Моя (гет)

Несмотря на все, она счастлива. Ни к кому больше ни Хельга, ни Ханна не испытывает больше чувств, чем к Салазару.

Его любовь можно назвать токсичной. Но она по-прежнему остаётся любовью.

— Том, я на минуту. — Вечер уже подходит к концу. Взгляд Ханны, хоть и утомленный, светится счастьем.

Реддл нехотя вызволяет ее руку. Он не хочет отпускать ее ни на секунду. Наверное, в глубине души боится, что она сбежит. Вырвется. Возненавидит его.

Ханна выходит в коридор, широко улыбаясь. Надежда, что Салазар избавится от своих убеждений, греет ее сердце. И она совершенно не ожидает столкнуться с запыхавшимся Марком. Даже не сразу видит застывший в его глазах ужас.

— Марк! Ты же должен… — она собирается его обнять, но он резко отдаляется. И качает головой. — Эй, ты чего?..

Он нервно сглатывает.

— Где Том? — парень твердо спрашивает, и его голос срывается. — Ханна, где он?

Она взволнованно смотрит на друга. И указывает на дверь позади себя.

— В кабинете. Я вышла в…

Боль. Марк резко впечатывает ее в стену, и хаффлпаффка ударяется затылком. На секунду в глазах темнеет, и она пошатывается. Но парень крепко держит ее за горло.

— Как давно ты с ним заодно? — рычит он. А она испуганно вжимается в стену, стараясь сделать вдох. — Отвечай!

— О чем т-ты, Марк?.. — она хрипит, воздуха не хватает. А в его глазах лишь больше безумия.

— Хватит. Мне. Лгать! — он кричит, и пугает ее ещё больше. Ханна никогда не видела Марка таким. И не думала, что увидит.

— Ханна! — голос Тома звучит из коридора. Она собирается окликнуть его, но Марк резко зажимает ей рот. Шаги отдаляются.

— Отлично. Он будет искать тебя, — лихорадочно произносит хаффлпаффец, немного ослабляя хватку. И резко вынимает из кармана Ханны палочку, отбрасывая ее в сторону. — А мы прогуляемся.

* * *

В зал забегает ребенок. Ему года три, и он до безумия похож на Салазара — она сразу замечает его черные волосы, такие же темные глаза, бледную кожу. Его маленькая копия.

— Ма-ма! — малыш тут же кидается к Хельге и обнимает ее за лодыжку. Она смущённо улыбается и аккуратно поднимает мальчика на руки.

— Она не твоя мама, — резко отрезает высокая и худая женщина, входящая следом. — Ты невыносимо глуп, Чарльз.

Хельга гладит малыша по голове, и тот восторженно смотрит на нее. Его взгляд не такой пристальный, колючий, как у Салазара, но она знает, что это временно. Он воспитает наследника, как следует. И тот станет точной копией отца.

— Вы, должно быть, Селестия, жена Салазара? — Хельга почтительно склоняет голову. — Рада знакомству.

Женщина окидывает Хаффлпафф презрительным взглядом и фыркает.

— А ты Хельга — грязнокровка, о которой никак не забудет мой муж? Не могу разделить твоей радости.

Селестия проходит мимо смущенной хозяйки поместья и оглядывает бальный зал. По ее мнению, он слишком маггловский.

— Если желаешь — я попрошу вынести напитки, — Хельга старается не показывать разочарования при ребенке, и ласково треплет того по голове. — У нас прекрасный эль.

— Нельзя, я в положении, — без каких-либо эмоций бросает Селестия, указывая на свой едва проглядывающий живот. — Ты знала, что он назвал нашу первую дочь Хельгой? Впервые видела его расстроенным, когда она умерла, не успев дожить до трёх. Драконья оспа страшный недуг…

В горле встает ком. Хаффлпафф не хотела этого слышать. Тем более сейчас.

— Селестия, я… — она спонтанно опускает Чарльза на пол, быстро тому улыбнувшись, и разворачивается. — Я отойду на минуту.

Но не успевает женщина дойти до двери, как другая ее окликает.

— Он ведь предначертан тебе, да? — сухо спрашивает она.

Хельга замирает, что-то в ее груди неприятно тянет. Она прикрывает глаза, предчувствуя неприятный разговор.

— Отец уговаривал его отказаться от судьбы, от тебя, — Селестия вздыхает, проводя рукой по темным волосам. — А Салазар сказал, что никогда этого не сделает.

Хельга сглатывает, переступая с ноги на ногу. Почему при упоминании Слизерина в груди разрастается тепло?

— А ты?..

Селестия поднимает свой гордый взгляд. Только сейчас в нем гораздо больше отчаяния.

— А я лишь потом узнала, что, отказавшись от предназначенного судьбой, вы оба больше не перерождаетесь. И после смерти попадете в забвение.

Ее дыхание перехватывает. Сначала Хельга даже не верит словам женщины.

— Но почему… — она сглатывает, и разворачивается к Селестии. — Почему Салазар не рассказывал мне это?

Сначала она молчит. А затем ее голос звучит громче обычного.

— Думаешь, он хочет, чтобы ты знала? — уголки ее губ ползут вверх. — Он никогда не даст тебе исчезнуть. Отчасти из-за того, что любит… — Селестия делает шаг к ней. — А отчасти из-за того, что боится смерти.

* * *

Она больше растеряна, чем испугана. Большое боится за друга, чем за себя. Как всегда.

Хаффлпаффец резко толкает девушку к краю астрономической башни, ветер тут же с силой бьёт ей в лицо, треплет волосы. Но она не обращает внимания.

Только с болью смотрит на друга.

— Марк, что происходит?.. — тихо спрашивает она.

Он безумным взглядом смотрит на подругу, и медленно, дрожащей рукой, направляет на неё палочку.

— Я прочитал его дневник, — надрывно произносит парень. — Я знаю всю правду.

Но ей все ещё непонятно, о чем речь. Она едва делает шаг к нему.

— Не подходи! — Марк срывается на крик. — У тебя тоже он есть, да? Сколько людей ты убила, Ханна?

Она с ужасом смотрит на него. И машет головой.

— Я никого н-не… — девушка запинается. — Почему ты так говоришь?..

— Том все записывал. И Крестраж тоже, — он вздрагивает, упоминая это. И внутри Ханны все переворачивается.

Она не хочет верить в это. Не может.

— Крестраж?.. — ее голос дрожит. Неправда. Это не может быть правдой.

— Опусти палочку, Диксон, — вдруг злобно рычит знакомый голос.

Том как обычно появляется незаметным. И как обычно не вовремя.

Она поворачивает голову, и смотрит на него. С недоверием. Ожидая, что он сейчас скажет, что все это — неправда. Ложь.

— Сделаешь ещё шаг, и она полетит вниз, — спутанно говорит хаффлпаффец. Ханна не слышит его слов.

В ее голове крутится одно: крестраж.

— Том, — ее губы дрожат. — Скажи, что это неправда. Прошу тебя. Скажи, что ты не убийца.

Ответ она видит в его глазах ещё до того, как он что-либо произносит. И это становится последней каплей.

Впервые ей в груди так больно. Ханна сжимается от этой боли, и из ее глаз хлынут слезы.

Она снова доверилась. И снова обожглась.

— Ханна… — Марк растерянно хлопает глазами. Его рука медленно опускается. — Так ты не знала, что…

Том пристально смотрит на него, во всех красках представляя его долгую, мучительную смерть. Но он не может сделать это на глазах Ханны.

— Что я не знаю, Том? — она говорит громко, стараясь перекричать ветер. — Что ты убил человека?

— Ханна, выслушай меня, — Том пытается достучаться до нее, но бесполезно. Она уже ничего не слышит.

Или не хочет слышать.

— Что это? Дневник? Твой кулон? — слезы градом скатываются по щекам, и ни что не способно заглушить ту боль внутри неё.

Марк замирает, и Том одним взглядом приказывает ему молчать. Но он не повинуется.

И говорит то, что хаффлпаффка никогда не должна была узнать.

— Крестраж — ты, Ханна.

* * *

Том подхватывает тело хаффлпаффки и берет на руки, направляясь в сторону женского туалета. У него совсем немного времени, пока она очнётся.

Он давно на это решился. Долго обдумывал, предполагал, и, наконец, принялся к действиям.

В тайной комнате ему комфортно. Здесь нет лишних ушей, глаз, лишь он и его мысли. Ужасающие мысли.

Он аккуратно кладет девушку на пол и достает палочку.

В углу сидит другая девушка, связанная. Не такая красивая, как его Хельга: конопатая, низкая, с коричневыми волосами и маленькими губами. А ещё она вечно всего боится.

Полная противоположность Хельги — так даже проще.

Он заносит над ней палочку и произносит, без капли сожаления:

— Ты правда поверила, что я могу влюбиться в сквиба?

Последнее, что увидит девушка — зелёный луч. Ее тело даже не станут искать.

Том улыбается. Он превратил свою главную слабость — в силу.

* * *

В одну секунду мир словно теряет краски. Все пропадает дня нее: голоса, шум, ветер. Она уже не плачет.

Нет даже слез.

Том делает шаг, и резко осознавший, что происходит, Марк, преграждает ему путь.

— Не подходи к ней!

Это стало последней каплей для слизеринца. Никто не смеет преграждать ему путь, тем более — жалкий грязнокровка.

Зелёный луч проносится так быстро, что ни Ханна, ни застывший с выражением ужаса на лице Марк ничего не успевают понять.

Марк и не поймет. Его тело с глухим стуком падает у ног слизеринца, крепко сжимающим в руке палочку.

— Идём домой, Хельга, — он переступает через хаффлпаффца и приближается к ней. Но едва не впечатывается в невидимую стену прямо между ним и девушкой. Его это злит еще больше.

— Ты же понимаешь, что для меня это не преграда, — быстро говорит, желая покончить с ее капризами как можно скорее. — Как ты сделала этот чертов барьер без палочки?

Сейчас Ханна не плачет. Не злится. Не кричит.

Она стоит на краю башни, и ее волосы развеваются на ветру. А на лице — невыносимая печаль.

— Ты забываешь, что я тоже основатель, Салазар, — она не обращает внимание на его гнев.

Марк мертв. Это все, что она понимает.

Том пытается разбить барьер чарами, но заклинания лишь отскакивают от него. Его и это раздражает.

Он знал, что Хельга сильная волшебница. Но никогда не считал ее сильнее себя.

— Хаффлпафф, когда я его разобью…

— Я люблю тебя, Салазар, — она перебивает его. — И сегодня я поняла, что прощу тебе все. Рано или поздно я бы простила даже… — она сглатывает, ощущая, как в горле встает ком. Бездыханное тело Марка она видит даже с закрытыми глазами.

В этот момент Том впервые ощущает странное тянущее чувство внутри, и оно ему неприятно. Страх.

Впервые в жизни он его испытывает.

— Поговорим внизу, Ханна, — он вновь пытается пробить барьер, и вновь ничего не выходит. Его это не останавливает.

— Ты никогда не любил меня. Ты любил мою любовь, — она всхлипывает, быстро качая головой. — Я устала, Том. Я больше не хочу чувствовать эту боль. Не хочу жить с ней.

Он продолжает пробивать барьер, что медленно трескается. Остаётся совсем немного.

— Я сделаю все, Ханна! Только стой на месте! — кричит он со смесью страха и злости.

Но тщетно. Она решается еще до того, как он успевает что-то исправить.

— Ты уже сделал. Я твоя. Твоя невеста, твоя любовь, твой крестраж…

— Не смей этого делать, Ханна! — рычит он, уже почти пробив стену между ними.

— Я люблю тебя, — шепчет она. — И поэтому отказываюсь от предначертанного судьбой.

Весь мир замирает вместе с ней, внимая ее словам. Она раскидывает руки в стороны и делает шаг назад, в пустоту.

— Ханна! — Том из последних сил пробивает барьер и, ни о чем не думая, кидается за ней следом.

Воздух подхватывает его. Он пытается догнать хаффлпаффку в полете, защитить ее, спасти.

А на ее лице — полное умиротворение. Свобода. И все та же искренняя, преданная любовь.

Том отчаянно хочет её догнать. Он тратит все силы, ускоряясь, и почти дотягивается до нее рукой, почти ловит…

…но словно сама судьба уводит их друг от друга.

В следующую секунду Ханна Эйвери падает наземь.

* * *

Из-за красного платья не видно кровь. Она выглядит умиротворенной: пухлые губы слегка приоткрыты, и он все ожидает, что Ханна растянет их в своей неповторяемой улыбке.

Он прижимает ее, такую теплую, такую родную, к себе, и не может поверить, что его Хельги больше нет. Она спит. Она словно спит. А он впервые испытывает дикую боль в груди.

Впервые в его глазах стоят слезы. Том действительно чувствует, что часть его души умерла. Но не понимает, что Крестраж здесь совершенно не причём.

— Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, — он нежным движением убирает локон волос с ее лица и вновь прижимает её, словно безвольную куклу, к себе.

Но она больше не ответит ему взаимностью. Ни в одной из жизней.

— Теперь ты никогда не будешь моей.