Аргус (джен)

Гляжу на стилизованную башню Кремля (ну, очень стилизованную, если не скажут, не догадаешься), а в голове бомжи в жилетках с белыми рубахами навыпуск. Афганистан. В восьмидесятом русские ввели войска в Афганистан, и британская сборная не поехала на игры в Москве. А форму, значит, успели пошить...

Волшебники смотрят выжидающе, Таттинг опять крутит палочку, вот ей-богу в задницу засуну, опыт есть, миссис Твилфитт облизывает губы, ни намека на эротику, у нее от волнения пересохло во рту.

— Стихийница в доме, это кошмар для всех, — говорю, глядя ей в глаза. — Если рядом нет второй стихийницы...

— Умный, — без приязни замечает миссис Твилфитт.

— ...Но второй стихийнице пора замуж, а места для новой семьи в доме нет.

Миссис Твилфитт отворачивается и отвечает мужу:

— Впрочем, еще Мерлин писал, что сквибы компенсируют свою неполноценность сообразительностью.

«Долохов это писал. Обо мне, между прочим», — рвется с языка, но это им знать не стоит.

— Мэм, — говорю, — безусловно, Мерлин был разносторонне одаренным гением. Вон, даже написал брошюрку «Что должен знать Гвардеец», кою вы изволили процитировать.

Насупилась мэм. Запыхтела:

— А вот я мозжонки-то умные прижгу молнией!

— Линда взволнована, — переводит Твилфитт.

— Дайте подумать, — говорю. — Даме лучше уйти или хотя бы отвернуться, а то я нагибаться собираюсь.

И углубляюсь в недра.

Пакеты уложены штабелями до потолка, без магии не обошлось, посередине — а может, не посередине, кто знает, сколько там в глубину — проход к окну. Проветривали, сохраняли. Но почему-то не могут ни продать, ни на худой конец выбросить.

Здесь есть все. Трико борцов, купальники пловчих, атласные трусы и майки на целую баскетбольную команду, тренировочные костюмы из легкого трикотажа, чтобы кожа дышала, и из плотной синтетики, чтобы потеть, костюмы классического покроя, другое дело, что цветов британского флага. Натыкаюсь на белый с красно-синей оторочкой, — мой размер! Хлопок с лавсаном!.. Спокойно, Ворюга, держи лицо... Вытягиваю пакет, часть штабеля оползает, и меня засыпает по колено. Гребу от себя, как крот. Белье пошло... Ба, вожделенные боксеры!

Оборачиваюсь — три волшебника следят из-за дверного проема, лица напряженные, как будто я хожу по минному полю. Все-таки шмотки прокляты?

— Вот что, леди и джентльмены. Я это заберу и не возьму с вас ничего... — Подумал, что надо извиниться перед мадам Розмертой и поблагодарить Поппи, поправился: — Хотя нет, сувениры какие-нибудь подберите. Для женщин за тридцать, не обязывающие.

Твилфитт качает головой:

— Ты должен купить, это обязательное условие.

— Один галлеон устроит?

— Кнат устроит, — вмешивается миссис Твилфитт.

— Два кната! — требует Твилфитт. — Я обязан отдать часть прибыли на благотворительность!.. Прямо сейчас заберешь?

— До конца дня точно заберу. Но вы мне расскажете всё, это мое условие.

Твилфитт мрачнеет:

— Все не могу, я под обетом.

— Намекни, я догадаюсь. Для начала: что вы делали у маглов — торговали?

— Я один. Продал... фирменное изделие. Но Статут не нарушил!

Это он хорошо подсказал. Изделие. Одно. Выручка с ремешка из драконьей кожи не выманит чистокровного за барьер. Остается вещь из акрошелка. В большом мире нет ничего сравнимого, однако Статут о секретности не нарушен... Потому что покупатель по Статуту знает о волшебниках.

— Леди Тэтчер, их премьер-министру?

Твилфитт качает головой и закатывает глаза под лоб.

— Ее Величеству?

Опускает глаза. Выше премьера, ниже королевы — престолонаследник, принц Чарльз... В шелках, умереть не встать!.. Так и сяк драпирую его в тонкую до прозрачности ткань. Либо мантия поверх костюма, но маглу она сто лет не нужна, либо на гей-парад. Хотя...

— Вот уж не думал, что вокруг него кипели такие африканские страсти, — рассуждаю вслух и по глазам Твилфитта вижу, что попал!

Объясняю для остальных:

— Как раз незадолго до Олимпиады, для которой шилась эта одежда, принца Чарльза всем королевским двором пихали жениться, дабы скорее начать производство наследников. Официально, со снимками в прессе, он оказывал внимание трем девицам, а приватно с давних пор имел не только ввиду леди Камиллу, любовь своей жизни, отвергнутую в свое время королевой и на тот момент чужую жену. Наверное, были еще претендентки... Факт тот, что толкотня разгорелась настолько нешуточная, что принцу понадобилось белье из акрошелка, и мистер Твилфитт его продал.

— Бред мухоморовый! — миссис Твилфитт оборачивается к мужу. Конечно, для нее бред — изводить на нижнее белье драгоценный шелк, который продают тройскими унциями.⁽¹⁾

Твилфитт стоит, как под ступефаем, боясь шелохнуться — вдруг получится похоже на кивок, а он под обетом.

Объясняю даме:

— Мэм, вы же знаете, что акрошелк ткут по выкройке...

— Разумеется, — кивает, — его ведь ножницы не берут.

— Его и холодное оружие ударом не пробивает. Хотя шелк сминается под клинком и вместе с ним проникает в рану. Но если клинок направляет нетвердая рука, к примеру женская, а белье подогнано по фигуре, то есть шанс отделаться поверхностным ранением.

— Ворюга, голубчик, признайся, сколько маглов ты извел, выясняя такие тонкости? — вкрадчивым тоном интересуется миссис Твилфитт. Шутит?

— Это до меня выяснили, в эпоху шпаг. Хотите, скопирую картинки из книги? Может, найдутся заказчики на акромантуловое белье.

— Мерлин упаси! — отмахивается обеими руками Таттинг. — Они же понесут в переделку шмотье из бабушкиных сундуков, а это не бизнес, это геморрой!

— Нам и так чаще заказывают не пошить новую вещь, а освежить старую, — признается миссис Твилфитт, — но мы хоть отбиваем свое на отделке золотым шитьем и камушками... Так что не смотри эльфячьими глазками, мы берем у тебя столько коконов, сколько шелка можем продать... Кстати, объясни мне одну странность, Ворюга. В Бразилии охотник за шелком весьма престижная профессия, на двадцать добытых коконов они теряют одного мага, и все равно на его место очередь. А у нас вообще не слышно об охотниках за шелком — ни о погибших, ни о живых.

Молчу.

— Аргус! — напирает миссис Твилфитт.

— Я не понял, в чем вопрос.

— Почему охотников нет, а шелк есть?

— Видимо, потому, что его прядут акромантулы, а не охотники...

(А также потому, что эльфы не охотятся. Они просто берут и сматываются. Но этого я не сказал).

* * *

А спортивная форма оказалась подарком принца. Насколько я понял, насобирали ее во дворце от разных поставщиков, чтобы ближе к играм бурно пропиарить не особенно популярную среди подданных королевскую семью. Но бойкот Олимпиады заставил думать уже о том, как скрыть от вездесущих папарацци гору шмотья, ставшего неликвидным из-за эмблемы с Кремлем. Чарльз и презентовал ее волшебному портному. От щедрот.

Рабочие вопросы решала уже Маргарет Тэтчер, судя по всему, неплохо осведомленная о нравах и обычаях нашего мира. В бестрепетных руках «Железной леди» разомлевший от августейших милостей галантерейщик не задумываясь принес обет, казавшийся несложным для исполнения: продав форму, пожертвовать от имени королевской семьи часть прибыли на развитие альтернативных видов спорта в магической Британии. Альтернативных, то есть не квиддича. Твилфитт сразу прикинул, что подарит племяннику шахматы и устроит для детей Лютного чемпионат по плевкам с призовым фондом в сикль. Увы, сейчас очевидно, что благотворительность маскировала ключевой пункт — продать. «Железная леди» опасалась, что волшебник вывалит магловское барахло в ближайшую канаву.

Роковое «клянусь магией» было произнесено, и тут выяснилось, что количество «излишков формы для команды» обгоняет воображение по сути провинциала Великой Британии, как рекордный тепловоз класса 252⁽²⁾ Хогвартский паровозик. Твилфитт представлял десятка два-три комплектов футбольных трусов и маек, возможно, с бутсами, тогда по карманам все не распихаешь, и придется попросить у леди премьер-министра пакетик. (Ну, сколько вообще того магловского спорта? Футбол да бокс. Еще Твилфитт однажды видел, как толпа верховых маглов в красных кафтанах гоняет с собаками одинокую лисицу, но был не уверен, что это спорт). А получил он костюмы на всю московскую программу, от парадного шествия до поездок на экскурсии, для национальной олимпийской сборной!

Отступать было поздно. Твилфитт попросил день отсрочки, взял наугад с десяток образцов и аппарировал домой. Не успел он сказать партнеру добрый день, как магловские шмотки стали с поп-корновым треском разбухать в его карманах, сбрасывая уменьшающие чары! То, что при этом появлялось в пакетах, можно было принять за кроликов нетрадиционной окраски, побывавших под лапой тролля, но никак не за предметы одежды. Позже Твилфитт разобрался, что маглы по непонятным мотивам добавляют в нитки некие волокна, которые он на правах первооткрывателя назвал Прокрустовыми. Уменьшающие чары держатся на них от силы пять минут, после чего Прокрустовы волокна возвращают первоначальный размер, в пух разрывая сплетенную с ними шерсть или хлопок.

Снять склад в Косом переулке немыслимо, каждый квадратный ярд поделен и передается арендаторами из поколения в поколение. Подарочек принца занял мансарду, недавно надстроенную для семейства Таттингов. Партнер согласился потерпеть: все думали, что это ненадолго...

— Мы тогда не знали... — вздыхает Твилфитт.

— Подумать не могли, что принц нам подсунет такое... — жалобно добавляет Таттинг.

— Принц сам не знал! — оправдывает скорее себя, чем Чарли лоханувшийся Твилфитт.

И гламурщики начинают стучать, как мужик с медведем:

— Три первые покупки, и три жертвы...

— Равенкловцы, пытливые умы!

— Увидели магловскую одежду...

— ...Решили испытать какие-то теории.

— Социологические!

— Социологические. Оделись поярче...

— ...Один отправился домой...

— Под дезиллюминационными!

— А семья обедала...

— А он сказал: «Святая Инквизиция! Всем оставаться на своих местах!».

— И вышел из невидимости.

— В ярко-зеленой курточке и в красных штанах.

— В ответ три ступефая и инсендио...

— ...Инсендио от дочери-первокурсницы.

— Да, она не знала заклинаний серьезнее.

— И курточка расплавилась, как сыр!

— Обширные ожоги!

— На двести «галек» только за лечение, — это вставляет миссис Твилфитт. — За беспокойство пришлось подарить всем женщинам чулки, всем мужчинам ремни драконьей кожи. А семья-то большая...

— Да два человека всего мужиков-то?

— Он знал! — обличает Таттинг. — Об этом в «Пророке» писали.

Открещиваюсь:

— Может, и читал, но кто ж помнит, что писали в восьмидесятом году! Просто у меня бывают озарения.

Волшебники переглядываются.

— Я всегда знала, что Аргус не безродный, — сообщает миссис Твилфитт. — А Трелони все поголовно отличались вольными нравами.

Многозначительно усмехаюсь. Теперь выдумают мне родословную...

И тут меня накрывает.

Желтая пуговка на чьем-то обтянутом сукном брюхе (золотая?), человек кажется огромным, но это я маленький. Боюсь взглянуть ему в лицо, вдруг подумает, что раз у меня бегают глаза, то совесть не чиста. Спокойный безжалостный голос: «Твой отец сапогами выбивал тебя из утробы матери. Хотел, чтоб ты сдох, а вышло, что умерла она»... Вот и родословная. Сапогами, значит, магл. Добрый христианин взял замуж девицу, а та оказалась ведьмой и могла родить такого же урода, как сама... Наверное, поэтому я всю жизнь цеплялся за неласковый к сквибу мир волшебников.

Твилфитт между тем продолжает зловещим голосом:

— И это была только первая жертва в тот вечер. Оставшиеся двое воронов решили просто посидеть в пабе — один в магловском, другой в «Дырявом котле», чтобы назавтра обменяться наблюдениями.

— Дай угадаю: одного отделали маглы, другого чистокровные?

Взгляд миссис Твилфитт лучится торжеством. Теперь я без всякого сомнения внучок знаменитой Кассандры Трелони. Хотя не бином же Ньютона — угадать, что в кабаках по обе стороны барьера морды бьют. А тем, кто попадает под емкое определение «много на себя берет», морды бьют неизбежно... Спрашиваю:

— Так, по-вашему, одежда проклятая?

— Как сказать... Тебя не смущает ЗНАК? — и Твилфитт с опаской, как на гадюку, показывает пальцем на ближайший пакет.

Кроме фабричных ярлычков, везде только два знака: Кремль и британский флаг. Уточняю на всякий случай:

— С кольцами?

— Это не кольца, а мячики.⁽³⁾

— Интересно, и что же означают пять мячиков?

— Пять мячиков, усиленных Пламенеющей звездой! — с мрачной торжественностью поправляет Твилфитт. Знак Бафомета!

— Его э-э инструмент, — покосившись на миссис Твилфитт, уточняет Таттинг.

— С пятью шарами?!

— Это ж Бафомет!

— Вообще-то магл, который нарисовал знак, считал, что изображает московский Кремль.

Твилфитт саркастически улыбается:

— Это ж магл!

Возражать бесполезно. Маглы, бывает, копируют или заново придумывают символику нашего мира, и никогда точно не скажешь, случайно или под внушением. В начале века была какая-то муть со свастикой — то она появлялась на рукавах красноармейцев, то на этикетках кока-колы, а то стала знаком финских летчиков⁽⁴⁾ и до кучи женских вспомогательных подразделений. Как будто кто-то наугад тыкал жетон в разные автоматы, пока, наконец, не сработал германский. Кому понадобился такой гнилой пиар? Древнейший символ, друиды его почитали и ацтеки, буддисты и христиане...

Спрашиваю:

— А вернуть не пытались?

— Так министр же сменился, — вздыхает Твилфитт. — Встречу с э-э-э... упомянутой тобою особой устроил Минчум, а проблемы начались уже при миссис Багнолд. Она сказала, обходитесь сами, а то из-за вашего тряпья мне придется выкрасть у русских бомбу для леди Тэтчер.

— Атомную?

— Нет, она по-другому называла... Kuzkina mat, вот! ⁽⁵⁾

— Что ж, я вас услышал, леди и джентльмены, — говорю волшебникам. — Спасибо, что предупредили. Бафомет с пятью шарами — звучит гордо.

— Тебя это не останавливает? — еще не верит своему счастью миссис Твилфитт.

— Во-первых, я уже пообещал, что все заберу... Пардон, куплю.

— А во-вторых?

— Еще не придумал. Но я справлюсь, мэм.

Вообще-то я собирался ответить: «во-вторых, у него пять, но обычных, а у меня два, зато стальных», но в последний момент подумал, что будет слишком по-американски. Не понимаю я этой идиомы: по-ихнему человек со стальными шарами нереально крут, а по-нашему он бесплодный мудозвон.

* * *

Ванна... Добавляю горяченькой, еще, до озноба по хребту, и, блаженствуя, откидываюсь затылком на теплый бортик. На лицо мне опускается полотенце, раскаленное, как полдень в Кара-Кумах. Жар иголками вонзается в каждую пору, кажется, еще чуть, и морда треснет хлебной корочкой в печи, полотенце исчезает, и к пылающей коже льнет прохладная нежнейшая пена. Сони взбивает ее в древнем, как сам Хог, серебряном стаканчике, сейчас и не угадать, чей там стершийся герб проглядывает, как «Запорожец» из-под снега.⁽⁶⁾ Зато можно представить, что с этим стаканчиком на речке, на речке, на том бережочке брила белые ноги дивная Ровена.

Сони проводит бритвой по щетине, сталь звенит, мне чуть слышно, а ушастый наслаждается звуком. Отступает на шаг и смотрит на проделанную в мыльной пене дорожку. Если результат не нравится, замазывает дорожку помазком и повторяет. Действо сродни ваянию скульптуры — ага, беру кусок мрамора и отсекаю лишнее, — вдохновенное и приятное обоим. Не сравнить с торопливым возюканьем «Лучше-для-мужчины-нетом».

Рядом о чем-то своем вздыхает Дедал, ему поставили черную от старости оцинкованную ванночку. Почему мои эльфы, как обсевки в поле? Вон, у Соньки наволочка накрахмалена до скрипа, а все равно видно, что застиранная.

Придерживаю брадобрея, упершись пальцем в цыплячью грудку — с бритвой у горла не поболтаешь.

— Дедка, — говорю, — а у Гринготских эльфов ливреи.

— Видел...

— Как же так? Ведь считается, что одежду дарят, когда хотят освободить эльфа.

— У кого считается?..

— Понял... А на самом деле?

— Весь кайф обломал, неуч, — ворчит Дедал, но вопрос задан, и он разражается лекцией:

— У эльфов нет личных вещей, это прописано в генетике. Вот я сейчас сдал в стирку наволочку, а после ванны надену другую. Может, я носил ее в прошлый раз — не знаю, все наволочки одинаковые. Я не могу сказать: эта вещь¬ моя...

— А если тебе подарить одежду, то хозяйский приказ вступит в конфликт с запретом иметь личные вещи. Тогда ты откажешься от хозяина, станешь свободным и выбросишь подарок?

— Тьфу ты! Вот нельзя было не про меня?! Совсем настроение испортил!

— Не сердись, Дедка! Я же к примеру...

— А вот я, к примеру, всыпал бы тебе соленых розог, как при Диппете!

— Что, так болезненно воспринимаешь?

— Еще бы! Для эльфа свобода — это дорожка к разрушению личности, замедленная казнь. Смысл жизни теряется, осознай. Вот у вас, людей, проблемы самореализации, возрастные кризисы. А мы конкретные парни. Сготовили обед, и в мире прибавилось сытых. Прибрались, и мир стал чище.

— А без хозяйского приказа нельзя делать мир сытым и чистым?

— Как ты это представляешь? Заявляюсь я в чужой дом и готовлю что в голову придет? А вдруг у хозяйки аллергия на орешки в моем пудинге, и вообще они с мужем сегодня ужинают в ресторане?.. Нет, эльфу надо знать, какой работы от него ждут, и быть уверенным, что трудится не впустую. Не говоря о том, что надо где-то жить, а у нас запрет на собственность... — Дедал щурится, как Ленин на мировую буржуазию, в голосе подозрительность. — Аргус, уж не хочешь ли ты снова осчастливить нас ценными подарками, а то и, упаси Создатель, свободой?!

Меньше всего мне нравится «снова». Молчу.

— Опять забыл?.. — не удивляется Дедал. — Первый раз ты освободил меня летом одна тысяча девятьсот двенадцатого года, в благодарность за то, что я покривлялся перед джентльменами из комиссии. С удовольствием напоминаю, что в ответ я набил тебе морду. А че? Я ж был свободный эльф, имел возможность... Вразумления хватило лет на тридцать или около того, до истории с Миртл Уоррен... Не делай умное лицо, я вижу, что тоже не помнишь. Это призрак райвенкловки из туалета на втором этаже.

Вот сейчас у меня точно не умное лицо. Призрак сортира — это далеко не обожаемый мною «Призрак оперы», это вообще по ту сторону добра и зла. Как представишь: ни о чем не подозревающая первокурсница, домашняя девочка, захотела пи-пи...

— Что там делает призрак?

— Плачет. Ныряет в унитазы. Иногда устраивает потопы. В общем, неживет как может... Драма в том, что смерть застала Миртл с трусиками на щиколотках, и теперь о ней мерзко говорят в обществе призраков. Вот же гримаса судьбы: жила не целованной девочкой, а в посмертии страдает из-за репутации шлюхи...

— Посмотрим, что можно для нее сделать, — обещаю. — Представишь нас, я с другими призраками поговорю... Ты расскажи, почему я это забыл.

— Накачали зельем забвения, вот и забыл, — сухо информирует Дедал и с занятым видом трет губочкой складку на ухе.

Это весь ответ, что ли?!

Застоявшийся Сонька перебирает ногами на месте, все сильнее напирая грудкой на мой выставленный палец. Это ж какая мука — незаконченная работа на расстоянии вытянутой руки... Перестаю его сдерживать и закрываю глаза. Надо подумать, а то что-то не нравится мне в этом разговоре.

На грани слышимости звенит лезвие, срубая щетину. Прет она, как одуванчики весной, вчера утром меня побрили в Мунго, а к вечеру щеки уже ощутимо кололись. Избыток гормонов. Во сне мусолил полушария Молли и проснулся с полным ртом перьев из подушки, а сейчас, куда ни гляну, мерещится персиковая кожица в дыре на пузике юной мисс Твилфитт...

И все-таки, что не так с Дедкой?.. Да все не так! Какие мы ни друзья, а субординация в крови у его расы. Хозяин, сэр, спросил — хороший эльф отвечает рефлекторно, как отдернул бы руку от огня. Так что Дедка не по лености отбрехался, а природу свою переломил, проявив незаурядную волю. Настоящий герой, эльфийский Сцевола, горжусь им безмерно. Только на хрена передо мной-то сцеволить? Я, что ли, осадил с катапультами Хоговскую кухню?

Пытаюсь придержать Сони, но мелкий подныривает под останавливающую руку, успевает скосить две дорожки на щеке и сам отходит в сторону с довольным видом.

— Дедал! Я приказываю исчерпывающе ответить на вопросы, при каких обстоятельствах меня напоили зельем забвения и по чьему приказу ты молчал об этом!

— Уф, наконец-то! — переводит дух Дедка. — А я измаялся, не знаю, как еще тебе намекнуть! Хочешь магловский анекдот? Девица надела футболку с принтом «Fuck me» и вертится перед парнем. А он думает: «Вот и пойми этих девчонок. Зазвала на свидание и давай тряпками хвалиться!».

— Дедал!

— Сейчас... Думаешь, легко?.. — Дедка резко выдыхает, как будто собрался пить неразбавленный, и сообщает лишенным интонаций голосом: — По первому вопросу прошу уточнить: рассказывать обо всех известных мне случаях по порядку или о каком-то конкретном? Ответ на второй вопрос — во всех случаях Дамблдор.

— И поил он?

— По-разному. В сорок четвертом — или в сорок третьем? — когда погибла Миртл, Дамблдор поначалу был в стороне и только помог замять дело директору Диппету. Оно ведь как выглядело в их глазах? Девочка из магловской семьи, убитая нестандартным проклятьем, копнешь и попадешь на отпрыска старого рода. И ждет тебя, яхонтовый, большой геморрой, а шалунишку — ничего хуже дальней дороги в Дурмстранг, и то не факт. Дамблдор и предложил директору назначить виновником Хагрида, у которого был ядовитый паук...

— Постой, Дедка! Даже гоблинам известно, что Хагрид — человек Дамблдора!

— Так ведь сколько людей, столько смыслов у одного понятия. Для хозяина вроде тебя «мой эльф» значит, «я его берегу и защищаю», а для другого — «что хочу, то с ним и делаю»... У Дамблдора идефикс — рука, качающая колыбель,⁽⁷⁾ только ему быстро надоедает качать, и он переходит ко второй части, где уже можно править. То пытался вырастить из Хагрида вождя великанов, то из Люпина вождя оборотней... Да плевать. Главное, что Хагрид подращивал для нас паучиху, которую до сих пор считает самцом. Ты ринулся на защиту справедливости и своих капиталовложений, за что и получил не обливейт, как остальные свидетели, а напиток забвения. Что, кому и сколько, решал Дамблдор — Диппет был вынужден довериться ему, поскольку сам не владел легилеменцией. А тем временем у Дамблдора появился свой интерес: он сообразил, что у Хагрида акромантул, только еще маленький, и стал подминать под себя наш шелковый бизнес. Думал, Хагрид будет для него коконы таскать, ну и внушил ему сказочку. Тебя там вообще нет, а яйцо с будущим Арагогом Хагрид купил в «Кабаньей голове» у неизвестного контрабандиста.

— На карманные деньги, надо полагать?.. Правильно один целитель в Мунго говорил, что Дамби козел, — резюмирую.

— Это применительно к захвату бизнеса?

— Ко всему. Козел — абсолютная категория, нельзя быть в одном козлом, в другом зайкой... Прикинь, любой, кто хоть раз слышал про шелк акромантула, первым делом подумает, что живой прядильщик, у которого из задницы лезет нить ценой в четыре своих веса золотом, стоит... Кстати, сколько мы заплатили?

— Отремонтировали лавку Горбина и Бэрка от кровли до подвала, — сообщает Дедка. — Одной работы на три тысячи, и то Горбин хныкал, что нам повезло. Яйцо добывали под заказ в расчете на совсем другие деньги, да только заказчик попал под бомбежку...

— Отсюда и вытекает, что Дамби — козел!

— Для меня это слишком сложно, — признается Дедал, — хотя в общем я согласен с твоей характеристикой.

— Ничего сложного. Обманывают, чтобы поверили, так?

— Так.

— А если в обман может поверить разве что клинический идиот или дитя природы вроде Хагрида, то кем обманщик считает...

Меня перебивает самый громкий хлопок аппарации из всех, что я слышал. Потому что в пустоту на месте исчезнувшего тела устремляется не атмосферный воздух, а вода. Ойкает Сони, звенит и ноет камертоном упавшая на кафель бритва.

Смотрю на бурю в Дедкиной ванночке и замечаю то, что разогнало эльфов, когда ОНО уже подошло вплотную. Цилиндрическое туловище с широким ремнем, обозначающим талию. Верхней границей для ремня послужили вислые сиськи, притянутые к телу так, что создают видимость этакой молодецкой груди, не разделенной надвое. Морщинистый зоб, морщинистые губы, мешки под глазами, увеличенные стеклами спущенных на кончик носа очков, и как венец непривлекательности — печально свесившая верхушку коническая шляпа с грубой заплаткой. А ведь ей всего пятьдесят пять! Если перевести на магловские сроки жизни, чуть за тридцать, не поздно замуж и рожать.

Макгонагалл.

Не медичка, как Поппи, и, по счастью, не бывшая любовница, которую я так и не вспомнил (хотя должна же у меня быть любовница если не среди школьного персонала, то в Хогсмите), а бесцеремонная руководящая баба.

* * *

— Аргус! Что происходит?! — Голос любимой ученицы Дамблдора настроен на тональность воротных петель, чтобы бросать в дрожь впечатлительных младшекурсников.

— Стабильности в мире нет, Минерва. Русские сбросили иго тоталитарного режима и запросили кушать, немцы фурами гонят им гуманитарную помощь. Забыли, что в сорок пятом русские изнасиловали шесть миллионов немок.⁽⁸⁾ А скорее они сами скрытые русские, потомки оккупантов.

— Не заговаривай мне зубы! Я хочу знать, что твои домовики делают в анфиладе на втором этаже!

«Олимпийский» склад они делают. Мы с Дедкой нарисовали на стенах разметку под стеллажи, остается только ждать, когда парни сладят. Вот мы и залегли по ваннам. А что, имеют право ветераны!

— Там был танцкласс, закрытый лет уж тридцать, с тех пор, как директор Дамблдор исключил танцы из программы. Полчаса назад он понадобился мне для хозяйственных нужд...

— А сейчас он понадобился нам для учебного процесса! — перебивает Макгонагалл.

Ноздри раздуваются, рвется в бой. А вот те шиш! Я без боя сдамся.

— Нет проблем, Минерва! Просто в следующий раз предупреждай, если что нужно. Я эльфов на помощь пришлю и вообще всей душой...

— Обойдемся без эльфов. Какие-никакие, а мы волшебники! — вскидывает голову Макгонагалл.

На этот непонятный демарш уходят остатки боевого задора. Собранные будто для плевка губы расслабляются, мягчает взгляд за стеклами очков, и вдруг лицо мадам профессора заливается багрянцем, быстро, как будто под шляпой у нее опрокинулся пузырек с красной тушью.

В кино бы сейчас камера наехала на мое могучее тело, прикрытое в подцензурных местах клочьями пены, а в жизни пены маловато, и она плавает, не считаясь с соображениями нравственности.

— Я пойду? — глупо спрашивает Макгонагалл, стараясь глядеть мне в лицо.

Как же хочется похулиганить! «Останься, Минни! Срывай свои черные тряпки, отдадимся зову природы!». Но вдруг согласится, а у меня еще сердце не прижилось...

— Конечно, Минерва. Эльфов я сейчас же отзову.

Она доходит до двери и говорит, не оборачиваясь:

— Кстати, Аргус, почему мне выставили счет за питание?

— По твоему трудовому соглашению, Минерва. — Цитирую если не наизусть, то близко к тексту, как-никак перечитывал только сегодня утром: — Профессорско-преподавательский состав обеспечивается оплаченным питанием на весь период преподавательской работы и частично на период школьных каникул. «Частично» для профессоров неделя, для деканов две, для тебя как заместителя директора три недели, подряд или вразбивку, как хочешь.

— Но раньше...

— Раньше преподаватели объедали учеников. Недостача продуктов покрывалась с огорода Хагрида, тыквами в основном. Плоховатая замена новогодним мандаринам...

Маккошка включает праведное возмущение:

— Но я не знала!

О, сколько раз я это слышал в обеих своих жизнях...

— Минерва, под этим контрактом твоя подпись.

— Ты обязан был напомнить!

— Не отрицаю. Вы не исполняли свои обязательства, я — свои. Стыдился напомнить, преклонялся перед магами... Знал свое место.

— Что же изменилось?

— Я знаю свое место. Только оно не такое, как я думал.

Хлопает дверью. Как пить дать настучит Дамблдору, а я еще не придумал, как сопротивляться легилеменции.

* * *

Не было ни гроша да вдруг алтын. Пока я смущал кальсонами семейства Твилфитт и Таттинг, мои эльфийки привели в порядок обкаканный слизнячком костюм от мадам Малкин. Понравившийся белый со «знаком Бафомета» я прихватил, когда возвращался домой на Дедке. А теперь в гардеробной появился третий костюм по моим новым размерам, надо полагать, присланный Твилфиттом и Таттингом. На вид он брат малкинского, только петли обметаны шелком да полоски на ткани чуть более блеклые (если спросить, наверняка придумают что-нибудь вроде: «Сдержанность — признак аристократизма», а если копнуть, то просто хотели, чтобы их костюмы отличались от изделий конкурентки).

Примеряю белый, то и дело натыкаясь на мышцы там, где их не было. Стыдно, как будто лапаю левого мужика.

Я еще толком не разглядывал себя в зеркале — то некогда, то не один. Здравствуй, тело младое, незнакомое. Вчера казалось, ты мясо сырое, ан нет: выгулял тебя, ночь проспал и сроднился. Пускаю волну от грудных мышц — пошла до самых икр, пускаю встречные, по грудным сверху вниз, по брюшным снизу вверх — получилось. Бодибилдеры эти фокусы годами отрабатывают... А ведь этакую красоту поддерживать надо, а то не успеешь оглянуться, как жиром заплывешь. Упражнения, питание... Ничего не знаю! Пошел за «уазиком», а получил спортивный «порш». Два места, багажник с дамский ридикюль, клиренс одиннадцать сантиметров, на улице не бросишь, случайным бензином не заправишь. Но престижны-ый!.. Что за «уазик»?.. ХЗ, машина какая-то. Иномарка. Судя по контексту, полезней «порша». А что такое ХЗ?.. ХЗ.

Насчет лица могу сказать одно: хрящи действительно растут всю жизнь. В Мунго мой нос упирался в питательную трубку и постоянно мок от стекающих по ней пролитых капель. Лечебное воздействие номер не знаю какой избавило его от встречи с подбородком на ближайшие лет шестьдесят. Уши тоже уменьшили, к явному неодобрению Соньки (ловил я его взгляды). А поскольку меня узнают на улице, можно заключить, что целители добросовестно привели внешность в соответствие с новым возрастом, не стараясь изваять молодого Алена Делона.

За внешность в целом я бы поставил себе оценку между ...ительно и ...енно — нематерные эпитеты слабы для выражения восторга. Хотя в мой календарный девяносто один год молоды и красивы все, кому меньше пятидесяти. Может, объективно я тяну только на «сойдет»? По мне, лишь бы не «...ево», и оценили поскорее. Напугал меня Гиппократ. Не хочу помирать, как выключенная лампочка.

В зеркале рядом со мной появляется Дедал и сходу выдает комментарий:

— Жених! Дамблдор от зависти сожрет свою бороду и закусит колокольчиками. Только чур, если ты появишься на людях в таком виде, я буду притворяться посторонним эльфом.

Прав паршивец! Костюм великолепно смотрелся бы на олимпийском параде, в Большом Лондоне вызвал бы снисходительные гримасы, как флажок на щеке болельщика. А в Косом, среди засупоненных магов, человека в белом с расписанными под «Юнион Джек» лацканами и «знаком Бафомета» на груди остановил бы первый же патрульный аврор и посоветовал возвращаться в лавку Зонко или где он там подрабатывает клоуном за сикль в час.

— Это что? — Дедал показывает на эмблему.

— Твилфитт и Таттинг считают, что знак Бафомета.

— Серьезно? По-моему, больше похоже на немецкую зенитку. Ахт-ахт на «тарелочках».⁽⁹⁾

— Где ты видел немецкую зенитку?

— В Берлине, когда за девчонками мотался. Мы, знаешь, не аристократы, чтобы копулировать собственных тетушек и кузин. Освежаем кровь!

И довольный своей удалью Дедал заводит длинную историю, как бродил по разрушенному в щебенку городу, доставая из-под завалов чуть живых соплеменников, а те, едва успев подлечиться, кидались спасать хозяев; как маг Курт здорово придумал следить за разбиравшими руины военнопленными, чтобы из найденных ими бомбоубежищ доставать своих, оставив маглам откапывать маглов; как наткнулись на подвал с задохнувшимися детьми и, поняв, что маглы могут не успеть, стали выносить всех подряд, а Курта послали...

Десятый час; шеф в последние годы является на службу ровно в десять — постарел, боится, что подсидят. До одиннадцати будет клевать носом над газетами, потом потребует кофе, а я уже должен сидеть в приемной с докладом о покойнике в коконе акромантула. Доложу, что обнаружен неизвестный — шеф вздрючит за то, что на моей земле убивают неизвестно кого. А если стану разбираться и отложу доклад на завтра, шеф вздрючит за то, что знал и не сказал... Сейчас бы тряхнуть Твилфитта и Таттинга — где вещи покойника? Глядишь, и установил бы его. Но галантерейщики себе на уме, покажешь свой интерес, могут вспомнить, что собирались меня шантажировать. К ним надо явиться за первой партией олимпийских шмоток, а все остальное этак между делом... Маккошка, дура засушенная! Верный час теряю из-за ее непонятного взбрыка! Пока нашли новое место для склада, пока разметили... На хрена попу баян, а профессору трансфигурации танцзал? Сказала «нам», для учебного процесса. Может, Дамблдор решил тряхнуть стариной и провести мастер-класс, скажем, для всех старших курсов?

— Ты не слушаешь, — теребит рукав Дедал.

— Не обижайся, Дедка. Это правда интересно, и я тебе завидую, что спас столько народу и не делил на достойных и недостойных. Но сейчас надо спасать меня. Если тот человек из кокона окажется родственником какой-нибудь шишки, то вам пришлют другого хозяина.

— А тебя в Азкабан? — деловито уточняет Дедал.

— Надеюсь, что просто уволят. Или назад в младшие уборщики. Тут наказание зависит не от вины, а от того, чей тот придурок, который сунулся к акромантулам.

— Если в Азкабан, я тебя вытащу. Уйдем за Канал, денег у тебя полно, купишь дом и живи, а мы с тобой.

— А много вас?

— Смотря какой дом купишь. Только на маленький я не согласен. Лучше всего замок в Испании, с большим виноградником. Много солнца, много работы. Парней возьмем из Хога, а девчонок найдем.

— Свои надоели?

— Свои мне сплошь то дочки, то племянницы. Опять, как в сорок пятом.

— Дедка, да ты сексуальный террорист!

— Я красивый, — загибает пальцы Дедал, — я сильный маг, я умный, я правильно говорю по-английски и дружу с хозяином. — Задрав руку, он показывает сжатый кулачок. — Если у женщины не ветер в голове, она...

Сквозь дверь влетает полупрозрачный феникс, успеваю подумать, что патронус бледноват для Величайшего Светлого мага.

— Валим! — ору, прежде чем феникс успевает разинуть клюв, и хватаюсь за Дедку.

---

1) Тройская унция — ювелирная единица измерения, ок. 31 грамма.

Вернуться к тексту

2) Прототип этого тепловоза установил мировой рекорд скорости в 230,4 км/час.

Вернуться к тексту

3) Твилфитт говорит balls, подразумевая просторечное название тестикул, а настроенный на олимпийскую волну Ворюга слышит главное значение слова — мячи (или шары).

Вернуться к тексту

4) Свастика посейчас красуется на знамени финских ВВС. Желающим объясняют, что она не нацистская, потому что голубая, и традиционно копируется с самолета, подаренного финнам в 1918 году шведским графом фон Розеном. То, что граф был свояком Геринга и шведским нациком, утомительная подробность, не стоящая упоминания.

Вернуться к тексту

5) Снятое с языка Хрущева звание Кузькиной матери получила самая мощная из взорванных в истории человечества советская термоядерная бомба.

Вернуться к тексту

6) Девяносто первый год, последние дни второй сверхдержавы планеты... «Новые русские» рассекают на десятилетних иномарках, трудящиеся массы фанатеют по вишневым «девяткам», а «Горбатые», кои сейчас восстанавливают из убитых и предлагают купить за четверть миллиона, тихо гниют во дворах.

Вернуться к тексту

7) Рука, качающая колыбель, правит миром — английская пословица (The hand that rocks the cradle rules the world).

Вернуться к тексту

8) Каюсь, на 1991 год Запад насчитал два миллиона, до шести догнали только в XXI веке. http://rujournalist.livejournal.com/381085.html

Вернуться к тексту

9) Ахт-ахт — восемь-восемь, жаргонное название 8,8 см. зенитки. «Тарелочки» — опорные катки гусеничной техники, очень тонкие по сравнению с традиционными. Исключительно германская фишка: тонких можно напихать в ходовую часть больше, в шахматном порядке, чтобы обеспечить плавность хода. Вряд ли Дедал видел зенитку на гусеницах (хотя в полевых мастерских чего только не делали). Скорее скомпоновал в уме нацеленный в небо «ствол» Кремлевской башни и олимпийские кольца, отдаленно похожие на «тарелочки».

Вернуться к тексту