Между небом и землей (гет)

— Драко, ты знаешь способ пробраться туда?

— Поместье ненаносимо, и я думаю, что Лорд поставил защиту на случай моего появления, — задумчиво ответил он.

— Но ты же способен его обнаружить? — спросил Ремус.

— Думаю, да, но прорваться туда практически невозможно.

— Что ты имеешь в виду, говоря: «практически»? — Сириус изогнул бровь, ликуя, что есть хоть какая-то капля надежды.

Драко ушел в себя, переосмысливая все возможности, но как ни старался, оставалась всего один-единственный выход. Присутствующие в разговоре смотрели на него вопросительно.

— Я вряд ли сейчас смогу воспользоваться этим проходом, меня ведь отлучили от семьи за предательство, — после размышлений сказал он. — Единственный камин, способный перенести в поместье, находится в Боргин и Беркс, так как мой отец имеет дела с ними, — при слове «отец» лицо Драко внезапно исказила брезгливая гримаса, что не могло не удивить.

Раньше он мог без труда аппарировать в Малфой-мэнор и оттуда, но сейчас это было нереально.

— Вряд ли Люциус оставил эту сеть включенной, — сказала Тонкс. — Драко прав, такую ошибку сложно совершить.

— Все равно стоит это проверить, — рассудил Ремус наперекор жене. — Будем надеяться, что он как раз и совершил эту самую ошибку.

Драко объяснил, как найти поместье, с этим проблем не было, но попасть внутрь не представлялось возможным, однако, как сказал Артур Уизли, на вооружении Ордена были несколько магических тайн, известных лишь узкому кругу, способных преодолеть довольно сильную защиту.

— Нужно собрать армию, их слишком много, — решительно произнес Кингсли Бруствер.

Темнокожий мужчина, когда-то охранявший маггловсковского министра, начал обсуждать с МакГонагалл привлечение большего количества бывших учеников и их родителей, готовых сразиться в этой финальной битве. Подключилась Флер, предложившая связаться с Шармбатоном и Дурмштрангом. И хотя последняя школа выпустила больше всего Пожирателей Смерти, шанс набрать максимум людей все же включал её в список. Разбитые, но работающие часы Большого зала, превратившегося в захламленное сломанными предметами мебели поле битвы, показывали восемь часов вечера. Волшебный потолок, обычно отражающий погоду снаружи замка, был пуст, чары растаяли под напором заклятий, и теперь можно было разглядеть трещины серого камня. Это древнее волшебство вряд ли кто-то сможет восстановить. Мадам Помфри носилась от одного раненого к другому, запасы противоожоговых мазей, гелей против ранений и Костероста резко сокращались, но, в целом, всё было не так плохо, пока...

Возможно, у них уже не было шанса, но сидеть, сложа руки и просто так бездействовать, позволив Лорду завладеть силой четырех стихий, было бы непростительно. Большая группа людей, не получившая ранений, ушла за территорию замка, чтобы аппариировать в дома и школы будущих воинов стороны Света. Гарри, Рону, Гермионе оставалось только ждать. Они переместились в дальний угол, где стоял развалившийся преподавательский стол, и завели тихий разговор.

— У нас остались клыки Василиска, они в Выручай-комнате, — сообщила Гермиона, вытирая каменную пыль с лица рукавом такой же запыленной мантии.

— Это не очень удобный способ уничтожить змею... — задумчиво протянул Гарри, поглядывая на разрушенный стул, на котором когда-то восседал Дамблдор.

— Ты думаешь об адском огне? — спросил Рон.

— Нет, это слишком опасно... — неуверенно произнесла Гермиона, закусив губу; она вспоминала все способы уничтожить крестраж, быть может, что-то прошло мимо её зорких глаз при изучении книги, которую она стащила из кабинета Дамблдора. — Вы же помните, что Анна и Снейп едва не погибли...

— Меч Гриффиндора? — вопросительно посмотрел на друзей Гарри.

— Но его забрал Крюкохват, Гарри! — опроверг Рон.

— Мы все еще можем достать его из распределительной шляпы.

Друзья задумались, ведь правда, он же никогда не хранился в шляпе, она просто перемещала меч в нужный момент, была порталом. Окрыленные идеей, они вскочили с места и подлетели к профессору МакГонагалл.

— Нам нужен пароль от кабинета директора.

Она вопросительно оглядела троицу. После ухода Северуса в мнимую отставку, пост директора занимал Амикус Кэрроу, одновременно преподавая защиту от Темных Искусств. Предмет, по сути, превратился в Темные Искусства.

— Я, увы, не знаю его, — произнесла МакГонагалл печально. — Кэрроу сбежал из замка, когда началась бойня.

— Есть ли шанс как-то туда попасть? — не опускал руки Гарри, когда другие заметно сникли.

МакГонагалл на мгновение задумалась.

— Возможно, вам просто стоит попросить горгулью, — неуверенно произнесла она. — Но что вам нужно в кабинете директора?

— Нам нужна распределительная шляпа, профессор, — подхватила Гермиона, ожидая этого вопроса.

Профессор несказанно удивилась. Но в следующий момент друзья объяснили возможность появления в ней меча Годрика Гриффиндора. И она знала об этой возможности.

— Что ж, я полагаю, вам бы не мешало еще посоветоваться с Альбусом.

Сначала никто не понял её слов, затем ребята вспомнили о портрете погибшего директора, после этого направились в сопровождении МакГонагалл в сторону круглого кабинета. Подойдя к горгулье, она вежливым голосом попросила её открыть проход на лестницу, но та даже не шелохнулась.

— Прошу вас, — вступил Гарри умоляюще, — от этого зависит сохранность школы.

Но каменное изваяние никоим образом не реагировало. Ушло много времени на бесполезные уговоры, от которых приходило странное ощущение, что ты разговариваешь с камнем, возможно, в этом была доля правды — то была странная неуместная ирония, прозвучавшая из уст Рона.

— Эй, вы там! Хватит шуметь! — послышался хрипловатый голос откуда-то справа.

— О, мистер Бёрджесс, — обратилась МакГонагалл к висевшей неподалеку картине хмурого волшебника, который обычно хаял каждого, кто нарушает тишину в этом коридоре.

Сейчас он был явно не в духе после того, как замок гремел взрывами и содрогался от баталии чуть меньше суток.

— Вы знаете пароль?

— И что с того? — грубо ответил тот, нахмурившись ещё больше. — Я не имею права разглашать его, если директор сам не удосужился вас предупредить.

— Последний директор Хогвартса — Пожиратель Смерти! — вскрикнул Гарри так громко, что изображение старика вздрогнуло .

Гермиона положила руку Гарри на плечо, призывая к спокойствию. Отвратительная гримаса презрения в сторону присутствующих от этого портрета дала в очередной раз понять, что он учился когда-то вовсе не на Гриффиндоре.

— Сэр, прошу вас, — снова делая голос смиренным, повторила попытку Гермиона. — Нам действительно нужно туда попасть, это очень важно.

— Я не буду выдавать пароли всяким г... магглорожденным, — поправился тот, глядя в сердитые глаза МакГонагалл.

— Гордон, будьте благоразумны, мы не собираемся нарушать ни чьих прав, но кабинет директора никогда не должен был принадлежать Амикусу Кэрроу!

Вредный волшебник презрительно фыркнул.

— Он и Северусу Снейпу не должен был принадлежать, несмотря на то, что он слизеринец! Это оскорбляет школу! — рычал он.

Никто не собирался отступать от уговоров и, в конце концов, портрет слизеринского декана, который кода-то очень давно преподавал здесь травологию, сдался.

— Пароль: Amicus Socrates, sed magis amica veritas*, — рявкнул он, устав с ними бороться.

— Спасибо, Гордон, — вежливо произнесла МакГонагалл.

Шляпа находилась на одном из самых видных мест, на полке возле держателей, на которых раньше крепился меч. Осторожно Гарри снял её с постамента и отдал в руки Гермионе.

— Гарри, мальчик мой, — послышался серебристый голос с портрета Дамблдора.

С какой-то странной печальной радостью Гарри заметил, что в кабинете не появилось портрета Северуса Снейпа, а значит, он был еще жив.

— Ты позволишь остаться с тобой наедине? — всё таким же сладостным голосом продолжил Альбус, оглядывая присутствующих.

МакГонагалл незаметно кивнула и предложила Рону и Гермионе незамедлительно удалиться. Гарри смотрел на картину: Дамблдор казался живым, просто заключенным в какую-то странную нарисованную тюрьму, в которой ему придется провести остаток вечности. Он взирал на него из-за своих неизменных очков-половинок, ждал, пока Гарри устроится удобно на кресле, которое придвинул поближе к портрету.

— Прости, что не могу предложить тебе чай, — улыбнулся он, взглянув на раму. — Я знал, что ты рано или поздно придешь. Думаю, мой мальчик, пришла пора открыть тебе кое-что.

Гарри посмотрел внимательно на Дамблдора, что еще он скрывал? Конечно, этот старый волшебник вечно плел паутину интриг, играл в шахматы, главной фигурой в которых был Мальчик-Который-Выжил.

— Профессор, в этом нет смысла, война проиграна, — опустошенно произнес Гарри.

— Война не окончена, пока последний из нас не сложит палочку, — многозначительно ответил Дамблдор. — Я должен показать тебе последнее воспоминание, — прерывая задумчивую паузу, продолжил он.

— Воспоминания о Томе Риддле?

— Оно связано с ним неразрывно и связано с твоей судьбой, мой мальчик. Память принадлежит Северусу Снейпу.

Портрет Дамблдора открылся, показывая Гарри потайную нишу, где находился прозрачный сосуд с серебристым содержимым...

* * *

Северус шел сзади, ощущая на своей спине приставленную палочку Беллатриссы. Лёгкой походкой шагом впереди плыла Анна. Легкая поступь серебристой лани не выдавала страхов, шагов не было слышно. Поднятая вверх голова выражала готовность. Странное одеяние на ней: невесомое белое платье на тонких едва различимых бретельках, облегающее фигуру, доходящее до щиколотки — платье, в которое её заставили облачиться... Оно придавало ей вид ангела. Ангела, идущего на смерть. Сначала Анна отказывалась это надевать, но Беллатрисса ехидно указала палочкой на Северуса, и ей пришлось подчиниться.

...Последние часы вместе были сокровенной любовью, в которую они погрузились с головой, отдавая души на растерзания прелюбодеянию — последнему шансу в их жизни принадлежать друг другу физически, Северус заберет это время счастья с собой на веки. Это было божественное соитие, которое представлялось ему как дурманящий сон. Идя на смерть, они были счастливы, не считая, что на земле у них остались незаконченные дела. Хрупкое существо, способное проникнуть в душу и вылечить её, ясные глаза, оберегающие от страхов, такая простая и печальная улыбка вытащили к свету его отсыревшее от постоянного пребывания в смятении сердце. Анна спасла чудовищного монстра подземелий, освободила от боли и самобичевания, очистила почерневшую душу от грязи, подарила любовное покаяние. Совершенно разные, совершенно неподходящие друг другу, они разыгрывали спектакль любви ангела и демона под названием «жизнь». Одно нерушимое прекрасное чувство вылилось в неприкосновенное движенье к смерти. Северус постоянно думал о том, что не может мыслить так эгоистично, но он отчаянно хотел забрать её с собой, словно искуситель возжелал её кроткую прекрасную душу, открытую только для него. Забирая её с собой он не чувствовал вины, словно дарил спокойное счастье девушке, которой едва исполнилось семнадцать. Никто не смел забирать чужие жизни, но она шла за ним добровольно, смерено.

Вина...

Сколько ошибок совершила его грешная душа в жизни? Не счесть. Но один вопрос, мучивший Северуса, постоянно возникал в сердце: «Почему я, почему это прекрасное создание выбрало меня?». Он винил себя даже за неприметную внешность, ведь Северус не был красив; он всегда отличался худобой, еще в детстве его звали сальноволосым ублюдком, но его волосы никогда не были грязными, просто распадались на отдельные пряди, и ему, честно говоря, было плевать на это, но прозвище так и осталось. Бледность его кожи отнюдь не выглядела аристократично, скорее болезненно. Похожий на мать, он имел какую-то притягательную для Анны таинственность, которую отталкивал от себя в неверии, что она видит в нем мужчину. Его крючковатый тонкий нос и тонкие бесцветные губы придавали ему строгий вид. Только непонятно, как это милое, существо, по имени Анна могло польститься на ворона, всегда одевающегося в черное — грубого, несносного, холодного мужчину с тяжелым характером? Заслуживает ли Северус этого странного счастья? Глядя на неё, он вспоминал детскую маггловскую сказку «Красавица и Чудовище». Парадокс, минус и плюс, которые притянулись, и пусть эта присказка вновь доказала свою действенность, он все же не способен был поверить, что обладает любимой.

В огромном помещении, служившем Малфоям главной гостиной, не было мебели, её убрали, расчистив место для языческого жертвоприношения. Именно так будет выглядеть действие, которое должно произойти здесь. В комнате царил полумрак, лишь в центре под потолком висело несколько свечей, освещая импровизированную сцену. Северус ухмыльнулся; где же сам Мефистофель — главное лицо спектакля? Но Темного Лорда не было, однако по периметру огромного зала стояли фигуры в черных капюшонах, ожидая первого акта. Самые близкие слуги. Неужели Волдеморт решил сделать всё настолько театрально, показать в очередной раз свою власть Пожирателям? Как это похоже на него. Душегуб на пиру смерти найдет развлечение, поиграет в Бога, утвердится в этой роли; скоро он получит воистину божественную силу, уничтожит все живое... Северуса поражали эти мысли, которые не приносили никаких эмоций, страх вообще не существовал, словно его вычеркнули из списка эмоций, которыми он обладал. Лишь несвоевременная саркастичная ухмылка присутствовала на его лице.

* * *

Забавно до дрожи. Это какой-то спектакль, разыгрывающийся для голодного зрителя? Волдеморт превзошел все мои ожидания. Стоящие со всех сторон зрители так же были частью декораций жертвоприношения, их черные капюшоны скрывали от меня лица, но не эмоции. Кто-то, откровенно говоря, находился в состоянии предвкушения, мандраж в преддверии отличного зрелища. Были и те, в чью душу прокрался страх — эти Пожиратели встали с одной целью на сторону Лорда, чтобы их не прикончили, три или четыре, буквально зевая, ожидали времени, когда все это закончится. И лишь несколько человек испытывали какие-то странные эмоции, непереводимые, не имеющие смысла в этой ситуации. Увидев нас с Северусом, большинство испытали презрение...

Страх? Его испытывал только один человек в этом зале — им был мой отец. Сладко было играть с ним, когда этот предатель, подсунувший свою родную дочь для жертвоприношения, понял, что ему не скрыться под капюшоном. Влезть в его голову не составило никакого труда, но читать тонущие в отчаянном ужасе мысли было неприятно, они вызывали легкие рвотные позывы. Ну а где же сам ведущий церемонии? Где дирижер оркестра, управляющий инструментами страха, повиновения и благоговения, заставляющий души всех присутствующих играть рапсодию к смерти? Северуса отвели подальше, и двое Пожирателей приставили к его шее палочки.

— Всё будет хорошо, — послала я мысленно зачем-то, ведь знала, что ни один мускул на его лице не дрогнет до начала кульминации.

Надеюсь, он выдержит мою смерть, ведь вряд ли его убьют первым. Наконец, из второго входа появилось три фигуры, во главе процессии шел сценарист и главный актёр этого спектакля. Его изумрудная бархатная мантия — единственная, среди моря черных безликих одежд, растекалась о за его спиной длинным шлейфом. Мерлин, как драматично, он и костюмы подобрал! Я с ненавистью оглядела наряд на себе.

Я совершенно не ожидала, что встречу волну презрения в его сторону от Пожирателей. Что ж, скоро от них не останется и горстки пепла, когда Волдеморт обретет эмпатию. Фанатик даже своим вызывающим внешним видом доказывает нескрываемое безумие, но все же, большая половина присутствовавших благоговела, глядя на его размеренный шаг и длинный шлейф мантии; они готовы были броситься целовать краешек его одеяний. Беллатрисса заворожено смотрела на хозяина, у неё перехватило дыхание. Шедшие по обе стороны фигуры в черном облачении несли предметы, от которых и мое дыхание немного сбилось. Серебряный кинжал, больше похожий на средних размеров изогнутую саблю, сверкал неестественным металлическим блеском; словно натертый кровью единорога, он светился непонятными узорами, походившими на рунические символы. Воинственный меч судьбы — крупный кинжал — надменно возвышался среди других орудий убийства своей божественной холодной красотой, что не скажешь о втором предмете. Обтянутая в подряхлевшую кожу бутыль, напоминала вытянутую походную флягу — неприметный бледно-коричневый цвет и пробочная затычка. Немного же сохранилось воды из таинственного мертвого озера Шаруши. Я посмотрела на настенные часы, висевшие над главным входом в гостиную: до времени «икс» оставалось всего пятнадцать минут. Волдеморт оправдал наши с Северусом ожидания насчет вступительной пламенной речи.

— Верные слуги, — начал он с принижения присутствующих, на что некоторые отреагировали очередной волной брезгливости и презрения, а в ком-то читалась даже нотка ярости, — многие из вас ещё не посвящены в суть сегодняшнего события, я раскрою вам эту покрытую слоем веков тайну...

Северус скептически наблюдал за этим «трогательным» опусом. Переведя взгляд на меня, он понял, что и в моем сознании творится нечто подобное.

— Сегодняшняя ночь будет решающей для всех нас. Исход войны предрешен. После долгих лет, проведенных в поиске, я всё же нашел ответ, который переведет всех нас к полному контролю над человечеством...

Странно говорить обо всех, когда ты имеешь в виду лишь себя одного.

— В моих руках будет бессмертие и огромная сила, принадлежащая четырем стихиям: воде, воздуху, огню и земле...

Вот это уже больше похоже на правду, теперь Лорд говорил только о себе.

— Эта девушка, — взмахом руки он совершил пафосный жест в мою сторону, — сосуд силы и ключ к нашей безоговорочной победе. Противник непременно сложит палочки...

Кто-то из Пожирателей тяжело вздохнул, ожидая перехода к кульминации. Пролог воистину был скучным.

— Сегодня в полночь её бессмертие и сила перейдут мне.

Интересно, долго ли он готовился к своей распаленной речи? Абсурдность всего происходящего заставила меня вновь взглянуть на часы. Без двух минут двенадцать. Все, что меня интересовало — это как пройдет это «приобретение» бессмертия, как отразится на самочувствии? Пока Лорд занимал последний промежуток времени пояснением артефактов, словно лектор в академии, мы с Северусом изучали глаза друг друга. Уголки губ поднялись в улыбке, а мысленные слова: «Я люблю тебя», — коснулись сознания мужчины, передавая всё тепло и чистоту чувств. Мы были вместе, и до последнего шага оставалось всего несколько мгновений.

Я ощутила рывок где-то внутри себя, но не такой как при аппарации, температурный скачек во всем теле едва не вывернул внутренности наизнанку. Началось. Странное жжение с одной стороны и испепеляющий холод с другой, поднимались откуда-то снизу и растекались по судорожно трясущимся рукам. Мои глаза выражали полнейший ужас, словно меня засунули в мясорубку. Кожу кололо, рвало. От боли глаза закатились.

— Смотрите! — скомандовал Тёмный Лорд, и толпа по сигналу обратилась взглядами ко мне, а два Пожирателя по разные стороны от меня отпрянули, словно от прокаженной.

Улыбка Волдеморта, страшная, кривая, изуродовала и без того безобразное змееподобное лицо, открывающее миру тонкие клыки. Его красные глаза горели огнем страсти, желание обрести заветную силу нахлынуло на монстра кровожадной нетерпеливостью.

Ощущение, что все люди мира со своими тяжелыми, похотливыми, тянущимися скорбью и ненавистью эмоциями вонзились в мою голову... Это заставило пригнуться к полу и закричать от неистовой боли. Эмпатия входила в меня волнами, давая отдохнуть на долю секунды, но затем с новой силой оглушала страданием. Самые болезненные ощущения создавал лишь один человек, я видела, как Северус рванулся ко мне, но руки Беллатриссы и неизвестного, полного злобных чувств Пожирателя остановили его. Северус упал на колени, не в силах сопротивляться магии и цепкой хватке конвоиров, он протянул беспомощную руку в мою сторону. Его лицо заливал ужас и отчаяние, сковавшие лицо в искаженную гримасу боли. Страх в его глазах был орудием моих пыток, становилось только хуже. Тысячи кинжалов прокололи каждый сантиметр уставшего бороться тела. Еще немного и я потеряю сознание, но его взгляд уговаривал бороться изо всех сил. Страшное, всеобъемлющее нечто раскатывалось по конечностям, вставляя лезвия под ногти. Сколько я еще выдержу...

* * *

Беспомощно он тянул напряженную руку к Анне, мечущейся в агонии. Её лицо покрывала испарина, а бесконтрольные рваные движения, кажется, разламывали ей ребра. Её боль была практически ощутимой, страшной. Северус не видел её зрачков, лишь яркие белки, начинавшие странным образом сиять, отчего картина становилась всё более ужасающей...

— Анна... — его хриплый выдох не услышали даже Пожиратели, державшие его за плечи.

Её физическую... неестественную физическую истерику Северус практически ощущал на себе, он пропускал эту боль через себя. Каждый крик Анны заставлял его сердце делать неистовые скачки, что ускоряли пульс до несовместимого с жизнью. Северус слышал шум позади себя; казалось, что сборище убийц и предателей, наблюдавших эту страшную картину, ломающую тело и сознание бедной Анны, испытывали не какое-нибудь неудобство, а настоящий животный ужас, несмотря на то, что в их жизни было много ярких, наполненных Тёмной магией сюжетов, будоражащих душу. Но это, казавшееся поначалу простым Круциатусом, действо внушало испуг даже им — маститым служителям Лорда. Северус не мог поверить, что всё, что сейчас происходит — не ночной кошмар, коих он видел превеликое множество, но подобное оказалось невозможно представить. Не в силах справиться с опустошающей, режущей, убивающей болью, Анна схватилась за голову и закрыла светящиеся глаза. То, что произошло в следующий момент, Северус читал, наверное, только в книгах, словно нечестивый вселялся в измученную душу жертвы. Тело, уже неподвластное Анне, взмыло в воздух, и, словно на распятии, ее руки резким движением развелись в разные стороны, а голова встала прямо. На мгновение ему показалось, что её волосы словно плыли в воде, медленно перемещаясь в пространстве. Вспышка. Её обдало огнем, отчего ощутилась едва ли не осязаемая паника в толпе Пожирателей, готовых сбежать отсюда в любой момент. Северус знал, что Волдеморт наблюдает за ужасающей картиной в восхищенном благоговении, но не отрывал взгляда от Анны. Синее пламя в глазах стало расплываться по ее безжизненно висящему в воздухе телу. Новая вспышка света и зеленый луч вырвался из её груди, обволакивая ее со всех сторон, укрывая в кокон. Стихии окончательно обосновывались в ней по очереди, ломая болью. Она пришла в сознание в тот момент, когда сферическая аура вокруг нее поменяла цвет на голубой. По залу прошелся уничтожающий поток ветра, собираясь со всех сторон и точно так же, как и остальные силы, входил в тело с новым криком уничтожающей боли. Истошные вопли сотрясали сознание Северуса, ему хотелось избавить Анну от страданий, пойти на крайние меры, наслать смертельное заклятие, прекратить её муки. Но это было невозможно. Затем появилась стихия любви, температура в комнате заметно понизилась, но не до убийственного холода. Прозрачный мороз оплетал Анну едва различимой голубой дымкой, Северус почти слышал, как по комнате засвистела зимняя вьюга и внезапно увидел нечто, поразившее его в самую душу: сквозь панический страх и боль он разглядел, что тело Анны начинает серебриться. Оно будто покрывалось кровью единорога, только этот свет был такой невесомый, легкий; он облепил ее, показывая все очертания прекрасного юного тела, этот непроницаемый костюм создавал впечатление, что на ней совсем не было одежды, она исчезла, пропала куда-то, впиталась вместе с магией. Серебряная девушка уже висела в воздухе, не издавая ни единого звука. Анна застыла в пространстве, не ощущая силы земного притяжения. Серебряные искры вплетались в нее и пропадали где-то под кожей, вновь облачая её в невесомое платье.

Медленно, словно сплывая, существо заскользило вниз. Оно аккуратно коснулось земли и встало ровно, несмотря на перенесенные муки. Глаза Анны светились потусторонним огнем, завлекавшим своей неестественной красотой. Волосы словно стали еще белее, мерцали в собственном сиянии. Она стала еще прекраснее, но человеческая сторона будто испарилась. Северус смотрел на настоящую эльфийку из легенд, описанную, как прекрасную женщину, уводившую мужчин в лес за верной гибелью, манившую привлекательным таинственным светом глаз. Гробовое молчание раскатывалось по комнате волнами непонимания, шатких предчувствий. Анна посмотрела ему прямо в глаза и испугалась. Нет, не отторжения, Северус был в шоке от её новой, чистой, непорочной сущности. Чувство стыда охватило его, скомкало сознание, нарушило ход мыслей, он запутался, не понимал, кто перед ним. С трудом оторвав от него взгляд, она осмотрела свои руки и волосы, аккуратными волнами ниспадавшие по её плечам. Что ощущала Анна?

~~

Нет, его глаза не выражали страха или боли, он вошел в некий ступор, смотрел на меня, как на божество, не скрывая своих восхищенных, скрытых за маской непонятного стыда и чувства приниженности эмоций. Мои волосы светились ярким цветом, но это пугало меня меньше, чем та мощь, что я впустила в свое тело. Сила переливалась во мне потоками, сгустками энергиии, великой энергией четырех стихий. Эмпатия — она была странной, больше не причиняла боли и страданий, все чувства притупились, но не пропали. Самой страшном в перевоплощении была остановка сердца... Словно я умерла. Огромная масса злых, жаждущих обрести это сокровище эмоций больше не причиняла боли. Стало страшно от того, какое могущество я отдаю в руки плотоядного демона, убийцы. Волдеморт презрительно и самодовольно улыбнулся, глядя на меня.

— Признаться, Анна, я уже подумал, что ты не выдержишь, хотя ты и не выдержала. Сила убила в тебе человеческую сущность, разорвала её на мелкие кусочки, подавила. Воистину великая магия.

Мой взгляд выражал пустоту, холод.

— Итак, приступим к кульминации.

Он сделал шаг по направлению ко мне, когда моя челюсть сжалась, придавая лицу гримасу испепеляющей злобы.

— Круцио! — послышался женский голос, Северус упал, и стал биться в агонии.

Мгновенно эмоции превратили мою злобу в страх.

— Белла, прекрати, — смеясь на высоких тонах, Лорд вскинул руку, отдавая команду, — он пока нужен нам живым.

И Беллатрисса убрала палочку от Северуса. Волдеморт подошел ко мне вплотную, совершенно не страшась той мощи, которую я приобрела. Он церемонно поманил кистью двух Пожирателей с артефактами в руках, с них слетели капюшоны, по-видимому, в момент моего превращения. Люциус Малфой, стараясь не хромать, поднес кинжал своему господину. За ним засеменил все еще напуганный Долохов. Взмахнув палочкой, Лорд наколдовал серебряный кубок и отвел его в сторону, давая возможность хранителю мертвой воды налить из фляги. Внезапно я почувствовала странные эмоции окружающих, смятение, нет, не страх, потом они вылились в странную решимость. О чем они думают? Волдеморт поднес наполненный кубок ко мне. Что оставалось делать? Я переняла кубок из его рук и поднесла к губам, глядя в красные, змеиные глаза, выражающие победное самодовольство. Последний взгляд на Северуса. Он лежал на полу, отплевываясь кровью, и смотрел на меня взглядом полным ужаса. Что ж, страх рано или поздно должен был появиться.

— «Не делай этого, умоляю» — послал он мысленно. Сломался, передумал...

— Молчать! — рявкнул Лорд, перехватывая его слова.

Конечно, я могла сейчас уничтожить всех... но почему я этого не сделала? Почему вот так просто я все для себя решила? Я поднесла кубок к губам. Выдох. Глоток.

— Неееееет!!!!!!! — истошный мужской вопль откуда-то сзади.

— Авада Кедавра! — послышался крик из толпы и зеленый луч света, от которого увернулся Волдеморт, попал в Долохова, тот повалился на землю и замер. Шум. Грохот, вспышки вокруг озарили мрачное помещение.

Силы начали покидать тело, но на этот раз безболезненно, словно какая-то слабость и озноб они превратили мое тело в обмякшую субстанцию...

* * *

Фляжка выпала из руки мертвого Пожирателя и разлила драгоценную жидкость на полу, она моментально испарилась... бесследно. Северус повернул голову в сторону кинувшего заклятие. Из толпы Пожирателей навстречу к ним бежал Сириус, с которого слетел черный капюшон.

Откуда он тут взялся? Каким образом? Волдеморт выхватил палочку и откинул ослабевшую Анну на пол, посылая смертельное заклятие в Блэка, но тот увернулся. Лежа на полу, Северус видел, как дерутся остальные, как откуда-то из-за дверей выскакивают члены Ордена и незнакомые лица, вступая в бой с Пожирателями. Беллатрисса и второй его надзиратель, в котором он узнал Амикуса Кэрроу, вступили в яростную схватку, забыв про пленника. Северус сделал рывок и сбил Беллатриссу с ног. Из последних сил он бросился к ней и навалился всем телом, зажав руки.

— Амикус! — взревела женщина противным голосом.

Но Северус был быстрее, он выхватил волшебную палочку из её рук.

— Остолбеней!

И Кэрроу упал на пол в бессознательном состоянии, не успев помочь Беллатриссе. В следующий момент безоружная Белла была уже оглушена и связана на полу. Северус обернулся и увидел, что вокруг Анны происходила главная баталия. Лорд боролся с пятью членами Ордена, включая Сириуса и Ремуса Люпина. Но Бузинная палочка была сильнее их. Отбивая чье-то заклятие, Северус смотрел на Анну, на которую едва ли не наступали; её глаза остекленели, кажется её била судорога, как лихорадочного пациента, или возможно такой эффект был сродни отравлению ядом. Незамедлительно он бросился в самое пекло, упал на колени перед ней и подтянул к себе, уводя из-под чьих-то мешкающих ног.

— Авада Кедавра!

— Протего!

Заклинание одного из бывших коллег Северус отразил, и оно отрикошетило, повалив Пожирателя на пол.

— Анна, ты слышишь меня? — требовательно спросил он, сквозь гвалт битвы.

— Северус... Северус, мне холодно, — лишь тихо шептала она.

Её засохшие губы дрожали, а свечение, которому предавались её волосы и глаза, исчезло, и даже кожа как-то заметно поблекла. Он смотрел на неё с неподдельным ужасом. Сердце разрывалось от боли, душа вновь стала неизлечимо больной. Печаль и грусть охватила Северуса; минуту назад перед ним стояло божественное существо, излучавшее прекрасный мерцающий свет, но вместо ангела, на его руках оказалась больная немощная девушка. Дрожь в теле не позволяла ей плакать. Зато его слеза скатилась и упала на её едва вздымающуюся грудь. Вода высасывала из Анны силы, она задыхалась. Всё, что мог Северус, это смотреть на то, как Анна увядает на его руках, словно срезанный цветок.

— Прочь!

Внезапно его кто-то резко оттолкнул, просто бесчувственно скинул ногой, в момент, когда он впал в ступор от её вида. Стальной блик...

— Нееееет!!! — голос Северуса потонул во мраке.

* * *

Волдеморт видел, как в остекленевших глазах Анны отразился ужас, когда кинжал ворвался в её грудь...

* * *

Сократ мне друг, но истина дороже*