Один из нас (джен)

Долгое время Беллатрикс беспокойно бродила по камере, натыкаясь на стены. Разворачивалась, шла обратно, но и там ее встречала стена. Глухая, безмолвная, беспощадная.

Сладостная дремота после пытки постепенно сошла на нет.

Отворилась дверь, и кромешную тьму прорезал луч света. Под потолком загорелся светильник.

Беллатрикс, ослепленная, почти ничего не видела.

Цокот каблуков по бетонному полу — толстая кипа бумаг упала на стол.

— Встать! — приказала темная фигура мага.

Беллатрикс сделала шаг в круг света.

Перед ней за столом сидели двое. Беллатрикс пришлось прищуриться, чтобы разглядеть что-то, кроме силуэтов.

Полная немолодая женщина в розовом смотрела на нее брезгливо. Но это ничего. Не страшно. Беллатрикс подумала, что та наверняка завидует ее молодости и красоте. Это самую малость приподняло настроение.

Аврора, склонившегося над бумагами, она, казалось, мало интересовала.

Первый вопрос она неожиданно услышала из угла. Говоривший нарочно там затаился.

— Поговорим о Пожирателях смерти, дорогуша? — проскрежетал голос.

— Только если вам есть, что сказать, — отозвалась Беллатрикс.

Тень выплыла из темноты, стала осязаемой: перед ней возник Муди, грязный и потный. Она не успела опомниться, как железная рука схватила ее за волосы и потянула со всей силой. Физиономия Муди оказалась в нескольких дюймах от ее лица. Брызги слюны попали ей в глаз, пока он произносил, запинаясь от ярости:

— Не смей пререкаться, дрянь. Иначе на все вопросы ты будешь отвечать в этом положении, — он потянул волосы крепче, задирая ее лицо к потолку. Границы недозволенного постепенно стирались: он перешел на презрительное «ты».

— Это все, на что ты способен? — просипела Беллатрикс.

Муди схватил Беллатрикс за горло второй рукой. Она непроизвольно дернулась. От яркого света на глазах выступили слезы.

— Ага, сопротивляемся, и то хорошо, — довольно протянул Муди и отшвырнул Беллатрикс, будто та была тростинкой.

Беллатрикс поднялась на ноги и, сцепив зубы, упрямо подняла голову.

— Как давно ты вступила в организацию? — резко бросил Муди.

На глаза попались статисты: человек с бумагами старательно читал, женщина в розовом беспечно покачивала ногой. Это всего лишь их роли, пусть слушают, если хотят. Стыдиться ей нечего. Можно не обращать внимания ни на кого, кроме Муди. Они остались наедине: она, он и взаимная ненависть.

— В 1968-ом году.

— С какой целью?

— С какой целью? Ты вряд ли это поймешь. Спевшись с магглами, смешав с ними кровь, мы вымрем. И с этим нужно бороться.

— Убивая магглов, — голос Муди источал сарказм.

— Разумеется, ты даже не заставишь себя задуматься над моими словами. Правду трудно принять, не правда ли? Но наступит день, и все поймут цену моих слов, даже ты!

— Что ж, я вполне тебя понимаю, — произнес Муди.

От накатившего гнева Беллатрикс задрожала.

— Говорю от чистого сердца, — насмешливо заверил ее Муди. — И какую функцию ты выполняла в организации?

— Была музой и вдохновителем.

— На что?

— Будто сам не знаешь.

— Кто вступил в ваш кружок привилегированных вместе с тобой?

Беллатрикс открыла рот, но осеклась.

Дама в розовом перестала покачивать ногой, выражение ее лица стало заинтересованным.

— Отвечай!

Нетрудно было уловить в этом нечеловеческом рыке перемены, произошедшие в Муди: он перестал быть насмешливо-отстраненным. Возможно, она ненароком задела его личные проблемы?

— Знаешь, чего мне стоит держать себя в руках? — Муди достал палочку и, рассекая ей воздух, несколько раз наотмашь хлестнул Беллатрикс. Скорчившись, она сделала шаг назад и уперлась спиной в стену. Отступать было некуда. Так же, как и всем ее жертвам. — Ты запытала до полусмерти двух членов Ордена, а скольких ты убила, ты хоть считала? А теперь я должен беседовать с тобой, как ни в чем не бывало. И ты, гадать не нужно, считаешь, что это само собой разумеется. Знаешь, как меня тошнит от того, что ты тут из себя воображаешь?

Удар в лицо принес постыдную человеческую боль. Ничего общего по сравнению с Круцио, но куда противней. Словно она маггла.

— Встать! Я хочу видеть твое лицо, паскуда!

Муди выволок Беллатрикс в центр комнаты, в круг света, падавшего из подвесного светильника.

— Палочкой тебя пользоваться не научили? — хрипло спросила Беллатрикс. У нее качался зуб и звенело в голове.

— Тебе мало?

Он замахнулся, но удар не нанес.

— Пожалел женщину?

— Ты не женщина, ты жалкое безвольное существо, которое пресмыкалось перед Волдемортом!

— Будь мы один на один, ты не смел бы так говорить.

— Если бы! Но все не так! Сила, так или иначе, на стороне правды! И прав тут я!

— Будь у меня палочка, ты горько жалел бы о сказанном! Ты пожалеешь! Вы все пожалеете!

Муди расцепил пальцы, впивавшиеся в ее плечо.

Он прошелся вдоль стола, бесцеремонно задев даму в розовом. Беллатрикс аккуратно ощупывала онемевшее лицо.

Все ждали, пока он заговорит.

Беллатрикс скривилась. Театр одного актера, да и только.

— Я одного не могу понять, Лестрейндж, — Муди присел на край стола, подперев ногой табурет. — На кой черт тебе были нужны трупы, вонь, «задания» прикончить кого-нибудь?.. Ты же из тех, кто считает тебя особенной. Видел я твою мать, когда мы к ней с обыском приходили. Что, так заела старуха, что захотелось в войну поиграть?

Допрос — своего рода изощренный способ показать себя во всей красе, во всей силе — и не только магической, но и силе ума. В Муди не было ничего выдающегося, из него вышел бы хороший исполнительный Пожиратель, но не более.

— Что такого в этой метке? Что вы все в этом нашли? Мародерствовать помаленьку можно и без рисунка на предплечье.

— Метка — это свобода, — не выдержала Беллатрикс. — Только тебе этого не понять.

— Ваша свобода вас и сожрала. Но довольно лирики, — Муди вытер ладони о штаны. — Мне нужны имена. В Министерстве, в Лютном переулке, где угодно. Словом, везде, где были ваши агенты.

Беллатрикс имела право навредить только мелким подельникам Пожирателей, а для этого нужно было как можно дольше хранить молчание. С целью выдать их потом за важных птиц. Насколько туп был Муди? Разгадает ли он ее маневры?

— А какого ответа ты ждешь? Я ничего не скажу.

— А если мы отпустим твою сестру Нарциссу? Уж Люциуса Малфоя, прости, не могу, слишком много наворотил, а вот на твою сестренку почти ничего нет.

— А чего же вы ее арестовали, если нет?

— Почему бы не арестовать? Сейчас положение особенное.

— Думаю, это вранье. Никто Нарциссу не арестовывал.

— Может, мне ее сюда за волосы притащить? А? — Муди снова подошел к ней вплотную, нарушая личное пространство.

— Смешно ты лжешь, совсем не умеешь, — процедила она.

Муди фыркнул.

— Не беспокойся, у нас с тобой уйма времени. Целая вечность. Еще наговоримся.

Наступившую тишину разбавил нерешительный голос:

— Мне записывать последнюю фразу, мистер Муди?

— А ты как думаешь? — крякнул Муди, не повернув голову к молодому аврору. — Итак, имена! Ты в любом случае окажешься в Азкабане, и только от тебя зависит, сколько тварей последуют вслед за тобой, скольким ты сможешь отомстить, скольких подставить, ну? Наверняка есть такие, а? — Муди явно наслаждался собой. — Имена!

— Хватит! Можешь петушиться, сколько влезет! Я буду молчать!

— Ты что, дорогуша, думаешь, я буду нянчиться тут с тобой? Упрашивать тебя? Нет, каждый наш разговор будет проходить в точности, как этот. В конце концов, на тебе живого места не останется, но это будет не скоро. Так что готовься к самой долгой пытке в своей жизни. Представляешь, насколько мне не хотелось сидеть здесь с тобой сегодня, как я зол? Без меня Аврорат будет терять время в болтовне с такими, как ты, а я человек дела. Я не буду здесь штаны просиживать зря, я буду ловить вас одного за другим, пока не останется совсем никого. Тех, кого не сдашь ты, сдадут другие. И так далее, и так далее. А ты останешься умницей ради того, кого нет. Поплачь тут в одиночестве, до следующего раза.

С этими словами Муди победоносно осклабился и вышел из камеры, а за ним последовали и остальные. Беллатрикс опустилась прямо на пол и истерически расхохоталась.

* * *

Молодой аврор Волтер, фиксировавший показания, пропустил Долорес Амбридж вперед. Муди велел охраннику через час перевести Лестрейндж в камеру и резво двинулся по коридору. Долорес Амбридж повернулась к Волтеру и приторно улыбнулась ему, словно приглашая к разговору.

Они оба посмотрели вслед Муди, шептавшему на ходу проклятия в адрес всего Министерства за то, что ему не дают отлавливать Пожирателей.

Волтер кашлянул.

— Вам не кажется, мисс Амбридж, что мистер Муди не вполне прав, применяя такие методы?

Амбридж пожала плечами.

— Ну, вы же должны понимать. Применение насилия к серьезным преступникам — это одно, это можно объяснить, но к явно нездоровой женщине…

— Оу, вы думаете, она не в себе? — Амбридж округлила глаза. — Вы слишком многого не знаете, молодой человек.

— Вот тут вы ошибаетесь: я читал ее дело, и меня напугало, что там уже столько страниц. Боюсь представить, что будет дальше. Но… но мы опускаемся ниже Пожирателей, используя их же методы допросов. Насилие по отношению к женщине недопустимо.

— Совершенно согласна, — подтвердила Амбридж, невесомо, почти игриво коснувшись плеча Волтера. — Я думаю, кто-то сможет повлиять на ситуацию и написать жалобу. Мне самой зачастую неприятно работать с этим человеком. Но что я могу сделать одна? Без поддержки?

И, посеяв серьезные сомнения в голове у еще и года не проработавшего в Аврорате Волтера, Долорес Амбридж деловито проследовала к своему рабочему кабинету. Завернув в пустой коридор, она оглянулась, внезапно прыснула и прикрыла рот ладошкой.

— Упс.

* * *

— Миссис, миссис Тонкс ждет внизу! Миссис! — заверещал домовик, материализовавшийся перед Нарциссой.

— Скажи, пускай подождет, — поморщилась Нарцисса. — И не пускай ее в гостиную.

Она не знала, что вызвало у нее такое раздражение: писк эльфа или то, что Андромеда решила наладить родственные связи прямо сейчас.

Нарцисса всегда тянулась больше к Беллатрикс, и уход средней сестры из дома не произвел на нее в свое время большого впечатления. Позже она оценила ее упорство и волю — как раз то, что было в обеих ее сестрах и чего не хватало ей. Теперь же Андромеда была для нее и вовсе чужим человеком, и ее визит был подозрителен: именно сейчас, когда власть и связи уходили из рук их семьи, когда газеты стремились очернить и раздавить их в глазах общественности. Пришла посмеяться в лицо? Нет. Андромеда, какой ее помнила Нарцисса, так рьяно цеплялась за мораль и строила из себя святую, что это было не про нее. Тогда что?

Распалив в себе интерес, немного неожиданный для нее самой, Нарцисса спустилась в холл. Тот самый, в котором больше суток назад Беллатрикс приняла решение, стоившее ей свободы.

Андромеда медленно ходила из стороны в сторону, потом услышала шаги спускавшейся по лестнице Нарциссы, с любопытством взглянула на нее и тут же уставилась в камин.

Нарцисса отметила, что Андромеда сильно похорошела, расцвела и выглядела моложе своего возраста. Беллатрикс, так похожая на нее в студенческие годы, теперь была озлобленной горгульей: мешки под глазами, тяжелые складки на лбу. Неудивительно при ее роде занятий. Нарциссу передернуло при воспоминании о запахе крови, с которым она иногда заявлялась к ним домой.

— Отличный дом, Цисси. Ты молодец.

— Ближе к делу, — Нарцисса остановилась, не доходя нескольких ступеней. Она возвышалась над Андромедой, с виду безразличная. Однако интерес был, но чисто научный, любопытство к кульбитам человеческой психологии.

— Родители знают? — без обиняков спросила Андромеда.

— Теперь-то наверняка. Зачем тебе?

Андромеда пропустила вопрос мимо ушей:

— Ты виделась с ними?

— Нет, я велела сказать, что меня нет дома.

Андромеда приоткрыла было рот, но внезапно повернулась и пошла к выходу. Так ни разу и не посмотрев в глаза Нарциссы.

* * *

Андромеда была благодарна Нарциссе, что та не притворяется, не ломает комедию и не пытается показать, что разорванная на долгие годы связь приносит боль. Искренность в кругу семьи — наверное, единственное, что она в ней ценила. Андромеда до сих пор ощущала себя частью этого мира, где нет места простым чувствам. Мир Теда иногда был не так уж прост, там требовалось слишком много лицемерия с добрыми, но недалекими людьми. Но здесь нужна была злоба во всем. В каждом слове, жесте, поступке. И чем жестче, тем лучше. И честнее.

Андромеда проследовала к выходу.

В каком-то смысле ей было приятно недолго побыть среди них. Но на этом все. Точка.

Однако…

Спустя пятнадцать минут она стояла на площади перед домом родителей, закутавшись в мантию.

Да, она не собиралась сюда приходить, она направлялась домой, но в последнюю секунду перед аппарацией безрассудная решительность снова ударила в голову.

Огромные хлопья снега медленно спускались с неба.

В особняке Блэков горели все окна, но от грузных карнизов, нечеловечески огромных ступеней, ведущих ко входу, и массивных оконных рам все равно становилось тяжело на душе. Дом был средоточием всего самого гадкого, что есть в человеческой природе, и Андромеде было страшно туда возвращаться.

Она впилась ногтями в собственное запястье, но через минуту обе руки свободно повисли.

Нет, она не могла подняться по этим ступеням, повернуть ручку и оказаться лицом к лицу перед неразрешенными вопросами. Ей не хотелось окунаться в это, ведь могло дойти до того, что она их простит.

Звук аппарации заставил бы вздрогнуть случайного прохожего. Она исчезла в окружавшей ее белизне, словно ее силуэт не вырисовывался неясно еще секунду назад, словно ее тут не было.

* * *

Люциус сидел на стуле, слегка отклонившись назад и закинув ногу на ногу. Пальцы руки непроизвольно настукивали одному ему известный такт, но раз за разом он прерывался. Ему не полагалось быть спокойным: он был в тюрьме целые сутки.

Дверь распахнулась. Вошли трое. Люциус вздрогнул, но позы не поменял, только рука перестала шевелиться и камнем легла на колено. Люциус знал двоих; третьего, молодого аврора с папками под мышкой, он едва заметил.

Аластор Муди и Барти Крауч по-хозяйски расположились напротив него. Взмах палочки Муди — и стул под Люциусом треснул, а сам он упал. Отряхнулся, поднялся, отошел к стене.

— Ничего. Я постою.

— Да, — Крауч недобро выпучил на Люциуса глаза. — Я тоже так думаю, мистер Малфой. Устали сидеть?

— Устал, как видите.

— Начнем тогда, — Крауч махнул аврору, веля записывать их слова.

— Вы знаете, почему вы задержаны?

— Имею некоторое представление.

— Так поделитесь с нами, — Крауч сделал вежливый жест рукой.

— За контакты с Тем-кого-нельзя-называть, в первую очередь. Поэтому у вас наверняка имеются предположения насчет моей деятельности среди Пожирателей смерти.

— Предположения у него имеются… А у нас тут уже два свидетельства против тебя, — Муди постучал по папке с документами, раскрытой на столе. Молодой аврор протянул Муди нужный листок. — Одно от администратора постоялого двора в Хогсмиде: «С апреля 1980-го года по июль того же года появлялся в компании мистера Мальсибера, с которым вел себя по-дружески», — сыпал фактами Муди. — Тело мистера Мальсибера было найдено в августе 1980-го года после нападения людьми в масках… та-да-дам, было изучено и обыскано… а вот здесь: «На предплечье мистера Мальсибера была обнаружена метка, позволяющая причислить его к преступной группировке, называющей себя Пожирателями смерти». А вот это мое любимое, уверен, тебе понравится: Аарон Толстоватый дал свидетельства, что неоднократно слышал на твоих вечеринках, а он был частым гостем последние четыре года… слышал разговоры, в которых упоминались Волдеморт, убийство председателя Визенгамота Анастейши Медоуз, поджог дома Макманнусов и так далее и тому подобное.

— Я вас понял, — мрачно отозвался Люциус. — Но я могу многое из этого объяснить. Я никогда не был приверженцем идей Того-кого-нельзя-называть, — на последнем слове Люциус едва не осекся: он по привычке чуть было не произнес «Темного Лорда».

— Так-так, — Крауч резко поднялся и пару раз прошелся между Муди и Люциусом, покусывая черный ус. — Говорите, не были приверженцем идей? Приведенные нами факты говорят о том, что, возможно, и были. А верить только словам мы не можем.

— Ваши факты — тоже только слова.

Крауч повернулся к Люциусу и расправил плечи. Он будто стал выше и превратился из министерского клерка в будущего министра. Люциус должен был бы испугаться этой перемены, но его внезапно развеселило воспоминание о маленьком Барти Крауче, ввязавшемся в историю, не красившую его отца. Знал Крауч-старший об этом или нет? Люциус решил, что нет, раз он настолько сконцентрирован на работе.

— Пока свидетельства голословны, — сказал Крауч. — Но когда вся ваша братия соберется у нас, мы вытрясем из них факты.

Молчать или нет? Люциус слушал краем уха, так как все еще взвешивал свои шансы. Новость о сыне сильно подкосила бы Крауча-старшего. Но отцовский гнев мог серьезно отразиться и на взглядах Крауча о Люциусе. Поэтому он решил молчать. Пускай Беллатрикс, когда ее арестуют, отдаст младшего Крауча в лапы судьям. Люциус был уверен: она не сможет смолчать. Она сама себя отправит в Азкабан, причем с неподражаемой уверенностью в своей правоте.

— Послушайте, я не утверждаю, что не был знаком с Тем-кого-нельзя-называть и его сторонниками. Да, был хорошо знаком, даже принимал его несколько раз в своем доме. А как я мог не принять его? Или отказать кому-то из его приятелей? Я был пешкой от первого до последнего момента, — голос так натурально дрогнул, что Люциус сам был готов себе поверить. — Я виноват только в том, что не мешал им. Я не знал о том, что конкретно они делали. Меня ни во что не посвящали, я только предоставлял помещение, поэтому меня видели рядом с ним его приспешники.

Крауч смертельно побледнел, а Муди вытащил палочку. Голова Люциуса качнулась в сторону, и когда он снова посмотрел вперед, спокойно и без тени удивления, нижняя губа была рассечена и из нее текла кровь.

— Я и перед судом повторю сказанное только что.

Крауч подошел к нему вплотную. Глаза его грозили вылезти из орбит. Он схватил Малфоя за руку и, не глядя, разорвал рукав так, что послышался треск ткани. Метка была обнажена.

— А это? Это ты как объяснишь? — отчеканил Крауч. — Полагаешь, судьи — наивные мальчишки и поверят в сказочки о раскаянии?

Люциус затаил дыхание. Аккуратно вытащил руку из цепких пальцев Крауча.

— Метка не знак равенства с ними. С ее помощью он только пытался отследить каждого из них. И меня в том числе.

Крауч отошел от Люциуса на значительное расстояние, словно чувствуя вину за свою вспышку при свидетелях. Он откашлялся, поправил воротник и произнес:

— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Волдемортом?

— Не помню, потому что тогда это не имело для меня значения. Он был обычным магом и выглядел, как человек.

— Как часто вы виделись с ним с момента знакомства?

— Я не считал.

— Аристократ, а хамит, — заметил Муди.

— Почему вас видели в обществе Волдеморта?

— Меня не видели в его обществе. Но я с ним виделся.

— Почему вы с ним виделись?

— А разве у меня был выбор? Заодно могу ответить на вопрос, почему он завел со мной знакомство: у меня есть связи в высшем обществе.

— Так это Волдеморт искал вашего знакомства? — Крауч повел бровью.

— Да.

— Вы знали, что человек, посещающий вас, — преступник?

— Крауч! — Муди хрустнул костяшками пальцев. Но Крауч жестом велел ему молчать.

— Знал, — сказал Люциус.

— С кем из его сообщников вы, скажем так, имели счастье быть знакомым?

— С Лестрейнджами, с Мальсибером, с Кэрроу.

— Интересно, — Крауч обернулся к аврору, чтобы убедиться, что все зафиксировано. — Это все?

— Если кто-то из других Пожирателей смерти посещал мой дом, то я этого не знаю. Как вы знаете, эта организация была тайной. Я почти ничего о ней не знаю.

— Почему, зная, что он преступник, вы не обратились в Аврорат?

— А с чем бы я к вам пришел? Кроме догадок и слухов у меня ничего нет. Я ни во что не влезал, потому что видел, что Тот-кого-нельзя-называть опасен по-настоящему. А у меня семья.

Крауч внимал ему с ангельским выражением лица, слегка покачиваясь от пяток к носкам.

— Откуда вы знали, что Лестрейнджи, Мальсибер и Кэрроу являются сторонниками Волдеморта?

— От них самих. Они этого и не скрывали.

— Известны ли вам случаи, в которых перечисленные вами персоны преступали существующие законы? Были ли вы тому свидетелем?

— Таких ситуаций не помню.

— С чего же вы в таком случае решили, что это люди являются сообщниками Волдеморта в незаконных делах? Ведь, по сути, ваши предположения — тоже домыслы, и вас также можно было причислить к перечисленным вами магам. У вас имеется метка на предплечье, говорящая о том, что вы сторонник Волдеморта и его идей, вас видели в его обществе, у вас видели людей, близких к нему. И вас самого тоже можно было бы причислить к людям, близким к нему, не отрицай вы этого.

— Позвольте спросить, с чего вы вообще приписываете Тому-кого-нельзя-называть преступные действия? — Люциус заметил, как молодой аврор поднял голову от бумаг. — Во всяком случае, особо тяжелые преступления. Потому как читать лекции, развращающие современную молодежь и подрывающие устои власти, преступление серьезное, но доказать, что Темный Лорд не только говорил о необходимости убийств и свержения власти, но и делал это, вы не можете. Вы не можете предъявить ему все это, не проверив его палочку на запрещенные заклинания. У вас есть его палочка?

Люциус едва не осекся в середине своего монолога и искренне понадеялся, что Муди и Крауч не заметили, как он произнес заискивающее «Темный Лорд» вместо боязливого «Тот-кого-нельзя-называть».

Муди рявкнул:

— У нас есть твоя палочка! И уж не сомневайся, мы ее проверим.

Люциус, стараясь сдерживать торжество в голосе, ответил:

— Я поддерживал преступные идеи поначалу, но давно отошел от них. Однако, опасаясь расправы со стороны Того-кого-нельзя-называть, я не смог разорвать свое знакомство с ним. Разве имеете вы право только на этой основе подвергать проверке мою палочку? Во всяком случае, до тех пор, пока кто-либо из взятых вами Пожирателей смерти не подтвердит мое участие в преступлениях наравне с ними.

— Думаете, Беллатрикс будет молчать? — спросил Крауч.

— Поговорим, когда у вас будут какие-либо доказательства, — Люциус скрестил руки на груди.

Крауч поцокал языком.

— Потопить вас могут многие, Малфой. Особенно Дамблдор, не так ли? В ваших силах сделать так, чтобы он не захотел. На сегодня хватит. Волтер, посадите обвиняемого Родольфуса Лестрейнджа в соседнюю камеру, приставив к нему дементора. Мы же не имеем права приставлять дементора к мистеру Малфою до выяснения обстоятельств.

Люциус промолчал, но он был озадачен тем, что Крауч вздумал пугать его Дамблдором.

Крауч вышел. Муди остался. Люциус тоскливо подумал, что тот хочет его пытать. Наверное, он даже мог позволить себе такую привилегию.

Люциус приготовился к долгому молчанию, которое должно было бы психологически вывести его из строя, но Муди заговорил, когда еще не закрылась дверь за Краучем и молодым аврором.

— Почему ты не боишься, Малфой?

— Есть только один человек, которого стоит бояться.

Муди присел на краешек стола, покачал ботинком, словно бы обдумывал эту мысль.

— Разве я никогда не смогу сравниться с ним?

Люциус склонил голову набок, но на Муди старательно не смотрел. Он чувствовал, что не будь он пока только свидетелем, их разговор шел бы совершенно в ином русле.

— Сможете. Все в ваших руках.

* * *

Крауч с трудом добрался до своего кабинета. Отныне его всегда сопровождали взгляды — о, эти любопытные пожирающие взгляды! Им интересно, когда он ошибется, когда оступится, когда сломается.

Крауча трясло от ярости. Нужно засадить в Азкабан всех Пожирателей, одного за другим, уничтожить, раздавить их, и тогда он восторжествует над всей министерской шушерой. Ему хотелось отправить в Азкабан каждого, кто имел хоть какое-то отношение к Пожирателям, ему хотелось продезинфицировать волшебный мир от заразы, которая плодилась бесконечно год за годом. И в первую очередь ему хотелось посадить таких, как Малфой, чистеньких и незапятнанных, которые совращали молодые умы. Продолжить цепочку размышлений, которая обязательно приведет его к сыну, он не пожелал. Он будет холоден и расчетлив и не позволит эмоциям разрушить то, что он так долго строил.

Правда состояла в том, что Краучу действительно пока что нечем было крыть Малфоя. В перспективе он даже планировал его отпустить, как следует помариновав в камере. Малфой будет его ненавидеть, но станет сговорчив. А сговорчивые люди из закрытого привилегированного общества будут нужны будущему министру.

* * *

Нарцисса склонилась над спящим сыном.

Если Люциус за решеткой, то все действительно хуже некуда. Она терпела присутствие Темного Лорда в их доме и крики, которые временами не давали спать по ночам. И разговоры о расчлененных телах за ужином, когда к ним приходил Рабастан.

Она осталась одна. Не просто без Люциуса. Так называемые друзья семьи после его ареста не прислали ни одной записки, а Пожиратели, которых она могла выносить, должно быть, разбежались по стране. Но это неважно: все это знакомые Люциуса, друзья Люциуса. И, как ни странно, ей не хватало сейчас именно их, а не дам из книжного клуба.

Нарцисса поцеловала Драко, хотя почти никогда этого не делала. Прошла в свою любимую гостиную. Вакуум, окружавший ее, казался ей самой странным. В школьные годы она была влюблена в Люциуса, он был для нее притягательной загадкой. Теперь та влюбленность выглядела смешной. Когда она выходила за него замуж, головокружение и восторги улеглись, но она предчувствовала, что с Люциусом ее жизнь не будет праздной.

Со временем она поняла, насколько он сильная личность, и постоянно чувствовала себя ущербной рядом с ним или с Беллатрикс. А когда она устала бороться за уважение Люциуса, пришло безразличие. Она по-прежнему переживала, когда он уходил на опасное дело. Но скорее оттого, что у него может что-то не получиться, а не из-за угрозы смерти. И вот он в тюрьме. А она ничего из себя не представляет, и как ей воспитывать сына без Люциуса? И как вытащить Люциуса?

Нарцисса злилась и впадала в отчаяние от того, что не могла ничего придумать.

Беллатрикс умела быть одной, она могла горы свернуть ради Лорда. Но от Нарциссы не требовалось сворачивать горы, нужна была только хитрость, или изворотливость, или угодливость. Нарцисса прошлась из угла в угол. Ей казалось, что вот сейчас надо бежать и действовать, но что делать — она не представляла. И как там Люциус? Может, это единственный шанс, когда она нужна ему, а не он ей?

Нарцисса налила себе стакан виски и выпила его почти залпом. Поморщилась, посмотрела на пустой стакан. Она сама не заметила за своими мыслями, как сделала это.

Глаза стали слезиться, но в остальном ей стало легче. Набежавшая паника отступала. Она подумала, что, пожалуй, первый раз в жизни ей было настолько страшно. Не оттого, что вот сейчас будет больно или случится что-то плохое — страшно за свое будущее.

Нарцисса налила себе еще виски. Интересно, а испытывала ли когда-нибудь ее мать подобный ужас, предчувствуя надвигающуюся на нее катастрофу? А случались ли в ее жизни такие катастрофы?

Едва ли. Сменившая родительский дом на дом мужа без малейших попыток пожить своей жизнью, она целыми днями то развлекалась, то скучала.

Нарцисса так расслабилась, что скинула туфли и распустила волосы, чего не позволяла себе дома. Она наполнила свой стакан до краев и медленно потягивала его, пока мысли скакали друг за другом, ни на чём не останавливаясь.

Так вот что испытывает Беллатрикс день ото дня. Беспокойство, сменяющееся ужасом. Поэтому она такая дерганая. А Нарцисса с юношеских лет была слегка отстраненной. Она была уверена в Люциусе, его дела только поначалу живо интересовали ее и щекотали нервы, но потом стали рутиной. Она догадывалась, что знала только малую их часть. Ну что ж, такова участь жены, а рядиться под мужчину, как Беллатрикс, не хотелось.

А если Люциуса осудят по-настоящему? Тогда для Драко все потеряно. Или, наоборот, он станет сыном несправедливо осужденного героя? Кто знает, что будет в будущем?

Нарциссу снова охватывала паника. Они потеряют свое положение, потеряют! Они станут изгоями, родители отнимут у Драко его наследство, отрекутся от него! Люциуса запросто убьют проклятые магглозащитники!

Нарцисса посмотрела на стакан в трясущейся руке и испугалась себя. Чертов Лорд — свел всех с ума. Нарцисса поставила стакан, но в следующую секунду принялась хлебать из него. Поспешно и давясь. Нужно было унять трепещущее чувство в животе, как у скота перед закланием.

Откашлявшись, она села обратно в мягкое кресло и расслабилась. Она словно очистилась ото всех условностей. Потому что значимым в данный момент и в будущем было только одно — Люциус должен выйти из тюрьмы. Только тогда ей не придется сохранять лицо перед людьми, и их положение среди чистокровных никуда не денется, а если и денется, кому какая разница, что будут кряхтеть в приличном обществе пара дряхлых куриц?

Элита остается собой, только когда опережает время. Какому обществу нужна кучка старых цепных псов, охраняющих дракона?

У нее остались только деньги.

Деньги открывают любые двери.

В гостиную вошел ее отец.

— Ты была в курсе дел твоего мужа? — Сигнус Блэк начал без предисловий, что было на него совсем не похоже.

— Нет, — отрезала Нарцисса. В любое другое время она корила бы себя за резкость, но в данный момент она его не боялась. Она осмотрела его с ног до головы и подумала о том, что ей и раньше не стоило страшиться отца. В отместку за прошлые страхи даже стоило бы его обидеть. Такое полное облегчения равнодушие заполняло ее, что на приказ "Собирай свои вещи и вещи Драко», она фыркнула:

— Нет.

Сигнус скользнул взглядом по пустому стакану и почти опустошенному графину.

— Ты соображаешь, что происходит?

— О, поверь, папа, я знаю намного больше тебя.

— Глупая девица! Что ты, что твоя сестра! Ну и как ее угораздило быть арестованной? Нашла, где заводить любовников!

Нарцисса, сползшая было в кресле, с силой подтянулась. Закинула ногу на ногу, словно испытывая терпение отца, не торопясь с ответом:

— Дорогой папа, вы наверняка думаете, что вас это касается, но на самом деле на ваше мнение наплевать всем.

— Кому это — «всем»? — Сигнус опешил до такой степени, что забыл заткнуть Нарциссе рот.

— Перед кем вы стыдитесь, папа? — Нарцисса поддразнивающе называла его на «вы», как в детстве. Впрочем, она делала это, сама того не замечая. — Вы всю жизнь корчились от гнева при виде маггловских выродков и молчали. Нашлись те, кто своими действиями доказывал право на новый мир.

— Варварскими способами! Своими руками убивать их, купаться в крови. Твой муж не стоит мясника, не то что своих родителей.

— Пожиратели поступают, как наши предки, силой доказывая право на свою власть. Поступают, как должно. Не вам, напыщенному бездельнику, судить их. Да что вы могли? Благосклонно раскланиваться с Темным Лордом при встрече. И только?

— Вот из-за этого-то выскочки все полетело к чертям! — Сигнус уже пропускал мимо ушей оскорбления Нарциссы; признаться, он вообще мало слушал женщин. — Да что за имя-то такое! Темный Лорд! Не имя, а прозвище. Дурное воспитание видно за версту, пускай в нем и есть благородная кровь.

Нарцисса хмыкнула, налила полный стакан, слегка отпила от него, наслаждаясь вкусом, как это любил делать Люциус. Она запуталась во всем; временами ей казалось, что отец прав абсолютно и бесповоротно, а она верила во что-то совсем далекое от реальности. Рядом нужен бы Люциус: он знал, что делать в любой ситуации, он не был бы так безразличен сейчас, как она. Ей хотелось научиться думать на ход вперед, извлекать пользу из патовой ситуации. Но все, что она могла, это отринуть ложь и высказать то, что столь давно жгло ей сердце.

— Отец Родольфуса и Рабастана был в курсе всего. Из-за своего возраста он не принимал участия в акциях Пожирателей, но помогал финансово и благосклонно принимал у себя Лорда. Поговорите с ним, если пожелаете, — и Нарцисса деловито-безразлично закончила:

— А мне, впрочем, пора.

Она призвала к себе зимнюю мантию из гардероба. Шляпа, помешкав, вежливо опустилась на ее голову.

Сигнус был поражен ее внезапной решительностью и, кажется, впервые за всю ее жизнь отнесся к ней не как к пустому месту.

— Вот что, Нарцисса. Увидишься с Люциусом, передай, что дело оказалось серьезнее, чем он мог предполагать. Его баловство может дорого нам обойтись. Не все в Визенгамоте готовы пойти нам навстречу.

Нарцисса кивнула и быстрым шагом покинула гостиную.

Когда Нарцисса вышла за ворота Малфой-мэнора, она в полной мере ощутила, какой слабой себя чувствовала на самом деле. Холодный воздух отрезвил и вновь принес отчаяние.

Нарцисса повернулась к Малфой-мэнору, но возвратиться значило бы сдаться. Куда идти? Она подумала о каждой из своих подруг, о матери, о Нотте, с которым провела когда-то давно ночь, о Макнейре и зачем-то о Регулусе. Об отце и снова о Нотте. Испуганная и трясущаяся, она опустилась на колени.

— Да что же это? — спрашивала она, озираясь по сторонам и не видя ничего, кроме густого леса, чернеющего перед домом. — Что же это, в самом деле?

Спустя какое-то время, потеряв всякую способность бояться, она растерла слезы по щекам и поднялась на ноги.

Аппарировав к Министерству, Нарцисса обреченно зашла в лифт.

* * *

Беллатрикс услышала, как негромко произнесли «Алохомора». Дверь приоткрылась, и внутрь проскользнул человек в широких одеждах.

— А, Цисси, — укротив бушующее любопытство, заметила Беллатрикс довольно сухо. Она ждала кого угодно, но не сестру.

Беллатрикс прислонилась спиной к стене и молча смотрела на Нарциссу. Та, в свою очередь, глядела в ответ с вызовом и толикой жалости, что Беллатрикс не очень понравилось. Она отвернулась к оконцу, за которым мерцала иллюзия серого, как нынешняя жизнь, неба. Нарцисса не решалась заговорить, и Беллатрикс догадалась почему. Она не торопила сестру, втайне надеясь, что та не падет в ее глазах еще ниже.

Нарцисса сделала шаг к Беллатрикс.

— Белла, тебя уже не спасти. Я никого не виню и не осуждаю, — Беллатрикс повернулась к ней, и Нарцисса на мгновение остановилась. — Не давай показаний против Люциуса. Прошу тебя.

Беллатрикс закусила губу. С ее лица медленно сходила полулыбка.

— Нет, я расскажу им все про твоего дорогого муженька. Если ты хотела надавить, нужно было валяться у меня в ногах или угрожать, но ты не умеешь ни того, ни другого. Думаешь, раз ты такая отмороженная, ни шагу в сторону, ты можешь запросто предать? Выслушай внимательно и постарайся запомнить надолго: Люциус Малфой не стоит и мизинца Темного Лорда. И если Пожирателей объявили преступниками, то в Азкабан в первую очередь отправится Люциус, — Беллатрикс надвигалась на Нарциссу. Та не двинулась с места, хотя и порывалась что-то сказать. — И если понадобится, ты тоже сгниешь в тюрьме. Ты можешь склонять голову перед министерскими и перед Дамблдором, но меня ты не вынудишь предать дело всей моей жизни. Если избавляться от паршивой овцы, то сейчас.

— Я поняла тебя, — голос Нарциссы дрогнул.

— Тогда пошла вон, — Беллатрикс скрестила руки на груди и отвернулась.

Когда Беллатрикс опомнилась, Нарциссы уже не было в камере.

Она ненавидела глупость. На какую болевую точку Нарцисса хотела нажать? На кровные узы? Ну так стоило давить сильнее! Но она не хотела себя уронить. Защищать Малфоя, подумать только!

Беллатрикс вяло обдумывала произошедшее. Ее не пугало, что она осталась одна. Она и была одна с самого начала.

А Темный Лорд был где-то вовне. Она пыталась дотянуться до него, бежала туда, где, ей казалось, все понимают, что покоя нет, нет ничего, кроме бесконечных метаний и боли. Темный Лорд был там. Он это понимал. Он не боялся боли, он принимал ее как должное.

И вот чем все закончилось. Тишина и решетки.

Она обхватила руками толстые прутья. Подалась назад.

Они хотят, чтобы она успокоилась? Она — одна из немногих живых в их мертвом мире. Она давно спасена.

Несправедливо теперь оказаться среди них.

От бешенства волосы на ее голове встали дыбом.

Темный Лорд на свободе, а Малфои и Эйвери тут пляшут под чужую дудку.

Она не с ними. Пусть и не думают. Она сама за себя и за Темного Лорда.

Ее сухие руки напряглись, пальцы, скрючившись, пытались сдвинуть с места решетку. Есть разница, где быть. Свобода не везде одинакова. Она отомстит. Она убьет каждого, кто поддался. Возмездие наступает рано или поздно. Месть сладка. Ах, почему не прямо сейчас!

Она судорожно сжимала решетку, в неистовом приступе призывая смерть, насилие, все, способное истребить глупцов.

Беллатрикс подняла лицо к мерцавшему за оконцем туману. В четырех стенах, все равно что в гробу. Скулы ее провалились, кожа натянулась, глаза немигающе уставились в пространство. Она не видела ни прошлого, ни будущего. Подбородок искривился, будто к горлу подступали рыдания, руки затряслись…

Она закричала протяжно и безысходно, по-звериному. Для себя. Только она слышала и могла себя жалеть.

* * *

Альбус Дамблдор остановился невольно, оттого что услышал знакомый голос, звучавший непривычно живо и даже грубо. Только перед ним была не Друэлла Розье, а ее дочь — Нарцисса Малфой. Она говорила с охранником:

— Прекрасно. Чтобы меня пустили к мужу, я должна притащить сюда годовалого ребенка? Я обращусь к вашему начальству.

— Так и следует, мэм. От меня ничего не зависит. Правила одни для всех.

— Я вижу. Мой сын и так может вырасти без отца, а вы мне не даете с ним увидеться, — сказала Нарцисса, позвякивая в кармане золотыми.

Охранник не поддался.

К удивлению Дамблдора, Нарцисса терпеливо промолчала.

Складки на его лбу разгладились, и он пробормотал себе под нос:

— Может статься, так будет лучше. Для будущего.