После победы: Год первый. Хогвартс (джен)

Следующее утро выдалось на редкость тёплым и солнечным. Погода словно издевалась над людьми, которые готовились сегодня проводить в последний путь родных и близких, друзей и товарищей. Для такого события больше подошла бы пасмурная, дождливая погода, солнце же делало предстоявшую церемонию ещё ужаснее. Ведь ни Фред, ни Люпин, ни Тонкс, ни Колин — никто из них уже никогда не увидит голубого неба над головой, никогда не прищурит глаза, заслонившись ладонью от палящего солнца.

Завтрак прошёл в полном унынии. Гарри готов был отдать очень многое, чтобы всё поскорее закончилось, если уж не было никакой возможности что-то изменить. Все Уизли выглядели просто ужасно, по всей видимости, этой ночью уснуть не удалось никому. У Джинни под глазами залегли фиолетовые тени, особенно заметные на её бледной коже. Миссис Уизли казалась вдвое тоньше и втрое старше, чем была хотя бы ещё вчера вечером, у мистера Уизли был вид человека, который плохо понимает, что происходит вокруг него. Но внимание всех в первую очередь было, конечно, приковано к Джорджу. Он спустился вниз практически под конвоем Перси, который буквально за руку втащил его на кухню и посадил за стол. Всем хотелось сделать что-нибудь для осиротевшего близнеца: Флер ласково поздоровалась с ним, чуть коснувшись его руки, Билл налил брату чашку крепкого кофе, Чарли пододвинул ему тарелку с гренками. Мистер и миссис Уизли, кажется, боялись чем-либо выказать сыну своё сочувствие, чтобы не ранить его этим ещё больше. На лице появившейся позже всех Гермионы были отчётливо видны следы недавно высохших слёз, и Гарри спросил себя: вызвано ли это предстоящим событием или ей снова всю ночь снились кошмары?

Завтрак прошёл ещё более бездарно, чем вчерашний ужин. Сегодня уже никто даже не пытался делать вид, что ест. Гарри чувствовал, что его вывернет наизнанку, если он хотя бы откусит кусочек тоста. Когда сидеть за столом в гробовом молчании стало уже совсем невыносимо, тишину вдруг нарушил лёгкий, почти невесомый стук. Все, как по команде, повернули головы к окну.

— Сова? — удивлённо спросил Рон, поднимая стекло. — От кого бы это?

Гарри увидел большой герб Министерства и внутренне сжался. По привычке он всё ещё не ожидал от власти ничего хорошего.

— Гарри, это тебе, — Рон передал Гарри тоненький конверт, и все машинально перевели на него взгляд, хотя особого удивления никто не выказал.

Гарри медленно и очень нехотя разорвал тонкий пергамент и прочитал:

«Доброе утро, Гарри!

Надеюсь, ты нормально себя чувствуешь. Только что получил твой отчёт, большое спасибо. Я его пока не читал, но, судя по толщине, ты всё описал достаточно подробно. У меня есть предложение к тебе, Рону и Гермионе. Боюсь, что вас начнёт осаждать пресса, стоит вам только выйти за порог, а вы вряд ли этого хотите. Я посчитал правильным устроить что-то вроде магловской пресс-конференции и собрать на ней представителей всех печатных изданий. Таким образом, станет возможно раз и навсегда ответить на все интересующие их вопросы и попросить оставить вас в покое. Это всё, что я могу для вас сделать. Если вы согласны, то пресс-конференция состоится завтра, о времени сообщу позднее. Увидимся на церемонии, там и сообщи мне, пожалуйста, о своём решении.

С уважением,

Кингсли Бруствер, временно исполняющий обязанности Министра магии.

P.S. Прими мои соболезнования и передай Уизли, что я очень сожалею».

Гарри поднял голову и поймал напряжённый взгляд Рона.

— Кингсли предлагает устроить пресс-конференцию. Собрать представителей всех газет и журналов одновременно, чтобы они задали нам все свои вопросы, — объяснил он, увидев недоуменное выражение на лицах всех Уизли. — Он считает, что это лучше, чем если нас будут постоянно подкарауливать на улице и приставать с просьбой о интервью. И я с ним согласен.

— Нас? — тоненько спросила Гермиона. — Кому он это предлагает?

— Нам троим, — Гарри отдал ей письмо. — Это действительно разумно. Лучше уж потерпеть один раз, чем вечно бояться выйти из дома.

Рон безразлично кивнул. Гермиона подняла полные слёз глаза от письма и посмотрела на Гарри. Он понял, что она снова мысленно вернулась к предстоявшей церемонии прощания, прочитав о соболезнованиях Кингсли. Гарри был не в силах передать их Уизли, надеясь, что Кингсли сам сможет подойти и сказать нужные слова.

— Нам пора, — тихо проговорил мистер Уизли, вставая из-за стола. — Уже половина десятого, нужно собираться.

Гарри непроизвольно вздрогнул, теперь ему уже наоборот хотелось оттянуть страшный момент. Он почувствовал, как вспотели ладони, и подумал, что в его жизни не было более страшного утра, считая все дни, которые они провели в погоне за крестражами. Гермиону била крупная дрожь, и она крепко обхватила себя руками, поднимаясь по лестнице, чтобы переодеться. Оказавшись в своей спальне, Гарри с Роном синхронно посмотрели друг на друга и тут же отвели взгляд, словно обжегшись. На их кроватях уже лежали выстиранные и выглаженные чёрные парадные мантии, и Гарри поразился, как чётко действовала миссис Уизли даже в такой момент. Он почти натянул мантию, как вдруг заметил, что Рон так и застыл посреди комнаты, с ужасом глядя на свой парадный костюм.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Гарри. — Всё в порядке?

Рон перевёл на него основательно покрасневшие глаза и покачал головой:

— Нет, не в порядке. Эту мантию мне подарили Фред с Джорджем, купили, наверное, на те деньги, которые ты им отдал после Турнира Трёх Волшебников. По крайней мере, я так думал. Я никогда у них не спрашивал.

Лицо Рона скривилось, и он быстро отвернулся от Гарри. Выждав несколько секунд и дав тем самым Рону время прийти в себя, Гарри приблизился и осторожно положил руку другу на плечо.

— Извини, — хрипло сказал Рон. — Я что-то совсем не могу больше держать себя в руках. Для мамы ещё стараюсь, но я уже на пределе.

— Я всё понимаю, — Гарри с трудом сглотнул, подумав, что ему тоже вряд ли удастся сдержать слёзы, когда он увидит их. Увидит их тела. — Я буду рядом.

Это было всё, чем он мог помочь Рону, всё, чем мог его поддержать. Они спустились вниз одними из первых, в гостиной сидели только мистер Уизли и Чарли. Оба молча кивнули.

Рон прочистил горло:

— Как мы попадём… туда?

Гарри отметил, что не он один пытался всеми силами обойти стороной слова «похороны», «кладбище», страшась произнести их вслух.

— Трансгрессируем, — тусклым голосом ответил мистер Уизли. — Кингсли только что прислал нужные ориентиры.

Он протянул им кусочек картона, при ближайшем рассмотрении оказавшийся фотографией, на которой была изображена небольшая рощица с геометрически правильной круглой опушкой посередине, расположенной как бы внутри рощицы и со всех сторон окружённой деревьями. Крохотные листочки на деревьях слегка колыхались, повинуясь порывам невидимого ветерка. Гарри почувствовал комок в горле. Такое красивое место.

Наконец, все собрались, не хватало только Перси и Джорджа.

— Я схожу, проверю, что у них там, — пробормотал Билл, зашагав вверх по лестнице. Его не было достаточно долго, но, в конце концов, все трое спустились, причём Перси выглядел слегка потрёпанным.

— Мы его еле успокоили, — шепнул Билл на ухо Чарли, стоявшему рядом с Гарри. — Нам стоит ожидать сцены, надо как-то подготовить маму.

Гарри содрогнулся. Ему стало страшно при мысли, что сейчас должно было твориться у Джорджа в душе. А что с ним станет, когда он увидит тело Фреда? Джордж всё ещё не осознавал до конца, что именно произошло, как подозревал Гарри. Никто из них не осознавал.

— Джинни, ты пойдёшь с Биллом или Чарли, тебе нельзя трансгрессировать одной, — суетливо распоряжалась миссис Уизли. — Все посмотрели фотографию? Если вдруг попадёте куда-то не туда, пришлите патронуса, хорошо? Гермиона, дорогая, ты не замёрзла?

Гермиону и правда трясло так, что можно было подумать, что ей холодно. Гарри даже показалось, что он слышит, как у неё стучат зубы. Джинни была настолько бледной, что это казалось неестественным.

— Давайте по очереди, — не унималась миссис Уизли. — Билл, Флер, вы первые.

Гарри так пытался оттянуть страшный момент, что опомнился только тогда, когда остался наедине с четой Уизли.

— Гарри, дорогой, мы сразу за тобой, — нервно сказала миссис Уизли, она была как-то чересчур уж возбуждена, её всегда чёткие и деловитые движения стали нервными и угловатыми.

Гарри крутанулся на месте, и в следующую секунду яркий солнечный свет ударил ему прямо в глаза. До него донёсся тихий голос Рона, и он почти наощупь добрался до друзей, стоявших чуть в стороне. Наконец, его глаза привыкли к свету, и он смог осмотреться. Сердце Гарри замерло, как ему показалось, на целую минуту, а потом забилось как сумасшедшее. Полянка выглядела точно так же, как на фотографии, только посередине была возведена большая трибуна, а позади неё прямо в воздухе висело множество больших портретов. Прямо на Гарри, лукаво улыбаясь, смотрел Фред, рядом с ним в полный рост стоял, устремив на толпу серьёзный, чуть грустный взгляд, Люпин, а по правую руку от него — Тонкс с ярко-малиновыми волосами, всегда напоминавшими Гарри жвачку. Они были тут, все, кто погиб в битве за Хогвартс. Гарри нашёл портрет Колина, который выглядел на фотографии особенно юным, почти ребёнком. Демельза была одета в форму для квиддича и держала в руках квоффл. А сколько ещё было незнакомых лиц, и у каждого из этих людей был кто-то, кто их любил.

Гарри оглянулся на Уизли. Они стояли, тесно сжавшись, как будто поддерживая друг друга. По щекам миссис Уизли ручьями текли слёзы, мистер Уизли обнимал её за плечи, костяшки пальцев у него побелели. Флер и Джинни тихо всхлипывали, цепляясь за Билла и Чарли. У Чарли был такой вид, как будто его чем-то тяжёлым ударили по голове. Перси, кажется, тратил все силы на то, чтобы удержать Джорджа, рвавшегося подойти поближе к портрету брата-близнеца. Гермиона, как и Гарри, осматривала остальные портреты и собравшихся проститься с погибшими людей, прижав руку к груди и крепко сжимая дадонь Рона, лицо которого приобрело какой-то землистый оттенок.

Глаза Гермионы вдруг расширились, и её взгляд метнулся к Гарри. Она неопределённо махнула рукой в сторону портретов, и, куда она показывала, Гарри замер. Прямо под портретом Тонкс стояла статная женщина. Из-за её плеча виднелась головка ребёнка. Тёмные волосы женщины, струившиеся по спине, на секунду опять напомнили Гарри Беллатрису, но он моментально поборол это неприятное чувство. Больше он никогда в жизни не перепутает Андромеду Тонкс с её безумной сестрой.

— Здравствуйте, миссис Тонкс, — тихо поздоровался Гарри, неслышно приблизившись к ней.

Она обернулась и смерила его долгим взглядом чёрных, как у её сестры, глаз. Только в этих глазах разливались невыносимая боль и всепоглощающее горе, неведомые Беллатрисе. Малыш Тедди тоже повернул головку, и Гарри вздрогнул: с лица ребёнка на него смотрели проницательные глаза Римуса Люпина.

— Здравствуйте, Гарри, — тихо произнесла Андромеда. — Я ожидала встретить вас здесь.

Гарри кивнул, собираясь с силами перед тем, что он должен был ей сказать.

— Миссис Тонкс, — он сделал над собой неимоверное усилие, чтобы голос перестал дрожать, — я не могу передать, как мне жаль, я… Тонкс, то есть, я хочу сказать, Нимфадора… она была моим другом, и я ужасно сожалею… Я так не хотел, чтобы она … особенно сейчас, когда они с Римусом поженились, когда у них только что родился ребёнок, когда всё было так хорошо...

Он замолчал, задыхаясь и чувствуя себя полным идиотом, неспособным договорить связно ни одной фразы. Но она, кажется, поняла его. Андромеда Тонкс задумчиво смотрела куда-то вдаль.

— Я была против, когда она объявила мне про Римуса, сам понимаешь. Это не тот муж, которого бы мы хотели для своей дочери, хотя я не могу сказать о нём ничего плохого как о человеке. Но оборотень… Я так за неё боялась, я боялась, что она будет несчастна.

Гарри молчал. Что он мог возразить? Что Люпин был замечательным человеком? Но она и сама этого не отрицала. Наверное, он бы тоже пришёл в ужас, если бы его дочь влюбилась в оборотня.

— Но потом он ушёл, бросил её беременную, — продолжила Андромеда, и тут уж Гарри не стерпел.

— Его мучили страшные угрызения совести, — воскликнул он чуть более горячо, чем хотел сам. — Я видел его после этого. Он буквально был в отчаянии, боялся, что Тедди унаследует его… болезнь. Хотя тогда я первый осудил его, теперь…

— А меня наоборот именно это расположило к нему, — Андромеда чуть улыбнулась. — Я достаточно неплохо разбираюсь в людях и сразу поняла, почему он так поступил. Я поняла, что он и вправду любит мою дочь. И если Нимфадора тоже его любит, а в этом я не сомневалась, то ничего не оставалось, как одобрить их брак. Мы с Тедом побоялись, что без Римуса Нимфадора будет несчастнее, чем с ним.

— Ваш муж… мне тоже очень жаль, — пробормотал Гарри. — Я слышал по радио, когда мы ещё… отсутствовали.

Она не стала ничего спрашивать, только нежно покачала немного раскапризничавшегося Тедди. Редкие волосики малыша внезапно стали тёмно-бордовыми.

— Он немного рассержен, что ему уделяют мало внимания, — объяснила Андромеда. — Я не могу отказать ему в этом, хотя рискую здорово его избаловать. Просто больше у него всё равно никого нет.

— Я не знаю, говорила ли вам То… Нимфадора, — Гарри встрепенулся, — но они с Римусом просили меня быть крёстным Тедди, и я, конечно, согласился.

— Да, Нимфадора мне говорила, — Андромеда чуть удивилась. — Но ты ещё так молод, я не думала, что ты захочешь…

— Что? — у Гарри даже голос сел от потрясения. — Я не захочу? Миссис Тонкс, Римус был мне почти что отцом после смерти Сириуса, Тонкс для меня не менее дорога, и я бы бросил их сына? Тем более, я сам вырос без семьи и прекрасно знаю, что это такое.

Андромеда молча протянула ему руку в знак примирения.

— Прости меня, — в её голосе слышалось искреннее раскаяние. — Прости, что могла так плохо о тебе подумать. Двери нашего дома всегда открыты для тебя.

Гарри почему-то показалось, что переход на ты в обращении к нему со стороны Андромеды был чуть ли не комплиментом. Почему-то не верилось, глядя на эту гордую женщину, что на свете живёт много людей, которым она говорит ты.

— Я знаю, что значил для тебя Сириус, — вдруг тихо произнесла миссис Тонкс, и Гарри вздрогнул, только сейчас вспомнив, как сам Сириус называл Андромеду своей любимой кузиной. — Он много значил и для меня. Он был единственным из всей семьи, кто поддержал меня, когда я вышла за Теда.

Гарри кивнул, не зная, что сказать и чуть повернул голову в сторону, глядя на Уизли. Когда на глаза ему попалась плачущая миссис Уизли, он невольно отметил, как не похожа она сейчас на ту женщину, которая так легко и быстро расправилась с Беллатрисой, А ведь ту не могли одолеть многие до неё. И вдруг он понял, кого именно убила Молли.

— Миссис Тонкс, — начал он в ужасе от мысли, что она может возненавидеть миссис Уизли за это, — я…

Но она прервала его лёгким движением руки:

— Зови меня Андромедой. — И тихо добавила, заметив его поражённый взгляд: — Я хочу хоть от кого-то слышать своё имя.

— Андромеда, — несколько смущённо начал Гарри, не представляя, как он сейчас спросит, что собирался. — Беллатриса… Она была вашей сестрой…

— У меня давно нет сестры с таким именем, — холодно и почти спокойно заметила миссис Тонкс. — Я ещё допускаю призрачную возможность как-то наладить отношения с Нарциссой, если теперь вдруг представится удобный случай. Но Беллатриса… Я скажу ужасную вещь, Гарри, но если бы она выжила, я бы прикончила её сейчас своими собственными руками.

Наверное, на его лице был написан ужас, потому что вокруг рта у неё залегли скорбные складки, но она твёрдо закончила:

— Я не могу называть сестрой женщину, которая убила мою дочь.

У Гарри было такое чувство, как будто у него под ногами разорвалась бомба. Он не знал, кто именно убил Тонкс и Римуса, но почему-то даже не предполагал, что это могла сделать Беллатриса. Всё-таки Тонкс приходилась ей родной племянницей…

— Я бы вас не обвинил, Андромеда, — жёстко сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Никто бы не смог.

Внезапно их прервала громкая музыка, от которой у Гарри засосало под ложечкой. Начинается…

На трибуну медленно поднялся Кингсли и мрачно оглядел притихшую толпу. Гарри жестом предложил Андромеде присоединиться к семье Уизли, но та только отрицательно покачала головой, застыв в немом ожидании. Гарри почти бегом вернулся на своё место и встал рядом с Гермионой.

— Ты как? — шёпотом спросила она, дотрагиваясь до его плеча.

— Нормально, держусь, — тихо ответил он, чувствуя, как дрожит её рука. — Соберись. Мы нужны им сейчас.

Гермиона кивнула и сжала зубы, упрямо выставив вперёд подбородок.

— Друзья! — разнёсся над поляной глубокий голос Кингсли. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память павших в битве за Хогвартс, в финальной, решающей битве, в битве, от которой зависело всё. К нашему общему прискорбию, должен сообщить, что в этой битве погибло пятьдесят четыре человека, в том числе, несколько школьников. Хотя мы не делаем разделения сегодня, потому что все они, все пятьдесят четыре, герои. Все они получат посмертно Орден Мерлина Первой степени. Но сейчас я хочу сказать родным и близким погибших: ничто и никогда не восполнит в ваших сердцах пустоту, образовавшуюся после их потери. Нам сегодня остаётся только одно — сделать так, чтобы их смерть не оказалась напрасной, достичь того светлого будущего, за которое они погибли. Я клянусь, от имени Министерства магии, что сделаю всё, что только может быть в человеческих силах, для преодоления тех ужасных последствий, которые стали результатом чудовищных деяний Волан-де-Морта и его приспешников. Каждый из пятидесяти четырёх погибших в битве внёс свой вклад в общее дело великой победы, их имена никогда не будут забыты. Мы этого не позволим.

Кингсли сглотнул и обернулся к кому-то, стоявшему за трибуной, где собравшиеся не могли его видеть.

— А сейчас, — Кингсли продолжил, и по его лицу Гарри понял, что вот оно, момент настал, — а сейчас пришло время проститься с нашими дорогими героями. Держитесь, друзья.

Толпа замерла в ожидании. И тут Гарри почувствовал, как мороз пробежал у него по коже: из-за трибуны прямо по воздуху медленно плыли пятьдесят четыре белых гроба, убранных белыми цветами. Раздался общий вздох, послышались рыдания и истерические крики. Миссис Уизли побледнела ещё больше, хотя минуту назад Гарри готов был поклясться, что это просто невозможно. Ногти Гермионы с силой вонзились в его ладонь, но он не почувствовал боли. Гробы подлетали к портретам и зависали перед ними.

— Маркус Олден, — прогремел голос Кингсли, и Гарри понял, что он будет называть каждое имя. — Аврор, сорок восемь лет. Осталась вдова и трое детей.

Гарри увидел, как к гробу, спотыкаясь, пошла худенькая женщина в чёрной мантии, прижимая к лицу платок. За ней медленно брели два юноши, поддерживая с обеих сторон девушку. Вероятно, это и были дети погибшего.

— Колин Криви, — Гарри почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Как сквозь сон он видел, как рыдает над телом брата Деннис Криви, и понимал, что всё это слишком жестоко, чтобы быть правдой, что Гермиона права, они действительно все могут спать и видеть один большой коллективный кошмар. Ну не может быть такого, не должно быть, чтобы дети погибали, пусть даже и во имя великой победы. Гарри впал в странное полубессознательное состояние: он вроде бы видел всё, что происходило вокруг, но ровным счётом ничего не слышал, погрузившись в свои мысли.

— Фред Уизли, — Гарри показалось, что это имя, произнесённое голосом Кингсли, прогремело прямо у него в голове. Медленно, очень медленно он двинулся, повинуясь руке Гермионы, которая тянула его вперёд, и только на середине пути понял, что сейчас он увидит Фреда. В последний раз. Гарри захотелось совсем по-детски закрыть руками уши и бежать, бежать подальше отсюда, сохранить в голове образ живого и смеющегося Фреда. Но он не мог. Он был должен отдать эту дань признания и памяти Фреду, который всегда был на его стороне, который смешил его даже в такие минуты, когда, казалось бы, засмеяться было просто невозможно. Который должен был прожить долгую и счастливую жизнь, придумывая всё новые и новые товары для своего магазина. Который должен был наложить заклятие оцепенения на миссис Уизли в день своей свадьбы, чтобы она не разводила лишней суеты. Ничего этого у него уже никогда не будет.

Впереди раздался потрясённый и какой-то отчаянный стон: Джордж увидел в гробу своего близнеца. Наверное, он до последней минуты надеялся и верил, что произошла чудовищная ошибка, что Фред не может быть мёртв, потому что сейчас Джордж выглядел как человек, из-под ног которого выбили почву. Постояв несколько секунд, с ужасом глядя на свою точную копию, спокойно лежавшую в гробу, Джордж как подкошенный рухнул на колени. Пару раз он попытался подняться, но сил не хватало, а Перси сам был слишком потрясён, чтобы догадаться помочь брату. Гарри осторожно подошёл и поверх головы застывшей перед гробом Джинни взглянул в лицо Фреда. Он всё ещё слегка улыбался. Если бы не мертвенная бледность, можно было подумать, что он просто спит. Но он не спал. Он был мёртв. Гарри почувствовал такой спазм в груди, что ему на секунду показалось, что он сейчас задохнётся. И в ту же секунду по щекам потекли горячие, обжигающие слёзы, которые он и не пытался скрыть. В таких слезах не было ничего стыдного.

С другой стороны, поддерживаемый Биллом и Чарли, шатаясь, подошёл обезумевший от горя Джордж. Он медленно обвёл взглядом всю семью и вдруг, с силой рванувшись из рук братьев, бросился грудью на гроб своего близнеца, обхватив его руками и содрогаясь от рыданий. Гермиона отвернулась, не в силах вынести эту сцену, её плечи судорожно дрожали. Рон остановившимся взглядом смотрел на близнецов, в последний раз оказавшихся вместе. Его глаза были сухими, но в их глубине было что-то такое, что делало их из голубых почти чёрными, и Гарри подумал, что лучше бы он плакал. Такое горе нельзя переживать внутри.

Он едва успел подхватить упавшую как-то без предупреждения, не издав ни единого звука, Джинни. Машинально взмахнув палочкой, он уложил её на возникшую кушетку и присел рядом, слегка поглаживая её по спине, не понимая, что она сейчас ничего не чувствует. Мистер и миссис Уизли с почерневшими от горя лицами беспомощно плакали, глядя на своих сыновей, одного мёртвого, а второго — сошедшего с ума от горя. Миссис Уизли опасно раскачивалась из стороны в сторону. Флер, в ужасе прижала ладонь ко рту, глядя на качавшийся из стороны в сторону гроб, который Джордж никак не хотел отпустить. Не в силах выносить эту сцену ни секундой дольше, Гарри оставил бесчувственную Джинни на попечение Гермионы и зашагал в сторону других портретов. Но отовсюду до него доносились только рыдания, всхлипывания и крики. Он видел много смутно знакомых лиц, но понять, кто это был не мог и не хотел, пока шёл к портрету последнего из мародёров, к портрету, под которым в гробу лежал Римус Люпин.

Гарри судорожно вздохнул, и слёзы потекли с новой силой. Он не мог поверить, не хотел, но ему ничего больше не оставалось. Последняя ниточка, связывавшая его с родителям, прервалась. Ушёл замечательный человек, человек, который искренне любил Гарри, заботился о нём, берёг его. Римус Люпин совсем недолго был счастлив за всю свою жизнь: в школе, где он обрёл верных друзей, и во время второй войны, когда он обрёл любовь. Гарри прекрасно знал, что Люпин сам себя приговорил к одиночеству, что он не считал для себя возможным иметь жену и детей. И вот у него появляется молодая, прекрасная, любящая жена, у них рождается сын. Но Люпин никогда не увидит, как он растёт. Он умер именно в тот момент, когда у него были все шансы быть счастливым до конца своих дней. От несправедливости этой мысли у Гарри зазвенело в ушах, и он зажал их руками, согнувшись чуть ли не пополам. Он вспомнил, каким счастливым выглядел Римус, ввалившись к Биллу в коттедж «Ракушка» с вестью о рождении сына, как он сиял, с какой нежностью смотрел на фотографии маленького Тедди. Гарри медленно опустился на колени и зарыдал, уткнувшись лицом в пахнувшую свежей травой землю. Он не мог успокоиться, колотя по земле кулаками, чувствуя, как от рыданий уже саднит в горле.

Вдруг сзади его обняли чьи-то мягкие руки, и, обернувшись, Гарри увидел опухшее от слёз лицо Андромеды Тонкс.

— Плачь, — прошептала она, — плачь. Он заслужил эти слёзы.

Тедди, волосы которого стали опасного алого цвета, настороженно смотрел на Гарри, готовясь в любую секунду разреветься. Андромеда медленно встала, и сквозь пелену застилавших глаза слёз, Гарри увидел, как она подняла Тедди повыше. Он никогда в своей жизни не видел ничего более трогательного и более страшного одновременно, чем ребёнок, серьёзно глядевший на своего мёртвого отца и не знавший, что он видит его последний раз в своей только ещё начавшейся жизни. Новый приступ рыданий подкатил к горлу, и Гарри нескоро оправился от него. На дрожащих ногах, он приблизился к самому гробу и посмотрел последний раз в лицо верного друга, так многому научившего его за их недолгое знакомство. Потом он медленно наклонился и почтительно поцеловал Люпина в ледяной лоб.

Гарри знал, что снова сломается, если позволит себе обернуться, поэтому он шёл как можно быстрее к гробу Тонкс, пока ещё у него были силы. Она лежала, непривычно спокойная и тихая, с обычными каштановыми волосами. Гарри отчаянно замотал головой, но слёзы всё равно текли и текли, как будто внутри у него открылся кранчик, и все слёзы, не выплаканные им за эти долгие годы потерь, теперь устремились наружу. Он не знал, сколько он простоял, вглядываясь в восковое лицо Тонкс, но, в конце концов, ему нужно было двигаться дальше.

Вдалеке сверкнули на солнце длинные рыжие волосы, и Гарри узнал Джинни. Он медленно двинулся в её сторону и остановился перед гробом Демельзы Робинс. Джинни что-то тихо говорила её родителям, и слёзы медленно текли по её покрасневшему лицу. Гарри посмотрел на такую замечательную охотницу, вспомнил, как ветер всегда трепал её длинные волосы, когда она неслась к воротам противника с квоффлом в руках. Она не должна была погибать. Никто из них не должен был.

Около гроба Колина Гарри задержался дольше. Сначала, когда он только подошёл, на него с рыданиями налетел Деннис и, крепко обняв, уткнулся ему в плечо. Гарри не мог ничего сказать и только похлопал парнишку по спине, с трудом сдерживая себя, чтобы не начать просить прощения у всей семьи Колина.

— Вы, наверное, и есть Гарри Поттер? — хриплым от обуревавших его эмоций спросил коренастый плотный мистер Криви, протягивая руку, которую Гарри крепко и, как он надеялся, сочувственно пожал.

— Колин столько рассказывал о вас, — прошептала миссис Криви, цепляясь за рукав мужа, как утопающий за соломинку.

— Он тебя так любил, — голос Денниса прерывался, — он всегда стоял за тебя горой. Я так боялся, что он выкинет что-то подобное.

— Мы слышали столько хорошего о вас, мистер Поттер. Колин всегда вами восхищался.

Эти слова вонзались в сердце Гарри, как острые шипы. Родители Колина не понимали, что Гарри никогда даже не вспоминал про Колина Криви, никогда не думал о нём, не считал своим другом. Он не заслужил таких слов. Но Гарри не посмел их разочаровать, хотя в глубине души и понимал, что только прикрывается этой причиной. На самом же деле, он ужасно не хотел признаваться, самому себе в первую очередь, как несправедливо мало времени и внимания он уделял Колину. И эта вина останется с ним на всю жизнь, потому что Колин мёртв и уже никогда не сможет его простить. Хотя, как подозревал Гарри, Колин бы с удовольствием простил его, искренне удивившись, за что, собственно, у него вообще просят прощения. Он никогда не требовал к себе особого внимания.

— Итак, пришло время проститься с павшими, — снова разнёсся над полянкой голос Кингсли. — Примите ещё раз мои самые искренние соболезнования, многие из этих людей были моими друзьями. Я снова повторю, что нами будет сделано всё, чтобы их имена никогда не были забыты.

Гарри пробрался назад к Уизли и увидел жуткую картину: Билл, Перси и Чарли втроём держали вырывавшегося с молчаливым упорством Джорджа. Артур поддерживал почти висевшую на нём миссис Уизли. Флер гладила Молли по плечу, захлёбываясь рыданиями. Рон и Гермиона стояли чуть в стороне, и на лице Рона застыло страшное выражение, какого Гарри никогда не видел у него раньше. Гермиона крепко сжимала его ладонь и периодически что-то шептала ему на ухо, утирая слёзы. Гарри скорее почувствовал, чем услышал, что сзади подошла Джинни, и обернулся к ней. Несмотря на опухшее, покрасневшее лицо, она была очень красива, и Гарри ощутил щемящую нежность в груди к этой смелой и сильной девушке, сейчас выглядевшей абсолютно разбитой.

Гарри в последний раз посмотрел на Фреда, и вдруг гробы исчезли в языках яркого пламени. Что-то подобное они уже видели на похоронах Дамблдора, успел подумать Гарри, а полянка уже была усеяна ровными рядами белых мраморных плит с высеченными на них именами. И тут раздался страшный, полный муки и отчаяния, протяжный крик:

— Неееееееееееееет!!!! Фред! Нет! Нет! Нет!

Гермиона в ужасе зажала уши, и Гарри чуть не последовал её примеру. Так может кричать только человек, потерявший смысл жизни, у которого больше не осталось надежды. В душе Гарри шевельнулось нехорошее предчувствие, но он постарался прогнать его, ужаснувшись своим мыслям. Отвернувшись от бившегося в рыданиях Джорджа, которого теперь уже пыталась удержать вся семья в полном составе, Гарри вдруг увидел стоявшую чуть поодаль Анджелину Джонсон. Ведь их с Фредом связывало нечто большее, чем дружба, по крайней мере, пока близнецы ещё учились в школе. Гарри никогда не интересовался личной жизнью Фреда, но сейчас, глядя на ужас и горе на лице Анджелины, подумал о том, как много он не знал о близких ему людях.

Сквозь толпу к нему пробился Кингсли с измождённым, испещрённым ранними морщинами лицом.

— Здравствуй, Гарри, — они пожали друг другу руки. — Ужасный день, поистине ужасный.

Гарри кивнул, не находя слов, чтобы ответить. Ему казалось, что так плохо ему не было даже во время самой битвы.

— Что ты думаешь о моём утреннем предложении? Вы согласны?

— Наверное, — хотя сейчас Гарри уже не был уверен в том, что Рон, Гермиона, да и он сам смогут выдержать такое напряжение второй день подряд. Ведь журналисты никогда не отличались особой тактичностью, а значит, можно ожидать самых неловких и опасных вопросов.

— Мне нужен точный ответ, Гарри, прости, что приходится давить на тебя, — мягко, но настойчиво упорствовал Кингсли. — Нужно, чтобы в утреннем «Пророке» опубликовали хотя бы часть информации, если мы всё-таки решимся на пресс-конференцию, а значит, времени уже очень мало.

— Мало? — тупо переспросил Гарри. Почти сутки казались ему довольно продолжительным сроком.

— Сейчас пять часов вечера, завтрашний выпуск отдадут в печать часов в одиннадцать, так что, да, маловато, — задумчиво ответил Кингсли, посмотрев на часы.

Пять часов вечера! А Гарри казалось, что прошло всего пару часов с тех пор, как они покинули Нору. Тогда действительно, ответ нужно давать сейчас, и Гарри решился:

— Да, Кингсли, пусть будет пресс-конференция, мы согласны.

В конце концов, если Рон и Гермиона не захотят, они могут и не пойти, так что ничего страшного не случится.

— Очень хорошо, — в голосе Кингсли появились деловые нотки. — Тогда отправляйтесь домой, подготовьте короткие речи, ну о чём вы считаете важным сказать, что необходимо знать людям. Конференция будет завтра в три часа дня в здании Министерства.

Он оглянулся на Уизли, остановил взгляд на обезумевшем от горя Джордже, еле слышно прошептал: «Бедный парень» и растворился в воздухе. Гарри медленно пошёл к стоявшим неподалёку Джинни и Гермионе, которые всё равно мало чем могли сейчас помочь остальным. Через несколько минут, под громкие рыдания миссис Уизли, Джорджа всё-таки обездвижили и переправили в Нору, где Перси трясущимися руками влил брату в рот успокоительное, а затем снотворное и остался сидеть на полу возле его кровати, уронив голову на руки. В этот вечер миссис Уизли об ужине так и не вспомнила.