Министерство Тайн. Загадка Красной Гарпии (гет)

Семейное счастье Поттера рушилось у него на глазах.

Вступление в новую должность оказалось равносильно добровольному падению в бассейн, до краёв заполненный разноцветным бумажным конфетти, и попыткой разобрать его на кучки: каждый цвет отдельно.

Информация о деятельности штаб-квартиры за последний месяц походила на это пресловутое конфетти. Гарри приходилось собирать информацию по крупицам, пропускать через себя тонны информации, стараясь всё запомнить, и времени до заседания оставалось не так уж много.

Пропадая часами на работе и возвращаясь позднее прежнего, он едва ли понимал причины резкой перемены в настроении Джинни. Хуже того, они практически не пересекались на работе. В силу нынешнего положения Джинни не участвовала в рейдах и не выезжала на места преступления, вместо этого она пропадала на допросах, тем более что именно это получалось у неё лучше всего.

Они уходили домой по отдельности, встречаясь уже в кухне или на этаже между ванной комнатой и спальней. Говорили мало, а если это случалось, то в основном всё крутилось вокруг того, как тяжело на работе и что Джинни сильно устала. Недавно Гарри узнал, что она поругалась с родителями, причины озвучивать не желала. Оставалось лишь теряться в догадках.

Тема беременности уже не так сильно вдохновляла её, Поттер буквально чувствовал, как понижался градус их отношений, едва речь заходила о ребёнке. Одно радовало: она регулярно посещала врача, хотя мракоборец не был уверен, что атмосфера, царившая в их доме, могла быть благоприятной для будущего младенца.

Он изо всех сил старался быть хорошим отцом или хотя бы мужем, ведь об отцовстве ещё рано было говорить. Посвящая Джинни максимум своего минимума свободного времени, Гарри опекал её, как маленькую девочку, и иногда она откликалась на заботу, улыбаясь тепло и целуя его с искренней нежностью. Он даже был готов подписать заявление на внеурочный отпуск, благо, нынешняя должность это позволяла, но Джинни отказывалась, хоть и благодарила за предложение. В такие моменты Поттер начинал верить, что всё в порядке, и он мучается несуществующими проблемами, осознавая, что его возлюбленной действительно могло быть нелегко.

Хоть и не понимал, зачем девушки придают столь огромное значение несущественным бытовым мелочам и почему они не могут понять, что от их мужей не зависит продолжительность рабочего дня. То, что Гарри был начальником мракоборцев, не означало обретение безграничной свободы действий и гибкого графика. Вскоре Джинни начала обижаться на то, что он всё чаще возвращался домой после восьми, а то и девяти вечера, а первый и пока единственный поход в Гарпию подлил масла в огонь.

Этот эпизод, о котором Поттер, конечно же, ничего не рассказал, стал отдельной болезненной темой для колдуньи, которая, как и любая представительница прекрасного пола, ненавидела тайны и желала быть в курсе всех событий, происходивших с мужем. У Поттера внутри всё скручивало, когда супруга предпринимала очередную обречённую на провал попытку выяснить, чем он занимался, но он не мог ничего сказать. Просто потому, что это было сверхсекретно и неважно, что он сам едва ли понимал одну десятую всего, что происходило.

Просто потому, что знал: любой, кто будет обладать лишней информацией, рискует очень быстро отправиться на тот свет. Отсюда никаких обсуждений текущего расследования в коридорах Министерства и уж точно не с посторонними людьми за его пределами.

Поэтому Гарри сказал лишь, что работает над одним очень важным, но секретным делом, но она слушать не хотела, мотивируя своё непонимание тем, что в предыдущее дело о Кларе Брикман был посвящён не только Поттер, и с чего вдруг такая таинственность сейчас.

Он молчал, терпя обиды и усиливавшийся холод, отчётливо понимая, что это — лучший вариант развития событий. Ведь он делал это исключительно ради Джинни и их ребёнка.

Как ни удивительно, в начале следующей недели, когда Поттер чувствовал себя выжатым, как лимон, его настроение немного улучшил тот, от кого ждал этого меньше всего.

Было уже поздно, второй уровень практически пустовал, и Гарри вошёл в прибывшую кабину в одиночестве. Он нажал на кнопку, соответствующую Атриуму, после взялся за ручку, снял очки и, закрыв глаза, спрятал лицо в сгибе локтя, дожидаясь, когда лифт придёт в движение. Вдруг раздались быстрые шаги, кто-то ещё вошел в кабину, и та, от души громыхнув золотыми решётками, понеслась вверх.

— Устаёте от новой должности, мистер Поттер? — громко спросил попутчик, и Гарри мгновенно поднял голову.

Барти стоял у противоположного угла лифта и смотрел на волшебника.

— Раньше я думал, что работал сверхурочно. Как же я ошибался, — ответил Гарри так же громко, стараясь перекричать металлический лязг, потому что податься ближе к Краучу-младшему он не смог себя заставить. Не то чтобы он его боялся.

Тот сверкнул широкой улыбкой и наклонился сам, одной рукой держась за ручку, торчащую из потолка.

— Вы скоро привыкнете.

Поттер немного помолчал, прикидывая, что ехать осталось не дольше тридцати секунд.

— Когда мы приступил к активным действиям в Красной Гарпии?

— Уже не терпится?

Поттеру было любопытно. Очень-очень любопытно.

Кабина подпрыгнула, заставив Барти вновь стать прямо, но это не означало, что он перестал прошивать начальника мракоборцев взглядом матёрого кота-разбойника, завидевшего воробья на краю штакетника.

— Мне интересно, как там, наверху, — сдался Гарри, когда кабина пролетела мимо Отдела магического транспорта. Он упорно смотрел на лампу в потолке, предпочитая думать, что никакой многозначительной интонации в ответе не услышал:

— На интересе далеко не уедешь, мистер Поттер, — наконец, они вышли в Атриум и двинулись в сторону каминов. — Ждать осталось недолго.

* * *

Привыкание Гермионы к новому рабочему месту далось ей ничуть не легче, чем Гарри.

Этот внезапный перевод сбил с толку: не потому, что пугала смена деятельности, к тому же, секретарь начальника крупного подразделения — это не работа в штаб-квартире. Пусть даже рядом с лучшим другом.

Отныне на её плечах лежала работа практически со всеми бумажками Сектора. Более серьёзная, более ответственная. Что сильнее всего заставляло её нервничать, так это непосредственное общение с новым начальником. С Барти, которого они все так не любили, сторонились и с которым старались не конфликтовать. Ему удавалось “разбавлять” их серые будни из соседнего подразделения, теперь же этот человек сидел в кабинете за стеной.

Гермиона не соврала, когда призналась Полумне в том, что не доверяла ему.

Она не доверяла Краучу-младшему ни на одно мгновение. Осложнялось всё тем, что Уизли не представляла, как с ним разговаривать, куда смотреть и как реагировать на любые высказывания: память о периодических замечаниях по поводу плохой работы мракоборцев была слишком свежа. Если раньше она могла молча уткнуться в документы, ведь Крауч-младший общался исключительно с Поттером, то сейчас ситуация была поистине чудовищной.

Самое главное, Гермиона не понимала: почему именно она? Почему всё случилось в одно и то же время: её перевод, повышение Гарри и появление Полумны в штаб-квартире. Что за хитроумную игру вёл Барти?

Поэтому поводов для недоверия было хоть отбавляй.

И если бы дело было только в этом…

За неделю Гермиона поняла, что Крауч-младший — самый отвратительный начальник, чьим секретарём могло не повезти стать.

Скорость работы колдуньи всегда была высокая, а деятельность — продуктивная, но то, с чем ей пришлось столкнуться…

Заседание второго отдела было на носу, и в субботу Гермиону ждала целая стопка отчётов о случаях нарушений Статута о секретности. Ей необходимо было просмотреть их, проверив, все ли устранены и что предпринято в противном случае, прежде чем Барти успел бы это увидеть. Слишком хорошо она помнила его реакцию на подобную кипу бумаг несколько дней назад…

Вернувшись от Полумны, она опустилась в кресло, мгновенно сбросив туфли, и, прислушавшись к возможным звукам за дверью начальника, потянулась к верхней папке в высокой стопке.

Случай, произошедший во второй день Гермионы на рабочем месте, наверняка запомнили все сотрудники Сектора борьбы с неправомерным использованием магии, что лишний раз подтвердило: у их начальника весьма скверный характер.

— Зачем вы принесли это мне? — выдал Барти с видом, будто перед ним на столе лежал не пергамент, а отрубленная голова кентавра: с недоумением и завуалированным недовольством.

Вопрос сбил Гермиону с толка, и она, не смея шевелиться под тяжёлым взглядом, осторожно пояснила:

— Сотрудники хотели вашего внимания, и я выполнила то, о чём меня попросили.

То, как медленно выдохнул Крауч-младший, не сулило ничего хорошего, но Уизли стойко выдержала затянувшуюся паузу, в течение которой начальник смотрел на исписанный пергамент, пока вновь не поднял голову.

— Вы должны выполнять исключительно мои поручения и ничьи больше. Что касается этого, — он свернул лист, одновременно поднимаясь с кресла, и Гермиона с отставанием последовала за Барти, говорившим на ходу, — у большинства сотрудников достаточно опыта для того, чтобы разобраться с подавляющей частью нарушений без моего ведома.

— Скорее всего, это новые сотрудники, — она напрягла память, пытаясь вспомнить, видела ли волшебников, передавших ей документы, раньше в Секторе. С окончанием апреля в Министерство на стажировку приходило внушительное количество молодых специалистов, чего многие откровенно не любили, очевидно, забыв, что когда-то были такими же.

Барти ничего не ответил: покинув кабинет, он быстро отыскал нужных людей, а Гермиона, как и большинство других волшебников, стала свидетелем предсказуемой сцены.

Суть короткой речи Крауча-младшего сводилась к одному: чтобы сотрудники, работавшие в Секторе с недавних пор, перестали демонстрировать непрофессионализм, тревожа начальство по вопросам, которые могут решить другие знающие сотрудники, коих здесь немало. “Старенькие” работники прекрасно знали правила, “новеньким” же предстояло научиться.

Хоть говорил он недолго, тон был ледяной настолько, насколько себе мог позволить начальник: новоиспечённые сотрудники не посмели проронить ни слова в ответ. Лишь вовремя подхватили документы, которые Барти возвратил при помощи левитации: с такой скоростью разве что новые выпуски “Ежедневного пророка” вылетают из-под станка печатной машины.

Он принципиально не передавал документы из рук в руки, тем самым избегая малейшего и, по его мнению, абсолютно ненужного контакта с подчинёнными. Гермиона как-то задумалась над этим: безусловно, магия значительно облегчала жизнь, мало кто лишний раз утруждался, предпочитая махать палочкой. Некоторые ленились настолько, что размешивали сахар в чае посредством магии, завязывали шнурки, выдвигали стулья из-за столов и призывали пальто с вешалки перед уходом домой. Левитация документов выглядела самым безобидным занятием, но у Крауча-младшего словно был особый пунктик. Ненавидя передавать подчинённым документы традиционным способом, в пределах своего кабинета он отчего-то поставил Гермионе условие: никакой левитации.

У неё и так палочка не поднялась бы, но подобное заявление в своё время вызвало недоумение. Впрочем, противоречить она не собиралась, тем более что для Уизли Барти сделал такое же негласное исключение и папки отдавал, не пользуясь магией. Только ей одной.

На этом, собственно, и заканчивался список возможных плюсов в Крауче-младшем.

Гермиона достаточно быстро привыкла к новым правилам, но о том, что она втайне помогала “новеньким” (когда, конечно, было время) Барти не знал. Методы управления у него были своеобразные, но нельзя не признать: Сектор функционировал в разы лучше штаб-квартиры мракоборцев. Ведь многое зависело от руководства.

Однако было кое-что, о чём Гермиона не стала рассказывать Полумне. Случилось то, что должно было случиться рано или поздно, но это вышло так странно, отчего Уизли не знала, что и думать.

Гермиона поняла, что что-то в утро четверга было не так, когда её рука вместо привычных лодочек потянулась к полке с туфлями на высоком каблуке. Заключив, что с недавних пор у неё более высокий статус в Министерстве, которому нужно соответствовать, и что красные “красавцы” на десятисантиметровом каблуке прекрасно подойдут к брючному костюму угольно-чёрного цвета, она собрала волосы в пучок и отправилась на работу. Как всегда появившись раньше начальника, Гермиона заняла рабочее место и углубилась в дела. Промелькнувший вихрем Барти на ходу поприветствовал её, и секретарь едва успела ответить прежде, чем дверь, ведущая в его кабинет, захлопнулась. Впрочем, если в первый день это слегка удивило, то потом выяснилось, что подобная “поверхностная” манера общения — норма для Крауча-младшего. Он всегда был и оставался строгим, говорившим исключительно по делу, жутко высокомерным и невыносимым начальником Сектора, не терпящим недобросовестной работы.

Тот волшебник, который получал колоссальное удовольствие в прошлом, поддевая Гарри и прочих мракоборцев, когда их пути пересекались, теперь казался практически безобидным.

После того случая с документами проблемы поубавились, работа шла по накатанной, и всё же контактировать с начальником Гермиона старалась по минимуму. Похоже, обе стороны это устраивало, пока одни единственные туфли не перевернули страницу в сценарии.

В то самое утро ей необходимо было уточнить вопрос, связанный с довольно-таки серьёзным нарушением Международного статута секретности: сотрудники посчитали, что дело подлежало рассмотрению в Визенгамоте, но последнее слово всегда оставалось за начальством. Забрав материалы дела, Гермиона заглянула в кабинет Крауча-младшего: он как раз отложил папку и потёр глаза, расслабленно прислонившись затылком к мягкой спинке кресла. На часах было начало одиннадцатого, что и смутило Уизли, но она мигом выбросила все мысли из головы, решив, что это не её дело.

Сонливость, если и существовала в зарождавшейся стадии, мигом улетучилась, когда Гермиона застучала каблуками по паркету, приближаясь к столу. Барти выслушал её, пролистал материалы и, поставив подпись под документом, подтверждавшим передачу дела судебным органам, отпустил секретаря. Она почти достигла двери, когда Крауч-младший её окликнул.

— Захватите и это заодно, — он опередил её, порывавшуюся вернуться, выйдя из-за стола с подписанными приказами о переводе нескольких сотрудников в другое подразделение. Гермиона забрала протянутые документы и неожиданно для себя самой обнаружила, что благодаря высоким каблукам разница в росте значительно восполнилась.

Именно в тот момент она впервые увидела этот особенный взгляд, которому до сих пор не могла дать однозначного определения. Под ним не становилось неловко от мысли, что на тебя смотрят, как на объект вполне недвусмысленного желания, нет, Барти ни в коем случае не смотрел так. Просто равнодушия и высокомерия вдруг стало значительно меньше, и правая бровь слегка выгнулась, стоило ему на короткое мгновение уделить внимание её туфлям.

— Разошлите это тем, чьи имена указаны в приказах, — продолжил он, как ни в чём не бывало, но и тембр голоса неуловимо изменился, будто в молоко добавили маленькую ложечку мёда, смягчая и подслащивая.

На незнакомом автопилоте Гермиона кивнула и потянулась к дверной ручке, когда Крауч-младший произнёс заключительную фразу, окончательно разделившую их отношения на “до” и “после”:

— И ещё: мне значительно приятнее общаться с вами, когда наши взгляды практически на одном уровне.

Уизли потребовалась вся сила воли, чтобы отвести взор от карих глаз, в которые теперь смотрела не снизу вверх, как прежде, хоть Барти всё равно оставался выше её на пару дюймов, и удалиться из кабинета. Она вроде что-то даже сказала, но что именно, не могла вспомнить — в мыслях был полнейший кавардак.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Гермиона удивительно-твёрдой походкой пересекла приёмную и пропала в кабинетах Сектора на ближайшие полтора часа. Нагруженная работой, она смогла отвлечься от случившегося. Лишь одна мысль о том, что же будет дальше, не давала ей покоя.

А дальше всё было не так, как Гермиона могла ожидать, но именно так, как её больше всего устраивало. Он по-прежнему оставался начальником Сектора борьбы с неправомерным использованием магии, чрезвычайно строгим и требовательным, буквально вездесущим, придирчивым и порой нахальным. Она по-прежнему не доверяла ему, и недоверие это стало только сильнее.

Однако кое-что изменилось.

При удачном стечении обстоятельств, наличии хорошего настроения у Барти, чётко выполненной работы у Гермионы и Сектора в целом в их общении появлялась обходительность и вежливость. Хоть ничего отдалённо похожего на ту фразу, что жутко смутила Уизли, больше не звучало, интонация Крауча-младшего иногда неуловимо менялась, но, что удивительно, не резала уши. И взгляд более не был таким ледяным, он не смотрел на неё свысока.

Её как будто неожиданно заметили, не как безликого секретаря, а как человека.

Гермиона не понимала причин подобных перемен, но не заметила, как с того самого дня стала появляться на работе исключительно на каблуках.

Что и говорить, Крауч-младший действительно был самым отвратительным начальником, чьим секретарём Гермионе не повезло стать.

Сегодня дела были тоже мелкие, кроме разве что пары-тройки, с большим количеством магглов, ставших ненамеренными свидетелями волшебства, и Гермиона так погрузилась в их изучение, что не услышала приближение Барти.

— Ни дня спокойной работы, верно, мисс Грейнджер? — сказал он, появившись сбоку у стола, и Уизли от неожиданности дёрнулась, едва не задев графин с водой, который забыла убрать в шкаф. Вежливо улыбнувшись, она стала как можно незаметнее водить ногами под столом в поисках туфель, не зная, что сказать в ответ. Он впервые, не считая того случая с туфлями, заговорил с ней на отвлечённую от работы тему.

Ну, почти отвлечённую.

— Миссис Уизли, прошу меня простить, — как можно осторожнее поправила она Барти, понимая, что он прекрасно помнил о её статусе. Одна туфля была найдена, но тут же упала на бок, что было слышно на паркетном полу, но Крауч-младший, казалось, ничего не замечал.

И исправляться точно не собирался.

Нужно было как-то нарушить неловкое для Гермионы молчание.

— Вы правы, работы много, но вот, по всей видимости, последняя партия на сегодня, — наконец, отозвалась она, нырнув в туфлю, но замерла, стоило Барти зайти за спину и протянуть руку к одной из папок. Слушая внезапно взволновавшееся сердце, Уизли дышала как можно тише, пока листы бумаги хрустели позади неё, сопровождаемые размеренными шагами начальника. Она успела надеть вторую туфлю, когда папка небрежно шлёпнулась обратно на стопку, а лопаток под пиджаком вдруг коснулись костяшки чужих пальцев, опустившихся на спинку кресла.

— Мелкие дела могут подождать до завтра, — раздалось совсем рядом, и слова буквально сочились бунтарским воодушевлением, что заставило Гермиону нахмуриться. Что происходит, чёрт возьми.

Однако момент был упущен, потому что Барти уже возвращался в свой кабинет, но вдруг остановился перед самой дверью. Приняв какое-то решение, он обернулся.

— После работы вы домой сильно торопитесь? — быстрый взгляд на наручные часы. — Время для кофе уже будет позднее, но нам необходимо обсудить кое-что.

Сказать, что Гермиона была ошарашена, значит, не сказать ничего.

Всю неделю она подозревала, что не просто так занимала этот кабинет, но даже сейчас предложение Крауча-младшего застало её врасплох.

И пробудило ту часть сознания, дремавшую глубоко внутри со времён окончания войны.

Уизли согласилась.

Можно было придумать тысячу оправданий собственному решению: сегодня вечер субботы, а это означало, что Рональд встречался с Дином, Симусом и другими друзьями любителями квиддича в баре. Правда была проста: перспектива сразу после работы вернуться в пустой дом выглядела не столь заманчиво, как возможность получить ответы хотя бы на часть вопросов, что так волновали.

В конце рабочего дня Барти подождал, пока она соберётся, и галантно придержал дверь, когда они покидали Сектор. Едва оказавшись в коридоре второго уровня, они обратили внимание на любопытную картину: Гарри Поттер и Маркус Флинт сверлили друг друга ненавистными взглядами, разве что за палочки не хватались. Возможно, так бы оно и случилось, если бы не вмешался профессор Снейп, чья фраза:

— Пренебрежение субординацией влечёт за собой серьёзные последствия, мистер Флинт, — достигла слуха подошедших волшебников.

— Что здесь происходит? — Барти взглянул на мракоборцев, буквально за несколько мгновений перевоплотившись в начальника Сектора, которого работники второго уровня откровенно побаивались. Маркус хоть и промолчал, но после слов бывшего декана недовольно-наглое выражение лица сменил.

Про себя отметив, что Гермиона никогда прежде не появлялась в конце рабочего дня в компании начальника, Поттер медленно выдохнул, усмиряя пыл.

— Всё уже в порядке, мистер Крауч-младший, — ровно произнёс он, принципиально не обращая внимания на тихое хмыканье Маркуса. Ничего, этот слизеринский змей ответит за своё поведение, ведь Поттер, как подчеркнул Снейп, имел полное право наказать зазнавшегося сотрудника. За одно это он уже был благодарен повышению.

На лице Барти было написано что угодно, кроме доверия, когда он поочерёдно взглянул на них, наглядно демонстрируя, что взглядом если не убить, то покалечить точно можно, после развернулся и, не говоря больше ни слова, направился в сторону зала с лифтами. Гермиона последовала за ним, и Гарри некоторое время смотрел им вслед, соглашаясь с мыслью, что прикосновение Крауча-младшего к руке подруги, на которой висела сумочка, ему не померещилось.

Флинт проявил чудеса выдержки, ограничившись лишь ледяным взглядом, и вернулся в штаб-квартиру: должность старшего мракоборца подразумевала удлинённый рабочий день, но он не жаловался. Если, конечно, данная должность по-прежнему была актуальна. Привычное желание насолить Поттеру преумножилось, когда тот оказал ему особую честь, вынудив сдать отчёт сегодня. Маркус умудрился успеть вовремя, всё-таки его оперативная группа была одной из лучших, а отчёты о допросах представляли собой письменные записи, что доверялись прытко пишущему перу. Всё бы ничего, не столкнись они на пороге штаб-квартиры, когда Гарри покидал рабочее место, а Маркус возвращался из уборной, где минуты две смотрел в зеркало на собственное отражение, думая о возраставшей ненависти к новому начальнику, причин для которой было более чем предостаточно. Тут-то Поттер вспомнил про своё чувство юмора, проявлявшееся в моменты контакта с недругами и, возможно, впервые воспользовался служебным положением, ведь Флинт ничего не мог сказать в ответ. Если, конечно, не хотел потерять свою должность.

— Не думал, что ты так быстро справишься, — усмехнулся Гарри, глядя на Маркуса. — Многие думали, ты Хогвартс никогда не закончишь, а тут вдруг такая работоспособность.

Снейп появился как раз тогда, когда Флинт злобно выплюнул:

— Закрой свой рот, Поттер.

Сейчас, когда Гарри и профессор остались вдвоём, мракоборец услышал:

— Уверен, вы сообразите, как разобраться с зазнавшимся сотрудником, однако вы должны осознавать: стать безоговорочным авторитетом в глазах таких, как Флинт, нелегко.

— Мне задаром не нужно его расположение, если на то пошло.

— Безусловно. Вы никогда не гнались за признанием.

Гарри не знал, как это расценивать, поэтому предпочёл тактично промолчать.

Дома Поттера поджидал ещё один сюрприз, добавивший маленькую песчинку в чашу его проблем, чей смысл вертелся вокруг утверждения, что он посещает заведение, не делавшее чести мужчине, состоявшему в браке.

— Джинн, послушай, — обречённо вздохнул он, застёгивая пуговицы на новой рубашке, — у меня нет выбора. Я работаю под прикрытием.

Он перевёл взгляд на её отражение в зеркале и раздражённо дёрнул щекой, заметив тень обиды на девичьем лице.

— Я не могу знать наверняка, чем ты там занимаешься, — категорично заявила она, исчезнув из зеркала, и пальцы Гарри, едва сдерживавшего эмоции, сорвались с петельки. Он слушал её быстрые шаги, судя по которым Джинни метнулась к кровати. Заскрипели пружины, лязгнули металлические ролики ящика в прикроватной тумбочке.

— Ты уже не первый раз подозреваешь меня в измене, тебе это не кажется странным? — взвился Поттер, подвинувшись так, чтобы увидеть в зеркале, как супруга достала шерстяные носки и наложила на них согревающие чары. Его отражение коварно подмигнуло, но Гарри ещё сильнее нахмурился, недовольный проделками куска стекла, наделённого магией.

— Нисколько. Ведь это я была влюблена в тебя с самого детства, пока ты с другими девочками миловался, — голос Джинни взлетел на одну ноту, у неё заметно тряслись руки, когда она отрывистыми движениями надевала носки. Обычно добрые глаза сверкали обидой и подозрительно блестели в свете горевших свечей, за что Гарри мгновенно дал себе мысленный пинок. Опустившись на пружинящий матрац, он обнял её узкие плечи, целуя в макушку.

— Прости меня, ради Мерлина. Я сам всему этому не рад, но ты должна меня понять, должна…

Прохладные пальцы сжали его запястье, и он услышал короткое хлюпанье носом, отчего крепче обнял Джинни и покачал из стороны в сторону, как маленькую.

— Просто столько всего свалилось сразу: твоя новая должность, моя беременность… — помолчав, она уверенно добавила. — Я хочу принять твоё предложение и на время оставить работу. Мне необходимо побыть вдали от общества, разобраться в самой себе. Наконец, помириться с родителями.

Он отстранил её от себя, стирая со щёк влажно блестящие дорожки слёз, и улыбнулся самой тёплой и любящей улыбкой, какую только имел в арсенале.

— В понедельник подпишу заявление. Мы справимся, обязательно.

Дождавшись ответной улыбки, Поттер прижался губами к губам Джинни в нежном поцелуе и, взяв палочку с тумбочки, вышел из спальни. Оставшись одна, колдунья обняла подушку и уставилась напряжённым взглядом в противоположную стену.

* * *

Лондон не спал. Жизнь бурным потоком неслась по его артериям, концентрируясь в Вест-Энде, сердце отбивало энергичный ритм в пабах и ночных клубах, работавших ночь напролёт. Одно из таких местечек с хорошей музыкой, весёлыми и громкими посетителями, чудесной винной картой и завораживающим видом за окнами выбрал Барти Крауч-младший. Казалось, это и тот факт, что Барти рассказал Гермионе о Красной Гарпии, должно было понизить градус её недоверия.

Уизли сомневалась, что стала испытывать к начальнику хоть каплю доверия после услышанного, но то, что увидела в нём много нового, отрицать не могла.

Он поделился тем, что Поттер в силу определённых причин, назвать которые пока не мог, просто обязан вступить в Красную Гарпию. Безусловно, Крауч-младший со Снейпом преследовали собственные цели. Вывести организацию на чистую воду. Продолжить дело Брикмана и положить конец пропажам и смертям. И, что самое главное, использовать в качестве главного оружия именно Поттера.

Барти заверил Гермиону, что её другу никакая опасность не грозит. В том случае, если он будет чётко соблюдать все инструкции и не предпринимать самостоятельных шагов.

Гермиона понимала, что и одна и другая сторона попросту использовала Гарри, она выразила возмущение (конечно, в допустимой для своего положения форме), но Барти и тут выкрутился.

— Поверьте, в конце истории мистер Поттер обретёт кое-что важное, чья ценность для него не сравнится со всем золотом Гринготтса, — сказал он, безусловно, не раскрыв, что это за ценность такая была, но Уизли поймала себя на мысли, что прозвучало убедительно.

Тем не менее, настрой оставался всё ещё немного враждебный. Гермиона не переносила, когда её друзьями управляли, как марионетками. Разговор подошёл к логическому завершению, и она хотела уже пойти домой, когда на улице зажглись фонари, пока Барти не предложил выпить по бокалу вина.

Предложение было опасным по многим причинам, но Уизли вдруг согласилась. Сегодня вечер сюрпризов, а значит, нужно держать марку до конца.

Гарпия была на время забыта, вино оказалось дивным, и было кое-что, что буквально завораживало Гермиону, как бы она ни старалась отгородиться. Это не зависело от настроения и обстоятельств, всегда присутствовало у Барти, где бы он ни находился, и было его сильнейшим оружием, скрывавшимся за особенной ухмылкой и блеском в карих глазах.

Обаяние. Чертовски мощное, непохожее ни на чьё другое, в союзе с выразительной внешностью и абсолютной уверенностью в себе.

— Прошу прощения? — опомнилась она, когда Крауч-младший, осознав, что его не слушали, повторил просьбу:

— Расскажите мне о событиях девяносто шестых, девяносто седьмых годов.

— В это время мы с Гарри и Роном искали крестражи, но ведь об этом и так всем известно, — осторожно ответила она, и Барти, чиркнув зажигалкой у кончика сигареты, выпустил клуб дыма, обнажив ровные зубы в широкой улыбке.

— В то время информация поступала в Министерство в искажённом виде, а я хочу услышать всё от первоисточника.

Взяв бокал с вином, Гермиона постаралась абстрагироваться от мысли, что Крауч-младший наверняка занимал не самый низкий пост и во времена правления Реддла, и взволнованно пошевелилась, меняя местами ноги, закинутые одна на другую. В результате она случайно задела Барти под столом, но он даже вида не подал, лишь выражение глаз на секунду стало менее скромным, хотя с данной чертой волшебник, казалось, вообще не был знаком.

Решив, что прошлое скрывать нет смысла, Уизли рассказала всё, как помнила, и уже подошла к моменту появления в особняке Малфоев и почти свершившемуся плану вызова Тёмного Лорда, как вдруг Крауч-младший с не особо тщательно скрываемым раздражением полез в карман пиджака. Достав что-то маленькое, уместившееся в ладони, он извинился и ускользнул в сторону коридора с техническими помещениями, и Гермиона, не зная, чем себя занять, стала смотреть на прохожих за окном. Хоть ночи в конце апреля были ещё прохладные, желающих окунуться в ночную жизнь города было предостаточно. Наслаждаясь вином, она слегка покачивалась в ритм музыки, звучавшей в зале в унисон множеству голосов посетителей. В теле царила приятная лёгкость, мягко намекавшая, что вина было выпито достаточно, а в сознание закралась опасная мысль, что Гермиона уже давно так хорошо не проводила вечер.

Найдя тихое место за поворотом барной стойки возле входа в подсобные помещения, невербальной магией Барти создал купол звукоизоляционных чар и заглянул в круглое зеркало, с трудом различив в мигающих красных огнях лицо Снейпа.

— Что случилось?

— То, в случае чего мы договаривались немедленно связываться друг с другом, — быстро ответил мастер зелий, и по голосу было понятно, что он крайне недоволен ситуацией.

Медленно проведя ладонью по лицу, Крауч-младший с трудом взял под контроль свою речь, вот-вот готовый разразиться парой некультурных слов.

— Неужели напился? — обречённо предположил он, но профессор в зеркале отрицательно покачал головой и выдал:

— Хуже.

— Только не говори мне, что… — пробормотал Барти, но мрачное выражение лица Снейпа подтвердило худшую догадку. Прислонившись плечом к стене, волшебник кусал нижнюю губу, задумчиво глядя на Гермиону, сидевшую в противоположном конце зала, пока мастер зелий вновь не напомнил о себе:

— Что мне с ним делать?

— Откуда мне знать, что делают с двадцатитрёхлетними парнями, поймавшими весёленькие глюки! — возмутился Крауч-младший, всплеснув свободной ладонью. — Не удивлюсь, если ему повсюду гриндилоу мерещатся.

Снейп сердито молчал, пока собеседник не поморщился и, недовольно взлохматив волосы на макушке, нехотя произнёс:

— Проследи за ним, а лучше отведи домой. Будет сопротивляться, парочка Ступефаев не помешает.

Барти успел заметить, как усмехнулся профессор, оценив шутку, и потом картинка исчезла, сменившись собственным отражением. Он спрятал зеркало в потайной карман и, вернув одну из своих обольстительных улыбок на лицо, вернулся к столику, где его явно заждались: заскучав, Гермиона смотрела в окно с почти початым бокалом в руке, слегка ссутулившись, и раскачивала ногой без туфли. Снятый предмет обуви стоял возле высокого стула, который колдунья занимала; она слегка напряглась, почувствовав прикосновение чужой ладони к колену, но это был Крауч-младший, который столь незатейливым способом остановил маятникоподобное движение ноги, норовившей вновь задеть его. Они переглянулись, и ладонь исчезла, не задержавшись дольше, чем на секунду.

Прошло не меньше часа, прежде чем они решили, что их совместный вечер подошёл к концу. Барти соскользнул со стула с лёгкостью профессионального игрока в квиддич, словно и не пил вовсе, а вот Гермиона, при подсчёте бокалов сбившаяся на четвёртом, в который раз пожалела, что они заняли один из высоких столов у витрины, а не нормальный низкий столик в глубине зала. Она совершенно не была уверена, что сможет нормально спуститься на десятисантиметровую высоту каблуков, но облегчённо вздохнула, когда Барти подал ей руку. Немного виновато выглянув из-под ресниц, она сжала его пальцы и довольно резко соскочила с кожаного сиденья, но расслабленные долгим сидением и количеством выпитого алкоголя ноги не ожидали такого сюрприза. Её покачнуло, и Гермиона успела подумать о том, как глупо выглядела со стороны, но не сразу смогла понять, что произошло. Мир качнулся, плавно остановившись, а потом наполнился ароматом дорогого одеколона и теплом близости чужого тела. Нос неловко ткнулся в щёку Барти, немного колючую от едва проклюнувшейся щетины, под ладонями оказались его плечи. Кончиками пальцев Гермиона успела ощутить гладкость качественной ткани, а после поняла, как предательски слабеет от понимания, что его руки держат её за талию. Безусловно, чтобы не упала, но она, в смятении отвернув лицо в сторону, вроде бы стояла, задышав немного быстрее от того, что почувствовала чужое дыхание на шее, чуть пониже собранных волос. Лёгкое, почти невесомое движение тёплого воздуха, сделавшее что-то страшное с кровью в венах, внезапно загустевшей до состояния кристаллизующегося мёда.

Гермиона резко отпрянула.

— На всякий случай, — Барти подставил локоть, но Уизли, забрав сумочку, на этот раз от помощи отказалась. Они вышли на улицу, и Гермиона, кутаясь в тонкий пиджак, решила, что трансгрессировать в её состоянии опасно, поэтому поймала такси.

По дороге домой, непривычно долгой для мага, она прокручивала в мыслях вечер, провожая рассредоточенным взглядом проплывавшие за окном городские пейзажи, и пришла к выводу, что всё стало ещё запутаннее. Было проще, когда Барти оставался мерзким начальником.

Теперь же Гермиона не была уверена, сможет ли в следующий раз выдержать пронзительный взгляд карих глаз.

На часах был почти час ночи, когда она, не рискнув подсветить замочную скважину Люмосом, возила ключом под ручкой. Попав, она быстро открыла дверь и насторожилась, заметив тусклый свет, льющийся с кухни. Вряд ли Рон вернулся так рано, и даже если это было так, он отправился бы прямиком в спальню отсыпаться после рабочей недели и нескольких пинт пива.

Разувшись и задержавшись в прихожей, с удовольствием подгибая пальцы ног, Гермиона оставила сумочку на пуфике и прошла в кухню, млея от соприкосновения уставших ступней с холодным кафельным полом. Над овальным столом возле стены был зажжён свет, разлинованный на узкие полосы из-за рисунка на абажуре, и колдунья с удивлением встретила взгляд лучшего друга.

— Гарри? — на всякий случай переспросила она, неуверенная, что Поттер, завёрнутый в махровый халат её мужа, взлохмаченный сильнее обычного и медитирующий над кружкой чая с лимоном, не являлся плодом её разыгравшегося после вина воображения. К счастью, “плод” оказался реальным человеком, растянувшим губы в подобии виноватой улыбки, и Гермиона, повесив пиджак на спинку, опустилась на второй стул.

— Почему ты здесь, а не дома? — вырвалось само собой, но она, опередив друга, уже открывшего рот в попытке оправдаться, быстро добавила. — Не подумай ничего плохого, я рада видеть тебя в любое время суток, но… что-то случилось?

Мученически вздохнув, Гарри запустил пятерню в чёлку, и полосатый свет выхватил тени под сонными глазами, хорошо заметные благодаря отсутствию очков, оставленных возле сахарницы.

— Случилось, — он шевельнул бровью, намекая на то, что не нужно его жалеть, когда подруга сжала пальцами его запястье, — дело о загадочной смерти Клары Брикман, вот что случилось.

Он взял ложку, размешивая сахар в чае, из-за чего Гермионе пришлось убрать руку, но непреклонности в выражении лица не убавилось, и Поттер узнал свою старую добрую подругу, которая не оставит его в покое, не выяснив всё необходимое.

— Ты сегодня был там? — угадала она, заглянув в чайничек с заваркой, и встала за кружкой. Поднимаясь по лестнице к крыльцу, Гермиона мечтала о хорошем сне, но сейчас, когда перед ней сидел друг, одолеваемый проблемами, об отдыхе не могло быть речи.

— Я знаю о Красной Гарпии, — подтвердила она сомнения, отразившиеся на лице Поттера.

— Был, — наконец, протянул он, и стало ясно, что впечатления от этого самые безрадостные. — Ты не представляешь, во что я вляпался.

Она прошила его испуганным, хоть и слегка рассредоточенным взглядом, и он понял, что перегнул палку. Рассмеявшись, он кивнул на стул, и Гермиона, немного расслабившись, заварила себе чай, не забыв наложить согревающие чары на кружку. Переодевшись в домашние штаны и широкую футболку, распустив пучок, от которого к ночи начинали болеть корни волос, она устроилась удобнее, прижав колени к груди, и принялась слушать рассказ Поттера.

Решение вновь пойти в «Валькирию» вышло спонтанным, о котором он не предупредил ни Барти, ни Снейпа. Гарри не оставляла в покое мысль о том, что над его головой, прямо за этим сияющим потолком скрывались десятки других уровней, куда он пока что не мог попасть. Что там могло быть? Невообразимая красота сверкавших, как россыпь рубинов, этажей, кольцами нанизанных на невидимую ось, как балконы на первом уровне? Множество танцполов, баров, целых отдельных залов, ещё больше мудрёных, чем все залы в Отделе тайн?

Находясь здесь, за барной стойкой на первом этаже, Поттер мог лишь гадать.

Попивая виски, Гарри медленно крутил свою фишку между пальцев и размышлял над теми привилегиями, что могли дать другие фишки. Синие и чёрные, красные — куда они могли привести их обладателя? Возможно, в карточный клуб, что, по словам Барти, занимал огромный отдельный уровень. Здесь действовал принцип, обратно пропорциональный устройству Министерства: чем выше уровень, тем более ограниченное количество волшебников могло там оказаться. Поэтому красных фишек было так мало, наверняка именно они предоставляли доступ к самой вершине.

Однако появление знакомой личности в поле зрения заставило вернуться в реальный мир. Кормак Маклагген, лощёный от кончиков туфель до причёсанных волос, флиртовал с неизвестной обладательницей аппетитных форм. Гарри мрачно усмехнулся в бокал: с его отцом и влиятельными знакомствами, которыми папа успел обзавестись, Кормаку прямая дорога в первую ложу Красной Гарпии. Если, конечно, молодому человеку, которому не чужды самолюбование и склонность к излишнему лидерству там, где это неуместно, вообще нужно членство в подобной организации.

Гарри хорошо помнил события, случившиеся на шестом курсе, когда Рон оказался в больничном крыле, и на место вратаря пришлось взять Маклаггена. Командуя направо и налево во время матча, он не только умудрился подорвать авторитет Поттера, как капитана команды, но и покалечить ловца, задев его отбитым бладжером. Гарри так и не смог понять, за каким Мерлином Кормак тогда отобрал биту у загонщика, оставив ворота без защиты, хотя это было ясно: желание покрасоваться и продемонстрировать, что он знает лучше других, как выполнить ту или иную работу. В том матче Гриффиндор потерпел смехотворное поражение, и даже сейчас, спустя семь лет, мракоборец почувствовал отголосок былой злости.

Очевидно, Маклаггену ничего не обломилось, так как девушки рядом уже не было, и Гарри, удовлетворённо хмыкнув и отвернувшись к бару, со злорадством вспомнил давнее замечание Гермионы о том, что “Грохх рядом с ним — истинный джентльмен”.

Однако надежды мракоборца на одиночество не оправдались, и он услышал, как справа произнесли его имя слишком уж довольной интонацией. Встретив взгляд голубых глаз, Гарри приподнял свой бокал, без особого энтузиазма салютуя в знак приветствия, и вновь повернулся к зеркальным полкам, заставленным бутылками с элитной и не очень выпивкой. Разговаривать с бывшим однокурсником не хотелось, предпочитая ему компанию хорошего виски, которым мракоборец едва не подавился, услышав:

— Ну да, ты же теперь начальник мракоборцев, по Министерству эта новость уже вторую неделю гуляет. Я думал, стражи порядка расслабляться не умеют, а только магическими наручниками размахивают в подобных заведениях, — покачал головой Маклагген, как будто данный довод объяснял присутствие Поттера в «Валькирии».

Громко кашлянув в кулак, Гарри воззрился на него с видом человека, недовольного тем, что его потревожили, но волшебника это не брало. Сверкая улыбкой, как начищенный галлеон, он почему-то напомнил мракоборцу напыщенного индюка, что стал посреди двора и внезапно возомнил себя хозяином угодий — так важно он приподнимал голову и растопыривал крылья. Деловито уперев кулак в бок, Кормак покровительственно взглянул на помрачневшего мракоборца и поинтересовался:

— Давно ты здесь?

Поттеру захотелось достать палочку и наколдовать на лице бывшего гриффиндорца мясистый нарост ярко-красного цвета, что свисает у индюков над клювом, но вместо этого сунул руки в карманы брюк. От греха подальше.

— Сегодня второй раз.

Воображаемый причиндал деловито раздулся, изрядно уродуя красивое лицо Маклаггена, который в своих мыслях наверняка оседлал дракона, и Гарри заметил это характерное выражение, особый блеск в глазах, понимая, что его сейчас представляют неопытным туристом, впервые оказавшимся в огромном мегаполисе.

— Значит, ты тут ещё ничего не знаешь, — протянул Кормак, но Поттер поспешил ответить:

— Меня уже посвятили в основные моменты, — он запнулся, едва во взгляде собеседника загорелся интерес, неподдельный настолько, насколько вообще мог быть возможен у Маклаггена, занятого исключительно собственной личностью.

— Кто тебя привёл?

— Что, прости? — мракоборец уставился на Кормака, пока тот заказывал двойной джинн с тоником.

— Сюда просто так с улицы не приходят, — он указал взглядом на потолок, — особенно если постоянно смотрят вон туда. Ты знаешь, что там что-то есть, но не можешь туда попасть.

Кормак отпил из появившегося перед ним бокала.

— Так кто?

— Барти Крауч-младший, — выдавил из себя Поттер, всеми силами сдерживая рвущийся наружу боевой дух. Эти стены оказали на него слишком сильное влияние за последние года, отделаться от желания достать палочку и, да, «взмахнуть наручниками» оказалось не так-то просто.

В лице Маклаггена что-то промелькнуло, что Гарри, отвлёкшийся на собственные чувства, заметить не успел.

— Ну да, — как-то кисло протянул тот, помешивая трубочкой в высоком бокале, — я видел вас двоих.

«Твою же…», — мысленно простонал Поттер, понимая, что вот оно, аукнулось.

Однако ему не пришлось ничего говорить в ответ, потому что Кормак, успевший незаметно просунуть ладонь во внутренний карман пиджака, подхватил свой бокал с явным намерением откланяться.

— Что же, желаю приятного вечера, — таинственно произнёс он и прежде, чем Поттер успел бы отмахнуться, коснулся указательным пальцем его шеи над воротником рубашки. Возмущённый подобным поведением, Гарри хотел остановить ускользнувшего Маклаггена, но в месте прикосновения вдруг кольнуло, как от укуса пчелы, и с мироощущением случилось что-то страшное. Всё вокруг вдруг сжалось до маленькой точки, уши заложило, и мракоборец едва успел ухватиться за край стойки, единственно-реальной в слетевшем с катушек мире, но всё закончилось также внезапно, как и началось. Вот только выглядело всё по-другому.

Вначале ему показалось, что кто-то решил пошутить или это вновь демонстрация уникальных магических способней того, кто оформлял уровни, потому что цвета вдруг из ярких превратились в невыносимо кислотные: стены показались живым организмом, который двигался и, казалось, умел дышать. Всё вокруг танцевало и выгибалось, а пол под ногами внезапно стал вязкий и зыбкий, как песок. Поттер подумал, что если он будет стоять неподвижно, его засосёт, отчего он сорвался с места в сторону уборной, слушая удары сердца, по скорости превосходящие частоту зажигательной музыкальной композиции, не понимая, почему всё тело горит. Пальцы прикоснулись к шее, нащупав инородный гладкий кружочек — с трудом оторвав его, Гарри с удивлением обнаружил небольшой кусочек прозрачной плёнки с микроскопической иголочкой на клейкой стороне. Нарисованный на нём язычок пламени ожил, как и стены, закрутившись в ритме музыки, и Поттер в ужасе отбросил странную наклейку, понимая, что она — причина подобных метаморфоз в сознании.

Нутро точило странное желание, но мракоборец не мог понять, что именно он хотел, пока вдруг кто-то не задел его ладонь; место прикосновения на мгновение вспыхнуло огнём, распространившимся по телу и через секунду превратившимся в хорошо знакомую дрожь. То был не озноб, сотрясающий тело на холоде, не страх перед опасностью, а томительное предвкушение, лавой разливающееся по венам, которое обычно лишает рассудка и толкает даже самого выдержанного человека в сладкие объятия соблазнительнейшего из грехов.

Похоть. Ею было пропитано всё вокруг, Гарри утонул в ней, слабо понимая, как чьи-то ладони, скользящие по его коже в вырезе рубашки, могут обжигать и вместе с тем дарить невероятные ощущения. Всполох рыжих волос мелькнул перед плывущим взором, напомнив о Джинни, но всего на незначительное мгновение, потому что потом мир вокруг взорвался тысячами фейерверков близнецов Уизли, едва Поттер почувствовал жаркий поцелуй на своих губах. Руки сами собой оказались на узкой талии, опустились вниз, под короткое платье, и в подпрыгивавших, как на горячей сковороде, мыслях вертелись возможные варианты “уединения” со страстно прижимавшейся к нему волшебницей…

Предприимчивая красотка потянула его вглубь зала, пока со зрением Гарри творилось что-то немыслимое от закручивавшегося в сложные спирали серпантина в горячем воздухе, но плечо вдруг обожгло чужое настойчивое прикосновение. Ему не позволили ступить и шагу, ладонь выскользнула из руки рыжей девушки, она обернулась, но, увидев кого-то за спиной Поттера, нехотя отступила, растворяясь в плотной толпе. Мракоборец последовал её примеру, развернувшись на каблуках на превратившемся в пластилин полу, и задрожал, как желе на ложке.

— Добрый вечер, профессор, — только и смог выдохнуть он, но вновь всё поглотило густое марево, когда с него сдёрнули очки и, невежливо взяв лицо в ладони, пытливо всмотрелись в глаза. Снейп с неудовольствием зафиксировал ненормально расширенные зрачки, практически полностью поглотившие зелёную радужку, не обращая внимания на то, как Гарри, у которого подогнулись колени, вцепился в его предплечья.

— Что было изображено на наклейке? Что, Поттер? — мастер зелий встряхнул его, но мракоборец не отреагировал, поглощённый красочными узорами на обратной стороне век. Притягиваемый теплом, исходившим от профессора, он качнулся вперёд, но профессор схватил его за локоть и потащил к уборным. К счастью, свет там был рассеянный и не резал глаза Гарри, которого прислонили к стене, но он чудесным образом успел заметить мелькнувшее в ладони Снейпа маленькое зеркальце, прежде чем тот отвернулся, разыскивая что-то в кармане пиджака.

— Спрашиваю ещё раз, что вы увидели на наклейке, которую выбросили? — крайне раздражённый взгляд скользнул по шее молодого человека, и тот, не отдавая себе отчёта, повторил путь кончиками пальцев. Профессор подозрительно нахмурился, анализируя увиденное, но потом его лицо разгладилось в осознании. Поттер запоздало зафиксировал, как к его шее приклеили новую наклейку — там, где под кожей билась артерия, — а потом он вдруг остался один. Вернее, не совсем один: в помещении появлялись и уходили молодые и не очень люди, на которых Гарри смотрел из-под полуопущенных век, игнорируя направленные на него любопытные взгляды. Конечно, его, накачанного какой-то неведомой дрянью, Гарри Джеймса Поттера, узнавали. Ниже падать уже просто некуда.

Однако это волновало не так сильно, как два вопроса: куда исчез Снейп и почему он испытал к профессору чувство, как две капли воды похожее на то, что охватило во время поцелуя с неизвестной девушкой. Безусловно, оно было ненастоящее, неискреннее, и вызвал его наркотик, постепенно отпускающий сознание и тело мракоборца. Когда он полностью вернулся в нормальное состояние, в уборной никого не было, и Гарри, надев очки, взглянул на себя в зеркало. Именно в этот момент дверь открылась, впуская решительного, но всё ещё недовольного мастера зелий: оценив вид мракоборца, он указал на выход, как делал это в конце занятий по зельеварению, и Поттер поплёлся следом.

— И часто вы при себе такое носите? — он махнул ладонью, намекая на наклейку с антидотом, и профессор медленно произнёс, наслаждаясь ответом и реакцией мракоборца.

— С тех пор, как вы появились здесь.

Отвернувшись, Поттер не почтил более профессора вниманием.

Кормак Маклагген. Мерзкий гриффиндорец, ему самое место на зелёном факультете. Попадись он Поттеру ещё раз, мракоборец за себя не ручался. Отныне его магнитом тянуло в Отдел международного магического сотрудничества, где работал Кормак.

— Далеко собрались? — мастеру зелий не составило труда догнать ускорившего шаг мракоборца, когда тот обогнул дёргавшуюся под музыку толпу.

— Домой, мистер Снейп, — буркнул тот, и профессор не стал его останавливать.

* * *

Друзья некоторое время молчали, допивая чай и думая об одном и том же.

— Вот только домой я не пошёл, — флегматично произнёс Гарри, подпирая скулу основанием ладони. — Джинни стала бы задавать ненужные вопросы, а я пока не готов на них отвечать.

В глазах Гермионы появилось сожаление, мгновенно потухшее, едва их взгляды пересеклись. Было уже три часа ночи, её неумолимо клонило в сон, да и Поттер всё чаще тёр глаза.

— Снейп сказал, что это было? — она отправила кружки в мойку, поленившись наложить на них чары для мытья, решив, что сделает это завтра. Гарри закивал, зевая в кулак, и они перешли в гостиную, где Гермиона принялась стелить постель другу на диване.

— Аналог ЛСД, магически преобразованный и улучшенный, без жутких “отходняков”, — он прислонился к дверному косяку, проиграв в борьбе со сном и от того разговаривая с закрытыми глазами. — Очевидно, наклейки бывают с разным эффектом, мне наверняка достался самый “шикарный”. Антидот также не обошёлся без модификаций, мне стало лучше уже через несколько минут.

Уизли похлопала его по плечу, и Поттер, открыв глаза, поблагодарил за спальное место. Прошептав что-то вроде “ты же мой лучший друг”, она пожелала ему спокойной ночи и хотела подняться в спальню, но вдруг притянула Гарри к себе за шею, заключая в крепких объятиях. Мешался плед с согревающими чарами, который Гермиона дала ему на случай, если вдруг замёрзнет, а теперь оказался зажат между ними, но Поттер всё-таки обнял подругу в ответ, совершенно искренне и как-то безнадёжно. Почувствовав это, она погладила его по волосам, не говоря ничего, хотя в мыслях вертелось слишком много всего: история с Гарпией, которая, как камень на шее, тянула её друга на дно, его проблемы в семье, они точно были, это заметно по Гарри и читалось в поведении Джинни, которая странно вела себя в последнее время, всё чаще отпрашивалась домой и не желала обсуждать это с Гермионой; ощущение, что они все — лишь маленькие пешки, которые переставлял на шахматной доске кто-то другой.

Друзья разошлись по разным комнатам, но оба не смогли сразу заснуть: Гермионе не давал покоя услышанный рассказ и переживания за Гарри, который едва не изменил Джинни, пускай под действием особых веществ. Поттер же вертелся на диване, вспоминая ту часть вечера, о которой не рассказал подруге.

На самом деле Снейп последовал за ним. Они долго не разговаривали, идя по улицам Сохо, и мракоборец поначалу был этому рад, пока от давившего на психику молчания не стало тошно.

— Почему именно «Валькирия»? — наконец, решился он, но пояснил, заметив непонимание на лице профессора. — Выглядит, конечно, впечатляюще, хоть мне не по душе подобные заведения, но вся эта шумная музыка, реки алкоголя, наркотические наклейки — как-то несерьёзно для Красной Гарпии. К тому же, постоянные мракоборческие рейды …

— Откуда тогда, по-вашему, Гарпия берёт деньги? — встретив недоумевающий взгляд, Снейп добавил. — Конечно, клуб при всём его размахе составляет лишь малую часть от общего дохода, карточные игры и другие виды развлечений приносят гораздо больше прибыли, но кто способен противостоять алчности? К тому же, это — привлечение новой клиентуры. Поверьте, никто не может оставаться на одном месте вечно, к людям присматриваются, чтобы немногим из них предложить переход на более высокий уровень.

— Ну конечно, — выдохнул Гарри, глядя на дорогу. — Я видел фишки, и у моей доступ далеко не ко всем уровням. Вы хотите, чтобы меня тоже “заметили”.

Пытливо взглянув на профиль мастера зелий, Поттер добавил:

— Потому что вряд ли дело обстоит только в краже чего-то ценного у заклятого врага Гарпии. Я для чего-то ещё нужен вам именно в её владениях.

Снейп с достоинством приподнял подбородок, провожая взглядом проплывавшие мимо них фонарные столбы. На улице было тихо, за исключением изредка проезжавших машин, поэтому не было необходимости повышать голос.

— Нет смысла скрывать это от вас, — ответил профессор так, словно не сомневался в догадливости бывшего студента. — Мы планируем протащить вас до самой верхушки Красной Гарпии.

— Туда, где побывал Эдвард Брикман?

Поттера окинули взглядом, словно хотели сказать: горячо, но не совсем это.

Они вновь замолчали. Гарри, в основном, с чувством лёгкой досады.

Если от Барти хоть чего-то можно было добиться, пускай, не всегда столь необходимой информации, а искусно завуалированных намёков, то к Снейпу вообще не подступиться. Будь у Гарри специальные клещи, позволявшие вытягивать слова из другого человека, он попросту побоялся бы ими воспользоваться, не зная, какой ответной реакции можно ждать. Вернее, прекрасно знал, но ему хватило шести лет терроризирования в Хогвартсе, что на поверку оказалось самой настоящей театральной постановкой. При малейшем воспоминании в груди появлялся колючий комок обиды, раскрашенный в тусклые цвета моментов всех их столкновений, начиная от неприятных слов на первом занятии по зельеварению (“Слава — далеко не всё, мистер Поттер”), заканчивая звоном стеклянной банки с тараканами, вдребезги разлетевшейся над головой. Ведь детские обиды — самые живучие и болезненные, навсегда прицепившиеся к изнаночной стороне души, и даже то, что за всей этой видимой ненавистью стояли совершенно невообразимые, не укладывавшиеся в голове события, не смягчало острых углов. Наоборот, становилось ещё непонятнее. Что, если профессор и в этот раз приготовил калейдоскоп правдивых воспоминаний на случай возможной смерти?

Скривившись от последней мысли, как от сильной зубной боли, Гарри понял: сейчас или никогда. Либо они поговорят на волновавшую его тему, либо ему в очередной раз не повезёт.

— Те воспоминания, что вы отдали мне много лет назад... — осторожно начал он, отмечая, как изменилось выражение лица Снейпа: он даже не взглянул в сторону мракоборца, чтобы хоть как-то продемонстрировать участие в намечавшемся диалоге, но черты лица, резко подчёркнутые падавшим сверху оранжево-жёлтым светом, ещё больше заострились, подтверждая, что ни о каком участии не могло быть и речи.

Тем не менее, Поттер заставил себя закончить фразу, твёрдо решивший, что замолчит тогда, когда ему это чётко прикажут. Зная выдержку мастера зелий, случится это не сразу, значит, есть шанс.

— Они продемонстрировали многие события в ином свете, и то, что моя мама…

Он пытался подобрать аналог фразе “так много значила для вас”, но мгновенно оставил все попытки, стоило Снейпу вдруг оказаться впереди, преграждая дальнейший путь. Движение ладони, что легла мракоборцу в грудь, предотвратило возможное столкновение, и укрывшая лицо профессора тень усилила впечатление исходившей от него враждебности.

Опасно сузившиеся глаза пригвоздили к одному месту, а от вкрадчивой интонации по позвоночнику побежали мурашки:

— Я отдал их вам исключительно по указанию Дамблдора, пожелавшего, чтобы вы узнали истинный смысл минувших событий, а не по доброте душевной, как вы могли ошибочно предположить.

Ладонь исчезла, и Гарри не мог не заметить, как презрительно скривились тонкие губы Снейпа на словах о доброте: очевидно, он полагал, что наличие подобного качества неуместно и низко для него. Развернувшись так резко, что взметнулись пряди смоляных волос, он гордо и без малейшего зазрения совести покидал Поттера, пока тот, задохнувшись от возмущения, недовольно смотрел ему вслед. Наконец, чувство несправедливости взяло верх, мракоборец быстро нагнал Снейпа, но не смог понять, что подействовало на профессора сильнее: прозвучавшие обвинения или пальцы Гарри, сжавшиеся на локте.

— Вы лжёте, профессор! Как же меч Годрика Гриффиндора, который вы отправили мне в стремлении помочь? Как же слова Дамблдора о том, что вы…

Он запнулся, и Снейп, воззрившийся на задержавшие его пальцы с пренебрежением человека, плохо переносившего людей в личном пространстве, высокомерно откликнулся, выделяя паузой каждое слово:

— Что я “что”?

— Что вы привязались ко мне, профессор, — убрав руку, раздражённо бросил Поттер, отвернувшись, чтобы пойти в противоположную сторону и тем самым не лицезреть омерзительную стену безразличия в тёмных глазах.

Он не мог видеть, как опустились веки Снейпа, прекрасно понимавшего, что этот разговор рано или поздно состоялся бы. С Гарри Поттером просто не могло быть иначе.

— Дамблдор хоть и был величайшим волшебником, обладал жутчайшей сентиментальностью, очевидно, передавшейся вам, не зря вы так много общались на шестом курсе, — громко произнёс мастер зелий, даже не подумав догнать удалявшегося Поттера.

Что-что, а голос был сильнейшим оружием Снейпа: острый и резкий, как бритва, ещё чуть-чуть и не заметишь, как поранишься, но либо у Гарри выработался иммунитет, либо смелость в компании с наглостью оказались сильнее доводов разума — в любом случае, он остановился и, развернувшись, рассмеялся:

— Значит, вас это тоже не обошло стороной, раз вы остались неравнодушны к тому, что меня растили как ритуальную свинью на убой.

Подействовало беспроигрышно: профессор “оттаял”. Пускай лучше попробует поставить его на место, чем будет притворяться, что ему нет никакого дела до назойливого бывшего студента. Что ему всегда было всё равно. Этот дешёвый, а главное совершенно бессмысленный трюк не вызывал у Гарри ничего, кроме тошноты. Ему задаром не нужно было, чтобы Снейп вдруг начал испытывать к нему что-то, помимо привычного неуважения и пренебрежения. Для этого у Поттера были друзья и семья. Просто ради пресловутого чувства справедливости.

От того, какими широкими быстрыми шагами профессор сократил разделявшее их расстояние, сознание Поттера затопило злорадное ликование. Он даже не перестал криво улыбаться, когда невероятно-сильные пальцы вцепились в рубашку на груди, рывком притянув ближе.

Потому что гнев Снейпа являлся самым красноречивым ответом.

— Не смейте даже пытаться манипулировать мной, используя мои же воспоминания, — чёрные, как небо над головой, глаза оказались почти на одном уровне с зелёными, но пыл профессора немного остыл, когда он увидел кого-то далеко за спиной мракоборца. Поттер не успел глазом моргнуть, как мастер зелий отпустил его, не попрощавшись, после свернул в ближайшую улицу и уже оттуда трансгрессировал. В небо, протяжно каркая, взвились две вороны.

Позади никого не было, как бы старательно Гарри не вглядывался в полумрак, разбавленный оранжевым светом фонарей.

Усмехнувшись своей маленькой победе, он перешёл на противоположную сторону дороги, а в мыслях крутились картинки из чужих воспоминаний.

— Тёмный Лорд вернётся, и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности, — голос Дамблдора разлился по круглому директорскому кабинету, и спустя долгую паузу ему ответил тихий голос:

— Хорошо. Но только — ни слова никому. Это должно остаться между нами, поклянитесь!

— Дать слово, Северус, что я никому никогда не расскажу о самом лучшем, что в вас есть?

Дамблдор в воспоминании с сожалением смотрел в злое лицо Снейпа, и Гарри, свернув в тёмный переулок, трансгрессировал в улицу между небольшим магазинчиком и домом, где жили его лучшие друзья.

Снейп мог сколь угодно долго притворяться, что ему наплевать на судьбу Поттера, но он знал, что это не так.

* * *

Проснулся Поттер от шума бегущей на кухне воды и шипения настраиваемого радио, а солнце, пробившееся в щёлочку между шторами, яркими бликами играло на его лице. Радио приглушённо взвизгнуло, заставив накрыть голову рукой, но бодрый голос диктора, рассказывавшего о последних новостях в мире квиддича, вряд ли позволил бы уснуть. Раздался безнадёжный вздох, и Гарри, потирая слипавшиеся глаза и думая о том, что ему всю ночь снились обрывки воспоминаний Снейпа, медленно сел.

Стук ножа о разделочную доску, а затем шипение сковородки предсказуемо подействовало на желудок, но, услышав тихий голос Гермионы, Поттер настороженно замер:

— Ты давно общался со своей сестрой?

— С Джинни? — откликнулся Рональд так, словно у него было много сестёр, после чего захрустела газета. — Недавно пересекались в Министерстве, а что?

Обоняния Поттера достиг умопомрачительный запах поджаренного бекона, но любопытство было сильнее, поэтому он продолжал сидеть, разминая затёкшую шею, и вслушиваться в разговор в соседней кухне.

— Она странно ведёт себя, — раскалённая сковорода вновь зашипела, наверняка Гермиона жарила яичницу, — мало разговаривает и выглядит так, будто пытается мысленно решить какую-то проблему. Рон, не хватай со стола!

Раздалось невнятное бурчание друга, явно что-то жевавшего, зазвенели тарелки, и заключительную фразу Гарри услышал уже на подходе к кухне:

— Я думаю, у неё всё в порядке, так что выбрось из головы. Вы, девчонки, видите проблемы там, где их нет.

Поттер был бы рад согласиться, но не в этот раз.

По виду Гермионы, обернувшейся на мужа, было ясно, что она обладала собственным, отличным от озвученного, мнением на счёт поисков якобы не существовавших проблем, но с появлением Гарри черты её лица смягчились. Поприветствовав друзей, он отправился умываться, в коридоре встретившись с холёным котом породы британский короткошерстный: тот с по-кошачьи гордым видом вошёл в кухню и, проплыв мимо стола, с достоинством запрыгнул на широкий подоконник. Рон, заметивший “гостя”, покрутил регулятор радио, меняя волну и что-то тихо бурча себе под нос по поводу вошедшего кота.

— Оставь Бенедикта в покое, — строгий тон подруги вызвал улыбку у Поттера, которому с ванной комнаты было отлично слышно, что происходило на кухне. У друга после истории с Живоглотом и Коростой (которой на самом деле оказался Питер Петтигрю, но это уже детали) осталась неприязнь ко всем представителям семейства кошачьих, особенно к тем, о которых заботилась Гермиона.

Вернувшись, Гарри постарался выглядеть как можно более непринуждённо, чтобы нельзя было даже заподозрить, что он подслушал разговор о Джинни; судя по Рону, беспечно жевавшему кружочки огурцов, ему это удалось, чего нельзя было сказать о подруге. Хоть она порхала по кухне, раскладывая завтрак по тарелкам, и улыбалась искренне, Поттер пару раз перехватил её слегка взволнованный взгляд прежде, чем она успела отвернуться.

Бенедикт растянулся на подоконнике, подставляя дымчато-серый бок ярким лучам солнца. Его хозяйка — соседка Уизли, милая старушка-волшебница, но британец, как истинный кот, демонстрировал свою независимость, гуляя там, где ему нравилось, а Гермиона, к которой он любил заглядывать, сделала во входной двери специальную маленькую дверцу. Тем более что она оставила Живоглота в Норе, уж слишком ему нравилось охотиться на гномов в огороде.

— Я узнал, какое отношение Снейп имеет к Министерству, — вспомнил Гарри, разрезая пышный омлет на квадратики, и Гермиона заинтересованно промычала, секунду назад отправив в рот кусочек бекона. — Он служит в Отделе Тайн.

Друзья уставились на него с выражением закономерного недоверия на лице, что вынудило пояснить:

— Так сказала Полумна.

— Откуда ей это известно? — фыркнул Рон, не замечая, с каким молчаливым недовольством Гермиона оценила то, как он встряхнул бутылку с кетчупом, отчего несколько капель упали на краешек салфетки под горячее. Впрочем, она не торопилась наводить порядок, потому что волшебник потянулся к палочке, лежавшей возле мойки, и стёр пятна магией.

— Она работала там, — ответил Гарри тоном, говорившим, что понятия не имел, как Луна смогла попасть туда.

— И когда только успела… — задумчиво протянула Гермиона.

После завтрака Гарри заглянул домой, но, к собственному удивлению, не застал Джинни. Расспрос Кикимера тоже не принёс результатов: домовик сказал, что миссис Поттер не известила его о своих планах, но упомянул, что хозяину пришла почта от мистера Драко Малфоя. Эльф растворился в воздухе, через пару секунд загремев посудой в кухне, Гарри же так и остался стоять, глядя на место, где только что был Кикимер. Учитывая последнюю встречу с Малфоем, вероятность получения от него письма сводилась к нулю, но факт оставался фактом, поэтому он вернулся в прихожую, где Джинни обычно оставляла нераспечатанные письма. Так и было, аккуратный конверт лежал на круглом столике, ожидая, когда его вскроют.

Послание было коротким и истинно Малфоевским: “Зайди ко мне в кабинет, как сможешь. И, будь так добр, на этот раз обойтись без припадков. ДМ”.

О вышеупомянутом эмоциональном всплеске Поттер и подумал в первую секунду, хоть понимал, что это едва ли улучшит его репутацию. К слову, подмочить эту самую репутацию удалось поздним вечером, когда Гарри столкнулся в Министерстве с человеком, видеть которого не желал так же сильно, как изнывал от противоречивого желания заехать тому кулаком по лицу.

Прежде чем отправиться на работу Поттер послал к Джинни Патронуса с вопросом, где она пропадала. Весь день его не отпускали тревожные мысли.

Миссия в Красной Гарпии напрягала таинственностью и неоднозначностью. Некая организация, раскинувшая паучью сеть в Министерстве, когда-то давно совершила серьёзные преступления. И Поттер, тайный шпион в логове врага, на которого сделали ставки два волшебника, уверившие, что Гарри в отличие от того же Эдварда Брикмана ничего не грозило.

Вот только украсть что-то ценное он, по словам Барти, должен был не у Гарпии, а у её заклятого врага. Тогда что он делал в «Валькирии»? Предотвращал очередную катастрофу, задуманную Гарпией?

И самому Поттеру за все эти заслуги, как оказалось, путеводным маяком светил неимоверный приз.

Что за приз, и кто был врагом Гарпии?

Если на второй вопрос Гарри ещё мог найти ответ, то с первым всё было гораздо сложнее.

У всех волшебников, замысливших что-то недоброе, в последнее время был лишь один враг. Орден Феникса. Вот только почему он ничего не слышал о Красной Гарпии ни от одного члена Ордена?

Министерство в глазах Поттера потеряло привычный облик: зная, сколько здесь могло быть шпионов Гарпии, мракоборец начинал подозревать чуть ли не каждого знакомого. Кто мог дать гарантию, что тот же Маркус Флинт не работал на тайную организацию? Или Маклагген? Или Анджелина?

Любой, кого Гарри увидел в «Валькирии», мог быть шпионом, а увидел он много кого.

Но даже это не так сильно настораживало, как неосведомлённость об истинных целях Крауча-младшего и Снейпа. Глупо полагать, что они сражались ради всеобщего блага. Снейп, возможно, но не Барти.

Гарри сомневался даже в том, что они действительно хотели вывести Гарпию на чистую воду. Почему бы это не использовать как предлог, чтобы Поттер согласился помочь? Проще всего сказать, что во всех смертях и пропажах повинна Гарпия, надавить на чувство жалости и справедливости, и оп, — Гарри переступает через себя и становится участником сомнительной авантюры.

Если им удалось обвести Гарпию вокруг пальца и получить украденные ценности от Эдварда Брикмана, что им стоит точно так же обмануть Поттера? Сказать одно, но в конце, когда его роль будет исполнена, сделать совершенно иное.

Это злило. Однако вместе с тем Гарри понимал: если он хочет узнать правду, то ему придётся какое-то время играть по правилам Крауча-младшего и Снейпа, безропотно и послушно.

Правда, в последнее время получалось не очень хорошо: конфузный случай с Кормаком, неприятный разговор со Снейпом. Им бы с профессором для начала научиться нормально общаться друг с другом дольше, чем пять минут, а уже потом «сотрудничать».

Проходимец Маклагген виделся в совершенно мрачном свете, однако не стоило забывать, что по большому счёту он — сын богатенького мага, избалованный высшим обществом, что нисколько не поспособствовало росту Кормака в умственном плане. Даже Драко не вызывал у Поттера столько негативных чувств, сколько бывший гриффиндорец. В принципе, Малфой вызывал лишь одно желание: как можно скорее оказаться в разных помещениях, ведь к этому спустя пять минут общения примешивалось иррациональное чувство раздражения — его выдержкой, воспитанием, даже внешним видом, хоть своевременное обновление гардероба (не без помощи проклятого Драко) слегка сгладило впечатление от последнего факта. Наверняка определённую роль в смене внешнего вида на работе сыграло замечание Барти о лейблах, который сам был живым примером того, как должен выглядеть начальник того или иного подразделения.

Тем временем, на третьем уровне Министерства Магии сгущался туман. Малфой метался по узкому коридору секретного уровня, ожидая Крауча-младшего. Время шло, но волшебник не появлялся. Осознав, что так может пройти и десять минут, и час, Драко взялся за ручку, быстро прошептал нужное заклинание и вернулся в свой кабинет.

Уже спустя полминуты он шёл по коридору штаб-квартиры стирателей памяти в сторону лифтов настолько быстро, насколько позволяли нормы приличия, контролируя координацию пальцев, что так и стремились взволнованно зарыться в волосы. Лёгкое беспокойство не давало ему покоя несколько предыдущих недель, но сегодняшние событие помогли Драко окончательно утвердиться во мнении, что шестое чувство его не подвело.

Случилось то, о чём предупреждал Крауч-младший: в половину одиннадцатого дверь кабинета Драко открылась. На пороге стоял Люциус с папкой в руках. На красной обложке в свете люстры поблёскивал золотым герб Красной Гарпии.

Как назло, Барти не оказалось на месте: Гермиона быстро спрятала что-то под раскрытую папку, когда Драко, растеряв остатки терпения, заглянул в приёмную.

— Он спустился на первый уровень, — пояснила она, и Малфой смог бы различить лёгкое волнение в её голосе, если бы уделил этому должное внимание, но его мысли были заняты другим. Молча кивнув, он закрыл дверь, а Гермиона, выждав какое-то время, осторожно вытянула из-под папки прямоугольный конвертик с собственным именем на обороте: аккуратный почерк принадлежал её начальнику.

Малфой с трудом удерживал себя от того, чтобы ускорить шаг — всё-таки первый уровень с кабинетами министра, его заместителей и других руководящих чиновников не предполагал передвижение, по скорости превышавшее размеренную ходьбу. Однако, заметив искомую персону, — Барти только покинул кабинет и сейчас просто стоял, с отрешённым видом глядя на золотую табличку на двери, — Драко позволил себе немного ускорить темп. Ковровое покрытие надёжно заглушало любые звуки, поэтому Крауч-младший не сразу заметил его приближение.

— Это случилось, — негромко произнёс Малфой после того, как они обменялись приветствиями, и его взгляд скользнул по надписи, чтобы убедиться, что память о порядке кабинетов не подвела, и они встретились перед дверью начальника второго отдела, Барти Крауча-старшего.

Волшебник, носивший почти идентичное имя, перехватил взгляд Драко, и в карих глазах, холодных, как металл таблички, не мелькнуло ни единой эмоции.

— Пройдёмте в другое место, где у стен нет ушей, — чуть ли не одними губами ответил он и двинулся в сторону лифтов.

Уже в Атриуме они случайно встретились с Гарри, который заметил их в толпе волшебников, едва вышел из камина (Джинни не прислала ответного Патронуса, и Гарри, улучив свободную минуту, вновь наведался домой, но безрезультатно).

— Позже, Поттер, — бросил Малфой, почти не глядя на него, и Крауч-младший выглядел необычайно серьёзным, так что не пришлось повторять дважды. Поэтому он спустился в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии. Раз Малфой пропадает где-то вместе с Краучем-младшим, есть вероятность того, что Гермиона может что-то знать.

К тому моменту, как дверь приёмной распахнулась без стука во второй раз, Уизли успела прочитать послание от начальника и спрятать его в потайной карман в сумочке, после приняв вид серьёзный и сосредоточенный. Именно такой её обнаружил Поттер, буквально с порога спросив, где может быть Барти.

— Отправился на первый уровень, — чётко выговорила она, смутив Гарри официальным тоном, но взглядом показала, чтобы он подошёл ближе. Заинтригованный, он приблизился к столу, наблюдая за тем, как Гермиона что-то написала на чистом листе бумаги и протянула ему.

“Барти сказал, что на наши кабинеты могут быть наложены подслушивающие чары”, — прочитал про себя Поттер, чувствуя, как сдвинулись его брови, после чего забрал перо из рук подруги и приписал ниже:

“Гарпия?”

Гермиона утвердительно кивнула, после чего откашлялась и уже вслух предложила чай. Намеренно громко звеня чашками, она предала листок огню, после чего они провели время в незначительной беседе. Вскоре Гарри вернулся в штаб-квартиру, а Гермиона листала документы, вспоминая вчерашний разговор в ресторане с Краучем-младшим: ту его часть, которая почти заставила поверить в то, что волшебнику небезразлична сохранность жизни Поттера.

Он предупредил, что шпионы могут быть на каждом шагу, а в кабинетах наверняка установлена прослушка. Любое обсуждение дел, так или иначе связанных с данной организацией, в стенах Министерства было под запретом. С одной стороны, излишняя осторожность ещё никому не мешала, но с другой…

Исключение работы из списка мест, где можно говорить о Гарпии, загнало Гермиону в тупик. Если не работа, то что? Кафе, рестораны, пабы и так далее. Личный неофициальный контакт. То, с чем совсем не хотелось сталкиваться.

Теперь ещё и этот конверт.

Вчера ночью, когда Поттер рассказал о приключениях в «Валькирии», он пожаловался, что не понимал, почему Крауч-младший и Снейп выбрали именно его.

Гермиона понимала: как бы её друг не отрицал важность собственной персоны, его имя в волшебном мире значило много. По сути, Поттер был одной из тех личностей, чьё влияние при правильном применении на людей и правительство в целом могло быть весьма велико. Только Гарри этого не понимал, а если и понимал, попросту не хотел этим пользоваться. Он так же, как и в одиннадцатилетнем возрасте, искренне изумлялся тому, что его персоне придавали огромное значение. Взять хотя бы войну. Он выиграл её не в одиночку, а вместе с друзьями, знакомыми, Орденом Феникса и всеми теми, кто противился режиму Реддла.

Вчера Гермиона сказала об этом Барти, в ответ он невесело усмехнулся и заверил, что далеко не все в Великобритании придерживались того же мнения, что и сам “герой”.

— Существуют люди, чей изворотливый ум и находчивость позволяют им манипулировать другими в погоне за собственными корыстными целями. Уверен, ваш друг уже понял, что с ним пытаются сделать то же самое, однако он вряд ли сможет догадаться о сути этих целей.

— Почему бы вам не рассказать ему? Тогда вы исключите малейший шанс, что Гарри сделает что-то не так, — мягко предложила Гермиона, способная лишь гадать, какой ответной реакции можно ожидать. К счастью, Крауч-младший лишь загадочно сверкнул глазами и ответил не менее мягким тоном, правда, щедро разбавленным самодовольством от того, что знал что-то важное, чего не знал кто-то другой:

— Он начнёт совершать ошибки, если будет обо всём знать, — отставив бокал, Барти обдумал последнюю мысль и добавил, — к тому же, мистер Поттер весьма остро воспринимает всё, что сказано мною.

С тех пор Уизли гадала: почему он рассказал ей? Вне всяких сомнений, Гарри приказали молчать и не распространяться по поводу Красной Гарпии и его новой миссии. Вот только теперь Гермиона подозревала, что для миссии не только один Поттер нужен был…

В потайном кармане сумочки по-прежнему лежал конверт с приглашением в театр на две персоны, что, учитывая источник неожиданного подарка, было недопустимо настолько, насколько…выгодно.

Достав конверт, Уизли задумчиво покрутила его, подушечками пальцев ощущая шероховатость дорогой бумаги. В конечном итоге, она пришла к выводу, в точности совпавшему с тем, на котором остановился Гарри.

Чтобы что-то узнать, придётся сыграть по чужим правилам.

Время до обеденного перерыва пролетело быстро, Крауч-младший так и не вернулся, и Гермиона отправилась на обед с Роном. Гарри от обеда отказался, сославшись на большое количество работы.

В перерыве между основным блюдом и кофе Рон поделился впечатлениями о вчерашнем вечере в баре.

— Правда, Дин не пришёл, — сказал он, освобождая зубочистку от целлофановой обёртки, — даже не предупредил о том, что не придёт.

— На работе он появился сегодня? — тут же спросила Гермиона, искавшая подвох везде, где только можно, и, как оказалось, не зря.

Рональд пододвинул блюдце с круассаном и, казалось, не придавал особого значения тому, о чём говорил.

— Нет, даже сову не прислал. Может, вчера подцепил какую-нибудь знойную красотку, а сегодня проспал.

Он посмеялся, а Гермиона встала и, сделав пару глотков капучино, оставила на столе несколько купюр, после чего, проигнорировав изумление супруга, выскочила из кафе. Отговорка, что ей совсем некогда, сработала, и Уизли быстро шагала по тротуару, проклиная про себя старую брусчатку и каблуки, попадавшие в швы между камней. Нужно было как можно скорее увидеть Гарри и рассказать ему о Дине.

Может, Гермиона преувеличивала, и Томаса действительно поглотила буря романтического приключения, но жизнь приучила колдунью сначала думать о самом худшем варианте.

Дин служил в Отделе магических происшествий и катастроф, был в составе Группы аннулирования случайного волшебства. Его карьера складывалась успешно, кто-то даже пророчил ему скорое повышение до начальника группы, но…

Уизли повезло, она поймала Поттера посреди штаб-квартиры: тот перемещался между отсеками со стопкой папок в руках.

— Гарри, послушай, — тихо начала она, осторожно глядя по сторонам.

— Что-то случилось? — Гарри перехватил папки удобнее и взглянул на подругу.

— Дин Томас пропал, — она мимолётно прижала палец к губам, призывая к осторожности, и вернулась в Сектор.

Барти так и не соизволил появиться, отчего Гермиона начала потихоньку закипать. До заседания второго отдела оставалось два дня, объём работы был колоссальный. К тому же, она устала говорить каждому, кто хотел видеть Крауча-младшего, что он отсутствует и чем сейчас занят ей, чёрт возьми, неизвестно. В конце концов, Уизли поняла: нужно взять всё в свои руки и начать руководить процессом подведения итогов и подготовки отчётов со всей возможной ответственностью и серьёзностью.

В перерывах между лавиной обрушившихся дел Поттер думал о Джинни: она должна была появиться в Министерстве, чтобы он подписал прошение об отпуске, но от неё с самого утра не было никаких новостей. К тому же, загадочное письмо от Малфоя не давало покоя, и Гарри, выкроив двадцать минут, выскользнул из кабинета, стараясь не обращать внимания на урчащий желудок. Он почти успел покинуть штаб-квартиру, как столкнулся с Гермионой.

Нужно было отправить кого-то к Дину удостовериться, что с ним всё в порядке.

Вначале Поттер хотел поручить это Невиллу, который только что вернулся с задания, даже окликнул его, но потом передумал. Не стоило втягивать в это кого-то, кто не связан с Красной Гарпией. Поэтому Гарри нашёл Флинта и поручил задание мракоборцам его оперативной группы. Если Гарпия имеет отношение к пропаже Томаса, то Маркус точно не станет об этом распространяться, заодно приказав молчать своим парням.

Спустя час в дверь кабинета раздался стук.

Джинни.

Поттер облегчённо выдохнул, не в силах вспомнить, когда последний раз так беспокоился.

— Где ты была? — Гарри постарался говорить спокойно, потому что на смену унявшейся тревоге пришло вполне ожидаемое раздражение.

— Ходила по делам, — не растерялась Джинни, протянув документ на подпись.

Гарри пытливо смотрел на супругу, словно не замечавшую его, пытаясь понять, что он опять сделал не так, но не находил ни единого предположения. Разве что вчерашний инцидент в Гарпии, но она же не могла об этом узнать, ведь так?..

— Увидимся вечером, — он вернул подписанное заявление, фиксируя, что Джинни едва ли слушала: моргнув, она вопросительно взглянула на него, очевидно, пытаясь вспомнить, что сказал Гарри, а потом кивнула.

— Да, конечно, — прозвучало почти безразлично, и Поттер опёрся ладонями о стол, низко склонив голову в досаде, когда колдунья покинула кабинет.

Он не понимал, что происходило между ними, откуда взялась ледяная стена отчуждённости, когда всё только-только наладилось. Джинни даже согласилась на отпуск. Что могло измениться за один вечер?

В любом случае, пока они не поговорят (опять не поговорят), Гарри вряд ли сможет до чего-то додуматься.

Ещё один час прошёл в делах, пока отправленные к Дину мракоборцы не вернулись с почти пустыми руками: Томаса дома не оказалось. Ни единого следа похищения, никаких подозрительных предметов, но мракоборцы всё-таки сделали несколько снимков на случай, если вдруг что-нибудь упустили. Гарри оставил колдографии на столе, намереваясь спрятать в сейф, но что-то отвлекло его, и он позабыл про снимки.

Зато вспомнил об одном важном деле, едва увидел Маркуса в его отсеке: закинув ноги на край стола, он диктовал что-то прытко пишущему перу. Ухмыльнувшись, Гарри вернулся в кабинет, достал чистый лист с логотипом Министерства и, задумчиво поводив кончиком пера по губам, потянулся к чернильнице.

Приказ о должностном понижении вследствие пренебрежения субординацией в общении с начальством приземлился на стол Флинта через три минуты, а ещё через две разжалованный до рядового мракоборца с лишением собственной оперативной группы Маркус влетел в приёмную Поттера. Полумна не позволила ему ворваться в кабинет начальника, намеренно неторопливо заглянула за дверь и, переговорив с Гарри, пригласила Флинта.

Вид Поттера, по-хозяйски расположившегося в кресле и взиравшего на подчинённого с превосходством, сбил с толку, и Маркус проглотил все злые и резкие слова, которые только ухудшили бы ситуацию.

— Вам что-то неясно в приказе, мистер Флинт? — спросил Гарри слегка недовольным тоном, демонстрируя, что у него нет ни времени, ни желания разговаривать с волшебником.

Результат не заставил себя ждать: произнеся чёткое “нет”, Маркус покинул кабинет начальника, и тот, едва закрылась дверь, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, откинувшись на мягкую спинку кресла. Если именно так выглядел путь к безоговорочному лидерству…

По крайней мере, у Поттера был хороший пример для подражания в лице волшебника, который властвовал в соседнем подразделении.

Чувство голода больше невозможно было игнорировать, поэтому он отлучился на сорок минут, а вернувшись, занялся делами, не терпящими отлагательств: подготовка отчётов шла полным ходом. Остаток рабочего дня Поттер провёл, вместе с Полумной изучая отчёты и большую часть отправляя на корректировку. Исправления вносились беспрекословно, и Гарри отметил, что в штаб-квартире удивительным образом стало значительно тише. Конечно, шум голосов по-прежнему присутствовал, но будто кто-то прикрутил громкость, хоть абсолютно все были заняты работой. Мракоборцы носились с документами в руках и исправно приветствовали Поттера с уважением в голосе, стоило ему пройти мимо. Картина была почти идеальной за исключением маленькой детали: Гарри считал, что победа досталась ему слишком легко, и у этого были явно не самые хорошие причины. Неужели одного небольшого нововведения оказалось достаточно? К тому же, слухи в Министерстве распространялись с сумасшедшей скоростью, и после обеда уже вся штаб-квартира знала, что Флинта понизили. Гарри мельком видел его, занятого документами вместе с другими мракоборцами: Маркус хорошо держался.

И всё равно лёгкое чувство беспокойства не оставляло Поттера: ведь за подобным “затишьем” людской массы обыкновенно следовали самые страшные ураганы.

К концу дня большая часть работы была выполнена, Гарри зашёл за Гермионой, она как раз закрывала приёмную на ключ.

— Рон просил подождать его в Атриуме, — почти шёпотом сказала колдунья, когда они подходили к лифту. — Хотел расспросить друзей по квиддичу, может, кто-нибудь знает, где Дин.

Друзья остановились возле бассейна с золотой скульптурной группой, предпочитая воздержаться от разговора, который кто-то из проходящих мимо волшебников мог ненароком подслушать. Гермиона искала что-то в сумочке, из-за чего не могла видеть, как скривился Поттер, едва заметив Макгаллена.

— Только не это… — сорвалось с губ мракоборца, и пальцы машинально схватились за палочку. Внимание подруги привлекла не столько фраза, сколько движение руки Гарри, которую он слегка завёл за спину, чтобы не было видно оружия; подняв взгляд, она с мученическим вздохом проследила за приближением Кормака. Тот давно увидел их и явно намеревался начать беседу, но по тому, как напрягся Поттер, Гермиона поняла: добром это не кончится.

— Ну и ну, какие люди, — Маклагген расплылся в широкой улыбке, в воображении Гарри вновь превратившись в индюка. Мракоборец представил, как от его Бомбарда разлетелась на части красная голова, торчащая из выреза белой рубашки. От этого ему стало смешно и, вместе с тем, вдруг так невероятно легко на душе, что теперь его не взяли бы даже самые изощрённые подначивания.

— Как впечатления от вчерашнего? — продолжал Кормак, ощущавший себя хозяином ситуации, но был сбит с толку, когда Поттер усмехнулся и ответил в тон ему:

— Великолепные. Одно я узнал точно насчёт тебя, — удерживая зрительный контакт намеренно долго и наслаждаясь непониманием, которое распускалось в глазах осёкшегося Маклаггена, Поттер коснулся руки Гермионы и, кивнув Рону, показавшемуся невдалеке, демонстративно двинулся в сторону каминов.

Произошедшее подействовало предсказуемо, потому что Кормаку любопытство не позволило пропустить что-либо, даже отдалённо связанное с его персоной: он окликнул мракоборца, но тот никак не отреагировал, “золотое трио” продолжало удаляться, поэтому он повторил гораздо громче, чем привлёк внимание нескольких волшебников. Как и следовало ожидать, эффект был нулевой, и Маклагген догнал Гарри, задержав его за локоть.

— О чём ты, Поттер? — голос звучал неуверенно, хоть его хозяин всеми силами старался вложить в интонацию всё раздражение, на которое был способен. В одно мгновение Гарри, взиравший на него поверх стёкол очков, показался выше на целую голову, так непривычно было выражение превосходства в зелёных глазах. Всё-таки начальник мракоборцев снизошёл до ответа, произнося его с расстановкой, чтобы Маклагген прочувствовал этот момент:

— Что не такой уж ты и неотразимый, — чёрные ресницы вздрогнули, и взгляд героя магического мира оценивающе прошёлся по фигуре волшебника, — раз нуждаешься в специальных стимуляторах, что носишь с собой. Для привлечения внимания понравившихся девушек, конечно же.

Пальцы Кормака разжались сами собой, когда он поражённо уставился на едва сдерживавшего улыбку Поттера

— А что, очень удобно, — продолжал вошедший во вкус Гарри, — наклеил такую галлюциногенную штуку любой колдунье, и она твоя. Никаких усилий, зато каков результат!

Мракоборец рассмеялся, и именно это добило Маклаггена, чей разум затмила ярость. Что произошло потом, ни один из парней не смог сразу понять, лишь вскрик Гермионы сигнализировал о том, что всё пошло наперекосяк. В глазах у Поттера потемнело, а череп будто в одну секунду стал мал, особенно в районе носа, внезапно решившего, что на лице ему не место. Кормака кто-то дёрнул назад, непонятно почему удерживая, костяшки на правой руке саднило, а перед взором разворачивалась невероятная картина: согнувшийся пополам Гарри держался за лицо, и из-под пальцев хлынула кровь, пачкавшая рубашку с брюками и глянцевый пол. На шум сбежалась толпа волшебников, кто-то подобрал очки Поттера, слетевшие в момент удара, а Рональда, кинувшегося на обидчика лучшего друга с кулаками, весьма вовремя перехватил, судя по форме, один из работников третьего отдела. Восклицания перекрывали друг друга, не давая возможности разобрать хотя бы слово, Гермиона судорожно рылась в сумочке, ища хоть что-то, что могло бы помочь Поттеру, но она давно не носила с собой лекарственных зелий и снадобий: как оказалось, напрасно. Гарри отрицательно мотал головой в ответ на любые её предложения, прижимая к носу предложенный кем-то платок и прожигая Кормака взглядом, в котором ясно читалось, что он так просто это не оставит. Тот, недолго думая, отступил назад, едва его отпустили, и исчез в зелёном пламени ближайшего камина.

— Со мной всё в порядке, — отрезал Поттер, поднимая вверх свободную ладонь, что из-за разбитого носа, перекрытого платком, прозвучало не так резко, как ему хотелось бы. Тем не менее, свидетели произошедшего постепенно, но рассосались, лишь некоторые пару раз оглянулись на друзей. Только один человек не вызвал раздражения, и Гарри далеко не сразу смог его заметить, потому что именно Артур Уизли дал ему платок.

— Понимаю, в данной ситуации мой вопрос неуместен, — начал он характерным извиняющимся тоном, поглядывая на Поттера с отеческой тревогой, — но скажи мне, почему Джинни появилась на пороге Норы с чемоданами?

Мракоборцу показалось, что его вновь ударили, только на этот раз по затылку: быстро и сильно. Во второй раз всё поплыло перед глазами, и то, что в интонации и лице Артура не было ни капли обвинения, ситуацию не спасало.

— Я не знаю, — честно признался Гарри, мигом забыв про разбитый нос. Он хотел спросить, откуда волшебник узнал об этом, но вмешался Рон, который тоже не поверил своим ушам. Друг принялся выяснять то, что хотел узнать сам Поттер, и с чего вдруг Джинни сделала такое. Артур знал только то, что сказала Молли в послании Патронуса.

Внезапно брошенный муж теперь смотрел на Гермиону, в чьём взгляде читалась та же паника, что одолевала его самого, ведь существовала лишь одна веская причина, по которой Джинни могла уйти в родительский дом. Губы подруги сложились в беззвучное “как?!”, но Гарри растерянно пожал плечами, совершенно не представляя, откуда Джин могла узнать о его “приключении” в Гарпии. Если, конечно, дело было в этом, а не в чём-нибудь другом. Поттер молился, чтобы это было не так.

— Я пойду с вами, — решился он, но был остановлен коротким “нет”, произнесённым мистером Уизли и Гермионой одновременно. Артур опустил ладонь на плечо Гарри и мягко произнёс:

— Давай мы с Молли поговорим с ней, она переночует у нас, глядишь, к утру успокоится.

Взвесив все “за” и “против”, Гарри согласился не только с мистером Уизли, но и с предложением друзей побыть у них пару часов — ночевать он категорически отказался. Только сейчас он, наконец, позволил Гермионе залечить нос и удалить магией пятна крови с лица и одежды.

Друзья исчезли в одном из каминов, и Невилл, который тоже стал свидетелем потасовки между Поттером и Маклаггеном, в глубокой задумчивости вертел палочку в руках, не торопясь возвращаться домой. Ни Гарри, ни Гермиона, ни Рон, ни кто-либо ещё из близких друзей даже не подозревал, что его жизнь тоже круто изменилась за последние несколько недель. И перемены едва ли радовали Лонгботтома, потому что принесли с собой сомнения в тех, кому безоговорочно доверял с самого детства.

Невилл сделал несколько шагов по Атриуму, оставляя грязные следы от подошвы, — на побережье Ирландии, куда его занёс вызов, шёл дождь, — когда его окликнул тот, с кем меньше всего мракоборец ожидал и желал встретиться.

— Как служба, мистер Лонгботтом? — Снейп приблизился к нему, пряча за спиной сцеплённые в замок руки, и всем своим видом являл змеиную миролюбивость. То есть полное отсутствие этой миролюбивости. Лишь грандиозная выдержка с толикой (искреннего или нет) уважения.

— Спасибо, мистер Снейп, не жалуюсь, — пробормотал Невилл, не зная, что и думать. Чтобы не чувствовать себя неловко, он продолжил движение к золотым воротам, и мастер зелий последовал за ним.

— Неужели? — удивился тот. — Я полагал, растения вас больше интересуют.

— Так и есть, — осторожно согласился Лонгботтом, чуть замедляя шаг: впереди перед пропускным пунктом образовалась длинная очередь, обогнуть которую оказалось не так-то просто. Он хотел спросить, к чему весь этот разговор, но то ли дело в былом страхе перед грозным деканом слизерина, то ли в его неожиданном появлении, Невилл решил промолчать, надеясь, что это не выглядело слишком странно.

— Этим летом Хогвартс открывает двери для волшебников, желающих стать частью преподавательского состава школы. Актуальны несколько вакансий, в том числе и преподавателя по травологии.

Они обогнули толпу и оказались в круглом зале с лифтами. С каждой секундой Лонгботтом всё меньше понимал, к чему клонил Снейп, а тот чувствовал себя вполне комфортно.

— Работа здесь может быть… — сделав паузу, он взглянул на Невилла, и у того всё внутри похолодело, — весьма опасной.

Намеренно задержав взгляд на побледневшем мракоборце, профессор покинул его так же неожиданно, как и появился, оставив после себя стойкое ощущение угрозы. Она исходила от мастера зелий, и ею же было пропитано каждое слово, каждая пауза.

Лонгботтому чётко дали понять: если он не перестанет делать то, что делал, долго он не протянет. Это было ясно.

— Всё-таки я загляну домой, — бесцветно произнёс Поттер, когда перешагнул каминную решётку в доме друзей, и, наткнувшись на вопросительный взгляд подруги, пояснил, — хочу удостовериться, что она действительно забрала все вещи.

В глазах Гермионы мелькнуло сожаление, которое он так не любил. Рон неуверенно потоптался на месте, подбирая слова, потом немного неуклюже похлопал Гарри по спине и буркнул:

— Мы тебя ждём.

Вихрь зелёного пламени унёс его по каминной сети, и супруги разошлись: Рон включил телевизор, выбирая канал, который можно было бы посмотреть, а Гермиона, переодевшись в домашнюю одежду, поспешила на кухню приготовить что-нибудь на скорую руку, но обязательно вкусное. Когда огонь из камина озарил гостиную во второй раз, она доставала из бутербродницы горячие тосты с сыром и ветчиной, а Рональд нашёл по телевизору неплохую комедию.

Друзья поняли друг друга без слов, Гермиона указала на блюдо с угощением и три кружки чая, уже ожидавшие их на низком столике, при этом улыбнувшись, отчего Гарри не смог сдержаться и улыбнулся в ответ, как бы погано на душе не было в этот момент.

Джинни не оставила даже записки, Кикимер ничего не знал кроме того, что “хозяйка покинула дом по каминной сети в пять часов пополудни”. Как раз после того, как забрала подписанное заявление. Она просто исчезла из его дома, будто никогда там не жила.

Поттер хотел надеяться, что она с такой же лёгкостью не исчезла из его жизни.

Расположившись перед телевизором, они увлеклись комедией про бесшабашных студентов, периодически комментируя увиденное и вспоминая весёлые истории со времён Хогвартса, а в это самое время Полумна листала журнал, сидя на кухне в своей квартире, и изредка поглядывала на лежавшую на столе колдографию.

— Любопытно, — перевернув снимок вверх ногами, она заметила одну интересную деталь: в точности как ту, что обнаружила на изображении спальни Эдварда Брикмана.

Когда на экране телевизора побежали титры, Гарри согласился остаться с ночёвкой. Гермиона трансфигурировала диван в односпальную кровать, попросив прощения за то, что не сделала этого вчера: сказалась усталость. Поттер добродушно отмахнулся и, держа большую подушку с одеялом, пока подруга расстилала простынь, думал о том, что не только нежелание спать в пустом доме было решающим.

За ним вновь следили: он понял это, когда увидел через окно тёмный силуэт невдалеке от дома. Да, это походило на паранойю, но в глубине души Поттер был рад, что дом хорошо защищён.

Никто не мог дать гарантии, что за домом друзей никто не следил, всё-таки Гермиона была секретарём Барти, но рядом с ними Гарри чувствовал себя гораздо спокойнее. Почти как в прежние времена. Рассказывать о своих подозрениях он не собирался — нечего их пугать.

Поттер быстро заснул, а его друзья ещё долго лежали в постели, тихо переговариваясь:

— Как думаешь, почему Джинни ушла от Гарри? — спросил Рон, глядя в тёмный потолок. Одеяло рядом зашуршало, когда Гермиона перевернулась на бок лицом к нему и, подумав, вздохнула:

— Не представляю. Джинни что-нибудь сказала тебе?

— Ничего, — ответно вздохнул Рон, а Гермиона, вновь повернувшись на спину, попыталась прикинуть в мыслях возможные варианты. Кормак видел зажимания Гарри с неизвестной девицей. Возможно, он рассказал кому-то об этом — кому-то, кто знает Джинни. С другой стороны, проходимец Маклагген мог быть не причём. Мало ли кто в тот вечер был в «Валькирии».

— Ладно, спокойной ночи, — Рон поцеловал её в щёку, сбив с мыслей, которые вдруг куда-то испарились, сменившись одной небезопасной: от мужа пахло зубной пастой и немного сливками. Совсем не так, как от Барти.

— Спокойной, — прошептала она, натягивая одеяло до самого подбородка и зажмуриваясь до цветных кругов перед глазами, а в голове сработал калькулятор, отсчитавший два дня до театра.

Пока друзья отдыхали, забыв на время о проблемах и тревогах, в другой части Лондона в одном из многолюдных шумных пабов двое волшебников пытались решить собственные проблемы. Рёв и свист посетителей, болевших за любимый футбольный клуб, чей матч с иностранным соперником транслировался на огромных экранах, развешенных по периметру паба, порой достигал такого уровня громкости, что волшебники не слышали друг друга, но это — своеобразная плата за конфиденциальность. Здесь их точно не будут искать.

— Что ты предлагаешь? — Снейп в который раз подносил бокал с виски ко рту, но не делал глоток. Ничто не лезло в глотку.

— Я не знаю, — Барти нервными движениями давил бычок в пепельнице, бросая на собеседника недовольные, даже злые взгляды, но тот прекрасно понимал: не он — причина подобных эмоций.

— Мы знали, что рано или поздно это случится. Нужно и дальше придерживаться плана, — профессор вложил в голос всё спокойствие, на которое был способен, выставляя в противовес молниям карих глаз каменную стену уверенности в собственной правоте. Молнии отскакивали рикошетом, но летели новые, их у Крауча-младшего было в достатке, он не всегда мог демонстрировать чудеса выдержки, как Снейп — у того программа работала бесперебойно.

— Легко сказать, — Барти откинулся на спинку углового диванчика, скрестив руки на груди и предвзято выгнув одну бровь. — Гарпия подослала Люциуса с одной целью: выяснить, где спрятаны украденные Брикманом воспоминания. Нам недолго удастся обманывать его. Нужно как можно скорее ввести Поттера в курс дела, чтобы он выполнил свою часть работы.

Доводы не были убедительными, по крайне мере, для мастера зелий, Барти это видел и заводился ещё сильнее. Собеседник явно ожидал услышать что-то более весомое, рука с бокалом вновь оторвалась от стола, но Крауч-младший перехватил его запястье и чётко заговорил:

— Тебе прекрасно известно о моём положении в Гарпии, — он, не мигая, смотрел Снейпу в глаза, и тому пришлось напрячь слух, чтобы различить слова за новой волной восторженного гомона болельщиков, — никто не позавидует. Поттер — наша последняя надежда, и если всё сорвётся, ты знаешь, какие будут последствия. За нас плотно взялись, Северус: прослушка кабинетов, слежка, я не удивлюсь, если они знают, что мы едим на ланч и с кем спим. Он с нас глаз не сводит. Он с меня глаз не сводит.

— Я всё прекрасно понимаю, — профессор всё-таки сделал глоток, когда Барти вновь взялся за сигареты, — так же как ты в курсе, что это стандартная процедура, через которую проходит каждый, кому поручают столь важное дело. Нам поручили Поттера и проверяют, всё ли мы правильно делаем. Пока мы не вызываем подозрений у Гарпии, волноваться не о чем.

Крауч-младший не торопился вызывать язычок огня из зажигалки: что-то из сказанного Снейпом не давало ему покоя.

— Ты прав, не вызываем. Что насчёт Ордена? Он почти в боевой готовности, за Поттером следят не только в Министерстве, но и наверняка в «Валькирии». Малейший просчёт, и всё, Орден нажмёт на спусковой крючок.

— Поттер для Ордена пока что вне подозрений, — уверенно заявил профессор. — Сегодня я говорил с Лонгботтомом, припугнул намёком на то, что ему пора сменить место работы. Наверняка он уже обо всём рассказал Ордену. Так что у Поттера ещё есть время.

Барти, казалось, это немного успокоило.

— Тем не менее, мы должны добраться до тайника Ордена раньше, чем это сделает Гарпия. Так же как и Поттеру нужно проникнуть в тайник Гарпии прежде, чем она найдёт то, что украл Брикман. Если она нас опередит, если мы не успеем, второго шанса не будет. Мы навсегда потеряем наш единственный козырь.

Снейп хотел ответить, но вдруг насторожился.

— Козырь? — медленно повторил он, и эта подозрительная интонация заставила Крауча-младшего напрячься. — Что хранится в шкатулке помимо того, что мне уже известно?

Волшебник молчал, не собираясь предоставлять мастеру зелий лишний повод для сомнений, которых и так было полно, но профессор так просто не сдавался.

— Барти, — произнёс он с нажимом, подаваясь вперёд и прошивая друга гипнотизирующим взглядом, — что ещё хранится в тайнике Гарпии?

Наконец, Крауч-младший фыркнул, словно то, что пытался выяснить Снейп, выеденного яйца не стоило. Прикурив, он отложил зажигалку и, затянувшись, пыхнул дымом, чей запах всегда раздражал обоняние профессора, несмотря на кофейный ароматизатор. Поставив руку с сигаретой на локоть, Барти дёргал мизинцем, глядя на волшебника без былых негативных эмоций во взгляде, который про себя удивился, что собеседник так быстро отошёл: зная своего друга, на скорую смену гнева на милость практически можно было не рассчитывать.

— И всё-таки я скажу это ещё раз, — мастер зелий вернулся к проблемному моменту, и Барти угадал, к какому именно: это стало ясно по тому, в какой беззвучной мольбе он возвёл глаза к потолку. Снейпа этим было не взять, он продолжал гнуть свою линию до конца. — Ты возлагаешь на Поттера слишком большие надежды.

Хоть Крауч-младший и не любил, когда разговор уходил в это русло, с другой стороны его весьма забавляла незаметная опека волшебника над мальчишкой.

— Неужели не веришь в его силы, профессор? — приторно молвил он, стряхивая пепел с сигареты в пепельницу, зная, как “любил” Снейп этот тон. — Он смог победить Тёмного Лорда, хоть и не всегда ведал, что творил.

Уголок рта мастера зелий недовольно скривился, что сделало улыбку Барти чуть шире, но он всё-таки пригасил злорадный пыл и, оставив недокуренную сигарету на краю пепельницы, облокотился на стол и заговорил нормальным тоном:

— Знаю, что ты сейчас ответишь, — он стал серьёзным, что благотворно подействовало на профессора, — что парню по большей части везло, как никому другому. Но, согласись, в отличие от твоего святого Дамблдора мы не бросаем его на абордаж с размытой информацией о неких крестражах, не сказав, сколько их и что это за предметы, а главное, как их уничтожить.

— Мы тоже мало рассказываем Поттеру, — парировал Снейп, туша сигарету Барти, дымившую прямо в глаза. — Ты знаешь, о чём я говорю. Ты сам сказал: не только Гарпия пристально следит за ним. Орден Феникса занимается тем же самым, что значительно осложняет возложенную на Гарри миссию. Но даже не это самое главное. Когда он вступит в свои полные права в Красной Гарпии, этот день станет решающим для обеих организаций. В этот день обе стороны узнают, что так долго хранилось под покровом тайны на протяжении более чем двадцати лет, и только от Гарри, только от него будет зависеть, возможно, дальнейшая судьба не только Красной Гарпии, но и Ордена Феникса. Только от его решения.

Барти покачал головой.

— Безусловно, ты прав, — выдохнул он, потому что не мог не согласиться с правдой, — причём, абсолютно во всём. И Орден, и Гарпия присматриваются к Поттеру, и от сложившегося впечатления будет зависеть, насколько близко они смогут подпустить его к своим тайнам. У него тоже задача не из лёгких: сейчас перед Поттером две чаши весов, на которые он, сам того не зная, опускает факты в пользу каждой из сторон. В конце ему придётся сделать выбор.

— Именно поэтому так важно, чтобы мы пробрались в оба тайника раньше, чем он примет окончательное решение, — закончил мысль Снейп, и они переглянулись.

— Ещё три месяца в запасе, — сказал Крауч-младший, словно пытался лишний раз убедить в этом самого себя.

Они помолчали некоторое время, позволяя шуму паба заполнить тишину за их столиком, пока профессор не оживился:

— К твоему сведению, я не считал Дамблдора святым. Со мной он делился ещё меньшим объёмом информации, чем с Поттером, при этом требуя взамен порой невыполнимых вещей.

— Тем не менее, ты справился, — с улыбкой заметил Барти, и в его глазах на секунду вспыхнуло восхищение. То самое, которое испытывают к людям, которых считают сильнее себя. — Мы не рассказываем ему сразу всю правду потому, что в данный момент вынуждены так поступать. Хитрый старик играл в закулисные игры, не дорожа жизнями других. Даже жизнью Поттера. Хотя тогда всё было просто: вот чёрное, вот белое, вот зло, а вот добро. У нас же сплошная серая масса, и огромное значение будет иметь отношение самого Поттера ко всему, что происходит.

Озвученное не нуждалось в ответе.

Профессор потягивал виски с почти растворившимися кубиками льда, Барти курил, хмуро глядя на торжествующих магглов. Лет двадцать назад он, возможно, смог бы их понять, ведь в школьные годы он очень любил квиддич, даже мечтал играть в составе одной из команд. Мечты канули в небытие в тот момент, когда Барти пошёл вслед за человеком, не оправдавшим его надежд, и только разум, не до конца поглощённый тьмой, с советом близкого друга позволили ему избежать страшной участи, что разделили супруги Лестрейндж, а впоследствии и многие Пожиратели Смерти.

Этот близкий друг сейчас сидел напротив. Неизвестно, что было бы с Барти сейчас, не послушай он Снейпа много лет назад, настоявшего на том, чтобы он отрёкся от Тёмного Лорда.

Близкий друг, которого Барти обманывал все эти годы и продолжал обманывать сейчас.

Он вспомнил их разговор, случившийся накануне того дня, когда Поттер не без недовольства взялся за дело Клары Брикман.

— Он справится, ты сам это знаешь. Он смелый и способен на то, что другим не под силу. Это были твои слова.

Тонкие черты лица Крауча-младшего озарились торжествующей улыбкой, когда он заметил, как опасно блеснули чёрные глаза Снейпа, расположившегося на краю дивана. Тот поднёс бокал виски ко рту и, прежде чем сделать глоток, невесело изрёк:

— Я уже успел пожалеть об этом.

Барти терпеливо вздохнул.

— Послушай, мы оба прекрасно знаем, что твоему обожаемому гриффиндорцу не отвертеться от вступления в Красную Гарпию. Мы только используем мальчишку в целях, направленных на благо магического сообщества, что ты так любишь. Доказательства преступлений Красной Гарпии вкупе с раздобытыми воспоминаниями окажутся мощной бомбой, против которой никто, даже мой отец, не сможет ничего противопоставить. Гарпия будет в наших руках, и тогда ей придётся капитулировать.

Снейп с кислым видом покачал головой, потому что не мог не согласиться, как бы ему не претила мысль о том, что какое-то время им придётся водить Поттера за нос.

— Однако учти, это будет совершенно непросто, — протянул мастер зелий и вдруг возмущённо фыркнул, подавив желание запустить бокал в нагло ухмыляющегося Барти. — И он не мой обожаемый гриффиндорец!

Тот лишь рассмеялся.

— Не надейся, эта шутка никогда не устареет.

Снейп отправил пустой бокал в мойку, заметив, что Крауч-младший проводил его напряжённым взглядом человека, которого ждали нелёгкие испытания. Профессор чутко уловил перемену в настроении друга, но не торопился о чём-либо его спрашивать.

Барти заговорил лишь спустя несколько минут. Он отвернулся от огромных окон, и хоть их разделяло приличное пространство огромной квартиры, мастер зелий заметил излишнее безразличие на лице Крауча-младшего.

— Мне недолго удастся обманывать их.

— Знаю, — спокойная интонация профессора не изменилась ни на миг.

Барти взглянул на высоко висевшие светильники.

— И тогда всё будет зависеть от тебя и того, насколько хорошо ты знаешь Поттера, — он качнулся на каблуках. — Насколько велика сила твоего убеждения.

Снейп лишь хмыкнул, но взгляд опустил.

— Когда дело касается Поттера, всё может быть непредсказуемо.

Краучу-младшему этого было вполне достаточно. Он вновь отошёл к окну, достал из кармана пачку сигарет, задумчиво покрутил её в руке и беззвучно усмехнулся.

Он не сомневался в Снейпе ни на секунду. Он сомневался лишь в том, насколько сильной окажется его преданность Барти, когда правда — настоящая правда — всплывёт на поверхность.

Пепельница пополнилась ещё одним бычком, когда Крауч-младший допил виски и подошёл к самой важной теме, и по его сосредоточенному виду мастер зелий мгновенно понял, о чём пойдёт речь:

— Если случится так, что всё пойдёт не по плану…

— Я знаю, что произойдет, — завершил профессор, и Барти покивал, игнорируя то, как мрачнел Снейп, желавший, чтобы запасной экстренный план им не пригодился.

— Я должен буду сделать это, Северус, — волшебник вхолостую чиркал зажигалкой, слегка склонив голову к плечу, и смотрел на собеседника с непоколебимой решимостью, — хочу или нет. Просто должен.