Как далеко ты готов зайти? (гет)

С тех пор как отменили фракции, у меня масса дел. Но уж воскресенье принадлежит мне, это железно. По выходным я встречаюсь с Трис.

Сегодня как раз воскресенье.

Я просыпаюсь безо всякого будильника. Тихо, пусто, солнечно. Наскоро собираюсь. На лестнице стараюсь ступать потише, чтобы не беспокоить соседей.

На улицах тоже пусто. Жители вымотались за рабочую неделю, мало кто просыпается в такую рань. Неравенство не удалось искоренить, в этом мать ошибалась. Или, скорее, прекрасно понимала, что делала. Использовала лозунг уравнения в правах, чтобы придти к власти. И все же после революции гораздо больше людей заняты чем-то реально полезным. Не осталось болтунов, занятых непонятно чем.

Теперь бывшие Бесстрашные не то что на вес золота, но весьма ценятся. Слишком много Бесстрашных и самых подготовленных афракционеров полегло в том бою за Отречение. Мы и пожарные, и спасатели, и разведка за Стеной тоже на нас. В полицию и службу исполнения наказаний нас берут неохотно, но я и не рвусь.

Вот и Роузхилл. Иду по центральной аллее, дальше налево и почти до самого конца. Могила Трис, пожалуй, самая ухоженная. Я ведь навещаю ее не только по праздникам, я провожу с ней почти все свободное время. Цветов не приношу, хватит и тех, что посадил. Я прихожу к Трис поговорить. Рассказываю ей обо всех новостях в городе, о ее родителях, о друзьях. Миссис Прайор, ее мама, какое-то время пыталась мне проповедовать, что "пора отпустить ситуацию" и "нельзя жить прошлым". Сейчас уже перестала. Я никогда с ней не спорил, просто молчал в ответ и продолжал делать, что считал нужным.

Я достаю тряпку и любовно протираю надгробие от пыли и песка. Потом более тщательно прохожусь по буквам, вырезанным в камне. Выпалываю сорняки, поливаю цветы. Работая, заодно рассказываю Трис все новости за неделю. Наконец порядок наведен, но я не спешу уходить. Дома-то делать нечего. Просто сижу на солнце, прижавшись к её памятнику.

Случайно бросаю взгляд на соседнюю могилу. Первое время после похорон мне было все равно, кто у Трис в соседях. Я осознал, что Эрика похоронили рядом с ней, только когда на соседнем сером памятнике появилось пожелание гореть в аду, нанесенное красной краской. Они умерли в один день — Эрика приговорили к расстрелу, а Трис скончалась сразу после его казни. Тихо догорела изнутри от сепсиса, Эрик как в воду смотрел. Врачи только разводили руками, расписываясь в своем полном бессилии. Первое время было противно, что Эрик лежит рядом с Трис. Но тут я сам виноват, надо было раньше думать. А с точки зрения могильщиков все было логично — именно этот сектор предназначен для свежих захоронений, а на кладбище все равны.

К Эрику никто не приходит. Его родителей нет в живых. Друзей, насколько я знаю, сроду не было. Бывшие соратники, точнее, соучастники или казнены, или отбывают сроки. Даже изгои, которые мечтали отомстить Эрику, потеряли к нему интерес, всё-таки публичная казнь дала выход накопившейся злобе.

И вдруг у меня возникает острое искушение поговорить с Эриком. Рассказать ему, что у нас все получилось. Пусть с отдельными косяками и огрехами, но — получилось! Стоило улучшить условия жизни и труда для рабочих, и в городе будто стало легче дышать! А с каким удовольствием люди меняют профессии только потому, что им так захотелось! И никакие фракции не ограничивают дружбу или любовь чикагцев, потому что больше нет дурацких каст, нет прокрустова ложа правил и рамок!

Но нет, не хочу я с Эриком разговаривать. Если он нас видит каким-то образом, пусть сам соображает и делает выводы. Поднимаюсь и сосредоточенно рассматриваю его могилу. Тряпкой тут не обойдешься. В следующий раз придется взять растворитель, чтобы свести надпись.