Пламя моей души (джен)

На заднем дворе школы был установлен громадный ринг, залитый светом четырех прожекторов, установленных по верхним углам. Но ринг был закован в огромный решетчатый куб, из которого даже при возникшем желании было не так просто выбраться.

— Это специальный ринг, подготовленный для схватки между хранителями солнца. Он обладает присущими им свойствами. И еще, остальные бои будут проходить в других местах.

— Я готов, — Сасагава Рехей стукнул кулаками друг об друга.

— Бой вот-вот начнется, — стуча зубами, произнес Тсуна и схватился руками за волосы, присев к земле: — Ох! Я так переживаю! Завидую Ламбо, он-то не представляет, что тут творится!

Малыш Бовино мирно посапывал прямо на асфальте и ему не могло ничего помешать. По другую сторону скученно держалась Вария.

Судьи из неизвестной семьи Червелло — две молодые девушки с длинными розовыми волосами и простыми черными масками, закрывавшими глаза, попросили хранителей солнца подняться на ринг.

— Пойду поиграю, — сказал уверенно мужчина с зеленым ирокезом.

— Надеюсь, будет весело, Луссурия, — ответил ему малыш с капюшоном на голове.

Оба участника стали напротив друг друга. Судьи проверили наличие колец и объявили условие победы — надо завладеть кольцом противника, сорвав его с цепочки, висящей на шее, и собрать полное.

Сасагава снял и отбросил ее от себя, чем вызвал совершенно неадекватную реакцию соперника. Мужчина сложил ладони вместе и восторженно воскликнул:

— Ох, мой дорогой! Если посмотреть ближе, у тебя шикарное тело. Ты определённо мой тип, я заберу тебя домой!

— Что?! — переспросил ошарашенный Рехей. — О чем это ты? Хотя мне все равно. Я собираюсь драться с тобой!

 — О, мой дорогой… Это поза из бокса? Тогда я, Луссурия, поиграю с тобой с помощью стиля муай-тай!

Мужчина сбросил свой плащ с меховой окантовкой за пределы ринга и принял стойку. Под низом у него оказалась обтягивающая бугристые мышцы черная майка. Противник оказался не таким худым и хлипким, как казалось до этого. Он поднял надутые бицепсами руки перед собой, зачем-то оттопырив мизинцы, но темные солнцезащитные очки в красной оправе и не подумал снимать.

Рехей был впечатлен массивностью соперника, который явно принадлежал к тяжелой лиге. Он на секунду прикрыл глаза, вспоминая. Перед его внутренним взором появилась Кира, которая весь день ему твердила:

«Реборн сказал, что, как у бойца и хранителя солнца такого отряда у него должны быть крепкие кулаки. Помни, что он гораздо опытнее и скорей всего не будет никаких правил боя. Значит, он может использовать грязные приемы. Давай условно поделим бой на три раунда. В первом раунде ты должен больше уклоняться и защищаться, осторожничай, чтобы понять, как он сражается. Ты уже не раз был на соревнованиях, ты знаешь, что делать»

— Сасагава Рёхей против Луссурии! Бой солнца начался!

И одновременно с прозвучавшим сигналом судей на крыше закрытого ринга зажглись десятки прожекторов, заслепившие всех присутствующих. Судьи прокомментировали содеянное, чтобы не возникало вопросов:

— Ринг специально моделировался для боя хранителей солнца. Это солнечный Колизей, сделанный как искусственное солнце.

Рехей ничего не видел и растерялся, не зная, как ему теперь сражаться. Что-то придумать он не успел, так как ему в живот ударило чужое правое колено. Но боксер смог устоять на ногах.

— Оу? — протянул противник, пока Рехей согнулся пополам. — Чувствую, что твое тело намного лучше, чем я думал. Ты точно мой тип!

Рехей замахнулся в сторону его раздражающе певучего голоса, но кулак лишь рассек воздух. Следующий удар противника пришелся в правую скулу. Боксер напоролся на веревки ринга, которые неожиданно обожгли болью, заставившей закричать. Грудь продолжало печь, как от ожога, даже когда Рехея отбросило обратно на ринг.

— Металлическая сетка под напряжением, которое нагревает ее на несколько сот градусов, — услышал он голос одной из Червелло, оставшейся следить за боем на ринге.

— М-м-м, — довольно протянул Луссурия, пока Сасагава снова поднимался на ноги. — Твоё тело всё больше приближается к моему идеалу! Единственная красота людей в том, чтобы быть холодным, застывшим трупом.

Слова противника покорежили, но боксер пропустил их мимо ушей. Во время пауз в поединке соперники часто при случае бросались колкими фразами. Но как тут можно прощупать его защиту, когда перемещение противника можно ощутить разве что по размытой светлой тени, а он пропустил уже три удара и даже не успел сконцентрироваться для защиты?! Может быть перейти дальше?

«Когда твой противник расслабится, видя, что ты ничего не можешь противопоставить, и начнет много болтать, начнется второй раунд. Ты должен атаковать его, но не во всю силу. Береги силы и прощупай его защиту»

Рехей резко поднялся и атаковал, сориентировавшись снова на голос:

— Второй раунд!

Противник по ощущениям в последний момент отпрыгнул к железной решетке, глухо зазвеневшей следом, и продолжал веселиться:

— Ах, не приставай ко мне-е-е!

Рехей вскинул кулак вверх, где по его ощущениям должен был приземлиться противник. Зрители, надевшие солнцезащитные очки прекрасно смогли разглядеть, как колено Луссурии, укрепленное металлической пластиной встретилось точнехонько с кулаком Рехея. Не удивительно, что боксер заорал от боли. В момент удара его левую руку будто прошила острая пика. Судя по брызнувшей крови, у него открытый перелом левой руки.

Бой не должен завершиться сейчас. Это повторял себе Рехей, сжимая зубы до скрипа, чтобы не кричать от невыносимой боли. Левая рука от костяшек пальцев до локтя просто разрывалась. Пальцы просто онемели.

Рехей сплюнул на пол скопившуюся во рту слюну вперемешку с кровью от расшатавшегося зуба. Сердце безумно колотилось, казалось, прямо в ушах. Мало того, что он ничего не видел, он чувствовал жар от света прожекторов. Жар не слишком мешал, но чем больше проходило времени, тем сильнее он становился. Если бы Рехей только мог придумать что-то! Обычно он предпочитал действовать напролом, но даже Рехей понимал, что несколько таких атак могут положить его в тяжелый нокаут.

«Если противник успел тебя сильно ударить в первом или во втором раунде, призывай экстрим. Прежде чем перейти в третий раунд, ты должен восстановить силы и накопить больше энергии. Помни, ты должен выжить. Ты можешь сделать это всего один раз. Второй раз он тебе сделать подобное точно не даст»

Рехей пусть и доводил себя на тренировках почти до истощения, но понимал, что жизнь и здоровье важны. Может быть не для него, а для сестры или Акиры-чан. Но покинуть бой было нельзя, а значит оставалось лишь как-нибудь победить.

— Ты не сможешь пользоваться этой рукой, — заметил очевидное веселящийся противник, который с легкостью разделался с ним. — Ты уже проиграл.

Но Рехей чувствовал, как наливается энергией тело. Противник продолжал расслабленно стоять на месте, уверенный, что это конец, и тем самым даровал ему время, чтобы с трудом сконцентрироваться и сосредоточить пламя в левой руке. Сила поддавалась плохо, она заполняла все тело и от этого становилось еще жарче. Настолько, что пот на его коже зашипел, испаряясь. Но вместе с этим он ощущал непреодолимый прилив энергии. Боль становилась чуть слабее и кровь переставала течь. И все же раздробленная кость не могла самостоятельно встать на место, поэтому полностью залечить рану было невозможно и любое движение причиняло боль.

Пока Рехей был занят важным делом, он уделял совсем немного внимания разглагольствованиям противника, а уж что творится за пределами ринга вовсе не слышал и не видел. А там тем временем подбадривал его мастер Колонелло.

— Бесполезно, — победно улыбался Луссурия. — Этот парень уже готов, я сломал его.

— У него еще есть правая рука! — возразил Колонелло.

Слова мастера заставили поднять голову. Рехею как никогда нужна была поддержка. Чтобы кто-то сказал, что ему требуется сделать. Противник был слишком силен. Колонелло дал это — просто ударить правой рукой. Правый кулак сильнее, а значит, может получиться. Но в душе Рехея тихий голос шепнул, напоминая о пронзившей руку пике: «А если не выйдет?». Боксер отмахнулся от этих мыслей, а голос стал настойчивее: «Ты умрешь».

— Ну и какая скотина безответственная оставила спящего ребенка на холодном асфальте, — донесся до него вкрадчивый голос пришедшей-таки Акиры-чан.

Несмотря на то, что голос был негромкий, за рингом стало тихо.

— Ладно, об этом я поговорю позже, — вздохнула она и крикнула. — Спасибо! Уважуха тебе, мужик с зеленым ирокезом! Прости, не знаю, как тебя зовут. Спасибо, что подождал и не стал добивать.

— Имото, ты точно за старшего брата Сасагаву болеешь? — донесся до боксера сомневающийся голос Тсуны.

— Точно-точно, — подтвердил ее голос, приблизившийся к рингу. — Здорово же тебя потрепали. Уверен, что сможешь продолжить?

— Уверен! — Рехей не сомневался ни секунды дав ответ. — Что мне делать? Я его не вижу! Эти лампы меня слепят!

— Тогда просто расхреначь их к чертовой матери, — голос Акиры-чан был спокойным, но выражения выдавали крайнюю степень злости.

Рехей недоуменно застыл. Лампы ведь метрах в двадцати над головой. До них не достать.

— Акира-чан, что ты здесь делаешь? — донесся удивлённый голос Ямамото.

— Я, как и всегда, его тренер. Сколько было таких боев, а, Рехей? Конечно, противники были слабее, но сильный соперник даст возможность двигаться дальше. Твоему противнику тоже наверняка не в кайф сражаться, когда он считает себя сильнее, еще и заранее превосходство имеет. Он ведь больше болтал, чем дрался, да? Соберись. Покажи ему настоящий бой! Потому что боксеры умеют драться!

Напряженный Рехей, до того стоявший, как на иголках, метавшийся мыслями в поисках решения, начал успокаиваться. Бокс был его гордостью и эту честь он запятнать не мог. Он медленно поднялся, ожидая, что противник атакует в такой момент, но Луссурия оставался на месте.

— Хм… — задумчиво протянул его певучий голос. — Твои движения, даже когда ты просто пружинишь на месте, стали более уверенными.

— Направление ровно вверх, не промахнешься, — хмыкнула Акира-чан.

Рехей изготовился к удару. Сила поддавалась куда легче, чем раньше. Лишние мысли улетучились. Рехей был уверен, что делать, и он ударил ровно вверх, над своей головой. Сила выплеснулась легко и привычно, взорвавшись треском множества стекол. Лампы, все до единой, осыпались на пол и на самих сражающихся, не причинив последним вреда.

Рехей открыл глаза и вернулся в первоначальную стойку, прижав руки к себе.

— Открыл ты свои глаза или нет, мне всё равно, — сказал нормальным тоном переставший улыбаться Луссурия, разводя руками. — Но твой удар смог разрушить лампы, это впечатляет.

— Победа будет моей, — сказал ему боксер.

— Не говори такие смешные вещи, — уже не насмешливо, а вежливо обозначил улыбку Луссурия. — Даже если ты можешь совершить такой удар, у тебя недостаточно навыков, чтобы достать меня.

Рехей совершил выпад, но противник легко ушел в сторону, продолжая кружить вокруг. Боксеру приходилось вертеться во все стороны, пытаясь не дать тому зайти за спину и самому не попасть под удар. Скорость Луссурии впечатляла. Как и в спаррингах с Акирой-чан, вроде бы сейчас достанешь, но стоит только протянуть руку, и он выскальзывал, как рыба в воде.

— Мне в самом деле, не в кайф, как вы выразились, но это не значит, что есть хоть какой-то шанс на победу. Раньше я просто игрался, — говорил Луссурия, успевая избегать атак.

Но теперь нельзя было сказать, что он играет.

Рехей почувствовал приближающийся удар и смог собраться, чтобы принять его. Защититься руками он не успел, но сконцентрированная сила на правой щеке уменьшила урон, и боксер устоял на своих двоих.

— В прошлый раз ты не всю энергию передал в кулак, — донесся до него голос Колонелло. — Сконцентрируй больше силы в своем кулаке, кора!

Подбадривая себя криком, Рехей атаковал. Движения противника он видел, но даже не думал подловить его. Он приготовился разбить железный щиток на коленной чашке Луссурии. Противник на атаку ожидаемо ударил левой коленкой. Кулак соприкоснулся со сталью и уже знакомая пика пронзила его правую руку.

Рехей упал на ринг, не сдержав рева боли. Обе руки теперь были небоеспособны. Сконцентрировать всю силу в кулаке по одному лишь желанию оказалось не так-то просто.

Луссурия вновь остановился прямо рядом с ним, безбоязненно взирая сверху. Опасаться ему действительно уже было нечего.

— Какой прелестный был крик, — сладко пропел он.

Рехей с трудом приподнял голову, стараясь не опираться на руки, и посмотрел на мастера Колонелло. Тот молчал. Это действительно был конец.

— Вро-о-о-ой! Сколько нам еще ждать?! — напомнил о себе Скуало.

— Ох, прекрати орать, — ответил ему Луссурия. — Я справлюсь и без твоих подсказок.

— Какой уже раунд? — спросила Акира-чан.

Луссурия недоуменно повернул к ней голову, а Рехей с горечью ответил:

— Э-э-э… второй, наверное. Прости, Кира-чан, до третьего я не дотянул.

— А так хвастался, — улыбнулся на это Луссурия. — Видишь, даже с таким ударом, ты мне не ровня. Если хочешь остаться жив — сдавайся.

— Да-а-а, — протянула девочка. — Тут либо, в правду, сдавайся, либо вставай и действуй, отлеживаться нельзя. Гонга здесь нет.

— Даже если я встану, я не смогу больше нанести удар, — возразил Рёхей, не в силах сказать заветных слов.

— Вначале встань, а потом переходи к третьему раунду, — боксер дернулся, вспомнив, что требуется выполнить в этот момент. — Просто сделаем этот раунд коротким. Если он не хочет, чтобы ты прикасался к нему, то и не надо. Твой удар смог разбить лампы, к которым ты не прикасался.

Рехей подтянул к себе ногу и поднялся, опираясь на нее. В чем он мог быть уверен, так это в том, кто знает, что делать. Он набрал воздуха в легкие и заорал во всю мощь:

— ЭКСТРИ-И-ИМ!

Сила поддалась легко и хлынула резко, пронзая тело со всех сторон маленькими безболезненными уколами. Световой поток был настолько велик, что вырвался наружу. Тело буквально стало ощущаться раз в пять легче. Он чувствовал, как мелкие раны стягиваются новой кожей, как исчезает с шипением ожог на груди от троса вокруг ринга, как перестают зудеть ушибы и гораздо меньше стреляют болью руки. Все присутствующие же имели возможность наблюдать, как кожа боксера засияла желтым светом, будто подсвеченная изнутри.

— Ты научил его такому, Колонелло? — напряженно поинтересовался Реборн, рассматривая боксера, который казалось заново ожил.

— Нет. Это он сам, — таким же тоном ответил ему аркобалено с голубой пустышкой.

— Теперь пора! — взревел Рехей, перекричав всех и объявил: — Третий раунд!

«Один удар, Рехей. Скорей всего у тебя будет всего один удар. Противник не даст тебе провести второй. Если хочешь все закончить и победить, вложись в него на полную. Твое тело после пресыщения пламенем восстановится и будет заряжено, как батарейка. Надо лишь выпустить все одним махом. Но вначале — обманный маневр».

Свечение погасло, впитавшись в кожу. Луссурия продолжал ухмыляться. Он-то знал, что провести удар кулаком в открытой перчатке боксеру не даст и сосредоточился на том, чтобы не попасть под него. Луссурия скользил, уклоняясь от атак и сохраняя необходимый безопасный минимум расстояния, как вдруг удар прилетел откуда не ждали — сюрприз настиг его коленом в живот.

Луссурия сжал зубы, но улыбаться не перестал — потребуется много таких ударов, чтобы причинить ему вред. Но стоило ему лишь поднять голову, как прямо у него перед глазами Рехей замахивался светящимся желтым светом кулаком.

Луссурия успел сделать шаг назад, выставил руки в защитном жесте и сжал зубы, так как концентрированная сила была явственно ощутима. Опыт подсказывал ему, что удар будет страшным и уклониться от него с такого расстояния и за такое короткое время невозможно. Рехей провел прямой удар прямо перед собой, пусть противник стоял в метре от него, и вложил в него все. Снова полыхнуло светом так, будто включились прожекторы, заслепившие всех, кто уже снял темные очки. Впрочем, сразу же раздался такой грохот, что зрители отбежали или отпрыгнули от ринга подальше.

Ринг разрушался. С ужасающим скрипом гремели стальные составляющие. Когда все было закончено, Рехей стоял посреди металлолома. Он потирал плечо, на которое упала одна из крепежных балок.

Две девушки-судьи, которых волна задела лишь краем, также пострадали от обрушившегося ринга, но никак это не прокомментировали. Кажется, они были потрясены, как все остальные, и просто смотрели на одинокую фигуру боксера в окружении гор железа.

Покореженный метал сдвинулся и из-под завалов с трудом вылез постанывающий Луссурия. Он был не просто сильно потрепан. Руки его, от кисти до локтей, красовались огромными ожогами, в которых было видно открытые мышцы. Кровь с них обильно стекала на майку и кожаные брюки. Всему остальному было совсем немногим легче. По внешнему виду, противника будто долго волокло за едущей машиной, но Луссурия все еще был жив.

— Гха… — тяжело выдохнул он, заметив свалку железа.

— А-А-А-А! — неожиданно закричал Рехей, схватившись руками за голову, отчего все заволновались, совершенно не понимая причин такого поведения. — Я разнес его! Я разрушил ринг!

Луссурия хохотнул и тут же застонал от боли. Этот необыкновенный ребенок переживал о груде разрушенного железа, а не о недобитом противнике!

— Еще не все, — скривился в улыбке Луссурия. — Я часть Варии! Я еще могу сражаться.

Все спасшиеся от завалов наградили его весьма скептическими взглядами. С такими руками он может использовать лишь ноги, но одно движение рук или принятый на блок удар, и тот зайдется криком от боли. Луссурия и так с трудом поднялся на ноги, прижав кисти к груди, а уж принятое подобие стойки выглядело бахвальством. Даже если удар будет скользящим, Луссурию согнет от боли. Руки Рехея были тоже не в лучшем состоянии, но он по крайней мере не истекал кровью.

— Вперед, давай продолжим! — голос у Луссурии тоже срывался.

Противник боялся, хоть и пытался это скрыть. Было бы достаточно одного обычного удара, но Рехей не спешил атаковать. Добивать противника он действительно не привык, да и нечестно это было бы, а потому застыл в паре метров от него, как и Луссурия ранее.

Рехей неотрывно смотрел на противника, а потому заметил странный свет за его спиной. На скорость реакции боксер никогда не жаловался и также особо не думал, прежде чем что-то сделать. Он прыгнул вперед, толкнув плечом Луссурию в живот и повалив того на землю. Сверху просвистел самый настоящий огонь, слегка опалив Рехею спину. Но это было ничего, по сравнению с тем, что странный летящий снаряд оплавил груду сваленного домиком железа.

Луссурия охнул от боли, но все-таки скинул с себя противника и смог с трудом подняться на ноги. Тяжело дышащий Рехей сделал то же самое и они вновь уставились друг на друга.

— Гола Моска, — тихо и с угрозой произнес Луссурия, не рискуя теперь поворачиваться спиной к союзникам. — Я еще не проиграл.

— Братик! — разнесся испуганный выкрик Киоко, бежавшей к всеобщему скоплению людей.

Рехей вздрогнул и повернулся к сестре лицом.

— Девочки искали Колонелло, поэтому я проводил их сюда, — пояснил непонятно откуда взявшийся Савада Емитсу, предостерегающе смотря на варийцев.

Киоко остановили, не дав подбежать к Рехею. Хана, которая шла следом за ней, опасливо оглядывалась вокруг. Сам боксер и его противник так же стояли друг напротив друга.

— Ты! — голос Луссурии стал еще более высоким, чем обычно. — Ты боксер! Ты не можешь бить ногами!

— Это был не чисто боксерский поединок! — возразил ему оскорбленным тоном Рехей. — Это было честно!

— Господи… — протянула Акира, закрыв глаза ладонью.

— На этого извращенца смешно смотреть, — растянул губы в широкой улыбке блондин с диадемой на голове.

— Довыпендривался, теперь не ной! — крикнул ему Скуало.

— Это конец, — подтвердил коротышка в капюшоне. — Луссурия, у тебя нет шансов защититься от такой атаки, а на твое лечение в любом случае уйдет много денег, после того, как это услышит босс. Поэтому не трать хотя бы наше время.

Растянув губы в невеселой усмешке, Луссурия сорвал с шеи цепочку с половиной кольца и бросил ее Рехею.

— Только в дань твоему потенциалу, мальчик, — сказал он.

Рехей серьезно кивнул, принимая это. Ошарашенные судьи провозгласили победу и назначили следующий матч.

* * *

— Считай поступок Рехея благодарностью на то, что ты его сразу не добил, — влезла я в эту идиллическую картину признавших друг друга соперников, продолжая держать Ламбо на руках. — И обязательно передай привет своему мега-важному боссу от меня.

Луссурия бросил на меня непонятный из-за стекол темных очков взгляд, а потом вновь посмотрел на Рехея.

— Не каждый сможет высвободить такой пылающий удар. Если бы ты не был нашим противником, ты мог бы присоединиться к моему отряду Солнца.

— Нет! — резко и отрывисто, как умел, ответил ему Рехей. — За моей спиной уже стоит небо, и я отдал ему свои кулаки.

Позади тут же донеслись восторженные вопли подрывника:

— Джудайме! Это потрясающе! Мы сделали это! Готов признать, ты не такой уж беспомощный, голова-трава!

Я постаралась остаться непроницаемой в лице, но видимо, над этим еще следовало поработать, потому что Луссурия вновь посмотрел на меня с намеком на улыбку. Наградив боксера еще одним долгим взглядом, вариец отправился к своим.

Я ведь скрываю свое пламя. Хотя, он может помнить, как я его демонстрировала его боссу… Но он же ничего не сказал, верно? Конечно, если он ничего не сказал, то это не значит, что не понял, но лучше пусть молчит.

Провожая спину Луссурии, на которой через черную майку проступал немалый набор мышц, я нахмурилась. Не понравилось мне увиденное ранее. Если у них в порядке вещей ударить в спину союзника, то разве можно с ними вообще иметь какие-то дела? Правильно ли поступила я из будущего, когда сделала боссу Варии одолжение и тем самым дала основание для сотрудничества? Я бы даже не задумалась над ответом, если бы не видела реакцию остальных варийцев. Нет, они не накинулись на здоровяка в противогазе, ничего ему не сказали, но взгляды практически всех, кроме коротышки в капюшоне и блондина с челкой до кончика носа, говоряще скосились на него. Поэтому я уверена, что разборки будут.

Варийцы быстро покинули двор все вместе. Они не наша юная команда, поэтому сор из избы выносить при чужих не станут. Потом, в отеле, скорей всего при судействе своего босса — это да, это вполне вероятно.

Повернувшись к нашей толпе, я застала любопытную картину. Киока приставала к Тсуне, задавая тому наводящие вопросы: «Что мой братик тут делает?». Братец мялся и экал, пока ему не пришли на помощь Гокудера с Ямамото, соврав про матч сумо. Ложь была очень плохой, но, мне показалось, Киоко сам процесс понравился. В смысле, смотреть в перепуганные и растерянные, но такие бесстыжие, по ее мнению, глаза. О, она прекрасно понимала, почему ее братик здесь.

Рехей подошел к Тсуне и протянул тому полное кольцо:

— Держи, Савада.

Братец принял его и положил в коробку с гербом на темной крышке. Я переглянулась с Рехеем, понимая, что это значит. Этот жест… «Я вышел за тебя на бой, но кольцо у себя не оставлю». Может, Рехей хотел сказать что-то другое, он часто что-то делает, повинуясь внутренним желаниям, которые иногда даже не может обосновать вслух.

— Одно… есть… — разглядывая кольцо на темном бархате, завороженно произнес Тсуна, не замечая наших переглядываний.

— А теперь идем домой! — провозгласил Рехей и первый двинул в путь.

Все парни тут же возбужденно загалдели о «первой победе», «стремительном успехе» и прочем, двинувшись по домам. Рехей потянул за собой Киоко, Хана все еще недоуменно оглядывалась.

— Отец! — услышала я голос Тсуны, и обернулась узрев, как братец подошел к скромно и незаметно стоящему в сторонке Емитсу. — Зачем ты привел сюда Киоко-чан?!

— Она прелестная девочка, — разулыбался тот, включив дурачка. — Прямо, как мама в ее возрасте. Но Хару тоже милая. Ты популярен у девочек.

— О чем ты говоришь?! — вскипел братец на попытку уйти от разговора. — Мне нужно много чего у тебя спросить и тебе рассказать!

— Да, уверен, тебе тоже… — протянул Емитсу, а затем изобразил быстрый поклон: — Прости, но мне некогда.

Папаня неожиданно быстро подошел ко мне, продолжавшей греть уши, нагло забрал из рук спящего Ламбо и всучил в руки растерявшемуся Тсуне, который чудом того удержал.

— Я очень извиняюсь, но позаботься об этом мальчике, пока ты здесь. И поздравляю с победой! Папочка пока не может вернуться домой, у него дела, поэтому будь хорошим мальчиком! — с улыбкой замахал он рукой, уже повернувшись, чтобы уйти.

— Эй, не поступай так! — отчаянно крикнул ему вслед Тсуна. — Не убегай!

Папаня проигнорировал его, вместо этого пристав ко мне:

— Кира-чан… — начал было он, но я быстро сориентировалась.

— Прости, то-сан, но мне некогда! Нужно помочь Рехею обработать раны! — и я побежала догонять ушедших вперед парней.

— Она снова сделала это, — услышала я хмык Реборна и замедлилась. — Ты не понял? Она просто издевается над тобой в отместку. На самом деле, она очень похожа на тебя.

Что ответил на это Емитсу, мне было не суждено услышать, так как они заметили, что я практически стою на месте. Поэтому я поспешила действительно догнать остальных.

— Кстати, Кира-чан, где ты была? — заметил мое возвращение Рехей. — Я думал ты придешь раньше.

— Встретилась с одним кретином, — тут же помрачнела я, пристроившись рядом.

— Кретином? — с непониманием переспросил Ямамото.

— Это с Хибари что ли? — со знанием дела переспросил Гокудера, явно находящийся в хорошем расположении духа.

— Нет, — мотнул головой Рехей. — Хибари — осел. Я — дурак, а Ямамото — идиот. Значит, это кто-то новый?

И с интересом на меня уставился. Опешив от его логической цепочки, построенной исключительно на моих редких эмоциональных высказываниях, я уклончиво ответила:

— Вроде того. Только Кее ни слова о том, что я так говорю.

— Боишься, — ухмыльнулся Гокудера.

— Нет, он просто не любит, когда я так выражаюсь… и пытается отучить.

Рехей улыбнулся, увидев выражение моего лица. Затем неожиданно закинул правую руку мне на плечо, заставив пошатнуться и выдал довольно:

— Кира-чан, я победил!

На что я не могла не ответить улыбкой:

— Ага. Я горжусь тобой.

Такой момент прервался обычным телефонным вызовом. Хм, начинаю подумывать поставить на мелодию что-то пафосное, вроде гимна школы, как у Хибари. Посмотрев на дисплей, я выдохнула:

— Зря его вспомнили, — нажала на прием и приложила к уху. — Слушаю.

— Где мой байк? — сходу мрачно вопросил меня замогильный голос.

— А что сразу я? — тут же возмутилась я, отойдя от толпы чуть в сторону. — Как будто кто-то другой не мог выкатить твой байк из гаража!

— Ни у кого другого столько борзости нет, — припечатал Кея. — Мстишь, зверек?

— За что? — фыркнула я. — За то, что ты ведешь себя, как осел? Так я уже привыкла.

— За такие слова я забью тебя до смерти, — пообещал он довольно спокойно.

— К счастью, технологии еще не позволяют сделать этого по телефону, — флегматично пожала я плечами, хоть он этого и не мог видеть. — А в ближайшее время я с тобой встречаться не собираюсь. Кстати, байк угнал Мукуро.

Передав ему адрес дома рядом со школой, у забора которого мы оставили его мотоцикл, не дожидаясь еще угроз, я быстро сбросила вызов и вновь присоединилась к толпе, начавшей уже расходиться.

Гокудера и Ямамото свернули к себе, Хана продолжала идти следом за Киоко, а я намеревалась проследить, что Рехей добрался до больницы. Слава богу, тревожный пакет с вещами первой необходимости, который я еще днем спрятала под забором школы, не пригодился.

Меня все еще слегка потряхивало, а сердце колотило в груди. Зрелище, когда человек, которого ты знаешь и который тебе дорог, стоит перед лицом опасности весь избитый и израненный, не может оставить спокойным и равнодушным. Наверное, я еще пожалею, что в таком лихом состоянии так разговаривала с Кеей, но не сейчас.

Рехей вел себя, как обычно, улыбался и был очень бодр. Хана придержала меня за руку, когда Киоко хотела пройти следом за Рехеем в приемную врача.

— Кира, ты знаешь, что это там было? Это все очень подозрительно знаешь ли… — прошипела она тихо, но уверенно. — Если вы ввязались в какую-то передрягу со взрослыми странными людьми, то вам лучше все прекратить.

Я не смогла сразу найти ответа, чтобы объяснить происходящее хоть как-то и успокоить ее, как вышел врач и попросил нас присесть на скамейку в просторном и пустынном зале перед приемной.

Бросив взгляд на огромную пальму в кадке, сажусь рядом с Ханой и Киоко, которую все-таки не пустили к Рехею. Людей тут не много, только один мужчина и женщина. Мужчина читает газету, и я скашиваю туда глаза, ища какую-то идею или подсказку на вопрос, что же мне сказать Хане. Да и имитация занятости может потянуть время.

Я не знаю, какого дьявола Емитсу привел девочек в школу поздно ночью. Это явно было сделано с идеей придания Рехею мотивации, хоть и запоздало. Больше бокса, Рехей предан только сестре. Она — его слабое место. Ради Киоко Рехей готов вывернуться наизнанку. Как опьяненный солдат он будет сражаться на всю, не взирая ни на что. Киоко это понимает, потому и смотрит несчастным взглядом на сложенные замком ладони так, будто готова расплакаться. Она наивная, но не дура, чтобы не понимать этого. Тем более она знает про мафию и видела раны брата. Черт, почему Емитсу свалил?! Он сам должен был это разгребать!

— В эти дни часто снятся кошмары и безумные сны, разве не так? — вдруг спрашивает мужчина, сидящий на соседней мягкой скамейке, и я обращаю внимание, что он читает сонник. — Хотя знаки в ночных видениях зачастую толкуются совершенно обратно.

Он поднял свои светлые, будто белые, глаза… и я пропала. Осознала себя уже дома, лежащей в пижаме на своей кровати. В памяти какие-то обрывки, за которые сложно ухватиться, будто за ускользающим после пробуждения сном. Я ощущала сильную сонливость и только неправильность воспоминаний удерживала меня в полусне. Ведь перед тем, как поспешить на бой хранителей Солнца, я встретилась с боссом Варии, а не готовилась ко сну. Этот диссонанс вводил в недоумение. В конце концов, я перестала понимать, что из этого было сном, а что явью. На самом ли деле я встретилась с Занзасом или это тоже был сон, каким казался все больше расплывающийся поединок хранителей?

Непонятно откуда взявшаяся ладонь накрыла мой лоб. Распахнув глаза, я встретилась взглядом с Мукуро, на лице которого расплылась извечная змеиная улыбка. В голове чуть прояснилось. Сонливость отпускала.

— Я знал, что это произойдет, — как всегда мягко сказал он. — Любые ошибки скроет Туман, он же и развеет его.

Он лежал на боку справа и вскоре я поняла, что после нашего забега у него должно быть мало сил. Но сказать по этому поводу я ничего не сказала. Без него, что бы было со мной…

Мы некоторое время лежали молча. В голове все больше прояснялось, поэтому я не спешила прогонять разноглазого с моей кровати.

— Это так Емитсу решил вопрос с вовлечением гражданских? — тихо спросила я потолок. Ответ мне не требовался.

— Любимая младшая дочь не должна видеть крови, в которой постоянно ходит мафия, — с тихим смешком ответил Мукуро.

— Ты поможешь Киоко и Ханне?

— А надо?

Этот вопрос заставил меня задуматься. Мне не понравился данный ход в мою сторону, но может девочкам будет так только лучше? Они не должны были видеть этого боя, не должны были знать про мафию, вообще просто там не должны были быть. Но они там УЖЕ были. Вария их видела и судьи тоже, а значит они уже вовлечены. Конрад говорил, что гражданским мафия предпочитает не вредить, если этого можно избежать, и не вовлекать в свои дела. Если они ничего не знают, то могут жить своей жизнью. Но Киоко — сестра Рехея. Она, благодаря родителям, как и он, там уже с рождения. Я ей уже достаточно рассказала, поэтому как бы то ни было, я не хотела ей врать, ведь правда в любом случае всплывет. Иногда неведение спасает, но не тогда, когда ты замешан во всем, как минимум по колено, и множество твоих знакомых связаны с мафией. Ханна слишком умна и прозорлива, чтобы рано или поздно выпытать у Киоко что-то, но она может предпочесть сделать вид, что ничего не знает.

— Можешь сделать так, чтобы эти воспоминания к ним вернулись, если они этого сильно захотят? — спросила, повернув голову вновь в сторону иллюзиониста.

— Не пожалеешь об этом потом? — шепотом поинтересовался разноглазый.

— Они пока что не часть мафии, но Киоко уже где-то на периферии. Мы с Ханой похожи. Она не удержится и начнет вникать. — Подумав, добавила: — Пусть хотя бы у них будет нормальное детство.

Мы еще немного полежали в тишине и, когда я поняла, что уходить Рокудо никуда не собирается, то сказала:

— Один раз случайность, я ничего не сказала, второй раз совпадение, если третий раз ты залезешь ко мне в кровать, я могу не то подумать.

— Только подумать? — с наигранной обидой произнес этот прохвост.

Я была уверенна, что все эти его заигрывания — наносное. Пыль в глаза. Он внимательно следил, что и как я делаю, как говорю, как при этом меняется выражение лица. Может быть, Кея прав и он просто хочет показаться с хорошей стороны, но вряд ли это чтобы усыпить бдительность. Это тоже не конечная цель.

— Я бы сейчас очень хотела поспать, — сказала я. — В одиночестве.

— Вот так всегда, — горестно вздохнул он, поднимаясь на ноги. — Как что-то сделать, так я первый.

— Иди уже, прохвост, ты и так сегодня замотался, — улыбнулась я, сев на кровати. Подумав, добавила: — Спасибо.

Он обернулся, чтобы бросить на меня непонятный взгляд, но так ничего и не сказал, быстро перекинув себя через подоконник.