Часовой (джен)

Два закованных в доспех стражника с горделивой непреклонностью скрестили копья, преграждая путь любому неприглашённому в Залы Ассамблеи. Тобиас остановился. Он смерил взглядом задранные вверх подбородки и, добродушно улыбнувшись, принялся нетерпеливо отстукивать посохом; при ударе сухого дерева каменные плиты позвякивали, и этот звон тонул в слабом эхе. Ни единым движением мускула на лице не выдав слабину, каждый из стражников неожиданно притянул к себе копьё, тяжёлые двери отворились.

Следующий за входом полутёмный холл разветвлялся переходами, каждый из которых вёл к самым различным залам на любой случай жизни. Но Тобиаса интересовала лишь одна крайне приметная расписная арка перед ведущим в Центральный зал коридором. Увы, предварительно в виде последнего и самого сложного препятствия возвышался идеальный гранитный параллелепипед. Здешние работники называли его как-то смешно и сложно, вроде бы «ресепшн» — всеязык легко принимал в себя разные заимствования, но, по мнению веструма, подобного рода гроб смотрелся излишне обыденно для такого громкого названия.

— Этот солнечный день для нас благословил Баланс, — Тобиас церемониально поклонился, широко отводя назад руку с посохом. — Благословил он и нашу встречу. Надеюсь, мой визит не станет для Вас неприятным сюрпризом, ведь я просил предупредить о нём заранее…

К нему обернулась голова. Сидящий за гранитной стойкой секретарь Дунстан почти сливался со своим рабочим местом — редкая форма заболевания покрывала привычную для долмари синюю кожу тёмными пятнами веснушек.

— Хм… — без энтузиазма изрёк Дунстан.

Белёсые глазки обратились к девочке, болтающей ногами на табурете рядом. Почувствовав на себе взгляд, она вскинула голову, повертелась по сторонам и, каким-то образом догадавшись, что от неё требуется, подскочила к веструму.

— Глубочайше извиняемся, веструм Тобиас, но Главный Советник не сможет принять Вас сегодня, — маленькая служанка низко поклонилась. Несмотря на малый возраст, она старалась держаться официально, но детская непосредственность ещё не успела покинуть её лица, из-за чего широко раскрытые карие глаза с лихвой выдавали страх оказаться меж двух огней, между двумя влиятельными сторонами города.

Тобиас ободряюще кивнул девочке. Не было нужды срывать гнев именно на ней. К несчастью, Глава Ордена Часовых считал, что уже давно вышел из возраста мальчика на побегушках, ещё не умеющего добиваться своего напрямую, а не окольными путями.

Сделав глубокий вдох, он очистил сознание от неуместного самомнения и приготовился заговорить вновь, но прежде его окликнул сзади знакомый скрипящий голос:

— Я приветствовал тебя, незнакомец-Тобиас, ты мне стал другом!

Неуклюже подпрыгивая на ногах-тростинках, к ним приблизился Абнакус, посол венаров. Тобиас с уважением поклонился в приветствии, радуясь не только знакомому лицу, но и само́й редкой возможности поговорить с представителем столь удивительного народа. Венары — одна из самых таинственных магических рас за счёт своей способности существовать одновременно во всех линиях времени: в прошлом, настоящем и будущем. Опасаясь, что их знания об ещё не свершившемся будут использованы во вред, венары предпочитают жить в стороне от всех. Уже много лет Абнакус остаётся единственным из своего народа, живущим далеко за пределами родного Древесного кольца, но его речь по-прежнему витиевата и запутана из-за того, что он совершенно не умеет концентрироваться на текущем мгновении.

— А друга-Тобиаса надлежало допускать к Совету в любое время, — Абнакус, строго нахмурившись, глянул на Дунстана.

Тот недовольно фыркнул и повёл плечами, будто горгульей разминая тяжёлые крылья. Сообразительная девочка-служанка быстрее всех поняла, что конфликт исчерпан, потому легко вернулась к своему ничегонеделанию.

— Мы поторопились, друг-Тобиас, но Совет Аиреда не начнёт совещание без нас, — венар указал длинными пальцами-веточками в проём арки, приглашая пройти вперёд.

— Совещание? Не думал, что Совет Аиреда решит собраться так быстро!

Они шли по махровой ковровой дорожке, высокий ворс глушил звуки шагов, проминался под ступнями монашеских сандалий и венарских туфель, длинным раздвоенным носом напоминающих копыта. Или корни деревьев, уходящих глубоко под землю. Убрав одну руку за спину, Тобиас делал редкие широкие шаги, стараясь идти медленнее обычного и подстроиться под неторопливое ковыляние Абнакуса. Последний ненадолго замер посреди пути и, сильно опёршись на трость, невпопад произнёс:

— Завеса накрывает нас. Решение приняли быстро, пока мы не будем слепы.

Веструм остановился далеко впереди и обернулся. Он уже слышал о Завесе, некой магической преграде, за которой венарам не доступно увидеть будущее. Никто никогда не думал при своей жизни хотя бы приблизиться к ней.

— Я должен сказать тебе, друг-Тобиас, — Абнакус будто бы сильно постарел прямо на глазах. Веструм неожиданно про себя отметил, что не помнит, как посол венаров прежде ходил с тростью. — Я буду говорить короткими фразами, чтобы ты смог меня понять. Иначе мне не ухватить нить времени. Но я слушаю, как ты говоришь с Советом Аиреда, и со мной в том числе. Они прислушались к тебе.

В сердце кольнуло. Тобиас неуютно поёжился и успокаивающе приложил ладонь к груди. Он не думал, что ещё способен столь по-мальчишески волноваться, ведь любые переживания деструктивны по своей природе, они стопорят и подталкивают к попыткам предвидеть будущее, без знания которого гораздо спокойнее.

— Я никогда не хотел знать о том, что меня ждёт, Абнакус, — с разочарованием заметил Глава Часовых.

— Я знаю. Но я не знаю, что там, за Завесой. И тебя уже не было с нами, когда она опустилась. Мне жаль, веструм-Тобиас, что ты не успел завершить задуманное.

В сердце кольнуло ещё раз: нет, всё-таки это не от волнения, скорее тело снова подводит. Тобиас на мгновение закрыл глаза, дожидаясь, пока Абнакус сравняется с ним. Всю свою жизнь веструм имел дело с магическими расами, он достиг того уровня понимания, когда не надо задавать лишних вопросов, чтобы понять услышанное. Ведь и без того ясно всё.

Только что венар предсказал ему скорую гибель.

Не было нужды расспрашивать подробнее о том, чего Тобиас в принципе не должен был знать. Но в момент, когда Абнакус прошелестел мимо, направляясь к двери Центрального зала, пришло озарение: точно ли веструм до сих пор оставался в неведении, или венар лишь озвучил то, о чём предостерегали знаки и ранее.

В смерти нет ничего пугающего для служителя Баланса, привыкшего верить и подчиняться высшим силам. Пусть жизненный путь одного из Часовых и будет окончен, но ведь это не конец. Там за Завесой, пусть и не той, о которой говорит венар, определённо есть что-то ещё. Вопрос лишь в том, чтобы достойно завершить свои дела здесь.

Абнакус отворил двери, выпуская слитое в общий поток бормотание членов Совета Аиреда. Тобиас приоткрыл веки, последние мгновения приходя в мыслях к равновесию.

Да, оставалось ещё как минимум одно незаконченное дело.

— Ах, Тобиас! — Главный Советник Совета Аиреда, Игван Деллейн встретил их первым.

Выйдя навстречу, он распростёр руки и по-отечески обнял веструма, моментально вспомнившего старый детский страх от ощущения сильного дыхания на шее. Род Деллейнов происходил от древних вампиров, тысячелетия назад отколовшихся от своих кровососущих родственников и перешедших на вегетарианскую диету в виде кокосового молока. С тех пор об их корнях напоминали лишь клыки да поразительное долгожительство, но Тобиас рос на страшилке о Главном Советнике ещё прежде, чем они стали добрыми союзниками.

— Искренне надеюсь, что ты не по поводу Праздника Баланса, — Игван, наконец, отпустил Тобиаса, жестом приглашая его к своему столу. Позади них Абнакус осторожно похромал в другую сторону Зала к остальным министрам. — Стража и так уже несколько дней отгоняет у меня из-под окон недовольных, а я ведь запретил гуляния ради их же блага. Ты ведь знаешь, как позавчера один из последователей Авангарда устроил беспорядки в городе? Представить себе не можешь, сколько усилий потребовалось, чтобы заставить народ снять украшения с домов… Я знал, что Аркадии присущ Хаос, но не думал, что его источником станет демократия.

— Слава Балансу, но в большинстве здравомыслие и чувство самосохранения оказалось сильнее веры и праздности, и люди заперли двери от Авангарда, — поддержал беседу Тобиас, усаживаясь за стол справа от Игвана. — А потому у меня нет на тебя обиды за отмену Праздника. Благополучие народа прежде всего, а благодарность Баланс способен принять и без торжественности, пусть и произнесённую шёпотом и про себя.

— Истину глаголишь, мой друг, — пригубив из бокала красного вина, Игван кивнул. Параллельно он не преминул указать на бутыль, предлагая веструму выпить вместе с ним, но тот лишь привычно покачал головой в отказе. — Так что привело тебя к Совету?

— Откровенно сказать, я пришёл к тебе. Во дворце мне советовали искать тебя здесь, но я не смел надеяться попасть на само заседание.

Тобиас окинул взглядом Центральный зал, небольшое круглое помещение с купольным потолком, центр которого то ли изображал небо, то ли, если судить по проплывающим облакам и естественному солнечному свету, являлся им на самом деле. По обе стороны зала размещались монументальные деревянные панно, смыкающиеся за столом Игвана, места остальных советников вырисовывали правильный пунктирный круг. Посещая Залы Ассамблеи, веструм каждый раз восторгался их величием, но сегодня, помимо восхищения, он не мог не испытать удивления от того, что обычно забитый под завязку зал сегодня выглядел полупустым.

— Кажется, ещё не все члены Совета подоспели к собранию, — заметил он, обращаясь к Игвану.

— Мой приказ в том и состоял, чтобы собрать не всех, — кивнул Главный Советник. — Самые верные решения можно принять лишь в узком кругу доверенных лиц. Здесь лишь те, кому я доверяю и кто точно не станет сливать информацию ни тиренам, ни, тем паче, Авангарду.

— Но не слишком ли много телодвижений для предупреждения ещё не зародившейся проблемы, м-м-м? — сидящий по левую руку от Игвана молодой рыжий зиид вмешался в разговор, нервно подёргивая кошачьи ухом.

— Странно слышать это от тебя, Бала, от того, кто скор в грозящих войной поспешных действиях и не силён в дипломатии, — престарелая самаре вытянула длинную антилоповидную шею, глядя на своего соседа сверху вниз. — Но в нашем случае будет уже поздно что-либо решать, когда армия тиренов покинет свой город и направится к воротам Меркурии.

— Что не даёт, однако, повод фамильярничать, Изергиль! — зиид обернулся к своей собеседнице, одаривая её долгим высокомерным взглядом. Зрачки заметно сузились, оставляя больше простора испепеляющему янтарю. — Почему-то лишь зиидов обвиняют в короткой памяти, однако мы способны запомнить не только свои длинные имена, но и имена своих собеседников. Напоминаю, меня зовут Бала-Мар, Аруна’а, Солнечный луч, дитя Да’наннко.

Игван поднялся и, возвышаясь над прочими столами, звякнул опустевшим бокалом о бутыль:

— Видимо, пора начинать.

Нарастающий звон разнёсся по Центральному залу, и прочие министры, как по удару в гонг, ринулись в словесную атаку.

— Даже если мы соберёмся дать бой, мы не успеем организовать армию на должном уровне, — обсуждалось на противоположенной стороне правящего «круга». — Половина наших войск находится на границе с Корасаном! Было слишком широким жестом откликнуться на их призыв о помощи, я изначально только об этом и твердил.

— Но мы не могли отказать своим соседям. Это бы значило обрести врага в лице «титанозверя».

— И теперь мы сами оказались без поддержки! — добавил масла в огонь Бала-Мар, Аруна’а, Солнечный луч, дитя Да’наннко. — А вы ещё собираетесь отправить остатки нашей армии в Ривервуд, на потеху этому алхимику!

— Ропер Клакс — сторонник Авангарда, — Изергиль не упускала возможности умерить пыл своего противника. — Пусть его действия и походят на выходки малолетнего ребёнка, но они существенно могут повлиять на ход будущей войны. Тирены не любят воды, но без ветра все наши корабли остаются привязанными к гавани.

— Что толку, ни у тиренов, ни у нас нет военно-морского флота, — фыркнул молодой зиид. — Эта битва проиграна ещё до её начала. Всё, что нам остаётся, — выдержать длительную осаду города.

Тобиас поймал на себе взгляд Абнакуса. Глубоко посаженные тёмные глаза венара напоминали круглые сучки на сухой древесине кожи. В них читалось повторение уже сказанных прежде слов: «Говори, они послушают тебя. Не противься судьбе, всё, что должно произойти, непременно произойдёт».

Веструм встал, чем прервал на полуслове старую самаре.

— Мы должны использовать корабли для эвакуации людей.

Ропот среди министров стих, из-за чего смех Балы сильнее резанул слух.

— Чего ещё ожидать от трусливых монахов. Обыкновенно крысы бегут с корабля, но у нас редкий случай, — зиид хищно осклабился, но тут же испуганно прижал уши от громкого хлопка ладони по столу. До того выглядящий незаинтересованным, Игван без единого слова в упрёк делал дитю Да’ананнко недвусмысленное замечание.

— Ты хочешь предложить оставить Меркурию на растерзание варварам? — оставив нашкодившего зиида прикусывать язык, Главный Советник обернулся к Тобиасу.

— Невозможно! — оправился от немого шока кто-то с противоположной стороны. — Сдача Меркурии подорвёт моральный дух не только её жителей, но и армии. Мы уже никогда не сможем отвоевать город обратно.

— Потеря Меркурии ещё не означает потерю Северных земель, — заметил веструм.

— Должен быть другой путь. На западном континенте набирает силы Азадир, мы могли бы попросить его помощи.

— Не думаю, что нашествие саранчи стоит выжигать драконьим пламенем, — Изергиль качнула рогами в сторону Тобиаса, явно принимая его сторону. — Народ Азади чрезвычайно набожен и склонен… проявлять нетерпимость по отношению к магическим расам. Это всё равно что запускать лису в курятник.

— Бегство всё равно не выход, — куда сдержанней, но всё равно зло прошипел Бала. — Ну подготовите вы корабли, но их на всех не хватит! Представьте, какая паника охватит жителей, сообразивших, что количество мест ограничено?

Флегматично наблюдая за перепалкой совета, Игван долил себе ещё вина. Рядом с веструмом материализовался стакан воды, и Тобиас с хладнокровием позволил себе смочить горло, прежде чем вновь заговорил под пристальными взглядами:

— Среди Часовых достаточно сильных магов. И с благословения Совета мы могли бы призвать волшебников из числа народных масс, чтобы всё подготовить к экстренному открытию порталов.

— Да призови ты хоть весь город, магия перемещения чересчур опасна и сложна для такой масштабной операции, — зиид снова терял чувство самообладания. — Если речь, конечно, не о магии крови, но совмещать эвакуацию с жертвоприношениями немного, на мой взгляд, перебор…

— Храм Баланса хранит достаточно тайн, — уклончиво ответил Тобиас. — К сожалению или к счастью, многие из этих секретов я унесу с собой в могилу. Но древние тексты Ордена Часовых содержат особенности магии перемещения, всё, что нам необходимо: достаточное число добровольцев с магическими способностями.

— И Часовые будут готовы оставаться в городе до конца эвакуации? — наконец, подал голос Игван.

— Я скажу вам больше. Даже если бы я приказал всем минструмам покинуть Меркурию, они бы не послушались. Не забывайте, что здесь остаётся слишком много важного и для нас: Храм Баланса и Анклав, — и мы готовы оборонять их ценой жизней, — Тобиас нахмурился. — Конечно, я отошлю всех учеников под присмотром Тифона и Магды, чтобы остались те, кто сможет восстановить Орден в случае нашей неудачи. Но я сам и самые лучшие из нас обязуемся исполнить свой долг перед городом.

Его монолог предназначался главным образом для Игвана. Главный советник задумчиво теребил короткую тёмную бороду, и многие министры затихли, понимая, что теперь всё зависит лишь от его слова. Тобиас опустился обратно в кресло и, подняв бокал с водой, только теперь заметил мелкую дрожь. Всё-таки участвовать в политических дискуссиях не его, ох не его призвание… Куда комфортнее он себя чувствовал, зачитывая мирянам заповеди Баланса.

Из дальней части зала Абнакус низко опустил голову, словно кланяясь веструму. Они оба знали, что решение уже было принято.

* * *

Веструм ровно, уверенно обращался с проповедью к стене. Изображающая Красного Кина фреска отражала звук назад, в собравших в круг членов Ордена Часовых. Тобиасу нравилась эта традиция — стоять спиной к своим слушателям, по молодости, ещё одержимый страхом публичных выступлений, так он избегал зависимости от чужого мнения, а со временем научился достигать бо́льшей заинтересованности. Теперь уже совсем не было необходимости задумываться о произносимых словах, тем более что их приходилось повторять и повторять последние три дня всем прибывшим с пригородов минструмам.

Нет сомнений, что в Меркурию скоро придёт война. Пока ещё никто не замечает признаков, да и тирены на удивление затихли, но с последнего экстренного собрания узкого состава Совета Аиреда Часовые готовились.

Краем уха слушая ропот расходившихся минструмов, веструм отставил посох к стене и, опершись руками о кафедру, устало склонил голову. За последние несколько дней Тобиас впервые остался наедине со своими мыслями и, наверное, только сегодня за всю свою жизнь был этому не рад. Венарово пророчество, к которому он старался относиться с почеркнутым фатализмом, навязчиво всплывало в памяти. На наклонной плоскости кафедры под манускриптом Песни прятался вырванный из сказок листок с нарисованной на нём чёрной кляксой: так издревле дети изображали страх, который не давал им сомкнуть глаз после кошмара. Бессонное. Тобиас и сам потерял сон в сомнениях. Последнее незавершённое дело в жизни. Каким оно будет? Стоит ли вообще что-либо начинать, если судьба не предоставит шанса это закончить? Но оставалось столько неотвеченных вопросов, которыми следовало бы успеть заняться...

Некто смущённо кашлянул. Обернувшись, Глава Часовых встретился взглядом с минструмом Тифоном, и поразился тому, как легко в последние дни подкрасться к нему со спины. Теряет бдительность. Видимо, это его и погубит? Не может же Баланс вечно уберегать его от собственной неосторожности.

— Прошу простить мою назойливость, но… — минструм Тифон смущённо переминался с ноги на ногу не смелее своих учеников. — Иструм Флегонт спрашивал о Вас. Понимаю, Вам может показаться это неважным, но… мальчик нечасто проявляет столь поразительную настойчивость.

— А, Флегонт… — эхом отозвался Тобиас и надолго замолчал.

Вот она, выглянувшая из-за поворота развилка. Как зачастую говорят во всё тех же сказках: направо пойдёшь — железную руду найдёшь, налево повернёшь — семью заведёшь, а не сворачивая с пути — лишь смерть свою найди. Разница состояла лишь в том, что для него все эти дороги представляли собой всего-то замкнутый бублик.

Смех смехом, но мальчик нуждался в Тобиасе. Минструм Тифон нередко злоупотреблял кнутом, забывая про пряник, и, видно, утратил доверие со стороны нетвёрдого в своей вере иструма. И веструм не мог себе позволить наступить на те же грабли.

— Флегонт, — Тобиас вышел из оцепенения. — Что ты можешь сказать о нём?

Минструм перехватил поудобнее посох и тяжело, раздувая ноздри, вздохнул.

— Диковат, конфликтен, угрюм. Перенял фанатичность матери, впитав вместе с молоком и её рассказы. Уж не знаю, было ли то её планом, но, когда его мать оказалась в Холодном Камне⁽¹⁾, именно навязанная ею вера в Баланс привела мальчика в Храм, — внезапно его тон переменился, в голосе появились удивительно тёплые нотки: — Я думаю, это сформировало в нём некую слепоту в убеждениях, однако Флегонт доказал, что после определённого толчка способен думать и быть достаточно упрямым в своих намерениях докопаться до истины. Он всё ещё поспешен в выводах, и, коли вы встречались с ним, то будете склонны не согласиться со мной, веструм Тобиас, но я возлагаю большие надежды на этого мальчика. Думаю, когда он пройдёт весь уготованный ему Балансом путь, то сможет предложить Ордену свою более чем искреннюю преданность.

— Вот как, — Глава Часовых приподнял второй манускрипт и ещё раз взглянул на бесформенное пятно. — Прошу тебя, передай мальчику, что я непременно встречусь с ним завтра.

Тифон поклонился и направился к выходу; не оборачиваясь, Тобиас с полуопущенными веками вслушивался в удаляющиеся шаги, пока они совсем не стихли.

Не было единственно верного ответа на вопрос, чем следует заняться, зная, что дни твои сочтены. Многие предпочли бы провести остаток жизни с семьёй, с теми, кто дорог. Но веструм, у которого не было никого, не знал ничего важнее Храма и Баланса. Пытливый ум Флегонта импонировал, обращение мальчика к вере Часовых обещало обретение верного сторонника, не говоря уже об ответственности, что несли минструмы за каждую жизнь, воспитанную в стенах Анклава. Потому выбор казался очевидным.

Лишь недавно стихший звук шагов вновь начал усиливаться, но на этот раз поступь приближавшегося незнакомца была легче и бесхитростнее. Тобиас схватил посох и обернулся. Растерянная девушка в странной одежде с неуверенностью кивнула и что-то пробормотала на неизвестном языке.

— Вы Скользящая, не правда ли? — формально спросил веструм после того, как поклонился гостье. Люди, наделённые от Баланса силой перемещаться между Старком и Аркадией, не единожды навещали Храм и всегда были столь легко узнаваемы в своём замешательстве.

Незнакомка снова с сомнением кивнула и выпалила ещё несколько фраз, заметно подделывая акцент. Очевидно, пыталась угадать язык, на котором они могли бы понять друг друга. Тобиас широко улыбнулся:

— Путешественница из Старка! Ну конечно, вы не понимаете меня. Слушайте меня, только слушайте и ничего не говорите, и так вы начнёте понимать.

Несмотря на то, что веструм старательно подкреплял свои слова жестикуляцией, девушка далеко не сразу осознала, что от неё требуется. Она без конца кивала головой и радостно вскрикивала, когда узнавала хотя бы одно слово из десяти. Здесь, в Аркадии, все говорили на На’вен, всеязыке, магическом наречии, которое способен понять любой, если будет просто внимательно слушать.

В конечном итоге, его собеседница просто устала бороться с языковым барьером и чересчур выразительно покосилась в сторону выхода, надеясь сбежать.

— Теперь вы впустили магию в своё сердце, и пробудилось знание всеязыка, на котором здесь говорят все, — Тобиас закончил говорить, и, как громом поражённая, девушка снова обернулась к нему:

— Я… Я вас понимаю! Так вы по-нашему говорите? А чего бред какой-то несли?

Веструм не удержался о того, чтобы не рассмеяться. Искренний восторг путешественников между мирами — бесценное нынче сокровище, ведь в нём заключалась первозданная вера в чудеса, вера, даже в магическом мире ослабшая под гнётом обыденности.

Скользящая представилась Эйприл Райан, она действительно была родом из Старка и впервые перенеслась из родного мира в Аркадию.

— Вы здесь одна? Без наставника? — уточнил Тобиас. В Храме, кроме него, сейчас не было других Часовых, потому он считал своим долгом поведать девушке об истории Раздела. Но для начала следовало выяснить, насколько его собеседница уже находилась в курсе событий.

— Наставник? Мне помогал один… — поуспокоившаяся Эйприл бродила взглядам по фрескам, пока не задержалась на изображении Красного Кина над кафедрой. — Кортезом зовут.

— Кортез? — веструм сначала удивился, уже совсем по-другому взглянув на девушку, затем протянул с облегчением: — Ах да, Кортез. Очень, очень хорошо.

Да, это к лучшему, что Красный Кин, дракон, участвующий в основании Ордена Часовых, уже двенадцать тысяч двести лет, как меняет облики и имена. Кортез — один из последних его образов, но, даже глядя на фреску, Эйприл никогда бы не узнала его. Оставался лишь один вопрос: почему Кины, поклявшиеся не вмешиваться в земные дела миров, внезапно заинтересовались одной из Скользящих?

Ответ лежал на поверхности, и Тобиасу приходилось держать в кулаке всю свою волю, дабы не выдать разгадки вслух. Эйприл и без того была скептически настроена по отношению к магии, уместно ли взваливать на неё такую ответственность почти сразу после первого перемещения, когда даже Кортез не посчитал нужным посвятить её в детали? Очевидно, для начала ей следовало убедиться в правдивости происходящего воочию. Так и порешив, Тобиас проводил девушку к выходу из Храма, предложив прогуляться по Меркурии, а уже по возвращению задать свои вопросы.

Эйприл вернулась сильно после полудня, до сих пор ошеломлённая увиденным и не желающая верить собственным глазам. И всё же, уже готовая слушать. По древним фрескам на стенах Храма Тобиас поведал ей о том, как когда-то Земля была единой, а человечество обладало неограниченной властью, злоупотребление которой и привело мир на грань гибели. Чтобы предотвратить апокалипсис, двенадцать Часовых, один из Кинов и девушка — будущий Страж — создали Раздел, расщепивший мир на два: на Старк и Аркадию.

Путешественница почти не задавала вопросов, лишь изредка уточняла ускользнувшие от неё детали. Эйприл оказалась замечательной слушательницей, умением и желанием учиться она могла бы подать хороший пример нынешним иструмам. Но, конечно, самого главного она не понимала. «Дитя, это о твоём прибытии нас предвещал Баланс? — думал Тобиас. — Ты не видишь этого, но всё твоё тело с головы до пят покрывают его отметины. И нет, речь не о тех татуировках, что наносят Часовые в знак своей верности. Нет, эти невидимые следы оставлены самой судьбой. Ты — особенная. Для этого мира и для Баланса. Ведь ты — будущий тринадцатый Страж. Увидеться с тобой — величайшая награда для меня перед смертью. О большем я не смел и мечтать».

Уставшая Эйприл осталась у фресок, когда веструм закончил рассказ. Он подозревал, как сильно утомил её своими стариковскими байками, потому легко оставил наедине с мыслями, но девушка очень быстро нагнала его у кафедры и задала ещё один вопрос:

— Вам знаком некто Брайан Вестхауз?

Детский восторг от встречи с кем-то столь важным для мироздания сменился в Тобиасе почти животным страхом.

— Вестхауз? Этот старый осёл? Увы, да, — веструм старался придать своему голосу естественное пренебрежение, но, не сдержавшись, осторожно уточнил: — А что вам от него нужно?

Девушка настаивала, что ей непременно нужно найти Вестхауза, а Тобиас не знал, куда себя деть от паники. Что ему было делать, отправить будущего Стража прямо в лапы неизвестному Бессонному, очевидно негативно настроенному к Балансу? И подвергнуть Эйприл такой серьёзной опасности?

Однако, в конце концов, веструму пришлось уступить.

— В городе его называют Человеком-на-Колесах, из-за его странной двухколёсной повозки, — Тобиас сдался и неохотно выдал так необходимую девушке информацию, но, вспомнив металлическое недоразумение из палок и колёс, неприязненно поморщился, что вышло совершенно непроизвольно. — Я не видел конструкции ужаснее и опаснее!

К удивлению старика, Эйприл только хихикнула в кулачок.

— Велосипед, что ли?

— Может быть, — нехотя признал веструм. — Ужасно гротескная машина — ну, впрочем, как и её хозяин.

Он признался, что Карек, продавец карт, может знать о Брайане больше, и с тоской и тревогой проводил взглядом обрадовавшуюся девушку. Оставалось надеяться, что Красный Кин отдавал отчёт в своих действиях. Или что Бессонное не увидит в Эйприл опасности.

Отправив Скользящую столь бесхитростным способом по длинному пути, веструм и не думал выиграть время, но внезапно рассмеялся, озарённый внезапной догадкой. Конечно же, не было нужды размышлять, что за дело предстоит ему совершить, ведь судьба в очередной раз сделала выбор за него.

И пусть по словам венара начатое не будет доведено до конца, но защитить дитя Баланса, — истинно, долг любого Часового. И в битве за это с Бессонным Тобиас и собирался отдать свою жизнь.

1) Холодный Камень — тюрьма на юго-западе Меркурии.

Вернуться к тексту