Наследницы (джен)

Если Том хотел сделать свой двенадцатый день рождения запоминающимся для гостей, у него это получилось.

Большинство ни разу не были в Изумрудном городе и уж тем более — в Изумрудном дворце. Даже Дарина и Бэйн, которым было не привыкать к дворцам и роскоши, ходили тут с восхищением в глазах (Дарина, впрочем, старалась это скрыть под обычным своим высокомерием — которому сам Том, однако, ничуть не верил), что уж говорить об остальных. При этом те же Дарина и Бэйн оказались для остальных гостей живым сюрпризом — на них таращились, шептались за спиной и смотрели с некоторой опаской, но без враждебности: раз Том их пригласил, значит, они друзья, а друзей как-то глупо бояться.

Разумеется, гостей оказалось больше, чем Том предполагал изначально, потому что многие воспользовались разрешением пригласить с собой и братьев и сестёр, к тому же нельзя было ещё забывать о городских друзьях, так что теперь по дворцу носилось не двадцать пять, а человек семьдесят детей разных возрастов от семи до семнадцати лет.

— Н-да, — прокомментировал Том, на секунду спрятавшись от толпы гостей в своей комнате, — пожалуй, я перестарался.

Впрочем, он не был огорчён. Хотя и чувствовал себя виноватым, потому что теперь Аларм, Элли, Энни, Страшила, Фаина, Фарамант и Дин Гиор вынуждены были взять на себя роль… нянек, что ли? — в общем, ходить везде вместе с этой толпой, объясняя, рассказывая, направляя, руководя и следя, чтоб никто ниоткуда не упал, не толкался, не высовывался из окон третьего этажа и не пытался влезть внутрь многолапого и многоглазого чудовища, которое когда-то сажал на трон вместо себя Гудвин и которое теперь вместе с другими его же куклами представляло собой специальную музейную экспозицию в специально выделенном зале дворца. Ну, конечно, вместе с толпой детей ходили и их родители (если они тоже прилетели), но они сейчас сами вели себя как дети, и одного не в меру любопытного Мигуна пришлось-таки чуть ли не силком оттаскивать от того самого гудвиновского чудовища — он всё пытался понять, как эта кукла управлялась… А двух не менее взрослых Жевунов выловили в парке, где они с задумчивым видом примеривались, как бы отломать черенки у пышного куста роз, дабы увезти с собой, укоренить и вырастить такую же.

— Ну вы что, маленькие, что ли? — укоризненно сказала им Энни. — Попросили бы меня, я бы вам сама привезла… Какой пример вы детям подаёте? Разве можно без спросу цветы в чужом парке ломать?

Жевуны застыдились и попросили прощения.

Стелла тоже была здесь, но неотступно следила только за одним человеком — Дариной. Впрочем, Дарина как раз вела себя лучше всех. По лестницам не бегала, изумруды пальцами не ковыряла, водой из фонтана не брызгалась и не заперла сама себя в собственной комнате, как это случилось с одной юной марраночкой, которая впервые столкнулась с такой вещью, как дверной замок. С Анни она тоже пока только издали поздоровалась. А вот её сестра Алина, которую сопровождал Аргут, от Анни почти не отходила и всё время что-то тараторила своим тонюсеньким голоском. Анни ей терпеливо отвечала. Элли то и дело бросала в их сторону беспокойные взгляды, но пока что всё было в порядке.

Самой Элли вся эта суета живо напомнила её преподавательские годы, когда она ездила с учениками на какие-нибудь экскурсии. Ощущения примерно те же. Поневоле она даже разговаривать стала этаким хорошо поставленным учительским тоном, как в давние годы — немного по-командирски, но главное, что это давало результат: её слушали и слушались.

— Ну, ты уж совсем в роль суровой лекторши вошла, — сказала ей Энни мимоходом с шутливой улыбкой. — Расслабься.

— Расслабишься тут, — Элли едва успела увернуться, иначе её бы сбили с ног: кому-то настолько не терпелось посмотреть коллекцию столярных инструментов Урфина Джюса, которыми тот работал, создавая последних дуболомов уже будучи правителем Изумрудного города, что он даже королеву не заметил.

Но главное, что все, в общем, были довольны и веселы. И дети, и взрослые. Краткая экскурсия по дворцу завершилась угощением в пиршественном зале, на котором, собственно, Тома и поздравляли с днём рождения со всевозможными благими пожеланиями, но без подарков — это было его личное условие. Том признался матери, что ему просто надоело смотреть, как друзья головы ломают, что ему такого подарить, поэтому объявил каждому, что дарить ничего не надо. В конце концов, у него всё есть. Он ещё и сам всем гостям что-нибудь подарит (и действительно подарил — все гости получили памятные сувениры, причём в качестве таковых Том выбрал красивые перьевые ручки, украшенные крошечными изумрудиками — и красиво, и вещь небесполезная, и символ дружеской переписки).

— Это магическая ручка? — уточнила Дарина, когда он вручил ей сувенир лично.

— Э-э… нет, обычная, — растерялся Том. Ему вдруг показалось, что Дарина откажется принимать немагическую вещь. Но она только задумчиво кивнула:

— А-а. Ладно. Спасибо.

И принялась сосредоточенно вертеть в руках подарок, словно что-то обдумывая. Потом уставилась на свой браслет. Потом подошла к Стелле и долго о чём-то с ней разговаривала.

Том был несколько огорчён тем, что за весь день они с Дариной так и не пообщались как следует — а ведь очень интересно поговорить с юной волшебницей (которая не твоя сестра, конечно, с той и так всё понятно). Но Дарина улетела тем же вечером — и Стелла с ней, ведь это было единственное условие, на котором Дарина могла присутствовать в Изумрудном дворце. Что ж! Будем думать, что это лишь первый раз из многих.

Есть ещё Алина, но она казалась Тому не такой интересной, как старшая сестра. Нет, не потому, что маленькая, а потому, что характер не тот. Но тем не менее, когда сегодня кто-то всё-таки брякнулся на лестнице, Алина первая к нему подбежала и объявила, что сейчас всё вылечит. Что там произошло дальше, Том не видел — но, говорят, девочка действительно быстро залечила ссадины, и дальше всё было хорошо, а тот, кто упал, проникся к ней огромным уважением — «Ого, ты волшебница!» — «Да нет, я только лечить могу». А ещё Элли подозвала Алину к себе и тоже с ней о чём-то разговаривала, и Энни там рядом стояла и слушала, и улыбалась, подбадривая девочку, которая страшно застеснялась такого внимания.

Нет, решил Том, всё-таки идея пригласить сразу такую массу гостей — она, конечно, в чём-то хороша, но есть у неё и минусы. Никак не удаётся уделить внимание всем, кому хочется. Его беспрестанно дёргали во все стороны, да и сам он разрывался: с этим поговорить, с этим, с этим… И всё-таки! Он молодец, что так придумал. Теперь его друзья из разных концов страны найдут себе ещё друзей. Вон там Жевун с Мигуном что-то бурно обсуждают, вон болтуночка с юной жительницей Изумрудного города адресами уже обменялись и поклялись в вечной дружбе (ох уж эти девчонки!). Есть тут и гости из Жёлтой страны — бывшие рудокопы, теперь подданные Тома-старшего и Лили. Их родители переселились туда после войны с Пакиром, а дети родились уже здесь, наверху — а впрочем, не все, и кто-то ещё помнит смутно мрачную Пещеру или Подземную страну, где провёл первые три-четыре года своей жизни. Очень интересно с ними общаться, в письмах они много пишут о том, как их новая страна развивается, как строят новые дома, как к ним переселяются (до сих пор) новые жители — так хотелось с ними поговорить побольше, но не получается.

А вот некоторые друзья оказались при реальном общении намного скучнее, чем в переписке. Странно, но факт. Впрочем, их немного. Том не был особо расстроен — всё равно это его друзья, и он продолжит с ними переписываться. А может, они просто стесняются? Такое тоже может быть.

Ну, главное, что теперь он всех знает и может приглашать ещё раз, но уже не на праздник и не всех сразу, а так, чтобы было время пообщаться индивидуально. Том вечером даже заметки себе сделал для памяти, в специальном блокнотике: он хочет пригласить вот этого, этого, и ещё вот тех двоих, и… В общем, опять кучу народу. Но по очереди.

Дарине пришлось улететь с праздника раньше других. Может быть, она и могла бы остаться — но Стелла не покидала Розовую страну надолго, а оставлять девочку одну (пусть даже там её отец и сестра) она бы не решилась. Пообещала ведь Элли, что будет сама за ней следить.

Дарина это понимала и была недовольна. Нет, она не обижалась ни на Стеллу, ни на Элли, ни на кого бы то ни было. Она знала о нехорошем свойстве своей магии — вырываться спонтанно и с риском для окружающих — и понимала, зачем ей придумали браслет-ограничитель… И вот это-то и было обидно — почему ей такая магия досталась?

— А у Алины тоже будут такие же опасные всплески? — мрачно поинтересовалась она у Стеллы, пока летели на облачке от Изумрудного города в Розовый дворец.

— Мы не знаем, — вздохнула Стелла. — Пока что её магия только просыпается.

— Её вы тоже заберёте и будете учить? — Дарина произнесла это так хмуро, даже обиженно, что Стелла рассмеялась:

— Ну, не бойся. Даже если я заберу и Алину тоже и буду учить и её, тебя я всё равно не брошу.

— Я ведь сильнее Алины, — ревниво заметила Дарина. — И я первая начала учиться. Я должна быть главнее, чем она.

— Ну конечно, — усмехнулась Стелла, приобнимая девочку. — Дарин, успокойся. Ты всегда будешь моей ученицей.

— Самой лучшей?

— Самой, самой.

И откуда в этой девочке такое желание самоутвердиться? Во что бы то ни стало быть лучшей, первой, главной. Не так плохо, если к этому прилагается ум и доброта — а Стелла, несмотря на весь упрямый и порой высокомерный характер Дарины, верила, что в ней всё это есть.

Просто, пожалуй, девочка постоянно боится, что её… не полюбят. Бросят. Оставят. Предпочтут ей кого-то другого. Что это? Вина Агнет, которая не смогла дать дочери достаточно материнской любви в детстве?

«Ну да, — с сарказмом подумала Стелла. — Конечно же, давайте возложим всю вину на Агнет. А ведь у неё тоже было это — желание выбиться наверх, во что бы то ни стало привлечь к себе внимание, самоутвердиться любыми методами… Опять-таки стать лучшей, первой, главной. Почему-то я только сейчас это понимаю. А раньше была слепа. Но уж точно не Агнет обвинять!..».

Снова накатывают воспоминания…

* * *

Солнце не пробилось бы сквозь эту тьму, даже если бы сейчас был ясный полдень.

Ириния встречает Баккара на краю этой Тьмы. Там — ужас. Лязг, вопли — их страшно слышать даже на расстоянии, даже заглушаемые этим тёмным туманом, — топот, стук, грохот. Гром. Наверное, тёмные маги устроили грозу в Мире Облаков. Под ногами всё дрожит. Грозы в Мире Облаков — как землетрясения на поверхности планеты, так же опасны и так же редки…

Во времена Иринии — редки. Но она сейчас не задумывается о таком далёком будущем и не хочет себе представлять, что будет, если Мир Облаков будет побеждён. Может, грозы в нём станут частым явлением. Но нет, не будем себе фантазировать всякие ужасы. Этого ведь не случится. Правда?

— Я тебе обещаю, — серьёзно кивает Баккар. Он сосредоточен и мрачен. — Ири… Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это? Я всегда буду тебя любить. Прости меня за всё, что я сделал не так.

Ириния стоит безмолвно, и в глазах её слёзы. Баккар обнимает её — неловко, неудобно, у него меч в одной руке.

Ириния не знает, что ему сказать. Всё уже было сказано. Уговоры бесполезны. Напутствия? А что она может сказать? Она не хочет, чтобы он туда шёл… И не хочет гибели Мира Облаков, и не знает, как остановить это всё… Она ничего не может. Она бессильна перед этой тьмой.

Она просто отчаянно надеется на какое-нибудь чудо.

— Я тебя тоже люблю, — шепчет она ему на ухо. Наверное, он и не услышал.

А может, и услышал. Отпустил её, улыбнулся. Как-то печально улыбнулся.

— Прощай, Ири.

Он подносит лезвие меча к глазам плашмя. Ириния знает — магический клинок сейчас изменит его зрение, и он сможет видеть в темноте лучше, чем при свете. Так нужно — для того, чтобы он победил Тёмного мага… Нет, хотя бы просто для того, чтобы он видел, куда идти. Потому что эта Тьма непроницаема…

Баккар скрывается в ней, и Ириния вдруг опоминается от ступора.

— Почему «прощай»? Баккар! — кричит она. — Баккар!!!

Но он не отзывается. И она бежит в эту Тьму за ним. И тут же останавливается, не зная, куда ступить — ничего не видно дальше вытянутой руки.

Кто-то спокойно берёт её за эту руку. Учитель Торн.

— Пойдём, Ириния, — уверенно говорит он. — Я знаю, что делать.

Ириния ему верит без колебаний. Торн ведёт её куда-то — она не знает, куда. Ничего не видит, все кошмарные звуки давно уже слились в один кошмарный гул — и она пытается его игнорировать. Торн поворачивается к ней.

— Ири, — серьёзно говорит он. — Ты же фея Света. Неужели ты не можешь сотворить сейчас даже крошечный лучик солнца?

Ириния поднимает руку… и опускает её.

— Простите, учитель. Я не могу. У меня нет сил…

Она чуть не плачет. Но Торн только кивает — он, видимо, иного и не ждал. И спокойно и уверенно ведёт её дальше.

Наверное, они успели, но что-то всё-таки пошло не так.

Двое вырастают перед ними как-то внезапно. Они обмениваются ударами, невозможно понять, кто есть кто… Кто из них Баккар? Оба одинаково яростны и злы. Но Торн хватает за плечо одного, и Ириния понимает, что Баккар — это другой.

Торн становится перед тёмным магом, успокаивающе поднимает руки, что-то говорит. Ириния поворачивается к Баккару. Её пугает его лицо, но она смотрит твёрдо.

— Ири… — шепчет он с усталым ужасом. — Зачем ты здесь?

— Послушай, — она хочет взять его за руки… и не может, потому что Баккар так и не желает опустить меч. И взгляд у него дикий. Безумный взгляд. Ириния холодеет, но пытается всё-таки сделать последнюю попытку: — Не делай этого. Не надо! Ты же… Ты же светлый принц… Ты же не… Ты же даже не умеешь убивать, — голос её срывается до шёпота. — Ты не можешь, ты не… Ты не должен. Послушай меня! Сейчас Торн с ним поговорит…

Она чуть поворачивает голову, пытается скосить взгляд себе за спину. Торн и вправду пытается остановить брата. Убедить его в чём-то…

Баккар мрачно смотрит на Иринию.

— В войнах не побеждают разговорами, — презрительно произносит он. Ириния вздрагивает — настолько чужим звучит этот голос. Впрочем… Она впервые задумывается: а может, она действительно просто слишком мало знает своего принца? Хотя знакомы они уже давно… — Я должен уничтожить Зло! — срывается на крик Баккар. — Любой ценой, — добавляет он уже тише. — И я это докажу.

— Баккар… — голос пропадает окончательно. — Что ты…

— Прости, Ири.

Он пытается её отодвинуть, она вцепляется ему в локоть.

— Нет!!! — крик отчаянный, испуганный.

Она кричит так, как будто Баккар уже умер.

— Я помню обо всём, что ты мне говорила, — Баккар заглядывает ей в глаза — и Ириния ужасается снова, поняв, какой обречённый этот взгляд. — Я всё помню, Ири. Я знаю, что делать, чтобы Тьма ушла навсегда.

— Что ты… — она никак не может закончить вопрос.

— Прощай, Ири.

Баккар отпихивает её — она чуть не падает. Оборачивается — Торн продолжает о чём-то говорить брату…

И не успевает остановить Баккара, когда тот бросается на тёмного мага с мечом.

Меч протыкает сердце.

Тёмный маг падает.

Баккар вскидывает руку с мечом… и замирает.

Выражение его лица Ириния понять никак не может. Мрачная решимость и обречённость на нём сменяется… удивлением? Облегчением? Радостью? Ну радость-то понятно, почему… Но что-то есть всё-таки в этом странное. И почему он замер в такой странной позе? Что ещё он хотел сделать?

И чему он так удивляется?

Это не радость.

Это злорадство.

Ириния плачет — и не от счастья, хотя стоило бы. Торн склоняется над братом, не глядя на Баккара — подчёркнуто так не глядя. Тьма постепенно рассеивается — кажется, уже рассвет… Облака снова окрашиваются розовым. Ириния смотрит — и ей страшно, потому что у неё отчётливое впечатление, что по облакам растекается не рассвет, а кровь.

Впрочем, это отчасти так и есть.

— Я победил!!! — слышен ей торжествующий крик Баккара. И она вздрагивает. Баккар бросается к ней, помогает встать, в его лице — участие и забота. Ириния хотела бы успокоиться и радоваться вместе с ним — но почему-то не может. И не может отвести взгляда от окровавленного меча в его руке — словно окаменела от какого-то непонятного ужаса. — Я победил, Ири! — восклицает Баккар восторженно. — Я же победил его!

— А… — начинает она вопрос и снова не заканчивает.

— Ну, и нет во мне никакой Тьмы, что за глупости, — со смешком заявляет он и вдруг переходит на торжественный тон: — Ириния! Ты выйдешь за меня замуж?

Ириния смотрит на него, не понимая вопроса.

* * *

Детские праздники в Изумрудном городе заняли три дня. После чего далеко не все гости собрались разъехаться сразу же, и Энни с Фаиной взяли на себя нелёгкий и подчас неприятный труд намекать особо задержавшимся, что пора бы и честь знать. Дольше всех пробыли в Изумрудном городе Алина — с Аргутом, естественно, — да ещё Бэйн, за которым Ланга являлась каждый вечер, и каждый вечер он умолял её позволить ему остаться ещё на денёк. «Да мне-то что? — пожимала плечами Ланга. — Вот родители за него волнуются». «Да ладно, — возражала ей Энни. — Что может с ним тут случиться? Я потом с Эльгом и Маирой сама поговорю». И Бэйн оставался. Тем более что тут были и Том, и Анни, и они прекрасно проводили время, введя товарища в их большую дружную компанию дворцовых и городских детей. Поначалу многие, конечно, слегка шарахались от крылатого мальчика — не столько дети, сколько взрослые, особенно какие-нибудь обычные горожане. Но Бэйн вёл себя так дружелюбно и мирно, что к нему поневоле проникались симпатией даже те, кто его поначалу изо всех сил сторонился. Ну, если приходилось пообщаться, конечно.

Алина же сначала ужасно стеснялась компании, но потом освоилась. В основном она таскалась хвостиком за Анни и то и дело расспрашивала её о магии. Анни снисходительно что-нибудь рассказывала. Элли это неоднократно замечала и сама как-то раз побеседовала с девочкой, после чего Алина восхищённо заявила Анни:

— Я хочу учиться магии у твоей мамы!

— Да? — удивилась Анни. — А почему у неё? Твоя сестра, вон, у Стеллы учится.

— А я хочу у твоей мамы! Если она согласится, конечно, — вздохнула Алина. — Стелла уже учит Дарину, зачем ей ещё и я. Да и Дарина будет против.

— Откуда ты знаешь, что Дарина будет против?

— Да я уж знаю, — грустно отозвалась Алина.

Анни пересказала этот разговор Энни, а Энни — Элли, и Элли однажды вызвала Аргута и сказала ему:

— Если Алина захочет учиться магии, то я не против ей помочь.

— Правда? — обрадовался Аргут, которому, признаться, было всегда не по себе от проявлений магии что у одной дочери, что у другой. — Но у вас же Анни…

— С Анни я уже не занимаюсь. Так что вполне могу взять Алину в ученицы, — улыбнулась Элли.

Алина была вне себя от счастья, но тут же расплакалась от того, что придётся переезжать в Изумрудный город, да ещё и в одиночестве.

— Она ужасно привязана к дому, — вздохнул Аргут. — Алинка, не реви! Дарина в твоём возрасте тоже учиться уехала!

— Да-а-а! Так то Дари-и-ина…

— Ты могла бы телепортироваться в Железный замок сама, — нерешительно предложила Энни сестре. — Правда, тогда Корина беситься будет…

— Раз в неделю, думаю, можно, — сказала Элли. — А больше и не нужно — у Алины пока не такой взрывной магический потенциал, как был у Анни и Дарины. Можем и без ежедневного контроля обойтись. А если Корина будет против, я с ней сама поговорю. В конце концов, я Хранительница Волшебной страны и имею право быть где угодно, — чуточку строго закончила она.

После того, как Элли согласилась учить Алину, Анни почему-то испытала к матери ещё бо́льшую неприязнь. К сожалению, попала под неё и ни в чём не виноватая Алина. Анни душила обида: получается, что мама променяла её на какую-то совершенно чужую девчонку? Теперь её она будет учить, а собственную дочь — нет? Конечно, Анни сама ещё недавно категорически возражала против уроков с мамой, и сейчас вовсе не хотела бы их возобновления. Скорее, это было что-то вроде «сам не гам и другому не дам» — если мама не даёт уроков ей, то пусть и никому не даёт. А то лезут тут всякие, понимаешь ли! Бедная Алина не могла понять, почему Анни к ней резко переменилась буквально за один день.

— Да с нашей Анни такое бывает, — махнул рукой Том, когда Алина поведала компании друзей свои огорчения. — Не обращай внимания. У неё настроение по пять раз на дню меняется.

— А почему? — жалобно спросила Алина.

— Да так, переходный возраст, — поморщился Том.

Не рассказывать же всем про Пакира в Анниной голове. И слушатели только напугаются, и Анни от этого легче не станет.

Бэйн сегодня уже сам заскучал по дому и собирался этим вечером всё-таки вернуться с Лангой в Подземелье.

— Она тебя телепортацией будет переносить? — с любопытством спросил Том. — Энни говорила, что это очень неприятное ощущение.

— Да, она меня и сюда так же переносила. Лететь на крыльях долго, я столько не смогу, — развёл руками Бэйн. — Ощущение действительно кошмарное. Но потом всё быстро проходит. А вы прилетайте ко мне как-нибудь ещё, — он взглянул на Алину. — И ты тоже прилетай. Я тебе Подземную страну покажу. Знаешь, как там красиво!

— А там не темно? — засомневалась Алина.

— Да нет, что ты! Там у нас облака светятся. И знаешь, сколько красивых островов? А ещё я на звероконе умею летать и тебя покатаю.

— Звероконь — неудачное название, — сказал Том. — Конь — это ведь тоже зверь. Получается одно и то же. Монстроконь было бы понятнее.

— Ну да, но у нас всегда их звероконями называли.

— Они что, страшные? — удивилась Алина.

— Нормальные, — пожал плечами Бэйн.

— Ну так, немножко жутенькие, — хмыкнул Том. Это Бэйн привык к мордам всевозможных чудиков Подземной страны, а вот Алина точно напугается.

— Они кусаются?

— Только если их разозлить, — сказал Бэйн. — С ними просто надо уметь обращаться.

— А они говорящие?

— В Подземной стране животные не говорят. Но всё понимают. А ещё я тебя с кем-нибудь из Южного народа познакомлю. Они тоже не говорят, у них свой язык, и они на наш никогда не переходят. Но они такие интересные!

— В общем, Алин, когда мы соберёмся в Подземную страну, мы тебя с собой захватим, — пообещал Том девочке.

— Если папа разрешит, — с сомнением отозвалась она.

— Твой папа с моим папой дружит, — заявил Бэйн. — Так что обязательно разрешит.

С Бэйном попрощались тем же вечером, с Алиной — на следующее утро, а уже днём Том получил письмо от Дарины. Письмо всё было написано разноцветными чернилами, и Том с любопытством прочёл:

«Я заколдовала ту ручку, которую ты подарил. Теперь она пишет разным цветом. Надо нажать на изумрудик, и цвет поменяется. Если бы ты меня спросил, мы бы сразу сделали все ручки заколдованными. А может быть, это только потому, что это моя ручка. Я не знаю. Я хочу попробовать ещё раз заколдовать свой браслет. Только по-другому. Я хочу, чтобы он помогал мне делать тёмную или светлую магию. А то сейчас это всегда неожиданно. Я думаю над формулами и заклинаниями. Пока не придумала».

Том два дня после этого ходил задумчивый, а потом написал ответ:

«А давай вместе над твоим браслетом поработаем, у меня есть некоторые мысли по этому поводу, я не знаю заклинаний, ты мне их расскажешь, а потом применишь, а мы выберем вместе. Надо только где-то встретиться, в Розовом дворце или в Изумрудном? Тебе ведь теперь можно к нам прилетать, но если тебя не отпустят, я сам прилечу, мне же можно».

Дарина ответила только через неделю:

«Скоро конец учебного года. Я вернусь на каникулы в Железный замок. Прилетай ко мне в гости».

Что ж, подумал Том, довольный. Всё отлично складывается.

Как раз недавно — да вот после дня рождения — Элли решила, что он уже достаточно серьёзный и разумный, и предоставила ему летающее облачко в полное распоряжение. Теперь он мог летать куда угодно и на сколько угодно времени, не отпрашиваясь заранее, а если что — Элли всегда могла пронаблюдать за ним по магическому зеркалу или позвать мысленно. Ну, предупредить её, куда он хочет отправиться, конечно, желательно — да Том никогда бы и не решился сделать иначе, это же мама, как он может ей не сказать. Но она ещё ни разу ему не отказывала — и вообще проявляла полное доверие. Так что его, пожалуй, ждут интересные каникулы…

И пусть он не маг, но участвовать в создании магических артефактов, пусть хотя бы подсказывая теорию — очень заманчивое занятие!