Лений (джен)

Здравствуй, папа.

Или отец. Или Лений. Я не знаю как Вас или тебя сейчас назвать.

Конечно же, у меня уйма вопросов, на которые я хочу получить ответ. Но в то же время я не хочу, чтобы этот ответ был на бумаге. Бумаге легко врать, она не просит честных слов, не следит за жестами, ее в любой момент можно выбросить и начать письмо более складно, с нового листа.

Я хочу услышать, почему я должна помогать тебе. Что в тебе такого? Что во мне такого?

Я не собираюсь распинаться и много рассказывать о себе сейчас, потому что это бесполезно. Когда ты сам описываешь себя, то ты априори не можешь быть объективным. Итак, назови мне причины, по которым я должна тебе вообще помогать. Ты нас как бы бросил больше чем на 20 лет. Здоровье подводит? Сердце шалит? Никого больше не осталось? Такие оправдания я слышать не хочу.

Я не знаю, что ты хочешь мне сказать, но хочу узнать как можно скорее.

Я понимаю, что лежу на полу своей спальни, безвольно раскинув руки и ноги как сломавшаяся кукла-марионетка. Тело изнывает от нестерпимой боли. Неужели она опять ходила на бои? Да сколько можно! Нет, в этот раз что-то определенно пошло не так, как обычно. Мои руки разбиты в кровь, комната разгромлена, мебель повалена, и, кажется, что моя голова вот-вот взорвется.

Я пытаюсь подняться и замечаю, что передо мной лежит вскрытый конверт и записка, написанная, по виду, на скорую руку. Она гласит: «Какого черта ты мне не сказала об этом? Ты считаешь, что я не достойна знать, что происходит?» Завершала записку капля крови, которая растеклась и засохла, размыв по бумаге вопросительный знак в причудливую кляксу. Неужели? Неужели она получила ответ? Вот черт! И правда, это письмо от Ления, правда, испещренное какими-то посторонними заметками.

Прощение — это самое невообразимое, о чем можно попросить другого(Неужели?!). Мало кто может простить, произнеся это вслух(Мы тебя не простим!). Но еще меньшее количество людей могут действительно простить, выпустив все свои обиды и злые помыслы из души, из сердца.

Прощать — это непередаваемо сложный труд (Откуда тебе знать?). Поэтому я никогда не смогу получить прощения от тебя, я понимаю это, Алиса (Лицемер!). Я знаю, что ты не написала мне, как тебя зовут, но я спросил Лузану. Я очень рад, что вы нашли общий язык (Лизоблюд!).

Я обещаю тебе не врать. Я могу поклясться чем угодно, самым дорогим, что у меня есть. Но беда в том, что самое дорогое, что у меня осталось, — это ты. Ладно, опустим (Трепло!).

Почему я вас бросил? Это сложный вопрос на самом деле (Неужели!). Потому что я не собирался этого делать. Я обещал Йэдэн навещать вас, но, к сожалению, не смог выполнить своего обещания. Пожалуй, начну историю с самого начала (Ты правда собираешься это читать, Алиса?).

Сильные мира сего в течение уже многих столетий хотят исполнить предсказание, которое было дано одним из мудрецов древности, познавшим все тонкости Высшей Силы. Он сказал, что человек, поглотивший энергию сердец магов всех четырех стихий, получит огромную магическую силу и мировое господство (Сказочки для детишек, старик совсем выжил из ума).

И вот однажды мне пришлось вернуться в прошлое и разобраться с одной непонятной ситуацией, когда одна огнийка утратила свою силу. Тогда у меня был некий переломный момент, поэтому через какое-то время я бросил поиски ответов. Когда я принял это решение, будучи непосредственно в полевых условиях, то понял, что в замке, где я находился и наблюдал за происходящим, началось что-то неладное. На огнийку напали злобные зверги, чтобы ее похитить. Твоя мама бросилась защищать огнийку, а я решил последовать за ними и посмотреть, чем все закончится.

Вот именно в тот момент, когда хрупкая девушка бросилась сражаться с толпой профессиональных убийц, а мне приходилось наблюдать, чтобы не вмешаться во временные линии, я и не выдержал. Я бросил свои поиски, предал законы и принципы для путешествий во времени, спас Йэдэн. До этого я почти год не находил себе места. За мной велась охота. Я знал, что однажды меня поймают, но стремился всеми силами оттянуть этот момент. Я поступил достаточно эгоистично, когда спас твою маму. Потому что вызволил я Йэдэн только для того, чтобы она как-нибудь помогла мне в будущем. Я подумал, что даже от обычной сервкурки может быть много пользы. Это я признаю.

Я переместил твою маму, оставил ей огромное количество денег, чтобы она жила в достатке (В достатке, ну точно что!). Я планировал навещать вас время от времени, что, собственно, и пообещал Йэдэн, но сначала решил узнать, что в результате моего вмешательства в историю произошло в будущем. Я переместился в наше время, точнее за три года до момента, когда ты читаешь это письмо (Ты помнишь еще то время?). Но я просчитался, и меня каким-то образом поймали (Идиот!). Наверное, ты помнишь, что тогда творилось в городе (Алиса, мне не нравится, что он вспоминает это, неужели он как-то связан с поимкой того парня и его избиением на площади?). Я был так глуп, так чудовищно глуп, Алиса (Он признает?)! С моими способностями к перемещению во времени и в пространстве я не смог сбежать. Сбежать, чтобы вернуться к вам и делать вас счастливыми (И все-таки он лицемер).

Я застрял здесь, моя старая знакомая Валея не упустила возможности отправить меня в заточение (Так стоп, я совсем запуталась!). И сейчас, спустя три года, я полностью понимаю, чем она руководствовалась. Я простил ее, хотя я не знаю, простит ли она меня за то, что я сделал лично ей (Он лично знает саму Валею?). Чтобы выбраться, я должен обратиться за помощью к тебе (Вот и вся суть).

К сожалению, из-за этого я не смогу перемещаться и навещать тебя в детстве, так как временные линии ни в коем случае не должны быть нарушены. Если я это сделаю, то хранителям придется уничтожить не только меня, тебя и Йэдэн, но и весь мир (Хранители?). Весь ни в чем неповинный мир (Он опять рассказывает детские сказки!). Знаешь, раньше я бы бросил вызов хранителям без оглядки. Но сейчас мне есть кем и чем дорожить, поэтому я никогда не смогу вернуться к вам, несмотря на всю боль, которую мое отсутствие причиняло вам все это время (Меня аж колотит от злости!).

Валея еще не знает, что у меня есть дочь, поэтому пока что вы были в относительной безопасности. К тому же я установил около вашего дома антимагическую защиту, распылив сыворотку, скрывающую способности. Никто не смог бы выследить вспышки магии на территории дома (Радует, с учетом того, что дом давно продан). Все эти три года я мучился кошмарами о том, что она сможет найти вас раньше меня, что сможет отдать вас магическому правительству просто потому, что я с вами связан. А ваши сердца будут вынуты у меня на глазах, чтобы приструнить меня еще больше, чтобы сделать покорным и разумно-безумным, напуганным и раздавленным (Неужели он и правда чего-то стоит или это все бред?).

Алиса, магическое правительство охотится за мной. А это значит, что и за тобой. Помоги мне, прошу! Тогда и я смогу помочь вам спастись. У нас мало времени, так мало времени…(Я ему не доверяю. Глупо вот сейчас все ему выкладывать. Не будь дурой, Лис! Не соглашайся ни на что! Жили спокойно и будем жить дальше!)

Неужели… Неужели он не виноват?Ах, как сложно об этом думать…

Я встаю, поднимаю опрокинутый стол, беру пару листов из, разбросанных на полу, достаю ручку, закатившуюся за ковер, сажусь, и начинаю писать.

Никогда не смогу забыть, как выглядела моя мама в свои последние дни. Ей было всего пятьдесят лет, когда ее признали социально-опасной и приказали… Приказали отправить ее в обитель Высшей Силы. Они просто оставили ее в комнате, где подожгли самые опасные дымные травы. Я помню ее лицо, ее безмятежное лицо, когда она лежала, то закрывая, то открывая глаза, и равномерно дышала, видимо, не понимая, что вдыхает свою собственную смерть. Ее безмятежная улыбка выражала счастье. Невозможно, чтобы человек, страдавший большую часть своей жизни, смог почувствовать себя счастливым только на смертном одре. Это несправедливо!

Я не помню, чтобы мама хоть когда-то улыбалась. Она редко выходила из дома, практически все время просиживала на окне второго этажа. Она читала книги, на них уходило больше всего времени. Где-то неделю после прочтения очередного романа она вообще могла не подавать признаков жизни, закрывшись у себя в комнате. А потом она сжигала книги на заднем дворе. Это было ужасно. Это пугало меня, заставляло убегать подальше и прятаться получше, дрожать и не помнить своего собственного имени от страха.

Она бегала, кричала и смеялась, вырывала страницу за страницей, подбрасывала в воздух. Опускались эти страницы уже сажей и пылью. Я помню, что когда я была совсем маленькой, двор был засажен прекрасными розовыми кустами. После того, как с мамой что-то начало становиться не так, двор начал выглядеть как пустыня, как пожарище. Эти перемены стали появляться не только во дворе. Еще и в доме, в атмосфере, в самом отношении.

Начиналось все безобидно. Практически безобидно. Мне исполнилось семь лет, и я отправилась в школу при обители бесстрашных. Мама почему-то настаивала именно на этой обители, хотя мне там никогда не нравилось. Когда учебный год подошел к концу, и устраивались показательные итоговые сражения, на которые были приглашены все родители, мама заблудилась в школе. Она случайно забрела в историческое крыло, где хранились рисунки и портреты всех бывших учеников. Туда редко кто-то ходил, поэтому наставники обители не сразу нашли маму. Она пропустила мое выступление, поэтому я попросила наставников помочь мне отыскать ее. А ведь я так долго готовилась!

Тогда мы нашли маму, сидящую напротив картины с выпускниками обители, написанной почти десять лет назад. Мама плакала. Я взглянула на картину, на которой были изображены радующиеся подростки. Та картина та запомнилась мне в мельчайших деталях. На ней был изображен десяток подростков, но внимание привлекал темноволосый парень, нежно обнимающий светловолосую, будто бы прозрачную девушку, и стоящий рядом юноша, счастливо улыбающийся. Мне показалось, что мама смотрела прямо на них. Ума не приложу, почему. Я сразу знала, кто мы такие, что мы не из этого времени. Мама не могла знать этих подростков. Но почему-то именно это ее сломало.

Это были первые и последние итоговые сражения, на которые пришла моя мама. Она стала все реже и реже выходить из дома. Кончилось все тем, что через несколько лет нам отключили свет, потому что мама не погашала задолженность, ибо «там зверги, зверги хотят денег, я не понимаю, почему никто не понимает, что это зверги». На самом деле мама говорила вещи и похуже.

Когда мне исполнилось 12 лет, она совсем слетела с катушек. К тому времени денег у нас осталось очень мало, а зарабатывать ни я, ни мама не могли. Мне было не разрешено по закону, а мама не собиралась ничего делать. Иногда мне казалось, что если я ее не покормлю, то она будет сидеть и смотреть в свое дурацкое окно, пока не иссохнет до смерти.

Она иногда выходила из себя. Расскажу про один раз, который запомнился нам больше всего. Этот момент разделил мою жизнь на «до» и «после». В тот день до нее дошло, что ты больше никогда не появишься. Ты, кстати, так и не появился, поэтому она стопроцентно была права. Но в тот день это не играло решающей роли. Мама как обычно бегала по двору и разбрасывала остатки очередной книги, приговаривая:

- Ах, он ее не любил, зачем же она ему поверила! Но он придет, он придет! Он обещал, я никогда не останусь одна!

- Мама, он никогда не придет! Никогда! Ты слышишь, никогда! Он нас бросил! Оставь свои иллюзии! Мы должны жить, мама! — я не выдержала. Даже я, ее любящая дочь, не могла больше сдерживаться. Когда кто-то другой излишне бредит своими надеждами, то это только подогревает градус твоего собственного кипения.

Мама остановилась, отбросила книгу и резко повернулась.

- Что ты сказала?

- Он. Не. Придет!

- Ты не понимаешь, о чем ты говоришь, Алиса!

- Я понимаю, а вот ты заигралась. Нам нужно жить! Мама, я не ела уже два дня! Мама ты не выходишь из дома! Мама, мне всего 12 лет! Я не могу все делать самостоятельно!

- Ты лжешь! Он придет! Прекрати говорить такое!

- Нет! Он! Не! Вернется! — прокричала я. Глаза мамы налились кровью. Последнее, что я увидела, — это была стена огня.

В тот день у меня появилась Рене. Рене спасла меня. По крайней мере, сама Рене так говорит. А я жива до сих пор, поэтому у меня нет никаких оснований считать, что Рене мне лжет.

Трезво оценивая все, что с нами происходило, я могу сказать, что мама была не готова к жизни в этом мире. У нее не было никого. Точнее, был только ты, Лений, но ты нас бросил. Это было ужасно безответственно!

Сейчас, узнав, что же произошло, я запуталась еще больше. Я не знаю, что считать правым, а что нет. Я не знаю, смогу ли я простить тебя или нет. Я не знаю, сможем ли мы сделать это. Но я уверена, что мама смогла бы отпустить твои грехи, несмотря ее не выдержавший рассудок, несмотря на годы ожидания и одиночества. Если ты когда-нибудь выберешься из своего заключения, с моей помощью или же без нее, то твой долг — это вернуться во времени к тому моменту в усыпальне. Проникнуть в палату к маме и попросить у нее прощения. Она простит. Или уже простила. Я думаю, что ее счастливое выражение лица было не просто так. Похоже, что ты как-то сумел спасти ее душу от вечных страданий, несмотря на то, что наполнил ее земную жизнь мучениями.

Может быть, она тебя и просила. Но я нет. Нет, папа. Нет, отец. Нет, Лений. Я поняла, что нам угрожает опасность. И, несмотря на все твои ошибки, я готова слушать тебя дальше, если ты будешь честен. Я не знаю, что же я сделаю, но право быть выслушанным ты точно заслужил.

Я закрываю на секундочку глаза. Вздыхаю. Возвращаюсь к реальности. Вижу, что на одном из листов-черновиков, приготовленных мною для письма, появилась надпись, сделанная беглым почерком чересчур эмоционального человека.

«Это будет твоей ошибкой, Алиса! А если он как-то замешан в казни того молодого человека на площади? Если это наш папаша все подстроил, а тот юноша ни в чем не виноват? Ты понимаешь, о чем это говорит? Подумай, Алиса. Ты не должна доверять ему!»

И что? Я хочу попробовать верить кому-то. Тем более он объяснил все достаточно рационально, чтобы понять, почему он не возвращался, почему не сможет этого сделать вообще. Но все-таки осталось нечто, что я не могу понять…

Ладно, сейчас не об этом. Я охватываю взглядом комнату. Понимаю, что она безбожно разгромлена. В дверь стучат.

- Привет, Алиса! — говорит Лузана, терпеливо подождавшая, пока я, прихрамывая, добралась до двери. — Алия сказала мне, что отдала письмо тебе несколько часов назад. Лений очень попросил прийти и спросить, не написала ли ты ответ.

- Написала, держи. Я просто слишком занята. Принеси ответ завтра с утра, пожалуйста. Пока, — говорю я и захлопываю дверь прямо перед носом Лузаны. Она даже ничего сказать не успевает.

Я бреду на ватных ногах к столику, на котором лежит моя сумка, хватаю ее и бессильно сползаю по стене.

Иногда проблемы непомерным грузом ложатся на твои плечи. Ты не просто не можешь взглянуть на солнце под их гнетом, ты даже не можешь увидеть что-то, кроме своих испачканных в земле коленок.

Мне всегда было тяжело справляться с жизненными проблемами. Если бы не помощь Рене, начиная с того злополучного дня с маминым нервным срывом, то я не знаю, была бы я до сих пор жива или нет.

Несмотря на Рене и ее поддержку, я почти всегда чувствую себя одиноко. Даже слишком одиноко для такого маленького человека, как я. Но я не всегда считала одиночество заразой, от поражения которой нужно искать лекарство в обществе малоприятных мне людей. Иногда одиночество — это благо, которого многие люди сами себя лишают. Только наедине с собой можно понять свое внутреннее устройство, разобраться, что может и не может твое тело и твой дух, сформулировать свои принципы и цели, вложить последнюю деталь в паззл своего мировоззрения.

Да, конечно, Рене помогает мне, но я не всегда могу сказать, что она понимает меня и ценит в достаточной мере. Рене любит поступать так, как хочется ей одной. Подумаешь, я не сказала, что связалась с отцом. И что? Какого черта она имеет право на меня злиться и громить все вокруг? Пусть она его не любит, пусть. Но она не имеет права лишать меня общения со стариком.

Я вытряхиваю сумку и нахожу там последнюю сигарету с травкой забытья. Легкая такая травка, ничего особенного. Просто помогает впасть в состояние транса и разогнуться хоть немного, чтобы лучи солнца ласково пощекотали мою мертвенно-бледную щеку.

Я не одна в общепонятном плане, но я одинока, чертовски одинока. Рене — человек других взглядов, другого мировоззрения. Она не слишком-то и стремится понять меня, но я ей это прощаю. Я привыкла за столько лет. Быть может, мой отец поможет мне? Поможет мне понять, что я действительно существую? Мой шаткий мир, балансирующий на границе сна и яви, уже столько лет готовый вот-вот полететь в тартарары. Я случайно провожу по руке, будто бы в первый раз исследую кончиками пальцев давно зажившие шрамы. Вот оно, свидетельство моей слабости. Нелепый способ самовыражения. Но и после него никто не захотел меня выслушать. Ах, как же это нелепо…

Я впадаю в приятную полудрему, чарующее тепло разливается по моим жилам, и я, наконец, проваливаюсь в черную бездну, где мне так хорошо, тепло и уютно…

Я нахожу Алису в отключке у столика в коридоре. Неужели она снова взялась за свое? Алиса всегда знает, что ведет себя глупо, когда начинает прятаться от окружающего мира, но все равно не перестает так поступать. Хорошо, что хоть не резала ничего в этот раз.

Эх, жаль, конечно, что я устроила погром. Было предсказуемо, что порядок наводить придется тоже мне. До работы осталось всего ничего, поэтому я поспешила прибраться.

Вообще, поддержание порядка в доме — это забота Алисы. Она не переносит, когда вещи лежат не на своих местах, когда на полу что-то валяется, когда одежда в шкафу развешана не так, как нужно. Именно поэтому я и решила побуянить, чтобы выразить свое недовольство. Но Алиса свалила от проблем, а не могу оставить дом в состоянии разгрома и уйти на работу на целую ночь.

Я хожу по квартире, поднимаю мебель, сметаю с пола осколки. Делать это очень нудно. Тем более что на работе придется всю ночь заниматься почти тем же самым. Несмотря на то, что уборка — это фетиш Алисы, на работу хожу чаще всего я. Мы работаем помощниками лекарей в обители Высшей Силы на окраине города. Там живут старые и больные люди, которым осталось недолго. Магическое правительство регулярно выделяет нам определенные суммы денег, не слишком большие, поэтому мы еле сводим концы с концами.

Вообще, у нас с Алисой еще более-менее привилегированное для сервкуров положение, потому что мы окончили обитель, а не школу сервкуров. Поэтому получаем мы немного больше, чем остальные, и работаем только на одном более-менее нормальном месте.

Я нахожу на столе Алисы письмо от отца. Перечитываю его еще раз. Неужели Алиса хотела скрыть от меня то, что этот человек смог нас найти? Я чаще всего, знаю, что она делает, но редко могу вмешаться. А вот она никогда не знает, что делаю я. Обычно это мне только на руку.

Хоть стреляйте, не хочу я ему верить и все, никак не могу себя заставить. Старикашка нас бросил, а сейчас, очевидно, впал в маразм и хочет использовать все упущенные возможности. Казалось бы, его мотивы очевидны, особенно если его загнали в угол. Ничего, ему осталось совсем немного, я думаю. Как-нибудь переживет.

Я не знаю что именно, но что-то меня определенно настораживает в этой истории. Я еще раз пробежалась глазами по строчкам. Мне не нравятся его постоянные отсылки к тому, что было три года назад. Я прекрасно помню, что тогда случилось. До сих пор в кошмарах снится, как молодого и симпатичного юношу до потери сознания избивают на площади кнутами и магическими заклятьями, чтобы раны заживали дольше. Хорошо, что его хоть в живых оставили.

За этими мыслями я не замечаю, как приходит время спешить на работу. Добираться мне относительно недалеко, поэтому я забираю остатки еды из кухни и выхожу. Когда Алиса проснется, то пусть сама подумает о том, что есть. Быть может, это вернет ее к реальности.

По дороге у меня находится еще немного времени подумать, и я вспоминаю, что еще насторожило меня в письме. У Алисы проблема с самоидентификацией, поэтому она часто путает местоимения. Лений тоже использует это по отношению к нам. Он просто повторяет ее манеру письма, чтобы понравиться, или он понял, в чем проблема? Черт, это слишком сложный вопрос.

Я прохожу по коридорам обители, стремительно пустеющим, захожу в специальное помещение для сервкуров, переодеваюсь и иду к главному помощнику, чтобы она сказала, что мне делать этой ночью. Ничего нового я у нее не узнаю, она просто перечисляет мои обычные обязанности.

Ночь ничем не примечательна, времени подумать о Лении у меня не находится. Утром я возвращаюсь к главной помощнице, чтобы она подписала мне чек, по которому мне выдали бы деньги за отработанную смену. Она женщина добрая и приветливая, поэтому всегда подписывает, даже если я работаю не лучшим образом. В этот раз она почему-то перестает улыбаться, когда я подхожу. Мне это не нравится.

- Ох, дорогая! Ты выглядишь не очень сегодня.

- Да нет, что вы. Был немного неудачный день, да и спать уже охота.

- Тогда я расстрою тебя еще больше. Только что заступившие в смену помощники нашли женщину из палаты, где лежала твоя мать, мертвой. Она просто умерла во сне. Какая прекрасная смерть, безболезненная. Она не мучилась. Просто закрыла вечером глаза, а рассвета уже не увидела. Мне очень жаль, ведь ты так часто с ней разговаривала. Наверное, ты привязалась к ней за эти годы.

- Да, — отвечаю я, — я к ней привязалась. Очень странно, я заходила к ней вечером. Она нервничала почему-то, но была в полном порядке.

- Вот так вот бывает, дорогая, — говорит главный помощник, подписывая чек. — Отправляйся домой и выспись, хорошо?

- Да, да. Спасибо вам!

Я переодеваюсь и иду домой. Я привязалась в Дане, так звали ту женщину, это да. Тут главный помощник права. Даже не знаю, почему. То ли потому что она лежала в палате матери, то ли из-за того, что только я запомнила, что ее схватили на площади во время казни того парня. Ну не казни, а бичевания, без разницы. Алиса, кстати, к ней тоже наведывалась. Она, наверное, из-за матери.

Меня догоняют воспоминания. Я припоминаю, что я сегодня не один раз заходила к Дане. Я пришла к ней позже, ночью. И тогда она была не в порядке. Кажется, у нее начался приступ. Она о чем-то рассказывала. Почему я не помню, о чем? Почему я не помню, что было дальше? Неужели… Нет, быть такого не может, глупости.

Я подхожу к дому и вижу, как на пороге сидит и терпеливо ждет Лузана. Вот она — образец истинной сервкурки. А наша семейка никогда не вписывалась в нужные рамки. Возможно, из-за папаши. Теперь я найду ответ на это.

- Привет, Алиса! Я принесла письмо! Мне ждать ответ сейчас?

Ладно, черт с ним. Отвечу я. И Алисе об этом знать вовсе не обязательно.

- Да, отлично. Пойдем, подождешь на кухне. Сможешь сама себе чай сделать? У меня нет сил после работы.

- Без проблем.

Это девчонка слишком радостна для маленькой сервкурки, которой приходится столько работать.

Я ухожу в комнату, сажусь за стол и начинаю читать.

Здравствуйте! Я не могу поверить! Кажется, тогда я все-таки выполнил свое задание. Я нашел огнийку. Как же я рад тому, что установил на ваш дом антимагическую защиту! Если бы кто-то узнал, что Йэдэн огнийка, они бы убили вас обеих сразу же!

Пойми, Алиса. Если в тебе есть такие способности, то тебя рано или поздно найдут. И тогда, я уверен, не будет ничего хорошего. Никакого огня, если ты умеешь! И вообще, что вы умеете делать? Какие способности у вас есть? Мои умения крайне странны для одного человека, а если еще твоя мать была огнийкой, то я вообще не знаю, что предполагать насчет ваших способностей. Если об этом узнает магическое правительство, то нам точно несдобровать. Все гораздо серьезнее, чем я предполагал. Алиса, вы должны мне помочь! Вместе с Рене! От этого зависят ваши жизни!

Ладно, оставлю свои убеждения, попробую поговорить. Ты рассказала мне о своем переломном моменте. Теперь я расскажу тебе о своем. Мне уже приходилось убивать существ, причем не всегда самым безболезненным способом. Сначала это была моя работа, но потом, как ты знаешь, я ее бросил. Могу ли я называть такую ужасную вещь своим хобби? А черт его знает. Я ужасно стыжусь себя, когда вспоминаю, что я творил. Я себя буквально ненавижу в такие моменты.

Да, я творил много дурных вещей, но на все можно найти свои причины, пускай их кто-то может назвать оправданиями. Жалкими оправданиями. В своей жизни я любил только одну женщину. К сожалению, это была не твоя мама. К еще большему сожалению и ужасу, она умерла много лет назад. С тех пор я не смогу полюбить никого. Сердце как будто окаменело. Моим единственным желанием стала месть. И она настолько меня ослепила, что я предал своего друга. Своего единственного друга, который поддерживал меня с самого детства. Я остановился лишь тогда, когда от меня отвернулся весь мир. Когда каждый жаждал отомстить мне, хотел посмотреть на мою смерть. Но я верю, что у меня будет шанс жить нормально. Я молю тебя согласиться помочь мне, дать мне этот шанс.

Ты писала, что мать непонятно почему отдала тебя обучаться в обитель. А потом очень расстроилась, когда увидела какой-то портрет выпускников. Боюсь, что в этом виноват я, потому что я закончил эту обитель и рассказал Йэдэн об этом. Если судить по описанию, то на той картине как раз и был изображен я. Я опять испортил вам жизнь! Я не нахожу себе места от стыда и ощущения собственной никчемности, Алиса и Рене! Я никогда не чувствовал такой вины!

Я могу тысячу раз попросить прощения, но не знаю, поможет ли это. Я не знаю, кажутся ли вам мои слова искренними. Но как бы я хотел, чтобы вы мне поверили!

Я забыл спросить, как у вас с деньгами? Лузана рассказала, что живете вы в маленьком и скромном доме на окраине, что ваш холодильник почти пуст. Неужели все деньги, что я оставил, кончились? Как такое возможно? Да и ты писала мне об этом… Я ума не приложу, как вы умудрились их потратить. Я попросил Лузану принести вам все, что выдали на мое содержание на эту неделю. Продуктов у меня достаточно, а ем я мало. Я должен хоть так вам помочь…

А знаете, я напишу еще немного о том, как же меня поймали. Не бойтесь, совсем коротенько. Я переместился на 25 лет вперед, оказался во дворе вашего дома. Там меня чуть не избила от страха какая-то женщина средних лет. Я объяснил, что пришел навестить вас. Она со злобой ответила, что вы давно не живете здесь, а где — она не знает. Я понял, что что-то пошло не так. И все-таки я решил остаться, чтобы найти вас. Вдруг вы были в опасности. Я бы вас не оставил! В течение нескольких дней я прочесывал город, искал новости в архивах. Ничего не найдя, я обратился к в-даль-смотрящей. Алии. Ты ее знаешь. Она считается одной из лучших в своем деле. Я посетил ее несколько раз, но этого не хватило, чтобы к ней начали приходить ведения. А потом меня схватили.

Я как раз шел из дома Алии, когда встретил просто посреди улицы, совершенно случайно, Валею вместе с ее подручными. Если бы я заметил их раньше, то я бы спрятался или убежал. А тут эта встреча произошла как гром среди ясного неба.

Вообще, не заметить Валею и ее мужчин сложно. Они всегда одеты в черное или темно-фиолетовое, носят на одной руке кожаную перчатку, как и сама Валея. А еще я знаю, что у них у всех на ребрах, совсем недалеко от подмышек, под рукой, чтобы скрыть от посторонних глаз, вытатуирована фиолетовая буква “V”. Валея. Просто принадлежность. И знаешь что, Алиса… У меня есть там такая же буква. Но об этом потом.

Мы столкнулись нос к носу прямо посреди улицы. Я не смог отвести от Валеи взгляда. Она стояла буквально в метре от меня. Валея обернулась, сначала не узнав меня. Когда она поняла, кто застыл перед ней, то сделала шаг навстречу, при этом сдернув в руки перчатку, приложила ее к моей груди и сказала:

- Неужели это ты, малыш? А мы все по тебе так скучали, так скучали… Ничего, у нас еще будет время поговорить. А сейчас ты должен усвоить, что случается, когда кто-то нарушает приказы Валеи.

Пока она говорила это, нас обступили со всех сторон. Я не мог пошевелиться. Валея контролировала меня.

- Ничего не хочешь сказать, малыш? — сказала она.

- Прости меня, — еле выдавил из себя я.

- Сначала урок, а потом разговор. Такие правила.

Валея победно улыбнулась и попросила кого-то из своих помощников объявить в городе чрезвычайное положение из-за поимки особо опасного преступника.

Вот так и закончилась моя история, Алиса и Рене. Я знаю, что вы обе прочтете. Прошу, примите решение как можно скорее.

После этого письма я даже не знаю, что думать. Но мне кажется, что я многое поняла. Даже слишком многое. Я беру лист бумаги и пишу на нем:

Алиса, прочти скорее письмо. На кухне сидит Лузана и ждет ответа. Я не знаю, что говорить. Но я приняла свое решение. Я считаю, что мы должны помочь ему, каким бы ужасным отцом он ни был. Иди к Лузане, попроси прямо сейчас связаться с Лением и спроси, что нам делать, если считаешь так же. Подумай, Лис. Только не бери у нее деньги! Ни в коем случае!

Я положила письмо прямо перед собой и позвала Алису.

Травка забыться только-только начала терять свою силу, как я поняла, что меня зовет Рене. Что ей уже могло понадобиться?..

Я открываю глаза и вижу, что рядом лежит записка от Рене и вскрытое письмо. Читаю.

Почему в жизни все всегда так сложно? Почему неприятности опять выпали на мою долю? Неужели такие решения опять предстоит принимать именно мне? Неужели Рене сама не могла этого сделать? Она вроде как понимала, что я согласна ему помочь.

Черт, нужно поспешить. Лузана, наверное, уже долго там сидит и ждет. Я иду на кухню, немного пошатываясь.

- Привет, Лузана, — говорю ей. — А ты можешь прямо сейчас связаться с отцом?

- Да, конечно, — отвечает Лузана и достает из кармана мыслепортер. — Он тебе еще и деньги передавал.

- Нет, спасибо. Деньги я брать не буду. Но если ты купишь мне продукты, то я буду рада. Можешь даже прямо сейчас. Тут недалеко есть магазин.

Я беру из рук Лузаны мыслепортер, а она уходит. Тем временем я подхожу к окну, подношу руки в груди, прижимаю ладони друг к другу. Дожидаюсь, пока Лузана сойдет с крыльца и выйдет на дорогу. Когда она начинает идти параллельно дому, я вдыхаю, отрываю одну ладонь от другой и медленно отвожу ее в сторону. Когда Лузана подходит к дороге и начинает оглядываться по сторонам, я останавливаю свою руку и выдыхаю. Все вокруг замерло, листья в полете, движущиеся люди, капля воды, вытекшая из крана, Лузана, оставшаяся стоять на краю дороги.

Между ладонями я чувствую напряжение, которое визуально выражается в еле заметном синеватом потоке энергии. Я собираю эту энергию в круг, соединяя два конца потока. Легонечко раскручиваю получившуюся окружность в пространстве. Лузана появляется снова у дома и идет к дороге, оглядывается и исчезает. Получилось!

Я практически без сил присаживаюсь на стул. Слишком много сил уходит на то, чтобы манипулировать временем. Хорошо, что я научилась его зацикливать, потому что простая остановка и поддержание времени в таком состоянии требует слишком много концентрации. Теперь у меня есть достаточно времени, чтобы подумать.

Теряюсь снова. Не знаю, как же написать, чтобы не выглядеть жалко, чтобы Лений не чувствовал себя триумфатором. Если так получится, то Рене это не понравится. Она и так будет зла из-за того, что я приняла помощь Ления. Но формально я выполнила ее просьбу! Я не взяла денег! Только продукты.

Рене всегда заставляет меня принимать важные решения. Она думает, что это поможет мне стать самостоятельной, не зависеть ни от кого и не искать поддержки со стороны. Почему только я одна понимаю, что это глупости? Мне просто нужна рука, на которую можно опереться, которая направила бы меня на пусть истинный, показала бы мои сильные и слабые стороны, защитила бы от невзгод.

Ладно, если Рене согласна, то и я не против того, чтобы помочь Лению. Тем более, мы оказались в еще большей опасности, чем сами предполагали. Я подхожу к временной энергии, вертящейся в воздухе, провожу по ней пальцем, и она теряет видимую форму. В окно видно, как Лузана переходит дорогу и идет дальше. Снова сажусь на стул.

Пишу: «Здравствуй, отец. Мы подумали. Мы согласны тебе помочь. Что нам делать?»

Ответ приходит буквально через несколько минут. Тем не менее, я успеваю ужасно разнервничаться.

Я не могу описать, как же я рад! Есть только один человек, который может помочь нам. Человек, который может помочь вам, девочки. Ты должна поговорить с Валеей.