Манифест о дружбе полов (гет)

Сижу, уткнувшись взглядом в тарелку с чесночными гренками, и пытаюсь понять, что было утром.

— Гермиона! — зовет Гарри, щелкая пальцами перед моим лицом. — Я приехал к тебе в Хогсмид на ланч не чтобы помолчать. Расскажи хоть, как дела на работе.

Я сажусь удобнее и охотно начинаю:

— Знаешь, что я сегодня услышала? Как Натаниэль с Малфоем разговаривали.

Хладнокровно продолжая есть, Гарри приподнимает брови и интересуется:

— О чем? — полагая, что суть в этом.

Но я отмахиваюсь.

— Малфой спрашивал, где достать шифровальную машину, — заметив удивление на лице Гарри, добавляю: — Это студент о ней сказал. Натан его поправил, что речь была, скорее всего, о шлифовальной машине. Да это и не важно. Они разговаривали, понимаешь? И вполне спокойно.

— Подожди, — усмехается Гарри. — Правильно я понял: ты подслушивала?

Я смущаюсь, отвечаю, что не специально. И стояла я у двери мастерской всего несколько секунд. Совершенно не злоупотребляла этой случайной возможностью.

— И что в этом ужасного-то? — спрашивает Гарри. — Малфою же надо с кем-то общаться, кроме студентов. А то так и с ума сойти недолго. А Натан хороший парень, веселый.

— Вот именно! — перебиваю я. — Хороший веселый парень. Что у них с Малфоем общего?

У Гарри вырывается смешок, но он все еще качает головой.

— Они примерно одного возраста, а все остальные профессора у вас, прямо скажем, из другого поколения. С тобой же общаться он пока не решается, вот и все, выбора особо нет.

— Да он и со мной иногда разговаривает, — признаюсь я несмело.

Гарри поднимает на меня взгляд.

— Серьезно?

— Ну да. О работе.

— Ну вот. Он ищет приятелей. И ничего в этом страшного нет. Почему мне надо объяснять тебе простые вещи? — улыбается Гарри.

Я молча смотрю на него и пытаюсь свыкнуться с этой вполне здравой мыслью.

— Странные чувства от того, что стала свидетелем нового этапа его жизни, — резюмирую я.

Гарри вполне согласен.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

— Как, ты говоришь, этот документ называется?

— Манифест о дружбе полов.

— Фу, так по-министерски звучит, — кривится Натан.

— Да, но основная проблема в том, что МакГонагалл возложила ответственность за исполнение всех требований на нас с Малфоем, — недовольно напоминаю я. — Потому что у нас меньше учебных часов, чем у остальных.

— Я помню, — отвечает Эдвардс. — А еще ты собиралась пойти к Малфою в кабинет, чтобы вместе пораздумать, что делать, потому что «требований много, а конкретного ничего нет, как же раздражает иногда наше Министерство». Но мы оба до сих пор сидим в твоем кабинете.

Я смотрю на него исподлобья и делаю вид, что что-то пишу.

— Гермиона… Ты избегаешь проблем, дорогая.

Не удается сдержать вздох. Ладно, думаю я, и правда пора идти. Стучаться к Малфою после заката будет совсем неприлично. Это даже звучит неловко. Или я опять накручиваю? Почему мне в голову лезут всякие мысли о слухах, которые якобы могут о нас распустить? Почему вообще в последнее время мои фантазия и здравомыслие плохо уживаются?

— Иди уже, — торопит Натан, потому что видит, что я опять задумалась.

Я говорю «тук-тук», когда стучу в дверь кабинета Малфоя, — а значит, дело совсем плохо.

«Почему ты так волнуешься, Гермиона Грейнджер? Давай. Признайся себе!»

— Открыто.

— Малфой, привет. Можно войти? — я заглядываю.

Он стоит у шкафа, полностью заставленного образцами всевозможных материалов: разных видов дерева, металлов и чего-то еще — лучше рассмотреть не получается.

— Заходи, раз пришла, — разрешает он, обернувшись.

Я напускаю на себя уверенный вид и через несколько секунд уже сижу напротив Малфоя у рабочего стола. Рукава его белоснежной рубашки закатаны, и я опять засматриваюсь, теперь на предплечья. Правда, Малфой тут же опускает рукава, и я вовремя решаю опомниться.

— О, я же методички принесла!

Он забирает книжки из моих рук, и наши пальцы на мгновение соприкасаются.

Он сделал это специально. Специально! И как мне теперь с ним разговаривать? Может, обвинить в домогательствах? Потому что это бесстыдство. Малфой наверняка заметил, что я смутилась, и теперь будет насмехаться. Возможно, при учениках. И коту под хвост весь авторитет.

«Зато со студентками будет что обсудить», — проскальзывает шальная, чем-то даже привлекательная мысль.

— Грейнджер, у тебя есть какие-нибудь идеи?

Я почти успешно игнорирую смешинки в его глазах и перевожу стрелки:

— А у тебя?

— О, я тут подумал, — Малфой откидывается на спинку стула и сцепляет руки на затылке, — может, не запрещать мальчикам ходить на твои занятия, а девочкам — на мои? Потому что пока все выглядит очень консервативно.

Я отказываюсь, объясняя:

— Нет, звучит здорово, и я вообще-то за равенство и свободу выбора, но ты хоть представляешь, что произойдет? Да половина девочек переберутся в класс труда, чтобы просто сидеть и смотреть на тебя, мечтательно подперев кулачками подбородки. Причем студентки всех курсов!

Малфой смеется.

— Можно разрешить только тем, кому исполнилось семнадцать.

Я недовольно закатываю глаза.

— В общем, понятно, ты тут думаешь только о старшекурсницах. А нам надо сплотить, если забыл, мальчиков и девочек.

— Да нет, я помню, — усмехается Малфой. — У тебя-то есть что предложить?

С меньшей решительностью, чем планировала, но все-таки делюсь своими идеями. Самым рабочим вариантом будет шоу талантов. Да, банально. Зато можно организовать совместные номера мальчиков и девочек. И заставить их готовиться вместе. А еще в наших силах обеспечить музыкальное сопровождение и какие-нибудь световые эффекты. В общем, при должном старании должен получиться вполне приличный вечер.

Не сказать, что Малфой всецело поддерживает мою затею. Все-таки ему хотелось чего-то «необы-ы-ычного». Но за неимением других предложений мы сходимся на моем и совместно дорабатываем план. Спокойно, по-деловому, как будто не было стольких лет вражды. Враг сейчас один — министерские приказы и девочко-мальчиковый разлад. Ой, получается, два врага.

Никогда больше не сяду так близко к Малфою. От него слишком хорошо пахнет.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

Малфой уже ушел дежурить на первый этаж: слышала, как закрывалась дверь. Теперь выбираюсь я. С индивидуальной сверхзадачей — не думать хотя бы ближайший час: «А если у нас ничего не получится, а если никто не захочет участвовать, и вообще — дети поругаются еще сильнее, знаю точно».

На ужине мы объявили о грядущем шоу и призвали участвовать в нем всех до единого. Кроме танцев, песен, стихов, акробатических номеров и других представлений, связанных с демонстрацией непосредственно магического мастерства, запланирован спектакль, на который будут проводиться пробы. Мы предупредили о том, что «мальчик плюс девочка», «мальчики плюс девочки» и другие вариации этих сочетаний в строке «исполнители» будут рассматриваться в первую очередь.

Один из студентов Когтеврана заявил, что условие ущемляет права творческих личностей и не соответствует современнейшим общественным стандартам, но это быстро замяли, и в целом идея была принята охотно. А того мальчика Малфой, склонившись поближе ко мне, назвал маленькой Грейнджер в штанах.

Признаю, интонации были похожи.

Я заворачиваю в очередной коридор, освещая себе путь палочкой, и тут из тишины до меня доносится рваный вздох. Застываю и прислушиваюсь. Сразу за вздохом следует шмыганье носом.

В темной нише я нахожу Мадлен.

— Мисс Розенталь?

Она испуганно поднимает на меня глаза и быстро проводит ладонью по щекам, чтобы избавиться от мокрых дорожек слез.

— Здравствуйте, профессор Грейнджер.

— Что случилось?

У меня что-то сжимается внутри от того, какой я вижу эту девочку. Заплаканные зеленые глаза смотрят на меня — Мадлен, скорее всего, раздумывает, как сбежать. Но сейчас я бы этого не хотела.

— Мы могли бы поговорить, — я стараюсь быть как можно мягче. Розенталь снова шмыгает и прерывисто вздыхает, так что становится ясно: совсем недавно она рыдала в голос. — Пойдем.

С сомнением покосившись несколько секунд на мою руку, она все-таки протягивают в ответ свою и встает.

У кабинетов мы встречаем Малфоя, который только что вернулся с дежурства. Он бросает удивленный взгляд на меня и Розенталь, которую я все еще веду, обхватив маленькие пальчики, рядом. Но я быстро показываю ему жестами, чтобы не задавал лишних вопросов и скорее закрыл свою дверь. Малфой действует точно по инструкции.

Наливая чай, я удовлетворенно отмечаю, что Мадлен почти успокоилась; только чувствует себя неловко и потому увлеченно рассматривает собственные ногти. Я сажусь напротив, по ту же сторону стола, предусмотрительно избегая каких-либо физических преград между нами.

— Любите травяные чаи?

Мадлен вежливо кивает.

— Да. Маме всегда нравилось с ними экспериментировать.

И тут она невольно хмурится, губы ее напрягаются, как будто девочка вот-вот снова заплачет. В мыслях тут же проскальзывает, что упоминание мамы выбило ее из колеи. Я беру Мадлен за руки, и она делает глубокий вздох.

— Если не хочется ни о чем говорить, можем просто выпить чаю и посидеть молча. Но я готова выслушать.

Всего несколько мгновений уходит у нее на размышления, а потом мне рассказывают все, одним потоком порой запутанных между собой слов. О маме, которая выгоняет из дома старшего брата Мадлен. О брате, который был безумно влюблен, а теперь сидит дома, погрязнув в депрессии, и никто не хочет понять его, а только ругают. Об уютных вечерах с добрыми сказками и зефиром, которые устраивал для Мадлен только этот самый брат.

И еще об этой ее собственной, «дурацкой, совершенно несвоевременной» влюбленности в Луи Кортнера, который тоже неравнодушен к ней, но ведет себя как…

— …придурок! — громко заканчивает мисс Розенталь и с явным облегчением замолкает. Потом добавляет шепотом: — Извините.

Я только пододвигаюсь и обнимаю ее.

Какое-то время мы обсуждаем ее семейную ситуацию, потом наливаем по второй чашке чая и переходим к Кортнеру. Мадлен признается вдруг, что готова терпеть все его обзывательства, потому что знает: мальчики взрослеют позже девочек, вот и все, — но остро реагирует, когда ее называют глупой. Потому что ей и самой кажется, что она не слишком сильна в учебе, особенно в истории магии.

— Вы только усиливаете мой комплекс, — беззлобно говорит Мадлен.

Я удивленно поднимаю брови.

— До того, как все начали докучать вам вопросами о профессоре Малфое, вы часто разговаривали с нами на занятиях о разных вещах. Я всегда восхищалась вашим интеллектом. И восхищаюсь. Надеюсь, когда-нибудь смогу стать такой же.

Мне приятно слышать это от ученицы. Даже приятнее, чем я ожидала. Я нежно улыбаюсь ей.

— Ну конечно сможете, Мадлен. Вы уже очень умны! — успокаиваю ее, а потом со вздохом добавляю: — И вот еще что… У меня такое ощущение, что вы все разом решили выйти замуж за профессора Малфоя.

Розенталь коротко смеется.

— Ну… — тянет она.

Студентка косится на меня и явно сомневается, перед тем как сказать что-то. Я напрягаюсь.

— Вообще, половина девочек уже пересмотрели свои… «взгляды».

— О чем вы? — спрашиваю я нетерпеливо.

— Если раньше, — медленно проговаривает Мадлен, — все хотели выйти замуж за профессора Малфоя сами, то теперь… хотят выдать за него замуж другую… в смысле… вас.

Она выдыхает это последнее слово, а я впадаю в ступор. Как вообще на такое надо реагировать? Нормально ли, что мне даже немножко приятно услышать эту новость? Нет, определенно не нормально. Надо бы поругаться, что ли…

— Серьезно? — только и выходит у меня спустя полминуты неловкого молчания.

Мадлен глядит на меня из-под ресниц.

— Просто… Я попробую объяснить. Вы оба очень хороши. Я имею в виду… Ну, вот профессор Малфой. С ним все понятно. Да и с вами, вообще-то, тоже. Опять же — вы умны, красивы…

— Вы считаете меня красивой? — перебиваю я.

— Конечно, — отвечает Розенталь так, как будто ждет подвоха. Поразительно все-таки. Для нее это очевидная вещь! — Вы классно одеваетесь. Фигура отличная, да и вообще… глаза…

Второй ступор за одну беседу с девочкой — уже повод для беспокойства, но я все-таки какое-то время молчу.

— Кхм, — прерывает паузу Мадлен. — Вы извините, если чем-то обидела. Я просто в расстроенных чувствах и могу наговорить ерунды…

Она встает, задвигая стул и явно собираясь уходить.

— Нет-нет, вы вовсе не обидели. Наоборот… спасибо за комплименты, — я неуверенно улыбаюсь, и Розенталь — тоже. — Знаете, вы приходите на пробы для спектакля. Не трусьте. А профессор Малфой уговорит прийти Луи.

Мадлен раздумывает и косится на меня в попытке разобраться, правильно ли поняла намек. Я для убедительности киваю.

— Ну ладно… — соглашается она. — Доброй ночи, профессор Грейнджер.

— Доброй ночи.

Я провожаю ее взглядом до двери, а когда шаги удаляются, еще несколько минут сижу не двигаясь. За стеной, как всегда, тишина. И Малфой не в курсе, что нас, оказывается, хотят поженить.