Василиск во всём виноват (гет)

Если бы кто-нибудь месяц назад сказал мне, что можно привыкнуть к жизни в семье волшебников и считать её обыкновенной, я бы, пожалуй, в ответ покрутила пальцем у виска. Однако сейчас произошло именно это — к концу июля я совершенно свыклась с образом жизни семейства Уизли. Шутки близнецов больше не вызывали у меня нервного тика, хотя и не веселили особо. На мелкую домашнюю магию (целиком мамина заслуга) я практически перестала обращать внимание — ну, подумаешь, швабра сама пол моет, как в диснеевской «Спящей красавице», или там дырки в сыре сами собой увеличиваются. Совиная почта, полёты на мётлах и волшебные шахматы стали для меня обычным зрелищем.

Луна приходила в гости часто, а пару раз и я к ней заглянула. Как выяснилось, её мать погибла три года назад во время какого-то магического эксперимента — что, впрочем, не сказалось на любви овдовевшего Ксенофилиуса Лавгуда и самой Луны к экспериментам и похлеще. Вообще Ксенофилиус Лавгуд мне не слишком понравился — слушать трескотню о нарглах и всём таком из уст взрослого было как-то странно, да и выглядел он так, будто только что сбежал из психушки.

Что касается Луны, её я попросту жалела. Наша дружба была довольно странной — со стороны она была, думаю, больше похожа на отношения няни и воспитанницы. Я вежливо выслушивала бредовую болтовню Луны, а сама старалась направить её мысли в более приближенное к реальности русло, обсуждая с ней домашние задания и рассказывая о моих маггловедческих изысканиях. По маминой инициативе мы стали заботиться о гардеробе девочки — когда она приносила мне какую-нибудь зачарованную ракушку или заколдованный камушек, ответным подарком нередко был симпатичный вязаный свитер, или яркая, но аккуратная мантия, или пикантная юбка с шотландской расцветкой (мамина знакомая, миссис МакДугал, однажды прислала узор своего, как там его, тартана).

Луна против такой опеки вроде бы не возражала. Не знаю даже, замечала ли она её — девочка, никогда прежде не общавшаяся толком с ровесниками, вполне вероятно, просто тянулась к любому проявлению дружеских чувств. С другой стороны, после её мимоходом брошенного замечания о моей взрослости я не могла быть ни в чём уверенной...

С дядей Энди теперь переписывалась не только я: я рассказала всей семье о своей затее с учебником маггловедения, и с дядей Энди стал общаться и папа, которому дядя с удовольствием слал длинные рассказы о маггловской жизни.

В общем, устроилась я даже неплохо. В фанфиках попаданки как переносятся, так и начинают сразу орков колотить и назгулов строить — у меня, по счастью, ничего такого не было. Всё тихо-мирно. Славная семейка, пусть и с тараканами. Домик в деревне — свежий воздух, опять же. Магия, в конце концов! Школа магии! Гарри Поттер! Объективные неудобства доставляло только новое тело — мало того, что из самостоятельной женщины я превратилась в школьницу, это ещё полбеды, так ведь и физиологическое созревание я была вынуждена переживать заново. К последнему прилагалась беседа с мамой о пестиках и тычинках — пришлось слушать, да ещё делать удивлённые глаза.

Однако неприятнее всего была внезапно накатившая на меня ностальгия. После первой недели, когда восторг от нахождения в магическом мире притупился, я поняла, что жутко хочу домой. И вроде как не слишком у меня была весёлая жизнь. Родители, которые задумались о потомстве, когда обоим было за сорок, уже несколько лет как тихо истаяли — отец от рака, мать, потрясённая его смертью, от осложнений после гриппа. Приятельницы у меня имелись, но близких подруг не было. С последним моим молодым человеком я благополучно разошлась полгода назад. Бедной я бы себя не назвала, но особых богатств в доме и в банке никогда не водилось. И особой патриоткой я себя никогда не считала — а тут...

От одного воспоминания о самых глупых мелочах — о кустах сирени во дворе моего дома, о соседях, у которых весь день напролёт грохотал тяжёлый рок, о фруктовом ларьке за углом, где клубника вечно была перезрелая — хотелось уткнуться в подушку и реветь. Казалось бы, например, в Эрмитаже я была всего раз шесть в жизни, из них четыре на экскурсиях с классом — а при мысли о доспехах в рыцарском зале слёзы наворачивались на глаза.

Если проблемы во второй раз надвигавшегося подросткового возраста ещё можно было обсудить с мамой, то ностальгию приходилось скрывать изо всех сил. Когда меня замечали погрустневшей без причины, я спешно припоминала старого доброго василиска.

Иногда ужасно хотелось открыть кому-нибудь правду. Маме, или папе, или братьям, или хоть Луне! Ведь это было на самом деле подло — настоящая Джинни, которую все знали и любили раньше, теперь, скорее всего, была мертва, а я, можно сказать, украла её тело и последующую жизнь, пусть и неосознанно. Но чего бы я достигла, если бы начала всем подряд твердить о том, что я не та, кем меня считают? Стали бы таскать к психиатру... или как эта профессия у волшебников называется? Упекли бы в больницу — бр-р-р! И тогда осталось бы два выхода: либо поставить на себе крест и всю оставшуюся жизнь развлекать соседей по палате историями об экзотической России, либо признаться во лжи и, так или иначе, вернуться в общество как Джинни Уизли.

Хотя порой мне приходило в голову, что маги могут уметь читать мысли или как-то по-волшебному узнавать, правду ли говорит человек. Почему бы и нет? В учебниках ничего такого не было, ну так вряд ли это программа первого курса. Или, может, не всем дано. Вспомнился старый фильм по русским народным сказкам, который я смотрела в детстве в родном мире. «Этот жених в состоянии отгадывать мысли на расстоянии!»

Что ждёт меня, если личность с такими способностями обнаружится в Хогвартсе и разоблачит меня, я не знала. Но надеялась, что со мной не обойдутся чересчур жестоко — не сама же я в эту вселенную полезла! Вот бы попросту вернули домой... если это у них возможно... С другой стороны, дома меня никто особенно не ждёт, а семью Уизли и Луну жалко.

О подобных размышлениях, вертевшихся у меня в голове, не подозревал никто. Даже после того, как отбыли домой Анджелина и Алисия, в Норе продолжал царить весёлый сумбур, и мне без труда удавалось избегать лишнего внимания. Разве что Луна иногда, устремив на меня отсутствующий взгляд, изрекала что-то наподобие:

— Твоё настроение какого-то мутно-салатного цвета.

Или:

— Как же тебя нарглы нынче задёргали!

Но я не переживала по поводу подобных откровений — если Луна о чём-то и догадывалась, она держала это при себе. А хоть бы и не держала — она городила такую кучу ахинеи, что на весть о моём иномирном происхождении никто бы не отреагировал.

После отъезда Анджелины и Алисии на несколько дней приехал, как и собирался, Чарли — второй по старшинству из моих дорогих братцев. После всего того, что я о нём услышала, я ожидала увидеть нечто вроде Луны мужского пола — не от мира сего, говорит невпопад, зато «ума палата дороже злата». Но, вопреки ожиданиям, Чарли мне понравился. Рыжеволосый коренастый парнишка лет двадцати, с громким, прямо-таки трубным голосом, любивший пошутить (к счастью, в меньшей степени, чем близнецы). Он без устали рассказывал о своих драконах, но рассказы эти были довольно интересными, а не занудными, как я опасалась.

Ну и здорово. Вообще я не уставала радоваться, что мне крайне повезло с новой семьёй. Если б я попала в тело Луны... ой, да от такого папаши я бы сама удрала в психушку! А тут — чудесные люди. Нередко делалось стыдно, что я их вот так обманываю.

Не успели мы проводить Чарли (он, между прочим, не признавал никаких мгновенных способов перемещения и путешествовал исключительно на метле), как Рон начал намекать, что родители в начале каникул обещали пригласить в гости Гарри. Мама уже начала было обдумывать это дело, как вдруг — дело было вечером — из камина выскочил папа. Не вышел, а именно выскочил как пробка. С потрясающей новостью.

— Молли! Молли! — схватив маму за руки, закричал он. — Подумать только! Я таки выиграл в лотерею «Пророка»! Молли, представь — семьсот галлеонов!

Семьсот золотых монет! До обещанной платы за учебник маггловедения ещё оставалось несколько месяцев — пока там новое издание выйдет... Я успела смириться с тем, что наши семейные сбережения составляли горстку серебряных сиклей, не более, поэтому сперва я даже не могла сообразить, что произошло.

Потом, когда папа немного успокоился и рассказал всё по порядку, стало более-менее ясно. Газета магической Британии, «Ежедневный пророк», ежегодно устраивала лотерею, и папа ежегодно же покупал билетик. До сих пор он не выигрывал ничего существенного, и вот на этот раз ему наконец-то повезло. Да как повезло! Главный приз!

Мама и папа забыли обо всём на свете. Срочно стали обсуждать, как лучше потратить внезапное богатство.

Часть денег сразу же отложили на новую палочку для Рона — прежняя сломалась в ходе одного из их с Гарри головокружительных приключений. Рону и близнецам, кроме того, требовались новые мантии; миссис Уизли объявила, что мальчики растут как на дрожжах. Но всё равно галлеонов оставалось восхитительно много.

— Купим новый дом! — в порядке бреда предложила я. Мама посмеялась:

— Ещё пару тысчонок галлеонов добавь, и впрямь можно будет об этом подумать!

— Новая машина, — сказал папа, но мама так на него посмотрела, что он осёкся. Я вспомнила их рассказ о летающем «фордике», на котором Рон и Гарри с треском прибыли в Хогвартс в прошлом сентябре. Да-а, о собственной машине придётся надолго забыть.

— Если пристально посмотреть, — обстоятельно рассуждала мама, — нам нужно всё, но ничего не нужно срочно. Можно купить новую одежду и новые книжки вам всем, и ещё останется...

— Да ну, скучно! — завопил Фред. — Мам, давай потратимся на что-нибудь грандиозное!

— Папа в лотерею выиграл, это же праздник, а ты — «одежду, книжки»! — поддержал его Джордж.

Да уж, если у них всегда такая позиция по вопросам трат, неудивительно, что наша семья такая бедная. Как только появляются хорошие деньги — сразу подавай грандиозное! Я вяло проголосовала за одежду и книжки, но никто не услышал. Эх...

Кончилось всё тем, что львиную долю выигрыша было решено потратить на поездку в Африку к Биллу. Я едва сдержала стон. Я ничего не имею против Билла, но почему он сам-то не может нас навестить, как Чарли? Ехать из относительно нормального английского климата в пятидесятиградусную жару с постоянной пылищей и вечными гражданскими войнами — за что?!

А мальчишки чуть дом вверх дном не перевернули от счастья. Кроме Египта, не говорили больше ни о чём. Рон повытаскивал из своей коллекции карточки с египетскими магами и восторженно их изучал. Фред и Джордж откопали где-то книгу о древних чарах и планировали взломать проклятия не менее трёх фараонов. Перси педантично составил список книг о Египте, отправил заказ в школьную библиотеку и теперь не менее педантично изучал принесённые Гермесом в несколько приёмов фолианты. Пришло письмо от Чарли, где сообщалось, что он, узнав о нашей затее, занялся африканскими драконами и родственными им змеями. Пришла весточка и от обрадованного Билла, с энтузиазмом готовившего для нас культурную программу...

В меньшинстве были только я да Скабберс — старая ленивая крыса мужского пола, питомец Рона. Я такую вот хвостатую мелочь никогда не любила, поэтому Скабберса обычно игнорировала — тем более, что он, как правило, обитал в комнате брата. Но теперь, когда Скабберс в ужасе прибегал ко мне, спасаясь от охватившей всех буйной египтомании, я была с ним полностью солидарна и в знак сочувствия подкармливала его хлебными крошками. Меня по-прежнему пробирала дрожь, когда он начинал шевелить своим хвостом — вот именно мышиные-крысиные хвосты я ещё в родном мире не выносила, — но всё-таки мы с ним сдружились. Я даже привыкла поглаживать его, когда он засыпал — если не смотреть, то вполне можно представить, что гладишь хомячка или там крольчонка, или ещё какое милое создание. Главное, хвост не трогать. Хвост был отвратителен.

Рон удивлялся, что я взялась заботиться о его питомце, но не возражал.

— Он тоже не хочет в Египет, — объяснила ему я. — Когда вы там месть мумий в лицах изображаете, он, бедняжка, ко мне прятаться убегает.

— Да не в Египет он не хочет, он просто трусишка! — отмахнулся Рон. — Только прячется да спит. Хоть здесь его оставляй — он только мешаться будет.

Ну, хоть я и не люблю крыс, но оставлять питомца, когда уезжаешь на отдых... В моих школьных хрестоматиях было немало душещипательных историй о брошенных животных, и, видимо, что-то из внеклассного чтения оставило в моей душе отпечаток.

— Ладно, давай я его себе возьму, — предложила я. — И в Египте за ним пригляжу, и в Хогвартсе поселю у себя.

Скабберс проснулся, приподнял мордочку, пошевелил усиками и уснул опять.

— Нет, Джинни, всё-таки он мой, — тут же пошёл на попятный Рон. Я поняла, что грозился он не всерьёз и что на самом деле он привязан к крысёнку больше, чем думают другие. Или, быть может, ему просто хотелось, чтобы хоть что-нибудь у него было своё собственное. А то у нас в основном-то коммуна, все со всеми делятся, всё передаётся по наследству — а как же иначе, если у нас небогатая семья из семи человек?

Признаться, я вздохнула с облегчением — полностью брать на себя заботу о крысе мне не хотелось вовсе. Уход за домашними животными вообще требует определённого характера и определённого состояния нервов. А Скабберс к тому же был дряхлый, полубольной — вдруг я что-то прогляжу, и он сляжет с какой-нибудь заразной дрянью? Крысы же столько болезней переносят... Ещё и этот хвост — розовый, извивается, фу!

После того разговора Рон словно бы вспомнил о питомце и стал больше возиться с ним. Однако меня и мои хлебные крошки Скабберс не забыл — всякий раз, когда он бодрствовал, а я была в поле его зрения, он ласково тыкался носом мне в ладонь, и приходилось либо давать ему очередную порцию крошек или сахара, либо хотя бы гладить его, если под рукой не оказывалось угощения.

— Как ты с ним подружилась, Джинни, — заметила как-то раз мама. — Ты же раньше не хотела, чтобы Перси отдал его тебе.

А, значит, Скабберс тоже передаётся по наследству... Так, опять детали из моего прошлого. Ну ничего, выкручиваемся.

— Это не я с ним, а он со мной подружился, — заявила я. — Раз вы все объединились против нас и тащите нас в Египет!

— Разве ты не скучаешь по Биллу? — спросил Перси.

— По Биллу скучаю, но он же мог приехать в гости сам! Я не хочу в Африку!

— Ты ж просилась с ним, когда его только-только взяли на работу! — воскликнул Джордж.

Денёк определённо не задался.

— Гм! Я тогда ещё не вполне представляла, что такое Египет и Африка!

Уф. Поверили.

Наш отъезд прошёл с шиком. Мы воспользовались портшлюзом — как я поняла, в портшлюз можно было превратить любую вещь, определённым образом её заколдовав. Тогда она в заданное время переносила тебя в заданное место. Нашим портшлюзом в Египет стала валявшаяся на земле длинная палка.

Мы были не одни — к нам примчалась завитая крашеная блондинка лет сорока, оказавшаяся репортёром того самого «Пророка» Ритой Скитер. Она тарахтела за троих не пойми о чём — кажется, говорила, что возьмёт у нас у всех интервью.

Ровно в шесть вечера мы все — наша семья и мисс Скитер — взялись за палку, и окружающее пространство закружилось с бешеной скоростью. Словно мы сидели на гигантском бесшумном пропеллере. Мне только стало по-настоящему нехорошо, как вдруг в лицо ударил горячий воздух, и мы неуклюже шлёпнулись на землю.

На песок.

Перед нами стояли Чарли и рыжий незнакомец с длинными волосами — не требовалось особого ума, чтобы понять, что это был Билл. Наверху сияло ослепительно жёлтое солнце на ослепительно лазурном небе, а вдалеке виднелись, как на открытке, три пирамиды Гизы.

Привет, Египет.

В одном только нам повезло — нас-то всех мама одета в лёгкие не то мантии, не то пляжные пижамы из светлого льна, а вот чёрный деловой костюм Риты Скитер был явно не ко двору. Репортёрша только представилась Биллу и Чарли, сфотографировала нас всех на фоне пирамид, как полагается, промямлила что-то о срочных делах и с тихим хлопком исчезла — аппарировала, как сказал папа. Интервью удалось избежать, и то хлеб.

Мне, впрочем, даже в моей одежде сразу стало жарко. Все мои худшие предчувствия оправдались — солнце жгло, как печка. Мама пыхтела, левитируя наши вещи, папа утирал пот со лба. С непривычки притихли даже близнецы. У Рона на руках жалобно пищал Скабберс.

Вольготно себя чувствовали только Билл (из его обращения со мной я поняла, что я была его любимицей) да Чарли. Билл, естественно, и не замечал пекла, а Чарли небось и не так жарился, в драконьем-то питомнике.

Билл провёл нас в магический квартал Каира — очень колоритное местечко, не поспоришь, всё в древнеегипетском стиле. Только вот пока мы туда пришли, я едва не свихнулась от жары, поэтому от первой нашей прогулки остались лишь смутные воспоминания.

В гостинице «Три крокодила», где папа заказал номера (Билл, конечно, жил не там — он снимал комнату у кого-то из местных), стояла дивная прохлада. Обстановка была скромной — как сказали бы в родном маггловском мире, хорошие три звезды. Гостиница как гостиница, с поправкой на магические реалии. Завтрак включён, есть бассейн, есть бесплатная совятня. А вот создание портшлюза или пользование каминной сетью — за деньги. Номера не сильно отличались от маггловских, разве что не было телевизоров, а вместо ключей выдавались персональные коды охранных чар. Ах да, ещё на каждом подоконнике лежал огромный плюшевый крокодил — дань названию. В номере, где расположились Перси и близнецы, крокодил уже через час выучился щёлкать зубами и махать хвостом.

Убедившись, что мы заселились, Билл попрощался и ушёл в свой Гринготтс (забавно, но я до сих пор не уяснила, что это такое, знала только, что там гоблины). Назавтра он пообещал отвести нас к пирамидам.

Ну что ж, перефразируя известную поговорку, увидеть пирамиды и умереть! Часть маминого восторженного волнения передалась-таки и мне, и спать я легла в радостном предвкушении. Жара жарой, пыль пылью, а к одному из чудес света всё-таки нельзя оставаться равнодушной.