Моя (гет)

У неё нет веснушек.

В остальном девушка перед ним — вылитая Хельга: ее синие глаза и улыбку он узнал бы и во сне.

В этой жизни она чистокровная. Как забавно: Хаффлпафф, так отчаянно скрывавшая свой статус грязнокровки в прошлом, сейчас принадлежала к одному из самых известных аристократических родов. В остальном она не изменилась: та же наивность, смех, голос… и совершенная доброта.

Ханна Эйвери — так ее зовут в этой жизни. Имя Хельга ему нравится гораздо больше, что, впрочем, совершенно не проблема.

Как и уговорить ее присоединиться — он знает девушку, знает, что она предназначена ему, и что ради любви способна на все.

Проблема в том, что сам Салазар Слизерин не был готов. Точно не ради любви.

Но он не мог спокойно жить, зная, что Хельга — его Хельга — целует кого-то другого, живет с кем-то другим и, возможно, даже любит… ни в прошлой жизни, ни в этой, такого он позволить не может.

— Здравствуй, — он подходит в своём стиле — тихо и незаметно, отчего хрупкие плечи девушки вздрагивают. Сколько ей? Шестнадцать?

— Простите… Мы знакомы? — Хельга щурится, вглядываясь в лицо собеседника, а Салазар отмечает, что ее мимика совершенно не изменилась.

— Не в этой жизни.

Она неловко улыбается и поправляет волосы, отсаживаясь подальше.

— Ты ведь Том, староста Слизерина? — кивает на значок. — Обычно не такой разговорчивый. Мало кто знает тебя, как друга.

— Люди переоценивают дружбу, Ханна, — он склоняет голову набок, сосредоточиваясь на пухлых губах собеседницы. — Привязанность… это слабость.

* * *

— Люди переоценивают дружбу, Хельга, — он склоняет голову набок, сосредотачиваясь на ее голубых глазах. — Привязанность — это слабость.

— Чувства делают нас сильнее, глупый, — Хаффлпафф улыбается и заправляет локон волос за ухо. — Придёт время, и ты вспомнишь о моих словах.

* * *

— Что ж, у нас разное мнение на этот счёт, — семикурсница захлопывает книгу и поднимается, когда парень прерывает ее:

— По-прежнему считаешь, что чувства делают нас сильнее, Хаффлпафф? — она застывает на месте, а слизеринец продолжает: — Ты по-прежнему наивна, как ребёнок.

Она оборачивается по сторонам, поправляет желтый съехавший галстук и хмурится.

— Эйвери. Моя фамилия Эйвери.

— В этой жизни, — усмехается он. — В прошлой ты была знаменитой волшебницей, Хельга Хаффлпафф.

Библиотека пуста, и его голос отдаётся эхом.

* * *

— Ты — самый вредный маг, которого я знаю, Салазар Слизерин! — она смеётся, а он подхватывает ее на руки и прижимает к себе. Словно влюблённый мальчишка.

Девушка продолжает смеяться, пока он не накрывает ее губы своими.

— О, Хаффлпафф, ты безнадёжна, — улыбается в ответ, касаясь своим носом — ее.

— Ты хотел сказать, безнадежно влюблена в самого вредного мага вселенной? — улыбается. — Да?

* * *

— Мне лучше уйти, — все ещё хмурясь, разворачивается Ханна. И именно в этот момент парень неожиданно и ловко хватает ее за руку.

—Ты по-прежнему упряма, — он поднимается, подходя ближе. Так, чтобы она чувствовала его дыхание.

— И тебя по-прежнему легко напугать.

Она же наоборот почти не дышит, глядя в чёрные, безжизненные глаза собеседника. И затем делает жалкую попытку вырваться.

— Отпусти немедленно, или…

— Или что, Ханна? — он приближается к ее уху, шепчет, обжигая своим дыханием, отчего девушке становится некомфортно. Никого вокруг. Совершенно никого.

— Что тебе надо? — но вместо того, чтобы испугаться и замолкнуть, она гордо вздергивает подбородок и поджимает губы.

Парень лишь усмехается, узнавая свою Хельгу и убеждаясь, что он не ошибся в выборе.

— Ты удивишься, но в прошлой жизни мы были больше, чем друзья, — он наконец отпускает ее руку и делает шаг назад.

Впрочем, он не умеет ошибаться.

* * *

Он смотрит, как она смеётся, и не перестаёт удивляется растущему теплу в груди.

Она — его личный лучик солнца в подземельях, который не даёт пропасть, потеряться во всей тьме лабиринтов. И он влюблен в нее.

Салазар Слизерин — великий и могущественный волшебник — влюблён в простую магичку — так бы звучали заголовки в газетах?

Они не знали, что Хельга Хаффлпафф была совершенно необычной. Более того — столь особенную девушку он не встречал за все свои многочисленные жизни, при этом был уверен, что у девушки жизнь — первая.

Она была столь наивна, столь чиста, что притягивала совершенно противоположного ей Слизерина.

— У тебя доброе сердце, — как-то сказала она, лёжа на его груди, а он лишь подумал, как же сильно эта девушка, с голубыми глазами, ошибается.

* * *

— Я не верю тебе! — она резко одергивает руку и делает шаг назад, не вызывая и тень эмоции на его лице. — Убирайся!

Она повышает голос.

* * *

— Ты чертова лгунья! — он кричит. В её глазах — слёзы, на шее чертов медальон Слизеринов. Как он мог подарить его грязнокровке? Как раньше не заметил, что она — грязная?

— Салазар… — она пытается коснуться его руки, но мужчина резко одергивает ту. Качает головой. Его глаза искрятся ненавистью. Злостью. Предательством.

— Не прикасайся ко мне, грязнокровка, — шипит он, а затем прикрывает глаза. — Убирайся! Убирайся вон!

Теперь все пазлы складываются. Гриффиндор, Рейвенкло так отчаянно защищали грязную кровь, потому что знали правду. Знали, что Хаффлпафф — чертова грязнокровка. Хуже маггла. Ниже домовика.

И они не сказали ни слова. Никто из них.

* * *

— Что ж, Ханна Эйвери, — он сцепляет руки за спиной, — ты не оставляешь мне выбора.

Прежде, чем она успевает понять, удивиться, испугаться или закричать — он усыпляет ее, невербально, а затем мягко ловит ее тело…

Спящая она кажется такой невинной, такой родной, а ее волосы, как и тысячи лет назад, пахнут одуванчиками.

Открыла глаза. Тихо, пахнет сыростью, и от холода сводит конечности. Голова ужасно трещит.

Ханна оглядывается, место ей не знакомо. Пещера? Канализация? Грот? А он стоит к ней спиной, словно всё в порядке вещей. Том Реддл.

Девушка ежится. Этот слизеринец кажется ей странным. Не забавно странным, не милым, а жутким. И она совершенно не знает, что творится у него в голове.

— Не бойся, — вдруг произносит Том, и его голос отдается эхом, — я не наврежу. По крайней мере тебе.

Ханна приподнимается на локтях, все ещё ощущая жуткую слабость. Том даже не поворачивается к ней, пока она отчаянно старается нащупать палочку.

— Что это за место? — слабым голосом спрашивает девушка, буравя взглядом спину парня.

— Тайная комната Слизерина, — только теперь он медленно оборачивается к ней. — То есть моя.

Ханна сжимает губы: ей страшно. Но ещё больше ее прожигает непонятное предвкушение.

— Ты его наследник, — тихо шепчет хаффлпаффка.

Том пронзительно смотрит на нее, изучая взглядом. Иногда кажется, даже им он может убить.

— И да, и нет, — он произносит, словно бы взвешивая каждое свое слово. — В прошлой жизни я был Слизерином.

— А я — Хельга Хаффлпафф, — не сдержав иронии, девушка прикрывает глаза и потирает переносицу. Всё это — сплошная несуразица, по её мнению. Ханна лишь знает, что нужно поскорее сбежать. А для этого нужно найти…

— Не это ищешь? — без тени улыбки, Реддл демонстративно вынимает палочку из кармана мантии. Палочку, сделанную из груши и волоса фестрала. Палочку Ханны.

Внутри девушки всё сжимается. Нет. Она в ловушке у какого-то маньяка, без оружия в руках. И она совершенно бессильна.

— Ты снова боишься, Ханна, — впервые на его лице проскальзывает жалкая тень улыбки. — Я не сделаю тебе больно, как бы не хотел.

Ханна вглядывается в его лицо. Острые скулы, плотно сжатые губы, темные, пронизывающие глаза — и всё это без капли мимики. Она не может прочитать его, не может понять, говорит слизеринец правду или лжет. И это убивает ее.

— Тогда отпусти меня, — выдыхает она, с трудом поднимаясь. Голова всё еще идет кругом.

Том пронзительно смотрит на нее. Он думает, какая же она всё-таки глупая; о том, как сильно он хочет впиться в ее алые губы, вдыхать аромат ее тела, зарываться носом в ее волосы.

Он хочет, чтобы она снова смотрела на него своими небесными глазами с преданной любовью, а не страхом. Он мечтает, чтобы она вспомнила его.

— Назови одну причину, — он подходит так близко, что вот-вот услышит ее учащенное сердцебиение, — почему я должен тебя отпустить.

* * *

— Назови одну причину, почему я должен тебя отпустить.

Салазар крепко держит ее за талию, прижимая к себе спиной и касаясь губами ее шеи. Его дыхание щекочет кожу Хельги, и та заливисто смеётся, пытаясь вывернуться из-под рук парня.

— У меня занятие у первокурсников, Сал! — она поворачивает голову и нежно целует его в щеку. — Я скоро вернусь.

Но Слизерину не хочется ее отпускать. Он не хочет, чтобы на нее смотрели другие. Не хочет, чтобы они желали ее. Он хочет, чтобы она была только его.

— Скажешь, что тебя украл злой дракон, — он едва улыбается, и в следующий миг подхватывает ее на руки.

Так он вел себя только наедине с Хельгой Хаффлпафф. И только она видела эту его сторону. Ужасно слабую, как казалось Салазару, сторону.

* * *

Ханна почти не дышит, когда он смотрит прямо в её глаза, и не понимает, почему его взгляд такой пронизывающий. Он будто заглядывает прямо в твою душу, и от этого хочется убежать, спрятаться, чтобы больше никогда не встречаться с Томом Реддлом.

В одну секунду для Ханны это становится невыносимым. Она резко срывается с места, даже понимая, что бежать особо некуда. Ни входа, ни выхода нет, зато отчаянное желание не видеть Тома переполняет её.

Она даже думает, что сбежать получится. Наивная Ханна…

В следующий же момент Реддл ловит ее за плечо и с силой притягивает к себе, другой рукой хватая за талию. Хаффлпаффка испуганно замирает, когда вдруг оказывается прижатая к похитителю спиной. По её телу пробегают мурашки, а в голове всё продолжает крутиться мысль: «Почему я?».

Когда она пытается сопротивляться, Том с силой сжимает ее кисть и думает, с долей лести, что в прошлой жизни девушка была не такой отчаянной.

— Ты вспомнишь, Хельга, — он шепчет ей на ухо, обжигая дыханием кожу, — хочешь этого или нет.

* * *

Он проводит рукой по ее пшеничным волосам, перебирает пряди и вдыхает незабываемый аромат волос. Одуванчики. Она всегда ими пахнет.

— Предначертаны судьбой? — Хаффлпафф поворачивается, утыкаясь лицом ему в грудь. — Это… это звучит красиво.

Они вместе лежат на кровати, в его комнате, обставленной слишком по-слизерински. Везде зелёные тона и серебро. Салазар задумчиво смотрит в глаза Хельги, проводит пальцем по губам. Почему спустя три года желание касаться их не угасает?

— Это легенда, — тихо объясняет он, словно ребенку. — Предназначенные друг другу будут находить друг друга в каждой из жизней.

Она улыбается. Улыбкой, от которой у него внутри все тает.

— В этой жизни я нашла тебя, — и смеётся, следом мягко целуя его в щеку.

* * *

— Прошу, мне больно, — ее глаза наполнены слезами. Она не понимает, что ему тоже больно. Больно смотреть на ее боль. Но другого выхода нет.

Поэтому он прижимает ее ослабленное тело к себе, вновь впивается палочкой в шею и произносит чертово заклинание. Нужно добраться до воспоминаний.

* * *

— Я люблю тебя, Хельга Хаффлпафф, — он медленно опускается на одно колено, когда сердце Хельги начинает биться с бешеной скоростью. Она с нежностью смотрит на парня, уже понимая, что услышит следом. — Окажешь ли ты мне честь, и станешь моей?

— Женой? — уточняет девушка, не скрывая улыбки.

Салазар медленно кивает и надевает ей на палец кольцо, не дожидаясь ответа.

* * *

По её щекам льются слезы, она уже почти не стоит, обмякнув в его руках. Но Тому плевать. Ведь Хельга всё еще не вспомнила.

— Ты сильнее, чем я думал, — слизеринец мягко целует её в висок, и Ханна пытается отвернуться. Последние силы тратит на жалкое сопротивление.

Ну что за хаффлпаффский дух.

— Хочу домой, — она произносит так тихо, что это почти невозможно расслышать. Но только не Реддлу.

— Ты уже дома, — также тихо отвечает он и вновь приставляет палочку к её шее.

Ханна лежит на каменном полу, ее грудь слега вздымается, а губы приоткрыты. Она так невинна и прекрасна, что ему хочется спрятать ее от всего мира. Чтобы никто и никогда не причинил ей вред. Кроме него.

Это девушка — его главная слабость. Почему именно она?

Этим вопросом Слизерин задавался ещё тогда, в своей десятой жизни, встретив Хельгу Хаффлпафф впервые. И спрашивал себя сейчас, в двадцать первой, найдя ее вновь.

Но ответа не было. Не было ничего, кроме желания завладеть ей.

— Ты обещал, что не сделаешь мне больно. — Ханна медленно открывает глаза. На этот раз он применил согревающие чары, чтобы девушка окончательно не замерзла. Слабая, невинная и глупая. Почему именно она?

— Поверь, — он присел на корточки рядом, убирая с ее лица локон, — я сдерживаю свои обещания.

Она равнодушно уводит взгляд, словно Тома не существует. Словно ей все равно. И этим вызывает у него раздражение.

— Снова будешь делать это? — безучастно спрашивает хаффлпаффка, уже потеряв весь свой страх. А Том молчит. И все думает, почему она, черт возьми, не смотрит на него?

— На тебе это не сработает, — он медленно качает головой, мысленно крича, чтобы она посмотрела на него. Но Ханна даже не шелохнется.

Тогда он — великий маг, проживший более двадцати жизней, — поддается эмоциям, как мальчишка. И резко берет хаффлпаффку за щеки, разворачивая ее к себе, заставляя смотреть в глаза.

— Вспомни меня, Хельга, — твердо, но при этом умоляюще говорит он. — Я люблю тебя, черт возьми. Люблю.

В ее глазах мелькает смятение. Растерянность. И что-то ещё.

Ему плевать — он также резко накрывает ее губы своими, также резко прижимает хаффлпаффку к себе, другую руку запуская в пшеничного цвета кудри. Она даже не сопротивляется. То ли от неожиданности, то ли от странных, противоречивых ощущений внутри.

* * *

Хельга сидит и смотрит на кольцо на безымянном пальце. Оно выглядит дорогим: драгоценный камень переливается на свету всеми цветами радуги. Девушка даже представить не может, сколько стоит такая вещь.

Она оборачивается на хлопок двери. Салазар разгневан: его кулаки сжаты, ноздри широко раздуты, а взгляд цепляется за душу Хельги.

— Хаффлпафф, — он произносит ровно, строго, но его глаза искрятся.

Она ни капли не боится. Почему-то всегда видит в Слизерине только хорошее, когда все другие зовут его воплощением зла.

Глупые люди. Не знают, что темными магами не рождаются.

— Сал, — Хельга легко улыбается, поднимаясь из-за стола, и подходит к жениху. Она обхватывает его кисть и отвечает на ненависть — нежностью.

Слизерин не понимает, почему она такая. Почему не боится его. Почему после всех его выходок продолжает видеть в нем хорошее.

Она и сама этого не понимает, но после ее прикосновения взгляд Салазара смягчается, а мышцы — расслабляются.

— Отец против помолвки, — с досадой произносит он, свободной рукой дотрагиваясь до ее щеки. — Но мы его переубедим, Хел.

Она улыбается и кивает. Разве может быть иначе? Они ведь предначертаны друг другу.

— Почему он против? — Слизерин прикрывает глаза, заводит руки за спину и отходит к окну, смотря вдаль. Его мысли где-то там, за горизонтом, но точно не здесь.

— Он оскорбил тебя, — бросает мужчина спустя время, с вызовом. — Посягнул на твою честь, чего я никогда не прощу, — оборачивается к Хельге. Та медленно подходит к нему и заглядывает в глаза. Такие черные глаза…

— Не стоит ссорится с ним из-за меня, — улыбнулась, как всегда, нежно, сводя с ума своей искренностью.

— Ты не понимаешь, — он резко качает головой. — Отец назвал тебя… — тяжело это сказать, он делает паузу и с отвращением выдыхает: — «грязнокровка».

* * *

Она распахивает свои большие голубые глаза. И смотрит на Тома с недоверием.

— Я… — медленно касается своих губ, на которых ещё остался привкус его поцелуя. — Я вспомнила.

* * *

Впервые он смотрит на нее, как на добычу. На жертву. На врага.

Впервые он хочет толкнуть ее, сжать ее шею, видеть страх, а не всепоглощающую любовь в ее глазах.

— Салазар, — она всхлипывает, как всегда, не боясь его. Глупая дура. Сейчас он готов убить ее, несмотря на все, что между ними было.

— Не смей, — он запинается, совершенно не зная, что сказать. Почему она не призналась раньше? Почему он раньше не проверил ее родословную на подлинность?

Почему позволил себе влюбиться в грязнокровку?

— Ты хуже домовика, — выплёвывает он, стараясь не думать про ее слезы. Она заслуживает всей боли мира только за свое происхождение.

— Не говори так, — по ее алым щекам стекают слезы. Пухлые губы дрожат.

Почему она даже сейчас, черт побери, красивая?!

— Я расторгаю помолвку, — отрезает он, но никогда не признает, с каким трудом и болью.

Хельга касается его руки, и в эту секунду он напрягается. Желваки отчетливо играют на его скулах — настолько сильно он сжал челюсть, чтобы не накинуться на Хаффлпафф здесь и сейчас.

— Я все понимаю, — сквозь слезы она улыбается. Слишком искренне. Слишком нежно. Слишком невинно.

Он пытается взять себя в руки, пытается не видеть в ее глазах любви, как и игнорировать разрывающую душу страсть.

А потом посылает все к черту и резко прислоняет ее к стене, впиваясь в соленые от слез губы.

* * *

Сейчас у нее губы тоже соленые. Как и тысячу лет назад. Ничего не изменилось.

— Ты изменился, — она наконец улыбается, знакомой и незабываемой улыбкой. — И нашел меня.

Он медленно кивает и, принуждая ее взглянуть ему в глаза, твердым прикосновением руки приподнимает ее подбородок.

— Конечно нашел, Хаффлпафф. Ты ведь моя судьба.

* * *

— Она ведь твоя судьба, дурная башка! И ты отверг ее из-за происхождения?! — Гриффиндор опустошает очередной бокал и машет рукой официантке. — Эй, ещё рому!

Они сидят в пропахнувшем табаком пабе, где однажды познакомились. Салазар никогда не забудет тот день, в который встретил рыжеволосого отважного воина, ставшего ему лучшим другом, братом по крови и по оружию.

— Ты ведь знал, Годрик? — Слизерин оставляет бокал нетронутым, пристально наблюдая за собеседником. — Знал, что Хаффлпафф — грязно…

— Знал, — уверенно перебивает мужчина в красной мантии. — Она моя подруга, Салазар.

— И моя чертова… — Слизерин запинается на слове, так и не решившись сказать «невеста». — Ты обязан был сказать мне.

Некоторое время Годрик молчит, водя пальцем по стенкам бокала. И лишь потом ловит взгляд друга.

— Но что изменилось, Салазар? Что? — он делает акцент. — Хельга стала другой? Изменилась? — и качает головой, когда Слизерин пытается его перебить. — Она по-прежнему твоя.

Бесполезно. Основатель лишь больше хмурится, думая явно не о чувствах. Годрик хотел бы понять, но не мог. А Слизерин знал, что друг не примет его выбор — другое воспитание, нрав и моральные ценности создавали невидимый барьер между ними.

— Я не потерплю грязную кровь в своей родословной.

Гриффиндор опустошает очередной бокал и щурится.

— Ты сам себе придумываешь проблемы, — он окидывает взглядом зал и жмёт плечами. — В чем проблема найти чистокровную аристократку и жениться? Вон сколько их кругом.

«Они не Хельга», — Слизерин хочет произнести, но вместо этого говорит:

— Я женюсь. На твоей сестре.

Глухой стук. Годрик роняет кубок.

— Только не она, — он сжимает кулаки и наклоняется к Салазару. — Ты разобьёшь ей сердце. Растопчешь его. Уничтожишь все невинное, что в ней есть!

На это мужчина в зелёной мантии лишь усмехается, прикладывая ладонь к подбородку.

— Вот, какого ты обо мне мнения, дружище? — он даже смеётся. — Уничтожу?

Годрик качает головой, не в силах ответить. И обессиленно опускается обратно на стул.

— Ты сам это понимаешь. Она влюблена в тебя, ты же — не умеешь любить.

«Не умеешь любить»…

О, он умел. Но его любовь была особенной.

* * *

— Я скучала, — наконец она обнимает его, добровольно, позволяя теплу в груди растечься по телу. Утыкается носом ему в плечо, цепляясь руками за шею. Даже спустя век она любит его.

А он так скучал по ее любви.

— Скажи это, — он обхватывает её лицо ладонями, смотрит на пухлые губы и синие глаза. Его губы. Его глаза.

Она знает, что он хочет услышать. И скажет это. Хаффлпафф не может противостоять Слизерину.

— Я люблю тебя, — ее голос дрожит, но она все равно поцелует его. Мягко прильнет к его губам и простит всё. Всё что было и что будет.

— Ты моя, — шепчет Том.

Большой зал как всегда полон. Дети всех возрастов бесконечно горланят, не давая насладиться завтраком. За тысячу лет ничего не поменялось.

— Куда ты постоянно смотришь? — Эван Розье заинтересованно оглядывается на стол Хаффлпаффа, ища глазами ту, за которую зацепился взгляд друга.

Ханна Эйвери, в красивой белоснежной блузке, с желтыми цветами в волосах, как обычно улыбается. Улыбается не Тому, а какому-то однокурснику в нелепом свитере. Весело смеётся от его шуток, когда тот смотрит прямо в ее глаза.

Голубые красивые глаза, которые должны смотреть только на него, и улыбаться только ему.

— Этот хаффлпаффец, — отрезает Том, взглядом указывая на парня-пятикурсника. — Что ты о нем знаешь? Особенно об их отношениях со старостой Хаффлпаффа.

— Ханной? — слизеринец на секунду отводит взгляд. — Они лучшие друзья.

Ему тяжело сдержать эмоции. Но приходится.

— Кто он? — под столом Том сжимает кулаки, и в его голосе звучат стальные нотки.

Розье слишком медлит, это злит. Реддл бы прямо сейчас выбил из него всю информацию, лишь бы тот не тянул и вникал быстрее. Идиот.

— Марк Диксон, — наконец произносит он, вновь делая паузу и прищуриваясь. — Грязнокровка.

Том с ещё большим гневом смотрит в сторону стола Хаффлпаффа. Ханна по-прежнему весело улыбается, не замечая его взгляда.

— Что ты собираешься делать? — шепотом спрашивает Розье.

Том не оборачивается к нему. Его взгляд все ещё прикован к Ханне, которая все никак не перестает улыбаться своему дружку.

— Ничего. Пока что — ничего.

* * *

— Что у тебя с этим Реддлом? — Марк задумчиво жуёт яичницу, с подозрением глядя на подругу.

Как долго они знакомы? Ханне иногда кажется, что вечность. Как столкнулись в Хогвартс-экспрессе, и она пролила на него сок, так и каждый день проводили вместе.

Даже на каникулы по-очереди приезжали друг к другу, а родители шутили, что после школы Марк и Ханна обязательно поженятся, вызывая у обоих горящие от смущения щеки. Она делилась с хаффлпаффцем всем, доверяла любые тайны и рассказала про самые смелые желания.

Так почему сейчас не могла и слова произнести о Томе?

— Ханна, прием! — он машет перед ее лицом ладонью, и Ханна вздрагивает.

— Мы друзья, — мягко отвечает она. А Марк, конечно, не верит. Он как никто другой знает всех знакомых Ханны, не говоря уже о более близких отношениях.

— Ты врешь, — фыркает он. — Если этот Реддл тебе что-то сделал, я его…

— Марк, все хорошо, — она улыбается. — Том хороший парень. Вам стоит подружиться.

Эта фраза выбивает его из колеи. Он оборачивается на стол Слизерина и ищет глазами Реддла. Тот как раз разговаривает о чем-то со своим дружком Эваном.

Его эта компания не то, чтобы пугает, но тревожит. Том нравится всем без исключения. Идеальный ученик, безукоризненно идеальный. Все заклинания удаются ему с первого раза, по любому из предметов он может обогнать преподавателей.

Но Марк чувствует в нем что-то отторгающее. Пугающее. Негативное.

— Ты слишком добрая, Ханна, — Марк качает головой. — Другие люди этим могут пользоваться.

— Так мне больше не давать тебе списывать домашку? — смеётся девушка, легко пихая в бок лучшего друга.

Когда она улыбается, ему кажется, что весь мир находится прямо перед ним. Но Марк никогда не признает, что чувствует к ней что-то больше, чем дружба.

— Ты раньше и слова не говорила о Томе, — он медленно качает головой. — А сейчас смотришь на него, будто влюблена тысячу лет.

В ее глазах что-то мелькает — он не может этого не заметить. Ханна тут же отводит взгляд, захлопывая учебник Травологии.

— Пошли, у нас сегодня итоговая, — легко бросает она, поднимаясь из-за стола. Марк в ответ хмыкает и берет свою сумку.

Вместе они выходят из Большого зала, и впервые за все время — молчат. Ханна, как бы не хотела, не могла сказать правды. А Марк это видел.

— И все же, — вздыхает хаффлпаффец, немного замедляясь, — этот тип… он жуткий. Не стоит общаться с ним.

— С кем? — внезапно выросший перед ними Том Реддл пристально смотрит на парня. — Не стоит общаться — с кем?

Марк в ужасе замирает, на секунду его дыхание перехватывает. Он оглядывается на Ханну.

У той — ни капли испуга. Лишь теплая улыбка.

— Том! — восклицает она. — Ты тоже на Травологию?

Марк хмурится. Ему кажется, что все неправильно. Всё не так, как должно быть.

— Нет, у нас совместное занятие с гриффиндорцами, — отрезает он, грозно глядя на Тома. — И твой друг шёл в другую сторону.

Том смотрит ровно, его лицо почти не меняется. Но черные, ядерные глаза буквально выдают все, что он думает в эту секунду.

Марк берет растерянную подругу за руку и едва делает шаг, как слизеринец резко преграждает им путь. Он испепеляюще смотрит на Марка, а затем вдруг выдергивает кисть Ханны из-под руки хаффлпаффца и тянет к себе.

— Она моя невеста, — отрезает он, а затем, также неожиданно, накрывает ее губы — своими.

* * *

Том толкает ее к стене и наваливается сверху. Она непонимающе хлопает глазами. Вокруг — тихо. Ни души.

Коридоры Хогвартса ночью завараживают.

Он назойливо целует ее в висок, опускаясь ниже. Оставляет дорожку поцелуев на шее.

— Том, — она тихо выдыхает, пытаясь отстраниться. Он будто не слышит, и, обхватывая ее за талию, притягивает к себе. Ханна упирается руками ему в грудь и отворачивается. — Том, хватит.

Слизеринец не останавливается. Его поцелуи опускаются ниже, он больно прикусывает кожу, и Ханна вскрикивает.

— Салазар!

Момент. Он резко замирает. Отстраняется, все ещё касаясь шеи Ханны.

— Извини, — он заправляет выпавший локон ей за ухо, и задумчиво проводит взглядом по ее губам. Хаффлпаффка аккуратно касается его щеки.

— Что с тобой?.. — ее голос выдает грусть. — Ты говорил, что нам стоит скрывать отношения, а вместо этого сам сказал Марку, что я…

Она запинается, когда он властно поднимает ее лицо за подбородок. И разглядывает каждую черту ее лица, снова и снова.

— Потому что я не хочу, чтобы он смотрел на тебя таким взглядом, — спустя время выдыхает слизеринец. — Будто думает, что ты сможешь принадлежать кому-то, кроме меня.

Ханна вздыхает. И качает головой.

— Но ты даже не попросил моей руки, — наконец выпаливает она, прикусив губу. — Ты поставил перед фактом. Вновь.

Он хмурится и опускает руку.

— Ты бы согласилась, — ровно произносит. — Зачем тратить время?

Она почему-то вздрагивает. И с долей боли смотрит на Салазара.

— Дело не в этом, — она качает головой. — Ты автоматически считаешь меня своей вещью, — от этой мысли ее пробивает дрожь. Салазар сжимает руку девушки, и она не сопротивляется.

Но смотрит на него так, что лучше бы сопротивлялась.

— Потому что ты и так моя, — он шепчет, касаясь губами ее лба. — Мы связаны судьбой. И этого не изменить.

Он снова целует ее шею, но больше не слышит просьб Ханны остановиться.

* * *

Слезы снова обжигают ее щеки. Губы снова дрожат. Она снова и снова совершает одну и ту же ошибку.

Зачем он вернул ей память? Зачем заставил возродить любовь, которая принесла ей столько боли?

«Потому что он эгоист, Ханна. Он всегда таким был», — отвечает ей внутренний голос, единственный, с кем она может поделиться своими чувствами. И это ее убивает. Разрывает на части.

Она знает, что Салазар любит ее, но его любовь никогда не была правильной. Она была токсичной, отравляла её и её душу. Так почему Ханна продолжает верить? Почему еще надеется спасти его?

— Мисс Эйвери?.. — голос отдается эхом по коридорам. Она тут же вытирает слезы рукавом мантии и натягивает улыбку, оборачиваясь к мужчине.

— Профессор Дамблдор, — Ханна пытается говорить легко и уверенно, но ее голос все равно дрожит. — Простите, я проводила обход этажа и что-то… задумалась.

Он заинтересованно вглядывается в ее лицо, не отвечая сразу. Только потом задумчиво оглядывается.

— А мистер Диксон с вами?

Ханна медленно качает головой. Она сама сказала ему выспаться, чтобы хоть где-то побыть наедине со своими мыслями. Но от этого решения стало лишь хуже.

Ей безумно хотелось, чтобы Марк оказался рядом и, ни о чем не спрашивая, обнял. Понял без слов.

Он всегда так делал.

— Профессор, вы ведь знакомы с Томом? — она вдруг поднимает взгляд, теребя рукав мантии. Её сердце почему-то начинает биться чаще. — Мистером Реддлом.

Никто и никогда не мог понять, о чем думает Дамблдор. Кроме Ханны. Ведь она отчетливо увидела, как профессор хмурится одним своим взглядом.

— Конечно, — он медленно кивает. — Но вам не стоит задавать личные…

— Прошу, — она выдыхает. — Вы очень мудрый человек, профессор, и вы видите то, чего не видят другие. Я хочу услышать ваше мнение.

Он молчит. Долго молчит, и Ханна разочарованно опускает взгляд. Все бесполезно.

— Мистер Реддл очень сильный волшебник, — вдруг он тихо, басисто произносит, едва касаясь плеча девочки. — Но его мысли могут пугать даже меня, мисс.

Ханна кивает. Она знает его мысли еще со времен основателей.

Уничтожить всех грязнокровок. Подчинить. Оставить мир волшебников — волшебникам.

И с тысячелетием они лишь укрепились.

— Но что и может спасти душу, мисс Эйвери, — неожиданно продолжает профессор после длительной паузы, — так это любовь.

Она поджимает губы. Любовь. Конечно. Что может быть прекраснее этого светлого чувства, о котором мечтает каждая девочка?

— Тогда вам не о чем волноваться, профессор, — ее голос вновь вздрагивает, и она поправляет воротник. — Мы обручены.

Просто любовь Тома Реддла оставляет свои следы.

— Том! — она бежит по коридору, зная, что он должен быть где-то на этаже, проводить обход. — Том!

Но никого. Ночь. Тишина. И странное шипение в трубе.

Она резко оборачивается, когда чувствует на себе чей-то взгляд. Чувствует, как быстро бьётся ее сердце.

— Кто здесь?.. — во рту пересыхает, Ханна касается рукоятки палочки.

В эту секунду огромный змей выползает прямо перед ней, она с ужасом замирает…

И тут кто-то закрывает ей глаза.

— Не пересекайся с ним взглядом, — шепчет Том ей на ухо. А Ханна тяжело дышит. Теперь ей страшно даже шевелиться.

— Это?..

— Василиск, — слизеринец разворачивает девушку к себе, опуская руки. Но она все ещё боится смотреть. — Он тебя не тронет.

* * *

Хельга вжимается в стену, ее сердце выбивается из груди. Страшно так, что кружится голова.

Ни одно из заклинаний не атакует его. Даже самые сильные отскочили от шкуры и отлетели в сторону, не задав змее никакого вреда. Она не понимает, что делать. И она боится. До ужаса боится.

Василиск резко набрасывается на нее.

— Приятно наконец увидеть в твоих глазах страх, Хаффлпафф, — вдруг разносится голос. Она судорожно выдыхает, сползая по стенке вниз. На глазах выступают слезы, которые она тщетно пытается скрыть.

— Салазар… — тихо произносит она, закрыв лицо руками. И всхлипывает.

Ее только что едва не убили. Едва не убили. И она даже не кричит, не ругается, не злится. Ну что за глупость.

Он тут же сокращает расстояние между ними и, хватая Хельгу за руку, притягивает к себе, заставляя подняться. Та плачет.

— Он напал на тебя, потому что учуял грязную кровь, — с нотками раздражения в голосе отрезает Слизерин. А ей плевать.

— У нас полно магглорожденных в Хогвартсе. — Она думает лишь о других. Всегда думает лишь о других.

А он думает лишь о себе. Всегда думает лишь о себе.

— Сочувствую им, — отрезает, приближаясь к ее губам. Он настолько безумно хочет их поцеловать, что злится. И отталкивает Хаффлпафф от себя.

Она ударяется о стену, но стоит на ногах. Хоть и обессилена — все равно стоит.

— Раз ты так ненавидишь меня, — делает паузу, ведь знает, что это неправда, — то почему не откажешься от предназначенной судьбой? Почему не перестанешь мучить нас?

Он поджимает губы. И никогда не скажет ей правды.

— Убирайся, Хаффлпафф. Василиск больше не вернется, за отпрысков магглов можешь не переживать.

* * *

Ханна качает головой и закрывает глаза руками.

— Ты все же оставил его тогда, — всхлипывает она. — Твои обещания, слова… все ложь.

По ее щеке катится слеза. За последнюю неделю она плачет больше, чем за все пять лет в Хогвартсе. И причина ее слез стоит прямо перед ней.

— Не ложь, Хельга, — он нетерпеливо прикрывает глаза, словно в десятый раз объясняет ребенку элементарную вещь. — Все, что я делаю — для нас.

— Это не для нас, — она быстро машет головой и всхлипывает. — Это для тебя, Салазар! Ты был чертовым эгоистом, им и остаешься!

Его злят ее слова. Он резко хватает Ханну за плечо и приближается к ее лицу. Но она все ещё не боится.

Никогда его не боится. Глупая.

— Не забывайся, — шипит он, — ты разговариваешь с…

— Что ты мне сделаешь? Убьешь? — она шмыгает носом. А он сжимает челюсть.

— Есть вещи хуже смерти, Хаффлпафф, — он до боли стискивает ее руку. — Я люблю тебя, но у всего есть границы.

Она опять плачет. Почему она всегда плачет? Ее слезы раздражают.

— Я не боюсь тебя, — и снова всхлипывает, глядя своими заплаканными голубыми глазами. А затем одергивает руку, заставляя его отпустить ее.

Он злится. Черные брови сведены к переносице.

— И это твоя слабость, Хельга.

Тишина оглушает их. Ханна кладет руку слизеринцу на грудь и ощущает, как сильно бьется его сердце.

— Ошибаешься Том, — поднимет взгляд. — Это — моя сила.

* * *

— У тебя такие опухшие глаза, будто ты всю ночь проплакала, — зевает Марк, потягиваясь. Профессор Слизнорт о чем-то оживлённо разговаривает с Дамблдором, не обращая на болтающих студентов никакого внимания.

— Я не выспалась, — жмёт плечами Ханна. — Сегодня было много нарушителей.

Удивительно, как легко она врет лучшему другу. Даже не запинается.

— Том тебе совсем не помогал? — скрипит хаффлпаффец сквозь зубы. — Идиота кусок.

Ханна поджимает губы, отрываясь от пергамента.

— Не надо называть его так, — строго произносит она. И Марк отворачивается.

— Да, ты права, — вздыхает. — Я просто не могу поверить, вы так быстро… обручились. Это странно, прости.

Она устало качает головой. Не ответить же, что он ужасно прав? В этой жизни они с Томом едва были знакомы.

— Любовь с первого взгляда, — неуверенно отвечает она, неловко улыбаясь. И конечно это не может не заметить Марк.

— Ты что-то скрываешь, — шепчет он. — Если тебе некомфортно — можешь не рассказывать. Но я переживаю за тебя, Ханна.

Он аккуратно накрывает ее ладонь своей и ободряюще улыбается. Пытается снова и вновь разжечь в ней огонь, который усиленно гасил Том. Защищает. Поддерживает. Любит без условий и отдачи. Для нее он словно ангел-хранитель, оберегающий от всего плохого вокруг.

Но есть одна проблема: она влюблена в демона.

— Сдаём работы, господа! — Ханна вздрагивает от громкого обращения Слизнорта и мгновенно отдергивает руку.

Она тут же оборачивается, ища глазами Тома. В ее голове крутится лишь одно: лишь бы он не смотрел на них в этот момент. Лишь бы был занят.

И ее надежды разбиваются впрах, когда она пересекается с пристальным взглядом слизеринца, проникающим в душу. Не злой, не гневный и не ненавистный.

Но от этого лишь хуже.

— Ханна, ты в порядке? Как-то побледнела, — Марк обеспокоенно трогает ей лоб. Она мгновенно отворачивается, наперед зная мысли Тома. Он нашел ее слабое место.

«Не боишься, что я наврежу тебе, Ханна? А что насчет твоего дружка?».

Она судорожно хватает свой пергамент и быстрым шагом идёт к столу профессора. Зачем он нашел ее? Почему?..

— О, мисс Эйвери, — Слизнорт тепло улыбается хаффлпаффке. — Хотел напомнить вам о сегодняшнем вечере. Вы, как обычно, придёте с мистером Диксоном?

Подошедший Марк кивает в ответ, как вдруг…

— На этот раз мисс Эйвери будет со мной, сэр, — Том улыбается уголками рта, держа руки за спиной, пока Ханна в ужасе замирает.

— Ох, правда? — Слизнорт восторженно всплескивает руками. — Самый способный ученик с самой способной ученицей. Вы будете отлично смотреться вместе!

Том, все ещё усмехаясь, поворачивает голову к Ханне.

— Несомненно, сэр.

* * *

— Знаешь, а ты с каждым днём всё меньше улыбаешься, — Марк словно бы невзначай замечает. И смотрит на подругу с долей сожаления.

Он бы все сделал, лишь бы она не страдала. Лишь бы улыбалась каждый день своей жизни. Всё бы сделал, лишь бы не видеть ее слез.

— Видимо, погода так действует, — она старается натянуть улыбку, но сегодня это особенно тяжело.

Она боится за Марка. И ненавидит себя за то, что втянула его в это.

— Мне не идёт красный, — Ханна крутится у зеркала, рассматривая свое платье с излишне, по ее мнению, открытыми плечами и зауженной талией. Оно переливается на свету.

— Брось, ты во всем прекрасна, — Марк сидит на кровати рядом. — Реддл оценит.

Ханна обнимает себя руками и кивает. А потом оборачивается к другу.

— Жаль, что ты заболел и не сможешь там быть… — с грустью произносит она. — Поправляйся, хорошо?

Хаффлпаффец кивает.

— Насладись вечеринкой. И наконец улыбнись, Ханна.

* * *

Едва она выходит в коридор — ее встречает Том. В черном костюме, с тёмно-зелёными вставками, он ещё больше напоминает Салазара. Но волосы — короче, черты лица — острее, а взгляд… Его взгляд слишком изменился. Он и раньше был властным, колючим, проникающим, но сейчас этот взгляд читал человека по глазам.

И лишь Ханна оставалась для него загадкой.

— Красный?.. — он окидывает ее своим особенным взглядом. — Решила отдать дань Гриффиндору?

— Сегодня его день, — хаффлпаффка отвечает на взгляд. Не уводит, не убегает. А спокойно смотрит. Салазар тоже знает, когда у его лучшего друга день рождения. Бывшего лучшего друга.

— Ты не меняешься, — он давно не улыбался так нежно, с такой любовью в глазах.

И при виде этой улыбки у нее в груди что-то откликается. Сразу думается: может, не все потеряно? Может, ещё не поздно ему помочь?

— Но меняешься ты, Сал, — она вздыхает. — И, к сожалению, не в лучшую сторону.

Он не обращает внимания на ее слова. Лишь молча целует в щеку и берет девушку под руку.

— Сегодня все будут смотреть только на нас, — шепчет он.

* * *

Том оказывается прав. Едва слизеринец и хаффлпаффка заходят в увеличенный чарами кабинет Слизнорта — все взгляды устремляются к ним. Кто-то смотрит восторженно, кто-то — с завистью. Им обоим плевать.

— Они пожирают тебя глазами, — гневно произносит парень. — Не надевай больше это платье.

Она рефлекторно кивает, не собираясь спорить с ним. Одежда — меньшее из того, что ее заботит.

За столом уже собрались учителя и лучшие, по мнению Слизнорта, студенты. Но даже они прекращают обсуждение, обернувшись на вошедшую пару.

— Профессор, добрый вечер, — обворожительно улыбается Том, и Ханна понимает, насколько неискренне. Но кроме нее это никто не замечет. — Хотел еще раз поблагодарить вас за приглашение.

Слизнорт восхищенно улыбается, его глаза блестят то ли от выпитого, то ли от счастья. Он кивает.

— Ханна, Том, замечательно смотритесь вместе, — он переводит взгляд на хаффлпффку. — Вы молодцы, что не упустили такую партию, милая. Хоть Том и сирота — он исключительный волшебник!

Ну зачем он это сказал? Кто тянул его за язык? Том с такой силой сжимает ее руку, что она прикусывает язык, лишь бы не вскрикнуть. Но с виду слизеринец — само спокойствие.

— Это мне повезло, сэр, — Том продолжает улыбаться. — Мисс Эйвери очаровательна.

Свободную руку она кладет на плечо слизеринца и легко поглаживает. Только тогда он ослабляет хватку.

— У вас замечательное будущее, мои дорогие, — продолжает Слизнорт, совершенно ничего не замечая. — Отчего-то я уверен: вы станете великими волшебниками.

Ханна мягко улыбается ему, все ещё поглаживая слизеринца по плечу. Она тоже не сомневалась, что Салазар станет великим магом и в этой жизни.

Но им можно стать разными способами.

— Благодарю, сэр, — он определенно умеет манипулировать людьми. — Я подарю танец мисс Эйвери, и затем вернусь.

Том почтительно склоняет голову и отводит хаффлпаффку в центр зала, освобождая ее руку из тисков. Они становятся друг напротив друга, и он обхватывает ее талию.

— Почему ты так злишься на всех? — она выдыхает, едва они начинают вальсировать.

Если бы он знал — ответил. Но он понятия не имел. Просто видел, что мир не такой, каким должен быть. Видел, что его нужно изменить. И что никто не сделает это лучше него.

— Не знаю, Хельга, — Том наконец звучит искренне. — Эта жизнь наполнена ненавистью. Ко всем, — он проводит взглядом по ее лицу, останавливаясь на глазах. Таких губительных глазах. — Ко всем, кроме тебя.

Он легко приподнимает ее за талию и опускает обратно на землю. Они кружатся в танце, но совершенно не слышат музыки. Только друг друга.

— Ты можешь пообещать мне, Салазар?.. — тихо произносит она, полностью поддаваясь партнеру. И он также тихо отвечает:

— Ради тебя я уничтожу весь мир.

Любая бы девушка растаяла от такого признания. Но не Ханна. В этих слова она чувствует его желания. Он опять, вновь и снова выдает свои мысли за ее. И это истощает.

— Не нужно ничего уничтожать, — она не отводит взгляда. — Я хочу прожить счастливую жизнь. С детьми, с любовью, со смехом и улыбками, — она замедляется, ее голос становится тише. — С тобой, Том.

Он плавно останавливается. Хаффлпаффка и слизеринец замирают посреди танцующих пар, глядя друг на друга. И время словно бы замирает вместе с ними.

Салазар понимает иронию: судьба послала ему ангела, которого невозможно сломить. Чье сердце всегда будет наполнено добром, и чью душу он будет травить в каждой из жизней. И этого не изменить.

Судьба рассчитывала, что он проломится. Сдастся и позволит этим голубым глазам поглотить всё зло, сокрытое в нем.

Судьба еще никогда так не ошибалась.

— Я люблю тебя, — он приближается, чтобы она слышала его шепот. — Люблю за твою искренность, за твою доброту. Люблю за любовь.

Ее дыхание тоже замирает.

— Я бы выбрала тебя снова. И в каждой из жизней мой выбор останется прежним, — ее голос дрожит, она опускает руки. И продолжает смотреть ему в глаза. — Но сколько раз ты выбрал меня, Салазар?

Вопрос риторический. Они оба знают ответ.

Нисколько. Он всегда лишь требовал, чтобы жертвовала Хельга. Чтобы любила и продолжала его любить, каким бы он ни был.

Но сам он этих требований никогда не выполнял.

— Мы будем счастливы, Хаффлпафф, — он касается ее щеки. — Я клянусь.

И она верит.

Несмотря на все, она счастлива. Ни к кому больше ни Хельга, ни Ханна не испытывает больше чувств, чем к Салазару.

Его любовь можно назвать токсичной. Но она по-прежнему остаётся любовью.

— Том, я на минуту. — Вечер уже подходит к концу. Взгляд Ханны, хоть и утомленный, светится счастьем.

Реддл нехотя вызволяет ее руку. Он не хочет отпускать ее ни на секунду. Наверное, в глубине души боится, что она сбежит. Вырвется. Возненавидит его.

Ханна выходит в коридор, широко улыбаясь. Надежда, что Салазар избавится от своих убеждений, греет ее сердце. И она совершенно не ожидает столкнуться с запыхавшимся Марком. Даже не сразу видит застывший в его глазах ужас.

— Марк! Ты же должен… — она собирается его обнять, но он резко отдаляется. И качает головой. — Эй, ты чего?..

Он нервно сглатывает.

— Где Том? — парень твердо спрашивает, и его голос срывается. — Ханна, где он?

Она взволнованно смотрит на друга. И указывает на дверь позади себя.

— В кабинете. Я вышла в…

Боль. Марк резко впечатывает ее в стену, и хаффлпаффка ударяется затылком. На секунду в глазах темнеет, и она пошатывается. Но парень крепко держит ее за горло.

— Как давно ты с ним заодно? — рычит он. А она испуганно вжимается в стену, стараясь сделать вдох. — Отвечай!

— О чем т-ты, Марк?.. — она хрипит, воздуха не хватает. А в его глазах лишь больше безумия.

— Хватит. Мне. Лгать! — он кричит, и пугает ее ещё больше. Ханна никогда не видела Марка таким. И не думала, что увидит.

— Ханна! — голос Тома звучит из коридора. Она собирается окликнуть его, но Марк резко зажимает ей рот. Шаги отдаляются.

— Отлично. Он будет искать тебя, — лихорадочно произносит хаффлпаффец, немного ослабляя хватку. И резко вынимает из кармана Ханны палочку, отбрасывая ее в сторону. — А мы прогуляемся.

* * *

В зал забегает ребенок. Ему года три, и он до безумия похож на Салазара — она сразу замечает его черные волосы, такие же темные глаза, бледную кожу. Его маленькая копия.

— Ма-ма! — малыш тут же кидается к Хельге и обнимает ее за лодыжку. Она смущённо улыбается и аккуратно поднимает мальчика на руки.

— Она не твоя мама, — резко отрезает высокая и худая женщина, входящая следом. — Ты невыносимо глуп, Чарльз.

Хельга гладит малыша по голове, и тот восторженно смотрит на нее. Его взгляд не такой пристальный, колючий, как у Салазара, но она знает, что это временно. Он воспитает наследника, как следует. И тот станет точной копией отца.

— Вы, должно быть, Селестия, жена Салазара? — Хельга почтительно склоняет голову. — Рада знакомству.

Женщина окидывает Хаффлпафф презрительным взглядом и фыркает.

— А ты Хельга — грязнокровка, о которой никак не забудет мой муж? Не могу разделить твоей радости.

Селестия проходит мимо смущенной хозяйки поместья и оглядывает бальный зал. По ее мнению, он слишком маггловский.

— Если желаешь — я попрошу вынести напитки, — Хельга старается не показывать разочарования при ребенке, и ласково треплет того по голове. — У нас прекрасный эль.

— Нельзя, я в положении, — без каких-либо эмоций бросает Селестия, указывая на свой едва проглядывающий живот. — Ты знала, что он назвал нашу первую дочь Хельгой? Впервые видела его расстроенным, когда она умерла, не успев дожить до трёх. Драконья оспа страшный недуг…

В горле встает ком. Хаффлпафф не хотела этого слышать. Тем более сейчас.

— Селестия, я… — она спонтанно опускает Чарльза на пол, быстро тому улыбнувшись, и разворачивается. — Я отойду на минуту.

Но не успевает женщина дойти до двери, как другая ее окликает.

— Он ведь предначертан тебе, да? — сухо спрашивает она.

Хельга замирает, что-то в ее груди неприятно тянет. Она прикрывает глаза, предчувствуя неприятный разговор.

— Отец уговаривал его отказаться от судьбы, от тебя, — Селестия вздыхает, проводя рукой по темным волосам. — А Салазар сказал, что никогда этого не сделает.

Хельга сглатывает, переступая с ноги на ногу. Почему при упоминании Слизерина в груди разрастается тепло?

— А ты?..

Селестия поднимает свой гордый взгляд. Только сейчас в нем гораздо больше отчаяния.

— А я лишь потом узнала, что, отказавшись от предназначенного судьбой, вы оба больше не перерождаетесь. И после смерти попадете в забвение.

Ее дыхание перехватывает. Сначала Хельга даже не верит словам женщины.

— Но почему… — она сглатывает, и разворачивается к Селестии. — Почему Салазар не рассказывал мне это?

Сначала она молчит. А затем ее голос звучит громче обычного.

— Думаешь, он хочет, чтобы ты знала? — уголки ее губ ползут вверх. — Он никогда не даст тебе исчезнуть. Отчасти из-за того, что любит… — Селестия делает шаг к ней. — А отчасти из-за того, что боится смерти.

* * *

Она больше растеряна, чем испугана. Большое боится за друга, чем за себя. Как всегда.

Хаффлпаффец резко толкает девушку к краю астрономической башни, ветер тут же с силой бьёт ей в лицо, треплет волосы. Но она не обращает внимания.

Только с болью смотрит на друга.

— Марк, что происходит?.. — тихо спрашивает она.

Он безумным взглядом смотрит на подругу, и медленно, дрожащей рукой, направляет на неё палочку.

— Я прочитал его дневник, — надрывно произносит парень. — Я знаю всю правду.

Но ей все ещё непонятно, о чем речь. Она едва делает шаг к нему.

— Не подходи! — Марк срывается на крик. — У тебя тоже он есть, да? Сколько людей ты убила, Ханна?

Она с ужасом смотрит на него. И машет головой.

— Я никого н-не… — девушка запинается. — Почему ты так говоришь?..

— Том все записывал. И Крестраж тоже, — он вздрагивает, упоминая это. И внутри Ханны все переворачивается.

Она не хочет верить в это. Не может.

— Крестраж?.. — ее голос дрожит. Неправда. Это не может быть правдой.

— Опусти палочку, Диксон, — вдруг злобно рычит знакомый голос.

Том как обычно появляется незаметным. И как обычно не вовремя.

Она поворачивает голову, и смотрит на него. С недоверием. Ожидая, что он сейчас скажет, что все это — неправда. Ложь.

— Сделаешь ещё шаг, и она полетит вниз, — спутанно говорит хаффлпаффец. Ханна не слышит его слов.

В ее голове крутится одно: крестраж.

— Том, — ее губы дрожат. — Скажи, что это неправда. Прошу тебя. Скажи, что ты не убийца.

Ответ она видит в его глазах ещё до того, как он что-либо произносит. И это становится последней каплей.

Впервые ей в груди так больно. Ханна сжимается от этой боли, и из ее глаз хлынут слезы.

Она снова доверилась. И снова обожглась.

— Ханна… — Марк растерянно хлопает глазами. Его рука медленно опускается. — Так ты не знала, что…

Том пристально смотрит на него, во всех красках представляя его долгую, мучительную смерть. Но он не может сделать это на глазах Ханны.

— Что я не знаю, Том? — она говорит громко, стараясь перекричать ветер. — Что ты убил человека?

— Ханна, выслушай меня, — Том пытается достучаться до нее, но бесполезно. Она уже ничего не слышит.

Или не хочет слышать.

— Что это? Дневник? Твой кулон? — слезы градом скатываются по щекам, и ни что не способно заглушить ту боль внутри неё.

Марк замирает, и Том одним взглядом приказывает ему молчать. Но он не повинуется.

И говорит то, что хаффлпаффка никогда не должна была узнать.

— Крестраж — ты, Ханна.

* * *

Том подхватывает тело хаффлпаффки и берет на руки, направляясь в сторону женского туалета. У него совсем немного времени, пока она очнётся.

Он давно на это решился. Долго обдумывал, предполагал, и, наконец, принялся к действиям.

В тайной комнате ему комфортно. Здесь нет лишних ушей, глаз, лишь он и его мысли. Ужасающие мысли.

Он аккуратно кладет девушку на пол и достает палочку.

В углу сидит другая девушка, связанная. Не такая красивая, как его Хельга: конопатая, низкая, с коричневыми волосами и маленькими губами. А ещё она вечно всего боится.

Полная противоположность Хельги — так даже проще.

Он заносит над ней палочку и произносит, без капли сожаления:

— Ты правда поверила, что я могу влюбиться в сквиба?

Последнее, что увидит девушка — зелёный луч. Ее тело даже не станут искать.

Том улыбается. Он превратил свою главную слабость — в силу.

* * *

В одну секунду мир словно теряет краски. Все пропадает дня нее: голоса, шум, ветер. Она уже не плачет.

Нет даже слез.

Том делает шаг, и резко осознавший, что происходит, Марк, преграждает ему путь.

— Не подходи к ней!

Это стало последней каплей для слизеринца. Никто не смеет преграждать ему путь, тем более — жалкий грязнокровка.

Зелёный луч проносится так быстро, что ни Ханна, ни застывший с выражением ужаса на лице Марк ничего не успевают понять.

Марк и не поймет. Его тело с глухим стуком падает у ног слизеринца, крепко сжимающим в руке палочку.

— Идём домой, Хельга, — он переступает через хаффлпаффца и приближается к ней. Но едва не впечатывается в невидимую стену прямо между ним и девушкой. Его это злит еще больше.

— Ты же понимаешь, что для меня это не преграда, — быстро говорит, желая покончить с ее капризами как можно скорее. — Как ты сделала этот чертов барьер без палочки?

Сейчас Ханна не плачет. Не злится. Не кричит.

Она стоит на краю башни, и ее волосы развеваются на ветру. А на лице — невыносимая печаль.

— Ты забываешь, что я тоже основатель, Салазар, — она не обращает внимание на его гнев.

Марк мертв. Это все, что она понимает.

Том пытается разбить барьер чарами, но заклинания лишь отскакивают от него. Его и это раздражает.

Он знал, что Хельга сильная волшебница. Но никогда не считал ее сильнее себя.

— Хаффлпафф, когда я его разобью…

— Я люблю тебя, Салазар, — она перебивает его. — И сегодня я поняла, что прощу тебе все. Рано или поздно я бы простила даже… — она сглатывает, ощущая, как в горле встает ком. Бездыханное тело Марка она видит даже с закрытыми глазами.

В этот момент Том впервые ощущает странное тянущее чувство внутри, и оно ему неприятно. Страх.

Впервые в жизни он его испытывает.

— Поговорим внизу, Ханна, — он вновь пытается пробить барьер, и вновь ничего не выходит. Его это не останавливает.

— Ты никогда не любил меня. Ты любил мою любовь, — она всхлипывает, быстро качая головой. — Я устала, Том. Я больше не хочу чувствовать эту боль. Не хочу жить с ней.

Он продолжает пробивать барьер, что медленно трескается. Остаётся совсем немного.

— Я сделаю все, Ханна! Только стой на месте! — кричит он со смесью страха и злости.

Но тщетно. Она решается еще до того, как он успевает что-то исправить.

— Ты уже сделал. Я твоя. Твоя невеста, твоя любовь, твой крестраж…

— Не смей этого делать, Ханна! — рычит он, уже почти пробив стену между ними.

— Я люблю тебя, — шепчет она. — И поэтому отказываюсь от предначертанного судьбой.

Весь мир замирает вместе с ней, внимая ее словам. Она раскидывает руки в стороны и делает шаг назад, в пустоту.

— Ханна! — Том из последних сил пробивает барьер и, ни о чем не думая, кидается за ней следом.

Воздух подхватывает его. Он пытается догнать хаффлпаффку в полете, защитить ее, спасти.

А на ее лице — полное умиротворение. Свобода. И все та же искренняя, преданная любовь.

Том отчаянно хочет её догнать. Он тратит все силы, ускоряясь, и почти дотягивается до нее рукой, почти ловит…

…но словно сама судьба уводит их друг от друга.

В следующую секунду Ханна Эйвери падает наземь.

* * *

Из-за красного платья не видно кровь. Она выглядит умиротворенной: пухлые губы слегка приоткрыты, и он все ожидает, что Ханна растянет их в своей неповторяемой улыбке.

Он прижимает ее, такую теплую, такую родную, к себе, и не может поверить, что его Хельги больше нет. Она спит. Она словно спит. А он впервые испытывает дикую боль в груди.

Впервые в его глазах стоят слезы. Том действительно чувствует, что часть его души умерла. Но не понимает, что Крестраж здесь совершенно не причём.

— Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, — он нежным движением убирает локон волос с ее лица и вновь прижимает её, словно безвольную куклу, к себе.

Но она больше не ответит ему взаимностью. Ни в одной из жизней.

— Теперь ты никогда не будешь моей.

— Авада Кедавра!

— Экспеллиармус!

Резкая красная вспышка — Волдеморт не успел понять, что произошло. Это случилось в один миг, и лицо Поттера перед ним померкло.

Остался лишь свет, такой яркий, что ослеплял его. Лорд поморщился. Он хотел окликнуть Беллатрису, спросить, жив ли мальчишка на этот раз.

Но никого рядом не оказалось. Лишь свет — нескончаемый, уходящий вдаль, — и пустота.

Волдеморт поднялся на ноги, оглядываясь по сторонам. Гнев вновь начал наполнять его. Куда его перенесло это чертово заклинание? Где его приспешники? Где он?

В белой дали что-то мелькнуло — он не сразу рассмотрел фигуру, не сразу увидел одуванчики в волосах и платье. Красное. Как в ту ночь.

— Ты.

Хельга Хаффлпафф. Ханна Эйвери. Его соулмейт. У нее было не так много имен.

— Привет, Том, — она грустно улыбнулась, как когда-то. На лице было немного веснушек — ноги без обуви. Невинна, как цветок, который он сорвал собственными руками.

— Где я? — он скривился. — Куда мальчишка перенес меня?

Тишина. Ханна так долго молчала, что стала выводить его из себя. И когда, казалось, терпение Волдеморта кончилось, девушка произнесла:

— А ты не осознал, Том? — без капли удивления. — Это конец.

Он действительно не понимал. Отказывался.

— Что ты несешь, девчонка? — и резко сделал шаг вперед. — Я великий Темный Лорд. Меня невозможно победить. Слышишь? Невозможно!

Волдеморт попытался схватить Ханну за руку, но та отступила в последнюю секунду. Его ладонь лишь рассекла воздух.

— Все мы смертны, — она посмотрела куда-то за спину, в белоснежную пустоту. И едва заметно нахмурилась. — Ты совершил столько зла, Том. Стал причиной стольких смертей…

— Не тебе учить меня, Ханна, — огрызнулся Лорд. — Ты выбрала умереть, а не быть со мной. Видеть, как я восхожу.

— Видеть, как ты убиваешь себя, — она покачала головой. Пара локонов упали на глаза. — Ты принял решение. И убил им всё, что от нас осталось.

Откуда-то послышался гром — и вдруг пустота вокруг стала заполняться тьмой. Туманом, что постепенно наступал со всех сторон, окружая пару.

— Я Тёмный…

— Ты мальчишка, — она отшагнула, — посмотри на себя, Том.

Он опустил взгляд. Его руки больше не были бледными, напоминающими змеиные. Это были руки подростка, мальчишки из приюта, что когда-то возомнил себя всемогущим.

Том Реддл превратился в беспомощного ребенка.

— И ты дашь мне умереть, Ханна? Дашь исчезнуть? — на его губах промелькнула усмешка. — Ты моя. Даже после смерти.

На её лице не промелькнуло ни одной эмоции. А голубые глаза смотрели с сожалением.

— Твоя, — она произнесла. — И поэтому я выбрала быть здесь. Поэтому я выбрала забвение, а не вечную жизнь.

Тьма сгущалась. Она медленно обступала пару когда-то влюбленных — а ныне незнакомцев.

— Ты ведь можешь спасти нас, — прорычал Том, хватая девушку за предплечье. — Сделай это, и в следующей жизни мы будем вместе. Будем счастливы!

Ханна опустила взгляд, глядя, как впиваются пальцы Волдеморта в ее кожу. С каким отчаянием он просит ее о спасении. О помощи.

Туман начал касаться их тел.

— Но я уже счастлива, Том.

Мгновенье — и сдавленный крик Темного Лорда погряз во тьме. Ханна ушла вместе с ним.

Примечания:

Я давно хотела написать этот эпилог, но настроилась только сейчас.

Теперь история Ханны и Тома, Салазара и Хельги, закончилась окончательно ♥