Simple steps (джен)

Хватит значит хватит.

Падме сделала глубокий вдох, положив ладонь на свой округлённый живот. Уже больше недели Энакину не давали сна странные кошмары, каждую ночь будившие не только его, но и её рядом, и Оби-Вана далеко в Храме. Давление их положения и неопределённого, мрачного будущего изматывали Энакина до предела, и Падме больше не могла на это смотреть.

Так нельзя было дальше продолжать. Давно пора снять часть стресса с его плеч. И с её, между прочим, тоже.

Она заглянула в столовую, где над чем-то смеялись её дорогой муж и Оби-Ван с Асокой. Что она действительно приготовила на вечер, похоже, никто из них не догадывался.

— Моя госпожа, я не понимаю, почему я должен сейчас отключиться, — опять завёл Трипио, привлекая внимание Падме. — Я служу вам за столом не первый раз. Я полностью способен…

— Спасибо, Трипио, — прервала она, положив руку на его металлическое плечо. — Но у меня есть дела, которые нужно обсудить и оставить между нами. Пожалуйста, отключись. Если я смогу, то передам тебе детали утром.

Протокольный дроид неуклюже поклонился.

— Как пожелаете, мисс Падме.

Одной головной болью меньше, хотя бы на этот вечер. Подавив не вовремя поднявшуюся нерешительность, Падме взяла в руки поднос с фаршированной птицей, которую так любила Асока, локтем приоткрыла дверь и вошла в столовую. Все головы мгновенно повернулись к ней. Энакин уже подскочил с места, чтобы забрать у неё тяжесть из рук, в бесконечной и немного чрезмерной заботе о её «деликатном» положении. Падме всё равно с благодарностью передала ему поднос, чуть улыбнулась и прошла к своему месту.

— Итак, — легким тоном произнесла Асока, вдыхая запах обожаемого блюда. — Какая плата на сегодняшний вечер?

— Кое-что новое, — Падме не поддержала игривого тона, присаживаясь рядом с мужем. — Валюта вечера — секреты.

В комнате повисла тишина.

Падме сделала очередной глубокий вдох. Одну руку положила себе на живот, другой, под столом, взяла Энакина за ладонь.

— По различным причинам мы все держим друг от друга секреты. Большинство из них — результат положения, в которое нас поставили. Обещания, данные без возможности отказаться, ответственности, принятые без права выбора, — она украдкой взглянула на насторожившегося Энакина. — Да, мы договаривались, когда ими можно будет поделиться, но я не думаю, что у нас осталась роскошь ожидать подходящего момента.

Для Асоки вечер станет шоком: имевшая право знать не меньше, чем все они, она больше всех оставалась в неведении. Причины тому были здравыми, но придётся положиться на то, что уроки мастера достаточно подготовили её. Энакин, конечно, будет сопротивляться. Он слишком долго держал тайны при себе, чтобы так просто с ними расстаться, но расставаться придётся всё равно. И она сделает всё возможное, чтобы облегчить откровения для своего дорогого, замученного Эни.

— Асока, Энакин, Оби-Ван. Я начну первой.

Тяжело вздохнув, Падме рассказала обо всём, что её связывало с Бейлом, Мон и остальными сенаторами, недовольными властью, которую набирал канцлер Палпатин. О том, как медленными, осторожными шагами они узнавали мнения других сенаторов и тайно работали над петицией, которая гарантирует освобождение Палпатина от власти после завершения этой бесконечной войны. О том, как она дала обещание не разглашать тайну, пока не поняла, какие проблемы влечёт за собой молчание. Как пыталась убедить их выслушать мнение джедаев и изменить, казалось, безнадёжно негативное отношение к Ордену. О её компромиссе и предложении привести падавана, Асоку, которая не имела влияния в Ордене, но была учеником члена Совета и часто взаимодействовала с другими Советниками благодаря склонности Энакина выбирать самые сложные миссии.

— Простите меня, — закончила Падме, опустив голову. — Я была неправа, хранив это всё в секрете от вас. Я всегда верила, что мой долг перед народом — держать данное слово. Если я не буду честной, как люди могут доверить мне решать, что правильно для них? Но эта тайна зашла слишком далеко, — сжала она руку Энакина. — Люди доверяют мне решать, что правильно, и я должна делать то, что правильно и лучше для всех. Я считаю правильным создать оппозицию Палпатину, потому что я не согласна с его политикой. Я считаю правильным, чтобы вы знали об этом.

Падме подняла глаза и смахнула наворачивавшиеся слёзы. Дурацкие гормоны.

— Вы — моя семья. Вы заслуживаете больше доверия, чем я вам оказывала.

Асока смотрела на неё с распахнутыми глазами.

— Но ведь я… получается, что я сливала информацию? Но я никогда не говорила о планах или…

Падме потянулась к молодой тогруте.

— Нет, ты не сделала ничего плохого, — заверила она её. — Ты только делилась вашим видением вещей. Даже в Совете не осудили бы тебя, если бы мы их спросили.

— Но ведь... ты использовала меня?

— Нет, Шпилька, не использовала, — ответил Энакин вместо Падме. — Как я уже говорил, это были уроки политики, даже хотя мы не знали деталей. Я доверил тебя Падме, потому что Падме достойна доверия, — он бросил взгляд в её сторону. — Она оказалась в плохом положении, но делала всё возможное, чтобы остаться верной себе, своим идеалам и нам. Она решила сказать сейчас, потому что доверяет всем нам.

Асока неуверенно оглянулась по сторонам и вдруг закрыла глаза. Энакин закрыл следом, и Падме вопросительно взглянула на Оби-Вана.

— Они разговаривают через связь, — пояснил он. — Асоке сейчас нужна поддержка, и выразить её легче напрямую, а не словами, — Мастер-джедай опёрся на спинку стула. — До конца этой ночи ей её потребуется немало.

— Это необходимо… — начала Падме.

Оби-Ван кивнул, потянув себя за бороду.

— Я с тобой согласен. Необходимо, особенно для Энакина. При том напряжении, в котором он находится, особенно с назначениями, в которых он работает, удивительно, что он ещё не сорвался.

— Какими назначениями? Он ведь занят в Совете.

— Это только часть давления на него. Я объясню это в свою очередь.

Когда Энакин и Асока, наконец, открыли глаза, молодая падаван устало потёрла глаза и повернулась к Падме.

— Сенатор… Можно мне… — она опустила глаза, неуверенно коснувшись ладони Падме. — Можно мне посмотреть ваши мысли? Мастер Энакин сказал, что с вами всё будет в порядке.

— Конечно, — улыбнулась Падме. — Всё, что тебе нужно.

Падме закрыла глаза и стала ждать, сосредоточившись на воспоминаниях о встречах с сенаторами и своём замешательстве, своих неоднозначных чувствах из-за того, что ей приходилось делать. Она подумала о своей расцветающей гордости за Асоку, когда девочка «рапортовала» о своих находках, о её проницательности и внимательности к деталям, о своей глубокой благодарности, когда наиболее упрямые сенаторы, вроде Мон Мотмы начинали менять своё мнение о джедаях после разговоров с юным падаваном.

— Она закончила, — вдруг прошептал Энакин совсем рядом, и Падме распахнула глаза. Асока по-прежнему смотрела в стол, но вскоре поднялась, подошла ближе и крепко обняла, по силе объятья даже соперничая со своим мастером.

Похоже, он и её приобщил к философии обнимашек.

— Конечно, — воскликнул Энакин в ответ на её мысли. — Мудрость моей матери не знает границ.

— Полагаю, я буду следующим, — начал Оби-Ван, когда Асока вернулась на место, и продолжил, обращаясь преимущественно к ней. — Это будет не настолько тяжело слышать. Энакин получил задание от Совета и одновременно от канцлера, которые поставили его в очень сложное положение.

Асока кивнула, зная, что о сути назначений часто не распространялись. Энакин повернулся к мастеру с сердитым взглядом, но Оби-Ван выдержал его.

— Тебе это нужно, Энакин, — тихо сказал он, положив руку на плечо бывшему падавану. — Последние недели ты живёшь под слишком большим давлением. Нет, не спорь со мной. Я верю, что ты хорошо обучил Асоку и она сможет справиться с откровениями, которые услышит за вечер.

Энакин вздохнул.

— Я знаю. Но…

— Никаких но, — так же тихо, но твёрдо возразил Оби-Ван. — Ты ходил с проблемами слишком долго. Да, ты потеряешь часть контроля, рассказав, что происходит с тобой, но помни, что так же и мы все. Только полностью владея информацией, мы сможем ориентироваться в ситуации. Перестань держать всё в себе, иначе ты рискуешь взорваться.

Падме потребовалось мгновение, чтобы сосредоточиться на разговоре, который состоялся в их первую ночь с кошмаром. О том, что Энакин не всемогущий, но способен на очень многое с поддержкой друзей и семьи.

Энакин сдался.

— Ладно. Но для неё это будет бомбой.

— Только в свою очередь, — остановил Оби-Ван.

Повернувшись к Падме и Асоке он начал рассказывать про подозрения джедаев про ситха, про след, который вёл к дому 500 на республиканской улице (Падме ахнула), и что ситх скорее всего находился в ближайшем окружении Палпатина. Про то, как назначение Палпатином Энакина в Совет давало им шанс выманить ситха из норы, ложной информацией создать ошибочное впечатление об Ордене. О том, что Совет на деле не знал, что Энакин знает, что передаёт фальшивые сведения. Что Энакину не нравится играть против канцлера. И как канцлер терял остатки веры в джедаев, как дошли до него слухи, что джедаи планируют совершить переворот (Асока хлопнула ладонями по столу, закричав в негодовании), и как Палпатин просил Энакина шпионить для него за Советом.

— Итак у нас есть мой бывший падаван, играющий двойного агента при двух группировках, которые находятся на одной стороне, но больше не доверяют друг другу, и теперь мы знаем, что Падме — часть поднимающегося сопротивления канцлеру, одному из старейших друзей Энакина, — Оби-Ван откинулся в кресле. Сейчас выглядел намного старше своих тридцати восьми лет. — Звёзды в вышине, Энакин, неудивительно, что ты такой замученный.

— И раз уж у нас вечер откровений, — начал Энакин, глядя прямо в глаза падавану и полностью игнорируя последствия положения, в которое он себя ставил. — Есть ещё кое-что, что тебе нужно знать, Асока. Падме беременна.

Долгая тишина повисла между ними; взгляд Падме заметался взад-вперёд между тремя джедаями. Оби-Ван закрыл лицо ладонью — ясное выражение его мнения о дипломатических способностях Энакина. Энакин нагло проигнорировал его, пристально изучая лицо падавана и ожидая, пока Асока сообразит. Сама Асока сидела с распахнутыми глазами, постепенно впитывая информацию и медленно переводя взгляд с Падме на Энакина, сидевших совсем рядом, опуская взгляд на подозрительно пропавшую руку Падме, державшую Энакина под столом, скрытую от чужих глаз.

Когда до неё, наконец, дошло, Асока не просто закатила глаза — запрокинула голову и резко вскинулась, ударив кулаками по столу.

— Мастер! — вскрикнула она.

Лицо тогруты исказилось в боли и обиде, и Падме почувствовала себя более чем виноватой, что Энакин решил посвятить падавана в такой секрет настолько бесцеремонно. Низкий стон Оби-Вана демонстрировал его полное согласие с ней.

— Ты же джедай! — продолжила Асока более высоким тоном, и Падме и Оби-Ван почти схватились за голову. Кидаться на Энакина было всегда себе дороже, но падаван стоила своего мастера.

— И что? — потребовал Энакин, впиваясь ногтями в ладонь жены и приготовившись к бою.

— Ты не можешь так поступить!

— Ты хоть когда-нибудь слушала, чему я учил тебя? — он повысил голос в ответ. — О любви, узах и привязанностях?

— Но джедаям запрещено жениться! Вы ведь женаты, верно? Ты же не просто переспал с ней?!

— Как ты смеешь даже думать обо мне такое, Шпилька?

— Потому что с тебя станется! — выкрикнула Асока, вскакивая на ноги так резко, что стул отлетел в сторону. — Ты всегда рвёшься делать то, что захочется, и плевать ты хотел на мнения остальных!

Падме и Оби-Ван закашлялись. Падме внезапно подумала об одном вечере, когда она стала свидетелем ссоры между Эни и Оби-Ваном. Ей было очень неловко, она хотела как-нибудь вмешаться, взять пример с Оби-Вана и выступить переговорщиком в конфликте, но тогда, как и сейчас, не могла найти ни слова. Она беспомощно посмотрела на бывшего мастера мужа, и он едва заметно качнул головой. Нужно ждать. Падме ненавидела ожидание.

— Тебя не было там, ты не знаешь, что случилось, ты даже не знаешь меня, с чего ты решила, что можешь мне это говорить?

— О, так я просто очередной юнлинг? — окрысилась Асока. — Маленький глупый ребёнок, слишком глупый, чтобы понять, что вокруг происходит и от которого лучше держаться подальше? Я твой падаван! Мне полагается знать всё о тебе! Мне полагается быть за твоей спиной, в плохие и хреновые времена, я спасала тебе жизнь в бою, я сражалась рядом с тобой, я присматривала за тобой, и это ничего не значит? Мастер Оби-Ван и Падме могут знать всё о тебе, а я нет? Я настолько тебе не нужна?

Энакин в ярости открыл рот, и Падме поняла, что сейчас он наговорит того, о чём потом пожалеет, но сказанного будет уже не вернуть. Взгляд Оби-Вану — единственное, на что у неё хватало времени — и она с силой толкнула Энакина локтем. Полыхнувшие синие глаза немедленно обратились к ней, но Оби-Ван воспользовался секундной паузой и оборвал его.

— У меня к тебе вопрос, Асока, — произнёс он ровным, взвешенным, совершенно спокойным тоном. — Учил ли мой бывший падаван тебя, как сдерживать свой гнев?

Мирные, в противовес бесстрастные слова Оби-Вана неожиданно разрядили атмосферу, и Асока осеклась. Одно из различий между Эни и его падаваном состояло в том, что, когда вскрывался корень проблемы, Энакин немедленно начинал огрызаться и защищаться, Асока же останавливалась и задумывалась. Чему Энакин стал бы сопротивляться, с тем Асока неохотно соглашалась; и когда падаван проиграла последние несколько минут в своей головой, силы вдруг оставили её. Она осела на откинутый стул, упираясь локтями в колени, и в унынии уставилась в пол. Глаза её потухли. Падме потянулась приобнять Асоку за плечи, но падаван отстранилась — в слишком горьких чувствах для утешения.

— Я вижу, — Оби-Ван опустил тяжелый взгляд на Энакина, обращаясь дальше к Асоке. — Я бы советовал потребовать от него откровенность: гнев — обычно проявление и последствие страха, я прав, Энакин?

Энакин ничего не ответил на это, но Падме догадывалась, что их битва продолжилась в связи. Она вздохнула, взяв в руки бокал и сделав намеренно большой глоток.

— Я никогда больше не выберу эту валюту, — пробормотала она, потирая ладонью лоб. — Я хотела разрядить обстановку, а не накалить её ещё больше. Прости, Асока, я виновата перед тобой больше всех.

Падаван подняла голову, бросив в её сторону быстрый взгляд, и снова опустила глаза.

— Я думала, что многому научилась, — тихо ответила Асока, рассматривая нервно сцепленные руки. — Я думала, что знаю его, но он даже не доверял мне. О скольком же он мне лгал.

Падме кивнула, понимая её переживания.

— Мой Эни — сложный человек, — осторожно начала она. — В некотором отношении он очень открытый человек, даже с душой нараспашку, никогда не скрывает, что думает или чувствует. Но у него очень плохая привычка ревностно охранять дорогие ему вещи, от людей до секретов. Мы давно договорились, что обязательно нужно рассказать тебе, Асока, но после войны, когда будет подходящее время, — Падме погладила живот, чувствуя, как ребёнок начинает пинаться. — Но я боюсь, что больше не будет иного времени.

— Я не допущу этого, — вмешался ровным, мрачным голосом Энакин, не отрываясь от мысленного переругивания с Оби-Ваном.

Асока вскинула голову, нахмурившись.

— Не допустишь что..?

— Асока, у тебя ведь уже были видения? — мягко вернула её внимание Падме, вытянув руку, но не касаясь Асоки, давая ей возможность самой сделать выбор. Падаван не приняла её, однако и не оттолкнула. — Помнишь, благодаря им ты спасла меня от Ауры Синг, охотницы за головами? У Энакина иногда тоже бывают видения, и как раз на прошлой неделе ему приснился очень плохой сон, про всех нас.

До того бледное лицо Асоки окрасилось в удивлении.

— И про меня тоже? — неуверенно уточнила она.

Падме тепло ей улыбнулась.

— Конечно, Асока. Ты часть нашей семьи, и Энакин переживает за тебя не меньше, чем за всех нас.

Тогрута улыбнулась в ответ, маленькой, робкой улыбкой, и взяла Падме за ладонь: "Спасибо". В повисшей тишине, ставшей намного более уютной, неожиданно прозвучал голос Оби-Вана.

— Нет, Энакин, это плохая идея.

Девушки оглянулись на них. Бывшие мастер и падаван пристально смотрели друг на друга, их скрестившиеся воли только что искрами не сыпали, и Падме не нужно было быть восприимчивой к Силе, чтобы почувствовать напряжение между ними двумя. В их перепалке Оби-Ван явно вытащил на свет главную проблему Энакина — страх одиночества, а Эни всегда плохо и непредсказуемо реагировал, когда приходилось с ним сталкиваться. Падме любила своего мужа, но иногда он казался ей слишком… темпераментным.

— Только не начинай сейчас, Падме, — предупредил Энакин, не разрывая зрительного контакта с Оби-Ваном.

О, как же порой Падме хотелось приватности в собственной голове! Вздохнув, она начала переставлять приоритеты. 1) Успокоить дорогого, но сейчас раздражающего мужа. 2) Заверить дорогого, но сейчас раздражающего мужа и его молоденького, ранимого падавана, что они любимые, важные и дорогие друг для друга. 3) Разобрать этот политический бардак, которые они устроили, решив обменяться секретами. 4) Найти способ помочь дорогому, но сейчас раздражающему мужу выбраться из невозможного положения, в которое его поставили. 5) Ещё раз заверить, что его любят. 6) Может быть, ну, она не знала, включить какую-нибудь музыку для ребёнка и, наконец, угомонить его? Он начал совсем больно пинаться, и Падме была уверена, что это — его реакция на стресс, под которым они все находились.

Эта маленькая мысль вдруг полностью перевела внимание Энакина на Падме.

— Ребёнок пинается? — спросил он, бросая всё, о чём спорил с Оби-Ваном, и поворачиваясь к ней лицом. — Это нормально? Ты в порядке? Ты же не… — он затих, и Падме поняла, что Энакин вспомнил о своём сне.

— Я в порядке, — нежно ответила она, взяв его ладонь свободной рукой и положив её себе на живот. — Видишь? Всё в порядке.

— Прости, — пробормотал он, забывая про все их проблемы за вечер. — Прости. Тсс, всё хорошо, малыш, мама устала, веди себя потише, ладно?

За столом, напротив, Оби-Ван издал страдальческий вздох.

— Мне никогда не понять, как он может так просто переключать эмоции, по любому случаю, — проговорил он, потирая лицо и бороду. Падме ему ободряюще улыбнулась.

Следующие двадцать минут все сосредоточились на ребёнке: Энакин ворковал с ним, что-то мягко напевая себе под нос, пока Асока с любопытством поглаживала её живот. Оби-Ван остался на своём месте, наслаждаясь сценой, но не принимая в ней участия. Падме дважды предлагала ему присоединиться, но он отказывался, очевидно, чувствуя для неё себя слишком неловко.

Когда Падме, наконец, бросила взгляд на часы, она ахнула: уже начинался следующий день, а им всё ещё оставалось многое обсудить. Они перебрались в гостиную, она сама и муж на диван, с Асокой на полу рядом с ними. Оби-Ван выбрал кресло напротив, изучая их с расстояния.

— Энакин, — первым он вернулся к разговору. — Пожалуй, тебе нужно немного помедитировать.

— Мгум, — невнятно ответил Энакин, едва слушая. Он долго, с чувством поцеловал Падме — к смущению и шоку Асоки, а затем щёлкнул падавана по монтралам. — Ладно, Шпилька, в прошлый раз ты видела, как мы с Оби-Ваном медитируем, попробуем теперь вместе с тобой. Твои щиты уже должны быть достаточно сильным, чтобы справиться с этим. Если нет, ну, тогда посмотрим.

—…И что это значит? —  по-прежнему невыразительным, но всё же более мягким тоном спросила Асока. Энакин вместо ответа вывел её на балкон и закрыл за ними двери.

Падме и Оби-Ван остались одни.

— Что за хаос сегодня вечером, не так ли? — снова начиная разговор, обратился Оби-Ван.

— Эни — профессионал его устраивать, — согласилась Падме. Чуть помедлила и продолжила. — Знаешь, ты можешь прикоснуться к ребёнку.

Оби-Ван покачал головой, с мягкой, печальной улыбкой на лице.

— Это не для меня. Я ничего не знаю о детях до того, как они приходят в Храм, а там мы с ними обращаемся, как с будущими джедаями, а не обычными детьми, — он надолго замолчал. Взгляд его стал отстранённым, устремлённым к чему-то далеко, что никто не мог видеть. — Привязанности… ведь как всё с ними было ясно…

Падме сидела очень тихо, возможно, в первый раз понимая, что Оби-Ван никогда не встречался с ней за пределами работы или без Энакина за обедом. Если её мужа не было на Корусанте, а Оби-Ван оставался в Храме, он никогда не приходил на обед, и никогда не рассказывал о себе, если мог уклониться от разговора — игры за столом не в счёт — и даже тогда, поняла Падме, он всегда вспоминал о них с Энакином и никогда о себе лично. Энакин не раз высказывал презрение к учению джедаев о привязанностях, что они запрещены из страха, дескать, привязанность доведёт джедая до Тёмной стороны, а муж плевался от одной такой мысли. Ей пришло в голову, что принимать участие в обедах, ощущать их такую сильную привязанность, видеть их любовь, свет и счастье может быть больно для Оби-Вана, у которого никогда не будет ни собственного ребёнка, ни родной семьи, и, оставаясь на безопасном расстоянии, он словно бы защищал себя. Падме внезапно подумала, как Оби-Ван теперь видел положения Кодекса о привязанностях и жалел ли о чём-нибудь в своей жизни, и от этой мысли ей стало очень неловко.

— Ладно, — хлопнул в ладони Оби-Ван, намеренно закрывая так и не открытую тему. — Я бы сказал, что первое, что нам нужно, это дать Бейлу и остальным наладить, наконец, контакты с джедаями. Ты могла бы предложить принять Асоку в вашу организацию, в роли джедая-консультанта, может быть?

Падме нахмурилась, обдумывая идею.

— Полагаю, большинство согласится, но нам нужно анонимное голосование, чтобы принимать кого-то нового.

Оби-Ван вздохнул, погладив бороду. Он выглядел постаревшим и усталым. Падме ощущала себя так же. Она поднялась на отёкшие ноги, окидывая взглядом выпиравшее приложение под платьем.

— Я, с нашей стороны, тоже готов сделать шаг к дружбе: если это возможно, я не стану докладывать Совету, пока ваш комитет не одобрит перспективу сотрудничества. Если две организации, ваша и наша, объединят усилия для перемен, тогда нам удастся вытянуть Палпатина из-под пяты ситха, а следом за ним и его самого.

— Я согласна. Может быть, тебе следует обратиться к Бейлу и напрямую рассказать про ситха.

Оби-Ван отрицательно замотал головой.

— Даже не весь Совет знает, что ситх входит в ближний круг Верховного канцлера. Технически Энакин как бы тоже не знает, и Совет даже не догадывается об этом. Нагромождение секретов в этом деле уже просто через край.

— Тогда тем более пора начать раскрывать их, как сегодня вечером, — предложила Падме, успокаивающе поглаживая ребёнка. — Собери Совет и ключевых джедаев Ордена вместе и расскажи им всё. Я сомневаюсь, что они могут отреагировать хуже Энакина.

Джедай криво усмехнулся, но быстро посерьёзнел.

— Но как мы сможем дать знать об этом Палпатину? — возразил Оби-Ван. — И стоит ли ему вообще говорить? Дав ему знать, мы рискуем всем, потому что, в конечном итоге, мы не знаем, кто Лорд ситхов и где он прячется. Последствия могут быть катастрофическими, но чем больше мы собираем секретов, тем больше Палпатин будет подозревать, что мы что-то замышляем против него. На самом деле, так и есть, хотя бы потому, что мы не уверены, насколько безопасны даже стены в его кабинете.

— Тогда давай для начала разберёмся с тем, с чем можем. Я поговорю с комитетом про Асоку. Она будет нашим связующим звеном

— А Энакин?

Да. Энакин. Это проблема.

— Теперь он знает всё, — вздохнула Падме. — Ему должно стать немного легче.

— Скорее немного тяжелее, потому что теперь он представляет, насколько глубок этот омут.

— О, молодость и беззаботность, — простонала Падме, потирая лоб. — Интересно, на что это было когда-то похоже.

Оби-Ван пожал плечами.

— Я не могу не беспокоиться за Энакина. Он оказался в плохом положении, для любого плохом, но для него — чудовищном. Мало того, что он ненавидит любую подпольную работу, вроде этой, ему приходится лгать человеку, к которому он относится с большим уважением — Палпатину, — Оби-Ван снова потёр бороду. — Я начинаю даже сомневаться, канцлеру ли принадлежит его политика, если ситх влияет на него настолько, что вынуждает принимать диктаторские законопроекты. Это дискредитирует саму позицию Верховного канцлера. Я бы предпочёл, чтобы Палпатин совсем покинул политическую арену, для его же блага и здравомыслия Энакина.

Падме внезапно воспрянула духом.

— Конечно! — воскликнула она. — Это будет идеально!

— Извини?

— Палпатин! — ответила она, от возбуждения и адреналина вскочив на ноги. — Кажется, я знаю способ снять его с поста — выход на пенсию!

Оби-Ван моргнул, обдумывая предложение. Когда он вдруг выпрямился, Падме увидела, что он понял. Её предшественнику исполнилось больше шестидесяти лет. Он занимал должность Верховного канцлера почти пятнадцать лет, намного больше максимального срока правления. Всем, кто когда-либо касался политики, известно, что это чрезвычайно стрессовая должность, особенно в период войны. Она не могла даже представить, какие проблемы со здоровьем он должен быть иметь; даже при тщательном соблюдении диеты и физических упражнений работа изнашивала его прежде времени, даже вероятно, что именно так Лорд ситхов мог управлять им. Никто не стал бы осуждать Палпатина, если бы он ушёл на пенсию, а это позволит ему выйти из-под контроля ситха или — по крайней мере — оказаться под лучшей защитой. Точно так же это вынудило бы ситха сделать ход: ему пришлось бы найти замену, и в этом он мог бы подставиться достаточно, чтобы джедаи заметили его. Это также снимет часть давления с её дорогого Энакина, поскольку ему больше не придётся волноваться хотя бы о своем уважаемом наставнике.

— Это блестящая идея, думаю, стоит предложить её Совету.

Падме улыбнулась, почувствовав вдруг как гордость расцветает внутри неё. Она склонила голову набок.

— Энакин посылает мне свои эмоции? — уточнила она.

— Да. Ты чувствуешь его гордость?

— Думаю, да. Это нормально?

Оби-Ван рассмеялся.

— Разве ты с Энакином ещё не привыкла, что «нормальное» зависит исключительно от точки зрения?