Когда тают миражи (гет)

— Давно это с ним? — доктор Альбьери после осмотра Лукаса расположился в кабинете Леонидаса с саквояжем и толстым, наполовину исписанным блокнотом.

— Не могу сказать точно, когда это началось, — задумчиво почесал в затылке Леонидас. — Лукас залег после случая с выкидышем у Жади, а это было больше месяца назад. Я надеялся, когда эта взбалмошная девчонка ушла от нас, что ситуация улучшится, но стало еще хуже. Он окончательно выпал из реальности.

— Это похоже на депрессию, — заключил доктор, что-то активно записывая в блокнот.

— Альбьери, что мне с ним делать? Как вернуть к жизни? — допытывался Леонидас. — Может, нужны какие-то витамины или поездка для новых впечатлений? Или лучше нагрузить его работой так, чтобы некогда было даже вздохнуть, не то что слезы лить?

— Он проявляет агрессию по отношению к близким людям? — Альбьери не отрывал взгляда от листа.

— Спрашиваешь! — хмыкнул Феррас. — Он меня не переваривает. Хронически. С детства. Все делает мне назло, все!

— Я говорю о настоящем времени. Он кричал, кидался в тебя вазами?

— Вазами не кидался, — удивился Леонидас. — Но иногда покрикивает.

— У него бывают странные идеи, он ведет разговоры о том, что всем было бы лучше без него, или винит себя в грехах? — Альбьери выглядел так, словно собирает материал для статьи в научный журнал или наблюдает за подопытным мышонком.

— Именно, Альбьери, да! — подхватил Леонидас. — Странные идеи у него с того самого времени, как мы побывали в Марокко, и ты сводил его в дом к своему другу.

— Леонидас, я тут ни при чем, — отмахнулся ученый.

— Ну конечно, ни при чем! — недовольно фыркнул Леонидас.

— Боюсь, без помощи психоаналитика вам не обойтись.

— Что?! Зачем психоаналитик, мой сын не псих!

— А я и не говорю, что Лукас псих. Но такие состояния — не мой профиль, я даже не могу выписать рецепты на транквилизаторы.

— Транквилизаторы?! — ошалел Леонидас. — Нет уж, Альбьери, овощем я его делать не стану.

— Твое право, но положение может усугубиться.

— Ладно, я услышал твое мнение, — Феррас нервно расхаживал туда-сюда. — Я так понял, что кроме тоски его ничего не беспокоит, это уже вселяет надежду.

— Леонидас, депрессия — это болезнь!

— Болезнь от безделья! — процедил сквозь зубы бизнесмен. — Что ж, теперь я знаю, как привести его в чувство.

Попрощавшись с другом, Альбьери вышел за ворота его дома. Он достал записную книжку и еще раз внимательно перечитал сделанные заметки.

— Интересно, — проговорил доктор, — в какой степени Лео скопировал психотип своей матрицы? Грозит ли ему в будущем что-либо подобное?..

* * *

— Сынок! — с бодрым возгласом командира роты Леонидас распахнул дверь в комнату Лукаса. — Как настрой?

— Все хорошо, папа, — приглушенно прозвучало из подушки.

— Если все хорошо, тогда вставай, собирайся на работу.

— Нет.

— Лукас! — Феррас-старший присел на краешек кровати. — Я знаю, работа вылечит тебя. Когда голова и руки заняты делом, дурных мыслей не появляется, это я тебе гарантирую. Ты постепенно втянешься заново, будешь помогать мне налаживать взаимодействие с Европой…

— Папа, оставь меня.

— Нет, это не дело! — начал выходить из себя Леонидас. — Я понимаю, ты переживаешь из-за разрыва с Жади. Но все к лучшему, сынок. Посмотри, каким сделала тебя совместная жизнь с ней, а что бы было дальше?

— Я не хочу слышать о Жади.

— Вот это правильно. Вчера наш адвокат встретился с ней в университете, она подписала необходимые для развода бумаги. Скоро вас официально разведут, и ты вновь станешь свободным мужчиной и начнешь жизнь с чистого листа.

— Что?! — Лукас, до сего момента лежавший ничком, резко поднялся на подушках. — Как это подписала документы?

— Так же, как и ты. Ты что, не помнишь, как подписывал заявление?

— Я не знал, что это заявление на развод! — в ужасе воскликнул Лукас. — Ты подсунул мне его специально!

— Господи, Лукас! — испугался Леонидас. — Я ничего тебе не подсовывал, ты добровольно поставил подпись на разводных бумагах.

— Ложь! — вскричал парень так, как до этого не кричал никогда. — Это все ты, ты испортил мою жизнь!

— Лукас, немедленно прекрати истерику! — повысил на него голос отец.

Лукас вскочил с постели и стремглав кинулся вниз по лестнице.

— А ну, стой! — прикрикнул Леонидас сверху. — Если появились силы так скакать, значит, меня ты выслушаешь. Давай заканчивать этот детский сад, возьми себя в руки!

— Я всю жизнь только и слышу твои упреки! — продолжал неистовствовать Лукас. — «Лукас, не делай то, Лукас, не делай это! Будь таким-то и таким-то, вон, посмотри на Диогу, бери пример с него!» Не это ли ты мне говорил?

— Говорил и буду говорить! — разозлился Леонидас. — Твой покойный брат был намного разумнее тебя!

— Вот видишь, — затрясся парень не то в плаче, не то в смехе, — я пустое место для тебя. Я просто шел в комплекте с Диогу, понимаешь? Я невидимка, у меня нет ни лица, ни своего мнения, ни характера, ничего! Я не существовал для тебя как личность и в итоге вырос ничтожеством!

— Лукас! — запричитала прибежавшая из кухни Далва. — Успокойся, мой мальчик, давай я сделаю тебе чаю?

— И ты, Далва, тоже! — лавина гнева внезапно обрушилась и на нее. — Неправда, что ты одинаково любила нас обоих! Диогу был твоим любимчиком, ты во всем ему потакала, умилялась всем его выходкам, даже самым отвратительным, а меня ругала за малейший проступок!

— Матерь Божья! — перекрестилась Далва. — Сеньор Леонидас, а я давно говорила, что надо вызывать экзорциста!

— Далва, ну хоть ты не добавляй! — взвыл Леонидас.

— Смотрите вы оба! — раскинул руки Лукас, а затем обратился в сторону Небес, видимо, чтобы брат его услышал. — И ты тоже смотри! Моя жизнь ничтожна! Я потерял все: любовь, мечту, себя, и все это только благодаря вам!

— Молчи! Не смей! — Леонидас отвесил сыну знатную оплеуху.

— Я ненавижу вас! — буквально прошипел обезумевший парень. — Будьте вы прокляты, все вы.

Напоследок он резко сбросил со столика на пол фотографии — свои и Диогу. Стекло в рамках со звоном разбилось и разлетелось по полу мелкими осколками. Лукас выбежал во двор, намереваясь уйти из дома, но охранник попытался воспрепятствовать беглецу.

— Пусть идет! — крикнул ему Леонидас. — Пропсихуется — сам вернется.

— Сеньор Леонидас, да куда же он?.. — умываясь слезами, голосила Далва. — Лукас, постой, сынок! Лукас! Лукас!..

Крики Далвы постепенно потонули в городском шуме. Лукас шел по тротуару с видом сумасшедшего, а мимо него по дороге проносились автомобили. «Всего один шаг в сторону — и все закончится», — промелькнула мысль в голове. Он стал прикидывать, какого габарита должен быть автомобиль, чтобы смерть наступила сразу и, желательно, безболезненно. «Нет, я не смогу этого сделать, я слишком труслив. Для самоубийства нужна решительность, а у меня ее нет», — успокаивал сам себя Лукас. «Впрочем, что мне терять? Жади меня бросила, к музыке я больше не вернусь, к отцу тоже. Это единственный выход. Все закончится прямо сейчас», — подумал он.

* * *

— Сеньор Леонидас, сделать вам еще кофе? — хлопотала служанка вокруг убитого горем отца. — Может, стоит снова позвать доктора Альбьери или вызвать «скорую»? Вы так побледнели!

— Оставь, Далва. Я удивляюсь, как меня до сих пор не хватил инфаркт после всего, что случилось за последний год с лишним. Если бы я только мог знать, что ждет нашу семью, ни в какое Марокко мы бы и под пытками не поехали.

— А все эти женщины, — добавила Далва. — Жади и эта ваша Иветти. Все беды на земле от недобропорядочных женщин!

— Далва, ну хватит.

— Разве не они погубили Лукаса? Одна его околдовала, вторая ей помогала. Иветти было мало свести в могилу Диогу, упокой Господь его душу, она и до Лукаса добралась. Сеньор Леонидас, — вновь чуть не заплакала она, — зря вы его отпустили в таком состоянии!

— Не буду же я его ремнями к кровати привязывать! — возмутился Леонидас. — Лукас уже не маленький.

Его фразу прервал телефонный звонок. Феррас оказался у столика с телефоном в два прыжка.

— Алло! — еле дыша, произнес он в трубку. — Да, я Леонидас Феррас, отец Лукаса Ферраса.

— Пресвятая Дева! — воскликнула Далва, находясь в предобморочном состоянии.

— Как?! — прокричал Леонидас. — Я понял, я уже еду.

— Сеньор Леонидас… — дрожащим голосом сказала Далва.

— Лукас в больнице. В психиатрической!

— Что?!

— Он пытался покончить с собой, Далва. Я еду к нему.

* * *

Поздним вечером Иветти в одиночестве сидела перед телевизором и рассеянно переключала каналы. Деуза вместе с сыном переехали в более отдаленный район Рио — на этом настоял доктор Альбьери, Лауринда и Норма веселились в танцзале, а на Иветти вдруг нахлынул приступ тоски по старым временам, когда Лукас и Жади, такие юные и влюбленные, жили под ее крышей. В последние месяцы молодые супруги сильно отдалились от своей благодетельницы, не заходили и даже перестали звонить. «Не иначе как дурное влияние Львеночка», — с досадой подумала женщина. Звук дверного звонка заглушил бормотание телевизора.

— Львеночек! — ахнула Иветти, увидев, что на ее пороге стоит сам Леонидас Феррас. Вид у него был крайне горестный.

— Иветти! — тусклым голосом проговорил он. — С Лукасом случилась беда.

— Что?.. Как?!

Леонидас рассказал ей обо всем, что произошло в их семье за последнее время. Иветти слушала его, все больше и больше ужасаясь испытаниям, выпавшим на долю Феррасов.

— А врачи? Что говорят врачи? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— Врачи говорят, что случай нетяжелый, но лечиться все-таки придется, если мы не хотим повторной попытки суицида. Я переведу его в надежную частную клинику, не доверяю я этим бюджетным мозгоправам!

— Что ж, это обнадеживает.

— Но если бы ты видела его там, Иветти! — воскликнул Леонидас и расплакался. Расплакался по-настоящему, как только может плакать мужчина и отец.

— Львеночек! — гладила его по волосам Иветти. — Прошу тебя, не плачь, я не могу видеть твоих слез!

— Это мое фиаско, Иветти, — корил себя Феррас. — Я не смог воспитать сыновей должным образом, не вложил в них то, что должен был вложить. Я чувствую себя таким виноватым перед ними!

— Не надо, не вини себя, это ничего не даст!

— Прости меня, Иветти! Я не должен был обвинять тебя в смерти Диогу, — сквозь рыдания произнес Леонидас.

Иветти невольно вздрогнула от его и слов и посмотрела на него каким-то новым, необычным взглядом.

— Я вырастил его во вседозволенности. Поощрял достоинства и не замечал недостатков, поставил его на пьедестал, и Диогу возомнил себя всемогущим. Иначе бы не уселся за штурвал вертолета без инструктора!

— Леонидас… — Иветти едва ли не впервые назвала его по имени.

— А у Лукаса, напротив, никогда не видел достоинств — одни недостатки! Я всегда все решал за него и хотел, чтобы он при этом стал взрослым. Ну не дурак ли я, Иветти?..

Иветти ничего не ответила, только с нежностью улыбнулась и погладила «Львеночка» по щеке, вытирая его слезы. В этот вечер воссоединились два любящих, хоть и очень гордых сердца.