Обхохочешься (гет)

Пауза длилась не так уж долго. Старик Лоуэлл смог взять себя в руки и ответил прекрасным насмешливым тоном:

— Моему зятю наняли адвокатом сумасшедшего.

Однако кресло, в которое обычно Гринвуд усаживал посетителей, не скрипнуло. Уйти Лоуэлл не торопился. А шеф мой, думаю, хорошо понимал, что это значит.

— Допустим, если подумать над возможными мотивами преступления, ваши представляются более значимыми. Что могло подвигнуть на убийство Клементайна? Ревность? Полноте! Он, как мне удалось выяснить, потребовал увольнения Ллойда и наверняка готовился испортить тому репутацию так, чтобы его и улицы мести не взяли — в наши дни это пострашнее смерти, а точнее, та же смерть, только медленная и мучительная. А вот вы убивали разом двух зайцев: дочь избавляется и от неподходящего человека,и от надоевшего жестокого мужа — прежде, чем он успеет с ней развестись сам. А значит, остается его наследницей и сохраняет при себе ребенка, что, полагаю, для нее важнее всего.

Я прямо представила лицо Гринвуда, пытающего прочесть в лице собеседника, удалось ли того напугать. Нет, Лоуэлл был явно не из тех, кто легко сдается. Он ответил довольно спокойно:

— У меня алиби. А против моего зятя есть и вещественные доказательства. Его пиджак и ботинки, а также записка.

— Вы хорошо о них осведомлены, — признал Гринвуд и тут же добавил. — Потому что сами продумывали каждое, не так ли? Мы еще обсудим каждое, но сначала коснемся записки. Очень просто: вы взяли у вашей дочери, с ее ведома или нет, одно из писем, полученных ею от мужа, и подделали его почерк. Теперь по поводу вашего алиби. Так вот, супруги Харпер утверждают, что вы ушли спать еще до их отъезда. Почему бы вам было не дождаться, пока они покинут ваш дом? Я отвечу: вы знали, в котором часу примерно ваш зять съел ужин с подмешанным снотворным, и должны были успеть до того, как действие снотворного кончится.

— Бред, — буркнул Лоуэлл. — Кто, по-вашему, подмешал снотворное?

— Кэндис Флеминг, горничная. Я сначала подозревал и кухарку тоже, но тогда было бы сложно объяснять исчезновения револьвера у охранника на заводе. А если заподозрить именно Кэндис, все становится на свои места. Она благодаря любовнику бывала на заводе, в помещении охраны; она стащила у напарника своего дружка револьвер; она подсыпала снотворное в рагу, а может, в чай, которые принесла вашему зятю в кабинет. Она же заперла кабинет на ключ, когда Клементайн уснул, и вынесла вам через черный ход его пиджак и ботинки. Она же потом вернула ботинки на место.

— Складно, — признал Лоуэлл. — Только вот зачем девчонке все это? Ведь она, если вам верить, стала соучастницей убийства и будет косвенно виновна в другом, если моего зятя казнят, как вы утверждаете, без вины.

— Очень просто, — повторил Гринвуд, и по тону голоса я представила его лисий взгляд и елейную улыбку в тот момент. — Деньги. Вы пообещали ей крупную сумму. Более того, эту сумму вы ей выплатили, после чего она поспешила переехать в Аллертаун и купить там домик.

Пыхтние, которое издал Лоуэлл, явно означало "Ах дура-девчонка". Сложно было с ним не согласиться, с другой стороны, больно уж быстро сейчас обесцениваются деньги.

— Ну хорошо. А откуда у меня деньги, по-вашему? Наверное, вам успели рассказать, что я давно разорен.

— Разорены, но не совсем. У вас остались некоторые семейные реликвии, и незадолго до убийства кое-что из них оказалось в ломбарде. Сразу скажу: не все.

Снова повисло молчание, тяжелое, точно камень.

— Домыслы, — проворчал Лоуэлл наконец. — Вам нечем их подтвердить.

— Ну неужели вы меня считаете идиотом, который не позаботился бы о доказательствах? Вот в этой папке — извините, в руки не даю — всё. И стенограмма моей беседы с Харперами, и копия вашей расписки в ломбарде — да, работник вас опознал — и копия договора купли-продажи домика в Аллертауне. Конечно, отнюдь не всё добыто законным путем, но ведь главное, что эти доказательства в принципе есть. А значит, я смогу зародить сомнения в виновности моего клиента... И в вашей причастности к этому делу.

Вот тут мне стало немного трудно дышать. Кульминация приближалась. Лоуэлл тоже перевел дух, прежде чем спросить:

— Чего вы хотите?

— Несложно догадаться, думаю, — тон Гринвуда стал совсем ласковым и беззаботным. — Как и все в наше время, я хочу денег. Не так уж много, всего-то в два раза больше, чем вы заплатили глупенькой Кэндис. Ведь, напомню, парюру вы распродали еще не всю.

Так. я услышала достаточно. Вероятно, Лоуэлл скоро уйдет, а мне нужно смотаться пораньше.. Можно не дожидаться его ответа. Выход у него один: действительно заплатить. А вот что делать мне?

У меня было достаточно времени, чтобы порассуждать об этом, отогреваясь чаем в ближайшем кафетерии. Первое, что пришло в голову — найти ту самую папку, скопировать материалы и шантажировать уже Гринвуда. Кто же откажется половить рыбку в мутной воде. Но я все-таки отказалась. Он проходимец матерый, мне с ним не справиться.

Кроме того, можно пойти в полицию. Доказательств, правда, нет... Разве что уговорить полицейских допросить Харперов и прижать к стенке Кэндис. Только вот что мне даст это? И не мне одной?

Допустим, неприятности Гринвуду я устрою. Но Клементайна могут оправдать, и тогда он заберет себе дочку. А его жена останется не только без ребенка, но и без отца. Которого повесят просто за то, что он пытался ей помочь. Да и горничную подставлю, а у нее ребеночек. Итого: хороший ли это будет поступок с моей стороны? Очевидно, что нет. Что до Клементайна, он петлю заслужил, не так уж важно, за что. Джимми и ту семью, которая газом отравилась, он все равно, что застрелил. Так что мешать его повесить будет,опять же, несправедливо и неправильно.

Значит, пока все старания были зря. Придется отступить. Именно отступить, а не отказаться от борьбы. Нож в спину Гринвуду я обязательно воткну, клянусь в этом чем угодно. Но — не сегодня.

Как я уже упоминала, господа невидимые сущности, выход у Лоуэлла был один: заплатить. Разумный выход, но ведь нельзя исключать и неразумные. С виду старик был из тех, кто мог взбрыкнуть, встать в позу и так далее. Что тогда предпримет Гринвуд? А если, допустим, Лоуэлл заплатит — как же быть с обвинением против Клеметайна? Улики указывали на него очень ясно, и мотив был, в общем-то, сильный. Горжусь тем, что я даже сама заметила одну хитрость, на которую пошли Лоуэлл и миссис Клементайн: уволили няньку. Если бы она осталась в семье, когда прочие служанки потеряли работу, можно было бы заподозрить, что она лжет насчет запертого кабинета. Вот, я умная, могла бы не хуже Гринвуда адвокатом быть, если бы была возможность выучиться.

Между тем дело Клементайна передали в суд, и мы с шефом снова навестили его. Клиент наш, конечно, сильно сдал за прошедший месяц: исхудал, ссутулился, взгляд стал отчетливо несчастный, в волосах блестела седина. Видно, в тюрьме ему несладко пришлось — а хотя кому там сладко?

И тут я убедилась, что Лоуэлл действительно заплатил Гринвуду. Потому что шеф со вздохом и весьма удрученным видом заявил Клементайну:

— Не буду вас обманывать: положение ваше очень незавидное. Все улики против вас, мотив очевидный, других подозреваемых нет. Прошу вас сейчас хорошенько подумать, ведь речь идет о вашей жизни: может быть, будет лучше признать вину и выразить раскаяние? Тогда к вам могут отнестись милосердно.

Клементайн вскинул голову, бледное лицо вспыхнуло, глаза загорелись гневом. В кино смотрелось бы эффектно.

— Если вы мне предложите такое еще раз, я сменю адвоката. Я не убийца и не буду себя оговаривать.

Не убийца, ну-ну... Видимо, подчиненные за людей не считаются. Обхохочешься.

— Ну что ж, — вздохнул Гринвуд. — Поищем другой выход.

Хм, Лоуэлл же, видимо, заплатил ему, если "других подозреваемых нет". О чем же тогда речь?