Другая жизнь (Un'altra vita) (гет)

Парадный вход открыт! Драко вернулся? Смотрю в окно: зелени на ветках нет — ещё не весна. Я не ждала его приезда раньше июня, а он здесь уже через несколько дней. Зачем?

Он не один — я слышу несколько голосов. Да, голос эльфа, которого он так любит. Дьявол, никак не могу запомнить их дурацкие имена!

— Хозяин! С возвращением! Буду счастлив исполнить ваши указания!

— Оскар, не сейчас. — Оскар! Вот как его зовут. — Пожалуйста, не будь ребёнком! Только один шаг. Кроме эльфов здесь никого нет.

— Я не могу! Ты говорил, не будет никакой необходимости...

— Я не прошу тебя здесь жить, только зайти!

— Не думаю, что смогу.

С ним девушка. Мерлин всеблагой, только бы не та грязнокровка!

— А если Элтанин внутри и ты ей нужна?

— Но там нет Элт... Ведь нет, правда?

— Не знаю-не знаю. Диди сказала, что аппарирует прямо в Мэнор. Чувствуешь, как на улице холодно?

— Не может быть! Ну ты и сволочь! Ты перенёс мою дочь в этот склеп, чтобы заставить меня войти? Мерлин, чем я это заслужила?

У девушки есть дочь? С какой стати Драко силком тащит в дом чью-то мать? И потом, что за выражения она себе позволяет?

Одно из достоинств невидимости: я могу удовлетворить своё любопытство, не показавшись при этом бестактной. Мерлин! Подтвердились мои худшие опасения! Это она, маглокровка, незамужняя мать к тому же. С этой немыслимой прической кто на ней женится?

А вот Драко красавец! Мог ли он стать ещё выше? Кажется, что за это короткое время он повзрослел, стал мужчиной. Невероятно привлекательным мужчиной, который по одному Мерлину известной причине теряет своё время, уговаривая войти в дом ненормальную маглу в легкомысленном наряде.

— Грязнокровка, ты планируешь простоять снаружи весь день?

— Думаю, да.

— Я пошёл. Мне еще устраивать праздник, организовывать реставрационные работы, говорить с домовиками, составлять меню...

— И причём здесь я?

— Ты всегда причём.

— Почему?

— Потому! Потому что без тебя я ничего не делаю, никуда не иду, мне скучно и вообще нехорошо!

Что за чушь несёт мой сын?

Он спускается на две ступени, подходит к маглокровке, обнимает и начинает её целовать. Она, ясное дело, не против. Ещё бы! Красоте Драко противостоять невозможно. Я не говорю уже о богатстве и социальном положении, которые, я уверена, не укрылись от её внимания. Драко берет эту девицу на руки, заносит в дом и закрывает дверь спиной, не прерывая поцелуя.

— Не бойся, — поцелуй — ты со мной, — ещё поцелуй — а раз так, то не важно, где.

— Хорёк, ты опять меня провёл.

— К счастью!

Я теряю терпение. Мне нужно понять, что происходит, однако мой сын, кажется, вовсе не собирается здороваться с матерью, занятый совместным «устным творчеством» с этой... леди.

— Ты ведь не откажешься от чая, Грейнджер?

— Не откажусь, Малфой.

— Оскар!

— Хозян, что Оскар может для вас сделать?

— Это Гермиона...

— Хозяин, Оскар знает, это госпожа, Пак говорил о ней, Оскар счастлив познакомиться с госпожой, это большая честь. Что Оскар может сделать для...

Я потираю лоб в замешательстве. В этот раз мимо меня прошло нечто очень важное.

— Чай, пожалуйста, и подай его в малую гостиную, — Драко обнимает грязнокровку за талию и ведёт её в мою гостиную. — Грейнджер, как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с моей матерью?

— Твоей... Но разве она не?..

— Разумеется, она мертва. С её портретом.

— О-о-о. Но... я не... да ты сам знаешь! Что она скажет?

— Вот и послушаем. Что ты разнервничалась?

— Я ей не понравлюсь.

— В любом случае, она не сможет подмешать яда в твой суп, не так ли?

Смотрю на входящую пару с портрета. Он кажется таким увлечённым! Видно, она умеет использовать свои достоинства... немногие достоинства. Но Драко всегда был сдержанным, а не каким-нибудь болваном, которого можно очаровать...Чем? Чем, Моргана, ну чем она его взяла, я не понимаю! Она некрасива, вульгарно выражается. Поговаривали, она умна, но это не то качество, которое ищут в хорошей жене, ещё реже — в хорошей любовнице. А ребёнок? Действительно существует? Кто его отец?

Они уселись на диван и смотрят на меня.

— Мама, счастлив снова тебя видеть. У меня есть важные новости.

— Эта радость взаимна, сын. У тебя всё хорошо?

— Более чем, мама. Я бы сказал, лучше, чем когда-либо. — Кажется, он полон энтузиазма. — Так, значит, новости хорошие.

Мой тон приводит его в замешательство.

— Очень. Надеюсь, ты оценишь их по достоинству. — Он стал осторожнее, возможно, догадавшись о причине моей холодности.

— Что же могло произойти за столь небольшой промежуток времени? ―Он замирает на пару секунд.

— Не такой уж и небольшой, мама. Мы не виделись год.

Прошёл год! Год! Вот почему мне показалось, что он изменился! Где он был всё это время? До июня в Хогвартсе, но потом...

— Год! И где ты был?!

Он, кажется, ошеломлён — смотрит на меня так, словно я внезапно сошла с ума. Нужно успокоиться. Я пожираю глазами полные чашки чая, стоящие на журнальном столике.

— В Лондоне. Ну и в Авст...

— В Лондоне?! И что ты там делал?! Где жил?!

Я должна собраться, должна взять себя в руки. Что он подумает о своей матери?

— В квартире недалеко от Кингс-Кросс, мама. Это не так уж важно. Разве тебе не интересно, с чем я пришёл?

— Ты же знаешь, мне интересно всё, что тебя касается, сын. Сейчас ты единственный, до кого мне ещё есть дело. — Боюсь, я догадываюсь, что за «хорошие новости» он принёс.

— Это не совсем так.

Что?

Он делает глубокий вдох и продолжает:

— Итак, ты ведь знаешь эту девушку, верно? Это Гермиона Грейнджер, — его взгляд очень нежен, — «мозг» Золотого трио, избавившего нас от Волан-де-Морта, самая умная ведьма поколения. И, по-моему, самая красивая. — Грейнджер опустила голову и покраснела, как маков цвет. Даже кажется, будто её смущают комплименты Драко. А она неплохая актриса. — Так вот, эта удивительная женщина, у ног которой, если бы она того захотела, мог лежать весь мир — моя жена. Мы поженились в Хогвартсе, в прошлом мае.

Ну вот. Я, конечно, предполагаланечто подобное, но от этого мне не легче. Ни капли. Я знала, что ему не стоило разрывать помолвку с Гринграсс, она хотя бы была из нашего круга, и он не попался бы в лапы маленькой выскочки-карьеристки. А он так радуется, будто заполучил редкий артефакт.

— Рада познакомиться с вами, миссис Малфой, — выдыхает моя, к несчастью, невестка.

— Не более чем я, дорогая. — Знаю, мой тон холоден, и ответила я скорее из вежливости, но я считаю, что она для Драко — несчастье, и ничего не могу с собой поделать. — Я бы сказала, это сюрприз, с вашего позволения. Ты не находишь, что было бы уместно поставить меня в известность, Драко? Это был бы достойный похвалы жест хорошо воспитанного человека.

— Прости, мама, это была чистая импровизация. Я должен был окольцевать её прежде, чем она передумает. Знала бы ты, как сложно её уговаривать!

— О, так если она не хотела...

— Не то чтобы не хотела, она хотела, но не знала об этом. Времени было в обрез, я вынужден был применить старые добрые слизеринские методы. Это прекрасная новость, но если ты готова проявить еще немного терпения, вот-вот появится Диди, которая доставит к нам второй сюрприз.

Мой сын — ненормальный. Говорит о браке с грязнокровкой, как о выигрыше в Турнире трёх волшебников. Знать не хочу, что это еще за “сюрприз”! Если он также хорош, как и первый, я могу захотеть умереть во второй раз.

В соседней комнате раздаётся глухой хлопок аппарации.

— А вот и она! — глаза Драко загораются, он направляется к двери, а маглокровка поднимает голову с выражением счастья на лице. — Позволь представить тебе Элтанин Гермиону Малфой, мою дочь!

Он поднимает передо мной младенца с закрытыми глазами без единого волоска на голове. Это может быть чья угодно дочь. Как он может быть уверен?.. Я смотрю на неё и не знаю, что сказать, как оправдать ожидания Драко, который полагает, что предъявляет мне бесценное создание, в то время как я в этом совершенно не уверена. Внезапно малышка широко раскрывает глаза и строго на меня смотрит. Мне становится ясно, как обезоруживающе она похожа на Драко в младенчестве: те же серые глаза, те же длинные пальчики, те же движения. Мерлин, это и правда его дочь! У Драко есть дочь, вопреки традиции семьи, где много поколений рождались единственно сыновья. И она великолепна. Она — моя внучка. Хотя и полукровка. У меня наконец-то получается заговорить.

— Она очень красива.

— Да. И очень любима. — Он прижимает малышку к себе, взгляд его светится всеобъемлющей нежностью. Люциус никогда так не смотрел ни на него, ни на меня.

Малышка продолжает смотреть на меня глазами, так невероятно похожими на отцовские. Я чувствую необходимость покинуть портрет, приблизиться, рассмотреть. И вот я снова воздух. Невидимая и лишенная возможности общаться. Но Драко об этом не знает, как не знает о временных «пробелах». Я должна буду сказать ему, рано или поздно.

Я приближаюсь, продолжая смотреть на ребёнка, а она — на меня. Я даже растерялась немного: пока Драко смотрит то на дочь, то на портрет, малышка не сводит глаз с меня.

Она меня видит!

Невозможно!

Я двигаюсь, вьюсь вокруг сына, и не знаю как, но она не теряет меня из виду. Когда Драко оказывается между нами, она поворачивает голову. Её глаза преследуют меня, и мне чудится в них упрек за то, что я сомневалась в ней. Как могла маглорождённая произвести на свет столь совершенное создание?

В то время как я совершенно потерялась в размышлениях о своей первой и, возможно, единственной внучке, Драко продолжает разговор:

— Вижу, она проделала это и с тобой, — о чём он? — Она тебя пленила. Все, кто видит её, долго не могут сконцентрироваться ни на чём другом.

Ах, об этом! Нет, надо с ним поговорить. Признаю, малышка — просто чудо. Я понимаю, что Драко её любит и что благодарен маглокровке, но разве не мог он выбрать более достойную мать для своих наследников? Нужно вернуться на портрет, тогда можно будет поговорить об этом. Он отдает ребёнка маглокровке и смотрит на меня напряжённо. Этот взгляд — немая просьба увидеть и понять.

— Я чувствую себя любимым. Я счастлив, мама. Если бы кто-то сказал мне, я бы не поверил. Гермиона совсем не похожа на ту, кого я всегда представлял, кого хотел бы видеть рядом с собой. И уж конечно она не мечтала обо мне. Но у нас не получилось игнорировать друг друга. Мы дрались, мы друг друга терпеть не могли и всячески портили друг другу жизнь. И всё же это она делает меня счастливым. Она меня покорила, и я добился её. Это не было просто, но стоило того. Пожалуйста, мама, не оценивай её по дурацким меркам чистокровных. Не оценивай её вообще. Люби её, как я, люби потому, что она сделала меня человеком лучшим, чем я был, за чудесную семью, что она дала мне; за лучшие дни и ночи моей жизни, за то, что сумела примирить меня с этим миром.

Моё сердце разрывается. Я ужасная, ужасная мать. Я сомневалась в нём, думала, что он позволил окрутить себя, обмануть, что онслабак. Беспокоилась о чистоте крови, до которой сейчас, быть может, никому нет дела, в то время как сын пытался донести до меня, что ему хватило смелости выбрать свой собственный путь, далёкий от проложенных для него троп, и он своими силами добился права быть счастливым. Я должна радоваться за него, а не пытаться решать, что для него хорошо, а что плохо. Правда в том, что я этого не знаю. Никогда не знала. Всматриваюсь в его глаза, в его спокойное лицо. Я не видела его таким с пяти лет. Он и правда счастлив. Не знаю, что такого в этой маглокровке, но она делает счастливым моего сына. Я должна полюбить её. Когда-нибудь.

Малышка начинает плакать, может, её нужно... Но что делает эта несчастная? Расстегивает рубашку, обнажает грудь и начинает кормить ребёнка, как какая-нибудь простолюдинка!

О, мои бедные нервы! Мой сын счастлив, я счастлива за него, но я точно должна любить вот эту вот?..