Грехов моих разбор (гет)

Дальше в нашем романе, по меткому определению той же Гермионы, всё пошло вкривь и вкось.

Того, чего я так страшно боялась (и от чего так шустро сбежала в ванную старост), к счастью, не повторилось: Дин больше ни разу не заговорил о любви, великодушно избавив меня от необходимости давать ответ. Так что ни врать, ни лукавить мне не пришлось.

Но в наших отношениях что-то надломилось, ничего уже не ощущалось, как раньше. Исчезла легкость, когда все говорилось и делалось без оглядки, исключительно по велению сердца. Молчание утратило естественность, паузы становились всё более и более напряженными.

Наверное, это нормально, когда один из партнёров раньше осознает свои чувства, а другой подтягивается. И Дин пытался доказать мне, что он самый достойный — без этого не обошлось. Только получалось у него забавно, временами неуклюже. Почти как у моего несносного братца, который, чтобы показать свою крутизну, вдруг начал прилюдно лизаться с Лавандой.

Хотя, конечно, здесь я преувеличиваю. Дин никогда не был нытиком или прихлебателем, некоторая завистливость лишь изредка проявляла себя. Да и можно ли называть завистью естественное желание отличиться? К тому же, он ничего не скрывал: рассчитывал играть в команде, так и говорил, что хочет. И сокрушался, когда что-то не выгорало, тоже открыто. В общем, нормальный парень.

Одно огорчало: в нашем дуэте изначально я была ведущей, правым тапком Мерлина, как любил шутить Дин. Раньше это казалось естественным, и не помню, чтобы кого-то из нас двоих всерьёз беспокоило. Но с того вечера я почему-то стала чаще задумываться об отце и матери, о том, хочу ли я такую жизнь: деревенский домик, скромный достаток, дети в количестве и муж-подкаблучник.

Если первые три условия активного отторжения не вызывали, то последнее обстоятельство воспринималось не иначе, как козни судьбы. Не тянул Дин на лидера, хоть и старался. Иногда его потуги развлекали, но чаще оставляли нехороший осадок. Главное, я точно знала, что Гарри (эх, опять ты, милочка, всё о нём и о нём...) не стал бы пыжиться по мелочам. Какое, к примеру, дело парню до величины выреза на моём платье?

Вскоре наши пререкания начали доходить до абсурда. Он пытался увести меня в местечко потемнее, я волокла его на Астрономическую башню. Он хотел сжать мою ладонь, я нарочно вырывала руку. А после тренировки, несмотря на все намеки Дина остаться с ним наедине, возвращалась в гостиную в компании Гарри и Рона.

Хуже всего то, что я ничем не могла объяснить своё поведение. Просто какая-то жуткая, редкого рода вредность. Хотя нет, первое время мне была интересна реакция Дина на мои прихоти: проглотит или выплюнет? Выплевывал он редко, но и глотал с такой нездоровой миной, что право, жаль было его, беднягу.

Зато сделала для себя вывод, что есть нечто похуже откровенного подкаблучника. С тем всё ясно: чего добивался, то и получил, каждому по заслугам. Но парня, которому подобная роль не мила и даже противна, а он почему-то терпит, всё чаще и чаще хотелось отпинать, и как следует. Чем я, впрочем, и занималась третий месяц к ряду.

Однажды, выслушав мои сетования, Гермиона сказала:

— Прости, Джинни, но я отказываюсь тебя понимать. Если всё так сложно, зачем продолжать отношения?

— Вам с Роном тоже далеко до идиллии, — намекнула я, — но вы, тем не менее, помирились.

— У нас Роном, — процедила Гермиона сквозь зубы, — только дружба и ничего кроме.

— А у нас с Дином по части любви тоже всё нормально, — сообщила я с преувеличенной беспечностью, с ухмылкой глядя на то, с каким остервенением наша умница перелистывает страницы учебника.

Я соврала. Из-за вечных стычек даже поцелуи потеряли эффект полёта, отрыва от реальности, а вместе с этим утратили и добрую половину своей прелести.

К весне я почти не испытывала сомнений: наше расставание лишь вопрос времени. Правильнее было, наверное, распрощаться ещё зимой, когда я пришла к выводу, что настоящей любви нет и не будет. Но и мама, и отец с детства учили: никогда не говори «никогда»! Вот и надеялась — а вдруг?

Но чуда не случилось. Когда Дин позволил себе слегка потешиться над «историческим ударом Кормака Маклаггена», меня здорово переклинило, и я разбушевалась не на шутку. Тот бладжер раскроил Гарри череп и уложил в койку, а некоторым «умникам» (включая моего братца), видишь ли, смешно!

Злополучный матч довёл наш роман до состояния: «Дай мне только повод, и я в долгу не останусь!»

— Логично, — коротко заметила Гермиона, когда я обрисовала ей суть проблемы.

Поднять глаза от толстенного фолианта она не соизволила, так что позубоскалить на эту тему не вышло.

Повод не заставил себя ждать, и вскоре мы с Дином окончательно расплевались. Из-за какой-то ерунды, кстати, уже через час не могла припомнить, кто первый начал. Только слово за слово, и вскоре каждый поимел редкую возможность выслушать о себе массу распрекрасного. В какой-то момент стало даже не то, чтобы противно, а попросту скучно, и я умчалась прочь.

Странно, но ночью, лёжа в постели, я размышляла о последней ссоре вполне спокойно. Все обидные слова, что мы в горячке друг другу наговорили, ушли из головы, оставив после себя вязкую тину сожаления. Ну, дура, и ещё раз дура, только почему-то понимаю это, так сказать, погодя. Нет бы, остановиться, подумать, стоит ли трясти языком? Или я настолько охладела к парню, что мне всё равно?

И как-то совсем скверно подумалось, что на душе-то пусто: не болит, не жжёт ничего. Случись подобное зимой, я бы, пожалуй, искусала локти с досады. Ещё бы, поклонника удержать не сумела! А тут, словно не рана уже, а старая болячка: присохло и отвалилось, и обратно прирастать нечему. Извини, Дин, продолжения не будет.

На очередной тренировке я, похоронив обиды и терзания, разговаривала с ним ровным бесстрастным тоном, будто ничего не случилось. Чего ради дуться друг на друга, когда в одной команде играем?

Были подозрения, что Дин своих чаяний не оставил, но я твердо решила: никаких намёков, никаких предлогов. Распрощалась — отошла, обоим легче.

* * *

А весна тем временем набирала силу. Солнце пригревало с каждым днём сильнее, и мало кого вечерами можно было удержать в стенах замка.

Через несколько дней после разрыва с Дином я, делая над полем финальный круг, заметила на трибунах Невилла и, махнув рукой на раздевалку (и напутственное слово капитана, соответственно), подлетела к нему.

— Привет! — крикнула я, спрыгивая с метлы. — Какими судьбами?

— Хорошо летаете! — он радостно заулыбался. — А ты лучше всех!

— Ну, ты мне льстишь, — кровь прилила к щекам тёплой волной.

— Нет-нет, это правда, — запротестовал Невилл. — Я тут подсматривал немного.

Я промолчала. Он, видимо приняв это как знак, посчитал разговор законченным.

— Ладно, мне пора. Обещал заглянуть в теплицу, к профессору Стебль, — чуть помедлив, добавил: — И тебя, наверное, заждались уже...

— Кто? Капитан, что ль? — что ж ты так быстро сдаёшься, парень!

Всё-таки в его неуклюжести было нечто трогательное, до романа, конечно, не дойдет, но поговорить можно.

— Дин, — коротко ответил Невилл.

Вот что значит занятой человек! Все новости проходят мимо ушей.

— Мы расстались, — призналась я с неожиданной лёгкостью.

— Поссорились? — сочувственно поинтересовался Невилл.

— Расстались, — твердо повторила я, раздумывая, стоит ли объяснять всю подноготную. Придя к решению, что не стоит, сказала: — Не подумай плохого, Дин — отличный парень, просто мы... слишком разные.

— А мне казалось, в вас обоих есть что-то такое... — прежде чем договорить, Невилл залился краской, — порывистое, нестабильное.

— Вот потому-то, наверное, и расплевались, — подытожила я, невольно удивившись, как ловко — в двух словах — удалось ему объяснить суть проблемы. — Впрочем, теперь это не имеет значения. Будем жить дальше.

— Скоро кто-нибудь появится, вот увидишь, — промямлил Невилл, ещё больше краснея. — Месяца не пройдет...

— Не хочу ждать месяц, — сказала я не то в шутку, не то всерьёз, потешаясь в душе над растерянным видом своего верного друга. — Значит так: мне нужен парень стабильный, самостоятельный, в меру порывистый, но не тряпка и не нытик, не зануда и не дурак, серьёзный и ответственный, но с чувством юмора... — я остановилась, так как у бедняги Невилла закончились пальцы на руках. — В общем, нет ли у тебя кого-нибудь на примете?

Если сейчас, сию минуту, предложишь свою кандидатуру, так тому и быть: зарыдаю и упаду в объятия. Ладно, шутка, но я и вправду раздумывала об этом целых полминуты.

— Д-да, — слегка заикнувшись, ответил он. — Гарри.

— Кто?

Это, пожалуй, даже жестоко... в какой-то мере.

— Гарри Поттер, — уточнил Невилл. — Знаешь, он всю тренировку глаз с тебя не сводил.

— Правда?

Ничего себе виражи...

— Я никогда не стал бы зря тебя обнадёживать, Джинни, — Невилл понимающе улыбнулся. — Но поверь: со стороны виднее.

Не может быть... Неможетбыть, неможетбыть, неможетбыть!

Хотя, почему не может? А вдруг?! А почему бы и нет? Может статься, мама права: счастье приходит к тому, кто умеет ждать...

Как там у Флёр: «Пуркуа па?»