Tied for Last / Нити привязанностей (гет)

— Ну, давай, Гермиона, будет весело! Не будь такой… вот такой.

— Мина, я же сказала, что неважно себя чувствую. Я лучше останусь и еще немного посплю.

Это, разумеется, была неправда, но играть в «Охоту за сокровищами» под водой?

Во-первых, Гермиона боялась глубины. Во-вторых, во время Второго задания Турнира у нее была возможность лично убедиться, что долгое время под водой пусть даже и без чувств — удовольствие сомнительное. Нечего и говорить о том, чтобы добровольно согласиться на подобный опыт, находясь в сознании. В-третьих, у нее перед глазами сразу же встали воспоминания: лицо Рона, когда он смотрел, как Крам помогает ей выбраться из воды; выражение облегчения на его лице, когда он понял, что с ней все в порядке; его идиотская плохо скрываемая влюбленность. От этих воспоминаний она не могла с легкостью отмахнуться, а потому они причиняли серьезные неудобства. Нет уж, от этого развлечения она воздержится.

— Ладно, ладно, — вздохнула Мина, закатив глаза. — Тогда увидимся за ужином.

Гермиона кивнула.

— Послушай, мне правда жаль. Я обязательно приму участие в следующем мероприятии. Я обещаю.

— Точно?

— Да.

На секунду Мина задумалась.

— Поклянись… чем-нибудь.

Гермиона фыркнула от смеха.

— Ладно, клянусь священной мужественностью Ар-Джея. Довольна?

Расхохотавшись, Мина вышла из спальни.

Что бы Гермиона ни говорила, но бесконечное пролистывание книг начинало ее утомлять. Прежде с ней такого никогда не случалось, но все эти теории были неверны. Не то, не то, не то. Ей нужно было найти ту, что помогла бы вернуться в реальный мир, но она ей все никак не попадалась.

Спустя пару часов чтения «Достойная смерть: как уйти красиво» Гермиона раздраженно отбросила книгу. Со стоном отчаяния она скатилась с кровати. Пожалуй, пойду немного перекушу…

Она подняла книгу с пола и поспешила в Большой зал. Коридоры были совершенно безлюдны. Казалось, обитатели замка все до единого отправились на озеро. Войдя в Большой зал, Гермиона вздохнула. Обед был на месте, однако за столами сидело всего трое человек. Двое из них были близняшки с Когтеврана. В первую неделю пребывания Гермионы Мина указала ей на них со словами: «Это Лейла и Лиля Марк. Ужасные имена, скажи? Они просто неисправимые сплетницы».

Девушки глупо и безостановочно хихикали, то и дело бросая взгляды на третьего человека в зале, которым, конечно же, был Том Риддл.

Видать, негоже Темному Лорду предаваться детским забавам…

Гермиона насыпала себе хлопьев, достала книгу и открыла ее на странице триста девяносто четыре, где ранее остановилась. Не вчитываясь, она скользила взглядом по строчкам, подсознательно не ожидая встретить ничего стоящего. Она была права. Ерунда, ерунда, вздор, бессмыслица.

Еще сорок страниц подобного бреда…

Закончив есть, Гермиона встала из-за стола и сунула книгу в карман. Что за дилетантский подход? Автор явно не имел ни малейшего представления о том, что описывал.

Ее взгляд упал на близняшек Лейлу и Лилю, которые смотрели вслед поспешно покидающему Большой зал Тому Риддлу.

Она нахмурилась. Почему он буквально бежит?

Рука Гермионы нырнула в карман за ее волшебной палочкой. Сжав виноградную лозу для храбрости, она долю секунды колебалась, прежде чем последовать за ним. Абсолютно спонтанное решение, но ей действительно нужно было себя чем-то отвлечь. Она бы пошла погулять по окрестностям, но опасалась, что ее начнут звать присоединиться к нырянию в озере.

Гермиона выглянула из-за створки двери Большого зала. Легонько стукнув себя по макушке, она наложила на себя Дезиллюминационные чары и поспешила за Риддлом, держась от него на расстоянии трех метров.

Он однозначно куда-то целенаправленно шел, то и дело оглядываясь через плечо. Гермиона отметила, что выражение его лица было хмурым и сосредоточенным. Также она подметила, что его походка изменилась: он шел твердым, торопливым шагом, который был совершенно не похож на его обычную небрежную и неспешную манеру ходить. Громко стуча каблуками своих до блеска начищенных ботинок по каменным ступеням, он поднялся по лестнице, часто откидывая со лба волосы, точно чем-то обеспокоенный.

Поднявшись за ним на пятый этаж, Гермиона испытала шок, когда, резко обернувшись, он посмотрел прямо на нее. С отчаянно бьющимся сердцем она замерла на месте и осмелилась двинуться следом, только когда он повернул за угол.

В следующем коридоре он остановился, отпер один из классов и скользнул внутрь, захлопнув за собой дверь. Гермиона тихонько выругалась. С закрытой дверью ей было туда не пробраться…

С другой стороны, это было не так уж и важно, потому что Гермиона смогла заглянуть в комнату через стеклянные вставки двери. Всего в паре-тройке метров от входа на каменной платформе стоял огромный котел. Риддл выкладывал на стол содержимое своих карманов. Гермиона прижалась носом к стеклу, чтобы получше разглядеть, что именно он принес.

Его длинные пальцы разложили на столе два пучка каких-то трав, кусок непонятной коричневатой субстанции, стеклянный пузырек с белой пудрой…

Оглядев ингредиенты, Риддл остался недоволен. Он похлопал себя по карманам, затем на миг прикрыл глаза, и его ноздри затрепетали от гнева. Он резко развернулся и распахнул дверь. От неожиданности Гермиона не успела отпрянуть и с глухим ударом упала, выронив из рук палочку. Замерев на полу, она боялась пошевелиться.

— Кто здесь? — окликнул Риддл. Он вышел из класса и посмотрел в оба конца коридора. Затем достал свою палочку и, сделав широкий взмах, пробормотал:

— Фините Инкантатем.

Чувствуя, как чары невидимости рассеиваются, Гермиона зажмурилась, точно надеясь, что это позволит ей остаться незамеченной.

— Гермиона Грейнджер, — раздался над ней обманчиво спокойный голос. — Что ты…

Она открыла глаза и с удивлением обнаружила протянутую ей руку. С некоторой опаской она приняла ее и поднялась, отряхивая мантию.

— Я хотел сказать… не могла бы ты объяснить, зачем тебе понадобилось накладывать на себя Дезиллюминационные чары, — поправился он. Гермиона была поражена его спокойной реакцией. Прежнее недовольство в его взгляде теперь сменилось легкой озадаченностью.

— Я… это… — начала она, тщетно ища объяснение, — извини. Я просто…хм…

Он явно ждал, что она договорит, но она не закончила. Вместо этого она поверх его плеча заглянула в приоткрытую дверь класса и спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Риддл обернулся на зелье.

— Ах, это. Так, небольшой личный проект. Тебе интересно?

Гермиона неопределенно пожала плечами, спрятав руки в карманы.

— Ну, проходи, — пригласил он, открывая дверь шире. Она подумывала о том, чтобы улизнуть, но ноги сами понесли ее внутрь. В комнате стоял запах, типичный для класса зельеварения: приятный аромат трав с резкими нотками других ингредиентов. Она встала на носочки и заглянула в котел. Он был пуст.

Риддл небрежно махнул палочкой в его сторону, вдвое уменьшив, чтобы Гермионе было удобнее смотреть. Затем из кончика древка появилась тонкая струйка воды, наполнившая котел до краев. Еще одним взмахом Риддл развел под котлом огонь.

Он хочет, чтобы она спросила, чем он занимается? Вообще-то она была готова довольствоваться ролью немого зрителя. Тем более что она наверняка сама сможет достаточно быстро догадаться, что именно он варит.

Стоя возле стола, на котором он тщательно перебирал один из пучков травы, Риддл поднял на нее глаза.

— Можешь присесть, если хочешь.

Она не двинулась с места. Лучше быть наготове, чтобы, в случае чего, дать деру. Или блокировать атаку, мало ли…

Он пожал плечами, закончил возиться с ингредиентами и бросил в котел сначала травы, а следом белую пудру. Зелье зашипело и приобрело розоватый оттенок.

Гермиона в уме перебирала различные варианты. Белая пудра, судя по шипению, была рогом гриндилоу, но что это была за трава, она не знала. Риддл тем временем достал нож и вынул из кармана маленький сморщенный стручок фиолетового цвета. Он раздавил его лезвием ножа и добавил потекший сок в зелье. Над котлом заплясали золотые искры, и зелье медленно снова стало прозрачным. Риддл окинул его удовлетворенным взглядом. Он взял пучок другой травы и целиком бросил в котел, трижды помешав варево против часовой стрелки.

Гермиона нахмурилась. К этому времени она должна была уже понять, что это за зелье. Однако она не узнала даже большинство ингредиентов. «А еще получила «Превосходно» на С.О.В. по зельеварению», — горько подумала она.

— Так, что ты варишь? — наконец спросила она, нервно вздрогнув, когда он обернулся к ней. Он оперся на каменную плиту, обхватив ее края своими белыми пальцами. Уголок его губ слегка дернулся в усмешке.

— Ну, у него пока нет названия, поскольку я все еще на стадии испытания, — ответил он.

— А. Понятно, так ты… — Гермиона сделала неопределенный жест. Сглотнула. Всякий раз, когда она пыталась заговорить, в горле точно вставал ком, сводя на нет все ее попытки вести себя непринужденно.

Риддл вздохнул.

— Да, это мое собственное изобретение. Хватит, Грейнджер, ты действительно меня боишься?

— Ага, конечно, — брякнула Гермиона, изображая сарказм. — Очевидно же, что ты само воплощение зла.

То, что я произнесла это с сарказмом, не означает, что это неправда.

Риддл кивнул. На его губах заиграла легкая улыбка, и он вновь склонился над котлом.

— Так, теперь его нужно держать на слабом огне ближайшие пару недель.

Гермиона с неверием на него уставилась.

— Пару недель? Ты серьезно?

— Абсолютно, — ответил он, слегка удивленный. — А что?

— Ну, просто это… первый этап приготовления был достаточно быстрым, а обычно на кипение отводится в два раза меньше времени. Так долго держать на огне требуется только наиболее сложные зелья или какие-нибудь особенные разновидности, вроде любовных зелий или… ядов… В таком случае действительно нужно ждать дольше недели…

Гермиона умолкла и залилась краской. Мерлин! Да успокойся ты уже!

Риддл с любопытством за ней наблюдал. Гермионе как обычно стало не по себе от этого пронизывающего взгляда.

— Что? — с вызовом спросила она и отвернулась.

— По тебе и не скажешь, что ты хорошо разбираешься в зельях, — непринужденно заметил он. — Обычно людям хорошо дается что-то одно: либо прикладные чары, либо зельеварение.

— Ааа, — только и смогла выдавить Гермиона, а затем наконец присела, отчасти потому, что почувствовала, что у нее начала дрожать правая нога.

Со стороны могло сложиться впечатление, что он пытается завязать с ней обычную беседу, но Гермиона знала, что Темный Лорд абсолютно ничего не делает просто так. Казалось нереальным, сидеть вот так, всего в полутора метрах от Тома Риддла, точной копии из плоти и крови того парня, который превратился в бледнолицее красноглазое чудовище…

От яркого огня под котлом шел сильный жар. Риддл медленно снял свою мантию и вытер слегка вспотевший лоб. Гермиона не могла удержаться, чтобы не проследить за его движениями. Он напоминал ей красивого молодого уверенного в своем профессионализме бизнесмена. Но внешность, как известно, обманчива.

— Так ты скажешь мне, для чего это? — спросила она у него, указывая на зелье.

— Нет, наверное, нет, — ответил Риддл, оборачиваясь на бурлящий котел.

Гермиона нахмурилась.

— Почему?

Риддл опешил. Он уже и не помнил, когда ему в последний раз кто-то осмеливался задавать вопросы о чем-либо. Между ним и каждым, с кем он вступал в разговор, всегда существовал негласный уговор: хозяином положения был Том. Всегда. И такой расклад должен был оставаться неизменным. Теперь же, издав неловкое «ээм», он смотрел на сидящую перед ним девушку и не понимал, почему так отчаянно пытается придумать достойный ответ.

В итоге он просто пожал плечами.

— Ты спрашивал, интересно ли мне. Так вот, мне интересно, — настаивала Гермиона с легкой полуулыбкой.

— Возможно, мы могли бы сторговаться. Информация в обмен на информацию — предложил Риддл, беря из-за ближайшей парты стул и садясь на него. Расслабленно откинувшись на жесткую деревянную спинку, он вытянул ноги, как бы всем своим видом говоря, что это он контролирует ситуацию. Заметив, как Гермиона беглым взглядом окинула все его тело, Риддл подавил усмешку.

— Сторговаться? — переспросила она. — Что я могу знать из того, что было бы тебе интересно?

Как насчет всего?

— Ну, можем начать с этого, — с этими словами Риддл вынул из своего левого кармана «Покой загробной жизни».

На лице Гермионы отразился шок. Почему эта книга оказалась при нем?

— То есть ты повсюду таскаешь с собой краденные вещи? — фыркнула она.

— А даже если и так?

— Ну, тогда … ты дико странный…

Что он задумал?

Риддл пожал плечами, раскрыл томик и пробежался пальцем по оглавлению.

— Здесь излагаются весьма любопытные концепции, — протянул он как бы сам себе.

Гермиона угрюмо на него посмотрела.

— Сделай милость, просвети меня, — огрызнулась она. — А то лично ознакомиться возможности у меня не было, учитывая, что весь последний месяц она провела у тебя.

— Ты интересуешься смертью с какой-то конкретной целью? — уточнил он у нее, захлопывая книгу. Глаза Гермионы были прикованы к обложке. Что, если эта была та самая книга, которая могла помочь ей выбраться отсюда?

— Что? — моргнув, переспросила она. — А, я просто… я имею в виду, разве это не естественное желание, узнать о смерти чуть больше? После того как оказываешься тут.

— Естественное для кого-нибудь с Когтеврана.

Повисла неловкая пауза.

— Большинство книг о смерти крайне умозрительны. Это раздражает, — промямлила Гермиона.

Она протянула вперед руку и внутренне с облегчением выдохнула, когда он вложил книгу в ее пальцы.

— Тебя интересует что-то определенное? — спросил он. — Большинство людей, оказавшись здесь, пролистывают несколько книг, и на этом все. Мало кто разворачивает полномасштабное исследование темы.

Так я ничего от нее не добьюсь.

— Почему ты не пошел вместе со всеми на озеро? — решила сменить тему Гермиона.

Риддл опустил взгляд на свои пальцы, крутящие его тисовую палочку.

— Не был расположен принять участие, — ответил он. — Кроме того, я бы, несомненно, выиграл, а это слишком предсказуемо.

Она рассмеялась. Она рассмеялась над чем-то, что он сказал. Резко подняв глаза, Риддл уставился на нее, но его фирменный убийственный взгляд не произвел на нее никакого впечатления. Где-то на краю сознания у него мелькнула мысль, что улыбка ей к лицу. Уж точно больше к лицу, чем гневные и мрачные взгляды, к которым он привык. Ее розовые губы растянулись в широкой улыбке, обнажив неестественно ровные зубы. Заколдовала она их, что ли?

— Ты чего? — медленно спросил Риддл, обескураженный тем, что не знал точно, ни почему она смеется, ни почему он до сих пор не проклял ее за это. Никто не смеет смеяться над Томом Риддлом.

— Ой, да ничего, — ответила она, переводя дух и глядя в потолок. — Просто… то, как ты уверен в себе. Это уморительно.

Он выгнул темную бровь.

— Уморительно?

Да, будет крайне уморительно, когда ты не сможешь даже вздохнуть от боли.

Она подняла голову.

— Ты сердишься? Из-за того, что я нашла забавным то, что ты сказал? — спросила она, пристально глядя на него своими карими глазами.

— Ну, обычно меня задевает, когда надо мной смеются, — вкрадчиво ответил он, оглядываясь на котел.

— То, что я смеюсь, не означает, что я смеюсь над тобой, — возразила она, разом охладив его пыл.

Риддл действительно ощутил, что ее слова возымели на него странный успокаивающий эффект, что было само по себе ново и странно. Обычно слова других людей никак не влияли на его настроение, за исключением только тех случаев, когда их тупость или некомпетентность выводила его из себя. Например, когда за завтраком Абраксас чрезвычайно громко упомянул имя Грейнджер в общей беседе за слизеринским столом, Риддл внутренне вскипел. Чего этот идиот думал достичь, привлекая к девчонке всеобщее внимание? Последнее, что Риддлу было нужно — это чтобы она еще дальше забилась в свою раковину, став еще более скрытной.

В ответ на ее слова он задумчиво хмыкнул и вновь подошел к зелью.

— Почему же ты сама не пошла на озеро со своими гриффиндорскими… друзьями?

— Ну, я планировала провести весь день в постели за чтением, но… не сложилось.

— Это не ответ на мой вопрос, — возразил Риддл.

Гермиона вздохнула. Он определенно не собирался давать ей спуску.

— Я не люблю глубокую воду.

Он кивнул, на его бледном лице плясали алые отблески огня.

— Неприятный опыт в прошлом?

— Можно и так сказать.

Риддл смотрел, как взгляд Гермионы задумчиво остановился на зелье. Блики пламени отражались в ее подернутых задумчивостью глазах. Было в их выражении что-то затравленное, что-то, что Тому хотелось понять. Но он был уверен, что если спросит ее об этом, она опять уклонится от ответа, скормив ему очередную отговорку.

Риддлу было интересно, почему она продолжает сидеть здесь с ним, если он внушает ей такой ужас, и у нее есть другие дела. Крутя на пальце золотое кольцо с черным камнем, он лихорадочно думал. Она и правда выглядела подавленной…

— Ты в порядке? — пробормотал он. Слова, которые он, наверное, ни разу до этого не произносил в своей жизни.

Волдеморт спрашивает меня, в порядке ли я. На лице Гермионы проступило удивление.

— Настолько, насколько это вообще возможно, учитывая обстоятельства.

— Ты имеешь в виду свою смерть?

Гермиона кивнула, но он уже не смотрел на нее. Вместо этого он вдруг распрямил плечи и гордо выпрямился, задумчиво следя за кипящим зельем. В резких переменах, происходивших в его языке тела, было что-то почти капризное. В одну минуту он мог расслабленно стоять со скучающим видом, в другую — внезапно весь подобраться, точно готовый нанести удар.

Сбавь градус подозрительности, Гермиона. Перед тобой юный Риддл, которого ты не знаешь.

— Ты скучаешь по своим друзьям и семье? — спросила она у него.

При слове «семья» на нижней челюсти Риддла заиграли желваки, но он быстро взял себя в руки.

— Да, — ответил он, что, как прекрасно знала Гермиона, было наглым враньем.

Она не удержалась:

— Правда? — договорив, она тут же поняла, что совершила промах. Подобные уточнения не относились к числу резонных вопросов.

— Почему тебе кажется, что это не так? — поинтересовался Риддл, поднимая на нее свои темные глаза.

Вот черт! Только не снова!

— Просто со стороны кажется, что ты чувствуешь себя максимально комфортно в окружении своих слизеринских п… приятелей… — попыталась выкрутиться Гермиона. Она едва не ляпнула «последователи», но вовремя остановилась. Слава Мерлину. Катастрофы удалось избежать.

— Ну, я все еще жив на Земле, — сказал Риддл. — Это знание служит мне утешением.

Гермиона подняла брови.

— Сколько тебе сейчас лет?

Он нахмурился.

— Думаю, около семидесяти.

У Гермионы вырвался легкий смешок, заставив Риддла вновь вопросительно на нее уставиться.

— Я не могу представить тебя семидесятилетним, — пояснила она. — Просто… ты выглядишь так, будто никогда не постареешь хотя бы на день.

Ей стало интересно, как именно облик Волдеморта претерпел столь сильные изменения. В какой момент его бледная кожа стала белой как бумага? В какой момент эти темные глаза начали отливать красным? В какой момент этот точеный нос стал сплюснутым, оставив после себя лишь щели ноздрей. Трансформации, которым под влиянием крестражей подвергся его внешний вид, были совершенно невообразимыми.

— А как ты выглядела в старости? — неожиданно задал ей вопрос Риддл, так пристально вглядываясь в ее лицо, что она растерялась.

— В смысле?

— Ну, в смысле, когда ты состарилась и умерла.

Гермиона все еще не нашлась с ответом. А все из-за его давящего взгляда. Внутри у нее шевельнулось подозрение. Легилименция…

— Я не… я никогда…

Она отвела взгляд и не договорила. Она не планировала говорить ему это. Нет, совсем не планировала.

Его лицо вытянулось от шока.

— Ты никогда не была старше, чем выглядишь сейчас? — неверяще прошептал он.

Гермиона выругалась про себя.

— Ммм, нет.

Теперь уже было поздно идти на попятный. Она сглотнула и посмотрела на высокие сводчатые окна, в которых виднелось голубое небо. Эх, лучше бы ей было пойти со всеми на озеро, и плевать на страх.

— Но как тебя вообще угораздило умереть в… сколько тебе, восемнадцать? — спросил Риддл. Казалось, он был в ужасе.

Забавно, что именно ты меня об этом спрашиваешь…

— Я, хм…

Первое, что ей пришло на ум — это автомобильная катастрофа. Какая ирония, что Гарри верил в подобную историю на протяжении одиннадцати лет, но в ее случае она не сработает. Как любая совершеннолетняя волшебница, Гермиона могла бы просто трансгрессировать из машины, поэтому ее шансы погибнуть в результате несчастного случая, были крайне малы. Она могла бы сказать, что совершила самоубийство, но купится ли он на это?

— Так что? — с нажимом поторопил ее Риддл, и тут же увидел, что совершил ошибку. Она точно собиралась вот-вот что-то сказать, однако теперь на ее лице появилось уже знакомое ему упрямое выражение. Гордо задрав подбородок, она с вызовом на него посмотрела.

— Ты забываешься, Риддл. Я ничего не должна тебе рассказывать.

От ее дерзости и открытого неповиновения внутри Риддла поднялась волна ярости. Он медленно поднялся со стула, выпрямившись в полный рост, и с мрачным удовлетворением заметил, что в ее глазах вновь промелькнул страх.

— Возможно, ты сочтешь это разумным, — сказал он.

Между ними повисла продолжительная пауза, в течение которой он буравил ее взглядом. Гермиона нервно сглотнула, и Риддл усмехнулся. Затем она снова отвернулась. Подобное пренебрежение, которое она ему регулярно выказывала, настолько его взбесило, что он невольно стиснул зубы.

— Знаешь, ты поистине невыносима.

Она тоже встала, считая, видимо, что смотрится внушительно, хотя была ниже его на целую голову.

— Да неужели? Это я-то невыносима?

— Я не понимаю, что за личные предубеждения против меня мешают тебе нормально вести диалог? — спокойно проговорил Риддл, поигрывая палочкой и как бы давая ей шанс сбавить обороты. — Все, что я хотел узнать — это как ты умерла. Здесь это абсолютно нормальный вопрос.

— А может быть, я не желаю делиться этим. Ни с кем, — с негодованием парировала она. Риддл крепче сжал свою палочку, едва сдерживаясь, чтобы не проклясть эту наглую девицу на месте.

Он подошел к ней вплотную.

— Хотя я уверен, что всем своим гриффиндорским друзьям ты рассказала.

Гермиона презрительно скривила губы.

— О, не смей обвинять меня в предубежденности! — огрызнулась она, предостерегающе вскинув вверх указательный палец. — Даже намекать не смей, что я отношусь к кому-то с предубеждением из-за… из-за стечения обстоятельств!

Резким движением Риддл перехватил ее руку.

— Поосторожнее с тем, в кого тычешь пальцем, — подозрительно ласковым тоном заметил он.

Судить кого-то на основании стечения обстоятельств, значит? В памяти у него тут же всплыло единственное, что ему было о ней достоверно известно: Грязнокровка Грязнокровка Грязнокровка Грязнокровка.

— Оказаться на Слизерине — это не просто стечение обстоятельств, — продолжил он. — Это в такой же степени характеризует тебя, как и твоя раса, твой рост… твое наследие…

Он умолк, видя, что ее лицо слегка исказилось, как от сдерживаемой боли. Он ослабил хватку на ее руке.

Все шло из рук вон плохо.

Гермиона холодно на него смотрела. Твое наследие. Разумеется. Том Риддл, враг всех магглорожденных и магглов в принципе. Она отняла у него свою руку. Он так сильно сжимал ее. До боли. При этом те же изящные пальцы так деликатно, почти нежно держали волшебную палочку…

Внезапно она осознала, как близко они стоят друг к другу. Нерешительно глянув вверх на Риддла, она успела заметить его многозначительную ухмылку, которая тут же исчезла, скрытая под маской безразличия. Взгляд Риддла остановился на полу.

Он наклонился и поднял книги, которые упали, когда Гермиона встала. Когда он распрямился, Гермиону обдало волной воздуха. Его дразнящий, сладковатый и в то же время мужественный запах, оттеняемый опасностью, которая исходила от него, вновь окутал ее. Гермиона поймала себя на том, что слегка наклонилась ближе к нему. Ужаснувшись собственной реакции, она поспешила отпрянуть. Риддл положил книги на парту позади нее.

Гермиона поняла, что каждый ждет от другого извинений, но оба не проронили ни слова. Присев на стоявшую рядом парту, так, чтобы их глаза были примерно на одном уровне, она выжидающе скрестила руки на груди.

Риддл в ответ поднял левую бровь. Его губы обольстительно изогнулись в кривоватой улыбке.

— Итак, Том. Я могу звать тебя Том? — нарушила их молчание Гермиона, прекрасно зная, как сильно он терпеть не может свое имя. Если честно, она и сама не до конца понимала, зачем пытается вывести из себя Лорда Волдеморта. Ведь они здесь были совершенно одни, впрочем, как обычно. Но в конце-то концов, она ведь уже была мертва. Что еще могло с ней случиться, верно?

— Нет, — ответил он, продолжая выжидающе ухмыляться.

— Итак, Том, — продолжила она, полностью игнорируя его. — Расскажи мне о себе.

Она видела, что ее слова явно ошарашили Риддла.

— Что тебе рассказать?

— Я не знаю. Что угодно. Обычно людям, кому часто приходится сдерживать гнев, помогает просто поговорить на отвлеченные темы.

— Приходится сдерживать гнев? — прошипел он.

Она кивнула. Ой, да ладно, можно подумать, это не про тебя…

— Мне это что-то даст? — медленно уточнил Риддл.

Гермиона беспечно пожала плечами.

— Может быть.

Его взгляд потемнел, но Гермиона обнаружила, что ее страх перед ним странным образом исчез. Даже подобный угрожающий взгляд больше ее не пугал. Когда она перестала бояться его? Это случилось явно не осознанно, как-то само собой.

Риддл развернулся и дошел до учительского стола в передней части класса.

— Мне не приходит на ум ничего, что могло бы заинтересовать юную леди.

— Как насчет объяснения, почему все слизеринцы, можно сказать, преклоняются перед тобой? — возразила она, с невинным видом разглядывая свои ногти. Он снова усмехнулся. Очевидно, ему польстил ее выбор слова «преклоняются».

— Я умею находить к людям подход, — просто ответил он. — К большинству людей.

Гермионе стало интересно, использовал ли он пытки, чтобы добиться подчинения слизеринцев. Хотя, вероятнее всего, он ограничивался лишь своим обаянием и привлекательностью. Взять хотя бы то, как часто Араминта вешалась на него. Такого поведения пыткой не добиться.

— Почему ты вызвал меня на дуэль? — вдруг спросила она.

Риддл долго на нее смотрел, как бы подбирая в уме правильный ответ.

— Мне просто было любопытно, — ответил наконец он. — Хотелось узнать о тебе побольше.

— А это уже другой вопрос: почему тебе хочется узнать обо мне побольше? Ты интересуешься каждым новоприбывшим сюда?

Вместо ответа Риддл посмотрел в окно. На его неподвижное лицо упал багровый отсвет заходящего солнца.

Вздохнув, Гермиона посмотрела на свои книги. Она начинала уставать от чтения все дни напролет. Нет, конечно, ей было интересно, но, если честно, Гермиона всегда боялась смерти. Это была одна из причин, почему она всегда так сильно переживала за Гарри с Роном во время их очередных проделок. На самом деле она все еще внутренне содрогалась при мысли об одиннадцатилетнем Гарри, в одиночку противостоящему Квирреллу. Как будто время могло повернуться вспять, и Гарри все еще мог погибнуть.

Сама не до конца понимая, что ей движет, она озвучила терзавшие ее мысли вслух:

— Я скучаю по жизни на Земле. Мне кажется, что я застряла здесь навсегда. Я как будто все еще жива, но ничем не могу помочь своим друзьям дома. Им будет меня не хватать.

Гермиона рассеяно водила пальцем по обложке «Достойной смерти», очерчивая причудливые изгибы узора, и почти удивилась, когда он заговорил:

— Я понимаю. Это… чувство беспомощности. Как будто ничего, что здесь происходит, на самом деле не имеет значения.

— Да, — откликнулась Гермиона. — Там, в больничном крыле, Мунго и Джаред творят чудеса целительства, но какой от них толк, если они не могут помочь людям, которые действительно страдают, тем, кто нуждается в этом по-настоящему?

Возможно, Риддлу этот пример будет не очень понятен. Всю свою жизнь он руководствовался исключительно собственными интересами. Никому не помогал, не стремился сделать мир лучше. Его интересовала лишь… власть. Всегда одна только власть.

— Ты здесь уже сколько, двадцать лет? — спросила у него Гермиона.

Риддл кивнул.

— Прошло уже много времени. Много-много времени… — прошептал он.

— Могу себе представить, — сказала Гермиона. — Я здесь всего месяц, а уже точно… задыхаюсь. Чем ты занимался все это время?

Риддл пожал плечами, затем поднял свою волшебную палочку.

— Практиковался в чарах, — пояснил он. — И в зельях. Всегда есть что-то, чему еще можно научиться.

Гермионе стало любопытно. Риддл провел в этом месте двадцать лет, но за все это время так и не обзавелся друзьями. Как и на Земле, вокруг него были лишь преданные последователи. Неожиданно для себя самой, она ощутила к нему прилив сочувствия. Даже окруженный компанией слизеринцев, он был одинок.

Но был ли он один из-за того, что был психопатом, или же стал таким, оттого что всегда был один? Это оставалось загадкой.

Очнувшись от своих размышлений, она заметила, что солнце уже почти село.

— Мне пора идти, — сказала она. — Я говорила Мине, что проведу весь день в постели. Мне и так неловко перед ней за свое вранье, поэтому я, наверное…

— Останься, — это не прозвучало как приказ, поэтому она остановилась.

— Зачем?

Он снова неопределенно передернул плечами, глядя на нее.

— Ну, мы только-только начали общаться, как абсолютно нормальные люди.

Гермиона рассмеялась.

— Абсолютно нормальные люди? Это ты слегка преувеличил.

Их взгляды встретились, и она была готова чем угодно поклясться, что губы Риддла слегка дрогнули, словно он чуть не расплылся в искренней улыбке. Гермионе на самом деле хотелось вернуться в спальню, но вместе с этим перспектива опять погружаться в скучное исследование теорий о смерти ее мало прельщала.

— О чем эта книга? — указал пальцем на вторую книгу Риддл. — Тоже о смерти?

— Угу, — вздохнула Гермиона. — Подобное чтение немного удручает.

— Представляю, — хмыкнул Риддл. — Почему бы тебе вместо этого не почитать что-нибудь о жизни?

Гермиона моргнула. А это была идея. Она могла с не меньшим успехом наткнуться на что-то стоящее в книге о вечной жизни.

Супер. Теперь придется читать в два раза больше.

— Хм, я об этом не подумала, — ответила она и уже собиралась поблагодарить его за совет, но слова замерли у нее на языке. Она не могла сказать «спасибо». Только не ему.

На его лице застыло непроницаемое выражение. По бесстрастному взгляду было невозможно понять, о чем он думает. Даже когда он моргал, то делал это намеренно медленно, будто готовясь к очередному пристальному взгляду.

— Где ты выучил все те заклинания? — спросила Гермиона.

Взгляд Риддла был устремлен на свою палочку, которую он крутил в тонких пальцах.

— Посвятил много времени самообразованию, естественно.

— Это не ответ на мой вопрос, — услышав свои собственные слова, Риддл смерил ее хмурым взглядом.

— В библиотеке, — ответил он. — А ты? Даже если ты отказываешься говорить, как погибла в столь юном возрасте… для восемнадцатилетней у тебя весьма впечатляющий запас знаний.

Гермиона достала собственную палочку.

— Мне всегда легко давалась школьная программа, поэтому я много времени… посвящала дополнительным занятиям во внеурочное время.

Если так можно охарактеризовать попытки одолеть Пожирателей смерти.

Лицо Риддла стало задумчивым.

— Постой, — сказала она. — Сколько, ты сказал, тебе сейчас лет на Земле?

Он непонимающе моргнул.

— Семьдесят с чем-то.

— То есть тебе тоже? — спросила Гермиона.

— Что?

— Ну, ты сказал, что ты здесь с 1945-го, и, если на Земле тебе сейчас около семидесяти, это значит, что тебе тоже было примерно восемнадцать, когда ты попал сюда.

Риддл сжал зубы и впервые за все время выглядел несколько озадаченным. У него было чувство, что его переиграли на его же поле.

— Ааа, — только и смог выдавить он.

Отойдя от учительского стола, он медленно двинулся вдоль стен класса. Ему не верилось, что он допустил такой глупый промах. Теперь уже на лице Риддла проступило то самое виноватое выражение, что и у Гермионы, когда ему удавалось подловить ее. Он машинально дотронулся до кольца у себя на пальце.

Да, это случилось тогда. Он был молод… очень молод. И тем не менее он уже тогда отчетливо осознавал свое желание и был настроен решительно. Уже тогда у него был четкий план, как избавиться от этого грязного маггла. А затем и от всех остальных ему подобных. Особенно от магглорожденных, этих магглов, возомнивших себя волшебниками и волшебницами, которые всякий раз пробуждали в нем смутное воспоминание об его отвратительном папаше.

Гермиона с беспокойством наблюдала, как глаза Риддла внезапно наполнились ненавистью. При взгляде на нее их выражение нисколько не смягчилось. Он отвернулся.

Пожалуй, ей удалось выудить больше информации из него, чем наоборот. Как она это сделала? Чтобы он остался ни с чем? Об этом не могло быть и речи. Чем дольше он с ней говорил, тем сильнее в нем крепла уверенность, что она что-то скрывает. Пришло время сменить тактику. Довольно ухищрений. Пора переходить к более решительным действиям.

Все окна были настежь распахнуты. Через них в класс проникал прохладный ветерок, спасая от духоты и жара, шедшего от горевшего под котлом огня. От внезапного раската грома стекла в рамах жалобно задребезжали.

Гермиона посмотрела в окно и увидела, как предзакатное солнце сверкает в прорывах величественных грозовых туч. Никогда не думала, что буду настолько рада снова увидеть, как меняется погода! С оглушительным грохотом разряд молнии ударил в землю. Кто-то у озера заклинанием потушил загоревшуюся траву. Начали падать первые капли дождя. «Это когтевранка Мелия Трублад. Она погодная ведьма», — прозвучали в голове Гермионы слова Мины. Что ж, она, должно быть, и правда очень сильная погодная ведьма: стена ливня за окном была даже несколько устрашающая. Гермиона ожидала, что люди поспешат вылезти из воды, ведь в такую грозу оставаться в ней было по меньшей мере рискованно. Однако затем она подумала, что Мелия наверняка сделала так, чтобы молния не била в озеро.

Риддл взмахнул палочкой, и все оконные рамы с треском захлопнулись. Послышался звук задвигаемых шпингалетов. От неожиданности Гермиона подпрыгнула, но поспешила успокоить себя. Он просто закрыл окна из-за дождя. Соберись.

«Она снова боится», — подумал Риддл и ухмыльнулся. Хорошо. Страх был важнейшей составляющей его нового — и гораздо более привычного ему — подхода.

Ее глаза опасливо следили за тем, как он вновь поднимает палочку. Он видел, что, ожидая его дальнейших действий, она задержала дыхание. Временами читать по ее лицу было так просто.

Он прошел в переднюю часть класса и взмахнул палочкой. Дверь с грохотом захлопнулась. Раздался щелчок замка.

— Что ты делаешь? — встревоженно спросила она. Как предсказуемо. Он не удостоил ее идиотский вопрос ответом.

Сердце Гермионы бешено застучало. Происходящее не сулило ей ничего хорошего. Она поудобнее перехватила свою волшебную палочку, глядя на все так же молчаливо приближающегося к ней Риддла.

Так, спокойно. Спокойно. Все хорошо, расслабься…

— Легилименс! — вдруг прошептал Риддл, направив на нее свою палочку. Видя устремившийся к ней голубой луч, Гермиона закрыла глаза и выдохнула, очищая свой разум от всех мыслей.

Она позволила одному образу заполнить все ее сознание — Нора. Просто Нора, парящая посреди яркого белого нечто. О, да, она добилась больших успехов в окклюменции. Этот навык был жизненно необходим всем обитателям осажденного Хогвартса, на случай если бы кто-то из них попался Пожирателям и подвергся легилименции…

В своем сознании она проматывала каждое воспоминание о Норе в самых мельчайших подробностях, чувствуя, как ментальное вторжение Риддла раз за разом натыкается на ее преграду и разочарованно отступает. Она поспешила еще больше укрепить созданный ею образ. Вот двор, травинка за травинкой, нет, ее совершенно ничего не беспокоит, ей совершенно не о чем думать, кроме как о Норе. Гермиона может думать о ней весь день напролет. О своем втором доме. Мысленно воссоздавать свое самое любимое место на земле, за исключением разве что Хогвартса.

Травинка за травинкой, травинка за травинкой. Казалось, Риддл отчаянно скребет ногтями стеклянную стену, пытаясь пробиться внутрь. Нет, он ничего здесь не найдет. Ощутив прилив решительности, Гермиона сильнее сжала палочку и…

— Ивербера! — воскликнула она, со всей силы ткнув палочкой в Риддла. Его глаза расширились от удивления. Резко вздохнув, точно от удара огромным каменным кулаком, он отлетел на другой конец класса, где со всей силы врезался в стену.

Глаза Гермионы медленно открылись и тут же встретились с его горящим взглядом. И столько было в его глазах яростной, неприкрытой и всепоглощающей ненависти, что Гермиона почти физически ощутила ее обжигающие волны. От былой сдержанности не осталось и следа. Его лицо исказила гримаса бешенства. Риддл не думал, что кто-то, тем более какая-то девчонка — это осознание больно ударило по его самолюбию — к тому же грязнокровка — что только подливало масла в огонь — сможет отразить его атаку. Впоследствии Гермиона с презрением вспоминала, что он был настолько опытным легилиментом что, для того чтобы проникнуть в чужой ум, ему в принципе даже не требовалась палочка.

Гермиона направила невербальное заклинание на дверь, и та отворилась. Но прежде, чем она успела сделать что-либо еще, Риддл взмахнул своей палочкой, и в дверном проеме образовалась каменная кладка. Двери больше не существовало, на ее месте была лишь толстая каменная стена.

Гермиона уставилась на нее, а Риддл вновь начал приближаться.

Здесь требовалось что-то посерьезнее, чем простое Редукто, скорее, Конфринго, чтоб уж наверняка снести эту стену подчистую…

Риддл сделал хлёсткое движение в ее сторону, и к ней полетела длинная веревка, но Гермиона успела взмахнуть палочкой, и веревка исчезла. Но не успела она выпалить «Конфринго», как ее внезапно, совершенно неожиданно настигло…

— Круцио, — раздался его холодный голос. Риддл направил на нее палочку, и прежде, чем она могла уклониться или хоть как-то среагировать, заклинание ударило в нее, заставив упасть на холодный каменный пол. Ужасная боль пронзила все ее тело, и она уже не могла больше ни о чем думать.

Снова снова снова снова, как в Выручай-комнате. Что она такого сделала? Прошло много времени с тех пор, как снова снова снова ей пришлось столкнуться с этой болью, и вот теперь ее кончики пальцев, руки, каждый нерв в ее теле режут точно острой бритвой, снова снова снова пытка, которой она подвергалась дни напролет и… как ей удалось тогда это выдержать? Она не могла даже снова снова снова вспомнить…

Совсем…

И…

AAAAAAAA она больше не могла сдерживать крик

Судороги, катания по каменном полу и отдельные детали окружавшей ее действительности, когда ей удавалось приоткрыть глаза в перерывах между приступами боли…

яркая вспышка молнии, расколовшая небосвод за окном

красиво очерченные губы Риддла, изогнутые в самодовольной ухмылке

удовлетворенный блеск в его глазах

Казалось, связки в ее горле сейчас порвутся от криков. Даже когда Риддл опустил палочку, и боль утихла, Гермиона не перестала кричать. Из ее плотно закрытых глаз беспомощно текли слезы, а ногти продолжали до крови впиваться в ладони.

— Ну так что, появилось ли у тебя желание что-нибудь мне рассказать? — шелковым голосом спросил он, опускаясь одним коленом на пол возле нее, когда она затихла. Поддавшись порыву, он странным, почти заботливым движением аккуратно убрал волосы с ее покрасневшего от слез лица. — Давай же, Гермиона Грейнджер, если тебе и правда нечего скрывать…

— Я никогда не говорила, что мне нечего скрывать, — прошептала она и открыла глаза. Отразившееся в них глубочайшее страдание поразило Риддла, но еще больше он опешил, когда увидел в ее взгляде злость.

Гермиона поняла, что он не заметил, что ее палочка все еще была при ней. Очень медленно она перевернулась, заслонив от него своим телом движение руки…

Заклинание сработало не так как, она планировала — руки и ноги все еще ее плохо слушались — и тем не менее в каменной стене вновь незаметно образовалась дверь. Гермиона старательно избегала смотреть в ее сторону. Краем глаза она видела, что дверь бесшумно приоткрылась... а Том Риддл был очень, очень близко.

Распростертая на полу, она лежала, уткнувшись в свой локоть, ощущая как все ее конечности наливаются свинцовой тяжестью от перенесенного Круциатуса. Риддл покачал головой.

— Поверь, мне больно видеть тебя такой, — вздохнул он. Его интонация была такой вкрадчивой, такой мягкой, такой убедительной, что она почти, почти, поверила в эту ложь. И всего на секунду гневное выражение в ее глазах сменилось на умоляющее.

Но она выдержит. Она выдержала несколько дней кряду в Выручай-комнате, и даже если тогда ей не удалось спастись, то по крайней мере сейчас она могла на это надеяться… дверь была от нее всего в каком-то метре…

Риддл взмахнул палочкой, и все парты и стулья исчезли. Он даже не обернулся, чтобы проследить действие своего заклинания. Нет, его глаза были прикованы к Гермионе.

— Ты абсолютно уверена, что тебе нечего мне рассказать? — почти нежно прошептал он. От вида его длинных пальцев, легко и бережно держащих волшебную палочку, его гипнотизирующего темного взгляда, от того, с каким почти что чувственным упоением он пытал ее, к горлу Гермионы подступило тошнотворное ощущение.

Она плотно сжала губы, видя, как, слегка покачав головой, он снова поднимает свою палочку. Гермиона помнила, как выдержала в прошлый раз. Это помогло ей пережить еще один.

Она крепко зажмурилась, запечатывая все свои мысли, всю свою человеческую сущность в самом дальнем уголке сознания. Все остальное заполнил хриплый рев, пока волны боли одна за другой затапливали все ее естество.

Ей было уже плевать на все. Плевать на достоинство, на желание доказать ему, что она вытерпит, и уж точно плевать на свой голос. Она металась, билась в судорогах, корчилась, извивалась, заходясь в нечеловеческом крике. Во время очередной конвульсии она толкнула сидевшего возле нее Риддла в грудь. Не удержав равновесия, он упал навзничь, и пытка тут же прекратилась. Гермиона позволила себе расслабиться и вновь прийти в сознание. Лишенный разума ревущий зверь пытки отступил.

Тело Гермионы слегка подрагивало от остаточных судорог, из груди вырывалось хриплое дыхание, мантия расстегнулась и сползла с плеч, спутанные волосы в беспорядке рассыпались вокруг лица. С прежним непроницаемым выражением Риддл медленно поднялся с пола, приняв сидячее положение.

Она тоже приподнялась на локтях, пригладила волосы и прохрипела:

— Так ты ничего не добьешься.

Наблюдая за реакцией Риддла на эти слова, Гермиона подумала, что он ее сейчас прикончит. Затем вспомнила, что уже была мертва, и ее губы невольно растянулись в широкой улыбке.

Мерлин… она улыбается. Улыбается. Я только что дважды применил к ней Круциатус, а она тут сидит, заявляет, что это не сработает, и улыбается мне.

Это было просто уму непостижимо. Если бы кто-то подверг его восемнадцатилетнего пытке Круциатусом, он бы, рыдая, выдал все свои сокровенные тайны. Наверное, сознание именно этого факта больше всего приводило Риддла в бешенство, помимо того, что она сидела перед ним с таким видом, будто победа осталась за ней. При этом, глядя на эту улыбку и ее порозовевшие щеки, Риддл, к своему смятению, ощутил, что ему почти совсем не хочется снова проклинать ее. Это было странно, потому что он и без того был неимоверно зол, и такая реакция Гермионы должна была, по идее, разъярить его окончательно.

И что мне теперь делать?

Впервые в жизни Том Риддл абсолютно растерялся. Он точно знал, что в замке не было Сыворотки правды, как не было и рецепта ее изготовления, поскольку это считалось строго засекреченной информацией. Этот вариант отпадал. Пытка почему-то… по какой-то неведомой причине… не работала…? Круциатус никогда прежде не подводил его, всегда был его палочкой-выручалочкой, без него Риддл не знал, что ему делать. Он просто сидел и смотрел в ее потускневшие, слегка безумные глаза. Все это было необъяснимо и более чем странно. Это было совершенно противоестественно.

Гермиона вздохнула. Прежняя атмосфера враждебности испарилась. Как будто теперь, когда его попытка вырвать у нее признание силой потерпела неудачу, их противостояние зашло в тупик. Риддл выглядел ужасно растерянным. Она судорожно поправила сползшую с плеч мантию, застегнула ее и подтянула колени к груди, крепко сжимая свою палочку. У нее продолжала кружиться голова, и все тело плохо слушалось, как бы заново привыкая к отсутствию боли. Несколько минут они молча сидели, глядя друг на друга, пока Гермиона пыталась окончательно избавиться от пелены временного безумия, которой во время пытки затянулось ее сознание.

За окнами было темно. Солнце давно село. Она провела весь день в компании Тома Риддла и его внезапных перепадов настроения...

— Том, — заплетающимся языком начала она, но он тут же перебил ее, машинально сказав:

— Не зови меня так.

Гермиона закатила глаза.

— Это твое имя, — пробурчала она. — Как ты хочешь, чтобы я тебя называла? Волдемортом?

Последнее слово сорвалось у нее с языка прежде, чем она успела подумать. Лишь увидев, как глаза Риддла расширились, а рот приоткрылся от удивления, Гермиона запоздало осознала, что натворила.

— Ооо… — только и выдавила она. — Ох…

— Как…

Но тут в коридоре послышались шаги, и на пороге класса появилась Мина.

— Гермиона, ты здесь? — воскликнула она и с легким раздражением уставилась на Риддла. Тот обернулся, явно шокированный тем, что дверь почему-то оказалась на месте, а затем вновь впился глазами в Гермиону.

Она видела, как он едва уловимо взмахнул палочкой, и тут же ощутила во всем теле легкость и прилив энергии.

— Да, — откликнулась она. Голос ее прозвучал как обычно. И не скажешь, что всего каких-то четверть часа назад она срывала глотку, заливаясь криком. Применив Энервейт, Риддл придал ей сил и не оставил никаких следов Круциатуса.

О, Мерлин, теперь придется оправдываться перед Миной за то, что соврала ей. Нет, хуже: за то, что соврала, а затем провела весь день, сидя в пустом классе со слизеринцем.

Гермиона медленно поднялась с пола. Риддл тоже.

— Так, хорошо, просто мы вот уже два часа ищем тебя повсюду, — резко сказала Мина. — Годрик смотрит на верхних этажах, а Ар-Джей проверяет подземелья.

— О, мне так жаль, — ответила Гермиона, придав своему лицу самое невинное и извиняющееся выражение, на которое была способна. — Я совсем потеряла счет времени.

Риддлу наконец удалось вернуть себе дар речи, он и поспешил добавить:

— Я приношу свои извинения. Гермиона действительно говорила, что ей давно пора идти, но, боюсь, я немного ее задержал.

Гермиона с трудом подавила мрачную усмешку. Ты даже не представляешь, как сильно.

Мина внимательно посмотрела на Риддла, и выражение ее серых глаз немного смягчилось. Он сунул руки в карманы брюк и, заметив, что она окинула его всего с ног до головы быстрым взглядом, вздохнул про себя. Девушки… как же легко их одурачить внешностью и манерами.

— Что вы тут варите? — поинтересовалась Мина, нехотя отрывая глаза от Риддла.

— О, Том отказывается мне говорить, — ответила Гермиона. — Это зелье его собственного изобретения.

Она повернулась и одарила его загадочной улыбкой. Взгляд ее больших карих глаз приковывал к себе и дразнил, вызывая у него непреодолимое желание узнать, что же скрывает этот блестящий ум… Риддл неотрывно смотрел на нее, тем самым как бы вопрошая ответы на все вопросы, которые не мог задать вслух. Однако, к его величайшему неудовольствию, по ее лицу снова было невозможно прочесть ровным счетом ничего.

— Звучит увлекательно, — сказала Мина, — но я просто умираю от голода. Уже почти десять вечера, Гермиона.

— Ого, тогда нам лучше поторопиться и отыскать остальных. Еще увидимся, Том, — бросила ему Гермиона, небрежно махнув на прощание, как старому другу. Риддла от этого передернуло. Он никому никогда не позволял подобных вольностей. И тем не менее этой девчонке хватило дерзости непринужденно ему помахать... и при этом не схлопотать от него очередное проклятие. Напротив, она спокойно и безнаказанно вышла из класса и, оказавшись в коридоре, кинула на него последний взгляд в просвет двери. Только когда дверь плотно затворилась, разделяя их, Риддл наконец отвел глаза.

Растерянный, он в смятении прислонился к стене. Откуда она узнала это имя? Откуда, черт возьми? Всего десять человек знали это имя, и лишь двое из них в этом мире… Абраксасу и Ревеленду предстоит с ним серьезный разговор, и если выяснится, что кто-то из них случайно проболтался…

Риддл шумно выдохнул. А может… может, там на Земле он совершил нечто, что вписало его имя в историю магии? Может, заучка Грейнджер вычитала о нем в каком-нибудь учебнике…

В его голове роилось слишком много вопросов. А Том Риддл не любил, когда у него возникали вопросы. Исключение составляли лишь те, на которые он мог незамедлительно получить исчерпывающий ответ. Случай же с Грейнджер в эту парадигму явно не вписывался.

В последний раз обескураженно покачав головой, Риддл сбросил охватившее его странное оцепенение. Хмурое выражение исчезло с его лица. Он получит ответы на все вопросы. Всему свое время.