После победы: Год первый. Хогвартс (джен)

Следующее утро не принесло с собой ничего, кроме головной боли. Гарри всю ночь проворочался с боку на бок, прометавшись между надеждой и отчаянием. Пару раз он порывался встать, взять метлу и снова попробовать помириться с Джинни через окно её спальни, но почему-то он был уверен, что в этот раз Джинни не оценит его порыва. Уже под утро, когда небо окрасилось в розоватый цвет, Гарри встал окончательно и уселся писать Джинни длиннющее письмо. Если она не хочет слушать его, то, может быть, хотя бы письмо прочитает. Слова не шли, и, промучившись около получаса и испортив несколько свитков пергамента, Гарри с раздражением отбросил перо. Нет, это несерьёзно, такие вопросы решают с глазу на глаз.

В глубине души он всё-таки не мог поверить, что Джинни смогла так легко отбросить в сторону всё, что существовало между ними. Нельзя в один момент перестать чувствовать что-то к человеку, даже если этот человек и подвёл тебя. По крайней мере, обойтись без боли не получится. Чувства будут умирать долго и болезненно, и Гарри надеялся, что успеет их реанимировать прежде, чем они перестанут дышать. Хотя, презрение в глазах Джинни, преследовавшее его каждую секунду, говорило совсем о другом. Гарри поёжился, растирая затёкшую шею. Как будто она в один момент разочаровалась в нём.

Но, так или иначе, а Гарри не мог пустить всё на самотёк, это было бы слишком опасно в данной ситуации. Главное — заставить Джинни выслушать. Зная её строптивый характер, Гарри очень опасался, что эта задача окажется невыполнимой. Может быть, попросить Гермиону поговорить с Джинни? Она сможет объяснить, какие цели преследовал Гарри, скрывая от Джинни ситуацию с Сайпресом, как он волновался за неё, как пытался уберечь от новых треволнений. Но нет, нельзя, это его и только его вина, и он должен сам загладить её.

— Доброе утро, — Рон оторвал от подушки лохматую голову и, прищурившись, уставился на уже полностью одетого Гарри. — Ты что, совсем не спал?

Гарри отрицательно помотал головой, помассировав пальцами токающие виски. Рон спустил ноги с кровати и сочувственно посмотрел на него.

— Да не переживай ты так, — не очень уверенно посоветовал он. — Всё образуется. По-другому и быть не может.

— Что-то ты так не думал, когда поссорился с Гермионой, — огрызнулся Гарри, не желая выслушивать заверения окружающих в незначительности их с Джинни ссоры.

— Ну, должен же я что-то сказать, — Рон развёл руками. — И не сравнивай даже. Мы с Гермионой — это просто чудо какое-то, а вы с Джинни — это судьба.

— Что значит «чудо какое-то»? — удивлённо переспросил Гарри, уставившись на него. А у них с Джинни что, разве не чудо?

— Ну… — У Рона покраснели уши, и он нагнулся, чтобы завязать шнурки. И спрятать пылающее лицо. — Это же очевидно, Гарри, разве нет? У меня никогда не было ни малейшего шанса, что Гермиона выберет именно меня. Рядом всегда был ты, Избранный. Виктор Крам явно просил её стать его девушкой. И тут я.

— Что за ерунда? — громко спросил Гарри, внезапно вспомнив про найденное в чемодане у Рона письмо.

— Это не ерунда, — Рон, всё ещё красный, серьёзно смотрел на него. — Я никогда и подумать не мог, что Гермиона захочет быть с таким, как я. Во мне же ничего такого нет.

— Рон… — попытался перебить его Гарри, но тот его словно не слышал.

— Поэтому неудивительно, что я тогда задёргался, — продолжил он, глядя в одну точку над головой Гарри. — Я так боялся, что настанет такой момент, когда Гермиона осознает, какую ошибку она совершила, и вот он настал. По крайней мере, так мне тогда показалось. А у вас с Джинни всё по-другому.

— Откуда у тебя такие мысли? — ошарашено спросил Гарри, прекрасно догадываясь в глубине души, откуда они взялись. — Почему ты так неуверен в себе? Ты же герой магического мира. У тебя есть Орден Мерлина Первой степени.

— Про Гермиону можно сказать всё то же самое, — понуро ответил Рон. — Только она ещё умнее меня в разы, гораздо большего добьётся в жизни. И ещё она куда привлекательнее.

— Я, конечно, не могу сказать точно, всё-таки я не девчонка, — Гарри с трудом сдерживал улыбку, удивляясь собственному веселью, — но, на мой взгляд, ты очень даже ничего.

Рон прыснул и немного повеселел.

— Ты брось такие мысли, — посоветовал Гарри. — Для Гермионы ты особенный, самый лучший.

— Как это возможно? — Рон недоверчиво покачал головой. — Ты посмотри на меня!

— Почему ты не видишь собственных достоинств? — Гарри даже задохнулся от такой несправедливости. Как так получилось, что именно Рон из всех людей должен терзаться чувством собственной неполноценности, когда такие люди, как Малфой, например, его никогда раньше не испытывали?

— Гарри, я прекрасно понимаю, что ты отличный друг, — Рон смотрел ему прямо в глаза, — ты никогда не упрекнёшь меня. Но я-то знаю, сколько раз я вас подводил.

— Нет, это просто ужас какой-то! — Гарри схватился за голову. — Рон, да если бы не ты…

— Чего вы орёте? — недовольно спросил Симус сиплым голосом, накрывая голову подушкой. — Не спится — валите отсюда.

— Прости, — Гарри указал Рону на дверь, и они тихо вышли из спальни.

— Не будем продолжать этот разговор, — твёрдо заявил Рон, когда они оказались в гостиной. — Просто не говори ничего.

Гарри готов был возразить, но решил, что куда правильнее будет подключить к процессу убеждения Рона в собственной исключительности Гермиону. Или вообще оставить это дело ей на откуп.

— Лучше расскажи, что ты собираешься делать? — поинтересовался Рон. — Джинни вряд ли подойдёт к тебе первая.

— Да, я знаю, — заверил его Гарри. — Конечно, я собираюсь извиниться ещё раз, сколько понадобится раз. В конце концов, я действительно виноват перед ней.

— Не надо было тебе вообще обещать ей всё рассказывать, — пробормотал Рон. — Ты же всё равно никогда не смог бы выполнить такое обещание.

— Я думал, что смогу, — Гарри сокрушённо покачал головой. — Я вообще не думал, что она когда-нибудь узнает об этой несчастной крови.

— Но ты же всё-таки соврал ей, Гарри, — Рон постарался сказать это мягко, но всё равно в его словах Гарри послышался укор. Который он заслужил, как ни крути.

— Я не знаю, как быть, Рон, — он потёр лоб, по привычке коснувшись пальцами шрама. — Я не хочу, чтобы Джинни переживала всякий раз, когда будет происходить что-то странное.

— То есть, ты даже не сомневаешься, что это странное обязательно будет происходить? — Рон спросил это в шутку, но глубоко в его глазах пряталась тревога.

— Ну, я всё-таки собираюсь стать аврором, — Гарри пожал плечами. — Не мётлы продавать буду как-никак.

— Нам бы сначала экзамены сдать, — пробурчал Рон, лицо которого приняло озабоченное выражение. — Слушай, ты только не раскисай перед пробными, ладно? Возьми себя в руки.

— Да, я постараюсь, — отмахнулся Гарри, уносясь мыслями к Джинни.

В гостиной начали появляться первые ученики. Гарри не мог отвести взгляд от лестницы в женские спальни, выглядывая рыжие волосы Джинни, но та ещё и не думала появляться. Зато Гермиона спустилась довольно скоро, опасливо взглянула на Гарри и медленно направилась в их с Роном сторону.

— Доброе утро, мальчики, — она села рядом с Роном и пытливо взглянула на Гарри. — Как спалось?

— Не очень-то, — буркнул Рон, целуя её в щёку. — Сама понимаешь.

— Ну да, — Гермиона вздохнула. Повисла долгая пауза. Каждый понимал, что в данный момент говорить им, кроме как о Джинни и её решении, решительно не о чем. Но и лезть Гарри под шкуру никому не хотелось, тем более, что он свою ошибку осознал и признал.

— Ты говорила с ней? — Гарри смотрел на свои переплетённые пальцы, не решаясь взглянуть на Гермиону.

— Говорила, — ему совершенно не понравилось, как прозвучал её голос. — Вчера вечером говорила. И только что.

— Ну и? — не выдержал Рон, когда Гермиона замолчала. — Ты можешь говорить нормально?

— Могу, — Гермиона кивнула с несчастным видом. — В общем, Джинни стоит на своём.

Гарри кивнул. В принципе, он и не ожидал, что всего лишь одна ночь заставит её передумать. Даже если она уже успела пожалеть о своём решении, это совершенно не означало, что Джинни теперь пойдёт на попятный. Это было совершенно не в её характере.

— Я поговорю с ней, — голос звучал чуть хрипло, и Гарри прочистил горло. — Конечно, я поговорю. Я попытаюсь снова ей всё объяснить.

— Гарри… — Гермиона пересела к нему и взяла его за руку. — Послушай меня, хорошо? Я, конечно, не уверена, но… Джинни настроена серьёзно, и она… — Гермиона замялась под грозным взглядом Гарри. — В общем, дело в том, что… Я хочу, чтобы ты… Просто…

— Ты так и будешь мямлить? — рявкнул Рон, и Гермиона вздрогнула.

— Что ты хочешь сказать? — сердито спросил Гарри. — Что мне не нужно разговаривать с ней?

— Нет, что ты, конечно же нужно! — Гермиона вскочила на ноги. — Я хочу, чтобы ты просто был готов… Гарри, я не хочу, чтобы тебе было больно!

— А ей? Ей разве не больно? — Гарри почувствовал, как задрожали руки. Гермиона должна была упомянуть и Джинни тоже, ведь, как-никак, они были подругами.

— Больно, — Гермиона заломила руки. — Но она уверяет, что ей больно просто потому, что она жутко разочарована, что разрушились все её надежды.

— А, — только и сказал Гарри, опуская голову. Ясно. Значит, Джинни пытается сделать вид, что никаких чувств к нему у неё больше нет. Именно сделать вид, он старался в это верить.

— Доброе утро! — раздался бодрый голос сзади, от которого Гарри едва не свалился с дивана. Джинни стояла за его спиной и выглядела… ослепительно.

— Встретимся в Большом зале, — быстро проговорила Гермиона, и они с Роном испарились со скоростью звука.

— Привет, — Гарри встал, чувствуя, как внезапно затряслись колени. — Нам нужно поговорить.

— Да, я как раз собиралась, — Джинни уселась на диван, откинув за спину копну блестящих волос. — Кто начнёт?

— Я, — Гарри остановился перед ней, не зная, куда деть руки. — Джинни, выслушай меня, хорошо? Я знаю, что поступил с тобой как последний негодяй. Я дал тебе обещание и не сдержал его. Я унизил тебя этим, хотя и не хотел. Я заставил тебя почувствовать себя… Как будто я не доверяю тебе, не хочу делиться с тобой своими переживаниями. Но это не так.

Джинни смотрела на него с вежливым любопытством, но ни разу не кивнула головой в знак согласия.

— И за всё это я прошу у тебя прощения, — Гарри хотел было взять её за руку, но что-то в её взгляде остановило его. — Джинни, я клянусь, ты последний человек на свете, которого я хотел бы обидеть. Я дорожу нашими отношениями как ничем другим на этом свете, поверь мне. И я очень боюсь тебя потерять. — Голос пресёкся, и Гарри сделал вынужденную паузу. — Джинни, я не знаю, как я буду жить без тебя. И это не громкие слова, нет. У меня… у меня ведь не так много близких людей на этом свете.

В глазах Джинни мелькнула растерянность, но она быстро взяла себя в руки. Гарри поморщился. Прозвучало это как самый настоящий шантаж, а он совершенно не имел этого в виду.

— Пожалуйста, я прошу тебя всего лишь подумать ещё раз и дать нам шанс, — Гарри всё-таки взял её за руку, и Джинни не отняла её. — Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю.

— Гарри… — Джинни медленно поднялась и отошла к окну. — Теперь послушай меня ты, ладно? Дело не только в тебе. То есть, да, конечно, ты виноват, ты обманул меня. Но, возможно, я тоже виновата в чём-то, раз ты не посчитал нужным поделиться со мной чем-то по-настоящему важным.

Гарри сделал шаг в её сторону, собираясь возразить, но Джинни подняла руку.

— Нет, я не перебивала тебя, — запротестовала она, и Гарри промолчал. — У нас не так много времени, а мне хотелось бы покончить с этим сейчас. Я тебя простила, не переживай. Не вини себя, такой уж ты, и с этим уже ничего не поделаешь. И такая я, и это тоже уже не изменить. И я не могу быть с человеком, если это унижает меня. А это происходит, Гарри, часто. И не по твоей вине. И будет происходить в дальнейшем, потому что я не из тех девушек, которых нужно оберегать, над которыми нужно трястись, которых нужно защищать от всего. Я достаточно сильная, и в большинстве случаев я могу справиться с проблемой самостоятельно. Я не истеричка какая-нибудь, как ты, возможно, уже успел заметить. Я не упала бы в обморок, если бы ты рассказал мне о том, как Сайпрес взял твою кровь. И каждый раз, когда ты будешь защищать меня от чего-нибудь, как тебе будет казаться, я буду чувствовать себя униженной.

Гарри смотрел на неё, и ему казалось, что земля уходит у него из-под ног.

— Я по-прежнему люблю тебя, но как друга, — Джинни произнесла это безо всяких колебаний, совершенно спокойно. — Мы будем продолжать общаться, потому что ты — это огромная часть моей жизни, и мне было бы плохо без тебя. Просто нам нужно смириться с тем фактом, что мы не созданы друг для друга, и двигаться дальше.

Гарри молчал. Сказать, что он был потрясён, значило бы ничего не сказать. Раздавлен. Растоптан. Уничтожен. Джинни говорила серьёзно. Без капли сомнения. Окончательно.

— Всё в порядке? — Джинни заглянула ему в глаза, и Гарри с последней безумной надеждой вгляделся в них. — Ты согласен?

Карие глаза Джинни были полны искренней тревоги, искреннего участия и… сочувствия. Гарри не мог этого вынести. Ещё немного — и он увидит жалость на её лице. Мерлин, только не это!

— Да, конечно, — Гарри улыбнулся ей деревянными губами. — Договорились. Идём на завтрак?

— Да, — Джинни вздохнула. Кажется, с облегчением. — Я рада, что ты так легко это принял. Хорошо, что мы взрослые люди, правда? Хорошо, что мы приняли это решение сейчас, пока не стало слишком поздно. Так мы сможем избежать лишней боли и не потерять друг друга.

Гарри кивал и думал только о том, как он будет сдирать с лица эту идиотскую улыбку. Они шли по коридору в сторону Большого зала, и Джинни беспечно болтала обо всём на свете. Как будто время повернулось вспять, как будто он снова оказался на пятом курсе, когда Джинни стала его другом, как будто с тех пор между ними ничего не изменилось. Гарри изо всех сил сжимал кулаки, стараясь сдержать необузданную ярость, бушевавшую внутри. Он даже не до конца понимал, на кого он злится: на себя, на Джинни, на мир, полный несправедливостей. Всё, что заставляло его сдерживаться — это желание не потерять лицо, не выглядеть перед Джинни жалким брошенным парнем, совершенно разбитым её словами. Хотя, неужели же она не понимает, что творится у него внутри? Правда, Гарри никогда и подумать не мог, что расставание с ним дастся Джинни так легко и просто, почему же тогда она должна абсолютно точно знать, что происходит у него в душе?

Когда они вдвоём появились в Большом зале, все головы моментально повернулись в их сторону, и Гарри почувствовал глухое раздражение. Он снова стал главным поводом для школьных сплетен, и снова эти сплетни были далеко не самого приятного характера. Он плёлся за Джинни к тому месту, где сидели Рон и Гермиона, и кожей чувствовал направленные на него взгляды.

— Я слышала, что Уизли бросила Поттера из-за того высокого шестикурсника с Когтеврана…

— Бред, это он её бросил…

— Я сама слышала, как Ромильда Вейн говорила, что Поттер просто не смог больше обманывать Уизли и решил в открытую встречаться с ней…

— Но они и так встречались в открытую!

— Да не с Уизли, с Ромильдой!

Гарри слышал громкий шёпот, который никто не считал даже нужным скрывать, и изо всех сил старался не запустить в кого-нибудь парочкой заклинаний. Джинни наверняка слышала всё то же самое, но вряд ли реагировала так же. В конце концов, в действительности это она бросила его, спасителя магического мира, почему бы ей не чувствовать себя вполне комфортно?

Рон и Гермиона смотрели на них с надеждой. Гарри поймал вопросительный взгляд Гермионы и едва заметно покачал головой. С лица Гермионы сбежала краска, и она расстроено обернулась к Рону.

— Привет, — выдавил тот, когда Джинни уселась на скамью рядом с ним, пока Гарри занимал место рядом с Гермионой.

— Здоровались уже, — Джинни безмятежно намазывала масло на аппетитно пахнущую булочку.

— Так вы… вы… — Гермиона бросила нерешительный взгляд на Гарри, гипнотизировавшего свой стакан с соком, и снова повернулась к Джинни. — Вы поговорили?

— Да, — Джинни улыбнулась, отбросив с лица волосы, и Гарри машинально проследил за её движением. Он так его любил. — Поговорили. Я так рада, что мы с Гарри смогли всё решить и при этом остаться друзьями.

— Друзьями? — Рон подавился гренком и во все глаза уставился на неё. Джинни кивнула, глядя на брата огромными невинными глазами, и Рон повернулся за объяснениями к Гарри.

— Ну да, друзьями, Рон, — Гарри казалось, что внутри него сейчас что-то лопнет, такие усилия он прилагал, чтобы вести себя так же, как Джинни. — Что тебя удивляет?

— Ну, вообще-то… — сердито начал Рон и резко замолчал. У Гарри создалось сильнейшее ощущение, что Гермиона неслабо пнула того по ноге под столом.

— Ладно, здорово, что всё закончилось более или менее хорошо, — Гермиона натянуто улыбнулась. — Гарри, если ты поел, то нам лучше идти на Трансфигурацию, МакГонагалл будет сердиться, если мы снова опоздаем.

Гарри взглянул на неё с благодарностью. Хотя Гермиона прекрасно видела, что он не проглотил ни крошки, она не стала акцентировать на этом внимание и нашла способ увести его отсюда.

— Увидимся, — Джинни безразлично махнула рукой, о чём-то весело болтая с парнем со своего курса, и Гарри с силой сжал зубы, проходя мимо него.

— Эй, ты как? — обеспокоенно спросил Рон, когда они свернули в пустой коридор, и никто больше не мог их слышать.

— Нормально, — процедил Гарри, с силой распахивая дверь в кабинет Трансфигурации. — Переживу как-нибудь.

Он уселся один за самую дальнюю парту, демонстративно уткнувшись в учебник и отказываясь разговаривать с кем бы то ни было под тем предлогом, что повторяет пройденный материал. Периодически оглядывая класс, он замечал, как шушукаются Рон с Гермионой, почти прижавшись друг к другу, и это тоже вызывало в нём злость. Весь урок он провёл в подобном состоянии, и даже МакГонагалл, почувствовав что-то, не стала его трогать.

— Гарри, послушай, — Гермиона догнала его по дороге к Сайпресу, и это был первый раз после завтрака, когда она решилась заговорить с ним, — не держи всё в себе. Давай поговорим.

— Не хочу, — отрезал Гарри, ускоряя шаг.

— Но тебе это нужно, иначе ты просто взорвёшься, — настаивала Гермиона, почти переходя на бег, чтобы не отстать от него.

— С чего бы мне взрываться? — огрызнулся Гарри, не глядя на неё. — У меня всё хорошо.

— Перестань повторять это! — Гермиона рассерженно схватила его за плечо, вынуждая повернуться к ней лицом. — Мы оба знаем, что это неправда.

— А что ещё я должен говорить? — заорал на неё Гарри, не заботясь, что кто-нибудь мог его услышать. — Что мне плохо? Что я сейчас готов с Астрономической башни спрыгнуть? Что я непременно убью кого-нибудь сегодня?

— Да, — Гермиона, напротив, говорила спокойно и тихо. — Именно это тебе и нужно сказать.

— Не хочу, — Гарри стряхнул её руку и снова пошёл по коридору.

— Гарри, нет ничего стыдного в тех чувствах, которые ты сейчас испытываешь, — Гермиона никак не хотела отстать, и Гарри мысленно выругался. — Я же знаю, как сильно ты любишь Джинни.

Этого он вынести уже не смог. Резко обернувшись к Гермионе, Гарри практически прошипел:

— Не смей больше никогда говорить об этом, поняла?

Гермиона обиженно закусила губу, но решила всё-таки сделать скидку на состояние Гарри и только мягко кивнула.

— Хорошо, не буду, — сказала она. — Не сердись на меня, пожалуйста, я просто хочу помочь тебе.

— Как ты можешь мне помочь? — Гарри скривил губы в презрительной усмешке, не осознавая, что скопировал манеру Малфоя. — Ты ничего не понимаешь. Ты представления не имеешь, что я сейчас чувствую.

Ему хотелось сделать ей больно, хотелось, чтобы она испытала хотя бы малую толику той разрушительной ярости, что бушевала внутри него.

— Вообще-то, имею, — во взгляде Гермионы промелькнул холодок. — Не стоит думать, что тебе не повезло больше всех, Гарри. Не ты один испытываешь подобную боль, поверь мне.

— Я не испытываю никакой боли, — Гарри и сам понимал, что не сможет обмануть её подобными заявлениями, но ничего не мог поделать со своим упрямством.

— Гарри, я всё понимаю! — воскликнула доведённая до белого каления Гермиона. — Я чувствовала то же самое, когда Рон встречался с Лавандой!

Эти слова несколько остудили его злость на ни в чём не повинную Гермиону. Действительно, как он мог забыть? Если она прошла через такую же боль, то нехорошо с его стороны было бросать ей в лицо такие слова.

— Но сейчас-то вы вместе, — бросил он, не желая признавать свою ошибку.

— Мы тоже не застрахованы от расставания, — в голосе Гермионы прозвучала неподдельная грусть. — Когда-нибудь Рону надоест терпеть меня, и он…

Гарри громко застонал, и Гермиона испуганно замолчала.

— Как вы мне оба надоели со своими надуманными проблемами! — воскликнул он и почти бегом устремился к кабинету Сайпреса, оставив Гермиону в растерянности стоять посреди коридора.

Урок ещё не начался, но Сайпрес уже сидел за своим столом и что-то писал. В любой другой день Гарри подождал бы более удобного случая, но сегодня ему нужно было как-то отвлечься, и он решительно направился к профессору.

— Добрый день, мистер Поттер, — Сайпрес поднял голову от своего пергамента и аккуратно накрыл написанное какой-то книгой. — Вы хотели что-то спросить?

— Да, — Гарри кивнул, тяжело дыша и не потрудившись даже поздороваться. — Скажите, профессор, вы были членом Ордена Феникса?

Сайпрес смерил его спокойным взглядом, потом медленно поднялся из-за стола и, обойдя его, остановился прямо перед Гарри.

— Да, — последовал негромкий ответ.

Гарри опешил. Он не был готов к тому, что Сайпрес вот так просто ответит на его вопрос. Скорее он ждал вспышки раздражения, негодования, он хотел нарваться на ссору, получить наказание.

— И… — Гарри замялся, не зная, что спросить дальше. — Это там вы познакомились со всеми?

— Да, — снова ответил Сайпрес, разглядывая Гарри с непонятным выражением.

— Как вы там оказались? — Гарри стало неуютно под его взглядом. — Я имею в виду, как вы узнали про Орден?

— Скажем так, меня туда пригласили, — лицо Сайпреса напряглось, и он, наконец, отвёл взгляд.

— Кто? — это уже превращалось в допрос, и Гарри ждал резкого ответа, но Сайпрес просто отвернулся от него и вернулся за свой стол.

— Я спрашиваю, кто вас пригласил в Орден? — Гарри повысил голос, и в глазах Сайпреса полыхнул долго подавляемый гнев.

— Я, кажется, уже однажды предупреждал вас, чтобы вы не смели разговаривать со мной в подобном тоне, — ровным голосом сказал он, снова поднимаясь на ноги. — Покиньте класс.

— И не подумаю, — Гарри демонстративно уселся за первую парту, громко хлопнув учебником по столу.

— Гарри, ты с ума сошёл? — послышался сзади потрясённый голос Рона, и, обернувшись, Гарри увидел нескольких однокурсников, столпившихся в дверях.

— Мистер Поттер, не нарывайтесь на неприятности, — Сайпрес изо всех сил пытался погасить конфликт. — Выйдите из класса.

— Нет! — Гарри чувствовал странную лёгкость во всём теле, ему хотелось неудержимо расхохотаться прямо в лицо профессору. — И не подумаю.

Сайпрес медленно достал палочку и посмотрел Гарри прямо в глаза.

— Я никому не позволяю разговаривать со мной в таком тоне, — тихо сказал он. — Даже спасителю магического мира.

Гарри всё-таки расхохотался и вдруг почувствовал, как ноги отрываются от земли.

— Вам нельзя применять магию к ученику! — закричала Гермиона. — Вас уволят!

— Ничего страшного, — вежливо отозвался Сайпрес, отлеветировав Гарри за дверь. — Сходите в Больничное крыло, мистер Поттер, попросите у мадам Помфри Умиротворяющего бальзама.

Гарри, приземлившийся в коридоре на пятую точку, ошарашено смотрел на захлопнувшуюся перед его носом дверь. С ним никто и никогда не смел поступать подобным образом. Отлеветировать за дверь как нашкодившего котёнка! Но в глубине души он чувствовал уважение к Сайпресу, не побоявшемуся защитить себя от несправедливых нападок Гарри. Конечно, Гарри понимал, что перегнул палку, но, с другой стороны, зато он целых несколько минут не вспоминал о Джинни, а это уже что-то.

Гарри поднялся и медленно поплёлся по коридору, совершенно не представляя, куда именно он идёт. Тугой комок, образовавшийся в груди с самого разговора с Джинни, наконец, развязался, и злость ушла, оставив после себя только ноющую боль. Гарри прижал руку к гулко бьющемуся сердцу и ускорил шаг. На него начинало накатывать чувство вины. Он накричал на Гермиону, безо всяких причин поругался с Сайпресом, выставил себя на посмешище перед однокурсниками, и всё ради чего? Разве от этого ему стало легче? Нисколько, даже наоборот: он мог бы обойтись и без этого давящего чувства вины.

Гарри вышел на улицу, так никого и не встретив, и медленно направился к озеру, к тому самому месту, где накануне его нашла Гермиона. Холод сразу же пробрал его до костей, тоненькая школьная мантия совершенно не защищала от пронизывающего ветра, но Гарри было всё равно. Он долго смотрел на покрытое льдом озеро, а перед его мысленным взором пролетали картинки из прошлой, счастливой жизни. Он видел Джинни, приподнявшую полы мантии, по колено в воде, видел, как она оборачивается к нему с ослепительной улыбкой, как резко наклоняется, и мелкие брызги летят ему прямо в лицо. Он видел, как Джинни собирает букет из опавших листьев, как поднимает голову и, чуть прищурившись, смотрит на него, а солнце играет бликами в её золотисто-рыжих волосах.

Гарри очнулся и обнаружил на своём лице счастливую, но грустную улыбку.

— Ты снова здесь, Гарри, — раздался позади него негромкий голос Гермионы. — И снова без мантии.

Гарри обернулся к ней. Гермиона стояла в нескольких шагах от него, держа под мышкой его мантию, и нерешительно улыбалась.

— Слушай, извини, что накричал на тебя, — Гарри шагнул к ней, забирая мантию, и Гермиона вздохнула с облегчением, обнаружив, что он пришёл в себя. — Я не хотел.

— Я знаю, — Гермиона постелила на землю ещё одну мантию, по длине очень подходившую Рону, и уселась на неё, сделав приглашающий жест рукой. Гарри опустился на землю рядом с ней.

Они несколько минут просидели в молчании. Гарри кутался в тёплую мантию, пытаясь согреться, а Гермиона подставляла лицо холодному ветру, трепавшему её непослушные волосы.

— Где твоя шапка? — спросил Гарри, с трудом поборов желание завернуться в свою мантию с головой.

— Вот она, — Гермиона достала из сумки тёплую вязаную шапочку красного цвета и натянула её на голову. — А вот твоя.

Гарри с благодарностью надел свою шапку, чувствуя, как моментально отогреваются озябшие уши. И снова несколько минут оба молчали.

— Ты знаешь, я хотел поговорить с тобой о Роне, — вдруг вспомнил Гарри. Ему не хотелось снова думать о Джинни и их расставании.

— А что не так с Роном? — Гермиона удивлённо подняла брови.

— У него проблемы, — и Гарри кратко рассказал Гермионе о найденном письме. — К тому же, он жутко боится, что ты можешь в любой момент понять, какой он никчёмный и бросить его, — добавил он в конце, пока Гермиона пыталась переварить информацию.

— Что? — она недоверчиво посмотрела на Гарри. — Это он так сказал?

Гарри кивнул.

— Мне кажется, его всё ещё мучает то, что он оставил нас тогда, — Гарри вздохнул. — Я думал, у него это давно прошло.

— Я тоже, — Гермиона начала накручивать на палец прядь волос. — Но почему он боится, что я могу его бросить?

— И тебя это удивляет? — Гарри впервые за этот день улыбнулся по-настоящему. — А кто сегодня заявил, что когда-нибудь Рону надоест тебя терпеть?

Гермиона расхохоталась.

— Так вот что ты имел в виду! — сквозь смех выдавила она. — А я думала, только я переживаю по этому поводу.

— Ну да, конечно, только ты, — хмыкнул Гарри. — Почему вы вообще должны переживать из-за этого, когда вы так любите друг друга?

Гермиона покраснела и опустила глаза.

— Что? — Гарри смотрел на неё с недоумением. — В чём дело?

— А почему ты решил, что мы любим друг друга? — Гермиона методично расправляла свою мантию, не поднимая глаз.

— Но это же очевидно, разве нет? — Гарри смотрел на неё с опаской. Рон не переживёт этого.

— Ну, кому как, — Гермиона оставила в покое мантию и начала лепить маленький снежок, обеими руками загребая снег. — Я вот, например, совершенно не в курсе, что там испытывает Рон.

— Он что, не говорил тебе? — изумился Гарри, наконец, начиная понимать, в чём дело.

— Мы вообще не говорили об этом, — Гермиона выбросила снежок, и теперь ковыряла крохотную дырочку в своей перчатке.

— Как же так? — Гарри смотрел на неё с изумлением. — Ведь из-за этого вы всё ещё сомневаетесь друг в друге.

— Может быть, — Гермиона подняла на него глаза. — Но Рон молчит, а я никогда в жизни не заведу подобного разговора.

Гарри пожал плечами, пообещав себе при первом же удобном случае намекнуть на необходимость такого разговора Рону.

— И не вздумай рассказать об этом Рону! — Гермиона словно подслушала его мысли. — Я поделилась с тобой как с другом, которому я доверяю.

— И не собирался, — буркнул Гарри, но Гермиона только недоверчиво улыбнулась в ответ.

— Я не хочу, чтобы Рона заставили сказать мне это, — объяснила она. — Пусть он сам придёт к этому. Ведь когда-нибудь он к этому придёт?

— Конечно. — Гарри ободряюще улыбнулся ей. — Но это же Рон. Возможно, тебе придётся подождать.

— Ничего, — Гермиона поднялась на ноги, стряхнув снег с мантии. — Идём в замок? Я жутко замёрзла.

Гарри кивнул, снова возвращаясь мыслями к Джинни. Он пока что не был готов видеть её.

— А по поводу Рона и его чувства вины, — как ни в чём ни бывало продолжила Гермиона, пока они шли к школе, — я что-нибудь придумаю. Не переживай.

Гарри был рад, что она решила взять это на себя. Всё-таки ему было о чём беспокоиться и без страдающего от угрызений совести Рона.

— Знаешь, Гарри, — тихо сказала Гермиона, когда они остановились перед портретом Полной Дамы, — мне стало куда легче, когда я поделилась с тобой своими переживаниями.

Она назвала пароль и скрылась в проходе. Гарри грустно усмехнулся, глядя ей вслед. Хорошая попытка, Гермиона. Но он пока не готов. Возможно, когда-нибудь он придёт к этому, но не сейчас.