прошло, Гермиона. Думаешь, война закончилась? Нет, она только начинается.

Гермиона смотрела на него во все глаза. Гарри, безусловно, изменился, причиной тому стал вовсе не хоркрукс и даже не мужская работа. «Это вопрос выживания». Но прав ли он?

— А если тебя разоблачат? — спросила Гермиона. — Ты же не сможешь долго притворяться Волдемортом.

— Интересный вопрос. Видишь ли, большая часть тех, кто имел счастье близко общаться с нашим злодеем, либо мертвы, либо отбывают пожизненный срок в Азкабане. На самом деле ни Дженкинс, ни его люди никогда даже не видели Волдеморта. Его страсть к скрытности играет мне на руку. Но главная интрига даже не в этом. Ни одно моё будущее решение не будет встречать критики со стороны аврората и министерства. Это то, что мне нужно на ближайшие два года.

— А потом?

— А потом посмотрим, — улыбнулся Гарри.

— Что насчёт Рона? Он ведь ушёл из-за тебя.

— Ты права. Однако мне кажется, Рон вернётся. Он ведь всегда возвращается. Но если нет, то тем лучше для него: будет вести спокойную жизнь.

— А Джинни? Помнишь, ты говорил, что она должна быть твоей?

— Я поцеловал тебя сегодня прилюдно. Думаешь, теперь мне нужна Джинни?

— Хочешь сказать, ты вывел её из игры?

— Она сделала свой выбор, когда ушла от меня.

— А я сделала свой, — задумчиво покачала головой Гермиона. — И кто я теперь? Официальная подружка Волдеморта?

— Наверное, я должен был спросить у тебя разрешения. Но, поверь мне, быть со мной для тебя безопаснее, чем одной.

— Я это понимаю. Но всё-таки кто я для тебя?

— Ты теперь моя правая рука и будущая жена.

— Что?!

— Если ты, конечно, согласна.

— Но ты меня не спрашивал!

— Правда? Как я мог?! Это ж самое главное!

— Прекрати издеваться надо мной, — прошипела Гермиона. — Ты разбудишь Кричера.

— В этом вся ты, — улыбнулся Гарри. — Пойдём, ничего с твоим Кричером не случится.

Он взял Гермиону за руку и подвёл к двери. Уходя, Гермиона бросила взгляд на спокойно сопящего домовика, потом посмотрела на стену — надпись появилась на миг и тут же стала исчезать. Последними растворились слова: «Связь между нами никогда не оборвётся. До самой смерти».