Другой (гет)

Драко, не имея возможности общаться с друзьями, с головой нырнул в учебу. Это совсем не значило, что он все время сидел в полном одиночестве. Просто никакой Невилл или близнецы Уизли не могли их заменить. Обсуждать с ними предстоящий Турнир было не так интересно. Гадать, кто же станет чемпионом Хогвартса, тоже. Драко чувствовал себя рыбой, которую переселили из одного аквариума в другой. Все ужасно похожее, но рыбы-то совсем другие.

Завтракал и ужинал Драко чаще всего один. Он заметил, как с неким подозрением к нему относятся большинство гриффиндорцев. Это не странно: все три года он счастливо игнорировал, а иногда и колко комментировал их, что совершенно не вызывало симпатии. Теперь все было даже хуже, чем на первом курсе.

Однажды вечером близнецы подошли к нему с весьма странной просьбой. Это был вечер четверга, и Драко пытался побыстрее записать ингредиенты для зелья, излечивающего икоту. После тяжелого дня, наполненного трансфигурацией и рунами, он жутко хотел спать. Драко заметил, что его, как называла это мама, «подростковый период» проходит совсем не по-бунтарски (хотя папа, наверно, думал иначе), а словно во сне — он всегда и везде хотел спать, как будто был хронически уставшим.

— Драко, — начал Фред. Он хитро переглядывался с Джорджем, и Драко это совсем не понравилось.

— Что? — насторожился он, поднимая взгляд от исписанных наполовину свитков.

— Мы бы хотели задать тебе пару вопросов, — близнецы синхронно заняли два соседних кресла. — Так, из чистого любопытства.

Драко вопросительно изогнул бровь. Близнецы Уизли, в отличие от других, его совсем не напрягали. Во-первых, они редко говорили о серьезных вещах, а во-вторых, они ни разу не вспомнили при нем те слова об его отце.

— Кто раздражает тебя в школе больше всех?

— В смысле? — фыркнул Драко. Этого вопроса он не ожидал совсем. По правде говоря, его раздражало большинство людей. Но говорить об этом он хотел — звучало бы слишком спесиво.

— Ну, — Джордж загадочно ухмыльнулся, — назови любое имя. Но только не учителя.

— Учителя это слишком предсказуемо, — сказал Фред. — Не разочаровывай нас.

— Зачем это вам? — снова спросил Драко. Он оглянулся, пытаясь высмотреть в толпе гриффиндорцев кого-то, кто смотрел бы в их сторону. Тогда все можно было списать на простой розыгрыш. Но все, к удивлению, были заняты своими делами и явно не обращали на них внимание. — Я что-то не замечал за вами такой любознательности.

Близнецы снова переглянулись.

— Мы, — начал Фред.

— Хотим, — продолжил Джордж.

— Развеселить тебя! — сказали они хором.

Драко недоверчиво посмотрел на них, потом хмыкнул и вернулся к своим свиткам, качая головой.

— Нет, спасибо. В благотворительности не нуждаюсь.

Он совсем не желал этого, потому что сразу чувствовал себя каким-то неправильным, словно у него случилось горе. Может, близнецы так пытаются загладить вину Рона? Вроде бы это было не в их духе. Да и Драко никак не показывал, что ему скучно или тяжело одному. Он вел себя как обычно и медленно привыкал к новому порядку.

— А мы ею не занимаемся, — пожал плечами Джордж. — Просто решили продемонстрировать тебе несколько наших изобретений.

— А вы теперь научными работами занимаетесь? — удивился Драко. Что-то он раньше не замечал за Уизли такой пылкой любви к учебе.

Фред раздражительно фыркнул.

— Ну же, Малфой, не притворяйся. Ты не глупее мандрагоры, как хочешь это показать. Каким боком наука касается человека, который тебя раздражает?

— И каким боком наука вообще касается нас? — добавил Джордж. — Просто нам нужен человек, который никоим образом не связан с нами. Но выбирать жертву случайно как-то не очень весело. А ты что-то скучный ходишь весь, вот мы и решили повеселиться. Ну, так как? Назовешь нам имя или нет?

Драко задумался. Вообще-то, как только Фред и Джордж задали вопрос первый, ему сразу пришло на ум имя человека, который бесил его все эти три года, независимо от того, трогал его Драко или нет. Разыграть его?.. Это было мечтой Драко, над которой он почти не задумывался.

— Ладно, — обдумав все, сказал он. — Говорите, я согласен.

Две похожие озорные улыбки были ему ответом.

* * *

Драко с какой-то жалостью наблюдал за резким оживлением в школе. Ученики, которые побывали на уроках нового преподавателя защиты от Темных Искусств загадочно улыбались, интригуя, и лишь иногда приоткрывая завесу тайны. Поговаривали, что методы обучения Грюма разительно отличались от других и что он не стеснялся рассказывать о по-настоящему страшных вещах. У Драко не было поводов не доверять слухам. Он помнил отцовские рассказы, в которых Грюм неизменно фигурировал как странная, а иногда сумасшедшая, совершенно не обдумывающая последствий личность.

Но даже Драко не мог не заразиться этой эпидемией ожидания. В пятницу первой недели он с удивлением заметил, как, сидя на подоконнике, с трудом дожидается урока. Четверокурсники поглядывали на наручные часы друг друга, слегка нервно обсуждая предстоящее знакомство. Неподалеку расположились слизеринцы, с которыми у них был сдвоенный урок. Драко заметил, как ему подмигнула Астория; он взмахнул приветственно рукой, а потом снова начал сверлить взглядом дверь.

Со своего места он прекрасно слышал голоса Гарри, Гермионы и Рона. Иногда он думал, что ему стоит подойти, что он ведет себя подобно обиженной девчонке… Но потом упрямство брало свое, и он оставался на своем месте. Не раз и не два Драко мысленно попрекал своего в отца в различных злодеяниях, но когда это делал посторонний человек — или, что хуже, друг, — было совсем по-другому. Он сразу желал защищать свою семью.

Колокол прервал его невеселые мысли. Все сорвались со своих мест, но чем ближе подходили к дверям, тем спокойнее становились, благоговея перед бывшим мракоборцем. Слава о его вздорном характере шла впереди него. В классе ребята спокойно позанимали места, повытаскивали учебники и прилежно положили руки на парты, молча дожидаясь учителя. «Удивительно», — подумал Драко, наблюдая за этим с предпоследней парты. Оттуда он прекрасно видел знакомые спины.

Послышалось знакомое клацанье, а потом дверь открылась, и в класс вошел Грюм. Драко немного занервничал: казалось, что странный магический глаз Грюма успевает следить за всеми, в том числе и за ним. От такого учителя на последние парты не сбежишь, подумалось ему. Невилл, который сидел недалеко, заметно дрожал.

— Можете убрать их, — хрипло прорычал Грюм, проковылял к своему столу и сел. — Эти книги. Они вам не понадобятся.?

Все заинтриговано переглянулись и как один закинули учебники в сумки, а потом снова взглянули на учителя. В тишине было неловко громко дышать. Драко положил свою волшебную палочку на парту, но поднять взгляд не осмелился. «А он ведь, — подумал Драко, — должен знать, кем был мой отец».

В это время Грюм занял свое место за учительским столом и начал листать журнал. Драко с отвращением заметил, как его голубой глаз вращается из стороны в сторону. К горлу подкатил комок.

Грюм начал называть имена, ученики быстро поднимали руку. Продолжалось это где-то минут пять. Сначала слизеринцы, потом гриффиндорцы. Наконец, когда с процедурой знакомства было закончено, Грюм снова поднялся и проковылял к доске. Его лицо, украшенное шрамами, светили косые лучи солнца.

— Вы плохо ознакомлены с темными чарами, — начал свою лекцию Грюм.

— Сэр, — заметила Гермиона, — в прошлом году мы учили красных колпаков, гринлоу, оборотней…

Услышав последнее слово, Драко ухмыльнулся. Да уж. Вчетвером они прекрасно изучили оборотней. Но на Грюма Гермиона не произвела никакого впечатления. Он покачал головой и сказал:

— Это все темные создания, — медленно, каркающим голосом сообщил он. — А я расскажу вам о колдовстве; колдовстве настолько темном, что одно лишь использование заклятия может обеспечить вам пожизненное заключение в Азкабане.

Все зашептались и, к удивлению Драко, Грюм не стал прерывать разговоры. Казалось, он испытывает удовольствие, пугая своих же учеников. Самому Малфою стало не по себе. Он вспомнил домашнюю библиотеку, холодный летний день, когда ему не разрешали выйти наружу. Он спрятался за полками и взял в руки книгу в черной обложке, с серебряными буквами, на незнакомом языке. К его детской радости, та книга была с иллюстрациями. Он рассматривал ее больше часа, вчитываясь в буквы, мечтая, что когда-то сможет использовать такие заклинания. Пока не набрел на двадцать третью страницу. Там женщина, в грудь которой ударялся зеленый луч, раскинула руки в беззвучном крике. Тогда Драко просто захлопнул книгу и убежал к маме. «А что бы я сделал сейчас?» — подумал Драко, и, чтобы не рыться в куче скомканных чувств, он вернулся к уроку.

Грюм поднял Уизли с места и ждал ответа на вопрос, который Драко удачно пропустил.

— Это, — Рон чувствовал себя неловко, — «Империус». Папа говорил… что Министерство в прошлом… ну, были проблемы.

«Еще бы», — подумал Драко. Он тоже знал это заклятие. Слышал, как о нем говорил отец.

— О-о-о, — хрипло протянул Грюм, — твой отец прав. Во времена первой войны слуги Того, кого нельзя называть, часто использовали его. Нельзя отследить. Нельзя проверить. А человек поддавался и попадал во власть другого волшебника…

Прозвучало клацанье — Грюм подошел к столу и взял в руки раннее незамеченную банку. На ее дне сидело три больших паука. Некоторые девочки визгнули, когда один из них оказался на столе. Грюм достал свою палочку и направил ее на насекомое. Драко подался вперед, жалея, что не занял места поближе к столу.

— Империо!

Паук замер, а потом внезапно спрыгнул вниз, зависая на незаметной паутинке. Все выдохнули, когда Грюм заставил вернуться его на место. А потом паук начал танцевать, неловко перебирая своими тонкими лапками. Прозвучали первые смешки.

— А если я сделаю это с вами? — прорычал Грюм.

Смех моментально утих. Наступила настороженная тишина.

— Я могу заставить этого паука убить себя… залезть к вам под одежду… сделать что угодно… — Грюм опустил палочку, а потом: — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ. Вот что вам нужно помнить!

Драко вздрогнул. Грюм вернул паука в банку и достал второго.

— Какие еще запретные заклинания вы знаете?

Вверх поднялась рука Гермионы. Остальные молчали. Неожиданно Драко увидел, как Невилл, сидящий слева от него, приподнял свою пухлую ладонь, готовый в любой момент ее опустить. Странно, но Драко не помнил, чтоб Лонгботтом где-то, кроме травологии, проявлял инициативу.

Видимо, Грюм оценил это. Он взглянул на Невилла и кивнул, разрешая тому отвечать.

— Лонгботтом, верно? — спросил он.

Невилл согласно кивнул. После неуверенно начал:

— Круциатус.

Если бы Драко сидел дальше, он бы и не услышал тихий выдох, служивший ответом. В слове чувствовался странный привкус.

— Это заклинание… боли, — так же тихо пояснил Невилл. Он снова сел и больше не поднимался.

Грюм кивнул. Он снова поставил паука на стол. Драко предчувствовал что-то плохое. Он знал заклинание, но был уверен, что Грюм не станет применять его перед несовершеннолетними учениками.

Напрасно.

— Круцио!

Паук прижался к столу брюшком, его лапки неистово дергались, словно невидимый кукловод тянул их за ниточки. Качаясь со стороны в сторону, паук пытался бороться с болью, не имея возможности кричать. Драко хотел закрыть глаза, но не мог, прикованный к этому омерзительному действию.

— Прекратите!

Крик прозвучал неожиданно. Паук снова замер. Грюм удивленно посмотрел на класс, останавливая взгляд двоих глаз на Гермионе. Драко вдруг пробрала непонятная дрожь. «Куда она лезет?! — подумал он. — Что у нее с головой?» Но Гермиона не смотрела ни на паука, ни на Грюма. Она повернулась к Невиллу… а Драко внезапно заметил, что тот чуть не плачет, глядя прямо на парту, словно пребывая не в этом месте, совсем не с ними.

Он даже не осмелился сказать ему что-то. Грюм тоже решил его не трогать. Он вернул измученного паука в банку и тихо объяснил:

— Боль. Невиданная боль, которая разрывает каждую частичку вашего тела, — вот что такое «Круциатус».

Никто ничего не сказал. Все были слишком ошеломлены. Драко все еще смотрел на перепуганного Невилла, сцепившего зубы. Все удивились, но Лонгботтом… он будто сам испытал Круцио.

— Какие еще существую заклинания?

Вопрос Грюма прозвучал как-то неуместно в тишине. В этот раз подняла руку только Гермиона. Почему-то Драко казалось, что делает она это неохотно.

— Это заклинание… — голос ее немного дрожал. — Это Авада Кедавра.

Самый короткий ответ, сказанный когда-либо Гермионой Грейнджер. Но Грюму было достаточно. Он вытащил из банки последнего паука, приготовив для него последний приговор.

Все затаили дыхание. Было слышно, как завывает ветер. Драко захотел покинуть это место.

Без всяких предисловий Грюм положил последнего паука на стол, поднял палочку и громко воскликнул:

— Авада Кедавра!

Зеленый луч ослепил им глаза. Будто ничего не изменилось. Драко приподнялся. Паук больше не шевелился. Это был его последний день.

«Еще чуть-чуть, и я подумаю, что сошел с ума».

Эта мысль появилась неожиданно, и Драко едва поймал ее. Слишком он удивился, испугался и, что его даже испугало, заинтересовался. Грюм сел за стол и посмотрел на класс. На лице его застыла серьезность, он молчал, ожидая вопросов. Но их не последовало, потому что все были слишком шокированы.

— От этого заклинания нет спасения. От него невозможно защититься. Никому — кроме одного-единственного человека — не удавалось избежать смерти от Авады. Это человек сейчас находится среди нас. И зовут его Гарри Поттер.

Драко посмотрел на спину друга, видя, как напряглись его плечи. Неужели от таких зеленых вспышек умерли его родители? Почему-то Драко подумал, что над этим размышляет весь класс.

— А теперь, — сказал Грюм, — записывайте.