Перерождение (гет)

Падение в бездонную черную яму — оно, кажется, не прекратится никогда. Сначала над головой еще брезжит тусклым серым светом проем двери, в которую он так безоглядно шагнул. Но постепенно прямоугольник сужается, уменьшается в размерах и пропадает вовсе, будто над головой завязали плотный темный мешок. Северус тщетно пытается таращиться во тьму, схватиться хотя бы за что-нибудь руками, но кругом только пустота. Нет ничего, только неведомая сила притяжения, влекущая все быстрее и быстрее вниз, в мрачную глубину. Значит, все таки смерть? Но разве мысли у мертвецов, весьма далекие от цензурных, могут метаться в черепной коробке как ополоумевшие болтрушайки?! Разве могут мертвецы чувствовать прилипшую к телу мокрую одежду, от которой становится так холодно, что скоро зубы начнут выбивать дробь?

Драный Мерлин, его пальцы, кажется, что-то нащупали. Нет, не может быть. Все тот же пол визжащей хижины! Падение прекратилось, но по-прежнему мокро и холодно. Неясные очертания комнаты постепенно становятся четче, хотя и плывут перед глазами, словно на волнах. Ему удается поднять голову, а потом и сесть на полу, озираясь вокруг. Тишина и абсолютно никого — ни Эйвери, ни авроров, ни везде сующей свои носы троицы. Странно то как...

"Подумали, что профессор сдох, не иначе," — злая горькая ухмылка трогает губы Северуса. — "Рады однозначно все, одни — что никого не сдаст с потрохами, другие — что не надо возиться с разбирательствами и судами..." Если бы у него было чуть больше сил, он бы изобразил сейчас большой и живописный фак всем и вся. Жаль, но на такую роскошь точно не стоит тратиться — надо делать отсюда ноги, пока не упекли в Азкабан, как идиота Эйвери.

"А ведь, сучонок, не врал, когда кричал, что был под Империо," — Северус зубами рвет выпростанную из под мантии собственную сорочку на лоскуты, крепко прижимая их к ране — кровь уже перестала выплескиваться толчками, но белая ткань все равно быстро пропитывается багровым. — "Сам трусил пытать и убивать, хоть и Лорду услужить хотелось. Только в Азкабане не будут выяснять все подробности — посадят на цепи гнить, и все дела."

Холодный ночной воздух обжигает саднящее огнем порванное горло, натужно работающие легкие. Надо добраться до зелий... До своей лаборатории... Хвала Мерлину, его палочка нашлась целой и невредимой — закатилась в щель между досками. Северуса качает от слабости так, что он больно ударяется плечом о косяк двери. Цепляясь за перила, сползает по лестнице. Прочь, прочь из Хогсмида. Как можно быстрее и дальше. Никого во всей деревне, пустые таверны, темные окна домов... Где все, почему вокруг ни души?!... Хотя... Хорошо, что никого... Сознание снова начинает мутиться, придорожные кусты цепляются колючками за и без того изорванную мантию, деревья вырастают из ниоткуда на его пути, заставляя обходить их... Где-то на грани провала в беспамятство в голове звоном проносятся странные, неизвестно кем произносимые слова "...по всем показателям он уже должен был очнуться. Необходимо исследовать дальше...". Очумело тряхнув головой, последним усилием Северус заставляет себя куда-то трансгрессировать — перед его глазами покачиваются полки с зельями, ингредиенты, засушенные связки растений, слабый шум прибоя доносится из высокого окна под самым потолком... Углы полутемной комнаты густо затянуты паутиной, на всех поверхностях толстым ковром лежит пыль — только содержимое полок в идеальном порядке. Пульсирующая боль лишает разума, заставляет скрипеть зубами, чтобы сдержать крик. Сил хватает лишь на то, чтобы дотянуться до нужного флакона, вылить содержимое в булькающее кровью горло. "Я не понимаю, где я... Главное, что никого нет... Я потом вспомню, что это за место... "

* * *

— Пикси тебя побери, Гарри! Зачем тебе в голову пришла эта идея отправиться в маггловский бар?! — рассерженный шепот Гермионы сопровождается треском рвущейся ткани рубашки Рона и методичным глухим звуком наносимых ударов. — И как теперь увести его отсюда?

— А ты куда предлагаешь нам ходить, в музей?! Или библиотеку?! — не менее рассерженный шепот Гарри доносится ей в ответ. Он одной рукой пытается загородить Джинни, в другой держит палочку наизготове. — Думаешь, я был в курсе, что пьяная драка — обязательный пункт в программе посещения?!

Его прерывает оглушительный звон разбитого стекла — витрина ночного заведения осыпается мелким стеклянным дождем, усеивая пол осколками, переливающимися в тон мигающей цветомузыки. Здоровенный парень в клетчатой толстовке приземляется на асфальте улицы в позе подтаявшей на солнце шоколадной лягушки, а Рон, красный от злости, немного пошатываясь, поправляет закатанные до локтей рукава. Наверняка палочка припрятана там же, хмыкает девушка — не мог же, в самом деле, Рон своими силами одолеть такого амбала?! Правда, ему и самому хорошо досталось — под глазом наливается багровым цветом огромный синяк, из ссадин на костяшках рук сочится кровь.

А ведь все эти два дня, что выделили им в министерстве на отдых, они провели вполне тихо и мирно. Если не считать вчерашней неприятной сцены на Косой Аллее, когда их, отправившихся купить новую одежду и мантии в магазинчик мадам Малкин, окружила толпа странно настроенных людей. В их выкриках "Гарри Поттер — герой!", "Поттер — наш спаситель!" явственно был слышен восторг, но в то же время вели они себя довольно агрессивно. Каждый норовил протиснуться ближе к Гарри, потрогать, а то и ткнуть его изо всех сил, добиваясь вожделенного автографа. Джинни уже собиралась применить свой знаменитый Летучемышиный Сглаз, и Гермионе пришлось спасать ситуацию более щадящим способом. Пока назойливые фанаты корчились от насланных ею веселящих чар, друзьям удалось благополучно скрыться, накинув на головы капюшоны мантий.

— И пусть больше никто не смеет приставать к моей девушке! Всем хорошо слышно? — язык Рона немного заплетается, отчего грозные слова звучат смешно и нелепо, к тому же когда "все" — только в испуге пригнувшийся за стойку бармен да пара ошалевших дружков поверженного соперника.

— Рон, он всего лишь предложил попробовать другой коктейль! Со мной что, никому нельзя ни о чем заговаривать? — возмущению Гермионы нет предела, голос ее звучит все громче. — Что на тебя нашло?!

Девушка с удивлением взирает на друга, тревожно переглядывается с Джинни, вскакивающей из-за соседнего столика. Палочка в руках Джинни оказывается как нельзя вовремя — двинувшиеся было на подмогу приятели парня неподвижно застывают с безумными взглядами.

— Да он пялился на тебя, как кот на сметану! Назвал деткой! А уж как ухмылялся, когда предлагал свое пойло! — сквозь громогласные возмущения Рона, слышно, как вдалеке по улице к ним приближается полицейская сирена. — Никому не позволю так говорить с тобой! И пусть только кто-то посмеет попробовать отнять тебя у меня!

— Рон, очнись, меня никто не пытался отнимать!!! Быстро, наводим порядок, и в Нору! Гарри, держи его крепче! — Гермиона быстрым взмахом палочки восстанавливает витрину, затем нацеливается на бармена и остановившихся в нелепых позах парней заклятием забвения. — Надеюсь, после стольких заклинаний их мозги не превратятся в кашу...

— Пустите, я тоже помогу! — Рон пытается вырваться из хватки Гарри, который, стиснув зубы, изо всех сил удерживает его. Результатом их молчаливого противоборства становятся пара с грохотом опрокинутых столиков. — Я только палочку свою под столом подберу!

Ничего себе, он одолел того верзилу без магии! Гермиона спешно хватает со стула свою сумочку. Она даже не удивляется, когда Джинни, всем своим видом сейчас напоминающая разъяренную Молли, отвешивает брату несколько хлестких пощечин для приведения в чувство.

— Бежим, быстрее! — поторапливает друзей Гарри, уже в дверях они сталкиваются с нарядом полиции. Слава Мерлину, и порванной рубашке Рона, и разломанным столикам удалось вернуть приличный вид — полицейские лишь в удивлении взирают на вполне мирную картину в баре, куда их вызвали на громкий дебош и драку. Едва завернув за угол, все четверо моментально исчезают, оказываясь уже у дверей Норы, и Гермиона облегченно переводит дух.

— Наверное, зря мы вчера разменяли в Гринготтсе маггловкие фунты и затеяли эту прогулку в Лондон, — вздыхает девушка, пытаясь хоть как-то привести в порядок лицо с синяками и взлохмаченные вихры Рона. Для полного "счастья" не хватало еще сейчас возмущений и нотаций миссис Уизли.

— Остается только на необитаемом острове гулять... Гермиона, я так хотел спокойно побыть только с вами, без излишнего постороннего внимания! Я скоро уже начну все время оборотное зелье принимать с внешностью кого-нибудь неприметного! Осточертело все это!!! — Теперь срывается Гарри, хоть и старается не кричать громко, но изо всех сил хлопает входной дверью, так что штукатурка оседает на пол легким белым облачком под дробный стук каблучков Джинни ...

Кажется, сегодня все решили выпустить пар, качает головой Гермиона. Стараясь не шуметь, хотя после хлопка дверью такие предосторожности явно были лишены смысла, они с Роном крадутся по лестнице в свои комнаты. День выдался длинным и муторным, хочется поскорее добраться до подушки и забыться до утра, желательно без тревожных и непонятных сновидений... Но едва Гермиона берется за ручку своей двери, как чувствует прикосновение к своему плечу. Поворачивается с вопросительным взглядом, думая, что Рон что-то хочет сказать, и натыкается на его губы, жадно прильнувшие к ее губам. Надо отдать ему должное, он не позволяет себе ничего лишнего, даже находясь слегка в подпитии, только прижимает к себе так, будто ее сейчас опять будут отнимать. Гермиона больше поражается своим ощущениям — чувствуя себя просто посторонним наблюдателем, какой-то безвольной куклой. Это пройдет, наверное. Она просто устала. Потом все обязательно наладится...

— Извини, я вел себя в баре как дурак, — он пытается оправдываться с виноватым взглядом, снова тянется с поцелуями.

— Спокойной ночи, — ей удается наконец-то мягко вывернуться из объятий Рона, ласково чмокнув его в щеку напоследок, и шмыгнуть за свою дверь, как за спасительную баррикаду. — Не вини себя, мы сейчас все не в своей тарелке. Не забудь завести будильник, завтра в девять вам с Гарри нужно быть в министерстве.

* * *

— Юность, бурная юность! Ах, как она восхитительна в своей непосредственности! — Гермиона украдкой осторожно потирает ноющий висок, пока голос мистера Олсона звонкой тирадой разносится по комнате, напоминающей, впрочем, рабочий кабинет очень и очень отдаленно. Хотя большую его часть и занимают шкафы с книгами, но внушительных размеров музыкальный центр, расположенные по углам мощные колонки, висящие на стене фотографии и колдографии длинноволосых рокеров в кожаных куртках создают весьма причудливый интерьер. — Вы вчера неплохо поработали с заклинанием Обливиэйт. Несколько сильнее, чем следовало бы в данном случае, опытные авроры стараются снизить побочную дезориентацию, насколько это возможно. И вы не учли одного маленького нюанса, мисс. У магглов есть такие интересные штуки, как видеокамеры. Половину ночи небольшой отряд авроров бегал по окрестностям облюбованного вами бара, подправляя записи камер.

— Ох... — только и может выдавить девушка, наблюдая за прячущим в бороде улыбку мистером Олсоном. На этот раз его борода не пестрит яркими детскими резинками, белым одуванчиком обрамляя худое длинное лицо. Пронзительные ярко-голубые глаза лучатся ребяческим задором, но в тоже время тихими хитрыми буравчиками изучают ее.

Сегодня совсем ранним утром ее разбудила министерская сова настойчивым стуком в окно. Деловито протянула сонной девушке лапу с привязанным пергаментом, презрительно отвернувшись от предложенных крошек печенья. Спешно пошарив в карманах брошенных на стуле джинсов, Гермиона вложила в маленький бархатный мешочек на лапке совы несколько серебряных сиклей, только после этого птица, удовлетворенно ухнув, улетела. Изучив содержимое полученной записки, девушка начала быстро собираться. Судя по адресу, ровным почерком выведенном на пергаменте, профессор Олсон, к которому ей было предписано явиться на занятия, обитал в предместье Лондона в домике, арендованном для него министерством. Через полчаса Гермиона уже стояла у небольшого коттеджа, утопающего в сочной майской зелени.

Невольно увлекшись рассматриванием стен необычного кабинета и довольно занятного содержимого шкафов — к примеру, вон там, у окна, целую полку занимает маггловская фантастика Жюль Верна, а чуть ниже — о, Боги! — древнее собрание сочинений по нумерологии, Гермиона тут же мысленно одергивает себя. Мерлин подери, он же профессор легилименции! Читает ее, наверное, сейчас, как раскрытую книгу.

— Я рад, что вы вспомнили то, ради чего мы здесь находимся, — улыбка Олсона растягивается еще шире. Надо же, даже не скрывает, что гуляет у нее в голове, как у себя дома. Если бы можно было сопроводить сейчас свои мысли жестом, Гермиона лишь пожала бы плечами — ей совершенно нечего прятать на замки в своей памяти. — Но радость мою немного омрачает ваш типичный для новичка подход к легилименции. Ваши мысли, да и мысли любого другого человека — не простой и доступный текст в книге. Это скорее некая абстрактная картина, сложенная из ваших мыслеобразов, где фантазия смешана с реальными воспоминаниями. То есть изображение произошедших с вами событий, окрашенное вашим восприятием, вашими чувствами.

Голос профессора, немого дребезжащий, напоминает Гермионе солнечного зайчика, который весело и, на первый взгляд, бесцельно пляшет по стене, но в то же время задерживается на интересных и неприметных поначалу детальках.

— И да, запомните, легилименция — это тяжелое оружие, без которого порой можно обойтись, заменив его более легким и доступным. Это не что иное, как психология. Очень часто психология помогает вообще не применять магию, так что не стоит недооценивать эту маггловскую науку, — улыбка Олсона теперь напоминает улыбку ребенка, которому удался волшебный фокус. — Например, как только вы, Гермиона, появились здесь, я пользовался только ею, и палочка моя мирно покоится в кармане.

Напряжение и настороженность девушки постепенно спадают, как и всегда на занятиях, она вся обращается во внимание. Однако чувствует себя неуютно — без парты, без пергамента с пером, чтобы конспектировать лекцию, отчего непроизвольно озирается по сторонам.

— Вам ничего не нужно записывать, мисс Грейнджер. В этой науке очень мало теории и очень много практики, и результат зависит не от запоминания знаний, а только от упорных многочасовых, многодневных тренировок, — профессор, обойдя кресло с девушкой, бесцеремонно усаживается прямо на свой письменный стол, при этом смешно болтая ногами все в тех же красных спортивных штанах. Только, в отличие от министерского заседания, на нем сейчас вместо мантии вытянутая футболка с выцветшим рисунком. Присмотревшись, Гермиона различает надпись "Kiss" и огромные губы с высунутым языком, отчего едва не прыскает со смеху, с трудом заставляя себя внимательно и серьезно слушать преподавателя дальше. — Всю суть легилименции я вам уже коротко изложил. Вы должны не прочитать — увидеть мысли другого человека и разобраться, где в них истинное, где нафантазированнное. Задача же окклюменции состоит в том, чтобы исказить картинку в своей голове так, чтобы легилимент не смог определить, что же именно является истиной.

— То есть, если я не знакома с человеком и не знаю обстоятельств его жизни, я вообще не смогу узнать его истинные мысли? — Гермиона озадаченно смотрит на Олсона.

— Если только он окклюмент-параноик, постоянно ждущий вторжения в свою голову, — смех щупленького на вид профессора звучит на удивление сочно и звонко. — Обычно же, особенно если искусство легилименции доведено до совершенства, исследуемый объект даже не подозревает, что его мысли рассматривают. Потому достаточно легко определить вымышленные мыслеобразы — сны, фантазии, как правило, нечеткие и расплывчатые. Кстати, мисс Грейнджер, вы завтракали?

— Я... да, спасибо, завтракала, — резкий переход плавной размеренной речи профессора сбивает девушку с толку, невольно заставляя еще раз вспомнить неловкое утро в Норе с обиженным сопением Рона, виноватым взглядом Гарри — когда, когда уже он перестанет себя во всем винить?! — и скептически поджатыми губами миссис Уизли. Олсон тем временем, потянувшись через весь стол, длинными сухими пальцами подтягивает к себе дымящийся кофейник и чашку.

— Как я уже сказал, легилименция не только чисто магическое искусство, но еще и психологическое. Например, резкая смена темы разговора, неожиданный вопрос могут заставить человека показать в своих мыслях то, что он показывать не очень желает, — Олсон с улыбкой вскидывает вверх указательный палец, забавно тряся им. Дует на горячий кофе так, что мелкие брызги пенки оседают на его бороде. — Ох, как я люблю кофе, как люблю, ммм!!!

— Приятного аппетита, — несмотря на свою ребячливость и нарочитую несерьезность, Гермионе все больше и больше начинает нравиться профессор Олсон. В его словах, обильно сдобренных задорным смехом, просматривается глубокий аналитический ум, пытливость и мудрость. Пока преподаватель наслаждается любимым напитком, она украдкой снова бросает взгляд на увешанные плакатами стены. Один из них заставляет ее удивленно распахнуть глаза — известный маггловский рок-исполнитель машет рукой с подвижной волшебной колдографии, взирая на зрителя поверх таких узнаваемых круглых цветных очков.

— Да, да, он никто иной, как магглорожденный волшебник, закончивший Хогвартс, кстати! По окончании учебы вернулся в мир магглов, естественно, соблюдая Статут о Секретности. Иногда заглядывает к нам в гости с концертами, мне даже удалось заполучить автограф!— смешок Олсона прерывает издаваемые им звуки прихлебывания горячего кофе. — Недавно маггловские журналы пестрели заголовками, что Оззи Осборн чуть ли не генетический мутант, который с легкостью переносит свои увлечения алкоголем и наркотиками. А все дело то всего лишь в волшебных зельях!

— А ведь он, наверное, не один такой в мире магглов? — Гермиона, всегда неравнодушная к истории магии, заметно оживляется. К тому же в силу своей неуемной тяги к знаниям и любопытства, девушка попутно изучала и маггловскую историю.

— Конечно! Позже, если вы останетесь работать в отделе аналитики, вы получите доступ к секретным архивам и весьма удивитесь, почитав о влиянии волшебного сообщества на течение многих событий в мире людей, — мистер Олсон снова удобнее устраивается на столешнице, оставляя в сторону пустую чашку и складывая руки на груди. — А пока же продолжим начатый нами сегодня путь к такой интересной, как вы смогли убедиться, цели. Мисс Грейнджер, можете мне сказать, с чего начинается воздействие легилимента на нужный объект исследования?

— Зрительный контакт. Нужно установить зрительный контакт для проникновения в разум, — кивает девушка, надеясь, что хоть сейчас она не допустит оплошности. — А затем произнести заклинание Легилименс — с палочкой или мысленно, невербально.

— Стоп, стоп, стоп. Почти все верно, но остановимся на первой части — зрительном контакте. Не спешите, — профессор хитро щурится, глядя на девушку. — Я говорю "почти", потому что существуют уникальные волшебники с врожденными способностями к легилименции, которым не нужно произносить заклинание. Они видят и слышат мыслеообразы собеседника, только лишь глядя ему в глаза. Наверное, к счастью для остальных, таких волшебников в мире единицы. А для чего необходим зрительный контакт, как вы считаете?

Гермиона только собирается ответить что-то вроде "Глаза — зеркало души", но не успевает и рта раскрыть, как ее прерывает громкий шум в камине у стены.

— О, мистер Бруствер, дня доброго! — профессор Олсон даже и не думает покидать облюбованного места на столе, лишь приветственно машет рукой отряхивающемуся от каминной золы Кингсли и расплывается в добродушной улыбке. — Заглянули нас проведать?

— Собственно, да. А также узнать о самочувствии мисс Грейнджер после вчерашних событий. Добрый день, — Гермиона невольно пытается глубже съежиться в кресле, прекрасно понимая, что под событиями вчерашнего дня Кингсли подразумевает злополучный бар. — Мистер Поттер держится молодцом, а вот мистера Уизли пришлось сегодня отпустить домой после того, как он несколько раз выронил свою палочку в простейших поединках. Такое впечатление, что он забыл весь школьный курс, либо вчерашнее количество выпитого так повлияло на его реакцию.

— Нет, не в этом дело! Господин министр, выслушайте меня! — Гермиона, все утро вяло кивавшая и с трудом подыскивавшая ответы на вопросы профессора Олсона, теперь вскакивает с кресла, голос ее дрожит от негодования. — Неужели вы не понимаете? Неужели никто в министерстве не может понять, что еще слишком рано для обучения? Ладно я, которая учила наизусть книжки и заклинания даже на каникулах! Для меня это удовольствие и отвлечение, но ребятам! Рону нужно побыть с семьей, оправиться от всего произошедшего! Гарри сейчас готов сбежать куда-нибудь подальше, чтобы хоть немного забыться!

— Гермиона... — Кингсли, вопреки ее ожиданиям, отвечает спокойно и тихо, подвигая к себе рядом стоящее свободное кресло и грузно опускаясь в него. Только сейчас девушка замечает его ввалившиеся щеки, красную сетку сосудов, покрывшую белки глаз. Сколько же он спал?.. — В твоих словах сейчас был ответ на твой же вопрос. Отвлечение! Понимаешь, ребята в аврорате будут много заниматься и не только наверстывать пропущенное и обучаться новым заклятиям. Еще будет и физическая подготовка до седьмого пота. У Гарри не будет времени мучить себя мыслями о том, кого он не смог спасти или винить себя за то, что кто-то погиб из-за него. А Рон перестанет слишком зацикливаться на гибели брата.

Краем глаза Гермиона наблюдает, как мистер Олсон неслышно усаживается за свой стол теперь уже вполне надлежащим образом и принимается тихо перебирать лежащие на нем бумаги. Еще не остыв, она хочет что-то пылко возразить, но Кингсли продолжает свою речь.

— Когда тело занято делом и каждая мышца напряжена, печаль оставляет душу. Нет, нет, скорбь останется с ними, но не будет столь острой и мучающей. Поверь мне, Гермиона, пот лучше любой философии излечивает от тягостных дум. Я знаю, о чем говорю. — голос Кингсли осекается, а ей в голову закрадывается мысль, что министерский чин Бруствера отнюдь не награда в одержанной победе, а скорее, самоотверженно исполняемый им долг перед ними.

— Так вот зачем... — слова, теперь негромкие, застревают в горле девушки, но министр кивает, продолжая.

— Не только поэтому. Нам действительно не хватает людей. Людей, которым новое министерство могло бы доверять безусловно. Которым лично я мог бы довериться полностью. И при этом знать, что эти люди в случае опасности смогут за себя постоять и мне не придется винить себя за их доверие и преданность! И именно в целях вашей безопасности вам решили сразу преподавать предметы по специальности, а не только не пройденные вами на седьмом курсе.

Воцарившееся было молчание нарушает негромкое покашливание профессора.

— Пожалуй, господин министр, наше занятие с мисс Грейнджер на сегодня закончено, — Олсон, уперевшись подбородком в сложенные перед собой руки, переводит взгляд на Гермиону. В уголках его глаз собираются лучиками морщинки, отчего кажется, что пространство заполняет уютное тепло. — Жду вас завтра, дорогая, в это же время.

— Мистер Поттер просил разрешения проведать мистера Снейпа. Раз профессор Олсон так любезно предоставил нам время, предлагаю отправиться с визитом в больницу Святого Мунго. Тем более там собирается очередной консилиум лекарей, который я хотел бы посетить, — голос Кингсли возвращается к привычным размеренным интонациям, в то время как мысли Гермионы все еще в полном раздрае и чувство вины за высказанное, кажется, надолго осело на щеках пунцовым румянцем.