Сбрасывая шкуру (гет)

То, что Максу вздумалось подарить мне Трис, подозрительно. На ум приходит только одна возможная причина: Макс втайне доволен, что Фор чуть не погиб, и хочет, чтобы я довел дело до конца. Но пока прямого приказа не было, можно сколько угодно тянуть резину и делать вид, что до меня не дошло. А если Макс всё же решится отдать приказ устранить Фора — он по-любому будет незаконным. И я сам решу, стоит ли его выполнять. С некоторых пор я сменил гнев на милость. Трис так потопталась по Убогому, что мне расхотелось выпускать ему кишки. От Фора, живого и разобиженного, гораздо больше радости, чем от дохлого и гордого.

В Дружелюбии приходится повозиться. Найти и уничтожить коноплю на порядок проще, чем выявить виновных. Но в итоге мы с парнями справляемся и возвращаемся в Бесстрашие. В моей квартире Трис нет, ее шмоток — тоже. Какого хера, ей же было сказано — перенести вещи и ждать меня! Может, она ещё на пейзаже страха? Спускаюсь вниз. Двое новичков ждут своей очереди. Рывком открываю дверь. На кушетке Питер, опутанный датчиками, дергается и зовёт на помощь. Фор отрывается от монитора и злобно смотрит на меня. Я не успеваю задать вопрос, как он кидает мне встречный:

— Что ты с ней сделал?

— Что за хуйню ты несёшь? — говорю я спокойно. Сейчас сам все расскажет.

— Решил поиграть в Синюю Бороду? Думал, никто не заметит, что Трис не было на тренировке?

— Во фракции масса мест, где человек может находиться вместо тренировки, — тяну я ещё ехиднее. Сердце пропускает удар.

— В лазарете ее тоже нет, не было и в столовой! Учти, Эрик, если с ней что случится…

— Не твое дело, — прерываю я поток его никчёмной заботы. — У меня все под контролем.

Выметаюсь в коридор. Уилл и Кристина провожают меня осуждающими взглядами. Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться на бег. Сиганула в Пропасть? Или сбежала? Врываюсь в диспетчерскую. В полумраке светится полсотни экранов, за ними наблюдает Келли.

— Покажи записи с камеры на мосту, — приказываю я. — С девяти утра.

Келли показывает в сторону небольшого монитора в углу, прикатывает свой стул на колесиках, но мне неохота садиться. Нужная камера позавчера была сломана, и починили ее весьма кстати. Келли выводит запись на экран, включает ускоренную перемотку. За день Трис прошла по мосту туда-обратно — и все. Уже легче.

— Давай следующую, — велю я. — У входа.

— Что ты ищешь? — ляпает она. — Если скажешь конкретней, может, я смогу помочь?

Поднимаю брови. Келли уже понимает, что зря полезла, но я спуску не даю:

— У тебя появились полномочия обсуждать с Лидерами конфиденциальную информацию? Нет? Тогда заткнись и не отсвечивай!

Келли крадучись отступает к своим экранам, а я принимаюсь за следующие записи. На перемотке Бесстрашные то и дело мелькают туда-сюда. Таймер в нижнем углу показывает 10:28, когда из Бесстрашия выходит светловолосая девица в куртке и спортивных штанах, с большим рюкзаком за спиной. Увеличиваю изображение. Точно Трис — ее тонкая рука, ее маленькое ухо, ее пластика. Рюкзак — мой. Неплохо — раз взяла с собой барахло, значит, планировала не суицид, а именно побег. Дежурный тратит на разговор с ней минуты две, не больше — и преспокойно выпускает. Убью пидараса.

Машинально достаю сигарету и в первую же затяжку выкуриваю ее до половины. В диспетчерской хреновая вентиляция, и обычно я сам выгоняю из здания всех курящих в неположенных местах. Келли оглядывается, но возникать не смеет.

Может быть, прямо сейчас мою Трис убивают. Из-за кожаной куртки, или пары берцев, или того, что она догадалась прихватить в моем рюкзаке. Может, ее уже нет в живых.

На всякий случай просматриваю до самого вечера запись с камеры у входа. Трис не возвращалась.

— Келли, поди сюда. Покажи… Нет, лучше дай доступ ко всем записям с девяти до половины одиннадцатого. Угу. Дальше я сам.

Выясняю, что большую часть времени Трис провела в моей квартире. Ещё побывала в оружейной — и всё. Отталкиваю мышку и, к облегчению Келли, ухожу. Уже поздно, но я набираю Майлза.

— Майлз, привет. Сегодня к тебе заходила Трис Коултер. Угу, спасибо.

И этот туда же — лезет с поздравлениями! Нашел время!

— Ты ей что-то выдал? Окей. Нет, я пока дал ей из своих. А у тебя есть в наличии С-312? Хорошо. Мы как-нибудь позже зайдём.

Достаю следующую сигарету. Руки подводят, трясутся, и закурить получается не сразу. Обнаруживаю, что не помню, куда дел предыдущий окурок. Кажется, в диспетчерской и оставил, затоптал прямо на бетонном полу. Любого другого прибил бы за такое поведение.

А ведь всё так хорошо начиналось! Трис была единственной, кто пришел ко мне в камеру не по делу, а потому, что волновалась. А когда она утром прибежала давать показания, ей удалось меня шокировать. Никто ещё не делал для меня такого. Этот шаг навстречу перекрыл все ее злые выходки. Я аж начал надеяться, что у нас все получится. Никогда ещё не жил с девкой под одной крышей, и наверняка это окажется очень нервотрепно. Но мы ведь Бесстрашные, пусть трудности сами нас боятся.

Целых пять минут радовался. Не успели мы пожениться, Трис сразу же плюнула мне в душу, и мы в очередной раз поссорились. Но я открытым текстом объяснил, какие плюшки ей положены в роли лидерской жены и что ее ждёт без меня. Любая нормальная девка на ее месте выбрала бы стабильность и безопасность, как бы она ко мне ни относилась!

Вот только Трис — не любая. И, что уж там скрывать, не сильно нормальная. Иногда (когда она не злится и не боится) я чётко вижу, что она меня хочет. Это сложно обосновать логически, но я шкурой чувствую. Она в такие моменты смотрит по-другому, двигается по-другому. Все, кроме неё, уже поняли, что она моя — даже Макс, не слишком эмпатичный, даже Фор, которому обычно положить на окружающих. Все это время Трис бегает не от меня, а от себя. Что было у нее в голове, когда она ушла из Бесстрашия?!

У моей двери отирается девичий силуэт. Гадюка. Вот радость-то! Только ее мне сейчас и не хватает!

— Что надо? — спрашиваю я. Довольно вежливо, учитывая, что в душе хочется послать ее на хуй.

— Эрик, у меня проблема с пейзажем страха, — вкрадчиво говорит она. — Никак не могу избавиться от страха за друзей. Я потеряла столько баллов…

Понятно. Привычная, отработанная схема. Каких-то несколько дней назад это бы значило, что у меня будет секс. Гадюка немного ниже меня ростом, у нее отличная фигурка и мелкие ярко-синие косички. Она уверена, что я соглашусь, торжествующе улыбается.

Но сегодня мне не до неё.

— Побольше занимайся, — заботливо советую я и отпираю дверь. — Завтра пройдешь симуляцию дважды, идёт? Я поговорю с Фором. Не благодари. Спокойной ночи.

— Но…

Не дослушав, я захлопываю дверь перед возмущенным лицом Гадюки. Раздается металлический лязг. Наконец-то меня оставили в покое.

Когда я вижу, что Трис забрала, меня разбирает нервный смех. Это так по-бабски, так непробиваемо дебильно! Ну ладно, не нашла она тайник с оружием. Но не нужно быть Эрудитом, чтобы догадаться взять с собой спирт! Это универсальная валюта на улицах, сгодится и как антисептик, и как горючее, и внутрь. В моей аптечке есть суперские антибиотики — и от раневой инфекции, и на случай, если изгои снова занесут в город брюшной тиф, они вечно жрут что попало. Если придется ехать на запад, через радиоактивные земли — у меня в заначке два вида радиопротекторов и ондансетрон. Эти медикаменты могут спасти жизнь, изгои многое готовы отдать за них, а Трис их оставила!

Зато она взяла грёбаный зубной порошок!!!

Когда Трис найдется — собственными руками придушу. За побег, за все ее дурацкие ошибки. За раздрай, в который она вогнала меня сейчас. Ей достанется за всё.

Пусть только вернётся.

Знал же, что нельзя ни на кого западать!!! Мне так страшно за неё, что хочется нажраться в хлам. Нельзя. Каждый Бесстрашный — оружие в человеческом облике, а инструкцию по эксплуатации надо соблюдать. Впору прямо сейчас рвануть в город и перевернуть все трущобы вверх дном. Тоже нельзя. Трис прячется от меня, машина Бесстрашных среди ночи в гетто всех переполошит и спугнет ее. Надеюсь, у нее хватит ума пойти к Прайорам. Я бы на ее месте ни за что не пошел к родителям, но это другое дело. Вызываю один из патрулей, приказываю наведаться к Прайорам — мол, был сигнал о несанкционированной помощи изгоям. Вскоре они докладывают, что в доме Прайоров посторонних не обнаружено. Оставляю их пасти Отреченных и дальше. Патрулю, что охраняет Эрудицию, приказываю проверить контакты Калеба Прайора. Судя по тому, как Джанин его нахваливает, братец Трис — тот ещё засранец. Но Трис вряд ли понимает это в полной мере. Она плохо разбирается в людях и о многих думает лучше, чем они заслуживают.

Сигареты кончились. Комкаю пустую пачку. Остальные дела придется отложить до утра. Сейчас нужно будет проспать здоровым сном оставшиеся несколько часов и утром, в отличной форме, браться за поиски.

Хер мне, а не сон. Пинаю одеяло, смотрю в темноту, а память подкидывает воспоминания о жертвах изгоев. Я знаю десятки таких случаев. То, что Трис ушла к изгоям, значит, что она ничего не знает о них. Реальность сильно отличается от искажённой картинки, что видна из благотворительного пункта Отречения.

Дружелюбная, сопровождала в город грузовик с продовольствием. Изгои убили охрану и захватили ее вместе с продуктами. Эту бабу поставили раком и использовали как мишень для метания ножей. На ее трупе было больше тридцати колотых ран.

Изгойка, за упаковку антибиотика согласилась на жёсткий секс. Клиент забил ее насмерть куском арматуры. Изгои, что жили в одном доме с этой девкой, преспокойно слушали, как она зовёт на помощь. Дожидались, когда она умрет, чтобы выпросить у клиента обещанный в уплату препарат. Мы и узнали-то об этом убийстве чисто случайно — смерти изгоев не расследуются.

Бесстрашный, сопровождал груз из Эрудиции, пропал без вести. Его обгоревший труп подбросили к дверям фракции. С издевательской запиской о том, как он умолял его пощадить. Тот парень был обученным бойцом с двухлетним стажем! А Трис с ее цыплячьими бицепсами, рассеянностью, жалостью ко всем встречным и поперечным!..

Сейчас меня не злит даже то, что я ее так и не трахнул. Для начала пусть выживет, остальное потом.

В итоге я забиваю на все попытки заснуть. Завариваю термос того, что у нас зовётся «кофе» — цикорий, сдобренный кофеином производства Эрудиции — и иду в тренажерный зал метелить все груши подряд. Там и встречаю рассвет.

* * *

К утру усталость наконец приносит какое-то подобие спокойствия. Впереди очередной сумасшедший день, нужно скорее объехать всех моих информаторов, пока я никому не понадобился. Спускаюсь на склад, беру тушёнку и хлеб взамен тех, что забрала Трис.

Подхожу к входной двери, на ходу достаю ключ от нее. Сзади раздается подобострастный голос:

— Доброе утро, Лидер!

Чуть не забыл! Вчерашний дежурный, сучий выблядок, который выпустил Трис из здания. Оборачиваюсь с нехорошей улыбкой. Медленно подхожу, опираюсь кулаками на его стол. Широкая морда дежурного бледнеет, он поднимается мне навстречу. Несколько сладких секунд я раздумываю, с чего начать — понизить в звании или сразу выгнать за полное несоответствие должности? Смакую его страх. Мне сейчас хуёво по его вине, и он за это поплатится. Набираю побольше воздуха, чтобы озвучить, какое он чмо и что с ним сейчас будет.

И захлопываю рот, так ничего и не сказав.

— Какие будут распоряжения? — бормочет дежурный, пытаясь понять, чего я от него хочу.

— Нет, ничего. Хотел тебя озадачить, но передумал.

Бесстрашный облегчённо вздыхает. Я оставляю его в покое и иду в гараж, за джипом.

Если Трис выживет — надо, чтоб ей было куда вернуться. Нельзя, чтобы пошли слухи, что она бросила обучение — иначе она станет изгоем уже официально. Буду помалкивать, пока не спросят. А если кто-то (допустим, Фор) докопается, попробую соврать, что Трис наказана — должна прожить день-два-три в гетто.

* * *

Первый пункт назначения — Саутсайд. Ямы на дороге засыпаны мелкой щебенкой. Разнообразные бетонные коробки — повыше, пониже, почти целые, те, от которых остался один фундамент. Время от времени навстречу попадаются компании изгоев — грязные, поддатые, заросшие. Мне нужен двухэтажный домишка с чахлыми кустами на крыше.

Внутри, как обычно, срач. На полу сантиметровый слой пыли, в углу грязный матрас. С матраса мне навстречу радостно поднимается Джуэл.

— Эрик, дорогой! Ты так давно не заглядывал!

На самом деле Джуэл — не проститутка. Просто ее трахают все, кому не лень. Бесплатно. Если можешь взять что-то на халяву — зачем за это платить? Она давно уже забила на собственное тело, ей нечего противопоставить мужикам, какими бы вонючими уёбищами они ни были. Изгои — это дно Чикаго, но даже на дне есть несколько уровней. Так вот изгойские бабы — это первое звено пищевой цепи. Ниже них только малолетки. Бесправные, бесполезные, слабые. Лучше бы им вовсе не рождаться.

Что бы обо мне ни болтали, я езжу к Джуэл не за сексом. Я никогда не трахал изгоек. Не по мне это, если бабу нужно сперва отмывать, потом лечить, а потом откармливать. А уж Джуэл выглядит так, что ее имя кажется насмешкой⁽¹⁾. Кожа изжелта-серая, не от грязи, а сама по себе. Правую бровь пересекает вдавленный шрам, глаза смотрят в разные стороны — старый перелом глазницы. Грязно-серые волосы свалялись и висят сосульками. Тощая, как скелет. Торчат ребра, ключицы, локти, колени — всё, кроме того, что должно торчать у девки, трэш просто. Я пытался представить, какой бы она была, если бы не родилась в гетто — так и не смог. Выглядит хуже Киборга. Бесстрашные говорят, что это другое дело — Киборг, типа, заработала свои травмы в боях и может собой гордиться. По мне — один хрен. Бабы существуют в природе не для такого дерьма.

Джуэл так довольна, потому что каждый мой приезд означает еду.

Выставляю перед ее матрасом банки с тушёнкой, кладу хлеб. Джуэл сияет — жалкое зрелище. Из второй комнаты (дверь давно выбита) вылезают два мелких, тощих пацана и принимаются азартно жрать. Я подробно описываю Трис, вплоть до татуировок-воронов и шрама на ухе, что оставил нож Фора. Объясняю, что сегодняшняя еда — это аванс, если Джуэл узнает что-то важное, привезу ещё. Она обещает, что будет стараться по полной.

Не моя вина, что они живут в таких условиях. Не моя. Законы Чикаго не я придумывал, я всего лишь поддерживаю порядок. Говенная стабильность лучше хорошей анархии. И ни хуя мне её не жалко. За жалостью — это не ко мне. Я подкармливаю ее чисто ради информации.

* * *

Половина восьмого — прекрасное время для звонка. Набираю Отреченного, который отвечает за помощь изгоям. Я его разбудил, но он не возникает, а послушно, сквозь зевоту, рассказывает график выдачи подачек до конца месяца. Сегодня — детские шмотки, еда — через три дня.

Следующий звонок — патрульным, что присматривают за порядком во время выдачи. Этим даю инструкцию задержать Трис, если стрелять, то только нейростимулятором. Через три дня она точно проголодается и явится за бесплатной едой.

Еду в центр. По дороге думаю разные поганые мысли.

Предположим, чисто гипотетически, что меня выгнали из Бесстрашия. Выжил бы я на улицах? Да легко! Для меня нет моральных проблем ограбить или, если надо, убить кого угодно. А вот Трис — слабая. То есть ей придется отнимать еду у таких, как Джуэл. Или малолеток. Или совсем доходяг. Решится ли она на такое? Небось, наоборот, уже раздала всю жрачку, которая у нее была. Трис всегда рвалась помогать тем, кто этого не заслуживает. И мне даже думать противно, что она может превратиться во второго меня. Что там за предъяву Фор ей кидал — не целкой оказалась? Придурок. Лохом был, лохом и остался. Чистота — она не там, где Фор думает, она в голове. Сейчас Трис грозит кое-что пострашнее, чем потеря девственности. Или умрет, или потеряет себя.

Дорога убитая. Джип то подскакивает на ухабах, то скребёт днищем. В центре не такая плотная застройка, как на окраинах, много открытых мест. Раньше здесь было несколько парков, ну ещё скалодром, зоопарк, стадион — всякие развлекушки. Сейчас деревьям не дают вырасти — изгои жгут их в ржавых бочках, которые используют вместо печей. Более-менее сьедобные растения давно сожраны. Зато есть роскошные заросли пыльного чертополоха высотой чуть не с меня. Только такое на улицах и выживает.

Из подворотни на дорогу вываливается какая-то пьянь. А может, торчок. Я не разбираюсь в сортах дерьма. Вся психология изгоев в этом опойке — рвать жопу, чтоб раздобыть себе выпить вместо хлеба. Легко переехал бы его, и рука бы не дрогнула. Но изгой, кажется, сохранил остатки мозгов и шарахается с проезжей части обратно в тень здания.

Останавливаюсь у Атриум Молла, бывшего торгового центра. Огромный холл когда-то был застеклён. Сейчас от остекления остался только остов. На полу слой грязи, эскалаторы почти разобраны. Говорят, до войны в каждом зале продавалось что-то полезное. Сейчас вонь говорит о том, что зал справа от входа изгои используют как туалет, а слева что-то разлагается.

— Мо! — зову я. Тишина.

— Мо, сукин сын! — ору я на пару децибел громче. — Если ты сейчас же…

В дальнем конце центра раздаются суетливые шаги. Показывается тощий, сутулый изгой в обносках.

— Не заводись, Эрик, Мо уже бежит. Для тебя Мо всегда свободен.

Между замызганной шапкой и грязной бородой торчит маленький острый нос и блестят красные глазенки. Как всегда, Мо одет в невообразимое рваньё — черно-белый пиджак, мягкие зелёные штаны и красные кроссовки. Смотрится так, будто он несколько недель спал, не раздеваясь. При этом Мо, если так можно говорить об изгое, неплохо устроился в жизни. Это местный торгаш, меняет что угодно на что попало. Мо знаком со всем чикагским дном. Точно знаю, что пару раз в день он жрет досыта. Что его крышует Эвелин, поэтому его не грабят отморозки, которыми кишат улицы. Этому аванс ни к чему. Не заслужил ещё. Мо тоже проникается серьёзностью задания, и я уезжаю к последнему стукачу.

Хуйня это всё — гражданское общество в Чикаго, права человека. В послевоенном мире основной закон один, простой и жестокий: всем не хватит. Прежде всего — еды. А также питьевой воды, лекарств, шмоток и ещё дохренища разных вещей. Я давно уже усёк — полноценных граждан, членов фракций, должно быть как можно меньше. Никто не говорит об этом вслух — ни умненькие Всезнайки, ни добренькие Убогие и Весельчаки, ни охренительно честные Пиздоболы⁽²⁾. Но на деле так оно и есть. Казалось бы, чего проще — разрешить молодняку выбирать фракцию повторно, если лоханулся в первый раз! Но нет, они вылетают на улицы без права вернуться в семьи. А зачем такие жёсткие правила отбора при инициации? Все за тем же. На самом деле и идея деления людей на фракции по характеру — отстой. Но это не важно, не было бы фракций — были бы любые другие условия, взятые с потолка. Изгои — это те, кто должен сдохнуть, чтобы выжили остальные, так работает система. Внутривидовая конкуренция как механизм естественного отбора. Естественно, изгои ненавидят тех, кто остался во фракциях, и пакостят каждый в силу своей подлости. Грязные улицы, мерзкие людишки, ебанутый город.

И вот моя Трис ломанулась в самый эпицентр нашего местного мини-ада. Добровольно. Сама. Без напарников, почти без оружия, без меня. Зато, блядь, с куском мыла и зубным порошком!

Третий мой информатор — Лучано. Лентяй, чмошник и трепло. Его я когда-то выбрал потому, что он очень общительный. Этому тоже задаток ни к чему, пусть сначала заработает. Да и в любом случае вся еда осталась у Джуэл.

Теперь придется приостановиться — на данном этапе сделано всё, что можно. Хоть один из информаторов да узнает о Трис. Еду обратно в Бесстрашие.

На мужиков-изгоев мне насрать. А о бабах стараюсь не думать. Не могу я забрать с улиц всю толпу голодных, вшивых, проспиртованных девок без единого здорового органа. Это нереально. Я могу быть спокоен только за своих бывших. Годами оставлял их в Бесстрашии, подделывая рейтинги. Это хорошая, выгодная сделка — место во фракции за секс. Есть какая-то ирония в том, что система дала сбой именно на мне. Хрен с ним, что это незаконно. Хуже, что я собственными руками подтачивал мощь Бесстрашия. Чем больше хреновых бойцов, тем больше шансов у афракционеров. А ещё это было подло по отношению к парням, которые вылетали в гетто вместо моих девок. По-честному, они этого не заслуживали. Но никто не дождется от меня угрызений совести. Делал, потому что мог. И остановлюсь, только если сам захочу. Если Трис выживет.

Писк коммуникатора. Одной рукой рулю, второй нажимаю «Ответить».

— Эрик, у нас тут… — голос бойца из отряда, охраняющего Дружелюбие. Оглушительный грохот из динамика, и связь прерывается.

Набираю Джоанну.

— Привет, что у вас?

С ней нужно разговаривать как можно короче, а то вся изойдет на доброту.

— Эрик, хороший мой, как славно, что ты позвонил, я не решалась тебя беспокоить, но, может быть, стоило, там твои Бесстрашные…

Джоанна — тупая старуха. Сколько раз говорил ей, что нечего передо мной расшаркиваться, лучшая вежливость — это говорить коротко и ясно! И, в конце концов, я ненавижу, когда меня обзывают хорошим! Макс это делает, когда разозлится, это ещё как-то можно стерпеть, а Джоанна доводит меня постоянно! Какой я ей, ёб вашу мать, хороший?!

Всю эту лирику я засовываю в жопу и нежно подбадриваю Дружелюбную, чтоб она наконец перешла к делу. Джоанна, без дураков, самый важный человек в Чикаго. Не формально, а по сути. Это благодаря ей и ее Весельчакам город до сих пор не вымер. Поэтому, хоть она меня во многом не устраивает, я никогда ей не хамлю.

— Афракционеры захватили склад в секторе Оптимизма, — выдает она сквозь слезы. — Они там стреляют, можешь себе представить?.. Прямо по людям! У меня в Дружелюбии! И, может быть, ты нас выручишь, я понимаю, что ты очень занят, но твои Бесстрашные…

Куда делись мои Бесстрашные, до меня уже дошло, спасибо.

— Джоанна, что на захваченном складе? — спрашиваю я как можно мягче.

— О, Эрик, это такое горе, там посевной материал! На весь следующий сезон! И картофель, и рожь, и пшеница, и фасоль… всё-всё…

Пиздец. Уж, конечно, афракционеры захватили семена не для того, чтобы сажать самим. Они просто всё сожрут, как саранча. И тогда наступит такой же голод, как 15 лет назад. Я ещё пацаном был, но до сих пор помню.

— А ещё что-то важное там есть?

— Ой, Эрик, что может быть важнее семян! — Джоанна сморкается, вздыхает. — Там, на складе, ещё удобрения хранятся, но их мы сможем заменить, у нас есть навоз…

— Какие удобрения? — терпеливо спрашиваю я.

— Селитра… аммиачная…

А вот это полный пиздец.

* * *

Вызываю свой отряд, приказываю им тащить задницы к Дружелюбию. Включаю пятую передачу и, чуть не сшибая углы, долетаю до сектора Оптимизма. Мои парни уже там. Выскакиваю из джипа, влезаю в броник, хватаю винтовку. Луис бурчит, что всегда мечтал погибнуть ради мешка удобрений. У нужного нам склада стоит потрёпанный грузовик, валяются тела убитых. В черном — Бесстрашные, в жёлтом и красном — Дружелюбные. Будто принарядились к собственным похоронам.

Прячась за деревьями, рассредотачиваемся вокруг. Мигель парой выстрелов дырявит колеса грузовика. Теперь афракционеры не смогут ничего вывезти, даже если успели погрузить. План простой — обезвредить тех, кто вооружен, остальных захватить в плен. Не верю, что они взорвут селитру. По крайней мере, не сейчас. Уж конечно, они собирались использовать ее против нас, а не против себя. Почему-то все изгои цепляются за жизнь.

После выстрелов Мигеля возня на складе прекращается, наступает тишина. Мои парни начинают дразнить афракционеров — стреляют из-за деревьев, стараясь вызвать ответный огонь. В ответ палят от входа и из двух окон на первом этаже.

И тут я выхожу на новый уровень мудачества. Знал же, что в бой надо идти с ясной головой, отбрасывать все эмоции! Но после целого дня тревоги за Трис мне реально хочется убивать. Враги интересуют меня только как объекты, на которых можно сорвать зло. Я делаю шаг в сторону из-за дерева и стреляю по выбранному окну.

В Бесстрашии отличные броники — прочные, лёгкие, удобные. Да только если внутри броника мудак, ничто не поможет. Пуля влетает мне в боковую поверхность шеи, прошивает мышцы и цепляет яремную вену.

Кровь хлещет как из недорезанной свиньи. Больно. Лезу за пакетом первой помощи, рву упаковку, нескончаемый липкий черный поток заливает броник, руки, винтовку. Пытаюсь остановить кровотечение. Носорог, тварь, оставляет свое укрытие, в два прыжка добегает до меня и лезет помогать. Крою его матом, но он не отстает. Боль грызет и разрывает, возиться с анальгетиком некогда. С другой стороны показывается Мигель — этот, умница, дополз до меня, скрываясь в траве. Оставляю его за главного «в случае чего», приказываю после ликвидации стрелков обещать афракционерам что угодно, любые условия сдачи, только бы не взорвали селитру и не уничтожали семена. Кровь кое-как остановлена. Носорог нервно повторяет: «Эрик, тебе нужна помощь, нужен врач, поедем, я должен отвезти тебя в город…» Позволяю увести себя в джип только потому, что хочется сдохнуть от унижения и злости на себя ⁽³⁾. Дать себя подстрелить по собственной дурости, да ещё на глазах у всего отряда — это зашквар, даже на фоне всех последних косяков и неудач. И почему именно сейчас, когда мне так надо остаться в живых! Никто, кроме меня, не будет искать Трис!

В машине Носорог все же втыкает в меня полный шприц анальгетика. Боль стихает, но путаные, тревожные мысли о Трис, отряде, афракционерах, складе никуда не деваются. Нарастает слабость, кровь продолжает подтекать. Показывается Стена. Приказываю Носорогу ехать через Атриум Молл — Мо кажется самым перспективным информатором, и мне позарез надо с ним увидеться, может, он уже что-то узнал о Трис! Носорог пытается что-то вякать, но я рычу: «Это приказ!» Прямого приказа он не смеет ослушаться, сворачивает на север.

Но до Мо я так и не добираюсь — теряю сознание.

1) Jewel — драгоценность

Вернуться к тексту

2) На самом деле Искренних называют Правдолюбами, но отношение Эрика к ним уже понятно)

Вернуться к тексту

3) У Эрика так называемая эректильная фаза шока, для которой характерны возбуждение, тревога, бывает и агрессия

Вернуться к тексту